Текст книги "Солженицын и евреи"

У Солженицына и есть, напомню, именно такие примерчики советского зверства, непостижимые для человека и западного и восточного, да хоть и северного или южного. В своем сияющем любовью к правде «Арипелаге» он писал, например, что однажды три недели везли в Москву из Петропавловска-Камчатского заключенных. Непонятно, зачем. И было в каждом купе 36 человек (т.1, с.492). А полагается, как известно, 4. Значит, превышение над нормой в 9 раз. Но ведь ни один не выжил бы три недели такой транспортировки.

Далее автор, всю жизнь живший не по лжи и призывавший к этому Сарнова с женой, рассказывает о тюрьмах, в которых сидело по 40 тысяч, «хотя рассчитаны они были вряд ли на 3–4 тысячи» (т.1, с.447). Тут уже превышение раз в 10–13. Но где эти тюрьмы, как называются, сколько их – семейная тайна. Знает только вдова Наталья Дмитриевна.

Потом автор сообщает нам о тюрьме, «где в камере вместо положенных 20 человек сидела 323» (т.1, с.330). Железный закон: врать всегда надо в нечетном числе. В 16 раз больше! «А в одиночную камеру вталкивали по 18 человек» (т.1, с.134). Рекорд? Нет, вот рекорд: «Тюрьма была выстроена на 500 человек, а в нее поместили 10 тысяч» (т.1, с.536). В 20 раз больше реальных возможностей, т. е. как бы 80 человек в купе.

И так у Солженицына – все! Таковы все его данные о заключенных, ссыльных, расстрелянных… И сионские мудрецы с дипломом «Литературный работник» читают это, восхищаются любовью к правде и, шагая за пророком след в след, пыжатся добавить что-нибудь от себя, а потом бегут поделиться радостью со всеми соседями, не подозревая, что выглядят крупногабаритными идиотами.

Так вот, опять говорю, чего им делить-то? Ведь это еще вопрос, кто у кого антисоветскую дубинку да еще и бутылку с антисоветским зельем украл. Действительно, допустим, в 1938 году студент Саня Солженицын, сталинский стипендиат, был еще вполне советским человеком и даже обдумывал уже, планировал грандиозный роман «Люби революцию» (ЛЮР), а десятилетний школьник Беня уже был антисоветчиком, сочинял стишки, которые под одной обложкой можно назвать «Ври о революции». Так что очень вероятно, что не Беня спер у Сани и дубинку и бутылку настоянной на желчи антисоветчины, а наоборот – Саня у Бени.

Нельзя не отметить еще и одинаково неколебимую их антисоветскую упертость. Ведь кое-кто из их собратьев с годами все-таки заколебались. Рой Медведев, например, признал, что полжизни врал о Шолохове. А эти двое – ни на йоту! Старший, умирая, передал эстафету верной супруге.

Тут рядом с ними только академик Шафаревич, которого православный писатель М.Ф.Антонов еще в 1999 году уверенно назвал «врагом русского народа». Используя сарновский метод «по аналогии», так можно назвать и его.

И что же, в конце концов? Да, вроде бы живому следует носить на могилу покойного собрата незабудки. Ан нет! А вдруг в могиле-то лежит антисемит? Вдруг он там читает «Белую березу» Бубенного? Ужо́ ему… И неутомимый, как мул, Сарнов приступил к расследованию.

Вы, говорит, посмотрите только какая наглость, какой пещерный антисемитизм! К своему мерзкому сочинению «Ленин в Цюрихе» Солженицын дал «Биографическую справку» о «хорошо всем известных людях», где говорится, что «настоящая фамилия Г.Е.Зиновьева – Радомысльский, Л.Б.Каменева – Розенфельд, Ю.О.Мартова – Цедербаум, Радека – Зобельзон и т. д.».

Беня, очухайся! Во-первых, сам же говоришь, что это всем(!) хорошо(!) известные люди. И все, кому интересно, давным-давно и хорошо знают, что они евреи. Во-вторых, в названных фамилиях нет ничего еврейского, они немецкого смысла. Rosenfeld, например, – розовое поле, Zederbaum – кедр, кедровое дерево и т. д. А зачем «раскрывать» Радека, если он и так Радек да еще Карл? Чем псевдоним Радек лучше фамилии Зобельзона?

Но Сарнов продолжает гневные стенания над могилой Солженицына: «О, вся моя молодость прошла под знаком этих «раскрытых скобок». Почему только молодость? Нет, даже младенчество, зрелые годы и глубокая старость. Вот в 1929 году, когда тебе было всего два года и ты еще не совсем научился пользоваться горшком, вышел первый том Советской Литературной энциклопедии, и там говорилось, например, что фамилия Ахматовой – Горенко, Демьяна Бедного – Придворов, Александра Богданова, ну, того самого, что у Горького на Капри играл с Лениным в шахматы, – Малиновский и т. д. Во втором томе сказано, что Горький – это, оказывается, Пешков, Михаил Голодный, которого ты мог знать, это, видите ли, Моше Эпштейн, да еще «родившийся в бедной еврейской семье».

А в числе членов редколлегии ЛЭ – ИЛ.Маца, И.М.Нусинов, ответственный редактор – В.М.Фриче, ответственный секретарь – О.М.Бескин – кто тут русский?

Но вот ты вырос, созрел, даже стал членом Союза писателей, проблема с горшком решена почти полностью, и ты покупаешь адресный справочник Союза за 1966 год, где появился и ты. И что там? Давид Самойлов – Кауфман, Семен Самойлов (Ленинград) – Фарфель, Жан Грива – Фолманис, Инна Варламова (мать Вигилянского, который подался в священники, моя соседка) – Ландау… и т. д.

Но годы идут, произошла контрреволюция, которую ты ждал с детства, сейчас ты, Беня, уже давно на пенсии. Однако это твой звездный час! Ты неутомим, у тебя выходят книга за книгой, кирпич за кирпичом, лохань за лоханью. Ты завел дружбу с А.Н.Яковлевым, академиком в особо крупных размерах. Он затеял издание документальной серии «Россия. XX век». Несколько огромных томом вышло. И что там в интересующем нас смысле? Не буду утомлять обилием примеров, всего несколько: Константин Станиславский – Алексеев, Вениамин Каверин – Зильбер, Михаил Светлов – Шейнсман…

Однажды ты мог купить книгу Эммануила Бройтмана «Знаменитые евреи». Наверняка кинулся бы глянуть, кто там на твою букву «с». И что? Вот Натали Саррот – Черняк. Тут бы и Сарнову место. Но – нет его….

В другой раз купил бы книгу А.Ф.Козака «Евреи в русской культуре». Ну, уж тут-то наверняка… Опять стал бы искать. Что такое? И тут нету! Да уж не Сарнов ли выдал столько булыжников во славу русский культуры! Уж не он ли с юных лет доныне работает заместителем Сизифа по политчасти, уверяя, например, что «Тихий Дон» – не Шолохов! Кто этот Козак – не замаскированный ли антисемит? Да бесспорно! Сарнова не упомянул, а о Лениде Утесове оповещает мир, что его имя Лазарь Вайсбейн.

Но вот Сарнов обращается к главе романа «Август четырнадцатого», в которой Солженицын рассказывает о покушении на Столыпина. Тут многое озадачивает. Оказывается, Ю.Левенец и В.Волковинский, живущие на Украине, написали книгу о Столыпине, в которой доказывают, что никакого покушения не было. Ну, это нам знакома. Есть в Москве писательница Полина Дашкова. В интернете можно узнать: «настоящее имя Татьяна Викторовна Поляченко; родилась 14 июля 1960 года в Москве в потомственной еврейской семье». В одной из своих прекрасных книг она уверяет, что и Каплан не стреляла в Ленина. Она просто шла на свидание и случайно попала в заваруху. И все о ней – злостные выдумки. А всадили две пули в своего вождя сами большевики, разумеется, для разжигания антисемитизма.

Вполне разделяя точку зрения двух помянутых украинских авторов, Сарнов старается ее подкрепить своим пудовым авторитетом. Он пишет: «По официальной версии Богров метил Столыпину в сердце, но пуля попала в орден св. Владимира на его груди и срикошетила. Так оно, возможно, и было. Но звезда этого ордена носилась на правой нижней стороне груди».

У меня есть орден Владимира Святого первой степени с мечами и бантом (наградили ленинградские разведчики, заходи, Беня, покажу), но я не знаю, где находится «нижняя сторона груди». Однако, что ж получается, – пуля-то отскочила, и никакого ранения не было? А был только удар и даже не в область сердца, а сильно справа и книзу от него? И от этого мужчина во цвете лет умер? Такова официальная версия? Странно…

«Богров (он был очень хороший стрелок), если он действительно целился в сердце своей жертвы, не мог так промахнуться». Беня, во-первых, понятно, почему пушкинский Сильвио был меток: он, офицер и каждый день расстреливал из пистолета мух на стенах и потолке. А этот бонвиван, как ты его называешь, откуда? Во-вторых, ведь то была не развлекательная или тренировочная стрельба в тире, где можно спокойно и не спеша прицелиться хоть в нос, хоть в лоб нарисованной мишени. Тут стрессовый миг покушения, когда стреляющий предельно напряжен, взволнован, взвинчен и ежесекундно ждет, что его схватят. Дело-то было в театре, кругом публика, многолюдство да и не мог глава правительства быть без охраны. Какое там сердце! Угодить хоть куда-нибудь. До чего ж ты под грузом бумажной продукции лишен способности реально представить реальные жизненные обстоятельства! И Каплан хотела бы, конечно, попасть в сердце или в голову Ленина, который стоял к ней как раз левым боком, но первая ее пуля угодила в левое плечо, вторая – прошла насквозь шею… И с таким ранением, к слову сказать, Ленин доехал от завода Михельсона до Кремля и сам поднялся в свою квартиру на втором этаже. Сюжет не для слабонервных…

«А главное, – продолжает критик, – совершенно непонятно, что помешало ему разрядить в Столыпина, если он действительно хотел его убить, всю обойму». Вы подумайте, «что помешало»… Повторяю: это был не тир, не тренировочное стрельбище, а покушение, за что могли тут же на месте и укокошить. Это помешало и Каплан разрядить «всю обойму». Вот Кенигиссеру, опять, как на грех, еврею, потребовался лишь один выстрел, чтобы убить Урицкого, а, убегая от преследования, он даже отстреливался. Так ведь он тоже, как Сильвио, был военным.

Или и он не стрелял в Урицкого, не убил его? И зря Константин Бальмонт воспевал их?

 
Люба моя мне буква «К».
Вокруг нее сияет бисер.
И да получат свет венка
Борцы Каплан и Кенигиссер!
 

Сарнов согласен с украинскими авторами, которые утверждают: «Багров не собирался убивать Столыпина, он хотел лишь инсценировать неудачное покушение». То есть хотел только «попужать». Но, во-первых, Столыпина уже семь раз ох как пужали. Однажды рядом оказалось 26 трупов. Во-вторых, для того, чтобы попужать существуют пугачи с пробками к ним. У меня в детстве был. Такой грохот они производили, что весь театр содрогнулся бы.

Но Сарнов неколебим: «Для себя Богров решил, что выстрелит, но – промахнется. За неудачное покушение к смертной казни приговорить не могли, он отделается тюремным сроком и выйдет на свободу героем».

О, Беня, ты неподражаем и неисчерпаем… Приходится опять по пунктам. Во-первых, если решил промахнуться, то почему не пальнул в потолок? Зачем всадил пулю в «нижнюю сторону груди», принадлежавшей не кому-то, а именно Столыпину? Во-вторых, покушение было бы «неудачное» с точки зрения тех, кто хотел смерти Столыпина, а для других оно «неудавшееся». В-третьих, с чего ты, умник, взял, что за неудавшееся покушение не могли приговорить к казни? Казнили не только за это, но даже и лишь за намерение. Разве Дмитрий Каракозов 4 апреля 1866 года безрезультатно пальнув в царя, не был повешен, а, отсидел два-три года и вышел героем? Разве через двадцать лет Александр Ульянов и его друзья не разделили участь Каракозова, хотя ни разу и не стрельнули – за одно лишь намерение?

Пишет, что в главе романа, посвященной Столыпину, его убийцу Дмитрия Богрова, которого «в семье с детства звали Митя, автор упорно на протяжении всей главы называет еврейским именем Мордко».

Ну мало ли как зовут человека дома, в семье. Мы, например, с женой звали нашу маленькую дочку Кузя, и порой нас спрашивали: «Разве у вас мальчик?» Так что, и Солженицын обязан был Богрова называть Митей? Но если в романе действительно Мордко, то, конечно, в этом не было никакой нужды: все, кто интересовался историей убийства Столыпина, конечно же, знают, кто по национальности Богров, как и Каплан, Кенигиссер или Троцкий, Зиновьев или Ягода.

У меня нет и никогда не было под рукой этого романа, но есть «Двести лет вместе». Тут тоже глава о Столыпине и о его убийстве. Так вот, во всей книге Богров упомянут 19 раз, и ни разу Солженицын не назвал его Мордко. Ни единого! Мало того, два раза из этих 19-ти он назван Дмитрием – на стр. 442 и 525. А Сарнов упоминает Богрова раз пятьдесят и несколько раз именно у него, а не у Солженицына, он – Мордко.

И вся эта невежественная ложь ради вот такого вывода о Солженицыне: «У него Богров убивает Столыпина как еврей. И не по (!) каким-нибудь конкретным событиям. Его толкает на убийство трехтысячелетний зов еврейской истории. Он выбирает в качестве жертвы Столыпина, потому что главная цель в том, чтобы выстрелить в самое сердце России. Столыпин выбран им как самый крупный человек России, последняя ее надежда. Своим выстрелом Богров обрек страну на все будущие несчастья. Его пуля изменила ход истории, предопределила и Февраль, и Октябрь 1917 года, и Гражданскую войну, и сталинский ГУЛаг – все, все было предопределено выстрелом Богрова».

Но вот что здесь удивляет. Такой обожатель цитат, такой любитель чужих текстов, Сарнов не привел здесь ни одной подтверждающей этот букет обвинений цитаты, здесь нет ни одной кавычки. С чего бы это?

Так был ли Солженицын антисемитом? Я думаю, что не больше, чем, допустим, Чехов, который в 1897 году (черта оседлости!) писал, что «критики у нас почти все евреи, не знающие, чуждые коренной русской жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящего в русском человеке ни больше, ни меньше, как скучного инородца» (Собр. Соч. 1980. Т.17, с.224), – и в то же время Чехов дружил с прекрасным художником Левитаном; не больше антисемит, чем Куприн, который возмущался «хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить лошадь в болоте… Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуйте-ка еврея. Ого-го! Какой вопль и визг поднимется особенно среди русских писателей, ибо каждый еврей родится с миссией быть русским писателем» (Письмо Ф.Д.Батюшкову 18 марта 1909 года), – и в то же время Куприн написал рассказы «Гамбринус» и «Жидовка», в которых с большой симпатией созданы образы еврея-скрипача и еврейской красавицы; не больше, чем Блок, который да, сказал Чуковскому: не лезьте своими одесскими лапами в нашу русскую боль, и много чего еще в этом духе, – и в то же время вместе с другими русскими писателями выступил в защиту Бейлиса; да не больше, чем и Маяковский, который говорил тому же Чуковскому, что «от лурья нет житья», высмеивал «преда искусств Петра Семеныча Когана», назвал Осю Фиш «глистой», но в то же время в предсмертном письме зачислил Лилю Брик в члены своей семьи, хотя на это место, пожалуй, имела уже большее право Вероника Полонская, которая, 14 апреля 1930 года уходя из его квартиры, услышала на лестнице тот роковой выстрел и, вбежав обратно в комнату, первой увидела мертвого гения…

Но если Сарнов все-таки считает – ведь целую книгу об этом написал! – что Солженицын небывалый антисемит, то к тому покаянию, о котором говорилось выше, надо присовокупить еще одно примерно в таком роде: «Горько раскаиваюсь в том, что я и мои друзья-евреи немало посодействовали «раскрутке» и популяризации такого махрового антисемита. Простите меня, дорогие соплеменники». Именно в надежде на это раскаяние, хоть и слабой, я и называл многие имена евреев, принимавших участие в этой «раскрутке».

А имена известных людей, в частности, писателей, художников, музыкантов, которые относились по-разному к разным евреям, можно перечислять еще долго, но завершить наш перечень следует уверенным утверждением, что истинные антисемиты – это как раз такие, как ты, Беня, с твоей лживостью, злобностью, невежественной клеветой на достойнейших русских людей. Правильно сказал о вас честный еврей Валентин Гафт:

 
Когда таким пути открыты,
Ликуют лишь антисемиты.
 

КАК ВДОВА ПОКОЙНОГО МУЖА ЧЕТВЕРТОВАЛА

Недавно Н.Д.Солженицына, вдова давно почившего известного в свое время писателя, заявила одному ответственному работнику газеты «Завтра», что вот, мол, вы писали, что мой покойный муж в свое время то ли призывал, то ли мечтал, то ли рассчитывал, что американский президент Трумэн бросит атомную бомбу на Советский Союз, как на Японию. Это ложь! Ничего подобного за Александром Исаевичем нет и не могло быть. Он великий патриот!

Очень хорошо. И что, мадам, теперь, газета должна принести извинения?

Первой по этому вопросу в книге о Солженицыне, вышедшей в ЖЗЛ еще в 2008 году, выступила Людмила Сараскина, доктор филологических наук, визитинг-профессор в университетах США, Дании и Польши, старший научный сотрудник Института художественного воспитания детей. Обстоятельный разбор этой книги дала Лия Горчакова-Эльштейн, советская еврейка, живущая в Израиле, в книге «Жизнь по лжи. О биографии А.Солженицына» (2009. Израиль).

В своем достославном сочинении, удостоенном премии имени Солженицына, членом жюри которой она имеет честь быть, на странице 761 (всего их около тысячи) Людмила Ивановна писала: «В СССР с Александром Исаевичем сводили счеты старым способом – в жанре «травли с подлогом». В мае 1982 года «Советская Россия» писала, будто Александр Исаевич, изгнанный из страны, бросил в лицо согражданам страшную угрозу: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!».

А это подлог, да? Но тут сразу возникают вопросы. Почему точно не указаны дата или номер газеты, где профессор обнаружила подлог? Почему не назван автор? Или это была редакционная статья? И разве не убедительней было бы просто привести цитату? Но нет цитаты! А главное, когда именно в изгнании и где бросил угрозу-то милый Александр Исаевич – в книге? в статье? в выступлении по радио? В интервью… Тоже неизвестно! К лицу ли большому ученому, визитинг-профессору Европы и Америки пренебрегать всеми этими данными? Уже тут зарождается немалое сомнение.

Читаем дальше: «И бедные запуганные сограждане даже не догадывались, что газета жульнически цитирует сцену из «Архипелага», слова отчаявшегося зэка на Куйбышевской пересылке». Извините, ваше профессорское сиятельство, но вы противоречите любимому писателю: у него эта сценка разыграна не в Куйбышеве, а в Омске. Между ними, поди, тысячи полторы верст. И не одинокий заключенный фигурирует в ней, а «мы»: «Мы накаляли друг друга таким настроением – и жаркой ночью в Омске мы кричали надзирателям: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн!» и т. д. И дальше все – мы… мы… мы… То есть кричали некие безымянные зэки и я, известный вам Солженицын, вместе с ними. Да уж наверняка всех громче и пронзительней вопил. При его-то голосе…

Но, вообще говоря, все это туфта, ничего подобного наверняка не было, никто не посмел бы орать такие угрозы. Солженицын измыслил такое художество в приступе полоумной злобы, когда сочинял свой «Архипелаг». Впрочем, и не важно, было это или не было. Главное, что в своей ненависти он доходил до таких пароксизмов. Но о них бедные сограждане и знать не могли – откуда?..

И теперь посудите, госпожа профессор, мог ли кто-то в «Советской России» писать, что ваш любимый сочинитель изрыгал столь страшные словеса, грозил Трумэном не когда-нибудь, а после того, как его изгнали из страны. Ведь вышибли-то Александра Исаевича в феврале 1974 года, когда Трумэн уже двадцать лет, как не был президентом и даже успел удалиться в лучший мир, где занимался художественным воспитанием грешников. Что ж вы врете-то, мадам? Ведь ничего подобного не было в газете, потому что не могло быть никогда. Ай-яй-яй… Это именно вы сами подлог учинили, а не газета. В вашем возрасте, с вашей красотой, с вашими званиями и премиями… Стыдно, матушка. «Советская Россия» в суд подать может. Валентин Васильевич, не упустите шанс!

У меня нет сейчас под рукой этой газеты за 1982 год. Но вот ее номерок за 24 июня 1997 года. В нем на третьей полосе читаю: «Было время, когда я верил Солженицыну, казалось, что он честный человек. А сейчас человек, учивший жить не по лжи, сам стал воплощением лжи… Демократы по одной только Московской области за один год сократили население на 100 тысяч человек, – Солженицын и ухом не ведет. А ведь страшнее потерь не было никогда в истории России… Лгал Солженицын всю жизнь. Он по одну сторону баррикад с Ельциным и Гитлером, Чубайсом и Геббельсом, со всеми, кто учинил геноцид русского народа». Со своими псалмами в честь лжецы влезли в эту компанию и вы, мадам Сараскина. Как вам живется между Геббельсом и Чубайсом? Ну, тут, конечно, и сам Путин, приказавший изучать «Архипелаг» в школе.

Могу назвать и автора приведенной цитаты. Хотите? Это талантливый журналист Александр Трубицын. Вот видите, как добросовестно мы работаем: точно указываем источник – дату и страницу, даже называем автора.

А что же Н.Д. Солженицына? Да она просто перепутала сочинение своего приснопамятного супругу с тем, что сама сварганила из его сочинения, по указанию Путина сократив эту телемахиду в четыре раза для внедрения полученной четвертушки в головы беззащитных школьников. При этом любящая вдова, разумеется, выбросила уж самые-то мерзкие гадости своего супруга, уж особенно-то безмозглый вздор, уж вовсе-то комическую брехню.

Например, благоверный писал, что в советских зверинцах хищников кормили приговоренными в расстрелу классовыми врагами в живом виде. Мадам Солженицына может сейчас сказать: «Ничего подобного у моего незабвенного нет! Вот посмотрите!». И предъявит нам свою четвертушку. Действительно, там об этом ни слова. Но открываем часть первую «Архипелага» и в четвертой главе находим тех самых классовых врагов, живьем брошенных тиграм, шакалам и крокодилам. Мало того, тут и обоснование. Вот, мол, как думали большевики: «Этим врагам все равно умирать – отчего бы смертью своей им не подержать зверинцы республики?».

А вот еще интересней: «Заключенных в наказание за невыполнение дневного плана по заготовке древесины оставили ночевать в лесу – и 150 человек замерзли насмерть. Это обычный соловецкий прием, тут не усомнишься» (часть 3, гл.4). И куда же дели 150 замерзших трупов? Да судя по всему, туда же – в зоопарки. Там разморозят и – крокодилам. Какое для них лакомство! Все ясно. И только одно непонятно: а кто же на другой день план выполнять будет за этих 150? Можно себе представить, с какой неохотой вырезала мадам и эту столь эффектную картиночку. Поди, слезы лила с досады, локти кусала.

Дальше в лес – больше дров: «Роту заключенных около ста человек опять же ЗА НЕВЫПОЛНЕНИЕ НОРМЫ ЗАГНАЛИ НА КОСТЕР – И ОНИ СГОРЕЛИ!» (там же). На этот раз не только опять не позаботились о том, кто выполнит норму завтра, но даже и о крокодилах. Но очень интересно, как это можно – сто человек «загнать на костер» – по одному или всех сразу? Тем, кто сомневается, Солженицын втолковывал: «Те, кто морозят людей (уж в этом-то, мол, вы убедились. – 6.6.) – почему не могут их сжечь?».

Мадам и этот шедевр выбросила. Я думаю, если бы Путин знал заранее, он не разрешил бы. Ведь это так близко к его собственному заявлению о том, что да, были во время Отечественной войны подвиги, но они же совершались от безвыходности – под дулами заградотрядов да комиссаров.

А вот совсем о другом, но того же качества, той же выделки. По возрасту – 1918 год рождения – Солженицын подлежал мобилизации в первый день войны, а он, сытый бугай, окончив летом 41-го года университет, несколько месяцев отсиживался в глубоком тылу: преподавал, видите ли, надмирную науку астрономию в одной из школ города Морозовска, что еще дальше от фронта, чем родной Ростов-на-Дону. На фронт попал только в мае 1943 года, а за несколько месяцев до конца войны был арестован и отправлен в безопасную Москву, которую тогда давно уже и не бомбили. И вот, несмотря на все эти немалые усекнования сроков, он и в известном письма к съезду писателей гордо именовал себя «всю войну провоевавшим командиром батареи» и в «Архипелаге» стонал: «четыре года моей войны…» (ч. 2, гл. 4). То есть кровь мешками проливал дольше, чем война длилась. Нежные персты вдовицы убрали эти наглые «четыре года»…

Повествуя «о четырех годах своей войны», Александр Исаевич довольно откровенно рассказал, каким он был в своей беспушечной батарее хамом по отношению к солдатам и каким бесстыжим холуем за счет солдат по отношению к начальству. Например: еще в тылу на формировке «заставлял нерадивого солдатика Бербенева шагать после отбоя» (ч.1, гл.4). А уж на фронте «метал подчиненным приказы, убежденный, что лучше тех приказов и быть не может… Отцов и дедов называл на «ты», обрывал, указывал, посылал под снарядами сращивать поврежденные провода, чтоб только высшие начальники меня не попрекнули (Андреяшин так погиб)… Был у меня денщик, которого я так и сяк озабочивал и понукал следить за моей персоной и готовить мне всю еду отдельно от солдатской» (там же).

И все эти свои доблести он оправдывает: «Вот что с человеком делают погоны!». Все, мол, офицеры таковы. Как врал бесстыдник! Я повидал на фронте немало офицеров, и только два-три, разве что П. да Э., были такими же хамами и холуями. Я до сих пор дружу со своим взводным Алексеем Павловым, живущим в Алуште, переписываемся, в гостях бываем. И на фронте он оставался человеком. Да Солженицын и сам себя по недосмотру опроверг, рассказав, как «какой-то полковник вызвал меня и стыдил» за издевательство над солдатами (там же).

Разумеется, все это вдовица выбросила. Как можно! Любимый писатель Путина, а оказывается в приступе холуйства даже посылал подчиненных на верную смерть!

Еще покойник уверял, что в те дни, когда он прохлаждался в Морозовске со своей астрономией, Красная Армия драпала от немцев со скоростью 120 верст в сутки. Тут уж сам Гитлер не выдержал и врезал нобилианту с того света: «Перестать брехать! Никогда даже при успешных прорывах фронта ничего подобного не было». А при жизни своим генералом он однажды сказал: «Я не помню ни одной операции, в которой мы – хотя бы в течение двух-трех дней – преодолевали по 50–60 километров. Как правило, темп продвижения танковых дивизий к концу операции едва превышал скорость пехотных соединений». В самом деле, если бы по 120, то через полторы недели немцы были бы под Москвой, а то и в Москве. А они доползли только в декабре. Мадам Солженицына может сейчас сказать: «Нет, никаких 120-ти верст в «Архипелаге»!» Конечно, нет – в том «Четверть-Архипелаге», который она слепила.

Как предатель предателя, Солженицын, естественно, нахваливал генерала Власова («настоящая фигура»!) и клеветал на других советских генералов: «Среди совсем тупых Власов был из самых способных. Его 99 сд не была захвачена врасплох нападением, напротив: при общем откате на восток она пошла на запад, отбила Перемышль и шесть дней удерживала его». О 99 сд все верно, только командовал ею не Власов. Вот что читаем о тех днях в воспоминаниях маршала И.Х.Баграмяна: «В полосе 26-й армии большой урон нанесла врагу 99-я дивизия генерала Н.И Дементьева». Вдова и тут может возопить: «Не нахваливал мой ненаглядный Власова!» Да, да, в ее чекушке этого нет.

А как трусливо, шкурно вел себя Солженицын на следствии! Сам признавался: «Своим следствием я не имел оснований гордиться… Я, конечно, мог бы держаться тверже». Но – «сколько надо было, раскаивался и сколько надо было, прозревал от своих политических заблуждений… Не надо было сердить следователя, от этого зависит, в каких тонах напишет он обвинительное заключение» (ч.1, гл. З). Это заключение в очень важном пункте он считал несправедливым, ложным, но все-таки безропотно подписал его. Какая уж там гордость…

Но, конечно, есть у него оправдание: «Затмение ума и упадок духа (то есть трусость – В.Б.) сопутствовали мне в первые недели». Но он ни о чем не жалел: «Воспоминания эти не грызут меня раскаянием, потому что, слава Богу, избежал я кого-нибудь посадить. А близко было» (там же). Ну, посадить-то он никого не мог, этим занимаются другие люди, но оклеветать на допросах, как своих единомышленников-антисоветчиков, сумел – и школьных друзей своих Кирилла Симоняна, его жену и даже свою собственную супругу Наталью Решетовскую. Тут не «близко было», а точно в десятку: условия для ареста друзей он создал. А не пострадали их только потому, что ответственные люди раскусили его клевету.

Так же безропотно, даже охотно подписал Александр Исаевич обязательство стать сексотом, доносить начальству лагеря обо всем подозрительном в поведении собратьев по несчастью. Его вызвал оперуполномоченный и спросил ласково: «Можете?». И услышал: «Можно. Это – можно» (ч. З, гл.12). И опять – не «близко было», а работал на совесть. Его доносы на товарищей неоднократно публиковались и у нас, и за границей.

Эти два сюжета просто сокрушают образ бесстрашного несгибаемого борца! И что? Убрать! Раз-два-три – и школьники об этом уже не прочитают.

Увы, не прочитают они и рассуждения классика о том, что ему безразлично было, чем закончится Отечественная война. Победили бы немцы – ну и что! Сняли бы, говорил, портреты с усами и повесили бы портреты с усиками; наряжали елку на Новый год, станем – на Рождество. Всего и делов!

Несправедливо было бы умолчать и о том, что писал Солженинын о руководителях строительства Беломоро-Балтийского канала: «Впору выложить на откосах канала имена главных надсмотрщиков Беломора, наемных убийц, записав за каждым тысяч по тридцать жизней: Френкель, Коган, Берман, Раппопорт, Фирин… Да приписать сюда Бродского да куратора от ВЦИК Арона Сольца, да всех 37 чекистов, что были на канале, да 36 писателей, восславивших Беломор».

Так было в парижском издании «Архипелага» 1973 года, а в московском 1989 года он, видя, что его с таким нетерпением ждал Ельцин, и, предчувствуя, что пламенно полюбит его Путин, Солженицын навесил на каждого из названных уже не 30 тысяч душ, а 40. Перечень имен Солженицын снабдил еще и фотографиями «главных убийц»: Френкель, Коган, Берман и т. д. Так вот, чутконосая вдова все это выбросила – и еврейские фамилии, и фотографии. Как можно! Еще вздумает кто-то обвинить покойника в антисемитизме… Впрочем, критик Сарнов все равно шьет покойнику это дело.

А если помножить 40 тысяч на число названных имен, то выходит у него, что на канале загубили что-то около 2 миллионов душ. Да ведь еще и попусту. Это чушь несусветная, как и все, что покойник написал о Беломорканале – о замечательной, огромного народохозяйственного и стратегической значения стройке первой пятилетки. Достаточно сказать, что путь из Ленинграда в Архангельск канал сократил с 15 суток до 3,5. Как это пригодилось во время войны! Тот, кто интересуется, может обратиться к написанной на основе архивных данных работе Михаила Морукова «Правда ГУЛага из круга первого» (Алгоритм, 2006). А здесь замечу лишь, что среднегодовая смертность среди строителей канала никогда не была выше 2,24 % (с.84). Это не превышало смертность по стране.