Текст книги "Вольному – воля"

Глава 4

Максим не решился взять себе имя какого-нибудь древнегреческого божества, но его фигуре мог позавидовать сам Аполлон. И лицо – эксклюзив от матушки-природы. Все по максимуму, в точном созвучии с его именем, которое он слегка изменил. Максимус танцевал в группе красивых и мускулистых мальчиков, но все внимание женщин было обращено к нему одному. Аврора же вообще не могла оторвать от него взгляд. Бутафорский, но великолепно исполненный шлем римского легионера, наплечные щитки, мощный голый торс, широкий пояс, кожаный низ, длинный кинжал в ножнах. Он был великолепен...

Максимус был гораздо лучше, чем Гефест. Но этих парней объединяло одно – к тому и другому Аврора склонна была относиться как к красивой развлекательной игрушке. Ничего духовного, только телесное. Но как же она хотела поскорее вкусить этот телесный плод...

Она знала много об этом парне. Лидер танцевальной группы, родом из Санкт-Петербурга, двадцать два года. Даже ориентацию его выяснила – гетеросексуал, большой любитель женщин. Типичный бык-оплодотворитель.

Максимус закончил выступать и первым исчез со сцены – к великому неудовольствию озабоченных дамочек, жаждущих прикоснуться к мужскому телу. Сегодня в их пользовании танцоры из группы Максимуса, а он сам спешит на встречу с Авророй. Она ждала его в кабинете управляющего клубом, широкие окна которого выходили прямо в зал. Отсюда она наблюдала за танцем, здесь же она будет принимать главного героя столь волнующего действа.

Парень не заставил себя долго ждать. Предстал перед ней в том же театральном образе римского легионера.

– Вы меня звали? – спросил он с порога.

Глаза красивые, но какие-то скучные. Аврора посмотрела в них с надеждой обнаружить хоть немного живого огня. Бесполезно.

– Почему ты обращаешься ко мне на «вы»? – удивленно спросила она, показывая ему на свободное кресло.

Но Максимус остался стоять, глядя куда-то мимо нее.

– Ну, вы же здесь всем заправляете. А мне еще здесь работать, – сказал он и вяло повел могучими плечами.

– А ты со мной поработай. Считай, что я позвала тебя на приват.

– Станцевать? Не вопрос. Давайте музыку... Но только танец.

– А что, больше предложить нечего?

– Ну, могу спеть.

– И все?

– Поглубже ничего нет.

– Почему?

– Я не альфонс, я актер эротического танца.

– А я слышала, ты каждый день меняешь женщин...

Аврора не удержалась, подошла к нему, нежно провела пальчиками по шершавой коже наплечного щитка, коснулась ими оголенной кожи. Но Максимус как будто этого не заметил.

– Ну, каждый день – это слишком, – нехотя сказал он. – А в общем-то да, меняю. Но так это по желанию, а не по принуждению...

– А ты пожелай.

– Не могу.

– Почему?

– А вы не в моем вкусе.

– Не в твоем вкусе?! – возмутилась Аврора. – Ты что, педик?

– Нет, и никогда не был... Просто у меня изысканный вкус. Извините, ничего не могу с этим поделать...

– Изысканный вкус?! То есть ты хочешь сказать, что я такая страшная, что не могу тебе понравиться?

– Ну, не страшная... Но некрасивая. И старая...

– Старая?! – вскипела Аврора.

Чего-чего, а столь вопиющей наглости от этого красавчика она не ждала.

– Ну, не то чтобы очень уж старая. Но не респект... Сколько вам лет, за сорок уже, да? А мне всего двадцать два...

– Мне?! За сорок?!..

Авроре казалось, что мир вокруг летит в тартарары. Все считали ее потрясающе красивой, уверяли, что выглядит она максимум на двадцать лет. И тут вдруг выясняется, что это совсем не так. Страшная она и старая...

– Да вы не расстраивайтесь, – попытался утешить ее Максимус. – У нас в группе Орфей есть, он у нас на старухах помешан. Вы его позовите, он все сделает...

Не чувствуя под собой ног от волнения, Аврора пытливо глянула на него. Может, он нарочно издевается над ней. Но нет, в его глазах не видно насмешки, лицо предельно серьезное. Похоже, он говорит то, что думает. Может, он идиот по жизни, но в женщинах он должен знать толк. И если считает, что Аврора – страшная старуха, то значит, так оно и есть на самом деле.

– Иди, – тихо, в замешательстве сказала она.

– За Орфеем?

– Иди на!.. – взвизгнула Аврора.

Никогда и никого она так грубо не посылала. Никто и никогда, казалось, ее так сильно не оскорблял... Неужели она и впрямь – скверная и выжившая из ума старуха?

Максимус пожал плечами. Дескать, разве на правду обижаются? И молча вышел из кабинета.

Аврору колотило так, что зуб на зуб не попадал. Трясущимися руками она вытащила сигарету из пачки, закурила, глубоко затянулась. Курила она редко, в случаях сильного душевного волнения. Сейчас же она была расстроена настолько, что возникло желание сунуть в рот сразу несколько сигарет.

Последний раз она курила давно, сейчас затягивалась глубоко – от крепкого табачного дыма закружилась голова, даже онемели кончики пальцев. Но она продолжала затягиваться, не обращая внимания на побочные эффекты. Сейчас она могла обращать внимание только на сильную душевную боль. Никогда еще ей не было так обидно за себя, как сейчас! Почему так – ей всего тридцать лет, а она уже старая и некрасивая?

Вне себя от переживаний, она не сразу поняла, что в кабинет вошел Алик Мотыхин. Как всегда, он появился внезапно и бесшумно.

– Что-то случилось? – не здороваясь, участливо и озадаченно спросил он.

– Скажи, я правда старая? – надрывно спросила она.

– Ты?! Старая?.. Ну, если двадцать лет – это старость, то да...

– При чем здесь двадцать лет? Мне ужетридцать!

– Но выглядишь-то ты на двадцать!

– Вранье!.. Зачем ты... Зачем вы все мне бессовестно врете?

Она чуть не плакала от обиды. Слезы еще не катились по щекам, но глаза уже мокрые.

– Никто не врет. Ты действительно выглядишь великолепно!.. А что случилось? Отчего такая озабоченность?

– Я старая и некрасивая – это правда?

– Это полная чушь... С чего ты вообще взяла?.. Постой-ка, мне сказали, что у тебя э-э... ну, стриптизер был... Не помню, как его зовут...

– Максимус.

– Да хоть Минимус...

– Он сказал, что я старая и страшная!

– Он это сказал?.. Да я лично башку ему оторву! – возмутился Алик.

– А смысл? Я же от этого не помолодею...

– Зачем тебе молодеть? Ты и так молодо выглядишь. И красивая...

Аврора уже начала успокаиваться, но тут Алик выдал:

– Не знаю, как для кого, но для меня ты самая молодая и самая красивая.

– Для тебя?.. Только для тебя?!.. Но я хочу быть красивой для всех!

Все-таки брызнули слезы из ее глаз, все-таки намокли щеки.

– Зачем тебе все? Тебе хватит и одного меня, – уверенно сказал Алик. – Чем я хуже твоего Гефеста? И Максимус этот ничем не лучше меня. Я бы сказал, хуже... Не нужны тебе эти придурки! Тебе нужен настоящий мужчина... Нет, жениться я на тебе не хочу...

Аврора бы промолчала, если бы ее уязвленное самолюбие не заорало во всю глотку:

– Не хочешь на мне жениться?

– Ты не так поняла... Так будет нечестно, если я на тебе женюсь. Ты – богатая вдова, я при тебе буду прихлебателем, а я так не хочу. Разве что гражданский брак... Или брачный контракт...

– Брачный контракт?.. Мы что, говорим уже о свадьбе? – спохватилась она. – Хочешь сказать, что, кроме тебя одного, я никому больше не нужна...

– Нет, я хочу сказать, что никто не будет любить тебя так сильно, как я... Знаю, что размазываю сопли, как глупый юнец, но так оно и есть. Никто и никогда...

– Скажи, я старая?

– Нет. Для меня нет... Но для Максимуса – возможно. Он совсем еще молодой, для него тридцать лет – это уже старость. И для твоего Гефеста тоже. Для них ты – источник денег и хорошей жизни, не более того...

– Но Максимус не думал о деньгах, которые мог бы от меня получить. Он думал о том, какая я старая и страшная...

– Твой Максимус – голубой. Только голубой мог сказать такое... Погоди, я сейчас...

Алик достал из кармана пиджака тонкую трубку сотового телефона, нажал на клавишу, кому-то позвонил. Он говорил так тихо, что Аврора не разобрала слов. Зато к ней обратился громко.

– Удивительно, но с ориентацией у него все в порядке. По бабам ходок... Почему же он так тебя оскорбил... Я с ним поговорю, хочешь? Научу жить...

– А кто меня жить научит, после того, что я от него услышала! – взвилась Аврора.

Не надо было Алику выяснять ориентацию Максимуса. Не надо было лишний раз подтверждать правоту слов этого красавчика. Женщина может смириться со всем, даже с мужем-бандитом, но с тем, что она старая и некрасивая, – никогда!.. Ну за что же ей такое наказание?

– И все равно я ему башку откручу... – пригрозил Алик.

– А я так и останусь старой и страшной?

Аврора пыталась, но никак не могла взнуздать свою ярость.

– Для меня – нет! – решительно мотнул головой Мотыхин.

– А для всех?

– Все меня не волнуют. Меня волнуешь только ты!

В смятении чувств Аврора не сразу поняла, что Алик воспользовался ее слабостью. Как-то так вышло, что он взял ее за руку и посадил к себе на колени. Одной рукой обнял за талию, другой взял за левое плечо. И если бы его пальцы не соскользнули вдруг к левому полушарию ее бюста, она бы продолжала сидеть у него на коленях, не замечая того.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

И попыталась подняться на ноги, но Алик крепко и в то же время мягко обвил обеими руками ее талию, не выпустил из своих объятий.

– Ты хоть понимаешь, что это слишком? – спросила она.

– Понимаю, но не совсем. Чем я хуже твоего Максимуса?

– Хуже!

Он продолжал удерживать ее у себя на коленях, а она больше не предпринимала попыток вырваться. Что ни говори, а после пережитого она чертовски нуждалась в мужском тепле и ласке. И если все считают ее страшной и некрасивой, то почему она должна гнать от себя Алика? Не так уж он и плох, если разобраться.

– А ты дай мне возможность доказать, что я не хуже, – одергивая рукой ее задравшуюся юбку, сказал он.

– Дать возможность? Или просто дать?

– Можешь просто... А я докажу, что со мной совсем не просто. Ты поймешь, что лучше меня никого нет...

– Ты – похабник! Ты хоть понимаешь это?

– Я люблю тебя. При чем здесь похабство?.. А твой Гефест никогда тебя не любил. Максимус, тот вообще тебя не хочет. А ты спала с одним и собиралась отдаться второму. Прямо здесь бы и отдалась, вот на этом диване...

– И ты хочешь на этом диване?..

Аврора уже понимала, что не устоит, если Алик прямо сейчас уложит ее на мягкий кожаный диван. Хоть она и не любит его, но так уж вышло, что утешить ее мог только он один. Пусть он один и остается в ее жизни...

– Хочу. Очень хочу... А потом я буду говорить тебе красивые слова...

Он легко взял ее на руки, вместе с ней поднялся на ноги и мягко опустил на диван. Он как нельзя лучше понял ее настроение. Ей не нужны были красивые слова, ее бы стошнило от ахов и вздохов под луной. Сейчас ее можно было взять только натиском и решимостью. И он понимал это так же хорошо, как и она сама...

Все-таки свершилось то, к чему Алик так стремился, все-таки упала Аврора в его объятия.

– Зачем ты это сделал? – поднявшись с дивана, недовольно спросила она.

– Затем, что ты этого хотела, – сказал он, наблюдая, как она одевается.

В кабинете было темно, но через внутреннее окно сюда долетали отсветы ночного шоу. Народ в зале колбасился вовсю – убойная музыка, стриптиз, алкоголь, и возможно наркотики, делали свое дело.

Аврора заметила, что он смотрит на нее.

– Отвернись, – потребовала она.

– Я просто закрою глаза, дорогая! – блаженно улыбнулся он.

– А я сказала, отвернись!.. И никакая я тебе не дорогая!..

Алик лишь усмехнулся. Кобылу достаточно объездить один раз, и, как бы она потом ни показывала свой норов, под седлом ей все равно быть.

– Мы бы могли поехать ко мне, – сказал он.

– И не мечтай...

– Тебе не понравилось?

– Заметь, ты сам это спросил. Да, не понравилось...

– А мне кажется, что да...

– А мне кажется, что нет!

Алик уязвленно поморщился. Упрек постелью – это для мужчины так же больно, как для женщины насмешка над ее внешностью. А он помнил, как вела себя с ним Аврора. Вроде бы отдавалась ему, но на него так ни разу и не взглянула. Все время лежала с закрытыми глазами, чтобы не видеть его лица. Что, если он представляла на его месте своего Гефеста или этого Максимуса... А может, и Ролана!.. Если Ролана, то это самое настоящее проклятие. Алику больно было думать о том, что Аврора из-за своего Ролана не может увидеть в нем достойного во всех отношениях мужчину. Не может она простить ему того выстрела, который едва не отправил Ролана на тот свет. Как будто не она позволила ему выстрелить...

– Ничего, стерпится – слюбится, – подумал Алик, и вдруг понял, что свою мысль он озвучил вслух.

– Как ты сказал, стерпится? – возмущенно протянула Аврора. – Ты хочешь сказать, что я стану тебя терпеть?

– Неужели все так плохо? – упавшим голосом спросил он.

Только что ему казалось, что он сорвал звезду с неба, но сейчас от уверенности в себе не осталось и следа. Аврора снова опустила его на уровень плинтуса.

– Я не скажу, что плохо... Но не скажу, что хорошо...

– Но ведь не плохо же! – воспрял он духом.

– Будет еще лучше, если ты вызовешь мне машину.

– Любой каприз... Ты жалеешь?

– Твоя беда в том, что ты постоянно спрашиваешь, как и что, – снисходительно, но с душой улыбнулась она. – Не надо спрашивать. Будь проще, глядишь, и люди к тебе потянутся...

– Буду проще... Просто я хочу, чтобы тебе всегда было хорошо.

– Будет хорошо, если ты отвезешь меня домой.

Алик снова расправил крылья. Только что Аврора хотела, чтобы он просто организовал ей машину, а сейчас она ждет, чтобы он отвез ее домой... Все-таки смог он объездить эту непокорную кобылицу!

Он бы отвез ее домой, если бы снова не допустил ошибку. Переборщил с выбором машины. Надо было вызывать джип с охраной, а он заказал лимузин – а там простор, мягкий кожаный диван, условия для интимно-романтических свиданий – именно последнее и не понравилось Авроре. Поэтому она отправилась домой одна. Но Алик не пал духом. Он свято верил, что рано или поздно Аврора покорится ему окончательно.

Он вернулся в клуб, вызвал к себе Максимуса.

– И как же ты, пацан, спать теперь спокойно будешь? – глумливо спросил он. – Такую женщину упустил.

– Так это, вы же сами сказали, – опуская глаза, угнетенно вздохнул парень.

Алик узнал, что Аврора положила глаз на Максимуса, потому и проделал с ним определенную работу. Этот красавчик нарочно выбил ее из колеи, и Алик сумел воспользоваться ее душевным смятением.

– Хорошо поработал. Десять штук твои. Забирай своих педиков и вали отсюда, чтобы завтра духу твоего здесь не было! Вопросы?

Максимус прекрасно знал, с кем имеет дело. Алик обладал такими возможностями, что мог размазать его одним движением пальца. Поэтому возражать не стал. Получил свои деньги и был таков.

Только он вышел из кабинета, как появилась Катя. Алик недовольно глянул на нее. После того, что у него было с Авророй, эта девка больше не вдохновляла его. Но гнать ее от себя он не стал. Она еще может пригодиться ему – и в постели, и вообще...

– А что ты с Максимусом здесь делал? – ехидно спросила Катя.

Она знала, что у парня проблемы с нормальной мужской ориентацией. Что бы ни думала о нем Аврора, он был голубым – если не стопроцентно, то рядом с тем.

– Что делал, то делал. Тебя не касается, – нехотя обронил Алик.

С ориентацией у него все было в полном порядке. Но ему вовсе не хотелось оправдываться перед Катей. Она может думать что угодно, все равно никому ничего не скажет – Алик был уверен в том. Ведь она не только хотела жить хорошо, она хотела жить вообще...

Глава 5

Ролан не сразу понял, что вышел к большой реке. Сначала утопил больные ноги в воде, а затем поднял голову, чтобы обозреть пространство перед собой. И оторопел: река была не просто большой, а огромной, километра полтора шириной – вплавь такую не возьмешь, о том, чтобы перейти ее вброд, и говорить нечего.

«Все, пришли», – мелькнуло в голове.

Ролан обессиленно опустился на мокрую траву возле самой воды. Спустя время рядом плюхнулся Зубодер. На него страшно было смотреть – распухшее от укусов и разодранное в кровь лицо, тело – сплошной синяк, вывалянный в грязи, глаза без признаков жизни – пустые и бездушные, как у зомби.

Сам Ролан был не в лучшем виде. Так же сильно пострадал от лесных кровопийц. Москиты и сейчас продолжали одолевать его, но он уже перестал воспринимать их, почти не чувствовал их укусов. Зато усталость валила с ног. И голод давал о себе знать. А еще голова сильно болела и кружилась. Несколько раз он падал, не в силах продолжать путь, но всякий раз поднимался. И Зубодер, надо отдать ему должное, не отставал от него.

Четверо суток они шли через лес, не ведая пути. Шли, чтобы идти. Ни людей на своем пути не встречали, ни жилья. Сплошная глухомань. И сейчас вокруг, насколько хватало глаз, не было ни единой избы или хотя бы дымка. Безлюдные места. Но дышать стало легче. Реки на то и существуют, чтобы вдоль них селился честной народ. Не важно, куда идти – вверх или вниз по течению, все равно рано или поздно они выйдут к людям. А там уже видно будет, что делать...

– Эй, вы живые? – послышалось сзади.

Голос грубый, но явно человеческий. Ролан резко обернулся. Голова закружилась, перед глазами пошли розовые круги, но он все же сумел различить двух мужиков в брезентовках. Они стояли на высоком берегу, фактически нависали над беглецами, один с ружьем, другой почему-то с удочкой. Охотник и рыбак – не совсем обычное сочетание.

– Смотри, живые! – сказал один. – А я думал, утопленников на берег выбросило.

– Какие утопленники? – хмыкнул второй. – Смотри, грязи на них сколько. Водой бы смыло, а так нет...

– Что делать с ними?

Ролан бы сказал, что с ним нужно делать. Но у него давно уже закончились силы для того, чтобы говорить. За последние сутки они с Зубодером и словом не перекинулись.

– Пристрелить, и вся недолга...

Ролану показалось, что он слышит щелчок взводимых курков. Если ружье двуствольное, то с Зубодером он умрет почти одновременно. И понесутся их души в рай. Но вернее всего, свалятся в бездну ада... Рано ему еще на тот свет. Пожить бы чуть-чуть – лучше всего в тишине и покое. Хотя бы пару смертных грехов замолить. Но, судя по всему, не бывать этому. Лес – это те же джунгли, не загрызешь ты, загрызут тебя. И охотник правильно сделает, если застрелит их с Зубодером. Если нет, то сам может оказаться с перегрызенной глоткой. Не тот сейчас случай, чтобы церемониться...

– Зачем грех на душу брать? Пусть живут, – сказал рыбак.

– Странные они какие-то. Голые и в сапогах... Прохоря это зэковские, беглые, видать... Эй вы, кто такие, отвечайте! А то ведь пальну сейчас!

– Пожрать дай, а потом стреляй... – выдавил из себя Зубодер.

Ролан с удивлением глянул на него. Он-то думал, что его спутник совсем уже выбился из сил. Видать, еще не весь пар из него вышел.

– Пожрать? Ну ты меня насмешил!.. В ментовке пожрать дадут!.. А ну пошли, каторжные! Считаю до трех!..

Ролан не стал пытать судьбу. Не чуя под собой ног, встал, с трудом, но все же поднялся на кручу обрывистого берега. И Зубодер повторил его маневр. Они вместе вышли на охотника, который отошел в сторону, чтобы держать их на расстоянии от себя. Рыбак тоже вооружился. Ролан заметил, как в его руке блеснул сталью увесистый тесак.

– Пошли!

Он почувствовал, как в спину ткнулся холодный ствол. Можно было бы резко развернуться, отбить ружье, взять его владельца на прием. Но не было для этого сил. Да и охотник отступил назад, чтобы избавить его от иллюзий.

Рыбак пошел вперед. Он показывал путь, а за ним, едва переставляя ноги, шли еле живые беглецы. Охотник без устали подгонял их, но сил это им не добавляло и скорости тоже.

Впрочем, идти далеко не пришлось. Рыбак вывел Ролана и Зубодера на большую солнечную полянку вдоль пологого берега Камы. А там – две двухместные палатки, «УАЗ» армейского образца с гражданскими номерами, грубо сколоченный стол с такими же скамейками, костер, мангал, что-то в котелке варится. У Ролана рот заполнился слюной, когда он уловил носом запах наваристой ухи. Но возле костра никого нет. Зато в палатке какое-то движение.

– Не понял! – взвыл от возмущения охотник.

И пальнул в воздух сразу из двух стволов. Из палатки тут же вывалился патлатый мужик в брезентовке и в наспех натянутых трусах в горошек. Схватившись за голову, побежал к реке.

– Стой! Убью козла! – заорал ему вслед охотник. – И тебя, Танька, паскуду!

Ролан увидел, как охотник загнал патроны в пустые стволы, распрямил ружье. И дураку ясно, что произошло. Пока один мужик бродил вдоль берега в поисках добычи, другой поживился его женой Татьяной...

Ролан пожалел, что не успел воспользоваться моментом. Пока охотник перезаряжал ружье, можно было атаковать его, скрутить ему шею. Зубодер бы разобрался с рыбаком... Но уже поздно что-либо предпринимать. Ружье снова заряжено. Оставалось надеяться, что охотник сначала пристрелит нахала в трусах, а затем и свою жену. И пока будет перезаряжать ружье, Ролан вцепится ему в глотку. Сил у него совсем нет, зато злости хоть отбавляй.

Из палатки выскочила не совсем молодая, но стройная и довольно-таки симпатичная баба. Туристическая ветровка с капюшоном, длинная, немного выше колен. А сами колени голые, и, похоже, под самой ветровкой ничего нет.

– Сашка, не надо! – хватаясь за голову, закричала она. – Ты не так все понял!

– Сука ты! Это я не так понял? Сука ты и есть сука! Пригрел гадюку!..

– Пойми, я его люблю! – всхлипнув, кивком головы женщина показала на убегающего мужика.

– Пашку?! Любишь?!.. – заорал на нее охотник Сашка. – Ты любишь этого чмыря?! Лучше бы ты мне этого не говорила!

Танька попыталась перевести разговор в другое русло и показала на беглецов.

– Это кто такие? Где ты их выкопал?

– Где я их выкопал?! Из могилы выкопал! Знал, что у тебя бешенство, поэтому и выкопал!..

– Сашка, успокойся!

– Заткнись, тварь!!!.. Я тебе сейчас покажу, что такое любовь! Ложись, сука! Ложись, или убью!

Танька подчинилась. Недоуменно и в панике глядя на мужа или любовника, легла на траву.

– Ноги раздвигай!

– Сань, ты чего? С катушек съехал?

Молчавший доселе рыбак попытался приструнить своего взбесившегося товарища, но тот навел на него ружье.

– А ты чего, Колян?! Может, и ты эту суку имел, а?

– Сань, побойся Бога!

– А она! Она чего-нибудь боится, а? – Показывая на лежащую женщину, заорал: – Я сказал, ноги раздвигай!.. Я сказал, ноги!..

Танька разрыдалась, но ноги раздвигать не стала.

– Не боишься, да? Будешь бояться! Будешь!!!

Сашка направил ружье на Зубодера.

– Ты ее боять будешь, понял?

И снова Зубодер удивил Ролана. На бабу силы нужны, а тот еле живой от дикой усталости. Но Зубодер и слова против не сказал. Молча стянул трусы, навалился на Таньку, ловко коленом раздвинул ей ноги...

Ролан думал, что в этой жизни его ничем нельзя удивить. Но сейчас он изумленно смотрел на Сашку. Как этот урод мог додуматься до такого, чтобы бросить свою женщину под грязного зэка? Он или совсем с катушек съехал, или нелюдь по жизни... И друг его Колян молчит. Смотрит глазами-блюдцами, как беглый зэк пыхтит над женщиной. А ведь мог бы забрать у Сашки ружье, а ему самому набить морду. Но нет, даже не пытается сделать это. Видать, захватило его непотребное зрелище...

Зубодера надолго не хватило. Зато Сашка продолжал неистовствовать.

– Теперь ты!

Он направил ствол на Ролана. Теперь он должен был надругаться над несчастной женщиной. В принципе, силы для этого у него были: наскреб их по сусекам, пока стоял. И желание было: он же мужчина, и ничто мужское, само собой, ему не чуждо. Но насиловать женщину, да еще из-под палки...

– Не буду! – мотнул он головой.

И шагнул навстречу мерзавцу.

– Стоять! – взвизгнул тот.

Но на спусковой крючок нажал не сразу, а лишь после того, как Ролан подошел к нему на опасно близкое расстояние. От выстрела зазвенело в ушах, но тело не пострадало. Своевременный удар по стволу отвел его в сторону, пуля ушла в пустоту. Захват, бросок, добивающий удар.

Ролан сумел вырубить противника, забрал у него ружье. Но в бессилии опустился на землю. Голова кружилась, боль застилала глаза, но он все же навел стволы на рыбака Кольку.

– Эй, ты чего? – запаниковал он.

– Теперь твоя очередь! – глумливо хохотнул Зубодер.

Похоже, общение с женщиной придало ему сил. И он даже забрал у Ролана ружье, чтобы держать рыбака на крючке.

– Как скажешь...

Колька начал расстегивать ремень на своих брюках.

– Ты чо, удод? – рыкнул на него Зубодер. – Раньше о бабах думать надо было! А сейчас мокрое!

Удерживая ружье одной рукой, пальцами другой он провел по своему горлу.

– Дружка своего кончай, понял!

К своему ужасу, Колька все понял. И Танька догадалась, что может сейчас случиться.

– Не надо! – заголосила она.

И, рухнув Зубодеру в ноги, обняла его двумя руками за сапог. Но тот заорал на нее, высвободил ногу и пнул ее в бок, как шелудивую псину.

– Пошла отсюда, шалавая! – заорал он.

И для убедительности не очень сильно, но все же ударил ее прикладом по голове. Танька сознания не потеряла, но обхватила голову руками и заскулила, зубами кусая траву.

Этот удар подействовал и на Кольку. Он в страхе смотрел на Зубодера, ладонями закрывая свою никчемную голову.

– Считаю до двух! – рявкнул на него тот.

Колька не выдержал, вытащил из-за пояса тесак, рыдая, на коленях подполз к неподвижному телу своего друга и вонзил широкий и, судя по всему, очень острый клинок ему в живот. Брызнула кровь, полезли внутренности. Охотник Сашка ожил, дернулся, не в силах подняться, рыбака Кольку вырвало прямо на него.

– Еще! – потребовал Зубодер.

И снова рыбак ударил друга ножом. И еще раз, и еще... Он бил его до тех пор, пока тот не затих и не уставился в небо стекленеющими глазами.

– И зачем ты это сделал? – презрительно скривился Ролан.

– Вот и я спрашиваю, зачем? – злобно ощерился Зубодер.

И хладнокровно выстрелил Кольке прямо в голову.

– Вот ублюдок, да?

Зубодер торжествующе смотрел на Ролана, требуя одобрения. Но тот ничего не сказал. В принципе, его спутник сделал все как надо, и, пожалуй, на его месте он поступил бы так же. Но убивать не хотелось – ни своими, ни чужими руками.

– С этой что делать?

Так и не дождавшись одобрения, Зубодер легонько пнул лежащую на земле женщину.

Ролан лишь пожал плечами. Ее тоже нужно было убить, чтобы она не смогла рассказать ментам про беглых зэков, устроивших кровавую расправу. Но людей убивать нехорошо, тем более, если они ни в чем не виновны...

Зубодер хотел еще что-то сказать, но заметил бегущего к палаткам человека. Это был тот самый Пашка из-за которого и пострадала оприходованная им Татьяна. И зачем он, идиот, бежит сюда, размахивая каким-то дрыном? Удирать ему отсюда надо, да так, чтобы пыль столбом из-под пяток. Так нет, верной смерти, дурак, ищет.

Зубодер вскинул ружье, и Ролан воспринял это как должное. Источник опасности должен быть уничтожен, иначе никак...

Выстрел сотряс воздух, но пуля поразила лишь пустоту. Промахнулся Зубодер, зато мужик развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Уходит, твою мать! – заорал зэк.

Его захлестывали эмоции, но на умственном процессе это мало отразилось. Зубодер догадался склониться над покойным охотником, выдернуть из его патронташа пару зарядов. Бабах! И снова мимо... Бабах! Беглец лишь ускорил шаг.

Зубодер снова зарядил ружье, но стрелять не стал.

– Давай ты!

Ролан едва держался на ногах, руки его дрожали. Но ему нельзя было ударить в грязь лицом. Он должен был показать своему спутнику, что стоит многого, только так он мог сохранить право на лидерство. К тому же в нем проснулся инстинкт волка, агрессивно реагирующего на все убегающее. Противник бежит, значит, его нужно догнать и уничтожить. И как свидетеля его отпускать нельзя.

Ролан взял ружье, собрался с силами, прицелился, уперев руку о капот «уазика». Ружье охотничье, не нарезное, неизвестно, как пристреляно, оптического прицела нет, а до человека-мишени метров сто пятьдесят, а то и все двести. В прошлом он был неплохим снайпером, а как он справится с задачей в настоящем?

Ружье с грохотом дернулось в руках, приклад ударил в плечо. Но мужик продолжал бежать. Ролан стиснул зубы. Он не видел, как далеко прошла от него пуля, он не знает, какую поправку брать. А в стволе всего один патрон, и время работает против него. Цель все дальше и дальше...

Бабах! Мужик упал, как будто споткнулся. Поднялся, снова побежал. Но скорость уже не та. Прихрамывает, бедолага, рукой держится за простреленный бок. Зубодер подал патроны.

– Добей козла этого прыгучего!

Ролан перезарядил ружье, но стрелять не стал. Беглец без того споткнулся, упал, но подняться больше не смог. Так и остался лежать в траве.

– Догони его! – снова потребовал Зубодер.

– Сам! – резко и четко отсек Ролан.

И протянул ему ружье.

Зубодер думал недолго. Оскалился как шакал, дождавшийся, когда недорезанная волком овца упадет от потери крови. Схватил ружье и насколько мог быстро направился к жертве.

Ролан осмотрелся. Два трупа и тихо подвывающая женщина. Две палатки со всем необходимым для отдыха на природе, далеко не старый и не изношенный «уазик», в повышенной проходимости которого он убедился, еще когда служил в армии. Уха в котелке, в мангале остывающие угли, рядом продолговатый тазик, на нем шампуры с нанизанными на них кусками красной рыбы. Видать, шашлык Татьяна собиралась делать, да Пашка свой шампур не вовремя достал... Ролан ухмыльнулся. Ему не нравилось, что встреча у реки обернулась двумя уже состоявшимися и еще одним потенциальным трупами. Но приятно было осознавать, что теперь у них с Зубодером есть кров над головой, жратва, а главное – транспорт, на котором они могут уехать отсюда когда и куда угодно.

Он нагнулся, снял с рыбака Кольки его слегка забрызганную кровью брезентовку, рубашку, стащил с него сапоги, брюки.

– Это... Это зачем? – услышал он женский голос.

Татьяна уже не скулила. Сидела на земле, со страхом и удивлением смотрела на него.

– Одежда мне нужна, не видишь? – ухмыльнулся Ролан. – Или я на человека не похож? На зверя лесного, да?

– Нет... А вы кто?

– Я твой прокурор, детка.

– Прокурор?!

– Да, твой личный... Сашка тебе кто? – спросил он, кивком головы показав на труп.

– Муж.

– Родной?

– Почти. Гражданский.

– А Колька?

– Друг его.

– А Пашка?

Два отдаленных выстрела слились в один. Зубодер стоял возле того места, где упал подраненный мужик, и деловито перезаряжал ружье.

– Все, нет больше Пашки! Сашка твой его убил.

– Сашка?! Он его не убивал, – потрясенно тряхнула головой Татьяна.

– Но хотел убить. И убил. За то, что ты с ним. А Колька за Пашку кишки ему выпустил. Ну а ты Кольку порешила. Зачем парня убила, а? Мужа стало жаль? Ну, я тебя понимаю...

– Я не убивала...

– Да, но мы-то с корешком все видели.

– Это вы... Это все вы!!! – вспенилась Татьяна.