Текст книги "Тихая сатана"

– Мне бы Анзора…

Проводник повесил полотенце на указатель номера вагона и равнодушным взглядом посмотрел на Виктора.

– Я Анзор. Чего тебе?..

– Я от Гурама. Он просил передать…

Проводник, зажав в губах сигарету, заинтересованно поднял глаза и коротко буркнул:

– Что-то я тебя раньше не видел… Пройди в вагон. Пряча сверток под лавку, он спросил:

– Больше ничего не хочешь сказать?

– Больше ничего.

– Тогда возьми вот это, – он снял с полки круглую плетеную корзину. – Передай Гураму. Здесь домашнее вино и немного фруктов… У тебя все?

– Нет, не все. Гурам просил кочан гурийской капусты.

– Кочан? – рассмеялся проводник. – А не надорвешься? Тебе одному с таким делом не управиться.

– Я донесу, он легкий…

– Ты? – удивился проводник. – Не донесешь. Скажи Гураму, пусть сам придет. Вечером, к отходу поезда. – Он вышел из купе и щелкнул замком, давая понять, что времени у него больше нет. – Ты, видно, с Гурамом знаком недавно. Порядка не знаешь. Все, парень, иди.

Виктор неторопливо шел по опустевшему перрону, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Прорвавшееся сквозь облака солнце отливало в окнах вагонов. Только сейчас понял, что дело было сделано, что теперь он по-прежнему чувствует себя спокойно и живет в привычном для себя измерении. Как и все люди… Он глубоко вздохнул и рассмеялся беззвучно.

У входа в зал его встретил Гурам.

– Ты не поехал? – спросил Виктор.

– Позвонил по телефону. Свидание отложили… Ну как? Отдал?

– Порядок. Анзор просил тебя подойти к нему вечером.

– Хорошо, – Гурам пальцем сдвинул кепку чуть выше лба. – Больше ничего не сказал?

– Просил вот это отдать, – Виктор приподнял корзину. Гурам удовлетворенно кивнул головой.

– Пригодится. Ну что, сложную работу я тебе подобрал? Не переутомился? – с видимым удовольствием спросил он и залился смехом.

– За что такое счастье привалило? – сердито отозвался Виктор. Он опять ощутил неприятный осадок от недавних переживаний. – Не думай, что такая работа для меня удовольствие. Понимаешь…

– Есесено! – попытался отшутиться Гурам. – Я все понимаю. Поэтому если не против, вечером отправим еще посылку. Поможешь?

– Нет! Поймают.

– Тогда баланда, нары и прокурор для тебя обеспечены, – Гурам расхохотался. – Поймают – посадят. Только надо уметь уходить от неприятностей. Ты для себя заранее невиновность придумал. И объяснение тоже.

– Какое?

– Как в песне поется: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Вот твое правило, – сказал Гурам назидательно. – Одна голова хорошо, две – хуже. Поэтому меня слушай…

Виктор не пытался скрыть досаду.

– Такие советы – источник для неудержимого желания врезать по шее работодателю.

С наигранным радушием Гурам сказал:

– Насчет работодателя не прав. Его всегда надо беречь. В этом суть главного! А ты мне нравишься, хотя и брякаешь что попало…

Включив мотор, Гурам положил руки на баранку. С неба летел мокрый снег, он облепил ветровое стекло. Гурам запустил «дворники».

– Давай рассчитаемся. Я свое дело сделал.

– Деньги вечером, дорогой! Откуда они у меня сейчас? Сам понимаешь!

Виктор растерялся от этих слов. На его лице появилось выражение недоумения.

– У тебя совесть есть?

– Ладно! Нашел время обижаться. Знай, обида радует обидчика. Не меня, конечно, – отозвался Гурам.

– Со мной не надо так… Ты же обещал. Это нечестно.

Упрек Виктора даже не задел Гурама.

– Перестань! Честно живут одни дураки. Это так, для справки. Честность уже давно нафталин, – широким жестом он поправил кепку. – Об этом слове я только в книжках читал, только не помню в каких.

Виктор взорвался:

– Трепач ты. Понимаешь, что у меня безвыходное положение…

Гурам поспешил изобразить шутливую улыбку.

– В безвыходном положении стреляются… Разочарование в человеке иногда наступает внезапно.

Бывает, от одного жеста, взгляда, фразы, поступка… Так случилось и с Виктором. Эти минуты разрушили его веру в Гурама.

– Выходит, ты еще в гостинице обманывал меня. А я верил.

Слова нисколько не удивили Гурама, но все же, поморщившись от досады, сказал:

– Ты замечательный парень, Виктор. Честное слово! – И растянул в улыбке губы. – Пойми – деньги вечером будут, кончай мелкие придирки. – Он похлопал его по колену. – Давай будем правильными людьми, не станем говорить о глупых вещах. За деньгами вечером поедем. И будет все по первому разряду. Это я, Гурам, говорю!

– Я не поеду! – в голосе прозвучала неуверенность.

– Поедешь! Раз съездил, съездишь и второй!

Вечером к поезду они привезли новый объемистый сверток. До вагона, как и утром, его нес Виктор.

В купе к Анзору вошел один Гурам. Минут через пятнадцать он соскочил на платформу радостный.

– Ну вот и все, а ты боялся. Поехали по домам.

Они сели в машину. Гурам включил зажигание и стал прогревать мотор.

– Ты хорошо поработал. Получи двести. Матери на пальто, – деловито проговорил он, вытаскивая из бумажника деньги. – Остальные – завтра. Небось такую сумму первый раз в своей жизни получаешь?

Виктор взял новенькие купюры и положил их в карман куртки.

– Мудришь по-прежнему. Обещал же все. Чего мелочишься?

– Уникальный человек! Моря и реки мельчают, не только люди… Но это ко мне не относится. Сказал – завтра получишь остальное. Мне до утра одно дело прокрутить надо. На учете каждый рубль. Обещали фирменное устроить. Такие «подарки» раз в год дают. Упускать нельзя… – Гурам тронул машину, давая понять, что его решение твердо.

Виктор молчал, невесело глядя перед собой. Вдруг он задал совершенно неожиданный вопрос:

– Ты слышал когда-нибудь про кентавров?

– В школе учили. Потом как-то не до них было. А что? – полюбопытствовал Гурам.

– В том-то и дело, что не до них было, – умиротворенно проговорил Виктор. – Это из мифологии. Наполовину человек, наполовину лошадь…

– Это как понимать? На что намекаешь? По-твоему, я тоже наполовину, – хмыкнул Гурам. – Ты это хочешь сказать?

– А выходит, – ответил ему Виктор без улыбки, – что ты наполовину во власти желания помочь человеку, а наполовину во власти привычки держать в зависимости людей и получать от этого удовольствие. У тебя явное раздвоение – говоришь одно, делаешь другое. А в общем, живи как знаешь…

Гурам слушал молча, поджав пухлые губы.

– Смотри-ка, не знал, что ты такой бойкий на язык. Говоришь красиво, но несправедливо. Выходит, обидчивый ты, раз до сих пор в себя не придешь, – уже совсем весело отозвался он.

По ночной улице торопливо шли редкие пешеходы.

– Может, я не очень хороший человек, но в отношении тебя я честен. Запомни это. – Гурам резко затормозил машину, увидев перебегавшую на красный свет женщину. – Я одно скажу. Не кто другой, а я пришел к тебе на помощь. Разберись хоть в этом. Извини, я не привык напоминать о таких вещах, но приходится, – он сделал паузу. – Хорошо! Утром свезу тебя к приятелю и купим пальто для матери. Настоящую фирму. Это тебя устраивает? И разойдемся на этом, как в Черном море корабли. Память о прекрасных встречах навсегда сохранится в наших сердцах. Годится?

– Годится. Лишь бы не было так, что за сегодняшним обещанием будет завтрашнее, потом – послезавтрашнее. – В голосе Виктора звучало сомнение. – Судя по сегодняшнему, я чувствую…

– Один тоже чувствовал, потом перестал, – оборвал его Гурам. – В таких вопросах я своему слову хозяин. Это мой принцип. Поэтому никогда перед другими виноватым не был. И перед тобой вины не чувствую. Ты поступаешь как человек, и я поступаю так же. Уяснил? Плюнь на свои сомнения, – подрулив к гостинице, он протянул руку. – Часам к десяти будь готов. До встречи!

Гурам лихо тронул с места. «Жигули», фыркнув отработанным бензином, скрылись за углом.

Гостиница спала. Стеклянные двери были заперты на металлическую скобу. В вестибюле пусто, свет притушен. Швейцар встретил Виктора неприветливым взглядом. Вызвав лифт, Виктор поднялся на свой этаж.

– Поздновато, молодой человек, – проговорила сердито дежурная. – Половина второго. Людей беспокоите.

Осторожно ступая по цветной линолеумовой дорожке, он подошел к номеру. Тихо открыл дверь. В тамбур из комнаты пробивался свет. Куприянов не спал. Оторвавшись от газеты, он сказал с укоризной:

– Тамару огорчаешь. Обыскалась тебя. Тревожится… Зазвонил телефон. Куприянов снял трубку.

– Тебя!

Виктор подбежал к столику.

– Ты где пропадаешь? – По вопросу Тамары понял: она сердилась всерьез.

– Послушай, Тамара. У меня получилось так. Не обижайся…

– Зря тратишь время…

– Я утром зайду к тебе.

– Нет! Я буду занята. – Раздались короткие гудки.

* * *

Утром Тамары в номере не было. В мрачном расположении духа Виктор поднялся в буфет. В этот час там было малолюдно. Командированные уже уехали на работу, туристы – на экскурсию.

Гурам появился ровно в десять. Перекинув на руку пальто, он плечом приоткрыл дверь и, отыскав взглядом Виктора, подсел к нему. От него пахло перегаром и маринованным чесноком, лицо – серовато-землистое. Но все же он был, как всегда, тщательно выбрит.

Виктор мельком взглянул на него.

– Явился – не запылился…

В ответ на это Гурам рассмеялся.

– Надеюсь, сосиски и сметану заказывать не будешь? Внизу такси ждет. Давай не тяни. У нас впереди важные дела. – Хитро подмигнув, он достал из пиджака какие-то бумажки и отложил одну из них в карман пальто. – За товаром по-быстрому съездим.

Виктор не спеша помешивал ложечкой кофе.

– Слушай, а ты кошмарный тип. Потом допьешь!

– Еще чего? – резковато ответил Виктор. – Мне эти подвиги надоели.

– Ты отсталый человек, – с сожалением проговорил Гурам. – Ты знаешь, какой товар? Роскошь, а не товар! Давай быстрее! Мы ужасно много теряем.

– Я ничего не теряю, – ответил Виктор.

– Слушай, дорогой, ты что, недоразвитый? Честное слово, в мире нет такого второго непонятливого акселерата. От тебя психическое расстройство получишь. – Увидев, что Виктор распечатывает пачку печенья, он в нетерпении цокнул языком. – Прошу, будь человеком… Очень прошу! У меня со временем туго.

– А у меня – с пальто туго. Может, с этого и начнем? Гурам улыбнулся.

– А ты становишься деловым человеком. Далеко пойдешь.

Они поднялись в номер. Гурам, подставив ладошку, напился воды прямо из-под крана. О вчерашнем обещании не произнес ни слова, будто и не было такого разговора. Виктор потерял терпение.

– Скажи, зачем мне нужно мчаться куда другие хотят? Я в твоем штате Пятницей не значусь. Сначала поедем за пальто, а потом видно будет… Ты и так впряг меня как следует…

Гурам удивленно поднял бровь.

– Не капризничай. Зачем эти разногласия? Сначала мое дело, с твоим управимся. Могу поклясться. А здесь нельзя упускать. Ты можешь мыслить масштабно? – спросил он напористо. – Что я тебя уговариваю? Отвечай – да? Поедем – да?

У Виктора пропало желание спорить. О предстоящей поездке он думал ночью и думал утром, сидя в буфете. Свыкся, как с решенным делом. Было одно желание – поскорее покончить с ним, опять жить как раньше, по-человечески.

– Чего убеждаешь? Я из понятливых. Съезжу. Но это в последний раз. И деньги отдашь сразу. Такое мое условие. Для меня пока один риск, а толку никакого.

Гурам вытер ладонью вспотевший лоб.

– Какой риск? Выброси это из головы. Ты уже съездил – и ничего, живешь не кашляешь. – И все же слова Виктора задели его. Нахмурившись, он сказал: – Насчет риску и толку… Почему каждый хочет поменьше работать, а получать побольше… И не отвечать. Да ладно! Зачем между нами такой разговор? Сегодня будет последняя ездка и будет расчет. Клянусь на своих детей!

– Их у тебя нет.

– На тех, которые будут. – Глаза Гурама лукаво засветились.

Виктор снял телефонную трубку.

– Я позвоню Тамаре.

– Стоп! Стоп! – остановил Гурам. – Мы быстро вернемся. Наши дела ее не должны касаться. – Помолчав какое-то время, сказал: – Дай что-нибудь, чтоб голова не болела.

– У дежурной есть анальгин…

– Что значит молодой, необученный! Мне бы сто граммов коньяка принять. Я бы сразу в себя пришел! До половины четвертого с друзьями причащался…

– Так бы и сказал. Я в буфете попрошу… Может, заодно таксиста предупредить?

– Предупреди. Пусть подождет.

Виктор вернулся быстро. Со стаканом и бутербродами. Понюхав коньяк и зачем-то подув на него, Гурам, поморщившись, выпил до дна.

– Принял норму, и опять жить хочется.

На улице все белело. Снег припушил искрящимися хлопьями ветки деревьев. Такси, гудя натруженным мотором, катило ходко. Стрелка на спидометре покачивалась у отметки семьдесят. Остались позади Колхозная площадь, Комсомольский проспект. Пожилой шофер поначалу поглядывал на пассажиров с интересом, но потом, вписав машину в движущийся поток, уже больше не отрывал взгляда от дороги. Время близилось к одиннадцати. Ровная лента магистрали тянулась вдоль нового жилого массива. Они свернули влево, на параллельную улицу. Здесь было свободно, автотранспорта почти никакого.

Гурам похлопал шофера по руке. Тот затормозил и сбросил показания счетчика. Не считая деньги, он сунул их в боковой карман и мягко захлопнул дверцу.

– Вон в том магазине к тебе подойдут, – Гурам указал на продмаг. Его инструктаж был прост и краток – взять два спортивных баула и с ними опять на магистраль.

Виктор огляделся. Утренний мороз сковал вчерашние лужи. На просторной площадке – груда консервных ящиков и коробок. По накатанной горке съезжали мальчишки. В доме напротив – кафе и пирожковая, но они были закрыты. Сунув руки в карманы куртки, он вошел в магазин. Народу немного. У прилавка в кондитерском отделе Виктор почувствовал, что кто-то остановился совсем рядом с ним. Он обернулся. Полноватая женщина в шубе под черный каракуль смотрела на него. Они поздоровались. Отошли к окну.

– Такой молоденький и уже при деле.

– Как это понять, при деле?

– Куда пошлют, значит…

– Я сам кого угодно пошлю, – фраза прозвучала двусмысленно. Виктор смутился. – Почему вы так решили?

– Курточка на тебе так себе. Модной не обзавелся, – взгляд женщины посерьезнел. – Ты опоздал и стоишь не там, где сказано.

Виктор вспомнил, что стоять он должен был в молочном отделе.

– Я приехал раньше. Заждался, вот и пошел от прилавка к прилавку…

– Больше так не делай. Должно быть все точно, – сказала она глуховато. – Подожди минут десяток и иди вон в тот подъезд, – улыбнувшись зелеными глазами, указала на высокую четырнадцатиэтажную башню и добавила: – Вон в тот, в левый…

Женщина шла по заснеженной дорожке спокойно, не спеша. Можно было подумать, что возвращалась домой с прогулки.

Задача была ясной. Только, наверное, от этой ясности Виктор почувствовал мелкую нервную дрожь на спине. В подъезде он взял две большие спортивные сумки.

– Ты бы мне шерсти на одеяло прислал, – сказала женщина. – У вас там баранов много…

– Самый крупный – перед вами, – с откровенной усмешкой проговорил Виктор.

Женщина хитроватым взглядом скользнула по его лицу.

– В шерсти я ничего не понимаю. Но постараюсь. Куда прислать-то?

– Теперь адрес не спрашивают. Гураму скажи, он знает куда. С сумками поаккуратней будь. – Она озабоченно кивнула на них. – Не попадись…

– Не за что!

– За эти вещи статья найдется. Сейчас по новому закону очень строго.

– Мне этих статей хоть и тысячу и одну. Ко мне не прилипнут, – ответил Виктор излишне торопливо и вновь ощутил замершее было чувство тревоги.

Должно быть, всерьез говорит бабуся, решил он. Выходит, Гурам на мне тренируется. Руки свои сумками не занял. И успокоил себя: ничего, дело на десять минут, а там я свободен. Перетерплю!

Нести сумки пришлось недалеко. Метров сто. Между корпусами домов, а не на магистрали, в светлой «Волге» сидел Гурам. Он окликнул его. Домой возвращались другим маршрутом. Шофер высадил их у Белорусского вокзала.

– Может, до места подбросить?

– Не надо, – ответил Гурам. – Доберемся…

Виктор шагал по улице, настороженно ловя взгляды прохожих. Чувствовал себя глубоко задетым и все отчетливее понимал неразумность своих поступков. При всей своей фантазии еще неделю назад не мог предположить, что с ним случится такое.

– Давай, дорогой, не сбавляй темп, – поторапливал Гурам. – Или шефство над тобой взять? На двух конечностях стоишь, а не уяснил, что с товаром идешь.

– Перестань. Надоело… – отрывисто выпалил Виктор и сильнее сжал ручку сумок. Обида на Гурама нарастала. Он шагал сейчас как посторонний, метрах в десяти от него. Выходит, его слова о дружбе, о заботе не что иное, как игра. Он за себя боится. Виктор неожиданно понял, почему на обратном пути Гурам остановил машину недалеко от магазина и попросил его передать заведующему секцией пачку денег и бутылку коньяка. Коньяк, конечно, не в подарок, решил он, а на случай, если задержат с вещами. На бутылке мои, не его отпечатки пальцев. Виктор гнал эту мысль, но она овладевала им все упорнее.

«Ну и пусть задержат, пусть даже автомашина сшибет», – в отчаянии думал он. Но никто его не задерживал, автомашины аккуратно объезжали или, затормаживали ход, уступали дорогу. Виктор остановился и поставил сумку у витрины обувного магазина. Ногой придвинул вплотную к стене.

– Надорвался? Тайм-аут взял? – подойдя сбоку, спросил Гурам. – Чего встал? Простынешь!

– Слушай, ты, возьми тоном ниже! – Виктор рывком повернулся. – Если будешь понукать, я милиционера крикну и отдам ему эти сумки.

– Ты что, сдурел? – Гурам нервно поправил шарф. Он говорил почти шепотом. – Для неразумных самое главное – свою бестолковость показать. Забыл о правиле: нужно умно молчать, а не глупо кричать. Впрочем, кричи! Ты мальчик бойкий. Но знай, я кричать не стану. Тихо скажу, что вещи твои. За них в магазине я не платил.

– Я твоими деньгами расплачивался.

– Ну и что дальше? Разве в этом суть? Об этом ты да я знаем, а там доказать надо, что они мои. Против тебя пяток свидетелей. Тебя в магазине запомнили. Так что давай, ори, герой! – хрипло и зло прошипел Гурам. – Впрочем, ты до этого не поспел. Духу не хватит. Но знай, меня так не возьмешь, – слова прозвучали предостережением.

– Сволочь ты! – рвущимся полушепотом прокричал Виктор. – Чего смеешься? Я тоже посмеюсь, когда тебя посадят…

– Посмейся. Невелика радость, – уже буднично сказал Гурам. – А теперь забирай барахло и ковыляй. Мне очень не терпится с тобой по душам поговорить. – Его пухлая щека нервно дернулась. – Ты больно раздухарился. Дотронулся до дела, а теперь вильнуть хочешь?

Виктор вскинул голову.

– И шагу не сделаю. Хватит. Я на тебя поишачил… Лицо Гурама так резко изменилось, что Виктор замолчал.

– Чего в небо орешь? Чужим знать не надо наш разговор. Не психуй, приди в себя…

– Я уже пришел и понял, что ты негодяй. – Виктор повернулся, чтобы уйти.

– Скажи, пожалуйста, ты даже умеешь хамить. Очень современный человек. Только запомни, я таких слов не прощаю. Ты… Ты еще будешь извиняться! – Гурам ногой пододвинул сумки и, взяв их, зашагал по улице.

Виктор остановил его.

– Как же ты живешь на свете? От тебя зло и своим и чужим!

Гурам, уверенный в своей правоте, сказал:

– Сначала разберись с собой, а потом меня касайся. Давай двигай, парень!

– Хотел ведь по душам поговорить. Чего бежишь как вор?

– Пошел ты знаешь куда? – взорвался Гурам и, словно поняв что-то, проговорил: – Выходит, вор, я? А ты разве лучше? Ты от меня деньги принял, значит, со мной сравнялся, – сказал словно давно решенное.

– Я никогда не сравняюсь с тобой! – сдавленно выкрикнул Виктор. – Вещи возить ты меня просил…

– Просил, не заставлял же… Ты таскал, я перепродавал. Куда теперь пятишься? Так что сравнялся! – Гурам недобро усмехнулся. – И даже обошел. Да, я фирму толкаю втридорога, но тем, кто на зарплату не живет. И осуждать меня за это нечего. Ты ничего тяжелее ложки в руках не держал, а чужие деньги берешь запросто. Даже у матери. И тратишь как свои. Тебя и сытость проверила на прочность. Ты лихо скачешь по жизни. Скажу честно, я так не начинал. Так кто же из нас хуже?

Виктор не ответил. Слова Гурама прозвучали обличительно и словно окатили его холодной водой. Он понял, что его грехи крупнее, чем предполагал.

– Я думал, ты ребенок тихий. О благородстве бренчал. А получилось глупо. Совесть на деньги сменял. А так любил о ней поговорить! Чего вздрагиваешь? Интересно мне очень, как дальше жить станешь. В милицию исповедоваться пойдешь? Только от этого лучше не станешь. И чище тоже. Ты теперь человек в жизни – ноль. За пару сотен разменялся. Знай, если про меня лишнее слово скажешь – тебя не пожалею. Мы посылками повязаны. – И пригрозил: – В полный рост по делу пойдешь.

– Что из этого вытекает?

– Соучастие в спекуляции вытекает. Со-у-час-ти-е, – с откровенной усмешкой медленно повторил Гурам. – Запомни это слово.

– Запомню, – ответил Виктор. – А ты, оказывается, порядочная дрянь…

– Чего ж об этом раньше молчал? Когда деньги брал? Щеки Виктора горели. Он подошел к Гураму и сунул в его карман деньги. Гурам усмехнулся.

– То, что вернул, еще ничего не значит. Знай – расчет будет потом.

– Грозишь?

– Зачем грозить? Ты вкус дармовых денег попробовал, он дальше потянет. Давай вали отсюда, – захлебываясь от злобы, почти выкрикнул Гурам. Повернувшись, зашагал прочь.

Он был доволен. Последнее слово за ним осталось. Не дал посмеяться над собой. Самому над собой смеяться можно, другому – нельзя. Разница большая. Свой смех забудется скоро. Чужой – точит годами. Гурам понял, что с Виктором расстался навсегда. Может, и увидит при случае, но для него он уже существовать больше не будет, точно так же, как людям, шедшим мимо, были безразличны его невеселые раздумья. И родилась обида на то, что ему не было так хорошо и спокойно, как этим людям, а им не было так плохо, как ему сейчас. Но ничего, не у него одного так по-дурацки сложилась жизнь. И это утешило. Зачем ворошить прошлое, если оно делает жизнь дерганой. Сдуть бы накопившуюся тоску и сомнения, как пух с одуванчика. И зажить! Не ссорясь с самим собой из-за нахлынувших сомнений…

Было около часа дня, когда Виктор вышел из метро «Щербаковская». Проспект Мира жил обычной, давно заведенной жизнью. Предупредительно тренькали звонками трамваи. Во всю ширь просторных мостовых с глухим шорохом, разбрызгивая тяжелую снежную жижу, мчались автомашины. За домами-новостройками были слышны ребячьи голоса.

Ртутный столбик на фасаде большого серого здания показывал минус пять. Виктор постоял в раздумье у перил пешеходного ограждения и зашагал по проспекту. Он еще не остыл от ссоры с Гурамом. В душе сжатой пружиной жила обида. И все же сейчас он чувствовал, как вязкая тревога постепенно покидала его.

Проспект малолюден. Лишь на троллейбусных остановках да у магазинов небольшие молчаливые толпы.

Виктор, купив мороженое, постоял у зеркальной витрины универмага. Потом, свернув в небольшой переулок, шагнул в будку телефона-автомата, притулившуюся за табачным киоском. Покрутив тугой диск, позвонил Тамаре. Трубку долго не снимали. Наконец деловито-строгий голос ответил, что Тамары в номере нет.

…Виктор поймал себя на мысли, что ехать в гостиницу расхотелось. Он вернулся в универмаг. Теплый упругий воздух приятно дунул в лицо. Он прошелся по этажам. Надолго задержался у высокой стойки-вешалки с женским пальто. Ему понравилось синее, на бежевой из искусственного меха подкладке. «Вот такое и хотела мама», – вспомнил он и посмотрел на ценник.

По дороге в гостиницу Виктор зашел в кафе «Незабудка». Взял на раздаче поджарку с макаронами и компот. За его столиком оказались мужчина и женщина. Мужчина нетерпеливо сдирал вилкой нашлепку с бутылки красного вина. Справившись с этим нехитрым делом, он украдкой наполнил стаканы и насмешливо проговорил:

– Бутылки, как и женщины, чем ярче, тем дороже обходятся. – И подмигнул Виктору: – Налить? Чего в сухомятку-то…

– Спасибо. Налейте чуть-чуть.

Гурам приехал в гостиницу около пяти. Он постучал в дверь и, подождав несколько секунд, вошел в номер. Тамара сидела в кресле, кутаясь в шерстяной платок. Она чуть повернула голову в его сторону.

– Как дела, детка? – вместо приветствия сказал он. – О, да ты, похоже, не в духе!

– Ты один? – в свою очередь, торопливо спросила Тамара.

– Один. А ты кого ждешь? – подошел к ней и, обняв за плечи, чмокнул в щеку.

– Где Виктор? Я не вижу его второй день. – В голосе звучало беспокойство.

На губах Гурама мелькнула усмешка.

– Что может случиться с молодым, здоровым парнем? Хотя…

– Хотя?

– В большом городе тысяча удовольствий. Может, и ему захотелось веселой жизни, – взглянул с любопытством. – Увлекся, закрутило, завертело…

Тамара спросила, глуша волнение:

– Что имеешь в виду?

– Может, загулял…

– Не говори глупостей.

– Неужели ни разу не позвонил? – с деланным удивлением поинтересовался Гурам.

Тамара отвернулась и, нахмурившись, стала смотреть в окно. Она чувствовала, что Гурам говорит так вовсе не для того, чтобы ее подзадорить. Его тон, слова предназначались для чего-то другого. Но для чего?

– Не понимаю, что ты нашла в этом акселерате? – горячо говорил Гурам. – Я еще тогда, на своем дне рождения, понял, что он собой представляет.

Тамара широко открытыми глазами удивленно смотрела на него.

– Ты запуталась, девочка. Жила зажмурившись, не разглядела, что он думал только о себе. – Помолчав, добавил: – Невероятный эгоист! За что же он с тобой так?

– Хватит, Гурам! – перебила Тамара возбужденно. – Я не верю ни одному твоему слову. Почему так говоришь о Викторе? – Она заходила по номеру и остановилась у зеркала.

– Я о тебе думаю. Ты пойми. Ему свои интересы важнее всего. Важнее любви, дружбы. – В словах Гурама была такая уверенность, что Тамара сникла. – Много он принес радости? Это, конечно, не мое дело… Еще неизвестно, что выкинет завтра.

Самолюбие Тамары было уязвлено. И все же она сказала:

– Виктор хороший парень…

– Брось! Это ты его придумала хорошим…

Тамаре эти слова показались нарочитыми. Она проговорила сдержанно:

– Злой ты! – Она чувствовала, что Гурам хочет безжалостно разорвать нити, которые связывали ее с Виктором.

– Я? – недовольно поморщился.

– Ты! Ты ко всем злой!

Повернувшись на каблуках, Гурам вышел, хлопнув дверью.

Прошло полчаса. Тамара сидела расстроенная. Она пыталась разобраться в происшедшем, но чувствовала только досаду и обиду. Слова Гурама выбили ее из колеи. И как-то незаметно отдаляли от нее Виктора. Будто и не было сегодняшнего яркого солнца, бодрящей прогулки по утреннему чистому парку. От жалости к самой себе казалось, что ее радужный мир разрушен, что не было недавних счастливых дней, радостной поездки, самого слова «любовь». Она чувствовала, что прежняя теплота к Виктору исчезла. «Почему он так поступил?» – думала она.

В дверь постучали. Это был Виктор. Он вошел нерешительно и остановился в прихожей.

– Здравствуй!

– Здравствуй, – ответила Тамара сдержанно. – Ты где пропадаешь?

– Понимаешь, Тамара…

– Скажи, где ты был сегодня? И вчера до самой ночи? Виктор опустил глаза.

– Ты можешь объяснить?

Виктор молчал. Не мог он сказать ей прямо, что был занят Гурамовскими посылками. Лихорадочно обдумывал ответ.

– Молчишь? Значит, я права…

Он шагнул к ней ближе и взял за руку.

– Мне обидно не за себя, а за тебя, – сказала Тамара натянуто.

Виктор тихим голосом произнес:

– Пойми меня…

– Я стараюсь тебя понять, – заставила себя рассмеяться. – Только что я должна понять?

– Я ни в чем не виноват перед тобой! Может быть, только в том, что не могу сказать сейчас, где был. – Виктор понимал, что его слова еще больше все запутывали, сбивали с толку Тамару.

– Если не виноват – почему оправдываешься? – спросила с укором. – Не ломай комедию.

– Я все объясню тебе дома. Такого ответа она не ждала.

– Почему не сейчас? Ты обманываешь меня. Виктор смотрел виноватыми глазами.

– Ты не веришь мне?

– Я начинаю догадываться… Хорошие отношения между людьми не могут быть без порядочности… Когда один обманывает другого… – Тамара готова была расплакаться.

– Ты не права. – Виктор попытался обнять ее, но она рванулась в сторону.

– Не трогай меня! Уходи! И больше здесь не появляйся! Я ошиблась в тебе! – Тамаре казалось, что говорит шепотом, но голос ее звенел.

– Да ты права! Я должен уйти… если ты перестала мне верить…

Он с отчаянием взглянул на Тамару и тихо закрыл за собой дверь.