Текст книги "Письмо в прошлое. Воспоминания"

О себе и людях

Детство

В последние годы в разных информационных источниках нередко появляются ностальгические сообщения о детстве в СССР. Довольно часто в социальной сети «Одноклассники».

Наше детство на самом деле было счастливым. Оспаривать этот факт могут только те люди, которые открыто лгут (таких немало), принципиально противопоставляют себя всему советскому или не способны признать данный факт по идеологическим соображениям.

Сейчас очень выгодно критиковать исчезнувшее государство и все, что с ним связано. Чем больше ты себя в этом проявляешь, тем на более ценный подарок в наше время можешь рассчитывать. На этот публичный фарс я уже давно не обращаю внимания.

Для меня важно понять сущность любого события или процесса, имевшего место, а не получить чью-то похвалу, признание или спокойную жизнь за фальшивое представление действительности.

Возможность общения – самое ценное, что имели советские дети, то, что делало их безумно счастливыми. В нынешнее время это большая роскошь. Теперь дети разделены не только высокими заборами родительских домов, но и разными местами отдыха, проведением досуга, а также различными школами, несмотря на одинаковое место прописки.

Место жительства в наше время становится понятием относительным. Особенно для детей.

В моем детстве общения со сверстниками было предостаточно. В дом мы забегали только для того, чтобы бросить школьные рюкзаки и перекусить чем-нибудь на ходу. Все оставшееся световое время мы проводили вместе. Считаю, наше детство было самым настоящим.

Школа

«Встать! Я тебе сказал: встать!»

Престарелый учитель физики, фронтовик пенсионного возраста, которого мы считали очень старым, рванул к непутевому ученику Петрову через весь класс. Он сделал это со скоростью, не свойственной своему возрасту. Наглый мальчишка на самом деле испугался. Он вскочил на парту и, совершая прыжки с одного стола на другой, устремился в самый дальний угол класса. Петров бесцеремонно наступал на тетради своих одноклассников, которые едва успевали уворачиваться от его грязных черных ботинок, проносившихся рядом. Последнее обстоятельство ученика, похоже, совсем не беспокоило: к своим товарищам он всегда относился неуважительно.

Петров был старше всех своих одноклассников. Он никак не мог овладеть минимумом школьной программы. Поэтому его задержали на три года в одном классе. Это было ошибкой со стороны администрации школы.

Нулевые знания Петрова не возрастали за счет увеличения срока его обучения в школе. Нам было нелегко учиться вместе с этим экземпляром.

Только представьте, среди четвероклассников находился подросток-семиклассник. Он постоянно конфликтовал с учителями. Когда у Петрова портились отношения с кем-то из учительского состава, он запрещал своим одноклассникам отвечать на уроках.

У нас хватало ума не подчиняться Петрову. Но это всегда заканчивалось угрозами и оскорблениями с его стороны. Данный ученик привносил в наш класс нервозность, которая всем мешала учиться. Мощью он не отличался, хотя, будучи старше всех, конечно, был сильнее. Его злости хватило бы на троих взрослых мужчин.

Особенно много крови Петров попортил молодым учителям. Они отрабатывали распределение после окончания института, составляющее двухгодичный период.

Однажды произошел такой случай. Одного молодого учителя, подошедшего на стук в дверь, вытащила из школьного кабинета чья-та большая рука. Она наверняка принадлежала одному из заступников нашего задиристого одноклассника. Этот «спаситель» пришел в школу специально для расправы над учителем. После данного случая молодой учитель перестал конфликтовать с Петровым даже тогда, когда его поведение выходило за границы допустимых норм.

Нашему классу не повезло. Невоспитанный ученик-переросток, пришедший на четвертом году обучения, учился с нами не один год.

Попытка администрации школы дать ему хоть какие-то знания в течение нескольких лет оказалась безуспешной. Учиться он не начал. Все обучение Петрова сводилось к списыванию всех школьных заданий у одноклассников. Но списывать без ошибок он не умел. Поэтому тройка была для него высшей оценкой по всем предметам на протяжении всего периода нахождения в школе.

Учительский аванс в виде тройки выдавался Петрову только с надеждой на то, чтобы школе быстрее избавиться от него.

«Ага-а-а… сейчас», – закричал Петров на учителя, стоя ногами на последней парте и не соглашаясь покинуть класс. Но произошло невероятное: наш физик в летах, доведенный наглостью подростка до нервного срыва, потерявший последние граммы самообладания, тоже вскочил на парту и погнался за Петровым.

Класс замер. Никто из нас не смеялся: слишком неприятной была ситуация. Дистанция «учитель – ученик» нарушилась, и дело могло закончиться рукоприкладством. Ясно это осознав, наш перезрелый одноклассник спрыгнул на пол и скрылся за входной дверью школьного кабинета. Учитель вслед медленно спустился с парты.

Я описал события, происходившие в моей школе. Там я получал знания с четвертого по восьмой класс. Отмечу, что обозначенные ситуации не являлись нормой для нашего учреждения образования.

* * *

Советская школа была лучшей в мире. Доступность и простота системы постинститутского образования способствовали тому, что каждый четвертый ученый на Земле являлся выходцем из СССР. После развала огромной страны постсоветские республики лишились значительного количества выдающихся профессионалов, уехавших за рубеж.

Научные работники распавшегося СССР пользовались спросом на Западе. Они имели заслуженный научный имидж среди своих иностранных коллег. Не так давно в сообществе русских эмигрантов в США модно было шутить на эту тему: «Американский ученый – это бывший советский!»

Естественно, в этих шутках присутствовала только доля правды, но она, бесспорно, была. Больше так не шутят. Полагаю, мало знаменитых людей, уехавших из СССР, осталось в живых. Может быть, их уже вовсе нет. Время одинаково равнодушно ко всем: как к талантливым, так и простым людям. Оно никогда не забывает выполнять свою работу. Отмечу, что на Западе вышеупомянутых ученых встречали с распростертыми объятиями.

Очень давно Чингисхан, покоритель огромных территорий и народов, пытался обмануть время и найти способ жить вечно. Но в итоге не смог отыскать его. Он умер с ущемленным самолюбием. Таким образом, в своей жизни он не сумел решить всего одной задачи – победить смерть.

Я задал себе вопрос: почему в СССР с его плановой экономикой, неэффективной, по мнению многих критиков, были очень квалифицированные научные кадры, одни из лучших в мире?

Ответ у меня, в сущности, есть. Он достаточно банален. В СССР путь к высшему образованию был прост и доступен. Причем для всех. Вне зависимости от социального статуса и финансового уровня человека.

Поэтому процент населения с высшим образованием в стране являлся огромным. Он намного превышал потребность государства в лицензированных специалистах. Больше отвечал стремлению правительства иметь образованное и грамотное население.

Советская экономика не нуждалась в таком значительном количестве дипломированных работников. Однако нет ничего плохого в том, что власть способствовала обучению нации.

Естественно, в этой национальной общеобразовательной цепочке школе отводилось значимое место. На ее базе строился весь национальный научный каркас.

Если бы страна не обеспечивала хорошее школьное образование, то подготовить сотни тысяч собственных ученых не представлялось бы возможным. В бурную эпоху экономического развития огромной страны необходимость в таких кадрах была как раз высокой.

Опыт советской школы – наиболее удачный вариант организации учебного процесса в условиях государственной плановой экономики. Подчеркну, что это простая, доступная и результативная система. Благодаря правильной организации школьного образования СССР смог выйти в международные лидеры по подготовке научных кадров.

Образование в СССР регулировалось централизованно. Оно всюду являлось одинаковым и непрерывным. Материал изучался по следующей схеме: от простого к сложному.

В США, как и во многих других странах, ученик самостоятельно выбирает предметы для изучения. Он сам решает, в каком классе будет постигать азы того или иного предмета. В определенный год ученик вообще не изучает, например, иностранный язык. Это прерывает общую цепочку образовательного процесса.

В СССР единый государственный подход к образованию позволял выпускникам всех школ без труда сдавать экзамены в высшие учебные заведения. Между школой и вузом имелась прямая связь. Выходцу из любой местности было достаточно знаний средней школы для того, чтобы обрести высокие шансы поступить в интересующий его вуз в огромной стране. Это применимо даже к той школе, в которой я учился четыре года. Хотя она имела далеко не высший статус.

Надо признать, что сельские школы по уровню подготовки учащихся уступали городским. Но общая образовательная программа, единая для всех школ, позволяла прилежным ученикам из любой местности получить хорошие знания. Для того, чтобы поступить в вуз, абитуриентам необходимо было на высоком уровне владеть материалом школьной программы. Ничего больше не требовалось.

Все гениальное просто! По-настоящему суть этого выражения я понял довольно поздно. Смысл этой фразы таков: чтобы любое дело стало успешным, его нужно организовать как можно проще.

Экзамены в высшие учебные заведения на всей территории огромного СССР были почти идентичными. Вне зависимости от того, в какой республике проходили. Это уравнивало шансы всех абитуриентов на победу.

К тому же перед проведением вступительных экзаменов вузы организовывали для абитуриентов бесплатные курсы. Тем самым школьникам помогали освежить и упорядочить имеющиеся знания. Военные училища в этом отношении не были исключением.

Государством учитывалась даже такая особенность, как более слабая подготовка выпускников из сельских школ. Для последних проходной балл во многие вузы страны был более низким. Время подтверждало, что эта разница не являлась существенной и исчезала в первый же год обучения студентов.

Я так подробно рассказываю обо всем этом по двум причинам.

Во-первых, именно детальное рассмотрение данной темы может дать ответ на вопрос «Почему в СССР было огромное количество хорошо подготовленных ученых?»

Во-вторых, это позволит ответить на другой вопрос – «Почему школьное образование в странах с более развитой экономикой уступало советскому образованию?»

В философии есть закон перехода количества в качество. В отношении образования в СССР этот закон работал успешно. Повсеместное, организованное на высоком уровне школьное образование не только обеспечивало получение населением знаний, но и способствовало увеличению числа представителей национальной научной интеллигенции.

В системе советского образования имелись и другие значимые факторы, способствовавшие успешному обучению нации. Однако я не стану о них рассказывать. Получится слишком долгая беседа. Ведь сфера рассмотрения данного вопроса обширна.

Школьную тему я желаю завершить выражением благодарности моей учительнице физкультуры Пучинской Екатерине Семёновне. Она вела у нас этот предмет последние два года в средней школе.

Я благодарен ей за то, что она не позволяла нам, школьникам, расслабляться на занятиях. Учила спортивному мастерству и была строга, когда этого требовала ситуация.

Счастлив сообщить, что в послешкольные годы я не изменял занятиям физкультурой. Кстати, совсем недавно со старшеклассниками даже принимал участие в соревнованиях по бегу.

Екатерина Семёновна, я помню, как Вы, иногда достаточно жестко, заставляли меня участвовать в различных спортивных состязаниях. Благодаря этому позднее, уже по своей воле, я не избегал физкультурных мероприятий.

Моя спортивная подготовка после окончания школы находилась на высоком уровне. С первых дней службы в армии я постоянно участвовал во всех армейских соревнованиях вне зависимости от их сложности.

Армия

Впервые пассажиром воздушного лайнера я стал в восемнадцать лет. Тогда из аэропорта Минска с группой призывников я вылетел в Германскую Демократическую Республику для прохождения службы. Мы направились к самым границам Западной Европы на смену демобилизованным военнослужащим.

После победы над фашистской Германией советские войска все время находились в Европе, выполняя роль «буфера» – противостояли западной группировке войск НАТО. На политзанятиях нам объясняли следующее: в структуре расположения войск в мирное время мы – первый эшелон. Основная задача группы советских войск в Германии состояла в том, чтобы в случае начала войны удерживать противника в течение нескольких часов на европейской территории.

Наши военные предполагали, что войска, расквартированные в Европе, смогут сдерживать противника около четырех часов. Этого времени хватило бы, чтобы армия и флот СССР смогли выйти на заданные боевые рубежи и достойно встретить неприятеля.

Мы являлись защитным «буфером» на западной границе и были обязаны геройски умереть вдали от своей родины. Тем самым мы бы сохранили многие жизни огромного населения СССР, которое сумело бы за это время подготовиться к бою.

Все эти планы и предположения выдвигались где-то далеко в высших армейских штабах и поначалу не были нам известны. Тогда мы, призывники, прибывшие в минский аэропорт перед отправкой за границу, больше тревожились о расставании с близкими людьми. Также нас пугала неизвестность, с которой нам предстояло столкнуться в ближайшее время.

Перед посадкой в самолет призывников попросили избавиться от советских денег. «Если в Германии их обнаружат, у вас будут серьезные проблемы», – сказал нам старший офицер.

Как можно избавиться от денег, стоя в нескольких метрах от самолета, который уже готовится к взлету? Правильно, вариантов практически нет. Единственная возможность сделать это – выбросить деньги. Мы именно так и поступили. Деньги полетели во все стороны от стоящих в ряд подростков.

Бумажных купюр было мало, и они, почти не взлетев, тихо опускались около людей. А вот монеты, сверкая в воздухе металлическим отблеском, разлетались далеко от призывников. Они с шумом ударялись о взлетную полосу и еще долго не могли остановиться, разыскивая «пристанище» в расщелинах и выемках асфальта.

Заправщики самолетов, которые наверняка отправляли не первый самолет с военными и знали о данной процедуре (иначе трудно объяснить их присутствие рядом с нами), бросились собирать мелочь. Тогда подростки с еще большим азартом стали раскидывать деньги и громко смеяться. Кто-то хамски комментировал происходящее, осуждая собирателей наличности, ползающих по взлетной полосе.

ГСВГ
(Группа советских войск в Германии)

После приземления нас построили в колонны, и мы неровным шагом, еще не отработанным на строевых занятиях, двинулись в сторону вокзала.

Всем нам было весело. Так часто бывает в компании молодых людей, неожиданно собравшихся в одном месте. В тот момент мы выглядели счастливыми и говорили друг другу глупости. Дурачились, без причины смеялись. Так могут радоваться люди, еще не обремененные грузом потерь и не испытавшие в своей жизни серьезных разочарований. Для нас жизнь представлялась сказкой, интересной и бесконечной.

Мы не думали о будущем, а наслаждались настоящим, несколько непривычным, но вполне сносным и в какой-то степени загадочным.

Однако наше будущее, совсем невеселое, уже находилось в двух шагах от нас. Оно смотрело на нас со стороны и злобно усмехалось, ожидая предстоящей встречи.

Дорога до вокзала была долгой. За это время кто-то из нашего «войска» натер себе ноги.

Подростки, не умевшие правильно оборачивать портянки вокруг ног, повреждали в дороге ступни. Этот, казалось бы, незначительный эпизод мог повлечь за собой серьезные проблемы в ближайший период.

В начале службы молодых солдат подвергают «шоковой терапии». Это необходимо для того, чтобы сделать из непутевого подростка военного профессионала.

Ранний подъем, скромная и непривычная еда, физические нагрузки, издевательства старослужащих, отсутствие полноценного сна – все это, вместе взятое, влияет на призывника. Он находится под воздействием этих факторов первые несколько месяцев службы. В этот период каждый день превращается для него в пытку и длится очень долго.

Призывникам постоянно приходится быть в движении. Им почти нельзя отдыхать. Объем обязанностей призывников намного превышает их возможности, поэтому спят они урывками. Часто засыпают только под утро – после выполнения множества «наказаний» от сержантов или наглых старослужащих. Эти испытания, чаще всего надуманные, проходят под девизом «Чтобы служба медом не казалась!».

Для вчерашнего подростка, особенно городского юноши, ношение тяжелых и грубо сшитых армейских сапог – нелегкая обязанность. Если ноги натерты, то боль от кровоточащих ран превращает жизнь в настоящие мучения.

У всех молодых солдат, прибывших в Германскую Демократическую Республику из огромного СССР, в первый год службы происходила перестройка организма. Мы адаптировались к новым климатическим условиям. Этот период был продолжительным. В Германии, имеющей влажный и чуждый нам климат, любая самая незначительная царапина превращалась в гнойную рану и долго не заживала. Исключений я не припоминаю.

Исходя из вышесказанного, легко представить, какое «светлое» будущее могло ожидать тех, кто повреждал свои ноги в первый же день пребывания в чужой стране.

Когда мы вылетали, погода в Минске была скверной, холодной. В Германии она, наоборот, предстала ясной и теплой. Не верилось, что в середине апреля может быть так жарко. Это чувство ранней весны сохранилось во мне глубоко внутри. Впоследствии, когда я приезжал в Германию (уже единую, покончившую с коммунизмом), я невольно вспоминал об этом природном явлении. Даже зимой. Германия запомнилась мне именно приятной весной, солнечным апрелем.

До вокзала мы шли долго. Прошли несколько мелких городков, очаровавших нас непривычной европейской архитектурой и чистотой. Это первое, что бросилось в глаза.

Проходя мимо магазинов, мы обратили внимание на стоящие снаружи ящики с товаром, никем не охраняемые. По разным признакам мы догадались, что им найдут применение на следующий день. Нас охватило удивление. По рядам прошелся шепот: «Смотри, никого нет. Никто не охраняет». В колоннах очень быстро появились волонтеры, готовые захватить ящики, беззащитно стоящие в темноте.

Эти волонтеры переместились в крайние ряды. Они готовились незаметно, под прикрытием тьмы, совершить налет на данный товар.

Но наши опытные командиры, офицеры и прапорщики, которые наверняка не раз сталкивались с проблемой воровства со стороны солдат, были начеку. Никто не смог бы покинуть строй незамеченным.

Сотни голодных глаз впивались в продукты, стоящие в двух шагах от крайней колонны. Все еще было трудно осознать, что товар никто не охраняет, так как здесь никто не ворует.

Связь – царица полей

В поезде мы находились вместе с немцами. Они держались в своем кругу, мы – в своем. Обстановка в вагоне была взаимно вежливой. Наши ребята уступали немцам дорогу, когда те шли к выходу, а они – нам, когда мы направлялись в конец вагона, чтобы покурить. Лишь однажды бабушка-одуванчик, немка по национальности, набросилась на выпившего мужчину-немца, который пытался шутить с нами и знал несколько русских слов.

Мы не поняли, почему старушка повела себя подобным образом. Бабушка почему-то выражала недовольство. Было заметно, что она стыдилась поведения своего земляка. Предполагаю, что ей не понравился пьяный облик немца, а также тот факт, что соотечественник общался с военнослужащими другой страны. Может быть, причина недовольства бабушки заключалась в чем-то другом. Мотив ее поведения мне неизвестен до сих пор.

А вот поведение другой старушки, повстречавшейся нам на следующий день, было ясно с самого начала. Она, стоя у самого края тротуара, громко кричала и гневно выбрасывала руку в сторону колонн советских солдат, проходивших мимо. Вокруг нее собирались люди. Никто ее не поддерживал. Но в тот момент мне показалось, что многие соглашались с ней. Посыл речи бабушки можно было понять по ее жестам и сжатому кулаку. Переводчик не требовался.

После прибытия электрички мы снова какое-то время шли пешком к месту нашего назначения, но не так долго, как в первый раз. Когда прибыли в конечный пункт назначения, удивились. Перед нами предстал асфальтированный плац, со всех сторон окруженный забором.

Здесь шла торговля «живым товаром».

Призывников, прибывающих из СССР, встречали «купцы» – представители воинских частей, занимавшиеся отбором молодых солдат в свои подразделения. Они работали с нашими документами и отбирали для себя новобранцев. По громкой связи, охватывающей всю площадь, называлась фамилия военнослужащего. Это означало, что «покупатель» уже ожидал его.

«Купец» мог приехать за одним или двумя призывниками. Также случалось такое, что он увозил с собой сотню и больше солдат.

Следующие три дня я провел здесь – на большом плацу центра распределения военнослужащих. Эти дни стали для меня первым армейским боевым «крещением». Никогда ранее я не проводил три дня под открытым небом на холодном асфальте.

В апреле в Германии, несомненно, теплее, чем в Беларуси, но ночи здесь тоже холодные. К слову, нам приходилось находиться под открытым небом круглосуточно.

Правда, на ночь для нас открывали помещение: в нем находились деревянные, крепко сбитые двухъярусные настилы. Об их предназначении мне было неизвестно. Они не выглядели как место для сна и, может быть, служили для хранения вещей. Данное место походило на вещевой склад.

Помещение было небольшим, переждать в нем ночь могли немногие. Большее количество новобранцев все-таки оставалось на улице.

Заасфальтированный плац служил нам спальней, кухней и залом. Мы сутками проводили на нем время, периодически устраивая перекусы – поглощая армейские консервы. Ими нас снабдили перед отправкой в Германию. Также мы вели бесконечные беседы.

Солдатский паек мы держали в вещмешках. Он был хорошего качества. С таким запасом можно было не голодать.

Однако, скажем, жирную мясную тушенку и различные каши мы нигде не могли разогреть. Ели их сухими. Такого питания хватало на два дня – потом не хотелось смотреть на эти продукты. Выворачивало уже от одного запаха.

Спасала горячая еда, которую нам предоставляли в армейской столовой.

Перед посещением столовой всех призывников, находящихся на плацу, определенным образом разбивали на группы и в порядке очереди организовывали для них питание.

В столовой у меня произошло второе боевое «крещение».

В зале всем заправлял офицер, на вид немолодой. Так я подумал вначале, ведь он был в военной сорочке, к тому же без знаков отличия.

На самом деле этот служащий оказался прапорщиком. Позже я увидел его в полном обмундировании.

В столовую нас, призывников, запускали по двое – выстраивали в линию. Внутри зала вертелись два старослужащих солдата. Они изучали взглядами входивших людей и выборочно требовали у них выворачивать свои карманы.

Понятно, что они искали советские деньги, преследуя при этом личные цели. Разумеется, эти наглецы не собиралась отправлять отобранные деньги в Госбанк СССР. Старослужащие фактически занимались вымогательством, рэкетом. Это слово стало понятно нам во времена перестройки.

Новобранцы покорно выворачивали свои карманы.

Двум мерзавцам подчинялась огромная толпа здоровых молодых людей. Последние любезно позволяли себя унижать.

Страх… Именно он лишает рассудка и делает из людей рабов. Человек не свободен – он не может вести себя адекватно в соответствии с обстановкой. Когда в сознании индивида есть хоть толика страха, он попадает в неволю.

В описываемой ситуации все могло бы сложиться иначе, если бы подростки, тогда новобранцы, возмутились поступками этих подонков и выразили свое негодование. Думаю, мерзавцы незамедлительно исчезли бы. Но этого не произошло. Огромное количество молодых людей, как стадо баранов перед пастухами, позволяло «ощипывать» себя при входе в столовую.

Люди (правильнее, нелюди), пытающиеся издеваться над другими людьми, представляют собой больших трусов (это уже давно подмеченный факт). Дистанция, лежащая от понятия наглости до холуйства, для них очень коротка.

Человек с чувством собственного достоинства не станет издеваться над другими личностями и никому не позволит унижать себя. Иначе трудно осознавать себя человеком.

Эти подонки и меня выбрали для осмотра карманов в столовой. Я посмел не подчиниться. Повторю, процедура потрошения карманов старослужащими казалась очень унизительной. Все это понимали. Отмечу, что эти мерзавцы имели совсем не крепкое сложение. Но при этом останавливали тысячи новобранцев.

Я отказался вывернуть свои карманы. В глубине души я надеялся на то, что армия не тюрьма и здесь не могут происходить подобные действия. В то время я был больше книжным юношей, чем опытным в житейских делах.

Ясно понимал, что эти два старослужащих сильны только тогда, когда все происходит скрытно. Совсем недалеко от нас находился офицер. Я полагал, что они боятся его. В ту пору звание офицера я олицетворял с порядочностью. Да и не только тогда – еще долгое время после службы в армии я попадал под влияние офицерской формы. Считал, что ее хозяин обязательно является воплощением добрых правил и неспособен совершать аморальные поступки – честь обязывает. Как оказалось, думать так было наивно и глупо.

Только по прошествии долгих лет мне удалось избавиться от этого предубеждения. Я неоднократно попадал в ситуации, когда военные люди ничем не отличались от представителей криминала.

Я был свидетелем того, как однажды лжецом оказался генерал-лейтенант. Он стал виновником дорожно-транспортного происшествия и нагло обманывал сотрудников ГАИ.

Вместо того, чтобы кратко рассказать о своем участии в аварии, он писал целые обвинительные листы на другого участника происшествия. При этом перечислял свои заслуги перед родиной.

Его вину удалось доказать очень быстро. Нашлись необходимые доказательства: в воскресенье светофор не работал, а только моргал желтым светом, а в момент совершения аварии генерал находился на второстепенной дороге. Этот офицер высшего армейского ранга без зазрения совести врал, клеветал на невинных людей с первой же минуты сложившейся ситуации. Это дает мне право утверждать, что свои генеральские погоны он заработал не с помощью ума и воинской доблести. Скорее всего, этому поспособствовала непорядочность офицера.

Аморальные качества помогли ему получить звание генерала. Карьеру можно делать с помощью ума и доблести, а можно – хитростью и низостью. Предполагаю, что в отношении создания карьеры второе сейчас часто превалирует над первым.

Мне не хочется даже вспоминать о поведении отдельных офицеров правоохранительных органов в период перестройки и в первые годы после нее. Многие из них тогда работали вместе с представителями криминала. В те времена принцип справедливости заменяли принципом взятки.

Платишь деньги – тебя оправдывают, не можешь заплатить – становишься обвиняемым.

Однако я несколько отдалился от темы повествования.

Продолжу рассказывать историю, которая произошла в столовой.

Завязалась потасовка (я надеялся, что в присутствии офицера старослужащие не рискнут открыто на меня нападать). Но сразу же на помощь товарищу подбежал его напарник – такой же армейский жулик.

В это время новобранцы могли проходить в столовую без «осмотра».

Помню, что внезапный сильный удар в шею заставил меня резко обернуться.

– Что, сучонок не подчиняется? – услышал я голос «офицера» рядом с собой.

Прапорщик, принятый мной за офицера, увидев, что у ублюдков возникли проблемы, бросил свой пост и направился им на помощь. Именно он, как оказалось, нанес мне удар в шею.

Мои карманы распотрошили, но ничего не нашли. На тот момент денег у меня не было. Таким образом мое второе армейское «крещение» завершилось.

* * *

Для солдат многое решал случай: кого-то забирали в день прибытия или на следующий день. Их увозили в конкретную часть. Были и те, кто находился в ожидании своего «покупателя» в распределительном пункте.

Как говорилось ранее, «купцы» работали с документами призывников. Если солдат был поваром, его отбирали в хозяйственный взвод. В трактористах нуждался «купец» из танковых частей. Он разыскивал водителей-мотористов грозных машин. Контингент, предназначенный для строительных батальонов, имел плохие оценки и слабое здоровье. А высокий рост и хорошие физические данные привлекали внимание офицеров-десантников.

Меня выбрали связисты. За это я им очень благодарен. Быть связистом – значит владеть определенными техническими навыками по своей воинской специальности, которых у призывника нет. Следовательно, таким навыкам необходимо было обучать. Для этого в армии существовали учебные полки. В один из них я и попал.

Учебный полк в корне отличался от линейных частей. Здесь отсутствовала дедовщина (неуставные отношения) – самое гнусное явление в армии. Все солдаты, точнее курсанты, были из одного призыва. Они находились в учебном полку шесть месяцев и затем уезжали в другие воинские части уже в званиях ефрейторов или сержантов.

Служить в учебных полках было тяжело: много времени уделялось физической и строевой подготовке. Нагрузка была сильной настолько, что даже заядлые курильщики в первые месяцы не брали в руки сигарет. Буквально через минуту после команды «перекур!» поступала команда «строиться!».

Многие из курсантов мечтали перевестись в линейные войска, в принципе в любой род войск. Они желали избавиться от ежедневных тяжелых тренировок. Но, кажется, только одному солдату из нашего батальона удалось покинуть полк.

В первый месяц службы в одной из рот умер курсант. Нам сообщили, что он скрыл от комиссии (не представляю, как это ему удалось), что у него были проблемы с сердцем. Все мы ходили с ним прощаться.

Физически я был хорошо подготовлен. Служить в полку мне было не так тяжело, как другим ребятам. Но строевые занятия и ежедневные тренировки на плацу, специально организованные сержантами перед каждым приемом пищи, изматывали даже меня. Тем более на протяжении первых месяцев службы нас постоянно как-либо «наказывали». Иногда часами мы отрабатывали «подъем – отбой». Это происходило в период, предназначенный для сна.

После первых месяцев нахождения в полку сержанты стали относиться к нам более лояльно, меньше придирались. Например, к окончанию службы на перекур могли отводить уже примерно 10–15 минут.