Текст книги "Святлания"

Владимир Кевхишвили
Святлания

«Кто любит, тот любим.

Кто светел, тот и свят».

Б.Г.

* * *

На Земле есть люди с разным цветом кожи,

С разными овалами лица,

Только каждый человек – Сын Божий,

Каждый человек – дитя Творца.

Угнетаемый и угнетатель,

Благородный рыцарь и подлец,

Все на этом свете люди – братья,

И у всех – один Отец.

Дети часто драки затевают

И не слушают родительский совет,

Но когда большими вырастают,

Ничего прочней их дружбы нет.

* * *

Распустили звёздочки на небе

Цветочки,

И Луна уже капризно надула

Свои щёчки.

Она сбросила с себя из тучек

Покрывала,

И по полю, по небесному

Гулять стала.

Спит Земля, совсем не смотрит

За внучкой,

А Луна небесные ромашки

Рвёт ручкой.

А потом, усевшись тихо

На пенёчке,

Из ромашек сорванных сплетает

Веночки.

Ну а если вдруг выронит цветочек

С рук где-то,

Загорается тогда на небе

Комета.

* * *

Были в мире разные завоеватели,

Что людей кровь пили без конца,

Были разные духовные искатели,

Что пытались покорить сердца.

Но Один лишь, не чужою кровью,

А своей, пролитой ради нас,

Целый мир одной любовью

Навсегда завоевал и спас.

Святлания

Среди звёзд сияния,

В тишине огней

Есть страна Святлания –

Край святых людей.

Сердцем простодушные

Там они живут,

Совести послушные

Никогда не лгут.

Нет меж ними зависти,

Нет меж ними ссор,

Нету лени, праздности,

Но труду простор.

Отношенья чистые

Связывают их,

Нет страстей неистовых,

Нет тревог пустых.

Детски улыбаются,

Знают тайны снов,

Мыслями общаются

Без посредства слов.

Нету одиночества,

Бедности проблем,

Дружное сообщество

Помогает всем.

И законов писаных

Вовсе нету там,

Что кому предписано,

Каждый знает сам.

Даже нет религии,

Храмов и церквей,

Но в пространстве видимом

Нет существ добрей.

Движет ими Знание,

Единенье воль,

Высшим – послушание,

Низшими – контроль.

Каждому посильные

Там дела даны,

Слабые и сильные

Все они равны.

Трудятся все слаженно,

Чтоб достичь успех,

Совершенство каждого –

Залог счастья всех.

Тихие и скромные

Так они живут,

Как цветы духовные

В вечности цветут.

Смерть их не касается,

Но толкнёт Эфир –

Просто поднимаются

В следующий мир…

Среди звёзд сияния,

В тишине огней

Есть страна Святлания –

Край святых людей.

* * *

Снова ночь накрыла планету,

Загорелись огни везде,

Кто-то греет луны котлету

На чёрной сковороде.

На закат он её поставил,

Разогреть чтоб сперва сильней,

А потом огонёк убавил,

Чтобы блюдо было сочней.

И мерцает луны позолота,

Набирает свой сок и свой цвет,

И не знает луна, что кто-то

Её утром безжалостно съест.

* * *

Не от мглы столичной,

Не от скучных месс,

От любви обычной

Снова я воскрес!

Нет тоски и горя

Прежнего житья,

От смертельной хвори

Выздоровел я.

Нет температуры,

Пульс нормален вновь,

Лучшая микстура –

Божия любовь.

Так долой таблетки,

Пользы от них нет.

Листику на ветке

Нужен только свет.

Света в мире много,

Радуйся, живи,

Впереди дорога –

Целый мир любви!

* * *

Мы любим тех, кто любит нас,

Нас любят те, кого мы любим…

Полюбим первыми сейчас!

В других любовь разбудим!

Полюбим раз и навсегда,

Полюбим бескорыстно!

Конечно же, и нас тогда

Полюбят очень быстро.

* * *

Хорошо с утра, лежа в постели,

Сочинять крылатые газели,

Хорошо после обеда на боку

Сочинять изящные хокку.

Хорошо под трели соловьины

Сочинять воздушные терцины,

Хорошо под кваканье лягушки

Сочинять задорные частушки.

Хорошо, отведав пива с крабом,

Сочинять канцоны стройным ямбом,

Хорошо, откушавши котлеты,

Сочинять любовные сонеты.

Хорошо, настроив в полдень лиру,

Сочинять великую сатиру,

Хорошо под шорох тополей

Сочинять поэмы для детей.

Хорошо после вечерней мессы

Сочинять возвышенные пьесы,

Хорошо среди полночной тьмы

Сочинять молитвы и псалмы.

Хорошо, проснувшись рано утром,

Сочинять берёзовые сутры,

Хорошо потом весь день опять

Сочинять и сочинять и сочинять…

* * *

Сел наш корабль на мель,

Носом уткнулся в ил…

Мир потерял цель,

Мир потерял смысл.

Верили в Божий рай,

Сотни терпели мук,

Где-то был близок май,

Но надоело вдруг…

Строили коммунизм,

Шли вперёд и вперёд,

Много роняя гильз,

Жертвам теряя счёт.

Вспомнили рай и ад,

Снова – кресты на грудь,

Снова молились в ряд,

Но позабыли суть.

Трижды петух пропел,

Вновь на кресте Исус,

Вера мертва без дел,

Вера мертва без чувств.

Где-то порвалась нить,

Нечего больше ждать,

Незачем больше жить,

Не за что умирать.

Секс, наркотики, хмель –

Вот чем Дьявол купил,

Мир потерял цель,

Мир потерял смысл…

Легенда об императоре

I

Окончилась битва, погас страшный день,

Умолк грохот сотен орудий,

На землю ложилась вечерняя тень,

Бродили, как призраки, люди.

Полнеба от дыма было черно,

Пылала деревня – Бородино.

Огнями слегка освящалася тьма,

Горели крестьянские хаты,

У ставки своей, на вершине холма,

Стоял, недвижим, император.

Смотрел он вперёд сквозь темень и дым

На поле, что расстилалось пред ним.

И маршалов свита стояла при нём,

Великие все полководцы,

Над их головами в дыму, за холмом

Садилось кровавое солнце.

Молчали все – Ней, Лефевр и Мюрат[1]1
  Ней, Лефевр, Мюрат – наполеоновские маршалы


[Закрыть],

И спрашивал строго их Бонапарт:

«Что русские? Биты? Позорно бегут?

На пленных взглянуть ли мне можно?»

«Сир, русская армия всё ещё тут,

А пленных… Их нет…» «Невозможно!»

Молчали герои прошлых побед,

Не знали они, что молвить в ответ.

Но скоро примчался с полей адъютант:

«Сир, наши огромны потери,

Полста генералов, тридцать тысяч солдат…»

«Нет! Это не правда! Не верю!

Солдаты мои, enfants la patri[2]2
  enfants la patri – дети отчизны (фр.)


[Закрыть]…

Но продолжай, прошу, говори!»

«Геройски погибли Монбренн, Коленкур[3]3
  Монбренн, Коленкур – дивизионные генералы, погибли в Бородинском сражении


[Закрыть],

В плену Бонами…» «Быть не может!»,

«Контужен Даву, ранен Латур-Мобур[4]4
  Бонами – бригадный генерал, получил двенадцать штыковых ранений и был взят в плен, Даву – маршал, Латур-Мобур – дивизионный генерал, ранены в Бородинском сражении.


[Закрыть]…»

«Все лучшие войны, о Боже!»

Коня седлать просит Наполеон,

Узреть поле битвы сам хочет он.

II

Устало солдаты брели на ночлег,

Носились без всадников кони,

Капрал Шарль Гуно, взятый в армию клерк,

Лежал в груде трупов на склоне.

Контужен в сражении был он слегка,

Во время шестого на флеши броска.

Гуно, как солдат, был не очень хорош,

Но был он другим необычен:

Он внешностью был с императором схож,

Таким же сложеньем отличен.

Слыхал он порой насмешки солдат:

«Гуно – император! Виват! Виват!»

Но вот он очнулся, повсюду темно,

Лежат мертвецы друг на друге,

Поднявшись, к своим бивуакам Гуно

Поплёлся в великом испуге.

Но русские с флешей раньше ушли,

И скоро Гуно уланы нашли.

Хотели его отвезти в лазарет,

Но гордо Гуно отказался,

Не знал он ещё, что полка его нет,

С уланами греться остался.

Поел у костра, глубоко зевнул,

На землю прилёг и тут же заснул.

И снился ему необычнейший сон:

Сидит он как будто на троне,

Придворною свитой, как царь, окружён,

И скипетр сжимает в ладони,

Корона блестит на лбу у него,

Но гром прогремел – и нет ничего.

III

Мерцала луна, вырываясь из туч,

Дул резкий, порывистый ветер,

Ступал император меж мертвых тел куч

По полю страданья и смерти.

Тяжёлою думой был он томим,

И свита ступала следом за ним.

Слышны были всюду стенанья людей,

Владыка сильней хмурил брови,

С земли к небесам испарялись везде

Пары человеческой крови.

И видел царь галлов ужас и страх,

И слышал мольбы на всех языках.

Тут, в русской земле, вся Европа была —

Французы, поляки, австрийцы,

Италии, Рейна бойцы без числа,

Испанцы и далматийцы.

Лежали люди без ног и без рук,

И смерть торопили избавить от мук.

И свите приказ император даёт:

«Собрать всех раненых с поля!»

И дальше один уже молча идёт,

Один среди смерти и боли.

Вдруг раненый рядом с ним застонал,

И голос его император узнал.

Огюст Коленкур, генерал молодой,

Любимец солдат и фортуны,

Лежал в луже крови, сжимая рукой

Портрет красавицы юной.

Была это Бланш – невеста его.

«Вы ранены, граф?» «Пустяки, ничего…»

Сказал и свой дух в тот же миг испустил,

Поникнув кудрявой главою,

И прочь император скорей поспешил,

На трупы ступая порою.

И говорил, обращаясь к луне:

«О Боже, за что? За что это мне?

Желал я того ли? О нет, никогда!

Желал я, чтоб все жили в мире!

Закон и свободу я сеял всегда,

В Берлине, Варшаве, Каире.

Везде я лишь мира искал одного

И меч обнажал для защиты его.

Но мира всё нет, а трупов всё больше!

И кости французов повсюду –

В Египте, Италии, Австрии, Польше,

Кто их заберёт всех оттуда?

Кто их для семей, для жён воскресит?

Кто будет ещё здесь завтра убит?

Когда завершится это безумство?

Чем вспомнят правление моё?

Война – это варварское искусство,

А слава – мираж… К дьяволу всё!»

Владыка садится быстро верхом

И с бранного поля едет тайком.

IV

Луна освещает дорогу с небес,

Кончается скоро равнина,

Несёт императора конь через лес,

Дрожит под копытами глина.

Вдруг лес расступился, и стало светлей,

Открылась поляна в свете лучей.

И всадник в смятеньи слезает с коня,

Свою треуголку роняет,

А свет ярче самого яркого дня,

Нездешним сияньем мерцает.

И дух затаив, пришелец стоит,

Свет ярко сияет, но не слепит.

Глядит император вперёд пред собой,

Шаг сделать дальше боится,

А конь его верный трясёт головой,

И роет землю копытцем.

Прозрачен воздух, как будто в горах,

И тишина неземная в ушах.

Дивится наш путник виденью тому,

Глядит на сверкающий глянец,

Вдруг видит: из света навстречу к нему

Выходит загадочный старец.

Спокоен и чист очей его взор,

Но чтит в них пришлец себе приговор.

И падает вдруг на колени герой,

Бессильно и горько рыдает,

И смотрит сочувственно старец седой,

И вдруг его… благословляет,

Крестом золотым касается уст,

И падает в пыль император без чувств.

V

Румянится небо, восходит рассвет,

Не спят полководцы французов.

Нигде императора в лагере нет,

Не взял ли его в плен Кутузов?

Но вдруг раздаётся топот копыт,

И вот Бонапарт пред свитой стоит.

Лицо посвежело и взгляд молодой,

С коня он поспешно слезает,

Такой же как прежде, весёлый, простой,

Всех маршалов он обнимает,

Целует гвардейцев, целует солдат,

«Виват, император!» – люди кричат.

Вновь радость у всех, Марсельеза гремит,

В шатёр император заходит,

Там свита его в ожиданьи стоит,

Глазами людей он обводит,

И, быстро сняв плащ запыленный с плеч,

Он начинает возвышенно речь:

«Герои мои! Товарищи! Братья!

Вы храбро дрались за свободу,

Но время настало мира и счастья,

Пора завершиться походу!

Довольно лить кровь средь чуждых равнин,

Пора вам вернуться к семьям своим!

Мои храбрецы, мои командиры!

Участники славных сражений!

Вы заслужили покоя и мира,

Любви и веселья мгновений!

Мы оказались у славы плену,

Но я прекращаю эту войну!

Я объявляю мир без условий —

О том напишу Александру,

Довольно стирать мундиры от крови

Солдату, улану, рейтару.

Зовите людей, трубите отбой –

Мы выступаем сегодня домой!»

Потом он садится и пишет приказ,

Последний приказ в своей жизни,

Письмо к Александру, супруге наказ,

Посланье к далёкой отчизне.

Печатью скрепляет, быстро встаёт

И письма все адъютанту даёт.

«Ну всё. Мне пора. Больше времени нет.

Меня ждёт иная дорога», —

И с теми словами он вышел на свет

И всем улыбнулся с порога:

«Меня не ищите – это приказ!»

Вскочил на коня и скрылся из глаз.

VI

Уж солнце сияло, день новый взошёл,

Стоит изумлённая свита:

«Неужто с ума император сошёл?

Ведь русские всё же разбиты!

Кутузов в ночь отошёл за Можайск,

И вот, до Москвы один только шаг…

Что делать мы будем, уйдём ли отсель?» —

Задумались маршалы бравы, —

«Неужто нам тёплая дома постель

Дороже победы и славы?

А если вернётся Наполеон?

А если вдруг передумает он?

Нет! Нет! На Москву мы должны лишь идти

И ждать его возвращения,

Назад на войне не бывает пути!

Бывает лишь отступление.

Захватим Москву, тогда уже там

Почётный мир продиктуем врагам.

Одна лишь беда, что скажем мы людям,

Куда наш исчез император?

Как письма писать во Францию будем?

Есть выход…Возможно ль? Театр?»

Начальник штаба тут с места встаёт

И говорит: «Мы обманем народ.

Капрал есть один в тридцатом пехотном –

Гуно Шарль. Боец хоть не храбрый,

Но ликом своим и сложением плотным

Точь в точь император наш славный.

Наполеона он сможет сыграть,

Для писем же есть Бонапарта печать».

«Отлично! Гуно привести! Приодеть!

А с этим мы делать что будем –

Приказы о мире… В огне им гореть!

Другие напишем мы людям,

Бойцам не понятен будет сей вздор»,

И письма они бросают в костёр.

«Вот новый приказ – на Москву наступать!

Занять непокорных столицу!»

И ложный приказ скрепляет печать,

И к войску курьер быстро мчится.

Играет оркестр и трубы трубят,

И скоро полки рядами стоят.

VII

Построена армия. Солнце блестит

На саблях, штыках и погонах.

Гуно перед армией гордо стоит

В одеждах Наполеона.

Он взглядом обводит лица солдат,

«Виват император!» – люди кричат.

Кивает Гуно им в ответ головой,

За гриву коня обнимает,

Садится в седло и дрожащей рукой

С главы треуголку снимает.

Блуждающим взором смотрит окрест

И на Москву поднимает свой перст…

И движутся снова колонны людей,

Полки, корпуса, батальоны,

И скоро Москва, город сотен церквей,

Под скипетром Наполеона.

В столицу царей вступают войска,

И думают все – победа близка.

Но враг им готовит коварный удар:

Пока отступает Кутузов,

В Москве запылает повсюду пожар,

И город покинут французы.

Когда же в Москву обратно войдут,

Лишь пепел и прах они там найдут.

Теперь уж не мир долгожданный их ждёт,

Но голод и отступление,

И несколько лет ещё в битвах пройдёт,

Подпишет Гуно отречение.

И, преданный свитой, наш лжегерой,

На острове дальнем кончит век свой.

VIII

А где-то под Вязьмой есть иноков скит,

Живёт там старик-чужестранец,

И днём он и ночью молитвы творит,

Святым почитается старец.

Неделями он не ест и не пьёт,

И горькие слёзы Господу льёт.

Не просит от Бога он вечных наград,

Не ждёт грехов отпущения,

Он молит за души погибших солдат

Во всех им данных сражениях,

У жизни земной застыв на краю,

Он проклинает гордыню свою.

Он просит прощенья у вдов, матерей,

Невест всех бойцов убиенных,

Солдат, офицеров своих, как детей,

Он помнит почти поименно.

Он просит прощенья сирот и калек,

И проклинает жестокий свой век.

И снится ему иногда странный сон,

Как будто на острове дальнем

Стоит он, конвоем врагов окружён,

Перед океаном бескрайним.

И хочет бежать, и хочет уплыть,

Но цепи ему никогда не разбить.

Тогда просыпается старец в слезах,

Крестится, молитвы читает,

И скоро проходят и ужас и страх,

И думы его отпускают,

На сердце нисходит свет и покой,

И видит тогда он мир неземной.

Там живы все – Ней, Коленкур и Мюрат[5]5
  Ней – расстрелян в 1815 г. в Париже, Мюрат – расстрелян в 1815 г. в Италии.


[Закрыть],

Все молоды, здравы и сильны,

Он видит пресветлые лики солдат,

Он видит любимого сына[6]6
  Наполеон II («Орлёнок») – сын императора Наполеона I, скончался в 1832 г., в Австрии в возрасте 21 года.


[Закрыть],

И слёзы текут из старческих век,

И хочет он там остаться навек…

* * *

Утки плывут по речке,

Солнце упало в воду,

Белых берёзок свечки

Благословляют природу.

Пахнет травой и илом,

Пахнет душистым хлебом,

Кто-то с красным кадилом

Вышел гулять по небу.

Лютики и ромашки

Ветру творят поклоны,

Псалмы распевают пташки,

В небе горят иконы.

Птицы, звери и люди –

Листья незримой ветки,

Все едины по сути,

Вечного Бога клетки.

* * *

Снова мысли где-то витают,

Снова где-то душа далеко…

Говорят, от любви страдают,

Почему же мне так легко?

Почему мне не важно нисколько,

Всё, что раньше мешало жить?

Почему мне хочется только

Просто так кого-то любить?

Не имеют больше значения

Ни слова, ни мысли людей,

Больше нет Земли притяжения,

Больше нет никаких цепей.

Вся исчезла моя ранимость,

И желаний перечень пуст,

Не нужна мне ничья взаимность,

Мне своих достаточно чувств.

Это высшей свободы знание,

Как же мог я его позабыть?

Моё счастье, мое призвание –

Безответно весь мир любить.

Мечты секретаря

У компьютера экрана

Сидит секретарь Татьяна,

Сидит, не скучает,

На звонки отвечает,

Разбирает посылки,

Рассылает рассылки,

В общем, слава Богу,

Забот у ней много.

И зимою и летом,

До заката с рассвета

Неудержимо

Идут люди мимо,

Мелькают костюмы

И лица угрюмы,

Встречает всех Таня,

Мечтает втайне:

«Вот бы кто на ресепшн

Принес бы свежих черешен

Или хотя бы мороженого!»

Смотрит с надеждой

На каждого прохожего:

Может тот? Может этот?

Улыбки, приветы —

У всех без числа

Дела, дела…

И тают надежды,

Каждый день, всё как прежде:

Сидит у экрана

Секретарь Татьяна,

Всех улыбкой встречает

И добра всем желает.

* * *

Почему, объясни мне, Татьяна,

Всякий раз, неожиданно вдруг,

Когда ты улыбнёшься случайно,

Улыбается мир вокруг?

Почему когда ты скажешь слово,

Целый мир начинает петь?

И тебя слушать хочется снова

И в глаза твои снова глядеть.

Может, это глупо, наивно,

Может, просто люблю я мечтать…

Но совсем мне о том не стыдно,

Стыдно было бы промолчать.

* * *

Иногда тебе тоже грустно,

Вижу я, как ты смотришь вдаль…

И на сердце бывает пусто,

Но ты прячешь свою печаль.

Иногда тают быстро грёзы,

Мир не ценит твоей доброты,

И тогда свои чистые слёзы

За улыбкой своей прячешь ты.

Любовь и страсть

Как день и ночь они различны:

Одна – всем людям свет несёт,

Другая – с виду симпатична,

Но только для себя живёт.

Одна – заботу проявляет,

Всю отдаёт себя другим,

Другая – только забирает

И сделать хочет всё своим.

Одна – желаний не имеет

И не мечтает ни о чём,

Другая вечно сожалеет –

О том, об этом, обо всём.

Одна – не плачет, не горюет,

Всегда довольна тем, что есть,

Другая день и ночь тоскует

И хочет даже умереть.

Одна весь мир в себе вмещает,

И ничего нет у второй…

Но люди первой избегают,

И всё дают за миг с другой.

* * *

Хоровод берёз-прелестниц

Пляшет у дороги,

Из небесного окошка месяц

Свесил ноги.

Осушил он где-то видно

Вина кубки,

Потому глядит бесстыдно

На берёз юбки.

А берёзки сами пьяненьки,

Всё кружатся,

Никого они ни капельки

Не стыдятся.

* * *

Мир казался мне злым и жестоким,

Жизнь была чередой потерь,

Был я мрачным и одиноким,

Сторонился людей, а теперь…

Вижу мир прекрасным и чистым,

И душа оживает вновь,

Одуванчиком золотистым

Расцветает моя любовь.

Солнце машет рыжей головкой,

Нежно тучку качая в руках,

Я хотел бы божьей коровкой

На ромашки сидеть лепестках.

Я хотел бы дождем струиться

Орошая водой поля,

Я хотел бы морем разлиться

И плечьми качать берега.

Я хотел бы алмазным светом

Зажигать в ночном небе цветы,

Я хотел бы весенним ветром

Целовать у березок листы.

Я хотел бы людям присниться,

Проскакать на звёздном коне,

Для любви нет нигде границы,

Потому нет границ и мне.

* * *

С неба солнце – красная курица

На земной глядит огород,

Электрички синяя гусеница

По железной тропе ползёт.

Копошатся машины-букашки,

По делам куда-то бегут,

В выси звезды – небесные пташки

Песни утренние поют.

Как трава зеленеют деревья,

Голубеет небесный пляж,

Чешет солнце о тучки перья,

Воду пьёт из озёрных чаш.

Обойдёт оно землю, устанет

И на гору присядет одну,

А когда тьма повсюду настанет,

Вдруг снесёт яичко – луну.

Рыбалка Сатаны

Как-то утром, спозаранку,

Лишь пропели петухи,

Вышел Дьявол на рыбалку,

Наловить душ для ухи.

Залил он котлы смолою,

Бросил дров в костёр большой

И над спящею Землёю

Взвился огненной стрелой.

Видит: травы зеленеют,

Реки водами блестят,

Ходят люди, пашут, сеют,

Веселятся и грустят.

Что ж, неплохо для начала,

Души пахарей просты,

В Бога верят они мало,

Забывают про посты.

Ловись маленькая рыбка –

Человеческий рапан!

Водка – лучшая наживка

Для измученных селян…

Наловив душ деревенских,

Дьявол снова вдаль глядит,

И в его глазёнках дерзких

Хитрый огонёк горит.

Видит: город, небоскрёбы,

Море целое людей,

Души выудить их чтобы,

Нужно сетку похитрей.

Что ж, акулы бизнес-центров,

Деньги вас толкнут на дно!

Промотаетесь до цента

В барах, клубах, казино.

На крючки для вас повешу

Жажду славы и любви,

Кокаином вас потешу,

Развлеку вас по TV.

Ну а те, кто при удаче,

Клюнут на другой крючок –

Мерседесы, виллы, дачи,

Сребролюбия грешок.

Ловись рыбка, ловись рыбка –

Человеческий карась,

Деньги – славная наживка,

Лишь бы сеть не порвалась!

Из-за денег вы пойдёте

На убийства, грабежи,

Войны с ближними начнёте

И утоните во лжи…

Что ж, улов уже хороший —

Многих бес сумел поймать,

Но лукавый хочет больше,

Пировать так пировать!

Снова он над миром рыщет,

Снова взгляд бросает злой,

Новых жертв себе он ищет,

Кружит, кружит над Землёй.

Видит город вновь какой-то,

Как везде всё так же в нём:

Люди ходят на работу,

Труд нелёгкий день за днём.

Хоть церквей там есть немало,

И народ бывает в них,

Но грехов смертельных жало

Так же ловит души их.

Хоть на исповедь там ходят,

Кровь Христа исправно пьют,

Те же страсти в душах бродят –

Зависть, ревность, гордость, блуд.

Ловись рыбка-христианка!

Жизнь – лишь мутная вода,

Ложь – чудесная приманка:

Грех прощает Бог всегда!

Так что вы Его не бойтесь,

Он вас любит и в грехе,

Только кайтесь и спасётесь,

Чтобы всплыть… в моей ухе!

Много душ словив обманом,

Бес летит теперь на юг.

Видит: пальмы, над Кораном

Люди молятся вокруг.

Пятикратно ежедневно

Славят там они Творца,

Наказуют грех примерно

И вора и подлеца.

Соблюдают там приличья:

Девы, жёны – все в платках,

Чистоту хранят обличья,

Но в сердцах их не Аллах.

Превосходство, самомненье,

Осуждение врагов,

Фанатизм и лицемерье –

Вновь клиенты для котлов!

Ловись рыбка, ловись рыбка,

Будет славная уха!

Гордость духа – вот наживка

Тем, кто с виду без греха.

Избивайте же неверных,

Чтоб самим гореть в огне,

Осуждать несовершенных –

Это путь прямой ко мне!

Лгите кафирам, воруйте,

Сейте злобу, сейте смерть,

Без конца везде воюйте

Кто за веру, кто за нефть.

Да, сегодня день удачный —

Дьявол держит путь домой

И в руке своей смердящей

Целый мир несёт с собой.