Текст книги "Жуков. Рожденный побеждать"

2. До устройства частей армии на основном оборонительном рубеже организовать и вести бой сильными арьергардами, насыщенными средствами ПТО, с наличием в каждой армии подвижных частей для нанесения контрударов накоротке, задержать противника возможно продолжительное время на промежуточном рубеже Козлово, Гологузово, Елгозино, Новопетровское, Колюбакино, Наро-Фоминск, Тарутино, Черная Грязь, р. Протва…

4. Войска 5-й армии в случае неуспешного боя на основном рубеже Истра, Павловская Слобода, Жаворонки должны отходить не на укрепленный обвод вокруг Москвы, а на северо-восток, сев. Химки, и левым флангом – на части 33-й армии южн. Переделкино, Люберцы, с выводом этих частей в армейский резерв, в обход Московского УРа с юго-востока и востока в районе Пушкино…»{208}

Сталин этот план утвердил, согласившись, что Жуков трезво оценивает обстановку, но отвод войск допускал только с особого разрешения Ставки ВГК.

С целью стабилизировать обстановку в Москве Государственный комитет обороны принял постановление, опубликованное 20 октября в газете «Правда»:

«…Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–200 километров западнее Москвы, поручена Командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный комитет обороны постановил:

1. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.

2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов, с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.

3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.

4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.

Государственный комитет обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие».

О том, как выполнялось это постановление, свидетельствуют данные, приведенные в кратком обзоре деятельности военной комендатуры Москвы. С 20 октября по 13 декабря в городе было задержано 121 955 человек, из которых заключено под стражу – 6678, привлечено к административной ответственности – 27 445, отобрана подписка о выезде из Москвы – 2959, направлено в маршевые роты – 32 959, осуждено к тюремному заключению – 4741, освобождено по выяснению дела – 23 927, расстреляно по приговорам военных трибуналов – 357, расстреляно на месте – 15. Из общего числа задержанных: дезертиры – 4885, уклонившиеся от несения воинской службы – 11 971, отставшие от своих частей – 21 825, нарушившие воинские уставы – 8893{209}.

Командующий Западным фронтом, стремясь стабилизировать обстановку, предпринимает решительные шаги. 21 октября он направляет суровое предупреждение военному совету 43-й армии:

«…В связи с неоднократным бегством с поля боя 17 и 53-й сд (стрелковых дивизий. – Авт.) приказываю:

1. В целях борьбы с дезертирством выделить к утру 22.10 отряд заграждения, отобрав в него надежных бойцов за счет вдк (воздушно-десантный корпус. – Авт.).

2. Заставить 17 и 53-ю сд упорно драться, и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех, бросающих поле боя»{210}.

Наряду с этим военный совет Западного фронта принимает решение о формировании истребительных противотанковых отрядов с целью уничтожать танки, мотоциклистов и автомашины противника и своими дерзкими действиями влиять морально на пехоту противника.

22 октября командующий 43-й армией генерал-майор К. Д. Голубев получает следующий приказ:

«1) Отходить с занимаемого рубежа до 23.10 еще раз категорически запрещаю.

2) На 17-ю дивизию немедленно послать Селезнева, командира 17-й сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять. 17-ю дивизию, 53-ю дивизию заставить вернуть утром 22.10.41 Тарутино во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования.

3) Вы докладываете о малом количестве бойцов в соединениях и больших потерях, ищите немедленно в тылах, найдете и бойцов, и вооружение.

4) В обороне в полной мере применить РСы, не жалея снарядов. Самому находиться (КП) в р-не боевых действий. Для обороны района Горки, Каменка подчиняю Вам еще одну воздушно-десантную бригаду и танковую бригаду, которую из Кресты можете пододвинуть ближе к Горкам, но учтите, если Вы так же не будете жалеть танки, как не жалели их сегодня, бросая в лоб на ПТО, и от этой бригады ничего не останется, как не осталось от хорошей 9-й бригады»{211}.

Противник продолжал наращивать свои усилия. 22 октября части 20-го армейского корпуса ворвались в Наро-Фоминск и, просачиваясь через лесные массивы, перерезали подходы к нему. Противнику наиболее упорное сопротивление оказала 1-я гвардейская Московская мотострелковая дивизия полковника А. И. Лизюкова, которая за «четыре дня непрерывных боев измотала врага, отбросила за реку Нара и вынудила перейти к обороне. На Можайском направлении, кратчайшем и удобнейшем пути к Москве, главные силы 4-й армии противника захватили практически без боя Рузу, несмотря на приказ командования 5-й армии упорно оборонять занимаемые рубежи. В приказе № 054 войскам Западного фронта, подписанном 3 ноября Жуковым и Булганиным, говорилось:

«Бывший и. д. (исполняющий должность. – Авт.) командира дивизии подполковник Герасимов А. Г. и бывший комиссар дивизии бригадный комиссар Шабалов Г. Ф. предательски нарушили боевой приказ и вместо упорной обороны района Рузы отдали приказ об отходе дивизии.

Предательский приказ командования дивизии дал возможность противнику без всякого сопротивления занять город Руза и подступы к Ново-Петровскому.

За невыполнение приказа фронта по обороне Рузы и за сдачу г. Руза без боя Герасимов и Шабалов расстреляны перед строем.

Объявляя об этом для сведения командиров и политработников, Военный совет фронта требует от всех командиров частей и соединений непримиримой борьбы со всеми проявлениями трусости, особенно со стороны командного состава, и предупреждает о неуклонном выполнении приказа Военного совета фронта, воспрещающего самовольный отход без письменного приказа командования армии и фронта»{212}.

В дальнейшем противник стал встречать все более упорное сопротивление. Несмотря на все попытки, противник сумел к 26 октября лишь вытеснить советские войска с Можайского укрепрайона, но потерпел провал при попытке развить успех в сторону Москвы вдоль Минского шоссе.

На волоколамском направлении наступали две пехотные и три танковые дивизии, а через два дня к ним присоединилась еще одна танковая дивизия. Войска 16-й армии генерала Рокоссовского оказывали им упорное сопротивление. После семидневных ожесточенных боев противник все-таки овладел Волоколамском и Скирмановом. Но на рубеже 4 км восточнее Волоколамска, Рождественно (7 км южнее Волоколамского шоссе у Новопетровского) фронт к концу октября был стабилизирован. К этому же времени удалось, благодаря мерам, принятым командующим Западным фронтом, остановить противника на р. Нара, на линии 14 км западнее Серпухова, восточнее Тарусы (25 км юго-западнее Серпухова), западная окраина Алексина, на рубеже Колюбакино (19 км юго-западнее Звенигорода), Тучково (30 км северо-восточнее Можайска), восточная окраина Дорохова, Нарвские пруды.

В начале ноября войска Брянского фронта остановили противника на подступах к Туле. В результате они обеспечили устойчивость левого крыла Западного фронта, сорвав планы командующего 2-й танковой армией генерала Гудериана обойти Москву с востока.

В итоге в 70–100 км к западу от Москвы наступило временное затишье. Командующему группой армий «Центр» не удалось выполнить приказ своего фюрера по окружению Москвы. Операция «Тайфун» захлебнулась. Без преувеличения можно сказать, что первый бой с генерал-фельдмаршалом фон Боком генерал армии Жуков выиграл. Противник нашел причину этому явлению. Фон Бок 25 октября записал в своем дневнике: «Разделение группы армий и ужасные погодные условия в значительной степени являются причиной того, что продвижение наших войск резко замедлилось. В результате этого русские получили дополнительное время для укрепления обороны и пополнения своих поредевших дивизий. Тем более большая часть разветвленной железнодорожной сети вокруг Москвы все еще находится в их руках. И это очень плохо!»{213}

Штаб 4-й танковой группы, в свою очередь, отмечал: «18 октября моторизованные части 40-го корпуса овладевают Можайском, и тут на помощь противнику приходит союзник, которому удается то, что не в состоянии были сделать русские, несмотря на миллионные жертвы, на оборонительные позиции. Уже во время боев у Ельни и Бородино выпал первый снег, и вот начинаются русские осенние дожди и вырывают из рук немецких солдат уже почти завоеванную победу. День и ночь льет дождь, идет снег. Земля как губка впитывает влагу, и в жидкой по колено грязи задерживается немецкое наступление. В Москве облегченно вздыхают. Нависшая угроза остановилась в 80 км от Кремля»{214}.

Более взвешивал происшедшее генерал Г. Блюментрит: «Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось… Командование русскими войсками, прикрывавшими Москву, теперь принял маршал Жуков (тогда еще генерал армии. – Авт.). За несколько недель его войска создали глубоко эшелонированную оборону, которая проходила через лес, примыкавший к реке Нара, от Серпухова на юге до Наро-Фоминска и далее на север. Тщательно замаскированные опорные пункты, проволочные заграждения и большие минные поля теперь заполняли огромный лесной массив, прикрывавший западные подступы к столице»{215}.

Не будем рассуждать о роли личности в истории. Обратим только внимание на то, что в самом начале операции противника по захвату Москвы командование трех оборонявшихся советских фронтов имело сил и средств в пять (!) раз больше, чем оказалось в распоряжении Жукова ко второй половине октября. И потерпело полный крах. О том, какое «наследство» он принял, Георгий Константинович упоминает в письме от 2 ноября члену военного совета Ленинградского фронта А. А. Жданову: «…Как тебе известно, сейчас действуем на западе – на подступах к Москве. Основное – это то, что Конев и Буденный проспали все свои вооруженные силы, принял от них одно воспоминание. От Буденного штаб и 90 человек, от Конева штаб и 2 зап. (запасных. – Авт.) полка. К настоящему времени сколотил приличную организацию и в основном остановил наступление пр-ка, а в дальнейшем мой метод тебе известен: буду истощать, а затем бить»{216}.

В эти тяжелые дни Жуков сумел сделать главное – он выиграл время, получил передышку для усиления обороны Москвы. Фактор времени приобретал особую роль с приближением зимы. Германское командование, рассчитывавшее завершить войну в быстротечной кампании, не готовило свои войска к боевым действиям в условиях снегов и морозов. Но ради объективности приведем здесь слова американского журналиста Генри Кэссиди, наблюдавшего за битвой под Москвой: «Генерал Зима не был генералом Красной Армии. Если бы он им был, его следовало бы расстрелять за измену, ибо он сражался против русских точно так же, как и против немцев».

Время тогда было нужно и для всей нашей страны, которая перестраивала промышленность на военный лад и начинала ковать победу в тылу. Время – это новые танки, самолеты, артиллерийские орудия и реактивные снаряды, без которых нельзя было рассчитывать на успех в дальнейших сражениях с грозным врагом.

В чем же заключаются причины того, что противник не смог осуществить свои планы? Их много, но, пожалуй, главными являются четыре.

Во-первых, германскому командованию пришлось для ликвидации двух огромных котлов задействовать почти 64 % всех дивизий группы армий «Центр» и затратить на это от одной до двух недель. В результате был потерян фактор времени.

Во-вторых, противник всерьез не воспринимал возможности и силы советских войск. Поэтому после окружения советских войск под Брянском и Вязьмой враг считал, что битва за Москву выиграна, а это дает возможность решать новые стратегические задачи. В результате левое крыло группы армий «Центр» было повернуто на север, а правое – на юго-восток. Это привело к ослаблению группировки, нацеленной непосредственно на Москву. По справедливому замечанию германского историка К. Рейнгардта, получилось так, что именно выведенных сил «не хватило в решающий момент под Москвой… когда новые русские оборонительные рубежи не были еще укреплены, а резервы русских большей частью находились еще на подходе»{217}.

В-третьих, осенняя распутица лишила врага превосходства над советскими войсками в подвижности. Однако она в не меньшей степени вредила и Красной Армии.

В-четвертых, назначение Жукова командующим Западным фронтом означало коренной поворот в вопросах организации и ведения военных действий. Оборона стала более жесткой, устойчивой, а в сочетании с контратаками и частными контрнаступлениями начала приобретать черты непреодолимости. Это, пожалуй, самое главное в обороне Москвы.

Под руководством Жукова на подступах к Москве закипела работа по созданию глубоко эшелонированной противотанковой обороны. Войска Западного фронта пополнялись личным составом, вооружением, боеприпасами. Идя навстречу настойчивым требованиям Георгия Константиновича, Ставка ВГК передала фронту из своих резервов дополнительные стрелковые и танковые соединения. Значительную часть этих сил Жуков сосредоточивал на волоколамском и истринском направлениях, а также в районе Серпухова. Он полагал, что именно здесь фон Бок нанесет главные удары и попытается продолжить движение в обход Москвы.

Насколько тщательно готовились оборонительные рубежи, свидетельствует приказ военного совета Западного фронта, отданный 30 октября. Согласно ему, предполагалось провести следующие мероприятия:

«а) по созданию заграждений – разрушить все шоссе, прилегающее к нашему переднему краю обороны, и шоссе, которым противник пользуется для своего маневра, на глубину до 100 км. Разрушение поддерживать непрерывно. Обязательно уничтожить все мосты. Все танкоопасные направления заминировать противотанковыми минами и бутылками КС.

На возможных направлениях пехотных атак немедленно поставить проволочные заграждения, завалы, баррикады, противопехотные минные поля и подготовить огневые заграждения. Баррикады строить во всех населенных пунктах, используя все подручные средства, до жилых домов включительно. Для создания огневых заграждений подвезти нефть, керосин, мазут, бензин и подготовить их к быстрому зажиганию. На всех направлениях построить ловушки, установить возможно большее количество ежей, подготовить больше неожиданных сюрпризов и при наличии возможности произвести затопление.

Особое внимание обратить на создание противотанковых районов… В противотанковых районах иметь все средства ПТО, противоартиллерийскую, противовоздушную и противопехотную оборону, используя ружья ПТО, гранаты ПТО, артиллерию всех систем до трофейной включительно;

б) для сбережения личного состава от артиллерийского и минометного огня немедленно всю оборону зарыть глубже в землю, отрыв больше убежищ, различных нор, щелей и ходов сообщения. Боевые порядки эшелонировать в глубину, создать обязательно от командира полка и выше резервы, оттянуть подальше все тылы и рассредоточить их…»{218}

Одним из пунктов предписывалось тщательнее отработать вопросы взаимодействия с авиацией, танками и артиллерией, а представителей от этих войск иметь на КП командиров частей. Здесь явно просматривается боевой опыт, приобретенный Жуковым еще на Халхин-Голе.

Но основные уроки Жуков вынес из бездарных просчетов своих предшественников, допустивших развал Западного, Резервного и Брянского фронтов. И одной из главных причин этого развала он считал потерю управления войсками в результате преступного состояния связи. Поэтому накануне решающих сражений под Москвой организации связи Георгий Константинович уделял, пожалуй, не меньше внимания, чем подготовке противотанковых рубежей. В начале ноября он приказал командующим армиями и командирам дивизий лично проверить всю систему связи с подчиненными частями, иметь на случай боя дублирующие средства связи и с завязкой боя приводить в действие все ее виды. Командиры соединений обязывались «проверить весь личный состав подразделений и частей связи и негодных немедленно удалить».

Главным препятствием на пути врага Жуков всегда считал солдата. Он постоянно подчеркивал важность политической работы в армии, огромное значение, которое имеет моральное состояние войск. И это не было пустыми словами, «дежурными» фразами. Да, война есть война. На ней приходится не только учить, но иногда и заставлять воевать. Необходимы и методы принуждения, жесткого воздействия, иногда самые крайние и жестокие меры, которые следует применять против трусов, изменников и предателей. Они всегда были и будут на войне. Но нужно уметь поднять в войсках моральный и боевой дух, достучаться до души и сердца солдата, сражающегося за правое дело.

1 ноября военный совет Западного фронта издает приказ по действующей армии, который по существу стал боевым манифестом Жукова перед предстоящей битвой.

«Прошел месяц, как немецко-фашистские захватчики ведут наступление. Гитлеровские орды напрягают все усилия и бешено рвутся к Москве. Войска Западного фронта, на долю которых выпала историческая задача – защищать МОСКВУ, оказывают вражескому натиску героическое сопротивление.

В тяжелых кровавых боях, защищая каждую пядь своей родной земли, свои семьи, своих детей, отцов и матерей, защищая свою свободу и независимость, наши войска отбивают этот натиск врага. Каждый шаг продвижения вперед достается немцам ценой огромнейших потерь.

…Несмотря на потери, гитлеровская банда фашистских мерзавцев, подгоняемых страхом перед холодной русской зимой, продолжает наступать и стремится завершить свою кампанию на Востоке до морозов и снегов.

Людоед Гитлер, этот кровавый черносотенец, заливший народной кровью свои временные успехи, 2 октября с. г. заявил своим солдатам и германскому народу, что наступление на МОСКВУ есть одновременно завершение войны. Этой приманкой мира и окончания войны он нагло и хвастливо обманул свою фашистскую банду злодеев. Обманул германский народ. Получилось иное. Наступление и молниеносное взятие МОСКВЫ оказалось делом не из легких. И теперь Гитлеру, этому людоеду-правителю, приходится все ставить на карту, чтобы добиться хвастливого обещанного «решающего успеха».

Фашистские мерзавцы идут в бой в расчете на зимний отдых, в расчете на «решающий успех».

Ценой любых усилий мы должны сорвать эти планы гитлеровцев.

Дорогие товарищи красноармейцы, командиры и политработники!

Земля и леса, где вы сейчас грудью защищаете нашу родную Москву, обагрены священной кровью наших предков, борьба которых вошла в историю разгрома наполеоновских полчищ.

Наша святая обязанность – не дать фашистским собакам топтать эту священную землю.

Силы врага подорваны и истощаются, но все же враг еще силен и продолжает наступать.

Фашисты, понесшие от Вашего огня и штыка большие потери, в последние дни вновь подвезли людские резервы. Подвозят боеприпасы, горючее и готовятся перейти в наступление на Москву.

Будем же готовыми встретить по-большевистски врага, разбить его силы и раз и навсегда отучить от посягательства на нашу родную столицу.

Сорвав планы врага и отразив очередное его наступление, мы не только не допустим его к Москве, но и предрешим этим над Гитлером победу. Мы скуем его танки и авиацию, мы заставим его живую силу дрожать и гибнуть в сугробах суровой русской зимы. Уничтожим ее так, как наши предки уничтожили армию Наполеона.

Боевые друзья красноармейцы, командиры и политработники!

В эти суровые дни Родина, наш народ и наш Великий Сталин нам с Вами вручили защиту родной и любимой Москвы. Родина-мать доверила нам ответственную и почетную задачу: стать нерушимой стеной и преградить путь немецким ордам к нашей столице…

Ни шагу назад – таков боевой приказ Родины нам, защитникам Москвы.

…Товарищи, друзья, братья!

…Отомстим немецко-фашистским мерзавцам за разграбление и разорение наших городов и сел, за насилие над женщинами и детьми!

Кровь за кровь! Смерть за смерть! Полностью уничтожим врага!

За нашу честь и свободу, за нашу Родину, за нашу святыню Москву!..»{219}

1 ноября Жуков по вызову прибыл к Сталину. Услышанное ошеломляло. В Москве помимо торжественного заседания по случаю 24-й годовщины Великого Октября будет проведен и парад войск. Верховный Главнокомандующий поинтересовался у Жукова, позволит ли осуществить это обстановка на фронте?

Георгий Константинович считал, что в ближайшие дни противник не начнет большого наступления, так как понес в предыдущих боях серьезные потери и вынужден сейчас пополнять и перегруппировывать войска. Против авиации, которая наверняка будет действовать, необходимо усилить противовоздушную оборону, подтянуть к Москве истребительную авиацию с соседних фронтов. Сталин остался доволен, настроение у него заметно приподнялось.

Подготовка войск к параду осуществлялась в условиях строжайшей секретности. Только поздно вечером, около 23 часов 6 ноября после торжественного собрания на станции метро «Маяковская» командующий парадом сообщил командирам частей об их участии в торжественном марше по Красной площади. Парад принимал заместитель наркома обороны СССР Маршал Советского Союза С. М. Буденный, командовал парадом командующий войсками Московского военного округа генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Это событие показало всему миру, что Россия жива, сыграло огромную роль в укреплении морального духа армии, всего народа.

Пока в Москве готовились к параду, в штабе группы армий «Центр» к 30 октября был разработан приказ № 2250/41 о продолжении операции по окружению Москвы{220}. На 2-ю армию возлагалась задача по овладению общей линией Курск – Малоархангельск и к северу от нее продвинуть без замедления свои моторизованные части в направлении Воронеж. 2-й танковой армии предстояло нанести удар через р. Ока в направлении между Рязанью и районом Каширы. Для внезапного захвата переправ через Оку и перехвата коммуникаций, ведущих с юга на Москву, предписывалось выбросить вперед особо подвижные, хорошо снабженные достаточным количеством горючего подразделения. Особое внимание обращается на захват промышленного района Сталиногорска и Каширы. 4-я армия должна была вести подготовку к тому, чтобы возобновить без дальнейшей потери времени наступление по важнейшим направлениям южнее и севернее Минского шоссе. Одновременно левый фланг армии должен был форсировать наступление в общем направлении на Клин. В дальнейшем намечалось продвижение 4 и 3-й танковых групп, усиленных пехотой, в направлении на Ярославль, Рыбинск, как только это станет возможно в связи с условиями погоды и положением со снабжением. 9-я армия получила задачу очистить от противника район Калинина и в глубине восточного фланга севернее Яропольца. Армия должна была отбросить противника на участке р. Лама и захватить переправы на западном берегу Волжского водохранилища, а на левом фланге подготовить оборону на линии Калинин, южнее Торжок, Большая Коша.

О подготовке противника к новому наступлению свидетельствовали разведывательные данные, поступавшие в штаб Западного фронта. Изучая их, Жуков прекрасно понимал: враг заканчивает сосредоточение своих ударных группировок и, видимо, в скором времени перейдет в наступление. Не стоило особого труда предположить, что главный удар ожидается из района Волоколамска, а 2-я танковая армия генерала Гудериана, очевидно, ударит в обход Тулы на Каширу. О своих предположениях доложил Сталину.

Выслушав по телефону доклад, Сталин сказал, что вместе с Шапошниковым считает необходимым нанести упреждающие контрудары с целью сорвать готовящееся наступление противника. При этом один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й немецкой армии.

Жукова охватило недоумение. Ведь командование фронта не планировало проведение упреждающих контрударов – в сложившихся условиях было бы безумием осуществлять их против более сильного и маневренного противника. Где сейчас взять время и силы, чтобы создать эти контрударные группировки, увязать их действия с авиацией, артиллерией? Жуков понимал, что Сталин, памятуя о горьких уроках начала войны, боится, что опять оборона советских войск будет прорвана и вражеские танки ворвутся в Москву. Но нетрудно предугадать, чем могут закончиться попытки разгромить мощные ударные группировки врага в открытом лобовом сражении.

Георгий Константинович ответил, что для нанесения контрударов Западный фронт свободных сил не имеет, а есть силы только для обороны. Если же использовать сейчас последние резервы фронта, то нечем будет подкрепить оборону, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками. Кроме того, линия обороны Западного фронта сильно растянулась, и с изгибами ее протяженность превышает 600 км. При этом мало резервов в глубине, особенно в центре фронта.

Сталин, считавший Жукова сторонником активных действий и мастером контрударов, не ожидал, что тот не поддержит его идею. Но обсуждать, тем более отменять свое решение не собирался. Напомнив, что Западный фронт имеет шесть армий, распорядился контрудары провести, используя в районе Волоколамска правофланговые соединения 16-й армии генерала Рокоссовского, танковую дивизию и кавалерийский корпус генерала Доватора, а в районе Серпухова – кавалерийский корпус генерала Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

«Тяжелое впечатление осталось у меня от этого разговора с Верховным, – вспоминал Жуков. – Конечно, не потому, что он не посчитался с моим мнением, а потому, что Москва, которую бойцы поклялись защищать до последней капли крови, находилась в смертельной опасности, а нам безоговорочно приказывалось бросить на контрудары последние резервы. Израсходовав их, мы не смогли бы в дальнейшем укреплять слабые участки нашей обороны»{221}.

Параллельно Сталин по телефону устроил головомойку и Булганину, заявив, что в штабе Западного фронта все зазнались, но он найдет на всех управу.

По решению Ставки ВГК Западному фронту с 18 часов 9 ноября передавались из резерва Верховного Главнокомандования 2-й кавалерийский корпус, 112-я танковая и 415-я стрелковая дивизии, с 12 часов 12 ноября – 20, 19 и 44-я горнокавалерийские, 17 и 24-я кавалерийские дивизии. С 18 часов 10 ноября Жукову подчинялась 50-я армия Брянского фронта, с 23 часов 17 ноября из Калининского фронта – 30-я армия.

Приказ Верховного надо было выполнять.

Командир кавалерийского корпуса генерал П. А. Белов описал, как 10 ноября Жуков привел его в Ставку к Сталину утверждать план проведения контрударов (Белову надлежало действовать в районе Серпухова). «В глазах его (Сталина) не было прежней твердости, – отмечал Белов, – в голосе не чувствовалось уверенности. Но еще больше удивило меня поведение Жукова. Он говорил резко, в повелительном тоне. Впечатление было такое, будто старший начальник здесь Жуков. И Сталин воспринимал это как должное».

Жуков отдал распоряжения генералам Рокоссовскому и Захаркину (командующим 16 и 49-й армиями) нанести контрудары силами кавалерийских корпусов. Для обеспечения наступления сосредоточили значительное количество артиллерии и авиации. Кроме того, Жуков настоял на привлечении 81-й авиадивизии дальних бомбардировщиков и авиасоединения Московской зоны обороны. Они должны были наносить удары по аэродромам и поддерживать контратакующие части.

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, оценивая решение о нанесении контрударов, писал: «Неожиданно был получен приказ командующего Западным фронтом – нанести удар из района севернее Волоколамска по волоколамской группировке противника. Срок подготовки определялся одной ночью. Признаться, мне было непонятно, чем руководствовался командующий, отдавая такой приказ. Сил мы могли выделить немного, времени на подготовку не отводилось, враг сам готов был двинуться на нас. Моя просьба хотя бы продлить срок подготовки не была принята во внимание»{222}.

А что мог сделать Георгий Константинович? Отменить приказ Сталина?

Войска 49-й армии, перейдя в наступление, в течение шести дней вели ожесточенные бои с небольшим территориальным успехом и огромными потерями. В то же время им удалось сковать левофланговые соединения 4-й армии противника, которые не смогли принять участие в планируемом наступлении на Москву.

Войска 16-й армии наносили контрудар в тот момент, когда противник завершил подготовку к переходу в наступление. При этом он имел превосходство в личном составе и артиллерии в 2,4–3 раза, а в танках – в 10 раз. Кроме того, большая часть войск 16-й армии, переданная из фронтового резерва, была еще не обстреляна и не сколочена. В результате 58-я танковая дивизия потеряла 139 танков (70,2 % общего количества), а 17-я кавалерийская дивизия – 75 % личного состава, продвинувшись всего на 3–4 км. О том, как нещадно уничтожались 17 ноября в районе Мусино советские кавалеристы, свидетельствует запись в документах немецкой 4-й танковой группы:

«В 9.00 утренний туман рассеивается и, наконец, можно видеть вокруг холодный зимний ландшафт. Мы находимся на вершине холмистой гряды, несколько восточнее Мусино, у наблюдательного пункта одной батареи. В 3 километрах от нас начинается лес, исчезающий за горизонтом. Между нами и лесом простираются неширокие поля с небольшим кустарником. Сквозь тонкий снежный покров проглядывают борозды и жнивье. Солнце поднимается все выше. Один из наших полков имеет задачу наступать в северном направлении. Он занимает исходный рубеж в деревне за нами. 10.00 утра.