Текст книги "Заказ на олигарха"

– Это невозможно.

– Что – невозможно? – неприятно удивился Проскуров.

– Я не могу никого пугать. Не имею права.

Проскуров, наконец, сфокусировал свой взгляд на собеседнике. Взгляд был тяжёл и страшен.

– Ты чего такого о себе вообразил? – будто бы изумился недалёкости собеседника Проскуров.

Китайгородцев молчал.

– Сейчас возьмёшь мальчишку и поедешь с ним туда, куда он скажет.

Китайгородцев молчал.

– И мне потом доложишь.

Китайгородцев молчал.

И это молчание было его ответом.

– С сегодняшнего дня ты в этом доме не работаешь, – сказал Проскуров, всё окончательно для себя уяснив. – Чтобы я тебя больше здесь не видел. Пошёл вон!

* * *

Проблема была в том, что Китайгородцеву не на чем было уехать в Москву. Приехал он накануне на служебной машине и эта же машина должна была увезти его обратно сегодня – когда закончится его смена – а до конца смены еще оставалось время. И Китайгородцев вызвал из города такси.

Пока он ожидал машину, к нему успел наведаться Алексей Алексеевич.

– Как жаль! – посочувствовал Котелков. – Но наш Сергей Алексеевич не то чтобы не любит, когда ему отказывают, а вовсе не знает, что такое отказ. Просто не представляет себе.

Развёл руками – такие, мол, дела.

Потом пришла Виктория. Она уже успела облачиться в деловой костюм, но чувства под одеждой не спрячешь, и было видно, как она расстроена и взвинчена.

– Не обижайтесь, – попросила она Китайгородцева. – Всё так нелепо получилось.

Это была такая форма извинения. Китайгородцеву нечасто доводилось видеть, чтобы хозяева извинялись перед обслугой, поэтому по достоинству оценил поступок Виктории.

Машина такси прибыла через час. На территорию поместья её не пропустили и она осталась за воротами.

Китайгородцев вышел за ворота. И увидел приближающуюся машину Хамзы. Тот ещё ничего не знал о случившемся. То-то будет сюрприз для шефа.

– Толик, привет! – сказал Хамза. – Ты далеко собрался?

А за спиной Китайгородцева тем временем открывались тяжеленные, похожие на крепостные, ворота. И из тех ворот выезжал черный "Бентли" Проскурова. Китайгородцев посторонился. Но "Бентли" не проехал мимо, а притормозил рядом, бесшумно опустилось увлекаемое электроприводом стекло, открывая взорам каменное лицо Проскурова, и Хамза, соблюдая субординацию, поздоровался с работодателем первым:

– Доброе утро, Сергей Алексеевич!

– Доброе, – будто нехотя разлепил свои губы Проскуров.

– А вот это и есть тот самый Китайгородцев, – сообщил Хамза. – Я вам говорил о нём вчера. Он будет за вашу безопасность отвечать…

– Не будет, – прервал его речь Проскуров, ни на кого не глядя.

Закрыл окно, отгородившись непрозрачным снаружи стеклом, и "Бентли" умчался прочь, оставляя Хамзу в состоянии крайней растерянности.

* * *

– Какие у тебя соображения? – как ни в чем не бывало спросил Хамза.

Это он о работе спросил. В одно мгновение переключился. Будто и не докладывал ему только что Китайгородцев об утреннем конфликте с Проскуровым.

– Если киллер действительно существует и он где-то рядом с Проскуровым – мы не знаем, где это "рядом". У Проскурова два места, где он проводит много времени и где есть так называемое "окружение". Это офис, где наверняка работают десятки или сотни людей…

– Около трехсот, – подсказал Хамза.

– И этот дом, где множество обслуги.

– Сто восемь человек.

– Не многовато? – усомнился Китайгородцев.

– Это и те, кто работает у Проскурова постоянно, и те, кто приезжает сюда время от времени – спецы по системам безопасности, по ремонту коммуникаций.

– В общей сложности – почти четыре сотни человек. Где искать, в офисе или здесь, в доме – непонятно. Это раз. Второе. Много времени теряем на проверке. Пока поднимем списки работников, пока выявим тех, кто работает у Проскурова год или около того – это очень долго. Значит, мы рискуем. Поэтому Проскурова надо увозить.

– Эвакуация?

– Да.

– За границу?

– Нет. Там охранять сложнее. Там чужое законодательство, чужая полиция, там мы не гарантируем ему безопасность стопроцентно. А здесь мы сможем изолировать его надежно.

– Где?

– В Муроме.

Хамза задумался. Не ожидал такого поворота в разговоре.

– Разве он туда поедет? – засомневался Хамза.

– Ему надо объяснить. Это ненадолго. Пока мы не прошерстим персонал. Неделя или две. Вроде как отпуск. Лето, всё равно в Москве никого нет, жизнь замерла. А если ему что понадобится – у него есть Интернет, есть факс, да он, в конце концов, может курьеров туда-сюда гонять, вертолет арендует на две недели, и решена проблема. Главное, чтобы в Муром не везти никого из тех, кто его сейчас окружает. Отсечь киллера, если он есть, чёрт бы его побрал. Полностью новое окружение. И даже жену его здесь оставить.

– Но это же она собиралась в Муром, – напомнил Хамза.

– Она в Муром собиралась, чтобы от старшего проскуровского сына быть подальше. А если Проскуров со своим сынулей уедет туда, так Виктории и нечего там делать.

– Да, кстати, о старшем сыне, – будто невзначай вспомнил Хамза. – Ты поезжай с ним, разберись с обидчиками. Сделай всё, как попросил Проскуров. Не нужно нам, чтобы Проскуров сейчас на это отвлекался и сильно нервничал. Надо, чтобы он нам доверял и знал, что мы с ним, а не против него.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«На курсах телохранителей, где я когда-то учился, один из лекторов, бывший сотрудник КГБ, говорил нам, что с охраняемым лицом отношения должны быть такими, какими бывают отношения с маленькими детьми у взрослых людей: капризы и желания ребёнка вроде бы учитываются, но одновременно взрослый незаметно для ребёнка гнёт свою линию, не мытьём так катаньем добиваясь нужного результата. Наш лектор рассказал нам, как в СССР лечили Суслова, идеолога КПСС, фактически второе лицо в партии, а, значит, и в государстве. Престарелый Суслов пожаловался врачам, что при ходьбе в холодную погоду у него начинает болеть левая рука. Он считал, что причина – в больных сухожилиях. Врачи же установили, что это связано с больным сердцем Суслова, но в силу особенностей человеческого организма боль ощущается не в области сердца, а в руке. Но Суслов слышать ничего не хотел и настаивал на том, что лечить ему надо руку. Тогда врачи, не тратя время на споры, заказали фармацевтам на Западе изготовление нужного Суслову лекарства (естественно, для лечения сердца) не в виде препарата, принимаемого внутрь, а в виде мази, и эту мазь они потом рекомендовали Суслову в качестве средства для лечения его больных сухожилий. Суслов использовал мазь, втирая её в якобы больную руку. Мазь впитывалась в организм и оказывала нужное влияние на сердце и сосуды. Боли прекратились. Суслов потом долго напоминал врачам, что он с самого начала говорил им, что дело было в сухожилиях. Врачи согласно кивали, признавая, что ошибались. И никто не сказал Суслову правды про чудо-мазь. Ведь цель уже была достигнута. Подход Хамзы к проблеме напомнил мне о той давней истории. Хамза готов был действовать с Проскуровым так, как врачи когда-то обошлись с Сусловым. Потому что у Проскурова проблемы возникли столь серьёзные, что нельзя было растрачивать драгоценное время на пустяки».

* * *

Для поездки к обидчикам Пети Проскурова Китайгородцев выбрал в хозяйском гараже чёрный огромный «Додж-Дуранго». Машина, которая одним видом многое говорит о своих непростых пассажирах.

Петя сел на переднее сиденье рядом с Китайгородцевым. Он ехал мстить за прошлые обиды, и вид имел соответствующий: хмур и зол, выражение лица крайне неприятное.

– У тебя есть пистолет? – спросил он кровожадно у Китайгородцева.

– Есть.

– Настоящий? Или газовый?

– Настоящий.

Петины глаза загорелись нехорошим огнем.

– Значит, так, – сказал он. – Приезжаем. Выходим из машины. Оба. Я впереди, ты за моей спиной. Я с твоим пистолетом. И мы даем этим уродам оторваться.

Он замолчал. Видимо, его фантазия забуксовала.

– Оторваться – это как? – спросил Китайгородцев. – Что мы с ними будем делать?

Петя замешкался с ответом.

– Стрелять будем, что ли? – уточнил Китайгородцев.

Петя посмотрел на собеседника с сомнением. То есть пострелять этих уродов он был бы рад, да боязно. Да и нереально это – убивать. Это даже Петя понимал.

– А ты приёмчики всякие знаешь? – поинтересовался Петя. – Ну, такие, чтобы мозги по стенке.

– То есть будем убивать? – решил дойти до сути Китайгородцев.

И снова Петя засомневался. Он ехал мстить и жаждал несчастий для своих врагов, но что он будет делать, когда предстанет перед ними, он не знал.

– Смысл в чем? – сказал Китайгородцев. – Смысл в том, чтобы попугать. Правильно?

– Да, – согласился, подумав, Петя.

– А больше всего страшит – что?

– Что? – эхом отозвался Петя.

– Не то, что уже случилось, а то, что может случиться. Ожидание несчастий пугает больше, чем само несчастье.

– Да? – удивился Петя, который никогда о таких вещах, похоже, не задумывался.

– Конечно, – уверенно сказал Китайгородцев.

Петины обидчики обычно проводили время на захламленном пятачке территории, примыкающей к Дмитровскому шоссе в районе метро "Владыкино". Здесь они из досок и картона соорудили подобие сарая, где пили пиво, неумело мешая его с водкой, и пробовали курить свою первую в жизни травку. У Пети с ними общих дел не было, если не считать того, что эти ребятки время от времени Петю поколачивали и отнимали у него деньги.

Петя показал Китайгородцеву дорогу, их "Додж" пробрался меж выкрашенными грязноватой краской заборами, выехал на пустырь, и Китайгородцев увидел прилепившийся к глухой кирпичной стене хлипкий сарай.

К сараю Китайгородцев подъехал вплотную, останавливать машину не стал, а только сбросил скорость, осторожно уперся мощным бампером в стену сарая, непрочная конструкция захрустела и заскрипела, гнилые доски рассыпались, и из этого призрачной надежности укрытия сыпанула перепуганная пацанва.

Китайгородцев вышел из машины. Полдюжины подростков обездвижили и смотрели на него со страхом. Пиво, травка и взрослая жизнь как-то быстро ими позабылись, и они снова превратились в робеющую перед взрослыми ребятню.

– Привет, – сказал им Китайгородцев. – Чей гадюшник?

Никто не осмелился ему ответить.

– Кто строил? Кто хозяин? – продолжал вопрошать Китайгородцев.

Молчание в ответ.

– Значит, не перед кем извиняться, – определился Китайгородцев, – А то я немножко зацепил вот здесь. Так что – претензий никто не выдвигает?

И тут из "Доджа" Петя появился. Вышел из машины, хлопнул эффектно дверцей, и встал рядом с Китайгородцевым, старательно Китайгородцева копируя: ноги по-хозяйски широко расставлены, руки в карманах джинсов. Его появление произвело на подростков огромное впечатление. Никак они прежде не могли бы связать не раз ими битого Петюню с этим крутым дядькой на дорогущем внедорожнике. А Петя прошёлся вдоль строя вмиг обмерших сверстников и остановился перед одним из них. Тот пацан отчего-то сразу изменился в лице. Побледнел даже. Наверное, он ждал удара. Китайгородцев тоже ждал и готов был в любую секунду вмешаться. Но удара не последовало. Петя развернулся и пошел к машине.

– Поехали! – повелительно бросил он Китайгородцеву.

Китайгородцев послушно сел за руль. Развернул машину. Подростки провожали их взглядами, где смешались изумление и почтительность.

– Йес! – удовлетворённо сказал Петя.

Похоже, что трудно было сейчас сыскать на земле человека более счастливого, чем он.

– Вот видишь, – сказал Китайгородцев. – Всё получилось. И хорошо, что ты бить его не стал.

– Я его пожалел.

– Ты не пожалел его. Ты побоялся, – спокойно сказал Китайгородцев.

И Петино лицо залилось краской.

– Но он этого даже не заметил, – с прежним спокойствием продолжал Китайгородцев, демонстративно не замечая состояния собеседника. – Потому что он сам сильно испугался. И он вот этот свой страх запомнит навсегда. Запомнит то, как испугался. И это гораздо лучше, чем, если бы ты просто его ударил.

* * *

Китайгородцев загнал «Додж» на кручу у Воробьевых гор, куда и пешком не каждый захочет взобраться. Отсюда был виден изгиб петли Москва-реки и стадионная чаша в Лужниках. И вокруг – ни одной живой души.

– Клёвое место, – оценил Петя. – Здесь никто не найдёт. Да?

– Да, – подтвердил Китайгородцев.

– Клёво, когда никого нет. Когда ты сам.

– Не всегда так, – не согласился Китайгородцев. – Я где-то вычитал фразу: "Одиночество – прекрасная вещь, но обязательно нужно, чтобы рядом был ещё кто-то, кому ты мог бы рассказать о том, что одиночество – это прекрасная вещь".

Петя хлопал глазами. Не понял. Для него все это было слишком сложным.

– Я тебе сейчас объясню, – сказал Китайгородцев. – Ты говоришь, что одиночество – это хорошо. Тебе бы хотелось, чтобы ты сейчас был один? Чтобы меня здесь не было?

– Н-нет, – не очень уверенно ответил подросток.

– А два часа назад там, на пустыре у "Владыкино", ты хотел бы оказаться без меня?

– Нет, – замотал головой Петя и засмеялся, представив себя перед полудюжиной своих врагов без спасительного присутствия Китайгородцева у него за спиной.

– Бывают ситуации, когда одиночество – это не так уж хорошо, – сказал Китайгородцев.

– Я знаю.

– На своём опыте?

– На своём. На мамином. Она у меня одна, – сказал Петя, на глазах мрачнея.

Наверное, он имел ввиду, что отец бросил его мать. Но Китайгородцев дипломатично всё переиначил.

– У твоей мамы есть ты. А это значит, что она не одна, – подсказал он.

Сбросил пиджак. Обнажилась кобура.

– Дай мне пистолет, – попросил Петя.

Китайгородцев извлек из пистолета обойму, проверил, нет ли в стволе патрона, и только после этого передал оружие мальчишке. Петя разглядывал пистолет с завороженным видом. Потом взводил курок, нажимал на спусковой крючок, слышался щелчок. В очередной раз передёрнул затвор, потом вдруг приставил пистолет к виску, нажал на спусковой крючок.

– Зачем? – вырвалось у Китайгородцева.

– Самоубийство, – пожал плечами Петя. – Прикольно.

* * *

С сотрудниками проскуровского офиса должны были разбираться другие люди, а вот сто восемь человек обслуживающего персонала в доме на Рублево-Успенском шоссе достались Китайгородцеву. Хамза определил ему место в доме охраны, где Китайгородцеву выделили отдельную комнату, сюда же привезли файлы с информацией, всё, чем поделился департамент кадров проскуровской фирмы плюс то, что раздобыл по своим каналам Хамза. Здесь, на территории поместья, все люди были под рукой, да и вездесущий Алексей Алексеевич мог по любому из работников подсказать всё, что потребуется, о чём Хамза предусмотрительно договорился с Проскуровым.

– Ты, главное, на глаза Проскурову не попадайся, – посоветовал Китайгородцеву Хамза. – А там оно само собой как-нибудь рассосётся.

По причине дефицита времени Китайгородцев начал с изучения файлов тех работников, которые появились в окружении Проскурова год или около того назад. К его удивлению, таких оказалось немного – всего пятеро из ста восьми человек. Четверо мужчин и одна женщина. Все четверо мужчин были в возрасте до тридцати лет. Это Китайгородцеву сразу не понравилось.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Скадовский Юрий Германович… Восьмидесятого года рождения… Город Тюмень… Образование среднее… Холост… Не привлекался… Служил в армии… Войска какие? Войска внутренние… Где служил? Подмосковье… Посмотреть, что есть на Скадовского у Хамзы… Так, Скадовский… Тюмень… Среднее… Холост… Внутренние войска… Водитель… А у Проскурова работает электриком… Да, это тот парень, который розетки заглушками закрывал, я его видел… Был водитель, стал электрик. Допустим… А это что? Оружие на Юрия Германовича Скадовского зарегистрировано… Карабин „Сайга“… В Тюмени оружие хранится, если судить по бумагам… Внутренние войска, карабин… А работает электриком… А как он вообще к Проскурову попал? Как простой парень из Тюмени в одночасье переместился в элитный дом на Рублевке?.. Вот он работает в Тюмени… И тоже водителем, между прочим, а никаким не электриком… Четвертого апреля он увольняется, а уже шестнадцатого принят на работу в дом Проскурова… Электриком… Хорош электрик… С карабином…»

* * *

Вечером Китайгородцеву позвонил Алексей Алексеевич, пригласил в свой кабинет, сказав, что дело неотложное.

В том кабинете Китайгородцева дожидалась Виктория. Коротенькая юбка и топик – фигура у нее чудо как хороша.

– Почему вы нас оставили? – спросила Виктория, и в её голосе не было ни сухости, ни раздражения хозяйки, а лишь участливость не чужого собеседнику человека. – За Алёшей надо бы присматривать.

Китайгородцев знал, что нельзя говорить о новом задании, которое ему дали, и нельзя ссылаться на Хамзу.

– Вы ведь знаете о распоряжении вашего супруга, – сказал Китайгородцев. – Он вообще хотел удалить меня из дома. Но я не ушёл. Я пересижу тихонько смутные времена и вернусь, я обещаю.

Он обращал всё в шутку и даже улыбнулся. Виктория купилась на этот дешёвый трюк и тоже улыбнулась в ответ. Только Алексей Алексеевич сидел в своём кресле с непроницаемым выражением лица, и вид имел такой неприметный, будто его здесь и не было.

– Хорошо, я поговорю с мужем, – сказала Виктория.

Китайгородцев дипломатично промолчал.

Виктория поднялась из кресла. Алексей Алексеевич тут же вскочил, словно под ним сработала мощная пружина. Он провожал Викторию до выхода из кабинета и лично распахнул перед нею дверь.

– Там розетки закрыли, – вдруг вспомнила Виктория и остановилась в дверях. – Ну, такими штучками пластмассовыми. Вы видели?

– Да, – ответил Китайгородцев.

– Они такие, как нужно? Правильные штучки?

– Правильные, – улыбнулся Китайгородцев. – Электрик всё сделал, как следует. Скажите, а вы сами людей для работ по дому набираете? Или кто-то это делает за вас?

– По-разному бывает. Иногда обращаемся в агентство, иногда берём по рекомендации знакомых. А почему вы спрашиваете?

– Я скажу, только вы не говорите об этом, пожалуйста.

– Кому не говорить? Мужу?

– Нет, этому человеку. Электрику. Он каким-то таким чудесным образом к вам попал. Переместился из далёкой Тюмени прямо в ваш дом. И ему на такой карьерный взлет понадобилось меньше двух недель.

– А что тут странного? – не понимала Виктория.

– За неполные две недели работу подыскать, проверки все пройти, к вам ведь без проверки не берут…

– Может, он специалист хороший?

– Он до того электриком не работал. Он был водителем.

Виктория озадаченно посмотрела на Китайгородцева. Но поскольку задачка оказалась для нее неразрешимой, а потому неинтересной, она махнула рукой:

– Я не знаю. Этим занимаются специальные люди, вот хоть Алексей Алексеевич, через него, по-моему, все проходят, кто к нам на работу попадает.

Котелков с готовностью кивнул.

Виктория ушла.

– Удивительное дело, – сказал Китайгородцев. – Из ста восьми человек, которые заняты в доме, только пятеро новеньких, тех, кто принят за последний год. А остальные здесь работают давно, уже считай что ветераны.

– Ничего удивительного, – пожал плечами Котелков. – Сергей Алексеевич неохотно расстаётся с людьми. Уж если кто попал к нему в обойму – держать возле себя будет до последнего, покуда человек совсем не дискредитирует себя.

– Он так любит людей?

– Скорее, это синдром собственника, – нешироко улыбнулся Алексей Алексеевич. – Он ведь настоящий хозяин. А такой человек никогда ничего не выпускает из своих рук. И никого, – добавил Котелков и снова улыбнулся. – Я, например, рядом с ним со времен института. Учились вместе. В одной группе. Потом он на завод попал работать, быстро стал начальником цеха, меня взял к себе. Потом бизнесом занялся и снова я ему пригодился. Он держит людей возле себя. Старается не отпускать.

– Я вас еще про электрика хотел спросить, – вернулся к интересующей его теме Китайгородцев.

– У вас глаз – алмаз, – сказал Алексей Алексеевич и уже в третий раз за короткое время улыбнулся, что было крайне необычно для этого всегда занятого и озабоченного человека. – Видите ли, в чём дело… Я, извиняюсь, вашего имени-отчества не помню…

– Меня зову Анатолий.

– А отчество?

– Можно без отчества.

– К такому человеку обращаться можно только по отчеству, – не согласился Котелков. – Потому что специалист. Профессионал. Так что – только уважительно.

– Иванович я.

– Так вот, Анатолий Иванович, всё очень правильно вы с Юрой Скадовским поняли. Легко и быстро он к нам на работу попал. Потому что родственник он мне. Племянник. Сын моей родной сестры.

И Котелков развёл руками. Что хотите, мол, со мной делайте, а я никак не мог устоять в тот раз, очень уж хотелось родственнику порадеть.

– У меня вопросов больше нет, – улыбнулся Китайгородцев.

Скадовский отпадает.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Тесадзе Реваз Шалвович… Семьдесят восьмого года рождения… Тбилиси… Среднее образование… Холост… Не привлекался… Служил в армии… В Грузии… А что там было? Война была? В каком году?.. Надо выяснить… Он там настрелялся, может быть… Руку набил… А чего он в Москве делает?.. Как тут оказался?.. Посмотреть в файлах у Хамзы, у Хамзы много всего интересного… В Москве Тесадзе с двухтысячного года… Работает в фирме „Вектор Плюс“… И ни разу место работы не поменял… Так ему работа нравится… Или ему другое что-то нравится?.. Так, а что это за „Вектор Плюс“ такой… Фирма… Возведение кровель… Зарегистрирована… Лицензия… Генеральный директор Тесадзе… И у нас Тесадзе… Так они родственники?.. Тесадзе Шалва… Он отец… А этот – сын… И тут по-родственному… А что мне тут не нравится?.. Ведь не нравится же… Жирную галочку напротив фамилии Тесадзе поставить и – думать!.. Ведь он меня напрягает, этот Тесадзе… Что-то в нём настораживающее… Воевал… В Грузии… Не только это… В Грузии… Грузия… Грузин… А про киллера кто обмолвился? Лория! Лория – это грузинская фамилия? Очень похоже! Лория, Берия… Какой-нибудь мингрел или что-то в этом роде… Но – из Грузии!.. Вот что напрягло! Проскуров упёк Лорию в тюрьму. Отнял бизнес. И после этого Реваз Тесадзе пришел работать к Проскурову… Или папа его туда направил?.. Шалва Тесадзе… Фирма „Вектор Плюс“… Жирная галочка… Надо проверять…»

* * *

Ночью, когда Китайгородцев сидел за компьютером, ему почудилось, будто кто-то постучал в окно. Погасил экран компьютера. Замер. Вслушался.

Действительно, стук. Осторожный и едва различимый.

Китайгородцев приблизился к окну, выглянул. В свете близкого фонаря – силуэт тщедушного человечка. Китайгородцев распахнул окно.

– Петя?

– Ага. К тебе можно?

– Давай.

Китайгородцев протянул руку, мальчишка ухватился за неё, перемахнул через подоконник.

– Слышал новость? – спросил подросток. – Отца хотят убить!

– Да ну?! – вполне правдоподобно изобразил удивление Китайгородцев. – Кто?

– Какие-то козлы.

– Это он тебе сказал?

– Нет, он сказал этой…

Скривился, будто его при одном только упоминании корёжило. Значит, о Виктории шла речь. Такая уж у мальчишки к ней нелюбовь.

– Я подслушивал, – легко признался Петя.

– Подслушивать нехорошо, – дежурно исполнил свой долг взрослого Китайгородцев.

– Я знаю. И всё равно подслушиваю. А ты?

– И я подслушиваю.

– Правда?! – изумился Петя такой откровенности. – А почему?

– Мне интересно.

– И мне, – засмеялся Петя, вдруг обнаруживший, сколь много общего у них с собеседником. – А ты прикольный.

Китайгородцев молча пожал плечами в ответ. Уж какой, мол, уродился, так что ты, брат, извиняй.

– Мне, допустим, моя мать тоже может сказать, что нехорошо подслушивать. И сама она типа не подслушивает никогда. А получается враньё.

– Ну, может быть, она правду говорит, – предположил Китайгородцев.

– Ха! – как смог, изобразил сарказм подросток. – Врёт! Всегда! На каждом шагу! Вот есть какой-то дядя, с которым она встречается, я ей говорю – ну ладно, ну есть он, ну и, пожалуйста. А она говорит – нет никого. Враньё!

Было видно, как переживает по этому поводу.

– Так что ты там про покушение подслушал? – перевёл разговор на другую тему Китайгородцев.

– Отец сказал этой, что он уедет скоро, потому что тут опасно. И я уеду с ним.

– Далеко?

– Город Муром. Там у нас дача. Там классно. Я там был. Я там жил. Ну, раньше ещё, в смысле, – помрачнел мальчишка.

Вспомнилась прежняя жизнь, когда они были вместе, и мать его жила с его отцом.

– Как думаешь, его и вправду могут убить? – спросил Петя.

– У него охрана, – ответил неопределенно Китайгородцев. – Телохранители.

– Думаешь, смогут помочь?

– Люди специально учились. Много чего умеют, – сказал Китайгородцев.

– А прикольно было бы увидеть.

– Что?

– Покушение.

– Это страшно.

– А ты видел?

– Да.

– Расскажи!

– Ты стреляешь, в тебя стреляют – ничего интересного. Это только в кино смотрится красиво.

– Да, – сказал Петя. – В кино всегда клёво. Эти такие нападают, а телохранители – бах! бах! бах! Мочат всех без разбора. Чтобы мозги по стенке. Было такое, чтобы ты кого-то убил?

– Да.

– Расскажи!

– Нет, этого я тебе рассказывать не буду.

– Ну, пожалуйста!

– Нет!

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Шаров Геннадий Алексеевич… Одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения… Город Оренбург… Образование среднее… Холост… Не привлекался… Армия… ВДВ… Воздушно-десантные войска… Голову даю на отсечение – побывал в Чечне… Это надо посмотреть в файлах у Хамзы, там обязательно будет… Да, Чечня… Две командировки по два месяца… Итого четыре месяца стресса… А год назад его взяли на работу к Проскурову, в охрану… Я его видел, этот парень стоит на воротах… Открыл ворота, закрыл, машина въехала, машина выехала… И это он ключницей Агафьей согласился стоять на воротах после своего десантного прошлого?.. А кем он работал?.. Охранник… На рынке… Но как к Проскурову попал?.. Узнать… Зарегистрирован автомобиль БМВ… Девяносто пятый год… Это выпущен в девяносто пятом, а Шаров приобрел его в две тысячи втором… В мае месяце… Весной и в начале лета многие автомобили покупают… Начало сезона… А оружие у него есть? Смотрим… Оружия гражданин Шаров не приобретал и на себя не регистрировал… Так, водительское удостоверение… Номер… Серия… Выдано… В городе Оренбурге… Все правильно, по месту прописки… Прописан он до сих пор в Оренбурге… Стоп!.. Выдано в сентябре две тысячи второго… А машину он купил в мае… Обзавёлся машиной и только через четыре месяца получил права… Так бывает?… Так бывает… Но что-то странное тут есть…

* * *

Утром Китайгородцева вызвали к Проскурову. Алексей Алексеевич лично сопровождал Китайгородцева до кабинета своего хозяина, выглядел он при этом крайне озабоченным и непрерывно вздыхал.

– Не в духе! – сразу предупредил он своего спутника.

Так что, мол, держись, тут я тебе ничем помочь не смогу.

– Я вас вот о чём хотел спросить, – сказал Китайгородцев. – У вас работает Реваз Тесадзе.

– Да, грузинчик, по крышам лазает, протечки устраняет.

– А Шалва Тесадзе, директор фирмы "Вектор Плюс" – он этому грузинчику кто?

– Отец! – с готовностью доложил Котелков.

– Они из Грузии?

– Да. Но отец давно в Москве живет, еще с начала девяностых.

– А Лория – он тоже был грузин?

– Кто? – будто опешил Алексей Алексеевич и даже вроде бы споткнулся.

– Лория, – спокойно ответил Китайгородцев. – Знали вы такого?

– Я-то знал. Но меня удивляет, что вы знаете.

Алексей Алексеевич смотрел на Китайгородцева, будто ждал, что тот ему объяснит, как такое может быть. Китайгородцев молчал.

– Лория – он родственник Тесадзе, – сообщил Котелков.

– Да ну! – вырвалось у Китайгородцева.

– Именно, – подтвердил собеседник. – Он очень дальний родственник, седьмая вода на киселе, у нас в России таких родственников знать не знают, но грузины – это другое дело. Они друг за друга держатся, знают, кто кому сват, кто брат, и друг другу помогают. Лория был компаньоном Сергея Алексеевича. И когда Проскуров стал строить этот дом, Лория привел своего родственника, Тесадзе, сказал, что тот крыши хорошие делает, что его фирма половину коттеджей под Москвой крышами накрыла. Дал, в общем, заработать родственнику.

– А Проскуров знает?

– О чём?

– О том, что Тесадзе и Лория – родственники.

– Конечно!

– И его это нисколько не тревожит?

– Что именно?

– Он ведь Лорию, родственника этих Тесадзе, фактически посадил. Не боится, что будут мстить ему?

– Ну, что вы, – с необыкновенной беспечностью сказал на это Котелков. – Шалва Тесадзе как раз и помогал этого Лорию сажать.

– Неужели?! – вырвалось у Китайгородцева.

– Так и было, – с прежним спокойствием кивнул Алексей Алексеевич. – Тесадзе поссорился с Лория. Прям врагами стали. А тут как раз и у Сергея Алексеевича с Лория вышел конфликт. И Тесадзе этот на своего родственника показания давал.

Значит, Реваза Тесадзе из числа подозреваемых можно исключить. Почти наверняка личной неприязни к Проскурову у него нет и быть не может.

* * *

В кабинете Сергея Алексеевича Проскурова Китайгородцев оказался впервые. Много дорогого дерева, картины на стенах, наверняка они куплены на аукционах за большие деньги, хотя на взгляд несведущего человека – мазня мазнёй, ничего особенного. И вещицы по кабинету тут и там разбросаны: закладка для книг из желтого металла (почти наверняка золото), в очень похожем исполнении нож для разрезания книжных страниц, на столе лежат наручные часы, какие Китайгородцеву доводилось видеть только у людей по-настоящему богатых, да в журналах, которые эти богатые читают (стоимость часов, наверное, под сто тысяч евро). Ну и много другой всякой всячины – почти любую из таких вещей многие могут себе позволить купить, пускай даже поднапрягшись (квартиру, например, продав), но собрать всё это в одном месте и пользоваться с небрежностью и даже не задумываться о стоимости этих вещиц способны единицы.

В кабинете, кроме Проскурова, была еще Виктория. Она выглядела расстроенной и не могла этого скрыть. Проскуров с Китайгородцевым не поздоровался и сесть не предложил. А сам сидел, откинувшись на спинку кресла, нижнюю его половину скрывал массивный стол, отчего Проскуров казался бюстом самому себе, и Китайгородцев с порога догадался, что будет выволочка.

– Что с Петром – ездили? – осведомился Проскуров, не удостоив взглядом собеседника.

– Да.

– Это было первое мое поручение, – сказал Проскуров. – А второе?

Китайгородцев молчал, поскольку никакого второго поручения, кажется, не было.

– Я велел доложить, – напомнил Проскуров. – Ты доложил?

Вот какой повод он выбрал для того, чтобы Китайгородцева физиономией по столу повозить.

– Так точно, – сказал Китайгородцев. – Доложил.

– Кому? – удивился наглому вранью собеседника Проскуров.

– Своему шефу, Хамзе Роману Александровичу.

– А мне?

– А вам он должен был доложить. У нас субординация. Как в армии. Вся информация передаётся по команде.

Китайгородцев валял Ваньку, а лицо оставалось серьёзным, как у ретивого служаки. Но Проскуров все понял.

– Пшёл вон! – сказал он с хмурым видом.

Китайгородцев щёлкнул каблуками. Выглядело это как издёвка. Даже Виктория поняла.