Текст книги "Тайное проникновение. Секреты советской разведки"

Когда же наше правительство узнало, благодаря добытым нами шифрам, о сокровенных секретах «Олимпа» и его конкретных делах и делишках в Австрии и с ее территории против стран Восточной Европы, ему стало легче противопоставить этим враждебным деяниям свои внешнеполитические акции. В этом и состоял наш служебный и патриотический долг перед Отечеством, это и помогало нам выдерживать немыслимое нервное напряжение, ведь любая случайность, не поддающаяся никакому учету, могла сорвать все наши усилия. Либо еще хуже, взорваться бурным дипломатическим скандалом, последствия которого для всех нас легко было предвидеть.

На последней перед операцией встрече Гермес сообщил, что Бахус с необыкновенной готовностью согласился на поездку в Италию за вином для Гермеса и перед отъездом подробно рассказал о содержимом обоих сейфов. Показал тщательно опечатанную упаковку с секретом замка от второго сейфа с резервными шифрдокументами, подчеркнув, что вскрывать эту упаковку он может только с разрешения посла или советника «Олимпа», показал, где хранится ключ от закрытого выхода в сад. Дал ряд советов, как Гермесу следует вести себя с советником, который проявляет излишнюю подозрительность.

С Гермесом был согласован график действий его и наших специалистов, точное время отключения сигнализации, открытия резервного выхода в сад и всех последующих действий наших специалистов. Были обусловлены сигналы «опасности», «начала операции», «благополучного ее исхода». Все сигналы Гермес должен был подавать, включая и выключая свет в СШО.

Учитывая ранние декабрьские сумерки, начало операции было назначено на 11 часов ночи. К этому времени два наших исполнителя будут находиться в переулке у изгороди сада. По сигналу Гермеса они быстро окажутся в саду и через пять минут подойдут к запасному выходу. Точно в этот момент Гермес откроет дверь и впустит их внутрь «Олимпа». Далее специалисты действуют по своему плану: один обрабатывает первый сейф, открытый Гермесом, второй вскрывает пакет с секретом второго сейфа. Через 15 минут второй сейф должен быть открыт, и оба переключаются на обработку всего, что там хранится. На это должно уйти не более двух-трех часов. К двум часам ночи второй сейф должен быть уже закрыт, секрет его замка и замок – опечатаны. С ключа сделан слепок.

На обработку первого сейфа по плану отводился еще час и к трем часам утра при благополучном течении операции все должно быть завершено.

Еще один час остается на изучение системы сигнализации с участием Гермеса и проработку возможности ТФП через небольшое окно в соседней с СШО туалетной комнате. Завершение операции – не позже четырех часов утра.

Когда Петр, забрав обоих специалистов с собой, отбыл по маршруту выхода к объекту, мы обусловили оперативную сигнализацию о ходе операции и сигналы по рации для Петра от нас на случай опасности или каких-либо непредвиденных обстоятельств. Мне оставалось терпеливо ожидать первых сообщений о том, что операция «Олимп» началась благополучно.

Как докладывал Петр, примерно за пять минут до появления ожидавшегося сигнала Гермеса о готовности встретить и впустить наших людей в «Олимп», от него внезапно поступил сигнал, предупреждавший о том, что он не готов к этому.

Немедленно, как было обусловлено с Гермесом, Петр ретировался с исходной позиции вместе со специалистами и направился по резервному маршруту, о чем и сообщил мне условным сигналом. Оставалось ждать до двенадцати часов, когда будет предпринята вторая попытка входа в «Олимп».

В этот часовой промежуток вынужденного дополнительного ожидания я еще лучше понял переживания Анатолия Ивановича Лазарева, когда он, не зная, что произошло у агента при проведении операции «Карфаген», мучительно дожидался утреннего сигнала от него. Такие ожидания, когда решается судьба твоих подчиненных и тщательно подготовленных операций, когда на карту поставлена твоя репутация, необычайно мучительны. Легче самому участвовать в деле, чем находиться в неведении о происходящем. Такие ситуации мне доводилось переживать не однажды, с каким же огромным облегчением в четверть первого часа ночи получил я лаконичное сообщение Петра, что все в порядке. Это означало, что наши люди вошли в «Олимп» и приступили к работе.

С этого момента выделенные мною разведчики вели усиленное наблюдение за окружающей «Олимп» обстановкой, готовые дать сигнал опасности в случае появления каких-либо признаков ее.

Эти ночные часы тянулись для нас страшно медленно. Но я не переставал мысленно следить за тем, как напряженно, экономя каждое мгновение, уверенно работают там, внутри «Олимпа», два наших мастера вскрытия, «олимпийских» секретов, привычными движениями многоопытных рук распахивая заветные для каждого разведчика шифрдокументы, которые скоро окажутся в распоряжении других, не менее опытных рук наших криптологов. Сознание, что наш общий труд будет многие месяцы помогать вскрывать тайны коммуникационных линий противника и давать важную информацию нашему руководству, было наградой за наши ночные бдения, нервное напряжение и переживания.

Уже под утро, когда стрелки часов показывали шестой час утра, Петр появился и доложил, что операция завершилась и всем можно отдыхать. Специалисты подтвердили Петру, что Гермес действовал четко по согласованному с нами плану и существенно облегчил им работу по вскрытию сейфов и их содержимого.

Петру предстояла встреча с Гермесом вечером наступающего дня. Важно было выяснить причины отсрочки входа в «Олимп» и обстановку в СШО после операции. Тем более что через пару дней должен был вернуться из поездки в Италию Бахус, и было важно дополнительно проинструктировать агента о поведении с ним. Нельзя было допустить малейшего шанса обнаружения Бахусом каких-либо следов проведенной операции.

Дальнейшая работа с Гермесом показала, что его положение не только оставалось прежним, но еще больше укрепилось. Бахус остался чрезвычайно доволен своим отдыхом и выразил агенту благодарность, обещая положительно рекомендовать его послу «Олимпа».

Как проинформировал нас Гермес, он был вынужден на час отложить начало операции в связи с неожиданным телефонным звонком советника посла, тот был намерен заглянуть в посольство и послать краткую телеграмму по важному вопросу. К одиннадцати часам он еще находился в «Олимпе», хотя уже ушел из СШО, где Гермес заканчивал зашифрование его телеграммы. Она действительно содержала важную для нас информацию о беседе советника на прошедшем приеме в другом натовском посольстве. Петр одобрил действия Гермеса и выдал ему крупное денежное вознаграждение.

Когда посол «Олимпа» возвратился и узнал от Бахуса о четком исполнении Гермесом обязанностей шифровальщика, он обещал направить в МИД рекомендации зачислить его на дипломатическую службу. Как мне стало известно, уже после возвращения из Австрии Гермес успешно сдал экзамены и был аттестован как дипломатический сотрудник, пока низшего ранга, но с зачетом стажа его работы в Австрии. Не менее успешно он продолжал сотрудничать и с нашей внешней разведкой.

Прочное положение Гермеса имело важное значение и для нас. Еще до его перевода из Австрии операция «Олимп» с его участием проводилась еще раз. Но сделанный ею задел обеспечил нашей резидентуре уверенное ТФП в «Олимп» уже в его отсутствие, в безагентурном варианте.

В результате успешного решения задачи по добыче шифрдокументов страны № 2 резидент и участвовавшие в операции «Олимп» разведчики, в первую очередь Петр, были удостоены высоких государственных наград.

Опыт проведения этой операции ТФП дополнил мое теоретическое представление о специфике такой деятельности практическими знаниями о том, как может проводиться ТФП в условиях капиталистической страны. Это было существенным дополнением того опыта, что я приобрел, изучая операцию «Карфаген». Операция «Олимп» помогла мне в дальнейшем при решении аналогичных ТФП во время работы в Польше, облегчила получение у Центра согласия на совместное проведение с поляками таких операций.

Слушая доклад Петра о встрече с Гермесом после завершения операции «Олимп», когда, по его словам, агент с энтузиазмом рассказывал о выполнении наших поручений, я задумался об этом психологическом феномене. С нескрываемой гордостью докладывал Гермес о том, как с его участием, по его подсказке проходила операция, и можно было подумать, что агент убежден: без него мы ничего бы не сделали. Ясно, что он считал свою роль если не решающей, то главной.

Видя это, Петр, как опытный агентурист, поддержал это настроение Гермеса, хвалил его за сообразительность и четкие действия, закладывая в его сознание еще большую готовность исполнять наши задания в будущем. Это был правильный психологический подход, подтвержденный длительной работой разведчика с агентами.

Вспомнился мне агент Жорж Пак, двадцать лет самым активным образом сотрудничавший с внешней разведкой не за деньги, не из идеологических убеждений, а лишь из собственного тщеславия. Он хотел играть заметную роль в исторических событиях, свидетелем которых был. В 1943 году, когда Пак был завербован советским разведчиком, будучи сотрудником администрации де Голля, передавая нам информацию о своем патроне и его действиях, он считал, что в известной мере своим сотрудничеством воздействовал сразу на двух влиятельных фигурантов международных событий – на Сталина и де Голля. Затем позже стал оказывать влияние на политику Хрущева в отношении Запада в период разгоравшейся «холодной войны», справедливо полагая, что предоставление исчерпывающей информации по НАТО способствовало воздействию на позиции как Советского Союза, так и Запада.

В чем лежали истоки этого тщеславия: в невозможности самому продвинуться на высокие посты и открыто влиять на события или во врожденном стремлении управлять из-за ширмы, оставаясь невидимым? Это не играло роли.

Я думал, какие чувства, кроме естественного служения Отечеству, патриотической гордости за свою Родину, вызывают такую глубокую заинтересованность, увлечение разведывательной деятельностью у меня, моих коллег. Ведь они, как правило, мало говорят о долге, обязанностях. Но подчас с каким энтузиазмом докладывают о достижении положительных результатов своих разведывательных действий.

Какие чувства рождаются в душе разведчика, когда он добывает самые-самые сокровенные секреты того или иного западного государства?

Раздумывая над этим, анализируя свои чувства в аналогичных ситуациях, я приходил к выводу, что они, эти чувства, были сродни тем же переживаниям и представлениям о своей роли, что имелись и у агента Пака.

Ведь читая переданные нам Гермесом шифртелеграммы посла «Олимпа», мы как бы приобщались к тем событиям, о которых докладывал посол своему министру иностранных дел. Невольно разведчик становился рядом с послом и его натовским собеседником, который теперь, по существу, сообщал свои важные сведения о действиях НАТО не только послу, но и разведчику. А когда передо мною лежали материалы о глобальных военно-агрессивных замыслах американского командования, добытые из американского диспетчерского центра во Франции в результате операции «Карфаген», разве рядом со мною мысленно не маячили фигуры американского президента, его государственного секретаря, других министров, толпа европейских союзников США в лице глав правительств, для которых предназначались указания и директивы главных заправил в НАТО.

Опять же вспомнилось мне, что я чувствовал, когда, будучи еще малоопытным разведчиком, в 1947-1948 годах являлся начальником англо-американского отделения в информационном управлении ПГУ. Тогда почти каждую неделю ко мне поступали из лондонской резидентуры материалы так называемой «замечательной пятерки». Читая протоколы заседания британского кабинета, состоявшегося еще только накануне, я не просто вчитывался в слова и содержание высказываний премьера и его министров, а воображал, что сам слушал их, как бы присутствовал на заседании. Ведь я невольно приобщался к сильным мира сего и, более того, мог позволить себе критическое отношение к их мыслям и оценкам с тем, чтобы свои критические замечания изложить в сопроводительной записке для нашего правительства. Как гордился я в тот момент, что принадлежу к разведке, способной добывать такую информацию.

Вот так невольно рождается чувство, что я не простой смертный, а что-то вроде настоящего греческого Гермеса, готового обвести вокруг пальца и самого хозяина Олимпа, как это нам удалось сделать с нашим земным «Олимпом». И мы, разведчики, оказываемся способными обмануть не только британского премьера, но и американского президента, и их спецслужбы. Разве не этого результата добились сотрудники советской внешней разведки, завербовав Эймса, оставив с носом и Рейгана с Бушем, и нынешнего президента Клинтона, и директоров ЦРУ Гейтса и Вулси.

Делясь с читателями этими мыслями, я далек от того, чтобы преувеличивать роль разведки. Нет, главным ее качеством, которое считаю очень важным, является ее общественная скромность. Дело разведки добывать сырье, фактические сведения, а политические выводы остаются за вершителями государственной политики. Это не исключает обязанность разведчика делать свои выводы, оценки и прогнозы, высказываемые для политического руководства. Но только в форме соображений и возможных предложений.

Не могу не согласиться со словами английского писателя Джона Ле Карре (Ньюсуик. 1983. 7 марта. с. 45): «Довольно плохо иметь неэффективную разведку, но совсем не иметь никакой было бы катастрофично для государства».

Для принятия решений разведка не имеет ни полномочий, ни возможностей, да и никогда не должна иметь их.

В этом убеждает лишний раз опыт ежовско-бериевских попыток поставить разведку и спецслужбы над государством.

Пример Андропова, пятнадцать лет успешно руководившего КГБ и, казалось бы, аккумулировавшего в своих руках огромные властные возможности, особенно характерен. Он ни разу не дал повода ревнивому к своей властной монополии Брежневу заподозрить его в чем-то, подобном действиям предыдущих председателей КГБ – Серова И. А., когда он помог приходу к власти Хрущева, Шелепина А. Н. и Семичастного В. Е., замышлявших попытаться спихнуть «стариков». Ведь за эти действия и Серов, и Шелепин с Семичастным были «награждены» смещением со своих постов.

Более того, Андропов, став Генсеком, полностью доверился своему бывшему заместителю Чебрикову В. М., не пытаясь устанавливать над ним свой личный контроль путем окружения своими соглядатаями, как это делал Брежнев, приставив к Андропову двух своих доверенных – Цинева Г. К. и Цвигуна С. К. в качестве первых заместителей председателя. В этом сказалось еще одно позитивное качество Андропова: его доверие к своим подчиненным, основанное на уверенности в себе и своих способностях.

Уезжая из Австрии в октябре 1970 года, я увозил с собой новый опыт работы по немцам, против БНД, которая слыла одной из опытнейших специальных служб Запада и опасным противником, а также практический опыт борьбы с агентурой ЦРУ.

Глава IV. Покер со спецслужбами

Опыт – это черновик будущего. Иной раз будущее требует сотни черновиков.

Жюль Ренар

Операции ТФП в спецслужбы

История предвоенного и военного периода советской внешней разведки оставила богатейшее наследство в виде исключительно эффективных «кротов» в спецслужбах Британии, США, Франции и Германии. В британских спецслужбах этот ряд выдающихся «кротов» возглавляет Ким Филби, завербованный советскими разведчиками-нелегалами А. Орловым и А. Дейчем, и члены его «пятерки», привлеченные Дейчем с помощью Филби. Дейч, согласно архивам КГБ, всего завербовал в Англии для внешней разведки 17 агентов. Но об остальных 12 архивы КГБ пока хранят тайну (Царев О., Костелло Д. Роковые иллюзии. М.: Международные отношения, 1995).

Согласно этому же источнику (архивы КГБ), Орлов, а под его руководством и талантливый разведчик А. Коротков до отъезда Орлова из Франции в Англию работали там также по проникновению во французские спецслужбы. Но кого они там завербовали, архивы внешней разведки также молчат.

Работал в Европе и Дейч и другие опытные разведчики-нелегалы. Не случайно изменник Голицын назвал мифическую группу «кротов» «Сапфир», внедренных внешней разведкой во французские спецслужбы.

Не знаю, так ли она называлась и кто в нее входил, но ясно, что под этим весьма, к счастью, общим названием скрываются не менее эффективные «кроты», отголоски деятельности которых доходили и до ушей изменников. Но вскрыть их западным контрразведкам не удалось.

Не менее успешно советская внешняя и военная разведки, как показывает пример так называемой «Красной капеллы», действовали в Германии. Активно осуществлял операции ТФП в американские спецслужбы разведчик-нелегал Ахмеров И. А., работавший в США с 1934 по 1945 год с перерывом в 1940-1941 годах.

Кроме того, во всех этих странах действовали и легальные резидентуры во главе с такими опытными разведчиками, как Журавлев, Кукин, Горский, Лысенков, Зарубин.

Создание возможностей для получения информации о деятельности противостоящих иностранных специальных служб является для любой разведывательной службы жизненно важной задачей. Завербовать сотрудника «чужой» спецслужбы либо внедрить в нее своего агента – высоко престижное достижение для разведчиков.

Имея своих «кротов» в СИС и БНД – К. Филби, Д. Блейка, X. Фельфе – советская внешняя разведка обеспечивала безопасность и надежность своей работы в Великобритании и ФРГ. Такую же роль долгие годы выполняла во Франции группа, называемая на Западе именем «Сапфир», созданная внешней разведкой в СДЕСЕ, и агент Эймс, действовавший как один из активнейших «кротов» внутри ЦРУ.

Но эта же задача, решаемая с не меньшей энергией и настойчивостью другими разведками по отношению к внешней разведке и ГРУ, несет в себе и чрезвычайную опасность для наших спецслужб. Защищаться против нее наиболее эффективно можно только с помощью своих «кротов» в недрах той службы, которая внедряет своих агентов во внешнюю разведку. Лучшим подтверждением этому является пример Эймса, вскрывшего, как утверждают руководители ЦРУ, не менее десяти их «кротов» в наших службах. И напрасно некоторые американские аналитики, занимавшиеся расследованием деятельности ЦРУ в связи с арестом Эймса, пытаются всячески принизить значение вербовки его внешней разведкой, ссылаясь на оценку его коллегами как слабого работника. Если он был так слаб, то как же его продвигали вплоть до одной из самых важных в службе должностей руководителя контрразведки? (Уоллкотт Д., Даффи Б. Сокровенные тайны ЦРУ. Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт». 1994, сентябрь).

В той же публикации делается попытка дискредитации внешней разведки путем своеобразного сваливания вины за слабую работу ЦРУ на «коммунистические секретные службы». Видите ли, ЦРУ «заразилась» от этих служб и их «болезнями». И это утверждается в то время, когда большинство американских серьезных авторов как раз и считают, что внешняя разведка активнее, оперативнее и смелее решает свои задачи по противодействию ЦРУ, но действует осмотрительнее, чем американская разведка.

Сами же авторы подтверждают, как ЦРУ позорно провалилось в противостоянии спецслужбам ГДР и Кубы. Уже в 1990 году группа сотрудников ЦРУ отправилась в Берлин для ознакомления с архивами бывшей восточногерманской разведки.

ЦРУ обнаружило, к своему изумлению, что их восточногерманские агенты, за небольшим исключением, были перевербованы контрразведкой ГДР и превратились в агентов-двойников. Стало ясно, как заключают авторы, что «самой большой ошибкой ЦРУ была колоссальная недооценка брошенного вызова». То же самое на кубинском направлении: «Все агенты, которых ЦРУ завербовало на Кубе, на самом деле работали на кубинцев, а американцам передавали дезинформацию». Таким образом, пишут авторы, «целое подразделение оперативного управления ЦРУ в течение 20 лет руководило абсолютно бесполезной сетью агентов и ничего при этом не обнаружило». И ЦРУ тратило на «своих» кубинских агентов миллионы долларов (Уоллкотт Д., Даффи Б. Сокровенные тайны ЦРУ. Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт». 1994, сентябрь).

Оба примера показывают значение проникновения в агентурную сеть разведслужбы противника, хотя оно и не решает всех тех задач, которые достигаются операциями ТФП в саму разведывательную службу.

История советской внешней разведки содержит много примеров, ряд из которых уже был приведен в первых главах. Можно добавить, что и в далекой истории российских разведывательных служб таких примеров было немало, хотя при этом речь шла не только об агентах, служивших в разведке, но и о лицах, либо лично исполнявших разведывательные функции, либо пользовавшихся результатами деятельности таких служб.

Думаю, не всем читателям известно, что сам император Александр I в 1805 году пользовался услугами начальника разведки Австрии Карла Шульмайстера в качестве своего платного информатора. Еще более красочной фигурой был другой его информатор – французский князь Талейран, имевший для конспирации смешную кличку Анна Ивановна. Правда, никто из историков не удивляется этому факту. Анна Ивановна, бывший министром иностранных дел Французской республики, предал эту республику Наполеону, затем предал самого Наполеона Бурбонам, а через полтора десятилетия предал и Бурбонов, перейдя на службу к королю Луи-Филиппу Орлеанскому.

Когда князь умер, шутники гадали: «Талейран умер? Интересно узнать, зачем ему это понадобилось?»

Сравнимой с внедрением в СИС группы Кима Филби, безусловно, является оставшаяся за кадром история внедрения во французские спецслужбы группы «Сапфир», участники которой избежали раскрытия, оставив свою многообразную деятельность неизвестной Западу. Более того, ее руководитель оставил после ухода с активной разведывательной работы хороших наследников во французских спецслужбах, которые еще многие годы успешно продолжали исполнять его роль «ангела-хранителя» советских разведчиков и их агентов во Франции. Об этом свидетельствует, например, беспрепятственная работа в течение двадцати лет агента Пака.

То, о чем я рассказываю, не нашло должного освещения ни у нас, ни в публикациях за рубежом. Но начать нужно с операции ТФП в британские службы еще в довоенное время, блестяще начатое под руководством разведчика-нелегала Александра Орлова, имевшего во внешней разведке (тогда ИНО НКВД) псевдоним Швед.