Текст книги "Острая любовная недостаточность"

Игнат распахнул глаза. А мама?.. Он не отчитывался перед ней о своих отношениях с Агатой, но она и без него могла быть в курсе. Ее цель проста – разлучить сына с Марьяной. Для этого все средства хороши.

Возможно, мама уже позвонила Марьяне, и та сейчас в пути. Игнат уложит Агату на лопатки, предъявит свое право на нее. В этот момент и откроется дверь. Марьяна даже не станет слушать его. А потерять ее Игнат не мог.

– Не сегодня, – сказал он, останавливая шаловливые пальчики.

«Никогда!» – мысленно добавил Игнат.

– Я подожду, – тихо сказала Агата.

– Мне пора.

В лифте он спиной прислонился к стенке и обреченно закрыл глаза. Зачем сын только принял игру, в которую впутала его мама? Ясно же, что добром это для них с Марьяной не закончится. Какой же он кретин!

Лиля сучила ногами, конвульсивно скребла руками по кровати, как будто ее действительно насиловали.

– А ничего девочка! – глядя на экран телевизора, сказала Лариса. – Есть у тебя вкус, мой дорогой.

– Да ладно тебе, – буркнул Никита.

Лиля со своими дружками больше не коптили его жизненный горизонт. Как сбежали, так с концами. А в полицию он не обращался. За это Лиля его и отблагодарила, подсунула жене компромат.

Никита уже объяснился с Ларисой, даже пообещал ей больше не блудить. Она вряд ли его простила, но истерику не закатывала, даже посмеивалась, слушая законного супруга. А потом еще и запись лишний раз включила, чтобы позлить Никиту и обрызгать беззлобным сарказмом.

– Что ладно? Командировки у тебя!

– Я же сказал, все, баста!

Он действительно решил завязать с левыми бабами. Из одной истории вроде как выпутался, а в следующий раз мог влипнуть намертво. Зачем ему приключение на то место, возле которого прекрасно смотрится Лариса?

Она сидела в кресле, забросив ногу на ногу. Шелковый халат нараспашку, под ним короткий пеньюар. Длинные светлые волосы, точеный носик, сочные чувственные губы. Ножки длинные, ровные, взгляд не оторвать. Если ее завести, она такой концерт исполнит, что никакая Лиля не сравнится.

– Значит, развести тебя хотели. – Лариса усмехнулась.

– Не на того нарвались.

– Два хлыща?

– Какие, блин, хлыщи? Во! – Никита широко развел руки, показывая, с какими амбалами он имел дело.

– И ты их с лестницы?..

– Не вижу ничего смешного. – Никита потер правую кисть, которая до сих пор ныла от сильного удара. – У них там организация.

– Общество неудачников?

– Алика кто усыпил? То-то же.

Тот рассказал, как было дело. Из подъезда вышла смазливая девушка, села к нему в машину. Он спросил, в чем дело, а она попросила его вывезти ее со двора. Дескать, муж из окна за ней наблюдает. Он должен видеть, что за ней подъехал состоятельный любовник.

Алик согласился ей подыграть, они проехали метров двести, остановились. После того как Никита позвонил Алику, она воткнула ему в ногу шприц со снотворным. Что это, если не четко спланированная операция?

Хорошо, что Никита не стал обращаться в полицию. Если Лиля скинула Ларисе компромат на мужа, то ей ничего не стоило заявить об изнасиловании. Отмывайся потом.

– Герой! – заявила Лариса.

– Я лучше тебе машину прикуплю за эти три лимона.

– Ловлю на слове! – Она сразу повеселела и даже сменила картинку на экране, чтобы не раздражать его.

– Поймала – держи!

– Держу.

– Не чувствую.

– Почувствуешь. После того как справку из вендиспансера принесешь.

– Жестоко.

– А хорошая машина мне нужна, – в раздумье проговорила она. – Представительского класса. На работу пора выходить.

– Зачем?

– А сколько можно дома сидеть? Рожать я больше не буду. Или надо? – Лариса качала головой, глядя на Никиту.

Она не требовала, а просила правильный ответ. Или как?

– Думаю, детей нам уже хватит, – сказал Никита.

– Наймем еще одну няню, так, для надежности. А я на работу. Или ты против?

– Думаешь на стройдвор вернуться?

Когда-то Лариса была у него секретаршей – на полставки. С этой должности она и вышла за Никиту замуж. Он тогда пытался наладить работу маленького строительного рынка, и Лариса ему в этом помогла. У нее очень хорошо получалось руководить стройдвором. А потом пошли дети, стало не до работы.

– Я хочу вернуться в далекое прошлое, стану твоей секретаршей.

– Очень интересно.

– Буду подавать тебе кофе. Раньше у меня хорошо получалось. Тебе нравилось. – Взгляд ее подернулся блудной поволокой.

– А как же справка из диспансера?

– Справка нужна дома. Потому что здесь ты муж. А в офисе будешь моим боссом. Я еще никогда не была секретаршей у директора завода.

– Я не директор завода.

– Да, ты зам по куда пошлют. Я понимаю, командировки тебя не особо утомляли. Но это было раньше, да?

– Я тебя внимательно слушаю. – Никита провел рукой по кровати, на которой полулежал.

Но Лариса даже не шелохнулась и сказала:

– Трофим нарочно держит тебя при себе, не хочет, чтобы ты его перерос, желает быть для вашего отца самым-самым. Чтобы затем получить все. Увы, отец не вечен, и ты это понимаешь, – сказала она. – Сдал он за последнее время. Сам видишь.

– Отец меня не обделит, – хмуро проговорил Никита.

Не нравилась ему столь мрачная тема, но жизнь есть жизнь. Когда-нибудь вопрос о наследстве встанет ребром.

Расставание с Антониной подкосило отца. Он загрустил, затосковал. Чтобы выйти из депрессии, вернулся к управлению компанией, которое передал Трофиму, но очень быстро остыл и сдал назад. Жил себе тихо в своем доме. Экономка вокруг него вертелась. Может, он грелся возле нее. Но счастья в его глазах не было. На здоровье отец вроде бы и не жаловался, но жизненные силы потихоньку покидали его.

– Не обделит. Но компанией управлять будет Трофим. А ты останешься на задворках.

– Не наговаривай.

– Буду наговаривать! – заявила Лариса. – На тебя! Ты умный, способный, но ленивый. Поэтому Трофим тебя не ценит, хоть и любит. И Степан Данилович всерьез не воспринимает. Было у отца два сына, один директор, а другой зам по пенькам и дудочкам.

– Сейчас от смеха лопну, – буркнул Никита.

– Толкать тебя нужно. Да ты и сам это понимаешь.

– Куда толкать?

– Наверх. Чтобы ты не скатился вниз. В яму. К проституткам.

– Не доставай.

– Все, хватит, нагулялся. Пора за ум браться. А я тебя на буксир возьму.

– Можешь начинать прямо сейчас!

– Я серьезно.

– И я серьезно. Или ты не секретарша?

– Хочешь, чтобы я приступила к исполнению своих обязанностей прямо сейчас? – В ее голосе закувыркались игривые интонации.

– Приказ сама напечатаешь?

Лариса поднялась с кресла, скинула халат и прилегла к нему.

– А ты подпишешь?

– И печать поставлю. Если хочешь.

– Хочу.

– А справка? – спросил Никита.

Но Лариса не ответила. Она уже вошла в образ. Ее рука блуждала по его телу в поисках печати.

Да, сначала приказ. А потом уже работа. Может, Лариса права? Вдруг вдвоем они смогут покорить высоту, на которую сподобился забраться Трофим? А то и переплюнут его.

Часть вторая

Глава 6

Евгений Романович улыбался, как изощренный искуситель с длинным списком личных побед. Но Марьяна его не боялась. Она не продавала ему ни душу, ни тело, хотя он и подталкивал ее к падению.

– Прекрасный кабинет. Мне нравится, – сказал он, окинув взглядом пространство, залитое солнечным светом и обставленное офисной мебелью. – Впечатляет.

Новая компания – новый офис. И не в Горанске, а в Москве. Теперь ей пораньше придется выезжать из дома, чтобы попасть на работу. Если, конечно, Ведерников не переиграет ее. Он претендует на пост председателя совета директоров, а Шуринову прочат место генерального директора компании. Он готов согласиться, но с условием – финансовым директором должна стать Марьяна. Завтра будет собран совет директоров, там все и решится.

Ведерников опустился на полукруглый диван цвета молочного шоколада. Столик, стоявший рядом с ним, чем-то напоминал кружку, заполненную кофе с пенкой.

Неплохой уголок для отдыха, но Марьяна была далека от того, чтобы восхищаться этим. Расслабление на работе волновало ее меньше всего. Ради пользы дела она готова была пахать без перерывов.

– Присаживайтесь, Марьяна Валерьевна. – Евгений Романович легонько хлопнул ладонью по свободному месту подле себя.

Но Марьяна уклонилась от приглашения.

Она без всякого стеснения подошла к рабочему столу, опустилась в директорское кресло и заявила:

– Мне и здесь неплохо.

– Скромность вас украшает, – сказал Ведерников.

– Спасибо.

– Теперь пора браться за дело. Мы с вами будем работать на износ. Планов у нас громадье. Для начала встанем вровень с Демьяновым.

Марьяна кивнула. Демьянов не подавал признаков жизни, но успокаиваться было еще рано. Война, может, и не объявлена, но боевые действия могли начаться в любое время. Чтобы справиться с Демьяновым, нужно как минимум вывести компанию на его уровень. Возможности для этого есть.

– Задача непростая, требует полной самоотдачи. – Ведерников переплел пальцы. – Я бы даже сказал, самоотречения.

– Звучит красиво. – Марьяна с подозрением посмотрела на него.

Его взгляд подернулся дымкой. Губы увлажнились, покраснели.

– Я отрекусь от своей жены, ты – от мужа.

– Не думаю, – сказала она.

Иногда приятно ошибиться в своих предположениях. Увы, это не тот случай.

– Мы должны быть единым целым, – не моргнув глазом, продолжал фантазировать Ведерников. – Иначе нам удачи не видать.

– Должны, – согласилась Марьяна. – Но в рамках приличий.

– Приличия работают на публику. А когда в доме никого нет, можно и голышом ходить. Перед мужем.

– Я вас не понимаю.

– Перед мужем можно, а перед его отцом – нет. Но Шуринова мы уберем. Тебе не нужно будет его бояться. Ты наконец-то сможешь остаться наедине со мной и скинуть одежду.

– Евгений Романович, уровень вашего бреда зашкаливает.

– Истина рождается в муках и в бреду.

– Я вовсе не собираюсь скидывать одежду. Как вы хотите убрать Шуринова?

– Это все в переносном смысле. И одежда, и Шуринов. Он, конечно, останется. И раздеваться тебе, Марьяна, не придется. – Ведерников перешел на «ты», значит, намечался новый виток напряженности. – Ты просто должна стать моей женщиной.

– Всего-то?

– Я от своего не отступлюсь.

– Сожалею, но не могу выразить восхищение по поводу вашего упорства.

– Хочешь ты того или нет, девочка, но ты будешь моей. Поверь, я умею ждать.

– У человека должна быть недостижимая мечта.

– Недостижимая мечта – это то, чем я сейчас владею. Когда-то я и представить не мог, что поднимусь так высоко. До тебя, Марьяна, я дотянусь. Даже не сомневайся.

– Вы меня пугаете.

– Я давно уже тебя пугаю, но тебе почему-то не страшно. Я поставил перед собой цель, упорно иду к ней, и тебе это нравится. Не пытайся меня обмануть.

– Я не пытаюсь вас обманывать. Просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

– Это невозможно. Только твоя полная капитуляция заставит меня прекратить борьбу. – Ведерников смотрел на Марьяну, как дьявол на грешника, которому выписали направление в ад.

Он еще не заполучил ее, но уже готовил котел с кипящей смолой.

– А если я откажусь от назначения? – Марьяна в раздумье провела рукой по краешку стола. – Тогда вы оставите меня в покое?

– Нет. Где бы ты ни находилась, я буду рядом.

– Иногда вы просто невыносимы.

– Тебе это нравится.

– Надеюсь, завтра вы будете адекватны, – сказала Марьяна, поднимаясь из-за стола.

– Завтра все решится, – растягивая звуки, задумчиво проговорил он.

Марьяна взялась за ручку двери. Ведерников не пытался ее остановить, но взглядом расстегнул несуществующую «молнию» на ее платье, обнажил спину до самого копчика.

Марьяна поспешила покинуть кабинет, с трудом подавила гневную волну. Достал ее Ведерников, но придется терпеть. Она не имела права уволиться и оставить Шуринова-старшего наедине с этим другом, который в любой момент мог превратиться во врага. Тем более что Евгений Романович донимал ее только на словах. Рукам он волю не давал. Пока что.

Марьяна обвила руками его шею, загадочно улыбнулась и высунула язык в ожидании страстного поцелуя. Никита потянулся к ней, но вдруг отпрянул. На него смотрела Лиля. Вместо языка в ее рту скакало раздвоенное жало. За ее спиной стоял ухмыляющийся Жорик. Он открыл было рот, чтобы потребовать миллион, но вместо слов Никита услышал мелодичную трель телефонного звонка. Это его и разбудило.

Он открыл глаза и застал себя в собственной постели. Рядом под шелковой простыней лежала жена. Лариса уже не спала, тянулась к телефону. Ночь, на часах половина третьего.

Лариса взяла телефон, ничего не говорила, только слушала.

– Да, конечно, – наконец-то сказала она. – Еще раз, какая больница?

Лариса положила телефон на тумбочку, повернулась к Никите.

– Ты проснулся? – тихо, без всякой иронии спросила она.

– Что там такое?

– Роза звонила. Степана Даниловича в больницу забрали. Сердечный приступ.

– Инфаркт?

– Может быть.

– Живой?

– В тяжелом состоянии.

– Какая больница? – поднимаясь с кровати, спросил Никита.

Он готов был ехать хоть к черту на кулички, лишь бы помочь отцу. Лариса поспешила за ним.

– Как чувствовал, что его накроет, – одеваясь, сказал Никита.

– А я знала, – уверенно сказала Лариса. – И тебе говорила. Мужчина не может жить без жены. Одиночество убивает сердце.

Никита молча усмехнулся. Удалось-таки Ларисе вставить рекламную паузу в их разговор.

– Я серьезно, – продолжала она. – Нельзя ему одному. Даже с Розой. Поговорил бы ты с мамой. Может, она вернется к нему.

Никита мотнул головой. Отец развелся с мамой давно. Он не хотел жить с ней, да и она к нему не стремилась. Сколько уже было разговоров на эту тему, и все без толку.

– Он обязательно выкарабкается, а потом снова захандрит. Мы должны взять его к себе. Внуки не позволят ему умереть со скуки.

– Ты это серьезно?

– Я в долгу перед твоим отцом, – решительно сказала Лариса. – Он очень хороший человек.

Ночная дорога не заняла много времени. Когда они подъехали, отец уже находился в реанимации. Ему назначили курс интенсивной терапии. Гарантий врач не давал, но и на похоронный лад не пел. Никита не пожалел денег, чтобы настроить его на особое отношение к отцу.

Тут появился Трофим. Он приехал один, без жены.

– А где Тамара? – с сожалением спросила Лариса.

Никита уловил саркастические нотки в ее голосе. Как будто не больница здесь, а ярмарка тщеславия, в которой она преуспела, а Тамара нет.

Впрочем, эти нотки не резали слух. А может, их и не было, Лариса не злорадствовала.

Но Трофим косо глянул на нее и спросил:

– Зачем она здесь? Как отец?

– Оклемается, – уверенно ответил Никита.

Трофим жил в Москве. Никита находился в Павелецке, когда отца тряхнуло, но приехал раньше. Однако кичиться своим преимуществом он не собирался. Это глупо и недостойно.

– Дай-то бог, – сказал Трофим.

– Мы с Ларисой здесь останемся, – сказал Никита. – Ничего, если я завтра на работу не выйду?

– О чем вопрос?

К отцу в палату их не впускали, Трофим для приличия попытался обойти препоны, но зеленый свет не получил. Тогда он насел на врача и выбил из него все возможные гарантии. Потом он уехал, наверное, со спокойной душой.

Лариса в тягостном раздумье смотрела ему вслед.

– А если Степан Данилович?.. – Эту фразу она закончила крестным знамением.

– Типун тебе на язык.

Да, такое могло случиться. Что будет, если отец умрет? Никита озадаченно поскреб затылок. Не хотелось бы ему остаться на обочине жизни.

Гонг прозвучал, бой закончился, но судьям не надо было выносить решение. Ведерников одержал победу нокаутом. Он нанес решающий удар, Шуринов его пропустил, сейчас приходил в себя, ошеломленно глядя на врага.

– Это невозможно! Ты не имеешь права скупать акции. Я подам в суд и выиграю его! – пригрозил он.

Но Марьяна покачала головой. Она и сама была поражена коварством Ведерникова, но здравый рассудок уже вернулся к ней.

На совете директоров Евгений Романович сделал ошеломляющее заявление. Оказывается, он выкупил у миноритарных держателей акции заводов, принадлежавших Шуринову. В уставе компании «Программ-Строй» говорилось, что их нельзя было продавать без согласия председателя совета директоров. Но в новой, объединенной компании старый устав не действовал, и Ведерников этим воспользовался. Свободные средства у него были. Он провел тайную работу с акционерами, подготовил почву, создал условия и в решающий момент нанес удар на поражение. Марьяна понимала, что суд окажется на стороне хитрого и умного злодея.

За одним заявлением тут же последовало другое. Ведерников претендовал на единоличное управление объединенной компанией. Это и взбесило Шуринова.

– Право я имею, – сказал Ведерников. – Новый устав позволяет. А в суд подавать не надо. Этим ты ничего не добьешься. Но работу компании парализуешь. Тебе это нужно? В конце концов у тебя блокирующий пакет, ты больше потеряешь, чем найдешь. Я выкручусь, а ты утонешь.

– Ты меня обманул. – От волнения у Алексея Антоновича затряслась голова, задрожали руки.

– Ты деловой человек, должен был предусмотреть все нюансы.

– Ты же знала! – Шуринов метнул гневный взгляд на Марьяну.

Она в ответ лишь мотнула головой и чуть ли не бегом покинула кабинет. Марьяна знала, где находится аптечка с корвалолом. Алексею Антоновичу нужно было успокоиться.

Когда она вернулась в кабинет там уже не было никого, кроме Ведерникова и Шуринова. Евгений Романович достал из бара бутылку виски, два стакана, но Алексей Антонович покрутил головой. Он не собирался праздновать свое поражение.

– Алексей Антонович! – Марьяна протянула ему рюмку с успокаивающим.

В другой руке она держала стакан с водой.

– Что это? – резко спросил он.

– Корвалол.

– Я отсюда слышу запах. – Ведерников усмехнулся, поднес к носу горлышко бутылки и с наслаждением втянул запах виски. – Будешь?

– Отравить меня хотите? – Шуринов метнул на него озлобленный взгляд.

– Кто вас хочет отравить?! – спросила Марьяна.

– Ты все знала! – рыкнул на нее Алексей Антонович.

– Что я знала? – Она приложила пальцы к щекам, пылающим от возмущения. – Откуда?

Ведерников наполнил стакан, подал его Шуринову.

– Марьяна не при делах, – сказал он. – Зря ты на нее наезжаешь.

– Да пошел ты! – Алексей Антонович выбил стакан из его рук, и тот, оставляя за собой след из растягивающихся брызг, упал на пол.

– А ведь Марьяна тебя предупреждала, – сказал Ведерников и зло усмехнулся.

Марьяна кивнула. Да, она чуяла подвох, только не могла понять, откуда его ждать. Она не знала тех деталей акционерной политики, которые были прописаны в уставе компании Шуринова. Иначе наверняка сообразила бы. Шуринов должен винить только себя. Он прозевал момент, о котором не мог не знать. Достаточно было составить подробную карту всех подводных рифов, которые могли пустить на дно его корабль.

– Не любит меня Марьяна, – невесело, но с торжествующей улыбкой сказал Ведерников. – Поэтому и отговаривала тебя. А ты не понял. Не трогай ее, Леша. От Марьяны сейчас зависит благополучие твоей семьи.

– От нее?! – Шуринов с кислым видом посмотрел на Марьяну, перевел взгляд на своего компаньона.

– Ты можешь подать на меня в суд, – скривив губы, сказал Ведерников. – Мне будет плохо, но тебе еще хуже. Я предлагаю компромисс. За тобой остается блокирующий пакет, членство в совете директоров, дивиденды – святое дело. Место у руля мое. Ты отходишь от дел. Я буду растить капусту здесь, а ты – у себя в огороде.

– Я не согласен, – выдавил Алексей Антонович.

Но Ведерников его как будто не услышал и заявил:

– Ты уйдешь, а Марьяна останется. На должности финансового директора.

– Нет. – Шуринов вяло махнул рукой.

– Марьяна будет представлять твою семью. Ее должность позволяет держать все под контролем. Или ты не согласен?

– Контролировать буду я!

– Через Марьяну. Только так. Других вариантов нет.

– А я могу ей верить?! – спросил Шуринов, хлестко глянув на Марьяну.

– Не надо мне верить! – с обидой в голосе сказала она. – Должность мне не нужна. Пропадите вы все пропадом!

Ведерников оказался негодяем, но так она и не строила иллюзий на его счет. Но каков Алексей Антонович! Уж от него-то удара под дых Марьяна не ожидала. Сейчас он видит в ней просто предательницу, а потом обвинит в любовных связях с Ведерниковым. Если она останется в должности, то так и будет. Отец убедит в этом сына. И как ей тогда быть?

Она стремительным шагом подошла к двери, дернула за ручку, но выход был заблокирован.

– Откройте! – потребовала Марьяна.

– Спасаешься бегством? – приближаясь к ней, насмешливо спросил Ведерников. – А как же твой дражайший свекр? Бросаешь его на произвол судьбы?

– Я перед ним ни в чем не виновата, – глядя в дверь перед собой, сказала она.

– Тем более.

– А он считает меня предательницей!

– Он погорячился.

– Может, закончим этот фарс? – с дрожью в голосе проговорил Шуринов.

– Марьяна, я не шучу, – не обращая на него внимания, сказал Ведерников. – Если не будет тебя, то ваша семейная доля останется без присмотра. Вряд ли я удержусь от искушения ощипать ее и бросить в суп. Хочешь, чтобы твой любимый Алексей Антонович попал в ощип? Да и муж твой останется ни с чем.

Марьяна повернулась к Шуринову и вопросительно посмотрела на него. Тот лишь презрительно усмехнулся.

– Если человек тронулся умом, то это совсем не значит, что от него нужно отказываться, – заявил Ведерников. – Напротив, его надо брать на поруки.

– Хватит держать меня за дурака! – выкрикнул Шуринов.

– Леша, у тебя шок. Тебе пора успокоиться и взяться за ум. Я ведь долго уговаривать не буду.

– Да пошел ты!..

Ведерников недобро усмехнулся и вдруг влепил Алексею Антоновичу пощечину. Тот возмущенно дернулся, но нарвался на кулак, подставленный к носу.

– Успокаиваемся, приходим в себя, – увещевательным тоном проговорил Ведерников, глядя на Шуринова как гипнотизер.

– Как же так, Евгений Романович? Я же доверял вам!

– Ты искал спасения, и я его тебе предложил. Но с выгодой для себя. Ты держался как тот страус – засунул голову в песок и подставил задницу. А надо было всего лишь послушать Марьяну.

– Она знала?

– Знала, что где-то собака зарыта. Ты ее не нашел и остался в дураках.

– Я могу исправить свою ошибку? – жалко спросил Шуринов.

– Ничего не изменилось, Леша. Твои акции остались при тебе. За твоей долей будет смотреть Марьяна, – в насмешливом тоне повторил Ведерников. – Просто теперь ты будешь зависеть и от меня, и от нее.

– Почему Марьяна, а не мой сын?

– Я безразлично отношусь к твоему сыну, а Марьяну люблю и хочу.

– Алексей Антонович, мы имеем дело с типичным маньяком, – сказала Марьяна.

– Видишь, Леша, как меня кроют, – заявил Ведерников. – Но я терплю, верю, что когда-нибудь и на моей улице будет праздник.

– Оставь Марьяну в покое! – потребовал Шуринов.

– Она и сама об этом просит. Я даже боюсь, что она откажется от моего предложения. Леша, ты должен ее уговорить. Или пойдешь по миру.

– Я ее уговорю, – выдавил Алексей Антонович. – Но ты должен дать слово, что не будешь терроризировать Марьяну.

– Ни слова о любви! – Ведерников театрально приложил руки к груди. – Ни единого взгляда, ничего. Но если Марьяна созреет и сама упадет мне в руки, то я вам ее не верну.

Алексей Антонович вопросительно посмотрел на Марьяну.

– Я не знаю. – Она пожала плечами.

– Я не буду к тебе приставать, – совершенно серьезно сказал Ведерников. – И надоедать не стану.

– Я могу вам верить?

– Я не маньяк. Ты в этом убедишься. – Он улыбнулся, но в его голосе угадывалась обида.

– Мне страшно. – Марьяна умоляюще глянула на Шуринова.

Возможно, она стала жертвой чудовищного розыгрыша. Мало ли, вдруг Шуринов и Ведерников договорились между собой проверить ее на вшивость? Если так, пусть Алексей Антонович подаст ей знак, улыбнется, подмигнет.

Но Шуринов смотрел на нее мрачно и угнетенно. Он был подавлен и разбит. Возможно, не очень понимал, почему Марьяна может стать спасением для его семьи. Или обдумывал другие варианты, которые помогли бы ему выправить положение.

Скорее всего, Ведерников абсолютно прав. У его поверженного компаньона есть только один шанс удержать ситуацию под контролем. Если речь о Марьяне, то она должна смириться перед судьбой и даже пожертвовать собой. Ради мужа, его семьи. Нет, в постель к Ведерникову она не ляжет, но ей придется отбиваться от него, а это непросто и противно. Или лучше плюнуть на все, махнуть рукой?

– Ты же деловая женщина, ничего не должна бояться, – с иронией сказал Ведерников.

Марьяна кивнула. Да, она деловая женщина. Если ей выпал шанс доказать это, то она не может его упускать.

– Я должна подумать.

– Заседание продолжается. Завтра на совете я должен услышать четкий ответ. Если нет, то пеняйте на себя. Вы свободны! – Евгений Романович властно, в резкой манере показал на дверь.

Алексей Антонович вздрогнул и косо глянул на него. Он не мог поверить, что с ним обходятся столь грубо.

Ведерников, конечно же, заметил его возмущение, но виду не подал. Он без всякого стеснения ставил на место партнера, некогда равного, теперь младшего. А если точнее, то выставлял его за дверь или даже выбрасывал за борт.

Шуринов на негнущихся ногах вышел из кабинета. В приемной его качнуло, и Марьяна взяла свекра под руку. Он механически кивнул в знак благодарности, на лестнице он оступился, но Марьяна удержала его от падения.

Шуринов остановился, закрыл глаза и сказал:

– Что-то голова кружится.

– Может, «Скорую» вызвать? – спросила она.

– Ну что ты! – Алексей Антонович распахнул глаза, вскинул голову и расправил плечи.

Он смог дойти до машины, но это далось ему нелегко. Марьяна подсела к нему и увидела, как высоко вздымается его грудь. Одышка, сердцебиение, лицо пошло пятнами.

Марьяна мягко прикоснулась пальцами к плечу водителя и тихо сказала:

– Миша, давай в больницу.

Но Шуринов ее услышал:

– Какая больница? Все нормально. Миша, домой!

– Домой, – подтвердила Марьяна. – Но мимо больницы.

Небольшой крюк не займет много времени, зато предотвратит инфаркт. Если вдруг Алексея Антоновича хватит сердечный приступ, то быстрая госпитализация будет очень кстати.

Но медицинское вмешательство не понадобилось. Дыхание свекра выровнялось, сердечный ритм восстановился сам по себе.

Водитель свернул к больничным воротам, но Алексей Антонович осадил его и направил к дому.

– Надо будет душ принять, – сказал он. – Освежить тело и сознание. С мыслями соберусь, буду думать, как быть. Знаешь, почему именно в ду́ше к нам приходят светлые мысли? Там проточная вода. Она обеспечивает подключение к информационному полю земли.

– Да, конечно. – Марьяна глянула на Алексея Антоновича быстро, но внимательно.

Что это с ним, просветление сознания или, напротив, затмение? Мало ли, вдруг умом тронулся?

– Не веришь?

– Верю.

– И я не верю. Сколько раз подключался к этому полю, а момент прозевал. Четко же было сказано, что нельзя продавать акции без разрешения. Я уже так привык к этому, что иного и допустить не мог. А оно вон как обернулось. Но можно подать в суд. Или в полицию заявить! – встрепенулся Шуринов. – Вдруг Ведерников силой принуждал миноритариев?..

– Может, и принуждал, – сказала Марьяна.

– Нет, в суд нельзя. Ведерников обанкротит компанию, а суд ему поможет. Он потом со своими активами в другой гавани всплывет, а мы так и останемся на дне лежать. А вот в полицию можно. В ОБЭП. Так, чтобы Ведерникова сразу за жабры взяли. А там с ним и договориться можно будет. На своих условиях. Но с кондачка его не возьмешь, тут большая работа требуется. Это время. Его выиграть нужно. Ты должна мне в этом помочь.

– Как?

– За Ведерниковым нужен присмотр, и только ты можешь его обеспечить. Прими его предложение. Ты будешь работать, а я уйду на покой, сделаю вид, что ничего не собираюсь предпринимать, а сам… – Шуринов запнулся и покосился на Марьяну.

– Я все поняла. – Она удрученно вздохнула.

– Что ты поняла?

– Не верите вы мне. Думаете, я в сговоре с Ведерниковым.

– Ну…

– Я могла бы плюнуть на вас. – Голос ее затвердел. – Но это не выход. Верите вы мне или нет, но я приму предложение Ведерникова и не позволю ему расклевать вашу долю в бизнесе.

– Да, это было бы хорошо. Я тебе верю, – совсем неубедительно сказал он.

– Не верите. Вы думаете, что у меня роман с Ведерниковым. Он пригласил меня на обед, я ему не отказала. Я хотела стать финансовым директором, и вот он делает мне предложение. Вас пытается задвинуть, а меня выдвигает. К чему такая честь?

– К чему?

– Вот и я о том же. Да, Ведерников меня добивается, но я ему не уступлю. Вы можете думать все, что вам угодно. И жене рассказать, и сыну. Вы отец, Игнат вам поверит. Я оправдываться перед ним не стану. Мы с ним разведемся. Хотя не думаю, что это выход из положения.

– Не надо разводиться.

Марьяна вздохнула и опустила голову. Она не станет цепляться за Игната, если вдруг вопрос встанет ребром. Но говорить об этом не стоит. Иначе Шуринов решит, что Марьяна его шантажирует. Развестись с Игнатом, перейти на сторону Ведерникова и вместе с ним добить семейный бизнес Шуриновых. Любое слово, сказанное в свою защиту, могло только ухудшить ее положение. Значит, не нужно слов. Сейчас она могла защитить свою честь только делом. Работать на благо Шуринова, держать Ведерникова на расстоянии. Только делом и безупречным поведением. Ну а если Шуринов и после этого не изменит свое мнение, то Марьяна умоет руки. И будь что будет.