Текст книги "Генерал"

Глава 12

– Что? – как от тока дергается Катерина. Мазнув по мне растерянным взглядом, опускает голову. И снова становится потерянная и убитый.

– Кать, – давлю взглядом. – Посмотри на меня.

Девчонка нехотя поднимает глаза, полные слез.

Ну вот что с этим делать? Утешать девушек я не умею. Обычно их слезы меня раздражают. А тут… Хочется сгрести в охапку. Согреть. Зацеловать. Стереть с красивого личика каждую гадскую слезинку.

– Давай поговорим серьезно, как взрослые люди, – вздохнув, присаживаюсь на край дивана. – Согласна?

Опустив плечи, Катя понуро кивает в ответ. Деваться ей сейчас некуда. Помощь нужна, и она о ней попросила, а значит, должна ввести в курс дела. Иначе, это больше похоже на самоубийство.

– Я не пойму, с чем мы столкнулись, – начинаю аккуратно. И только сейчас до меня доходит главное. Это не Масловский, твою мать. Тут зверь посерьезнее. У бывшего студента нет таких денег и ресурса нет для войны с Димировым. Тот, конечно, молодец. Успевает закрыть тылы. Но и противник, сука, попался нешуточный.

– Я понравилась одному борцу. Он одержимый. Знаете, есть такие бои без правил? – снова опустив голову, лепечет Катя. Теребит в пальцах край туники. – В первый раз меня вовремя вывели из зала. Но этот человек узнал кто я. Навел справки и затаился. Тем более, он давно хотел отомстить моему отцу.

– За что? – прерываю резко. Санта-барбара, блин. Какое отношение отмороженный борец может иметь к Димирову?

– Айрат… Его зовут Айрат, – торопливо поясняет Катерина. – Он злился на моего отца. А досталось мне.

– Димиров ему в морду поднес? – усмехаюсь я.

– Да, наверное. Папа хорошо дерется. Но по мнению Айрата он должен был сохранить нейтралитет в одной давней истории. Но отец решил по-другому и вмешался. И Айрат затаился. Ждал, когда можно будет ударить Сашу Димирова побольнее.

– Тебя похитили?

– Можно и так сказать. Папа отправил меня в Турцию, поручил отвезти в аэропорт доверенному лицу. А тот опоил меня какой-то дрянью и овощем передал на руки Айрату.

– Предателя наказали?

– Сразу выгнали. Как только когда я вернулась. А так работал себе спокойно. Даже когда к стенке приперли, орал, что не виноват. Вот же гнусь!

– Ноги в тазу с цементом попарили? – шучу от безысходности. На душе тяжело, твою мать. Все гораздо хуже, чем я мог представить.

– Василий Петрович, – с укоризной смотрит на меня Катя. – Мой папа не бандит. Он бизнесмен и криминалу отношения не имеет.

«Да знаю я!» – так и хочется ляпнуть. Но молчу. Иначе, Катя поймет, что я наводил справки. Нехорошо.

– Это все? – смотрю строго.

– По законам шариата Айрат женился на мне. Но церемония была домашняя, мулла тоже был свой. Даже не знаю, прошла ли официальная регистрация. Но он очень хотел, чтобы мои родственники не могли добраться до меня.

– То есть, это самый Айрат имеет законное право требовать твоего возвращения? – уточняю я, скрепя сердце.

– Нет! – в ужасе вскрикивает Катя.

Подскочив с дивана, закрывает уши ладонями, словно боится удара. А у меня внутри все переворачивается от ярости и безысходности. Кажется, шерсть на холке становится дыбом. Попадись мне этот козел, я бы объяснил ему… Все бы объяснил.

– Айрат никаких прав на меня не имеет! – гневно повторяет Катерина, нервно вышагивая по комнате. А потом останавливается напротив.

– Вы ничего так и не поняли, – роняет запальчиво. Сверлит негодующим взглядом. – Он опаивал меня, бил… – выкрикивает она. – Вы думаете я с ним по собственной воле была?

– Кать, – подрываюсь навстречу. И сам себе готов оторвать башку. Нашел время шутить, баран безмозглый.

– Вы можете презирать меня, – выставляет она вперед руки, не давая подойти ближе. – Многие, кто узнают, считают, что я сама виновата. Говорят, на жертве тоже лежит ответственность. Я не принимаю этой теории и мне все равно, что говорят за спиной Но очень вас прошу, помогите, пожалуйста, пока не приедет мой второй телохранитель.

Катя складывает руки в молитвенном жесте. А я просто схожу с ума.

– Помогу. Я же сказал, – тяну, стараясь совладать с эмоциями. – А где второй телохранитель? – отступаю чуть в сторону. Не хочу пугать девчонку. Мне ее приручить надо. Сделать своей.

– В Хабаровск домой поехал. У него брат умер, – сообщает Катерина нехотя. Стараясь унять дрожь, обнимает себя за плечи. Закрывается от меня, птичка пугливая.

– Ну я понял, – киваю коротко и предлагаю спокойно. – Давай чаю попьем и поговорим.

В душе у меня раскрывается адское жерло. Жар ненависти опаляет изнутри, не давая дышать. Катя, бедная моя девочка. Досталось тебе. Каким чудовищем надо быть, чтобы принуждать женщину? Любую женщину. Кровь стынет в жилах, стоит только представить.

– Давай чай пить, – решительно обрываю зрительный контакт.

– Я помогу? – тут же откликается девчонка.

– Хорошо бы, – улыбаюсь невольно. Такая она тонкая и беззащитная.

Попадись мне этот Айрат, сука, и я за себя не отвечаю. Забью на фиг.

– Ты чай завариваешь, а я пока бутеры сварганю, – заявляю не терпящим возражения голосом.

– Но я… – тихо противится Катерина.

– Отставить разговоры, – отмахиваюсь добродушно. Улыбается и Катерина.

– Может, к нам смотаться, – предлагает она, косясь на мои немногочисленные припасы. – У нас много еды осталось.

– Нет, – заявляю категорически. – Евгения Ильича я лично предупрежу завтра. А остальным знать не полагается, где ты спишь. История странная. Юра – крепкий мужик. Как его угораздило свалиться в кому? Не понимаю.

– Я тоже, – тихонько соглашается Катя. – Отравить его не могли. Он пил и ел вместе со всеми.

– Ну всяко бывает, – цежу я, нарезая колбасу толстыми кольцами, больше похожими на бочонки. Затем следует сыр, который я рублю брусочками под выразительным взглядом Катерины. Прости, девочка, иначе не умею. Шеф-повар из меня никакой.

– А хлеб? – спрашивает она.

– Я не брал. Надеялся на столовку, – развожу руками. И сложив колбасу с сыром, протягиваю Катерине. – Вот гляди, отличный бутер получается.

А сам как дурак загадываю. Возьмет – вместе будем, откажется – значит, полный пролет.

И радуюсь, когда девчонка без тени сомнения забирает из моих рук бутер.

«Йес!» – восклицаю мысленно и делаю себе такой же.

«Вот когда ты в последний раз загадывал на девчонок, Вася, – соединяя колбасу с сыром, удивляюсь собственному кретинизму. – В классе десятом средней школы? Когда около гаражей караулил Стасю Меркулову? Позже в училище ты такой херней уже не страдал».

Откашливаюсь, стараясь справиться с накатившим безумием.

– Видел твои картины. Очень талантливо, – говорю, прихлебывая чай. – Если они продаются, я бы купил… парочку.

– Я вам и так подарю, – улыбается Катя. И будто от солнечного света озаряется насупленное личико. – Я их не продаю. Еще не научилась, – неуверенно пожимает плечами.

– Научишься, – улыбаюсь в ответ.

– А вы рисуете?

– Ну какой из меня художник, Кать? – усмехаюсь в ответ. – В первом классе на уроке рисования училка наша велела изобразить желтые листья. А зимой – говорит– будем рисовать снежинки. Ну я возьми и спроси: «Мне еще зимой сюда ходить придется?». Ржал весь класс. А мне двойку влепили за сорванный урок. Так всю охоту отбили к рисованию. А был бы сейчас известным художником. Этим… как его? Рубенсом!

– Не повезло, – иронично качает головой Катя и, отвлекшись от горьких воспоминаний, рассказывает. – А у нас в третьем классе было домашнее задание нарисовать сказочных героев. Я решила побыстрее сделать и нарисовала простую ромашку с четырьмя лепестками. Подписала работу «Дюймовочка». А когда учительница спросила, а где же она? Ответила «Спряталась!».

– Вполне логично, – киваю, сооружая еще бутерброды. – Ешь, Катюшка. И спать будем. Ты в спальне, а я на диване.

– Вам же тут неудобно, – ойкает Катя.

– Нормально, – мотаю головой. – Я в случае необходимости и на асфальте уснуть могу. А тут целый диван!

Мы долго пьем чай. Болтаем о пустяках. А когда Катерина уходит спать, чувствую теплоту и нежность к этой девочке, заживо похоронившей себя в гребанных «Соснах».

Постепенно мысли переходят на Айрата. Нужно найти эту падаль раньше, чем он объявится здесь. И максимально усложнить ему жизнь. Надо обезопасить Катю и тут все средства хороши.

«Пробей. Срочно», – отправляю вводные Тарасову.

«По Масловскому пока отбой», – пишу сообщение следом.

«Так уже пошла волна. Остановить?»

«Нет смысла», – отмахиваюсь я. – Пусть заодно проверят».

И завалившись на диван, пролистываю в телефоне информацию по Айрату. Вглядываюсь в жесткое лицо и глаза как рептилии. Нехорошие глаза. Увеличиваю разрешение картинки и, сцепив зубы, внимательно изучаю будто вырубленные топором черты лица. Узкая складка губ, глубоко посаженные глаза не говорят, вопят о патологической жестокости человека и коварстве. А еще накачанный торс и кулаки с голову младенца. Сука. Видел я таких. Обламывал. И этой падле наваляю.

– Беги, тварь. Беги, пока не поздно. Если найду, пожалеешь, что родился.

Отложив телефон в сторону, тру глаза, пытаясь понять, с чего начать. Жаль территория не наша, а сопредельного государства. Но я и там порешать могу. Только напарник нужен… Кого бы взять?

Перебираю в уме своих пацанов. Тех, с кем мы родственники по судьбе, а не по крови. И вздрагиваю, когда открывается дверь спальни.

Катя! Я думал, она заснула…

«Зачем пришла? – тревожно колотится сердце. – Если за дозой великой и чистой любви, прогоню нафиг».

– Спокойной ночи, Василий Петрович, – высовывается в проем лохматая голова.

– Спокойной, Кать, – киваю я и неожиданно прошу. – Можешь, оказать мне одну услугу?

– Какую? – смотрит на меня обескураженно.

– Попробуй называть меня просто по имени. Это не сложно? Или я такой старый?

– Да… то есть нет, – ойкает Катерина и, покраснев, скрывается в спальне. Несильно хлопает дверь.

«Сам дурак, – заявляет с ехидством внутренний голос. – Не фиг к молодой девчонке в компанию набиваться. Взрослые дядьки ближе к сорокету ее мало интересуют».

Глава 13

Катерина

«Назови меня тихо, по имени», – напеваю, свернувшись клубочком.

– Ну и как же вас теперь называть, Василий Петрович? – шепчу еле слышно. – Васятка? Или Василек? Или Баз?

«Имя очень красивое, но без отчества не идет с языка – подкладываю руку под подушку. – Тут или ласково по-домашнему. Васенька или Васечка, или уже официально».

Васечка. Кручу на языке новое имя. Васечка. Красиво.

Жена моего отца зовет его Сашечка. И меня немного бесит детская производная имени. Относительно взрослого мужика звучит глупо. Но папе нравится. Да ему все нравится, что говорит или делает Настя.

Но Васечка…

Хихикаю тихонечко, уткнувшись носом в подушку.

Красивый мужчина. Наглый и властный кабан. Но чувствуется в нем надежность какая-то и абсолютная честность. Правильно, дядя Женя сказал «Беги к Петровичу!». Без особого Макаровского пинка я бы точно не решилась. Тем более, наперла Ордынцева, а потом явилась через два часа.

Из соседней комнаты доносится еле слышный храп. И я улыбаюсь бесшабашно. Куда-то прочь улетучиваются страхи. К Ордынцеву точно никто не сунется. Себе дороже. И я в его тени хоть на время могу почувствовать себя в безопасности. Никто не видел, как я проскочила по коридору. А камеры Евгений Ильич контролирует. Кто бы не хватился, я могла уехать со скорой или сбежать. Нет меня в «Соснах». Уехала.

Повернувшись на спину, лениво смотрю в потолок. Провожу ладонью по чуть хрустящей свежей простыне. И думаю. Думаю.

Если за покушением на Юру стоит Айрат, значит он где-то рядом. Или его люди, которым поручено доставить меня к нему. И если свою главную опасность я знаю в лицо, то доверенных лиц Айрата даже вычислить не смогу.

«Спокойно!» – приказываю себе. Обратившись за помощью к Генералу, я повела себя непредсказуемо. И даже проберись сейчас Айрат в мои апартаменты, его ждет сюрприз.

Большой сюрприз.

Кровь стынет в жилах, стоит только представить. Дрожу как от холода, зуб на зуб не попадает. Но воображение упрямо подсовывает красочные картинки. Мой мучитель здесь, в «Соснах». Вот он перепрыгивает через забор. Бьет в живот охранника и быстрым шагом сбегает с пригорка к жилому корпусу. Локтем разбивает окно на террасе и входит в мою спальню. Сначала крадется будто вор, а затем, обнаружив мое отсутствие, как раненый буйвол носится по комнатам, сшибая все на своем пути.

Самое ужасное, шум никто не услышит. На втором этаже находится процедурный кабинет. А там в это время никого нет.

Папа, конечно, все предусмотрел. Но не учел прямого нападения. А от Айрата можно ожидать любой подлости. Коварный, жестокий тип.

Тело скручивает от фантомных болей. Сначала острым огнем вспыхивает подреберье, а затем голени. Айрат никогда не бил по открытым частям тела. Ни разу не задел лицо. Хладнокровно и жестко ломал меня морально и физически.

Вздрагиваю, пытаясь забыть. Все забыть раз и навсегда! Но не получается. Каждый день помню, каждую минуту.

Хорошо, вовремя успела подать сигнал бедствия. И папа, мой любимый папа, все сразу понял. И организовал целую кампанию по спасению.

Я сначала испугалась, когда Айрата арестовали прямо в его любимом кафе на Кутаисской. Все сидела за столиком и не понимала, как поступить дальше. Стокгольмский синдром. Палача увели, а жертва осталась.

«Беги! Звони отцу» – орал здравый смысл. А я все сидела и в ужасе не могла пошевелить рукой. Смотрела на чашечку кофе в серебряном резном подстаканнике. И не двигалась с места. Только когда в кафе влетел отец, поняла, кто стоит за арестом моего мучителя.

Год восстановления не прошел даром. Детокс, психолог, общая терапия. Я справилась. Встала на ноги и уже не так часто озираюсь по сторонам. Не боюсь темных теней в переходе между жилым корпусом и клубом. Не шарахаюсь от похожих на Айрата людей. И могу даже ходить одна по территории «Сосен». Вот только сегодня расклеилась.

Из головы не идет Айрат. Но тень моего мучителя заслоняет мощная фигура Генерала. Он защитит, я ему верю. Не знаю почему. Инстинктивно принимаю его помощь. И надеюсь больше, чем на папиных безопасников.

Жаль, через двадцать дней уедет. Но к тому времени, отец уже разберется, что случилось с Юрой. И примет меры.

Снова злюсь на себя. Будь я поумнее, не влипла бы в Айрата, как идиотка. В той прошлой жизни я много совершила глупостей и подлостей. Вот вселенная и выписала мне наказание. Карма быстро прилетела.

Утерев слезы, прикрываю глаза. Запрещаю себе думать и вспоминать. Все закончилось. Было и прошло. Хватит!

Бурная моя фантазия переключается на Генерала. О нем думать приятно. И тело отзывается радостно. Интересно, какой он в постели…

«Димирова, – останавливаю себя. – Ну ты придумала! Он же тебя жалеет, как малолетку. А так ты ему на фиг не сдалась. У таких мужиков обычно полный комплект. Жена, любовница, еще одна любовница и на все готовая секретарша».

Да и мне с ним ничего не светит. Нечего и привыкать. Ну хоть помечтать-то можно!

Если честно, впервые за несколько лет мне понравился мужчина. Да такие всем нравятся. Руки большие, пальцы красивые. А еще глаза. Умные, пронизывающие насквозь. От такого не спрячешься. И ямочки на щеках. Так и хочется прикоснуться.

«Ва-се-чка», – шепчу по слогам, будто во рту катаю каждую букву.

Васечка.

И вздрагиваю, когда из-за стены доносится странный утробный рык.

– А-а-а!

Подскочив, накидываю халат и выбегаю из спальни. И сразу натыкаюсь на Василия Петровича. Врезаюсь в сильное мужское тело. Инстинктивно утыкаюсь лицом в мощную грудную клетку.

– Это ты кричала? – спрашивает он, сгребая меня в охапку. И только потом продирает глаза.

Поднять подняли, а просыпаться пришлось по ходу движения. А тут я, паникерша.

По телу бегут мурашки от грубоватых генеральских объятий. Теплота разливается по телу, а внутри, в самом низу живота, ёкает желание. Впервые за пару лет.

– Нет, – ойкаю, задыхаясь от близости. – Я думала, это вы… испугались.

– Нет. Я спал, – бурчит недовольно и тут же интересуется ехидно. – А что по-твоему могло меня испугать?

– Не знаю, – поднимаю лицо. И натолкнувшись на внимательные карие глаза, дрожу всем телом.

– Ты в безопасности, – словно маленькой повторяет Ордынцев и с явной неохотой выпускает меня из медвежьих объятий.

– Погоди, – поднимает вверх указательный палец. – Кажется, это вода у соседей шумит.

– Кто-то поет в душе? – обхватываю себя обеими руками. Для меня любой шум в «Соснах» кажется запредельным явлением. Папины подрядчики работают на совесть. Или полная звукоизоляция только у меня?

– Долбоящер какой-то, – кивает Генерал. – Первый час ночи. Вот какого песни в душе горланить? Кто там живет, не знаешь?

– Никто. Номер долго пустой стоит.

– Но голос молодой, – прислушивается Васечка. И морщится недовольно. – Пойти нагнать, что ли? А то разбудили тебя…

– Я не спала, – ляпаю не подумав.

– О чем мечтала? – устало трет лицо Ордынцев. – Или тряслась от страха? Никто сюда не сунется, Катерина. Кишка тонка. Поняла?

Киваю как школьница.

– Тогда спать, – велит мне Генерал, отходя к окну. – Спят усталые игрушки…

– Не смешно, – фыркаю я обиженно. Но тут же в моем собственном воображении Айрат съеживается до размеров крысы. Самой настоящей серой противной крысы, которую давным-давно ждет самодельная мощная мышеловка.

– Перестань бояться, девочка, – Ордынцев в полшага оказывается рядом. Сильная рука тянется к моему лицу. Порыв успокаивающий и неконтролируемый. Но у меня срабатывают свои инстинкты. В ужасе отшатываюсь от Генерала. Прикрываю лицо руками. А из горла рвется безмолвный крик. И тут же спохватившись, шепчу.

– Простите…

– Твою мать, – рычит Василий Петрович, морщась как от боли. На скулах играют желваки, а глаза мгновенно загораются огнем лютой ярости. Но Ордынцев мгновенно берет себя в руки и заявляет, желая казаться спокойным. – Извини, Катюша. Не хотел тебя испугать.

Но хриплый голос выдает Генерала с потрохами. Неужели он из-за меня волнуется? Быть такого не может.

Глава 14

Лишь на минуту Катерина оказывается в моих руках. Чувствую, как по мне распластываются упругие сиськи и с ума схожу от желания. Но тут же отодвигаю девчонку в сторону. Сейчас прижмется покрепче, а там стоячок уже наметился.

Твою ж мать! Ни одна другая женщина на меня так не действовала. А от Кати, соплячки двадцатилетней, так и шарашит. Чумной целый день хожу. Выглядываю в окно, пытаясь сосредоточиться. Остыть хоть немного. И когда хоть немного легчает, возвращаюсь к ней.

– Перестань бояться, девочка.

Безотчетно тянусь к лицу, собираясь убрать запутавшиеся прядки. Но Катя отшатывается в ужасе. Да еще прикрывает лицо руками.

– Простите… – шепчет, пытаясь справиться с эмоциями.

– Твою мать, – отступаю назад. Хочется заорать от бессилия, а еще больше – найти того гада и просто вломить ему в будку. Но я сдерживаюсь. Стараюсь не выдать эмоций. И замечаю раскаянно. – Извини, Катюша. Не хотел тебя испугать.

– Я сама виновата, – всхлипывает она. – Не могу реагировать нормально. Вот вы не желаете мне зла. Я умом понимаю, а инстинкты берут вверх.

– Пройдет, – цежу негромко. – Пойдем на балкон. Подышим воздушком, – приглашаю предельно корректно. – Лучше спать будешь.

– Наверное, вы правы, – нерешительно мямлит она. Взвешивает все за и против. И наконец соглашается. – Можно там чаю попить, – предлагает, выжимая из себя улыбку.

– Хорошая идея, – соглашаюсь поспешно. – И пледы возьмем.

– Устроим пикник, – кивает Катерина, смаргивая слезы.

«Сука, – мысленно обращаюсь к Айрату. – Как же ты посмел сломать такую девчонку? Найду урою. Просто урою, чтобы такого скота земля не носила!»

Включив чайник, снова режу сыр и колбасу. Наблюдаю, как Катерина чинно раскладывает пакетики по чашкам. И распахнув дверь на балкон, выношу тарелки, чашки и плед.

– А вам? – указывает Катя на флисовую тряпку и спохватывается. – Сейчас из спальни второй принесу.

– Не надо. Я не замерзну. На улице плюсовая температура, – отмахиваюсь я. И в который раз поражаюсь новой знакомой. Она заботится от чистого сердца. Не вымогает подарки или покупки в ЦУМе. Ведет себя просто и этим подкупает. Даже расставаться не хочется. Схватить бы в охапку. Зацеловать. Утянуть к себе в медвежий угол и объявить на весь белый свет о женитьбе. Плачьте, девушки! Ордынцев женился. Нашел ту самую единственную.

Выйдя на террасу, безотчетно отодвигаю ротанговое кресло для Катерины. Набрасываю ей на плечи плед и протягиваю чашку с дымящимся чаем.

– Надо мед завтра купить, – плюхаюсь в соседнее кресло. И сжав в пальцах горячую кружку, откидываюсь на спинку. – Хорошо-то как!

– Хорошо, – вздыхает Катя, успокаиваясь.

На улице царит полная тьма. Да и сама территория больше похожа на лес. Густо посаженные деревья. Бурелом кое-где.

– Мы решили оставить эту часть парка нетронутой. Гостям приятно жить в лесу. Сосны почти к самым окнам подходят и воздух целебный, – объясняет Катерина на правах хозяйки.

– Фитонциды, – ляпаю с серьезной мордой. – Если б меня спросили, я бы тоже поддержал эту идею.

– А у главного входа разбили новые клумбы и фонтан поставили. Видели?

– Хмм… – задумчиво чешу репу. – Фонтан? – переспрашиваю глухо. И во все глаза смотрю на Катю.

Какой еще фонтан, девочка? Я же на тебя пялился. Думал, сдохну, если не познакомлюсь.

– Белый такой, мраморный, – тихо посмеивается Катерина.

«Ожила. Оживает птица моя. Слава богу», – выдыхаю я, а вслух замечаю задумчиво.

– Да я с дороги ничего не соображал. Ехали долго. Пробки эти на трассе.

Вру и не краснею. Дорогой я работал. И десять часов в комфортабельном автомобиле переношу прекрасно. Как на курорте. А что не соображал, так тут полностью твоя вина, Катя!

– Завтра рассмотрите, – улыбается Катерина.

– Покажешь, – фыркаю довольно. – А я до утра продумаю стратегию. Посоветуюсь с Ильичом. Но скорее всего, будем вместе ходить. Вернее, ты идешь впереди, а я сзади. Но так, чтобы ты все время была у меня на глазах.

– А это необходимо? – растерянно тянет Катя. – У меня мало процедур. Но я хожу в бассейн и на танцы.

– Мне тоже прописали плавание, – заверяю с предельно честным лицом. Докторша не включила. А я что-то забыл проконтролировать. Придется с утра напомнить. – А вот танцы… – усмехаюсь весело. – Тут я – пас, но посмотреть могу.

– Мне не очень удобно, Василий Петрович, – вздыхает Катерина.

– Попробуй назвать меня Васей. Это не сложно. Ва-ся! – увожу разговор в сторону. Со мною спорить бесполезно. Я уже все решил.

Девчонка заливисто смеется. И повторяет старательно.

– Ва-ся.

– Ну вот, получилось! – веселюсь я и поясняю предельно серьезно. – Пока у тебя не появится нормальная охрана, я буду рядом. Поняла?

– Да… Но…

– Никаких но. Привыкай, – роняю немного резко. И сам спохватываюсь. А ну, как испугаю девчонку. – Я бы второго охранника тоже поменял, – морщусь недовольно. – Не нравится мне эта ситуация. Я бы на корню все инсинуации пресек и в бетон бы виновных закатал. Чтоб ни одна зараза голову не подняла. Сменил бы весь все твое окружение.

– И Ларису? – изумляется Катя.

– А она тебе тут нужна?

– По большому счету, нет. Но мне одной скучно. С новыми людьми я схожусь плохо. А Лариса со мной уже год. Мы с ней сроднились. И дочка ее приезжает. Люська. Смешная такая. Они точно не предадут.

– Ни в ком нельзя быть уверенными, – усмехаюсь я, оставляя на стол пустую чашку. Вытягиваю ноги, и сам не сразу понимаю, что двигаюсь вместе с креслом поближе к Кате. Ну и хорошо.

– В Ларисе можно не сомневаться, – мотает головой Катерина. Кошусь на нее и балдею от близости. Стоит только руку протянуть и можно коснуться ладони. Взять ее в свои. Согреть. Но я всего лишь вдыхаю слабый запах парфюма и приказываю себе отбросить на фиг любые хотелки.

– Почему? – спрашиваю резко. С трудом возвращаюсь к разговору. Стараюсь не пялиться на девчонку.

– Люся – это папин социальный проект. Соседка папиной бывшей. Ее два года назад избил отчим. Да так сильно, что она в реанимацию попала. А папа узнал и оплатил все лечение и последующую реабилитацию. Люська теперь в Сочи учится. Сама поступила. И к нам приезжает на выходные. А Лариса каждый день молится за папино здоровье. И в церковь ходит свечки ставить.

– Немудрено, – роняю я сквозь зубы. – А отчим этот?

– Сидит. Папиными усилиями.

– Вот бы и Айратку закрыть надолго, – выдаю я, не подумав. Дипломат из меня хреновый. А кавалер еще хуже. И тут же замечаю, как меняется в лице Катерина.

– Так его сразу арестовали. А вот недавно был суд в какой-то инстанции. Рассмотрел снова дело и счел приговор суровым. Заменил наказание на год и выпустил на свободу.

– Козлы, – морщусь как от боли. – Тогда в страну закрыть въезд. Объявить его персоной нон грата.

– Мой папа не настолько влиятелен, – смеется Катя.

А я в который раз задумываюсь, как девочка из богатой семьи смогла вырасти такой открытой и непритязательной. Или так заточение у Айрата повлияло на характер мажорки? Хорошо бы найти старые фотки и посмотреть на Катю до плена. Может, хоть так разочаруюсь в ней и остыну?

******