Текст книги "Гений войны Рокоссовский. Солдатский долг Маршала"

Кирпоноса поддержал Жуков, который считал, что в сложившейся обстановке единственно правильным будет контрудар механизированных корпусов против танковых дивизий противника. Но корпуса не успевают вовремя сосредоточиться в единый кулак, а медлить нельзя: противник, введя в сражение подвижные соединения, продолжал развивать наступление на Луцк, Дубно, Броды. Поэтому Жуков решил, не ожидая подхода стрелковых и механизированных корпусов из резерва фронта, нанести контрудар теми корпусами, которые были под рукой. Различное удаление корпусов от района их ввода в сражение (от 200 до 400 км) означало и разные сроки подхода и вступления в бой, что не обеспечивало необходимой силы удара по противнику. Но обстановка вынуждала к этому.

Контрудары механизированных корпусов являлись составной частью оборонительных действий войск Юго-Западного фронта, которые впоследствии были названы историками «Львовско-Черновицкой стратегической оборонительной операцией (22 июня – 6 июля 1941 г.)».

Что же происходило в это время в 9-м механизированном корпусе?

Утром 23 июня командир 131-й моторизованной дивизии полковник Калинин доложил, что командующий 5-й армией генерал М. И. Потапов временно подчинил себе дивизию. Она получила задачу: выйти на р. Стырь, занять к исходу дня оборону по восточному берегу этой реки на участке Жидичи, Луцк, Млынов и не допустить прорыва противника на восток.

Итак, Рокоссовский лишился самой боеспособной дивизии. С оставшимися силами он продолжил движение по намеченным маршрутам. Вместе со штабом корпуса Константин Константинович выдвинулся вперед на направление движения 35-й танковой дивизии, чтобы проследить за ее переправой через р. Горынь южнее Ровно. Начальник штаба генерал А. Г. Маслов выслал взвод саперов на машинах для подготовки командного пункта. Во время марша через огромный массив густо разросшихся хлебов, достигавших в высоту человеческого роста, Рокоссовский стал замечать, как то в одном, то в другом месте в гуще хлебов появлялись в одиночку, а иногда и группами странно одетые люди, которые при виде штабной колонны быстро скрывались. «Одни из них были в белье, другие – в нательных рубашках и брюках военного образца или в сильно поношенной крестьянской одежде и рваных соломенных шляпах, – пишет Константин Константинович. – Эти люди, естественно, не могли не вызвать подозрения, а потому, приостановив движение штаба, я приказал выловить скрывавшихся и разузнать, кто они. Оказалось, что это были первые так называемые выходцы из окружения, принадлежавшие к различным воинским частям. Среди выловленных, а их набралось порядочное количество, обнаружилось два красноармейца из взвода, посланного для оборудования нашего КП. Из их рассказа выяснилось, что взвод, следуя к указанному месту, наскочил на группу немецких танков, мотоциклистов и пехоты на машинах, был внезапно атакован и окружен. Нескольким бойцам удалось бежать, а остальные якобы погибли. Другие опрошенные пытались всячески доказать, что их части разбиты и погибли, а они чудом спаслись и, предполагая, что оказались в глубоком тылу врага, решили, боясь плена, переодеться и пытаться прорваться к своим войскам. Ну а их маскарад объяснялся просто. Те, кто сумел обменять у местного населения обмундирование на штатскую одежду, облачились в нее, кому это не удалось, остались в одном нательном белье. Страх одолел здравый смысл, так как примитивная хитрость не спасала от плена, ведь белье имело на себе воинские метки, а враг был не настолько наивен, чтобы не заметить их. Впоследствии мы видели трупы расстрелянных именно в таком виде – в белье[162]162
  Цит. по: Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Голос, 2000. С. 34.


[Закрыть]».

Штаб 9-го механизированного корпуса, продолжая движение, вышел к переправе через р. Горынь южнее Ровно. Паром не мог обеспечить по времени переправу частей 35-й танковой дивизии. Рокоссовский приказал командиру дивизии использовать мост у местечка Гоща. Затем штаб корпуса в сопровождении батареи 85-миллиметровых пушек продолжил движение. К концу дня 23 июня из рощи, находившейся в 3 км восточнее Здолбунова, внезапно появились пять танков противника и три автомобиля с пехотой. Батарея 85-миллиметровых орудий немедленно развернулась и изготовилась к бою, но противник его не принял и скрылся в роще. По приказу Рокоссовского штаб корпуса решено было развернуть севернее намеченного места.

Для розыска и установления связи с 19-м и 22-м механизированными корпусами, части которых должны находиться где-то впереди или в стороне от 9-го механизированного корпуса, Рокоссовский направил разведгруппы, возглавляемые офицерами штаба корпуса. С одной из таких групп выехал начальник штаба корпуса генерал Маслов. Вскоре разведывательные группы вернулись и сообщили, что части 22-го механизированного корпуса генерала С. М. Кондрусева движутся в направлении Ковеля и передовыми отрядами ведут бой севернее Луцка. 19-й механизированный корпус генерала Н. В. Фекленко в это время продвигался на Дубно. Генерал Маслов, также возвратившийся в штаб корпуса, доложил Рокоссовскому:

– Удалось связаться со штабом фронта. Генерал Пуркаев просил передать, что мы переходим в подчинение 5-й армии. Сосредоточиться следует в районе Клевань, Олыка.

– Что он сказал о положении на фронте?

– Ничего. Разговор сразу прервался – связь работает отвратительно!

Тем временем 20-й танковый и 10-й моторизованный полки 15-го механизированного корпуса генерал-майора И. И. Карпезо попытались нанести удар по противнику и овладеть Радзехувом. Однако атака не увенчалась успехом. 19-й танковый полк, застряв в болоте в районе Копты, Олеско, не вышел к указанному сроку на рубеж атаки. Части 37-й танковой дивизии вышли к р. Радоставка только к двум часам ночи 24 июня.

В штабе Юго-Западного фронта продолжалась работа по подготовке контрудара согласно директиве № 3. Вечером 23 июня состоялось новое совещание с участием членов военного совета фронта. Генерал Пуркаев подвел итоги боевых действий за первые два дня войны и дал оценку сложившейся обстановке. По его расчетам, утром 24 июня в контрударе смогут принять участие только 15-й и 22-й механизированные корпуса, да и то не всеми силами, так как в 22-м мехкорпусе в назначенный район успевает подойти лишь одна дивизия. Их могут поддержать 135-я стрелковая дивизия и 1-я противотанковая артиллерийская бригада, которые уже втянулись в тяжелые бои. На другие войска полагаться не приходится. 8-й механизированный корпус, уже проделавший большой путь под непрерывным воздействием авиации противника, все еще находился на марше из района Львова. Части 4-го механизированного корпуса брошены на отражение наступления врага на львовском направлении. 9-му и 19-му механизированным корпусам, по расчетам генерала Пуркаева, потребуется для подхода к полю сражения не менее двух суток. Части 31, 36 и 37-го стрелковых корпусов находились в 130—150 км, и их подход ожидался только через несколько дней. Таким образом, сил для контрудара сейчас слишком мало.

– Если мы так медленно будем подтягивать мехкорпуса, – вскипел член военного совета Вашугин, – через двое, трое суток от дивизий прикрытия ничего не останется.

– Мы предпринимаем все, что в наших силах, – сказал Пуркаев.

– Вот уже два дня воюем, а пока ни разу по-настоящему не ударили по фашистам. Нужно бить их! И не давать опомниться…

– Одного желания мало, – сухо возразил Пуркаев, – нужно бить противника с толком, а не сломя голову. Ну, нанесем мы удар сначала одним мехкорпусом, и то не одновременно всеми его соединениями. Вызволим, если удастся, окруженную дивизию, а корпус обескровим. Затем перейдем в наступление следующим корпусом и снова вызволим еще одну стрелковую дивизию. А дальше что?.. Враг о том и мечтает, чтобы разгромить наши корпуса поодиночке.

– Не можем же мы выжидать, когда дивизии на наших глазах гибнут, – мрачно проговорил Кирпонос. – Как вы, Максим Алексеевич, не можете этого понять?

– Я понимаю. – В голосе Пуркаева прозвучала досада. – Но нельзя жертвовать большим ради меньшего. Дивизиям нужно отдать приказ – пробиваться из окружения. А через два дня мы в глубине создадим мощные группировки и тогда с разных сторон нанесем такие удары по врагу, что ему не поздоровится. Ведь пять механизированных корпусов – это сила! А бросать их поодиночке – значит лить воду на мельницу противника.

– А мы и не будем бросать в бой механизированные корпуса поодиночке.

Генерал Кирпонос, водя по карте незаточенным концом карандаша, пояснил, что сейчас к району вклинения противника уже подошли и вступили в бой соединения 22-го и 15-го механизированных корпусов. 22-й мехкорпус совместно с 135-й стрелковой дивизией и при поддержке 1-й противотанковой артиллерийской бригады нанесет 24 июня удар по северной танковой группировке противника в направлении на Владимир-Волынский, на соединение с 87-й стрелковой дивизией. Одновременно 15-й механизированный корпус ударит с юго-востока по южной танковой группировке противника и соединится со 124-й стрелковой дивизией. Это будет, пояснил Кирпонос, первый эшелон. А несколько позже, с подходом 4-го и 8-го, а затем 9-го и 19-го механизированных корпусов, сила удара утроится.

– Одним словом, – резюмировал Кирпонос, – иного выхода нет: мы не можем отступать в ожидании сосредоточения всех механизированных корпусов.

Член военного совета фронта Вашугин без колебаний поддержал решение командующего. Генерал Кирпонос приказал 5-й армии нанести контрудар силами 22-го механизированного корпуса и 135-й стрелковой дивизии в общем направлении на Владимир-Волынский, разгромить части противника, вклинившиеся на луцком направлении, и соединиться с окруженными полками 87-й стрелковой дивизии. 15-й механизированный корпус должен был, частью сил обороняясь у Радзехува и на подступах к Бродам, основными силами наступать на Берестечко в целях разгрома танковых и моторизованных частей противника, прорвавшихся из района Сокаля, а затем соединиться с окруженными частями 124-й стрелковой дивизии. Командующему 6-й армией предстояло, упорно удерживая занимаемые позиции, вывести немедленно 4-й механизированный корпус из боя и повернуть его на Радзехув, на поддержку 15-го механизированного корпуса. От 8-го механизированного корпуса командующий фронтом потребовал к утру 24 июня выйти в район Броды и быть в готовности поддержать 15-й механизированный корпус ударом на Берестечко. Для остальных армий задача оставалась прежней – прочной обороной удерживать занимаемые рубежи.[163]163
  См.: Баграмян И. X. Так начиналась война. – М.: Воениздат, 1971. С. 126.


[Закрыть]

Свое решение генерал Кирпонос доложил генералу армии Жукову, только что вернувшемуся из 8-го механизированного корпуса, где тот знакомился с состоянием частей корпуса и с тем, как осуществляется их выдвижение из района Львова на Броды.

«Начальник Генерального штаба был хмур, – вспоминал И. Х. Баграмян. – Он молча кивнул в ответ на мое приветствие. Из разговора я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными. По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов. А нужно определить главную опасность и против нее сосредоточить основные усилия. Такой главной угрозой являются танковые и моторизованные группировки противника, глубоко вклинившиеся в глубь нашей обороны. Поэтому основные силы фронта при поддержке всей авиации должны быть брошены именно на эти направления. Только так можно добиться перелома в ходе пограничного сражения. Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении[164]164
  Цит. по: Баграмян И. Х. Так начиналась война. С. 126.


[Закрыть]».

24 июня 22-й механизированный корпус генерал-майора С. М. Кондрусева совместно со 135-й стрелковой дивизией нанес контрудар по левому флангу вклинившейся группировки противника, стремясь оказать помощь 87-й и 124-й стрелковым дивизиям, окруженным восточнее Владимир-Волынского. Однако несогласованность в действиях соединений, большие потери в боях и превосходство противника в танках вынудили части корпуса отступить 25 июня за р. Стырь севернее Луцка. Командир корпуса генерал Кондрусев погиб, а в командование вступил начальник штаба генерал-майор В. С. Тамручи.

24 июня получил боевое крещение и 9-й механизированный корпус. Части 131-й моторизованной дивизии, атаковав переправившегося через Стырь противника, отбросили его и отражали попытки врага вновь форсировать реку. 35-я танковая дивизия вела бой против немецкой 13-й танковой дивизии юго-западнее Клевани, а 20-я танковая дивизия, атаковав части той же дивизии, расположившиеся на привал в районе Олыка, нанесла ей большой урон, захватила трофеи и пленных. В последующем части 9-го механизированного корпуса отражали атаки подходивших танковых частей противника.

И. Х. Баграмян, оценивая действия К. К. Рокоссовского, писал: «Подходил к концу третий день войны. На Юго-Западном фронте складывалась все более тревожная обстановка. Угроза, в частности, нависла над Луцком, где 15-й механизированный корпус генерала И. И. Карпезо нуждался в срочной поддержке, иначе танковые клинья врага могли рассечь и смять его. Ждали помощи и окруженные врагом вблизи Луцка части 87-й и 124-й стрелковых дивизий. И вот когда мы в штабе фронта ломали голову, как выручить луцкую группировку, туда подоспели главные силы 131-й моторизованной и передовые отряды танковых дивизий 9-го мехкорпуса, которым командовал К. К. Рокоссовский. Читая его донесение об этом, мы буквально не верили своим глазам. Как это удалось Константину Константиновичу? Ведь его так называемая моторизованная дивизия могла следовать только… пешком. Оказывается, решительный и инициативный командир корпуса в первый же день войны на свой страх и риск забрал из окружного резерва в Шепетовке все машины – а их было около двухсот, – посадил на них пехоту и комбинированным маршем двинул впереди корпуса. Подход его частей к району Луцка спас положение. Они остановили прорвавшиеся танки противника и оказали этим значительную помощь отходившим в тяжелой обстановке соединениям[165]165
  Цит. по: Баграмян И. Х. Великого народа сыновья. С. 85—86.


[Закрыть]».

К вечеру 25 июня в штаб 9-го механизированного корпуса прибыл генерал-майор К. А. Семенченко, командир 19-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса. Он сообщил, что командир корпуса убит, части понесли большие потери, а противник продолжает наращивать свои усилия. Несколько минут Рокоссовский слушал доклад, он ясно видел, что Семенченко удручен потерями, гибелью людей и танков, неудачей сражения, но тон доклада вынудил Константина Константиновича к резкому разговору:

– Прекратите немедленно разглагольствования о гибели корпуса! Да, я знаю, Кондрусев убит, но в командование корпусом вступил генерал Тамручи, я только что говорил с ним, и двадцать второй продолжает борьбу. Стыдно! Идите и немедленно разыщите своих бойцов, они нуждаются в руководстве и помощи. Помните, что вы солдат и обязаны свой долг исполнять до конца!

Рокоссовскому уже приходилось приводить в чувство командиров, потерявших веру в возможность ведения успешной борьбы с немецкими войсками. Накануне в Клевани, где находился штаб 9-го механизированного корпуса, по распоряжению Константина Константиновича были собраны военнослужащие, вышедшие из окружения. «В одной из таких групп мое внимание привлек сидящий под сосной пожилой человек, – вспоминал Рокоссовский,  – по своему виду и манере держаться никак не похожий на солдата. С ним рядом сидела молоденькая санитарка. Обратившись к сидящим, а было их не менее сотни человек, я приказал офицерам подойти ко мне. Никто не двинулся. Повысив голос, я повторил приказ во второй, третий раз. Снова в ответ молчание и неподвижность. Тогда, подойдя к пожилому «окруженцу», велел ему встать. Затем, назвав командиром, спросил, в каком он звании. Слово «полковник» он выдавил из себя настолько равнодушно и вместе с тем с таким наглым вызовом, что его вид и тон буквально взорвали меня. Выхватив пистолет, я был готов пристрелить его тут же, на месте. Апатия и бравада вмиг схлынули с полковника. Поняв, чем это может кончиться, он упал на колени и стал просить пощады, клянясь в том, что искупит свой позор кровью. Конечно, сцена не из приятных, но так уж вышло. Полковнику было поручено к утру собрать всех ему подобных, сформировать из них команду и доложить лично мне утром 26 июня. Приказание было выполнено. В собранной команде оказалось свыше 500 человек. Все они были использованы для пополнения убыли в моторизованных частях корпуса[166]166
  Цит. по: Рокоссовский К. К. Солдатский долг. 5-е изд. – М.: Воениздат, 1988. С. 49.


[Закрыть]».

К исходу 25 июня на советско-германском фронте сложилась следующая обстановка. На Северо-Западном фронте соединения противника, наступавшие на Даугавпилс и Минск, продвинулись соответственно на 125 и 250 км. На брестско-барановичском направлении войска 4-й армии оказывали беспорядочное сопротивление 2-й танковой группе и 4-й полевой армии противника, которым удалось продвинуться на 200 км. Создалась реальная угроза выхода врага к Западной Двине и Минску. В тяжелом положении оказались 3-я и 10-я армии Западного фронта, фланги которых глубоко охватил противник. Для их выхода на Минск остался лишь узкий коридор шириной до 60 км между городами Скидаль и Волковыск. 25 июня командующему войсками Западного фронта генералу армии Д. Г. Павлову было приказано отвести эти армии на рубеж Лида, Слоним, Пинск. В тот же день Ставка Главного Командования приняла решение о создании в Брянске Группы армий резерва Главного Командования (РГК) в составе 19, 20, 21 и 22-й армий под командованием Маршала Советского Союза С. М. Буденного. На эту группу возлагалась задача к исходу 28 июня «занять и прочно оборонять рубеж Креславль, Десна, Полоцкий УР, Витебск, Орша, р. Днепр до Лоева. Не допустить прорыва противника в направлении на Москву, уничтожая его мощными контрударами наземных войск и авиацией…[167]167
  Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 23—24.


[Закрыть]». Кроме того, в районе Смоленск, Ярцево, Духовщина сосредоточивалась 16-я армия резерва Главнокомандования.

Одновременно началось создание в глубине оборонительных рубежей, чтобы закрыть врагу дорогу на Москву. С этой целью в Сибирском военном округе формировалась 24-я армия, которой надлежало подготовить и занять оборону на рубеже станция Нелидово, Белый, выс. 262, Дорогобуж, Гжатск, Ржев[168]168
  См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 24.


[Закрыть]. В Архангельском военном округе создавалась 28-я армия с задачей подготовить и занять оборону на рубеже Ельня, р. Десна до Ржанина, Выгоничи[169]169
  См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 25.


[Закрыть]. Войскам Северо-Западного фронта было разрешено к утру 30 июня отойти за Западную Двину. Командующему 19-й армией Ставка Главного Командования поставила 28 июня задачу сосредоточиться к утру 2 июля в районе (иск.) Горностайполь, Макаров, Фастов, Белая Церковь, Триполье с целью подготовки обороны Киева[170]170
  См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 27.


[Закрыть]. Командующий войсками Киевского Особого военного округа получил задачу в ночь на 29 июня «выбросить на парашютах несколькими эшелонами 204-ю воздушно-десантную бригаду в район Озаричи, Любань, Волосовичи (40—50 км севернее Калинковичей) для действий в направлениях Шацилок, Паричей, Глуска с целью разгрома подвижной группы противника (до танковой дивизии), которая, форсировав у Бобруйска р. Березина, выдвигалась в направлении на Рогачев[171]171
  См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 28.


[Закрыть]. Войскам 28-й армии предписывалось к исходу 5 июля занять и прочно оборонять рубеж Ельня, р. Десна до Жуковки, Старшевичи, Лопушь, Синезерки, обратив особое внимание на организацию обороны направления Рогачев, Медынь. Войскам 24-й армии предстояло к этому времени занять и прочно оборонять рубеж Высокое, Нелидово, Белый, Болышево, р. Днепр до Усвятье, Озерище, сосредоточив основные усилия на направлении Смоленск – Вязьма.[172]172
  См.: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5 – 1). С. 29—30.


[Закрыть]

На Юго-Западном фронте события развивались следующим образом. Генерал Кирпонос по согласованию с генералом армии Жуковым решил перенести контрудар на утро 26 июня, так как 8, 9 и 19 механизированные, 31, 36, 37 стрелковые корпуса еще не вышли в назначенные им районы. Командующему 5-й армией генералу Потапову, в чьем подчинении находился 9-й механизированный корпус, было приказано создать подвижную группу в составе 22, 9 и 19-го механизированных корпусов и нанести контрудар в общем направлении на Дубно. Навстречу им с юга должны были наступать 4, 8 и 15-й механизированные корпуса.

К моменту нанесения контрудара, 26 июня, 13-я танковая дивизия противника переправилась через р. Иква по мосту у Млынова, захваченному накануне частями 11-й танковой дивизии, и выдвинулась в направлении Мошков, Ровно. Южнее нее из района Дубно в направлении Мизоч, Острог наступала 11-я танковая дивизия. Вслед за танковыми дивизиями немецких 3-го и 48-го моторизованных корпусов с рубежа р. Иква перешли в наступление 299-я и 111-я пехотные дивизии генералов В. Мозера и О. Штапфа. На подходе к Дубно находилась 75-я пехотная дивизия генерала Э. Хаммера, 16-я танковая дивизия была в нескольких километрах от Кременца.

26 июня в районе Луцка, Ровно, Дубно, Броды развернулось крупнейшее танковое сражение. По числу задействованных в нем боевых машин оно превосходило даже знаменитое сражение под Прохоровкой. С обеих сторон на участке шириной до 70 км столкнулось около 2 тыс. танков[173]173
  См.: Великая Отечественная война 1941—1945 гг. Военно-исторические очерки. В четырех книгах. – М.: Издательство «Библиотека». «Мосгорархив», 1995. Книга первая «Суровые испытания». С. 122.


[Закрыть]. Части 8-го механизированного корпуса в течение дня продвинулись на 10—12 км. Однако другие корпуса не смогли поддержать этот успех. 15-й механизированный корпус понес большие потери от ударов вражеской авиации. 9-й и 19-й механизированные корпуса вступили в сражение только во второй половине дня. К исходу 26 июня 19-й механизированный корпус вышел на подступы к Дубно, а 9-й механизированный корпус не смог преодолеть сопротивление 14-й танковой дивизии противника.

К. К. Рокоссовский, вспоминая события того времени, писал: «26 июня по приказу командарма Потапова корпус нанес контрудар в направлении Дубно. В этом же направлении начали наступать левее нас 19-й, а правее 22-й механизированные корпуса. Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу, без учета состояния войск, уже двое суток дравшихся с сильным врагом, без учета их удаленности от района вероятной встречи с противником. Время было горячее, трудности исключительные, неожиданности возникали везде. Но посмотрим распоряжение фронта, относящееся к тому периоду: «Нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группе противника, уничтожить ее и восстановить положение». Согласовывалось ли оно с обстановкой на участке, о котором идет речь, не говоря уже о положении, сложившемся к 26 июня на житомирском, владимир-волынском и ровненском направлениях, где немецкие войска наносили свой главный удар? Нет, не согласовывалось. У меня создалось впечатление, что командующий фронтом и его штаб в данном случае просто повторили директиву Генштаба, который конкретной обстановки мог и не знать. Мне думается, в этом случае правильнее было бы взять на себя ответственность и поставить войскам задачу, исходя из положения, сложившегося к моменту получения директивы Генерального штаба[174]174
  Цит. по: Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Голос, 2000. С. 43.


[Закрыть]».

Конечно, Рокоссовскому после войны было легко рассуждать о том, что командующий Юго-Западным фронтом мог отступить от требований директивы Генштаба. Выше уже отмечалось, какое давление испытывал генерал Кирпонос со стороны Ставки Главного Командования и Генерального штаба.

Вечером 26 июня командующий Юго-Западным фронтом доложил начальнику Генштаба о своем решении резервными стрелковыми корпусами перейти к обороне на рубеже Луцк, Кременец, Гологуры. Механизированные корпуса получили приказ прекратить контрудары, выйти из боя и отойти за этот рубеж. Генерал армии Жуков посчитал такое решение ошибочным. Части 1-й танковой группы генерала Э. Клейста были разбросаны по дорогам, и ее фланги оказались открытыми. Механизированные корпуса Юго-Западного фронта занимали выгодное положение на флангах и в тылу вражеских дивизий. Поэтому, по мнению Жукова, необходимо было наносить контрудар со всей решительностью, не проявляя колебаний, не выводя сражавшиеся дивизии из боя в момент, когда у них обозначился успех. Тем самым механизированные корпуса вынудили бы противника временно перейти к обороне. А это, в конечном счете, дало бы возможность фронту перегруппировать силы, подтянуть новые соединения из тыла и занять выгодные оборонительные рубежи. Поэтому Жуков потребовал в жесткой форме от Кирпоноса с утра 27 июня перейти в наступление и разгромить противника, прорвавшегося к Луцку и Дубно. Однако к утру 27 июня, когда удалось обобщить сведения, поступившие с других фронтов, Жуков понял ошибочность своего решения о продолжении контрударов на Юго-Западном фронте. Обсудив еще раз ситуацию с генералами Ватутиным и Василевским, начальник Генштаба приказал подготовить директиву об отводе войск Юго-Западного фронта на рубеж укрепрайонов старой государственной границы.

Пока принималось это решение, 9-й механизированный корпус выдвигался на исходный рубеж для контрудара. На рассвете 27 июня он из района Ставки, Ромашевская перешел в наступление во фланг противника (299, 111, 44-я пехотные, 13-я и 11-я танковые дивизии), теснившего 19-й механизированный корпус. 35-я танковая дивизия вышла к 3 – 4 часа утра на рубеж колхоз Малин, Уездце (15 км севернее Млынова), где вошла в соприкосновение с передовыми частями 299-й пехотной дивизии противника. На этом рубеже 35-я танковая дивизия развернулась и обороняла его до исхода 27 июня. 20-я танковая дивизия, двигаясь левее 35-й танковой дивизии, при подходе к Петушкову была обстреляна частями 13-й танковой и 299-й пехотной дивизий противника. Развернувшись в боевой порядок, 20-я танковая дивизия в 7 часов атаковала противника. Он оказал упорное сопротивление, а затем во второй половине дня, нащупав открытые фланги и промежутки между частями дивизии, стал ее обходить, создав угрозу окружения. В этой обстановке Рокоссовский принял решение с наступлением темноты отвести танковые дивизии на линию южной опушки леса в районе Ромашевская, Клевань, где они и закрепились. С утра 28 июня они отражали атаки подошедших из района Луцка 14-й танковой и 25-й моторизованной дивизий, стремившихся прорваться на шоссе Луцк – Ровно.

Несмотря на то, что удар 9-го механизированного корпуса не достиг поставленной цели – захвата Млынова, его активные действия на левом фланге ударной группировки противника вынудили немецкое командование развернуть 299-ю пехотную дивизию и часть сил 13-й танковой дивизии на север. В результате несколько облегчилось положение 19-го механизированного корпуса, отходившего с тяжелыми боями в направлении на Ровно.

29 июня Ставка Главного Командования потребовала от командующего Юго-Западным фронтом закрыть разрыв на участке Луцк, Станиславчик, чтобы изолировать и уничтожить прорвавшуюся мотомеханизированную группу противника. Эта задача возлагалась на 5-ю армию, которой предстояло: «…Прочно обороняя рубеж р. Стоход, р. Стырь, Рожище, Клевань, 1 июля из района Цумань, Ставок, Клевань нанести удар на юг с целью отрезать от своих баз и войск мотомеханизированную группу противника, перешедшую р. Горынь у Ровно, и ликвидировать прорыв[175]175
  Цит. по: Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940—1941 годах / Евгений Дриг. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2005. С.287—288.


[Закрыть]».

Генералу Рокоссовскому предписывалось без 131-й моторизованной дивизии во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом ударом в направлении Клевань, Зарецк уничтожить противостоящего противника, выйти в район Зембица, Оладув, Варковичи и, обеспечивая себя со стороны Дубно, не допустить отхода противника на запад[176]176
  Цит. по: Дриг Е. Механизированные корпуса РККА в бою: История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940—1941 годах / Евгений Дриг. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2005. С.288.


[Закрыть]. 131-я моторизованная дивизия должна была сосредоточиться в лесу восточнее Киверец в резерве командующего 5-й армией.

Генерал Потапов рассчитывал, что контрудар 5-й армии на дубненском направлении, несмотря на его ограниченную глубину, на некоторое время скует силы противника и облегчит отрыв войск армии и их планомерный отход на р. Случь. С этой целью он приказал 9-му механизированному корпусу до исхода 3 июля упорно оборонять район Клевань, Грабов, Оржев. После этого отойти 4 июля в район Седлице, Тучин, обеспечивая стык 31-го стрелкового и 19-го механизированного корпусов.

К моменту нанесения контрудара механизированные корпуса находились в удручающем состоянии. Об этом подробно говорилось в докладе начальника Автобронетанкового управления Юго-Западного фронта генерал-майора танковых войск Моргунова военному совету фронта от 30 июня 1941 г[177]177
  См.: Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. – М.: Воениздат, 1957. С. 129?130.


[Закрыть]. За девять дней боевых действий механизированные корпуса прошли от 150 до 650 км при работе моторов от 20 до 80 часов, причем 9-й механизированный корпус преодолел до 200—250 км при работе моторов по 20—25 часов. За это время они не имели ни одного дня для осмотра материальной части, ее регулировки и ремонта. Отсутствие средств эвакуации и ремонтных средств, а также удаленность ремонтных стационарных баз привели к тому, что 25—30% материальной части вышло из строя по техническим причинам. Генерал Моргунов считал необходимым, при первой возможности, после занятия обороны отвести механизированные корпуса в тыл и предоставить им 2—3 суток для отдыха личному составу, восстановления материальной части, пополнения всеми видами довольствия, восстановления и пополнения тылов. В противном случае через 3—4 дня вся материальная часть могла выйти из строя.

Командование Юго-Западного фронта понимало, что механизированным корпусам необходимо дать время для обслуживания и ремонта техники, но видело причины больших потерь в том, что военные советы и штабы армий слабо организуют и руководят боем механизированных соединений. В директиве генерал-полковника Кирпоноса, направленной в начале июля военным советам 5, 6, 12 и 36-й армий, отмечалось:

«1. Танковые соединения, как правило, используются для уничтожения противника без должной разведки и поддержки авиацией и артиллерией. Отсутствует организация взаимодействия с этими родами войск.

2. Не всегда при постановке задач механизированным частям и соединениям учитываются расстояние и техническое состояние боевой и материальной части, что приводит к неодновременности действий на поле боя.

3. Совершенно не организована в армиях служба эвакуации и восстановления материальной части непосредственно на поле боя и в армейском тылу.

4. Отсутствует учет потерь боевой и вспомогательной материальной части и личного состава. Это создает трудности пополнения[178]178
  Цит. по: Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. – М.: Воениздат, 1957. С. 134.


[Закрыть]».

От военных советов армий требовалось при принятии решения и постановке задач учитывать техническое состояние материальной части танков, увязывать их действия с авиацией и артиллерией, организовать эвакуацию и восстановление боевой и вспомогательной материальной части непосредственно на поле боя и в армейском тылу.