Текст книги "Побасёнки. Браво"

Владимир Ганзенко
Побасёнки
Браво
Сборник

Владимир Владимирович Ганзенко (29 августа 1970 г., г. Нефтеюганск Тюменской обл. – 30 марта 2014 г., г. Нижний Тагил Свердловской обл.) – российский писатель, драматург.

С детства Владимир был окружён книгами. Читал очень много, особенно приключенческую литературу. В доме было колоссальное количество художественных альбомов, репродукции полотен великих художников и скульпторов, которые, несомненно, оказали огромное влияние на формирование личности и духовных ценностей Владимира.

В трудные 90-е годы волею случая оказался в Молодёжном театре города Нижний Тагил, где сначала работал монтировщиком, позже – заведующим электроцехом, занимался постановкой света к спектаклям. В 2000 году написал свою первую пьесу «Путешествие» для детского любительского театра при Центре российско-немецкой дружбы в Нижнем Тагиле. Пьеса так и не была поставлена в этот период. Первая её постановка была осуществлена только в 2003 году в Малом драматическом театре «Театрон» г. Екатеринбург.

В 2002 году Владимир Ганзенко пришёл работать во Дворец культуры имени И. В. Окунева «Уралвагонзавода» художником по свету. В эти же годы он активно занимался с подростками любительского театра-студии «Зазеркалье», которым руководила его супруга Инна Сальникова, боевыми искусствами с холодным оружием, в основном его интересовал бой с мечом.

В ноябре 2002 года пишет инсценировку по сказке Г.-Х. Андерсена «Свинопас» для любительского театра-студии «Зазеркалье». Позже была написана вторая инсценировка по сказке «Принцесса на горошине» того же Г.-Х. Андерсена. Так появилась на свет вторая пьеса – «Соловей и Роза».

В 2003 году две свои пьесы – «Путешествие» и «Соловей и Роза» – Владимир направил в Екатеринбургский государственный театральный институт на заочный тур вступительных экзаменов на курс Н. В. Коляды по специальности «Литературное творчество», который с успехом прошёл. Так в 33 года Владимир стал студентом театрального института и учеником известного драматурга Н. В. Коляды.

Пьеса «Соловей и Роза» («Свинопас») вошла в шорт-лист конкурса драматургов «Евразия – 2004». Поставлена в Архангельском театре драмы.

В 2003–2004 годах была написана пьеса «Песочные солдаты», вошедшая в десятку лучших пьес России на конкурсе драматургических произведений «Действующие лица». В 2007 году пьеса была представлена в Коляда-театре в рамках проекта «Театр в бойлерной», в этом же году пьеса поставлена в театре-студии Театрального университета (г. Киев, Украина) Игорем Славинским на выпускном актерском курсе Рушковского и в детской театральной школе г. Челябинска артистом Московского ТЮЗа, выпускником этой же школы 1995 года Ильёй Созыкиным. В 2008 году пьеса представлена в лицах в клубе «Санкт-Петербург» (Stuttgart, Schloß Straße 35). В том же 2008 году пьеса поставлена в Народном театре-студии «Зазеркалье» режиссёром и руководителем театра Инной Сальниковой. В 2010 году пьеса поставлена в Ярославском ТЮЗе режиссёром Андреем Виноградовым.

Пьеса «Кот в сапогах» была написана в 2004 году. Поставлена в театре «Время тайн» в г. Новокуйбышевск Самарской области, в Башкирском государственном театре драмы (2014 год), в Кировском драматическом театре (2014 год).

В последние годы Владимир работал над несколькими литературными проектами, в числе которых «Чёрно-белая история», «Баллада о Белом Рыцаре» по мотивам книги Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье»; новогодняя сказка «Часы приветом»; «Книга джунглей» – оригинальная история, не имеющая никакого отношения к одноимённому произведению Редьярда Киплинга; «Балаган» – сказка про дождливую погоду; киносценарий по повести Роберта Янга «По реке».

Всего Владимиром Ганзенко написано 9 пьес, повести, рассказы, несколько стихотворений.

Умер Владимир Владимирович Ганзенко 30 марта 2014 года от внезапной остановки сердца в доме, в котором прожил всю жизнь.

Пьесы:

– «Путешествие». Сказка средних размеров в 2-х действиях. 2000 г.

– «Соловей и Роза» («Свинопас»). Сказка. По мотивам Г. – Х. Андерсена. 2002 г.

– «Побасёнки». (Роль литературы в жизни общества). Одноактная монопьеса для шизофреника с размножением личности. 20022003 г.

– «Обыкновенный Новый год». Новогодняя сказка для детей подходящего возраста. 2003 г.

– «Песочные солдаты». Сказка. 26 апреля 2004 г.

– «Кот в сапогах». Сказка. 8 октября 2004 года.

– «День рождения принцессы». Сценарий театрализованного концерта для ростовых кукол по мотивам мультфильмов «Бременские музыканты» и «По следам бременских музыкантов». 2005 г.

– «Браво» («И козёл пришёл»). Сказка. Май 2007 г.

– «Аргендум Рыжий». Комедия. 20.06.2009 г.

Побасёнки
Роль литературы в жизни общества
Одноактная монопьеса для шизофреника с размножением личности

Dramatis Personae:

Шизофреник – молодой человек 35–40 лет.

Н. В. Гоголь, собрание сочинений в шести томах, Москва, 1952 г.

Ф. М. Достоевский, собрание сочинений в десяти томах, Москва, 1957 г.

М. А. Булгаков, «Избранное», Москва, 1982 г.

^{Все диалоги воспроизводятся одним актёром.}

^{Сцена страдает избытком книг. Книги расположены в шкафах и на полу, неаккуратно. Два стула и узкая кровать. На кровати спит Шизофреник.}

ШИЗОФРЕНИК (во сне): – Фёдор Михалыч? Фёдор Михалыч!

^{Шизофреник вскакивает, совершает короткую пробежку. Между репликами всегда происходит некое движение или перемещение актёра.}

ШИЗ Н. В.: – Здравствуйте, здравствуйте, Фёдор Михалыч! Ну, поздравляю, поздравляю! С новым изданием вас, сударь мой! Экий юбилей! От всей души!

ШИЗ Ф. М.: – Что вы, право. Какой там, к шутам, юбилей…

ШИЗ Н. В.: – Ну как же, как же… Полное собрание, десять томов как одна копеечка! А меня забывать начали, забывать… Никому не нужен старик…

ШИЗ Ф. М.: – Так уж и забывать, Николай Васильевич!..

ШИЗ Н. В.: – Забыли, забыли… Всё вас, молодых, издают. Совести нет.

ШИЗ Ф. М.: – Полтораста лет вас печатают, а вы завидовать изволите. Пять лет назад издавали, нечего завидовать!

ШИЗОФРЕНИК: – Нельзя ли потише, господа литераторы! Ночь на дворе. А вам должно быть стыдно, Николай Васильевич, вы постарше будете…

^{Некоторое время на сцене тишина. Шизофреник сидит на стуле с усталым лицом, прикрыв глаза. Потом встаёт, бредёт к кровати, ложится.}

ШИЗ Н. В.: – А что, опять этот тип сегодня не в духе?

ШИЗ Ф. М.: – Спать мы ему мешаем. А хочется поговорить!

ШИЗ Н. В.: – Давайте потихонечку. Вот вы мне скажите, Фёдор Михалыч, – вы психолог известный, так сказать, все тайники души проникли, – отчего люди читают?

ШИЗ Ф. М.: – Что-то я вас недопонял. Как это – отчего? Литератор пишет, а читатель, стало быть, читает. Естественный ход событий.

ШИЗ Н. В.: – Отчего литератор пишет – это можно понять, ему нельзя не писать. А вот взять этого самого читателя: неужто ему занять себя нечем? Поверьте мне, я знаю это дело: писать куда естественнее, чем читать.

ШИЗ Ф. М.: – А вы что, сами-то книжек не читаете?

ШИЗ Н. В.: – Почему же не читаю? Как-то вы обидно спрашиваете…

ШИЗ Ф. М.: – Ну полно, полно. Не дуйтесь. Я к чему спросил: сами читаете, а остальным нельзя, что ли?

ШИЗ Н. В.: – Да пусть себе читают на здоровье… Всякий хлам, Дюмапэра этого… На здоровье! А самим подумать не лучше ли? Что я пишу – так это мои предрассудки, надо бы и свои иметь.

ШИЗ Ф. М.: – М-да… Не ожидал от вас такого нигилизма. Неглупый вроде человек, неплохой писатель… Неужели не понимаете значения своего труда? Это совесть, понимаете? Совесть общества. Потому и читают, что от своей совести никуда не денешься. За то и славят, что самим признаваться не приходится.

ШИЗ Н. В.: – Нет, не так. Рукоплескания не много значат и готовы служить всему наградой: актёр ли постигнет всю тайну души и сердца человека, танцор ли добьётся умения выводить вензеля ногами, фокусник ли – всем им гремит рукоплесканье! Голова ли думает, сердце ли чувствует, звучит ли глубина души, работают ли ноги, или руки перевёртывают стаканы – всё покрывается равными плесками. Но, боже! Сколько проходит ежедневно людей, для которых нет вовсе высокого в мире! Всё, что ни творилось вдохновеньем, для них пустяки и побасёнки; создания Шекспира для них побасёнки, святые движения души – для них побасёнки…

ШИЗ Ф. М.: – Помнится мне, это из ваших сочинений. Как там это… Ага! «Протекли веки, города и народы снеслись и исчезли с лица земли, как дым унеслось всё, что было, – а побасёнки живут и повторяются поныне, и внемлют им мудрые цари, глубокие правители, прекрасный старец и полный благородного стремления юноша…» Весьма точно сказано, Николай Васильевич.

ШИЗ Н. В. (не без гордости): – Вздор, всё вздор. Но, однако же, читают…

ШИЗОФРЕНИК: – С ума с вами сойдешь! И читают, и издают, и памятники им ставят – всё мало! Обязательно надо в душу залезть, всё там перелопатить и наружу вытряхнуть. Ну не всё ли вам равно, господа, отчего вас читают? Радоваться должны! Как дети малые, ей-богу…

^{Шизофреник бросается на кровать и затыкает уши руками.}

^Пауза.

ШИЗ Н. В.: – Экий скверный характер у человека. В разговор встрянет, да ещё и обругает. Спал бы себе.

ШИЗ Ф. М.: – Его можно понять. Всё-таки он из-за нашего брата, писателя, свихнулся…

ШИЗ Н. В.: – А вы говорите – читать! Вот, пожалуйте, – дочитался!

ШИЗ Ф. М.: – Ну, это ещё не пример. Подумаешь, один из миллиона свихнулся.

ШИЗ Н. В.: – Вы ещё молодой, вам должно быть стыдно так говорить! Душа любого человека бесценна, губить душу – великий грех! А вы прямо как Раскольников какой-то рассуждаете… Нехорошо, сударь мой.

ШИЗ Ф. М.: – А сколько нашими с вами трудами душ спасено? Не считали? И не сосчитаете! Да что нашими! А Александр Сергеич? «Глаголом жги сердца людей!» Михал Юрьич, Лев Николаич, Михал Афанасьич…

ШИЗОФРЕНИК: Невозможный какой-то бред. Ну при чём тут Михал Афанасьич? Вы его вообще знать не должны. Вы, между прочим, умерли к тому времени.

ШИЗ Ф. М.: – Эка невидаль – умерли! Человек смертен, а дела живут! А ведь не для того писали, чтобы славы снискать, а потому, что молчать не сумели. Не могли пройти мимо кривды, несправедливости, отчаянья человеческого, сердцем за всех болели…

ШИЗОФРЕНИК: – Надо же, какое бескорыстие! Пожалели, значит, сироток. Благородство фонтаном прёт, идеи гуманизма так и хлещут! Одного почитал – хорошо! Другого – ещё лучше! Непротивление злу насилием, возлюби всех подряд и облобызай, одному помоги, другому посочувствуй, злодея накажи и от награды в кусты спрячься, так, да?

ШИЗ Н. В.: – Что-то я не припомню у себя таких идей. А вы, Фёдор Михалыч?

ШИЗ Ф. М.: – М-м… Было что-то этакое. Но в такие крайности не впадал, да и выражался яснее. Экая у вас каша в голове, молодой человек!

ШИЗОФРЕНИК: – Каша? Каша?! А взгляните-ка на это! (показывает на книги) Пуды откровений, центнеры идей, тонны благих намерений – зудят в голове, перешёптываются, спать не дают в конце концов! Это ж надо было такие горы навалять, чтобы потом у людей мозги пухли и трещали! И что, меньше стало подлости на свете, оттого что вы все «сердцем за людей страдали»? Да как было, так и осталось! Ещё хуже стало! Старушек-процентщиц пачками валят, жулики толпами снуют… Взятки борзыми щенками?! Жизнями взятки берут, душами, детьми и родителями! Слыхали вы про такое в своём девятнадцатом?!

ШИЗ Н. В. (тихо): – А мы, стало быть, виноваты… Слыхали, Фёдор Михалыч? Ох, сердце что-то…

ШИЗ Ф. М.: – Да что вы, Николай Васильич? Да не берите вы в душу, ну мало ли что человек в сердцах ляпнет! Устал он, измучился, третью ночь уже не спит – вот и наговорил ерунды с три короба. Да вы прилягте, вы успокойтесь…

ШИЗ Н. В.: – Нет, нет, не могу… Он прав, прав! Всё пустое… И я ведь знал, знал… Ни для кого! Пустяки, публика… Ах, Фёдор Михалыч! Как это тяжело – своё, кровное губить, но я-то чувствовал – не к добру это, нет, нет, всё пустое… (затихает)

ШИЗ Ф. М.: – Довели. Опять «Мёртвые души» вспомнил. Жестокий вы человек, о себе только думаете.

ШИЗОФРЕНИК: – Ах ты, господи… Надо же так… Может, «скорую» вызвать?

ШИЗ М. А.: – И в смерти покоя нет. Не повезло нам, товарищи. Но, думается мне, не стали бы вы ни с кем судьбой меняться, так, Фёдор Михалыч?

ШИЗ Ф. М. (задумчиво): – Даже если бы было сие возможно… Но старика жаль.

ШИЗ М. А.: – Ничего. У него сильная, русская душа. Я, признаться, завидую ему иногда. Мне выдалось по-другому…

ШИЗОФРЕНИК: – А мне умирать – как в колодец. Никто не вспомнит. Страшно…

ШИЗ Ф. М.: – В бога не веруете, в себя не веруете – поделом вам, молодой человек!

ШИЗ М. А.: – Не судите, Фёдор Михалыч. Мне тоже было страшно.

ШИЗ Ф. М.: – Вам, Михал Афанасьич? Вот уж напрасно! Да неужто вы себя с этим психом сравниваете?

ШИЗ М. А.: – А не будь этого, как вы выразились, «психа», нам бы с вами и поговорить не пришлось. И это было бы крайне обидно.

ШИЗ Ф. М.: – Да, действительно. Вы где сегодня ужинаете?

ШИЗ М. А.: – Да надо бы в Ясную Поляну заглянуть. Лев Николаич обижается – давно не виделись.

ШИЗ Ф. М.: – Это кстати. Я ему тут одну идейку сочинил – пальчики оближешь! Пусть поломает голову…

^{СВЕТ МЕРКНЕТ.}

^{Шизофреник некоторое время сидит на стуле, улыбаясь. Потом идёт к кровати и спокойно засыпает.}

^{ЗАНАВЕС.}

Браво
Сказка

Credo quia absurdum est

(верю, потому что нелепо)

Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий, – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и погребённый, воскрес – это несомненно, ибо невозможно.

Квинт Септимий Флорент Тетрулиан.

…если вы встретили кого-нибудь, кто собирается стать человеком, но еще им не стал, или был человеком раньше, но перестал им быть, или должен был бы быть человеком, но не человек, – не спускайте с него глаз и держите под рукой боевой топорик.

Клайв Стейплз Льюис

Все действующие лица плоские, картонные и чёрно-белые.

Люди:

Он (Сергей. Браво.)

Она (Изабелла)

Персонажи:

Лошадь Серая – абсолютная сила (время)

Король-Орёл – абсолютная власть

Косой Козёл Сидоров – абсолютная вина

Иван Дурак – абсолютное зло

Баба-Яга – абсолютное добро

Лягушка (потенциальная Царевна) – абсолютная красота

Кощей – абсолютная беззащитность

Шаман – абсолютное знание

Дракон – абсолютная цель

Ивана и Браво играет один актёр.

Действие происходит в мире абсолютных истин.

Драконов не бывает.

Абсолютное знание граничит с абсолютным невежеством. Далее по аналогии.

Почему Иван зло? Потому что дурак. Положительная черта – истинный ариец.

Шаман – калмык (друг степей). Зовут Пытя. Под балдой.

Баба-Яга – бесхарактерное существо. Что попросят, то и делает.

Кощея все жалеют. И бьют.

Козла никто не жалеет. Просто бьют.

Он – поэт. Невольник чести. Холост. Зовут Сергей. Кличка – Браво.

Она – Его астральное отражение (поэта). Не замужем. Зовут Изабелла.

Король знает, что он – орёл. Но бесконечно в этом сомневается.

Лягушка помалкивает. И её плохо видно.

Лошадь везде.

Картина первая

^{Новостройка. Пром. пейзаж. Участок кирпичной стены. Человек в каске трудится. Кирпичи кончаются.}

БРАВО (вниз): – Эй!

^{Тишина. В тишине отчётливо слышится перестук костяшек домино и возгласы игроков.}

БРАВО: – Эй! Кирпич давай!

ГОЛОС: – Чё?!

БРАВО: – Кирпич, говорю!!!

ГОЛОС: – Чё «кирпич»?!!

БРАВО: – Сюда давай!!!

ГОЛОС:-А-а…

БРАВО: – Моё имя – Сергей. Я живу очень хорошо. Зарабатываю деньги честным трудом. И мне хватает моей зарплаты. Потому что я скромный и нетребовательный. Каждый человек должен зарабатывать себе на жизнь честным трудом. По крайней мере, до тех пор, пока не наступит эра всеобщего братства. Тогда можно будет немного расслабиться…

ГОЛОС: – Эй! Браво!! Заснул?! Бра-во!!!

БРАВО: – Да?

ГОЛОС: – X… на! Поддон прими!

БРАВО: – Мои коллеги зовут меня «Браво». Потому что я не пью пиво. Мне от него плохо.

^{Появляется поддон с кирпичами.}

БРАВО: – А работаю я на стройке. Временно. На самом деле я совсем другой. Я пишу стихи и красиво играю на гитаре…

^{Лопается трос. Поддон с кирпичом опрокидывается на стройплощадку. Пролетариат начинает сильно материться и бить поэта. В самый разгар рукоприкладства материализуется Серая Лошадь. Наблюдает без сострадания.}

БРАВО: – Мир, в котором я живу – несовершенен. Почему? Ну вот, например, сейчас: меня бьют. Мне больно и обидно. Больно, потому что сильно бьют, сволочи. А обидно – потому что я не виноват. И я бы мог это легко доказать, если бы меня кто-нибудь спросил. Но меня никто ни о чём не спрашивает. Меня просто бьют.

ЛОШАДЬ: – Больно?

БРАВО: – Очень.

ЛОШАДЬ: – Ай-я-яй! А ведь и убить могут.

БРАВО: – Могут. Или покалечить.

ЛОШАДЬ: – А ты?

БРАВО: – Что я?

ЛОШАДЬ: – Можешь?

БРАВО: – Что?

ЛОШАДЬ: – Да хоть что. Убежать хотя бы.

БРАВО: – Не думаю. Я не такой.

ЛОШАДЬ: – Понятно. Похоже, ты наш парень.

БРАВО: – Что?

ЛОШАДЬ: – Чё ты заладил? «Чё, чё…» Ничё! Жить хочешь?

БРАВО (мрачно): – Да.

ЛОШАДЬ: – Ну и всё. Пошли.

БРАВО: – Что?

^Пауза.

БРАВО: – В смысле – куда?

ЛОШАДЬ: – В идеальный мир. В царство всеобщего братства.

БРАВО: – Бред сивой кобылы.

ЛОШАДЬ: – Я серая. И не кобыла, а лошадь. Я серая лошадь, которая везде.

БРАВО: – Ага. Здравствуй, жопа, Новый год.

ЛОШАДЬ: – Ну, как хочешь…

^{Особенно сильный пинок в живот.}

БРАВО: – Эй, подожди! Тпру! Я согласен!

ЛОШАДЬ: – Тогда погнали. Не отставай.

^{Стройплощадка с рабочими и бесчувственным телом поэта исчезает в тумане.}

Картина вторая

^{Из тумана проступают неясные очертания идеального мира. Они остаются неясными до конца спектакля. На площадке появляется Король-Орёл. Неторопливо шествует, бормоча странную фразу…}

КОРОЛЬ: – Король-орёл, король-орёл, король-орёл, король-орёл, король-орёл, король-орёл, король-орёл, король-орёл…

^{Навстречу осторожно движется К. Сидоров. Он тоже бормочет.}

СИДОРОВ: – Косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл…

^{Встречаются.}

КОРОЛЬ: – Чё ты сказал?

СИДОРОВ: – Это я не вам…

КОРОЛЬ: – Слышь, ты, козёл…

СИДОРОВ: – Сидоров…

КОРОЛЬ: – Чё сказал?

СИДОРОВ: – Это фамилия. Моя фамилия – Сидоров…

КОРОЛЬ: – Слышь, ты, козёл. Мне по фигу фамилия твоя. Ты чё сказал?

СИДОРОВ: – Я не вам. Я про себя…

КОРОЛЬ: – Да мне по фигу, про чё! Ты чё сказал, козёл, я тебя спрашиваю или кого?

СИДОРОВ (очень тихо): – Косой козёл.

КОРОЛЬ: – Чё? Я не понял!

СИДОРОВ (тихо): – Косой козёл.

КОРОЛЬ: – Слышь, ты, козёл. Ты чё, издеваешься, а?

СИДОРОВ (громко): – Косой козёл!

^{Затрещина. Сидоров привычно утирается.}

КОРОЛЬ: – Вали отсюда, козёл! Ты понял, да?

СИДОРОВ: – До свидания.

КОРОЛЬ: – До свидания.

СИДОРОВ: – Увидимся.

КОРОЛЬ: – Непременно. Привет супруге.

СИДОРОВ: – Обязательно. Удачи!

КОРОЛЬ: – Удачи! И детишкам вашим привет!

СИДОРОВ: – Непременно! До встречи!

КОРОЛЬ: – До встречи!

^{К. Сидоров, помахав рукой на прощанье, удаляется.}

КОРОЛЬ: – Славно, славно… Вечно мне этот козёл под руку попадает… Славно… А что? На то и козёл. Косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл, косой козёл… Тьфу ты! (пауза) Да-с, молодые люди! Абсолютная Власть – абсолютно невыносимое бремя! Такие пироги. С котятами. (пауза) Не понимаю, почему пироги должны быть с котятами? Я люблю котят. Они милые. Царапаются, кусаются, скачут везде… Мерзость. И вот ещё что: надо меньше комплексовать. В конце концов, орёл я или нет? (пауза) Фиг знает. А я должен соответствовать… Такие пироги.

^{Тишина. В тишине раздаётся деликатный щелчок каблуками.}

КОРОЛЬ: – Чёрт возьми!

ИВАН: – Аве, цезарь!

КОРОЛЬ: – Дурак…

ИВАН: – Здесь!

КОРОЛЬ: – Вижу… Подслушивал?

ИВАН: – Не понял?

КОРОЛЬ: – Верю. Как дела, Дурак?

ИВАН: – Всё под контролем, сир! Абсолютное спокойствие.

КОРОЛЬ: – Никто не бунтует?

ИВАН: – Нет, сир. Не успевают.

КОРОЛЬ: – В каком смысле?

ИВАН: – Наносим превентивные удары по мирному населению.

КОРОЛЬ: – Зачем?

ИВАН: – Выявляем скрытых бунтовщиков и террористов.

КОРОЛЬ: – И?

ИВАН: – И хороним. С воинскими почестями.

КОРОЛЬ (свирепо): – Вот это – немедленно прекратить!

ИВАН: – Слушаюсь!

КОРОЛЬ: – Никаких воинских почестей! Хоронить в сортирах.

ИВАН (без энтузиазма) – Слушаюсь.

КОРОЛЬ: – В чём дело?

ИВАН: – Сортиров может не хватить. Мало их у нас.

КОРОЛЬ: – Так наделайте побольше! Гадить вы все мастера, так хоть польза будет!

ИВАН: – Слушаюсь! Наделать и нагадить! Будет исполнено, сир!

КОРОЛЬ: – Вот в таком аспекте.

ИВАН: – Разрешите идти?

КОРОЛЬ: – Куда? А чайку?

ИВАН: – А…

КОРОЛЬ: – Чаю там принесите!

ИВАН: – Мне бы…

КОРОЛЬ: – Водки дома выпьешь. В одиночестве.

^{Чайная церемония.}

КОРОЛЬ: – Хороший у нас чай.

ИВАН: – Да…

КОРОЛЬ: – Индийский.

ИВАН: – Да. Индийский – это да.

КОРОЛЬ: – А тебе нравится?

ИВАН: – Да. Чай – это да!

КОРОЛЬ: – Так вот. Насчёт одиночества…

^Туман.