Текст книги "О двигателях истории человечества. О смене главенствующего мировоззрения"

Природа творчества, в качестве предисловия…

Книга Виктора Евгеньевича Вифляева, которую читатель держит в руках, могла бы никогда не появиться на свет… Почему? Потому что автор ее вынашивал, проверял и говорил о своих идеях в стороне от оживленных магистралей науки, выбирая в единичные («заслуженные», как выразился А. А. Ухтомский) собеседники на долгие годы критических размышлений то И. М. Сеченова, то Н. А. Бернштейна, то того же А. А. Ухтомского. Неспешность и несуетность автора в том, что современность называет «продвижением идей и проектов» питалась от самой же основной идеи Вифляева – сущностной основы всех творческих актов – их обязательного энерговыигрыша. «Энерговыигрыш Вифляева» как впервые открытый психологический феномен, пожалуй, стоит в одном ряду с рефлекторной дугой Сеченова, доминантой Ухтомского, «живым движением» Бернштейна, наследуя им и продвигая вместе с ними вглубь целостное понимание сущности неделимого человеческого естества, подталкиваемого к развитию как внешними, так и внутренними стимулами. Обоснование идеи энерговыигрыша, сопровождающего творческие акции («акты», по Сеченову и Вифляеву) всего живого, от клетки организма до гениальных прорывов человеческого разума, позволило ее автору в таком же ключе рассмотреть материю и сущность психического, происхождение высших психических функций, в частности – механизмов творческих деяний и открытий индивида, да и самого смысла индивидуального пути в общем потоке становления психического и человеческого в биосфере.

О каких индивидуальных открытиях идет речь, станет понятно читателю чуть позже; вначале – несколько слов об авторе. Ко времени созревания решения издать эту книгу автору – Виктору Евгеньевичу Вифляеву – исполнилось полных 80 лет. Этот промежуток времени обнимает собой существенный фрагмент отечественной истории, проходящей своим колесом прямо через личное пространство автора, которое корежили и война, и политические «перегибы», и следствия раннего осознания неправедности, хотя, возможно, и закономерной, магистрального пути как истории России в XX веке, так и «частных» историй людей, научных концепций, творческих идей. В логике жизненного пути Вифляева многое было преходящим, но был неизменный стержень – сплав смутного предощущения открытия, суммирующего разные грани опыта и долгих размышлений, и энергии поддержки-критики любимых учителей: ученого-психофизиолога Н. А. Бернштейна и философа Г. С. Гургенидзе, а также жены автора – Викторины Николаевны Алехиной – стойкой и мудрой женщины. В этом сплаве родилась не только стройная теория, вносящая в резервуар мировой психологической науки свой драгоценный дар, но и стержневая линия жизни ее автора: «одна, но пламенная страсть».

То самое индивидуальное творчество, индивидуальный авторский прорыв или его предощущение, которые были в центре внимания Вифляева-психолога, окрашивали жизненный и творческий путь и Вифляева-человека, делая его психику особо чувствительной к феноменам настоящих творческих актов, т. е. вносящих негэнтропийный вклад в устройство общественного сознания, как в их организмической явленности – например, в заживлении телесных ранений, так и в социальной: научной, художественной, философской и др., в проявлении специфики психики человека, ее двойственности. Именно эта органическая двойственность индивидуального и общественного, социального и психофизиологического в развитии психики человека, их слияние, постоянный перелив друг в друга является, по мнению автора, неизученной территорией психологической проблематики. Но именно там скрыт ключ к органике психики и сознания человека: в обеспеченности психического развития не только «гарантами» его общественных форм как образцов-моделей, но и непредсказуемостью индивидуальных акций субъекта в поиске энерговыигрышных откровений, в полной мере использующих потенциал внешних сил, будь то природные явления или общественные «опоры» и «орудия» развития сознания. Вес индивидуальных акций субъекта, личности в психоорганическом потоке развития человека и человечества – величина относительная. Он может быть ничтожен, а может существенно отклонить траекторию развития общества, в этом и заключается смысл предлагаемой нами метафоры для понимания основной идеи Вифляева – «эффект бабочки». «Эффект бабочки» в психологической непредсказуемости и социальной незапланированности творческих «отправлений» организма, прорывающих общественное сознание, в новом построении «фронта кристаллизации» этого сознания вокруг творческих индивидуальных достижений, подчас круто меняющих траекторию развития всего человечества. Без таких индивидуальных «прорывов» – откровений невозможен и процесс познания. Движение «крыла бабочки» может пройти незамеченным, но от него может зависеть целая цепь разномасштабных событий, в конечном итоге поворачивающих «земную ось» сознания. Тема жизни Вифляева – индивидуальные творческие акты, обладающие потенциальной энергией «эффекта бабочки», – стали также и стилем его жизни.

В преамбуле В. П. Зинченко к статье В. Е. Вифляева 1994 года выделяются основные достижения научных поисков автора. Но не только проблематика опосредованного, происхождения высших психических функций и поведенческих актов является визитной карточкой автора. Здесь взорвалась идея непрерывного творчества всего живого, творческих «отправлений» организма и души как гарантов непрерывной поступательности самой жизни. Автор, говоря о том, что творческий акт – акт всецело индивидуальный, личностный, – возвращает ответственность за общественное развитие субъекту (а не только закономерностям общественного движения, подчас мифическим). В этом человек есть тварь, сотворенная «по образу и подобию» Творца, стало быть, сам содержит в себе Творца тварного мира, всего бывшего и сущего.

В концепции природы творчества «по Вифляеву» наличествует не только философское обоснование, научная доказательность и наблюдательность, художественная чуткость, но и педагогический пафос. Автору небезразлична судьба человека и человечности, Искусства и Артиста в России. Особенно дорога автору тема исполнительского творчества, исполнительства самой высокой пробы, переживающего сейчас период стагнации. Автор видит тому причины психолого-методологического порядка в сфере обучения музыкантов-исполнителей: доминанта волевой установки в методологии психологической подготовки к исполнительству над субдоминантой «обихаживания» индивидуальности и ценности выношенных личностью творческих «озарений» и прорывов формирует модель исполнителя-ремесленника, созданного «сверху», от общественно-институализированных и интроецированных индивидом образцов-эталонов. Противоположный путь – условно «снизу» или изнутри личности – побуждает к рождению исполнителя-Артиста, способного выдавать творческие, спонтанные достижения, берущиеся позже «на вооружение» «ремесленничеством» – профессиональным сообществом, а еще позже – общественными структурами коллективного сознания. Обучение юношества в фазе «пессимума», по Ухтомскому, транслируемой современным образовательным режимом воспитания профессионала музыкально-исполнительского искусства, создает крепкий средний уровень, что само по себе совсем не плохо. Но отсутствие в методологии профессионального исполнительского обучения трансляции или организации условий для появления «экзальтационных фаз» (Ухтомский) создает ситуацию невозможности появления на фоне этого крепкого среднего уровня больших Артистов, Созидателей новых миров, Художников… Это закономерное следствие того взмаха крыла бабочки, которое унесло в мусорную корзину истории ценность индивидуальности, ценности ее не самой по себе (чем сейчас прикрывается брешь), а теми потенциальными прорывами творчества, которые нельзя предугадать и запланировать, можно лишь надеяться на них как на обещанное и обыкновенное чудо. Это чудо творится только в одиночку, личностью, индивидуальной встречей с жизненными задачами.

А. В. Торопова,

ведущий научный сотрудник Психологического института РАО, кандидат педагогических наук

Творчество как функциональный вторичный ресурс организма, как возникновение опосредованного – через непосредственное

Название статьи непривычно для читателей психологических и психофизиологических текстов, посвященных анализу механизмов опосредования, типов медиаторов-посредников и их роли в актах творчества. В отечественной традиции исследования опосредования связаны с культурно-исторической психологией С. Выготского и его последователей. Сам Выготский стремился к «вершинной или акмеистической» психологии. Период его увлечения биологической и физиологической тематикой был чрезвычайно краток. Автор настоящей статьи предпринял поиски филогенетических корней опосредования, с тем чтобы представить, каким образом непосредственное мотет трансформироваться в опосредованное. Такой ход мысли позволил ему прийти к неожиданному результату. Эта мысль относится к проблеме энергетики или энергийности как актов опосредования, так и энергии самих медиаторов. Энергия (можно было бы говорить жизненная сила, энтелехия) непосредственного очевидна. Энергия опосредованного зачаточна. Вместе с трансформацией непосредственного в опосредованное, согласно В. Е. Вифляеву, происходит и своего рода вычерпывание энергии с последующей трансформацией и возможным энерговыигрышем. Отсюда и некоторая непривычность терминологии, используемой автором статьи (вторичный функциональный ресурс и пр.). Уверен, что ход мысли автора представит интерес для читателей, занимающихся проблематикой опосредованного, происхождения и структуры высших психических функций, произвольности и энергетических аспектов поведения живых систем.

В. П. Зинченко

Достижение обществом и человеком опосредованных форм в психических процессах доказано в отечественной психологии, прежде всего в школе Л. С. Выготского и его последователей. Между тем существует научно-методологическая трудность, которая заключается в необходимости раскрыть механизм генерации опосредованного, являющегося одновременно генерацией культурного знака, еще ни разу не интериоризованного.

Обобществленная деятельность, коллективный труд ни сами по себе, ни в их культурно-историческом значении не определяют зарождения психологических орудий. Механизм генерации впервые возникающего опосредованного, его логическая конструкция не вырастают напрямую исключительно из социального. Утверждение об их культурно-историческом происхождении декларативно оно оставляет вне поля зрения роль творческой личности, которая интегрирует всеобщий труд. Однако пока неизвестен конкретный механизм такой интеграции.

В культурно-исторической психологии идея усвоения культурных средств (медиаторов) и норм оперирования ими заслонила идею их порождения индивидом. Отсюда и то сравнительно малое внимание, которое уделяется изучению механизмов творчества, в принципе являющихся индивидуальными. Общество может побуждать индивида к творчеству, оценивать результаты его творчества, признавать их. Однако каким бы ни было его влияние, сам творческий акт (озарение) есть акт всецело индивидуальный. Это всегда личностный акт.

Главный смысл опосредованного, высших психических функций состоит в достижении организмом гигантского энергооблегчения. Об этом говорил еще Гегель: «Разум столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит вообще в опосредующей деятельности, которая дав объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою собственную цель» (цит. по: Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1982. Т. 3. С. 89). Существует и другая характеристика опосредованного: опосредованное знание – знание, получаемое через посредство другого знания.

Частичные синонимы опосредования «универсализм» и «рациональность», а также само опосредование составляют ряд, где общим «множителем» является старое функциональное отправление живой системы, выступающее в новом более энерговыгодном применении.

Мы предполагаем, что механизм генерации опосредованного – высшей психической функции – следует искать в психике индивида и что любое опосредование, любой культурный знак есть слепок с индивидуального творческого акта. Таким образом, пусть пока априорно, творческое – это впервые рожденное опосредованное. Индивидуальные творческие акты как бы держат конкурсный экзамен на лучшее произведение, которое обществом принимается, усваивается и закрепляется. Любой творческий акт – от микрорацпредложения до гениального открытия, в том числе в художественной сфере, артистической деятельности, – имеет автора, и механизм этих творческих актов, механизм «озарения» один.

В подлинно художественном произведении, являющемся культурным знаком, скрыт своего рода феномен: находящимися в распоряжении автора формообразующими средствами раскрывается сущность социальных коллизий и социальных надежд. Феномен, однако, заключается в том, что в распоряжении автора имеются, как правило, старые, многократно бывшие в употреблении в разных комбинациях формообразующие средства. Между тем именно с помощью этих средств находится уникальная опосредованная связь, решается труднейшая задача раскрытия социальной сущности того или иного явления эпохи. Очевидно этот феномен составляет своеобразие языка[6]6
  «Самые глубокие и оригинальные субъективные переживания, включая их тончайшие нюансы, могут быть выражены средствами обыденного языка, что подтверждается опытом общения, и в чистом виде (свободном от нелингвистических средств коммуникаций) произведениями великих писателей и поэтов» (курсив мой. – В. В.). См.: Дубровский Д. И. Существует ли внесловесная мысль // Вопр. филос. 1977. № 9. С. 100.


[Закрыть] произведения. Мы еще раз хотим подчеркнуть опосредованную сущность языка творчества. Иное дело, что этот язык создается не через опосредованное, усилием воли или рассудка, а через непосредственное, в моменты вдохновения, и лишь затем может осознаваться как опосредованное.

Единство творческого озарения и впервые генерированного опосредованного включает целый комплекс компонентов-феноменов: отторжение шаблонных психических механизмов, открытие новых путем использования для решения новой задачи любых фрагментов, частей, комплексов находившихся в употреблении механизмов, применяемых ранее к совсем другим целям. Итогом является принципиально кратный энерговыигрыш (облегчение), опосредование, подключение (ввод в действие) низового уровня психоструктуры. Возникновение перечисленных феноменов одномоментно и совпадает с моментом времени творческого акта озарения.

Однако остается главный вопрос: каким образом, при помощи каких конкретных биологических механизмов и каких функциональных затрат может состояться первичное нахождение организмом и в дальнейшем многократное использование им неординарного энерговыигрыша, приводящего к акселерированному накоплению негэнтропии в своем филогенетическом развитии? Согласно И. М. Сеченову, аналогом такого механизма, очевидно, и явится механизм первичного возникновения опосредованного, высшей психической функции как средства достижения энерговыигрыша.

Нахождение механизма творчества и генерированного опосредованного в психических процессах позволит точно установить подлинный вклад личности и вклад общества в создание культурного знака.

Надо внимательнее присмотреться к феномену доминанты, в особенности к главному ее проявлению – бесконечным доминантным корроборациям. В настоящем изложении необходимо понимание доминанты как функционального органа, т. е. органа как всякого экстрацеребрального «временного сочетания сил, способного осуществить определенное достижение» (см.: Зинченко В. П., Матардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Вопросы философии. 1977. № 7. С. 125). Всегдашнюю способность и готовность доминантной функции корроборировать Л. В. Крушинский, имея в виду доминантную основу поведенческого акта в интегральном поведении, назвал ответом доминанты на неспецифический раздражитель, в отличие от единственного специфического, ради которого доминанта возникла. Дополняя Крушинского, можно сказать, что для одной специфической доминантной констелляции существует один-единственный специфический раздражитель. И для этой же одной констелляции (если ее считать неспецифической) существует множество неспецифических раздражителей.

Однако в этом море неспецифических связей существует одна-единственная уникальная связь: доминантные корроборации, как увидим, существуют в значительной мере для ее нахождения, последнее сопровождается рядом уникальных событий. Так, бесконечные корроборации доминантной констелляции находят такое ее единственное неспецифическое расширенное применение, по сравнению с узким специфическим применением (отправлением), при котором возникает кратный энерговыигрыш. Это уникальное расширенное применение есть по сути дела применение отработанного специфического отправления функционального органа, но на единственный искомый неспецифический раздражитель. Уникальность этого неспецифического раздражителя состоит в том, что организм при решении новой задачи (частью которой раздражитель является) вдруг «узнает» в нем элементы старой задачи, именно раздражитель помогает организму решить его новую задачу – удовлетворить потребности на неожиданно высоком энергоуровне. Указанный энергоуровень также можно назвать уникальным: многократное энергооблегчение – выигрыш энергии, многократно большей по сравнению с затраченной.

Итак, уникальная неспецифическая констелляция замыкается на уникальный неспецифический раздражитель, и этот уникальный контакт – кратный энерговыигрыш – навсегда закладывается в память организма, что тоже по-своему уникально. Память организма становится обладателем двух форм доминантного реагирования: обычного специфического и уникального неспецифического с ярким энергоэффектом. Обе формы сосуществуют в организме, действуя в порядке взаимодополнительности, главная цель которой – все то же достижение наибольшего энергоэффекта. Именно этой форме уникального реагирования суждено было сыграть в эволюции главную роль.

Необходимо отметить, что все вышеперечисленные уникальные события, в рождении которых организм имеет решающее значение, совершаются одновременно и составляют единое целое.

Подчеркнем, что организм получает уникальный энерговыигрыш посредством старого отправления, применяя его расширенно, т. е. в новом применении негэнтропической акции. Несколько забегая вперед, назовем это условным или неосознанным опосредованием. Если установилась (и заложена в память) такая негэнтропическая, подкрепленная кратным энергоэффектом, уникальная связь, то она обязательно явит собой доминантный механизм; опосредование в своем генезисе (высшая психическая функция) есть аналог этого физиологического механизма. Последний (в своем интегральном, не только физиологическом, но и биологическом виде), как станет яснее ниже, является детерминантой биологической активности. Его существование помогает понять, что спектр отправления функции намного уже ее спектра применения.

Это положение – центральное и имеет далеко идущие выводы.

Необходимо дифференцировать облегчение и опосредование на внутреннее и внешнее. Внешнее облегчение достигается за счет внешнего уникального неспецифического раздражителя; внутреннее облегчение есть эффект от «неучреждения» новой функции, принципиальное использование старой. Внешнее опосредование – опосредование, достигаемое через окружающую внешнюю среду – уникальный неспецифический раздражитель; внутреннее – есть опосредование, достигаемое старой доминантной констелляцией, которая ранее употреблялась для других целей.

Необходимо также дифференцировать в опосредованном его встречные ходы – прямой и обратный: опосредованное воздействие организма на реальность (прямой ход) и опосредованное использование организмом воздействия внешней реальности на себя (обратный ход), что означает использование уникального неспецифического раздражителя для корроборирования соответствующей уникальной неспецифической констелляции с определенной целью. Это означает, что посредством части окружающей реальности, четко дифференцированной организмом, осуществляется тренаж и укрепление функционального органа, всего организма для достижения актуальной задачи. Уникальность происходящего каждый раз заключается не только в относительно привычном использовании отмеченного организмом повторяющегося случая как такового, но и в том, что указанный «тренирующий» отрезок реальности и возникающее «состояние наилучшей готовности и натренированности» нельзя ничем заменить, например, создать волевым способом. Таким образом, уникальный неспецифический раздражитель, его нахождение и дальнейшее использование есть незаменимое условие развития функционального органа и живой системы. Особое значение имеет обратный ход опосредованного в репродуцирующем творчестве, представляющем собой целую сферу человеческой деятельности.

В науках биологического ряда есть феномены, представляющие собой как бы бесцельное повторение функции. Однако во всех случаях такие повторения не бесцельны, это – непрестанный поиск положения, при котором отправления старой функции могли бы быть применены вновь для новой задачи.

В известном феномене растормаживания заключена отнюдь не негативная сторона деятельности. Это – не редукция, не «мешающие» издержки организма. Растормаживание – это процесс, оказывающий в зависимости от состояния и организма, и внешней реальности, от силы растормаживающего агента и субъективной оценки этой силы, целостное воздействие на организм.

Поэтому растормаживание действует по определенному вектору, дающему приоритет в восстановлении (укреплении) части дифференцировок, вплоть до строго определенного, тончайшего их среза, перед всеми остальными, восстанавливает любые комбинации дифференцировок как симультанно, так и сукцессивно. Ведь что-то всегда должно восстанавливаться от растормаживающего агента и растормаживания, и в этом смысле сохранение тонких, вернее, необходимых и достаточных дифференцировок есть не что иное, как их укрепление, восстановление. Это особенно важно, когда такое восстановление проходит на фоне яркого энергоэффекта. Очевидно, для улавливания подобного энергоэффекта феномен растормаживания и существует. В чем и заключается его главный смысл. Именно эта скрытая сторона растормаживания является основной; в ней обнаруживается тождественность растормаживания как восстановления дифференцировок доминантным корроборациям на неспецифический раздражитель. Таким образом, растормаживание и корроборация представляют в физиологии одно и то же явление и тем самым методологически предельно разведены.

И. П. Павлов исследовал растормаживание на механизме создания условного рефлекса, однако «имеется определенная зависимость образования условного рефлекса от развития доминантных процессов в нервной системе. Только с той воспринимающей поверхности можно образовать условный рефлекс, при воздействии на которую в центральной нервной системе возникают функциональные взаимодействия доминантного характера» (курсив мой. – В. В.) (см.: Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1962. Т. IV. С. 290).

Психофизиологический феномен Н. А. Бернштейна «повторение без повторения», возникающий при построении движения и улучшения его с каждой последующей попыткой[7]7
  Восстанавливаются и укрепляются (остаются в структуре движения) лишь те констелляционные сочетания, которые энергетически выгодны организму; те же, что затрудняют движение, – не закрепляются, затормаживаются. Процесс по такому вектору способствует радикальной переорганизации всей доминантной констелляции, подключению, введению в действие, «распечатыванию» матриц (Н. А. Бернштейн) сенсорных комплексов или уровней-специалистов, что будет показано при анализе двигательного акта.


[Закрыть], этологический феномен смещенного поведения, экспериментально-психологический феномен переноса должны рассматриваться под тем же углом зрения, под каким рассматривается непрестанный поиск в онтогенезе отмобилизованных филогенетических механизмов на текущую и изменяющуюся реальность[8]8
  В частности, такой вывод делает беспредметным спор психологов о возникновении экспериментально-психологического механизма переноса: возникает ли он как ответ на аналогичные задачи или на как задачи, далекие от аналогии. Естественно, что механизм переноса возникает на любые возможные задачи.


[Закрыть].

Зарождение двигательных энграмм (Н. А. Бернштейн) стоило дорогого опыта организму, уяснившему, что энерговыгоднее расширительно применять не столько прошлые отработанные заготовки – отправления, конгруэнтные контуры движений, сколько их обобщенный моторный образ – энграмму. Две геометрических (метрических) фигуры одного топологического класса могут отличаться друг от друга больше, нежели обобщенный топологический образ класса поочередно от каждой из них. Поэтому двигательная энграмма – свернутая без времени и готовая развернуться во времени программа применения к определенному целому классу объектов реальности – принципиально топологична. Организм путем «неосознанного умозаключения» приходит к выводу о наибольшей энерговыгодности моторного образа при оставлении его как бы… в «незаконченном состоянии», состоянии «полуфабриката».

Опуская здесь подробные доказательства, скажем лишь, что в основе всех этих феноменов лежат механизмы, являющиеся аналогами механизмов восстановления доминанты в ответ на действие неспецифического раздражителя. В дальнейшем мы увидим, что и восстановление доминанты на неспецифический раздражитель и перечисленные феномены обнимаются одним интегральным биологическим механизмом.

[9]9
  Информация о зафиксированном времени гола бралась из газеты «Советский спорт». Было исследовано примерно 10 000 голов и 1000 игр. Данные брались подряд, а не выборочно.


[Закрыть]

Исследование матчей по футболу, хоккею с шайбой и другим видам спорта с результатом > 1:0 и стало быть голов, забитых в этих матчах, проведенное нами в 1970 г., показало, что голы располагаются во времени следующим образом: наибольшая плотность вероятности появления гола, следующего за предшествующим, приходится на наименьший временной интервал; с увеличением интервала эта плотность вероятности снижается. В основе такой временной закономерности лежит закономерность физиологическая. Предыдущий гол воздействует на последующий по типу растормаживающего агента, достигая тем самым оптимального варианта владения мастерством, т. е. гола. Временные интервалы брались между соседними по времени голами – предыдущим и последующим. Графико-математической моделью – накопительной кривой[10]10
  На графике кривая плотности вероятности есть кривая дифференциала по отношению к основной накопительной кривой.


[Закрыть] показана как сама временная закономерность[11]11
  Личность игрока предстает перед нами в «свободном состоянии», т. е. на нее не оказывают влияния условности опыта, она не является «испытуемым субъектом». Пренебрежение этим обстоятельством привело, например, авторов теории установки к серьезным ошибкам.


[Закрыть], так и то обстоятельство, что временных интервалов между голами, забитыми в ворота какой-то одной команды – одноименные ворота – на 20–25 % больше, чем интервалов между голами, забитыми в разноименные (имеются в виду противоположные ворота команд противников и интервалы только между отквитывающимися голами). Меньшее количество временных интервалов между отквитывающимися голами объясняется тем, что гол, пропущенный командой, является стимулом, действующим по типу растормаживающего агента заведомо не средней (не оптимальной) силы, по сравнению с предыдущим голом, забитым командой, который стимулирует игроков команды с большей силой. Таким образом, исследование показало, что волевые усилия игроков (отквитывающийся гол – самый волевой) не являются определяющим фактором в забивании ими голов. Это положение противоречит выводам теории установки, ставящей во главу угла лишь волевые усилия в достижении цели. Этой теорией в данном случае, а стало быть и во всех подобных случаях, представляющих целый пласт человеческой деятельности, неправильно прочтена психическая реальность.

Приведенные феномены есть повторение функции организмом с определенной целью: получение от реальной, уникальной ситуации разительного (на N порядков) энерговыигрыша. Необходимо всем этим феноменам дать новое название. Если фигурально назвать мозг заводом, производящим организмические функции различных свойств, качеств, уровней сложности, то абсолютный приоритет на этом заводе будет отдан производственному принципу предельно высокого уровня «безотходной технологии», недосягаемого никакой индустрией материальных благ: все, что годится, – в дело!

Функциональный вторичный ресурс – такое название мы дали нашему механизму-интегралу, объединяющему приведенные феномены (физиологический – доминантных корробораций и растормаживания, психофизиологический – «повторения без повторения», этологический – смещенного поведения, экспериментально-психологический – переноса), вбирающему в себя все их характеристики, в том числе главную – генерацию энерговыигрыша. Механизм функционального вторичного ресурса представляет собой аналог механизма вторичного материального ресурса, только в нашем случае разница «лишь» в том, что место бывшего в употреблении материала занимает бывшая в употреблении функция. Функциональный вторичный ресурс – целостный процесс организма – есть детерминанта биологической активности: все ее формы – не что иное, как бесконечный поиск его живой системой; это акселерированный (и единственный) путь накопления негэнтропии[12]12
  Другой путь исключен, ибо система ищет из тех реагирований-возможностей, что у нее есть; наилучший краткоэнерговыгодный случай – подмена одного специфического реагирования другим, неспецифическим реагированием (по механизму корробораций).


[Закрыть]. Функциональный вторичный ресурс – интегральная функция, наиболее остро из всех функций организма затрагивающая интересы взаимоотношений между миром органических и неорганических систем, между живой и неживой природой. Анализ функционального вторичного ресурса облегчит понимание того, каким образом происходит победа бесконечно слабых сил организма над бесконечно могучими силами окружающей реальности. Бесчисленны примеры эвристических возможностей функционального вторичного ресурса, поскольку сам он лежит в основе впервые возникшего творческого опосредованного акта. Констатация, например, того факта, что открытия обязаны иметь «аналогокартинное замещение» (см.: Зинченко В. П., Матардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Вопросы философии. 1977. № 7. С. 121), основана на функциональном вторичном ресурсе: наша психика без этого не может существовать и т. д. и т. п.

Функциональный вторичный ресурс раскрывает еще неизвестную диалектику взаимодействия иерархических уровней в структуре строящегося движения. Традиционное мнение исходит из того, что вышестоящий уровень спускает команду нижестоящему, которую, как часть общего движения, последний начинает исполнять под контролем высшего уровня, т. е. относительно автономно. Между тем нижестоящий уровень сам находит собственную новую подзадачу из заданного верховным смысловым уровнем с предельным несовершенством как по замыслу, так и по воплощению общего движения; лишь с предельным компромиссом его эффекторику можно посчитать правильной. В этой новой подзадаче нижний уровень «узнает» элементы старой задачи и подключается к ней. Это подключение – решение настолько неожиданное и, самое главное, настолько энерговыгодное, что ассоциируется со скачком (по Н. А. Бернштейну). Подключение регистрируется смысловым уровнем, действующим в данном случае (т. е. пропускающим данный вариант движения) как стохастический механизм, и принимается им[13]13
  Складывается такое же положение, как при усвоении, ассимилировании обществом творческих откровений индивидов. Очевидно, это общий принцип.


[Закрыть]. Это – «революция» нижнего уровня, его «звездный час». Он становится ведущим в этот момент и, властно изменяя структуру движения, где уровни ее «хора» начинают исполнять уже иные партии, входит в нее компонентом. Механизм подключения берет свое начало от доминанты и доминантных процессов переориентации порогов возбудимости.

Неспецифическая констелляция, с каждым разом изменяясь и укрепляя все более энерговыгодный вариант, замыкается на уникальный неспецифический раздражитель, выбранный из огромного множества внешних реактивных инерционных сил. Найденный вариант подключения и творческое откровение имеют один и тот же механизм. Переключение-подключение – двуединый процесс взаимодействия уровней иерархии, осуществляемый одновременно. Он отражает специфику верхнего уровня в переключении и нижнего в подключении к конкретной подзадаче. Данный процесс связан с понижением порогов нижнего уровня, изменением всего порогового состояния системы, с результативным ее энергооблегчением. Это целостный процесс организма.