Текст книги "Фальшивая коронка. Сборник"

ВЛАДИМИР КОЛАБУХИН

ФАЛЬШИВАЯ КОРОНКА

Повесть, рассказы

ФАЛЬШИВАЯ КОРОНКА

Повесть

1.

Случилось это несколько лет назад, летом.

Райотдел милиции, где работал стажёром уголовного розыска Сергей Ракитин, хотя и находился в областном центре, обслуживал пригородную зону вдоль узкой, но глубокой речушки Ильмы. Знакомил Сергея с обстановкой сам начальник угрозыска капитан Шатров. Тучноватый и приземистый, с тихим голосом, он почти всегда приходил на службу в скромном штатском костюме, носил большие роговые очки с толстыми линзами, и вообще, по мнению Ракитина, его скорее можно было принять за какого-нибудь врача или учителя, чем за оперативного работника. Разговаривал Шатров неторопливо, чуточку окая, добродушно улыбался Сергею, нетерпеливо рвавшемуся к самостоятельной работе.

Вот и в это первое августовское утро ничто не предвещало, что молодого оперативника ожидает напряжённая и интересная работа.

Опустив вихрастую голову, Сергей бесцельно прошёлся по кабинету. Другие работники уже разошлись по своим делам, а он, как вчера и позавчера, должен был входить, по выражению Шатрова, в специфику района.

Он остановился у письменного стола, огорчённо взглянул на его полированную крышку.

«Чисто!.. И так изо дня в день – ни одной бумажки. Работничек, называется. Всё ещё не верят в меня, что ли?».

Ему, вчерашнему выпускнику специальной школы милиции, и невдомек было, что Шатров ещё приглядывается, приценивается к нему: не так-то это просто – поручить новичку самостоятельное дело.

Дверь неожиданно широко распахнулась, и в кабинет вошёл Шатров. Он подсел к столу Ракитина, достал из принесённой тоненькой папки какую-то бумажку и, чуточку окая, заговорил:

– Понимаешь, какое дело… У одной гражданки жиличка пропала.

У Сергея ёкнуло сердце. Он тоже сел, нетерпеливо покосился на бумагу.

– А что за особа эта жиличка?

– Некая Ирина Тимошкова. Двадцати лет, девица незамужняя. Работала в центральной сберкассе. Месяц назад, в субботу второго июля, ушла со службы домой, да так ни там, ни на работе до сего дня и не появилась.

Капитан протянул Сергею листок. Ракитин жадно пробежал глазами по неказистым разгонистым строчкам и разочарованно вздохнул.

Шатров вскинул на него из-под очков свои пытливые карие глаза:

– Возьмешься за это дело?

– И вы ещё спрашиваете, – сразу откликнулся Сергей. – На безрыбье и рак рыба… Наверное, уехала куда-нибудь девчонка, а хозяйку не предупредила… Что же та раньше к нам не обратилась?

– Сначала-то всё надеялась, что вернётся, потом, говорит, приболела. Вот ты и выясни.

– Можно действовать, Серафим Иванович?

Шатров не любил скороспелых выводов о людях. Однако пока что ему нравился этот тонкошеий, но, судя по всему, энергичный и хваткий новый сотрудник.

Он невольно улыбнулся. Голубые глаза Ракитина задорно светились, поджарая фигура сразу как-то вытянулась, ещё не обносилась и постоянно съезжала с продолговатой головы форменная фуражка. Наверное, всякий легко мог догадаться, что сотрудником милиции он стал совсем недавно.

Шатров тяжело поднялся:

– Давай, действуй. Жаль только – время упущено.

Он внимательно оглядел Ракитина. Звёздочки, пуговицы и эмблемы на новеньком кителе лейтенанта отливали золотом, не успел выгореть верх форменной фуражки.

– И вот ещё что – ты форму прибереги пока. Зачем нам с тобой выделяться? Работа у нас такая, что… – он пригладил густые, но уже, словно заиндевевшие волосы и озабоченно добавил: – Потолкуй по душам с хозяйкой и подругами Ирины. Но не увлекайся очень, ищи факты. В первую очередь надо установить, с кем и как она провела ту субботу. Сейчас нам важна любая зацепка. От неё, понимаешь ли, может многое зависеть. Если что – заходи ко мне.

– Ясно, – бодро ответил Сергей. – Буду заходить!

И через десять минут он пешком отправился на квартиру заявительницы. Захотелось проветриться, собраться с мыслями перед предстоящим разговором и заодно лучше осмотреть город, о котором в школе милиции при распределении выпускников слышал много хорошего, но пока ещё знал мало.

Однако вскоре Сергей уже пожалел, что не взял служебный «газик». Петровск весь был затоплен солнцем. На улице – жара! Под ногами, словно тесто, проминался асфальт. Хорошо, что Ильма была рядом, и ветерком с неё тянуло, только он и спасал от духоты, пока Ракитин добирался до посёлка, где проживала Тимошкова. Он облегчённо вздохнул, когда, свернув в переулок, оказался, наконец, у нужного ему маленького опрятного домика.

Взволнованная появлением Сергея хозяйка – вся высохшая и сморщенная, как гриб, старушка – привела Ракитина в комнату квартирантки. Обстановка там была скромной. В переднем углу на этажерке с книгами большой портрет улыбающейся девушки.

– Ирина? – кивнул на портрет Ракитин.

– Она, – тихо ответила хозяйка.

Сергей осмотрел комнату. Но не нашёл ничего интересного для себя.

Он ещё раз подошёл к этажерке. На ярких цветных корешках толстых томов светились тиснённые золотые буквы фамилий: Пушкин, Лермонтов, Джек Лондон, Куприн, Чехов, Паустовский… Знать, Ирина серьёзно и вдумчиво относилась к литературе. Да, видимо, и сама писала стихи. Он обнаружил их в тонких ученических тетрадях, спрятанных между книг. Но не было ни писем, ни записок – ничего, что подсказало бы, куда исчезла Тимошкова.

Он перевёл взгляд на фотографию. Красивая девушка: мягкий овал лица с ямочками на щеках, прямой тонкий нос, брови длинные, с изломом, в широко открытых глазах безмятежная восторженность…

– Какая она – Ирина? – вслух подумал Ракитин. И обратился к хозяйке: – К вам как относилась?

Старушка повздыхала, присела на краешек стула, беспокойно затеребила цветастый ситцевый передник.

– Как относилась? Хорошо. Всегда, бывало, самоварчик мне поставит и в хозяйстве поможет… Не гордая, ласковая. Настоящий клад для мужика. Да ведь много ли теперь таких-то понимают.

– А кто не понимал? Жених, что ли?

– Да какой там жених… Уж как я её ругала. Брось, говорила, эти гулянки с Павкой. Непутёвый он, коль о свадьбе не заикается. Не доведёт это до добра…

Старушка смутилась:

– Ты уж прости меня, сынок. Я ведь с тобой попросту.

– Ничего, ничего, бабуся. Я слушаю.

– А вот она меня не слушала. Всё смеялась: мол, дружим мы, и всё. А какая между парнем и девушкой может быть дружба? Баловство одно – вот это что. Раньше-то мы совсем другими были.

Ракитин усмехнулся в душе: «Старо как мир!». Ему сразу вспомнилась публикация в каком-то журнале о том, что в одном из музеев Стамбула хранится так называемый «Папирус Присса», насчитывающий шесть тысяч лет и начинающийся словами: «К несчастью, мир сейчас не таков, каким он был раньше. Всякий хочет писать книги, а дети не слушаются родителей».

«Интересно, – подумал он,– что бы она сказала, если бы я возразил ей и сослался на этот уникальный документ!?».

Однако Ракитин не возразил, и хозяйка продолжала горестно делиться своими мыслями.

– И вот Павка походил, походил да и был таков.

Сергей насторожился.

– Он кто такой? Как фамилия? Где работает?

Хозяйка виновато заморгала белёсыми ресницами.

– Не знаю я…

– А каков он из себя?

– Да невидный такой… Невысокого росточка, чернявый парень.

– И давно исчез?

– Почитай, с мая месяца.

– А Ирина в последнее время ни с кем другим не встречалась?

– Что ты, что ты!.. Я бы знала.

– Ну, а как она уходила в ту субботу из дома – волновалась, спешила, принаряжалась? Вам ничего не показалось в ней необычным?

Старушка беспокойно заёрзала, на её лице выразилось недоумение и растерянность.

– Не видела я, сынок. Ни к чему мне было. Хлопнула она утром дверью, и всё тут… А из нарядов-то её платья штапельного не примечаю. Голубенькое платье, с короткими рукавчиками. И босоножек беленьких нет… – она вытерла покрасневшие глаза уголком фартука. – И куда голубка моя пропала, что с ней случилось?

– Выясним, бабуся. Всё выясним, – заверил Ракитин. – Может, уехала куда да приболела, вот и задержалась.

Он задал ещё несколько вопросов об Ирине, но старушка ничего не могла добавить. Сергей как можно теплее распрощался с ней и вновь заторопился по пыльным и раскалённым улицам, теперь уже к сослуживцам Ирины.

Центральная сберегательная касса находилась в новом высотном здании, занимала весь первый этаж. В просторном вестибюле с несколькими внутренними дверями прохаживался дежурный милиционер.

– Как пройти к заведующему? – обратился к нему Ракитин.

Милиционер остановился, посмотрел на него, понимающе улыбнулся и кивнул на ближайшую дверь.

– Сюда и прямо…

Сергей потянул на себя тяжёлую, из толстого прозрачного стекла дверь. В длинном светлом зале, где он очутился, было шумно и людно. Слева, по ходу, у широких окон размещались низенькие столики, за которыми многие из клиентов старательно заполняли документы. Справа, за невысокой дубовой перегородкой со стеклянным верхом и множеством окошечек с надписью «Касса», сосредоточенно щёлкали костяшками счет и клавишами контрольных автоматов разновозрастные сотрудники. В торце зала была еще одна дверь – с табличкой «Заведующий». Туда и двинулся Ракитин. И чуть не столкнулся в дверях с вышедшим навстречу молодцем в модном клетчатом костюме и летней белой шляпе.

– Извините, – посторонился Сергей, пропуская незнакомца, облик которого ему показался в чём-то необычным.

– Пожалуйста, пожалуйста! Заходите, – вежливо отозвался тот и быстрым шагом устремился к выходу. И только тут Сергей понял, что в незнакомце привлекло его внимание: неестественно красное, веснушчатое лицо. Ракитин толкнул дверь и переступил порог.

Заведующим сберкассой оказался пожилой худощавый брюнет с коротко подстриженными седеющими волосами, глубоким шрамом на щеке и тремя рядами орденских колодок на груди. «Наверняка фронтовик», – уважительно подумал Ракитин и представился ему. Заведующий сразу встал. Рукопожатие его было коротким, но крепким.

– Прошу, – указал он Сергею на стул. – Чем могу помочь?

Ракитин сел, снял фуражку.

– Расскажите мне о Тимошковой. Что была за работница, с кем дружила?

Заведующий тоже сел, сложив на столе жилистые руки.

– Значит, так и не нашли её, ─ задумчиво сказал он после недолгого молчания. – Работала она у меня кассиршей. И работала неплохо… Довольно общительная, жизнерадостная девушка. Её у нас многие любили. Поговорите, например, с Катей Ивановой или Лизой Мотыльковой. Короче, у меня к ней никаких претензий нет.

– Ну, а как думаете, куда она могла исчезнуть?

– Ума не приложу.

– А уехать могла куда-нибудь? Всё-таки впереди был выходной.

– На неё это не похоже, чтобы взять и уехать, никому ничего не сказав.

– Может, обиделась на кого?

– На кого? Характер у неё добрейший. Да и обидеть её у нас некому.

– Я тоже хочу думать о ней только хорошее, и всё же… Кассу Тимошковой проверили?

Заведующий досадливо отмахнулся.

– Там всё в порядке. Ирина честный и добросовестный работник.

Ракитин смутился.

– Я обязан поинтересоваться.

– Конечно, конечно, – сухо сказал заведующий, – но в случае недостачи мы и сами вас проинформировали бы.

Ракитин почувствовал себя совсем неловко. С огорчением понял, что в разговоре с этим человеком допустил промах, и сейчас уже вряд ли получится у них взаимопонимание.

Надо было закругляться.

Он встал, надел фуражку и, уже прощаясь, спросил на всякий случай:

– А есть у вас сотрудник по имени Павлик?

– Нет. И не было. Кстати, со всеми нашими работниками вы можете побеседовать в красном уголке. Я отдам распоряжение, чтобы они встретились с вами.

Сергей поблагодарил заведующего и вышел из кабинета. В этот день он опросил не только сослуживцев Ирины, но и всех её немногочисленных знакомых, которых ему удалось установить. Но ничего существенного никто не сообщил.

К вечеру Ракитин просто валился с ног, они так и гудели. Пора было собираться домой. Он купил по пути сигарет, зашёл в кафе и без всякого аппетита проглотил там два бутерброда с колбасой, мечтая лишь об одном – добраться до постели. Но не успел он подойти к дому, как лицом к лицу столкнулся с высоким, атлетически сложенным лейтенантом милиции, широченные плечи которого, казалось, вот-вот разорвут по швам его китель. Сергей без труда узнал в молодом гиганте участкового инспектора Берестовского, с которым он разговаривал утром о Тимошковой.

Застенчиво улыбнувшись, что совершенно не вязалось с его внешним видом, и, стараясь приглушить свой зычный голос, Берестовский участливо пробасил:

– Ну, выудил что-нибудь?

Ракитин удручённо помотал головой.

– А я вот решил к тебе подскочить. Всё-таки на моём участке эта история приключилась.

Берестовский помолчал немного.

– Значит, говоришь, ничего новенького… Ну, ладно. Я гляжу, утомился ты изрядно. Это с непривычки, потом и замечать перестанешь…

Ракитин вымученно улыбнулся. Он жил в маленькой, но уютной квартирке, что ему выхлопотал Шатров. Ещё вчера Сергей не преминул бы воспользоваться случаем пригласить участкового сыграть партию в шахматы, до которых был охоч, но на этот раз лишь обессиленно пробормотал:

– Бывай, Алёша, бывай! Мне сейчас действительно не до разговоров… Ты лучше Павлика найди, с кем дружила Ирина.

2.

Вскоре Шатров вызвал к себе Сергея с докладом.

– Так… Садись. Рассказывай.

Голос капитана звучал спокойно и тепло, и всё-таки Ракитин растерялся. О чем рассказывать? О Тимошковой?.. Пока все говорят одно и то же: ни с кем не ссорилась, уезжать никуда не собиралась… Он думал, что уж Павку-то быстро найдёт, да не тут-то было! На квартире Ирины этот чернявый паренёк так и не появлялся, а из числа знакомых и сослуживцев Тимошковой никто не знал ни его фамилии, ни где он работает, ни где он живёт. И Ракитин нескладно и коротко пересказал всё это Шатрову.

Внимательно выслушав его, капитан слегка сдвинул лохматые брови, по его широкому утомлённому лицу пробежали морщинки, и Сергей понял, что начальник не удовлетворён ответом.

– Да, надо как можно скорее установить этого Павку, – тихо заметил Шатров. – Боюсь, что эта история закончится не так, как нам хотелось бы.

– Вы полагаете… – заговорил Ракитин, но Шатров движением руки остановил его.

– Надо бы осмотреть все подвалы, чердаки, ямы. Подумай, как быстрее справиться с этой работой… Может, подключить к поиску дружинников?

Ракитин так и сделал. Он договорился с Берестовским, и тот сам подобрал и проинструктировал наиболее активных членов районной дружины. Через неделю, поздно вечером в субботу, Ракитин подытожил результаты розыска и явился с докладом к Шатрову. Собственно говоря, докладывать было опять не о чем. Тимошкова как в воду канула. Да и о Павке ни слуху, ни духу.

Шатров сидел за своим столом, освещённым настольной лампой, и что-то писал. Услышав шаги Сергея, он поднял голову, и в этот момент зазвонил телефон. Шатров снял трубку.

– Слушаю… Где нашли?

Он стремительно повернулся к Ракитину.

– В Анютиной роще, в овраге, участковый Берестовский вместе с дружинниками обнаружил труп женщины. Не та ли это, кого мы ищем?..

Сергей наморщил лоб, пытаясь представить, где это. Взглянул на небольшую настенную карту района и сразу вспомнил.

Анютина роща, мимо которой он однажды проезжал, знакомясь с обслуживаемой зоной, находилась на самой окраине города. Почему она так называлась, никто из местных старожилов уже не помнил. Знали только, что это было давно заброшенное и глухое место, куда горожане выбирались редко.

А Шатров продолжал говорить в трубку.

– Так, слушаю… Ясно, лейтенант, ясно… В прокуратуру звонили?.. Хорошо, мы выезжаем!

Ракитин пулей выскочил из кабинета, вызвал машину. Когда опергруппа добралась до оврага, там её уже ожидали следователь прокуратуры Антонов, медицинский эксперт Казаков и понятые. По крутой тропинке все спустились в овраг, заросший бурьяном. Понятые, две молоденькие продавщицы из местного дачного посёлка, вдруг в один голос ойкнули и попятились.

Яркий свет карманного фонарика Берестовского вырвал из темноты скрюченную фигуру женщины в зеленоватом платье и белых туфельках.

Антонов сразу защёлкал фотоаппаратом. Потом труп осмотрели.

– Судя по характеру имеющихся ранений, – услышал Сергей голос эксперта, – они нанесены широким ножом в спину, в область сердца.

– Когда это произошло? – спросил Сергей.

– Без вскрытия трудно определить точно. Пока могу сказать о приблизительной давности события: что-то около месяца тому назад…

– Ну, а возраст погибшей?

– Где-то лет двадцать.

Ещё по дороге к роще у Ракитина мелькнула мысль: «Не Ирину ли нашли?». Теперь ещё сильнее утвердился в своей догадке и поделился со следователем.

– Правда, меня смущает цвет платья, – добавил он. – Но ведь об исчезновении других женщин никто в районе не заявлял.

– Может быть, может быть, – рассеянно ответил Антонов, думая о чём-то своём. Он тоже был ещё молод, почти ровесник Ракитина, невесело смотрел на Сергея большими чёрными глазами и досадливо отирал испарину, то и дело выступавшую на его круглом лице.

– У этой женщины броская примета… В верхней челюсти золотая коронка, – вступил в разговор эксперт Казаков.

– Вот-вот! – подхватил Шатров. – Завтра пригласим в морг хозяйку Ирины, и что уж она нам скажет… А ты, Серёжа, – обратился он к Ракитину, – подключайся к этому делу и будь в контакте со следователем – ясно?!

3.

Легко было сказать – завтра! Но Ракитину не терпелось. Поэтому, предупредив Антонова, за хозяйкой Ирины он отправился ни свет ни заря.

А старушка труп и не опознала. Расстроенно взглянув на приглашённых понятых, она лишь тревожно всхлипнула, стёрла платочком слёзы и невнятно прошептала:

– Вроде как не она… Вот туфельки как будто её… И платье могло быть такое.

«Могло быть…» – у Ракитина упало настроение.

– Что же вы, бабуся, не знаете, какие у Ирины были платья? – спросил он, еле скрывая досаду.

– Так ведь не мои наряды-то, чужие. А вот зуб у неё тоже один светился.

Антонов сразу вопрос за вопросом:

– Где светился? Снизу или сверху?

– Сверху, должно быть… Так и есть, сверху. Она, голубка-то моя, как засмеётся, так он у неё и засияет.

– У кого она вставляла коронку?

– Чего не ведаю, того не ведаю, батюшка… Знаю – у частника.

Старушка ещё раз с сомнением и страхом посмотрела туда, где лежал труп.

– Только у Ирочки не коронка была, а зуб золотой. Она его недавно вставила и дорого заплатила.

В повлажневших глазах старушки засветилась надежда.

– Может, ещё что припомните? – не отступался Ракитин.

– Часики у неё были жёлтые с браслетом… И о письме я вам не говорила. Намедни, как ей пропасть-то, села Ирочка за столик и долго-долго писала. Я так поняла – письмо кому-то. Про лотерею. Пишет и бормочет, пишет и бормочет, словно советуется с кем.

– Кому могла писать? – заинтересовался Антонов.

– Вроде бы и некому. Сиротка она. Да и я вдова. Вот и привязались друг к другу, как родные.

– Ну что ж, спасибо.

Старушка торопливо закивала и засеменила вслед за понятыми к выходу. Ракитин проводил её до автобусной остановки. Воскресный день был наполнен весёлым гулом, а ему было не до радостей.

Распрощавшись с хозяйкой Ирины, он отправился домой. Жара не унималась. Воздух был такой горячий и неподвижный, что стало трудно дышать. И настроение у Ракитина ещё больше испортилось.

«Вот тебе и броская примета, – раздражённо подумал он. – Кого же нашли в овраге?.. Голубое платье… Зелёное платье… Золотой зуб… Золотая коронка… Сам чёрт голову сломит!».

Сергей щурился от яркого солнца, обливался потом, задыхался от горечи выхлопных газов проносившихся мимо автомобилей и мучительно размышлял о том, что же предпринять по делу в дальнейшем.

Возле дома его вновь поджидал Берестовский. По одному только виду молодого сыщика он сразу догадался о постигшей Сергея неудаче и молча прошёл за ним в комнату.

– Как с расчёской, что обнаружили в овраге? – не удержавшись, спросил он через минуту.

– Уже исследовали, – нехотя ответил Ракитин. В висках стучало. Он чувствовал, что явно перегрелся на солнце.

– Есть результаты?

– На металлическом ободке выявлено слабо выцарапанное имя – «Гарик».

Берестовский оживился.

– Интересное совпадение!

– Что ещё за совпадение?

В комнате было прохладней, чем на улице, но Сергея все равно потянуло под душ. Берестовский затопал следом.

– Я ведь к тебе тоже по поводу одного Гарика. Есть у меня один такой на примете – Гарик Чернов. Ранее судим. Когда-то учился вместе с Ириной.

– Вот как? Ну, ты даёшь! Знал убийцу и помалкивал – Ракитин стянул с плеч взмокшую от пота рубашку, включил душ. – Завтра же с ним потолкую.

– Я сам узнал о Гарике лишь утром, – возразил Берестовский. – Только почему ты его сразу в виноватые записываешь? Что ты обо всём этом думаешь? Зачем, например, ему понадобилось убивать Ирину? Из ревности? Из мести? Никаких отношений с ним она не поддерживала, это я точно установил. Ограбление пока исключается. Ведь, когда она в субботу уходила с работы, ничего ценного при ней, говорят, не было?

– Мало ли что, – настаивал Сергей. – Между прочим, Ирина носила на руке часы, а на убитой никаких часов не оказалось.

– Разговорившись, он заодно рассказал Берестовскому о прошедшем опознании трупа.

– Придётся снова опрашивать всех знакомых Ирины, было ли у неё зелёное платье, устанавливать размер её обуви, искать стоматолога. Может, не зуб, а коронку он Тимошковой поставил, – заряжаясь прежней энергией, завершил Сергей свой рассказ и блаженно зафыркал под хлёстким дождиком душа.

4.

Гарик Чернов несколько дней где-то кутил с приятелями и дома не появлялся. Ракитину с Берестовским пришлось разыскивать его и в принудительном порядке доставить в райотдел. Долговязый и небрежно одетый, с маленькими усиками под длинным горбатым носом, Гарик как очутился в кабинете, так сразу закричал пропитым голосом:

– Это за что же меня повязали?

– Пока что никто вас не арестовывал, – возразил Сергей и предложил ему стул.

Гарик расстегнул помятый светло-коричневый пиджак, нервно поправил пёстрый галстук, недовольно шевельнул усиками, но всё-таки сел. Берестовский вышел, и Ракитин уверенно начал допрос:

– Фамилия? Имя? Отчество?

Гарик ответил.

– Где-нибудь работаете?

– Конечно! В промартели. Нынче без работы нельзя. А почему все эти вопросы?

– Говорят, пьёте много?

– Кто говорит? Ну, заливаю малость, так ведь на свои денежки, трудовые. Иногда дружки поднесут. С вами так не бывает, что ли?

– А вы не ершитесь. Не забывайте, где находитесь, – одёрнул Ракитин. – Где вы были и что делали вечером в субботу, второго июля?

– Где был? – переспросил Чернов, напрягая память. И неожиданно ухмыльнулся, тёмная ложбинка меж его жидких светлых бровей сразу разгладилась. – Ах, вот оно, в чём дело! Так это же мой день рождения! А в горле сушняк. Ну, выпил в кабаке, потом, домой пошёл… Встретил, помню. Тимошкову… Она, что ли, накапала?

Сергей промолчал.

– Да, поскандалил с ней немного… Виноват! – Гарик опять шевельнул усиками. – Ведь как было дело. Выхожу из забегаловки на улицу и вижу – Ирка на автобусной остановке. Сто лет с ней не встречался, а тут на тебе. Я сразу понял: ждёт кого-то, потому что в автобусы не садится, а как бы прогуливается. Я её, конечно, под руку. А Ирка шум подняла. Я отстал бы, да тут мужик какой-то подвернулся – и на меня. Я и разошелся.

– Во сколько это было?

– Да около семи.

– А потом что?

– Ничего. Уехали они в его машине.

– Марка и номер машины? – скептически спросил Ракитин. Этот выпивоха не вызывал у него ни малейшего доверия.

– Номера я не помню, а вот машину… – Гарик снова ухмыльнулся. – Если бы у меня был такой шикарный «Москвич», ни одна бы девчонка на меня шум не подняла.

Ухмылки Гарика раздражали Сергея, но он сдержался и задал новый вопрос:

– Как выглядел хозяин машины?

– Да не старый. Немного он пониже меня, рыжий. И машина у него красная.

– Во что он был одет?

Гарик почесал лохматый затылок.

– Вроде бы в чёрных брюках, белой сорочке… На ноги его, извините, не зырил…

– А в чем была Ирина?

– Не помню… В чём-то зелёном… По-моему в зелёном платье.

– А после виделись с ней?

– Нет. Вообще больше не встречался.

– В этом-то всё и дело!

Ракитин достал из конверта расчёску.

– Узнаёте?

– Похоже, моя. Где взяли?

Ракитин встал из-за стола, подошёл к Гарику.

– Мы обнаружили труп, – сказал он, глядя на него в упор.

Гарик вытаращил и без того выпученные глаза.

– Ирины?

– А рядом лежала расчёска с вашим именем.

Гарик побледнел. Его ухмылки как ветром сдуло, слова не мог вымолвить. Так несколько секунд и прошло в напряжённом молчании.

– Вот это влип, – срывающимся голосом произнёс, наконец, Гарик. – Не меня ли вы…– договорить он не смог.

У Ракитина тоже нервы были на пределе. На него внезапно навалилась усталость. Он прошёлся по кабинету, искоса поглядывая на Гарика: «Этот малый или хороший артист, или… я сам в чём-то промахнулся. Во всяком случае, сейчас с ним лучше уже не говорить. Надо проанализировать его показания, проверить, а потом снова встретиться».

Сергей распорядился отправить Чернова в ИВС – изолятор временного содержания.

– Нам ещё есть о чём побеседовать, – сказал он Гарику.

Тот никак не ожидал такого оборота дела.

– Гражданин начальник! – Гарик вскочил со стула.– Да как же так? Надо во всём разобраться.

– Вот мы и разбираемся, – отрезал Ракитин. Но спохватился и взял себя в руки. – Если вы ни в чём не виноваты, мы выясним это быстро.

Но ему по-прежнему почему-то думалось, что Гарик не всё рассказал и, по меньшей мере, является соучастником убийства.

Чернова увели, а спустя несколько минут в кабинет вошёл Шатров. Сергей подал ему бланк допроса. Капитан сел к столу, внимательно прочитал запись и коротко спросил:

– Твоё мнение об этом парне?

– Очень подозрителен. Надо арестовать. Полагаю, что это он её…

Брови Шатрова удивлённо взлетели.

– Ты это… серьёзно?

– Конечно. Сразу видно – тёртый калач.

Шатров как-то сразу погрустнел и бесцельно стал передвигать на столе бумаги.

– Видишь ли, Сергей, мы ещё не установили личность убитой и ничего, что помогло бы нам судить о мотивах убийства, так как же можно говорить о причастности к нему этого Гарика Чернова?

Сергей уловил в голосе Шатрова явное неодобрение и поспешил сказать:

– А обида? Гарик сам о ней сказал. Предположим, что он в тот день встретился с Ириной, заставил её поехать с ним в Анютину рощу и там убил. Расчёска-то его.

– Что из того? – Шатров ещё больше нахмурился. – Одна расчёска ещё ни о чём не говорит. В овраге её мог обронить и другой человек. В жизни всякое бывает…

Ракитин упрямо тряхнул головой.

– Товарищ капитан, но я имею право на собственное убеждение?

– Имеешь. Только ведь личные чувства не всегда хороший и надёжный помощник в нашем деле, и потому санкцию на арест Чернова прокурор пока не даст. Где Чернов был в тот вечер и что делал, ты по-настоящему выяснил? По часам, по минутам это время проверил?

Сергей сразу сник, удручённо переминался у стола.

Шатров поднялся, потёр седые виски.

– Что конкретно узнал о жизни Тимошковой?– сухо спросил он. – Видишь, кроме Павки появился ещё один – этот рыжий. Вот и занимайся всеми. А задержать Чернова мы всегда успеем… если он виновен. Ты доложи о нём Антонову. Он следователь, ему и решать. А нам – искать надо! Факты искать, свидетелей, доказательства.

Шатрову явно не понравилась торопливость суждений молодого сотрудника.

– И вот ещё что, – сдержанно продолжал он. – Почему ты так уверен, что найден труп именно Тимошковой?

Ракитин обиженно насупился.

– Я делаю всё, что в моих силах, Серафим Иванович. Вчера, например, снова встретился с её сослуживцами. Как выяснилось, Ирина купила у знакомой продавщицы точно такое платье – зелёное. Гарик гоже о нём упоминает. И размер обуви сходится, Антонов назначил судебно-стоматологическую экспертизу. Результат её нам пока не известен, но главный эксперт должен вот-вот сообщить о нём.

– А где голубое платье?

– Нашлось. Подруге отдала.

Шатров поправил очки.

– Ну, хорошо. Работай дальше, – он как-то неопределённо взглянул на Сергея и молча вышел.

«Дёрнуло меня за язык с этим арестом, – думал Ракитин.– Конечно, не исключена возможность, что про машину и рыжего Гарик всё наврал. Но если вдуматься – с какой целью? Мог бы вообще ничего не рассказывать. Да, спорол я горячку, спорол. Надо отпускать Гарика, и немедленно…».

Ракитин потянулся к телефону.

– Занят? – услышал он знакомый сочный голос и поднял голову.

– Можно войти?

Ракитин обернулся, увидел Антонова.

– А, это вы, Юрий Васильевич! – обрадовался Сергей и поднялся навстречу следователю. – Садитесь, пожалуйста, – пригласил он его, пожимая протянутую руку.

– Отыскали Гарика? – поинтересовался Антонов.

– Нашли, – смущённо ответил Ракитин. – У нас сидит, в ИВС…

– Что говорит?

– Всякое! Прислать его к вам?

– Чуть позднее… Я получил акт стоматологической экспертизы.

– И чем порадовали нас эксперты?

– Хорошего мало. О золотом зубе и речи быть не может, так что говорить станем о коронке. Она изготовлена в частном порядке.

– На чём это основывается?

– Видишь ли, коронка, о которой идёт речь, вовсе не золотая.

– Как так?

– Она изготовлена из материала, вызывающего окисление. И для неё не потребовалось моста. Это так называемая штифтовая коронка, из рандольфа.

– Из чего, из чего? – всё больше удивлялся Ракитин.

– Из рандольфа. Есть такой сплав на основе латуни. Блестит как золото. Применяется в основном в точных приборах. Так что если ты найдёшь того врача-частника, кто ставил Тимошковой коронку, и он подтвердит мне…

– А если не подтвердит?

– Тогда придётся назначить новую экспертизу.

– И она поможет изобличить этого жулика?

– Во всяком случае, стоматолог-ортопед, подписавший заключение экспертизы, пояснил, что каждый такой специалист обладает характерными индивидуальными особенностями в своей работе. И эти особенности становятся чем-то вроде личного клейма. Сложнее будет другое – найти этого частника.

– Разве в городе так много стоматологов и зубных техников?

– Согласен. Только ты не учитываешь одно обстоятельство, что частное изготовление протезов из золота запрещено.

– Почему?

– Ну, во-первых, трудно установить истинный источник его приобретения. А во-вторых, не всякое золото для этого пригодно. И возвращаюсь к моей мысли: коль коронка делалась нелегально, вряд ли её изготовитель кому-либо ещё, кроме Тимошковой, был известен.

Ракитин вздохнул:

– Да, трудная задачка, – и, уже прощаясь со следователем, скорее для себя, чем для него, добавил: – И всё-таки мы постараемся решить её. Я этого частника всё равно разыщу.

5.

Антонов ушёл, и Сергей погрузился в раздумье.

«Что предпринять? Как отыскать этого мошенника-протезиста, куда-то исчезнувшего Павлика. И, наконец, как проверить показания Гарика?».

Он ещё долго пребывал в таком состоянии, пока неунывающий Берестовский не вернул ему хорошее настроение.