Текст книги "В мире животных"

Глава 9

Суд, приговор, этап… И везет меня «столыпинский» вагон в суровые морозные дали, и все дальше остается за бортом мой родной город. Печальная моя чаша не пустеет, целых два с половиной года в ней, еще хлебать и хлебать полной ложкой.

Не жарко в зарешеченном купе, и еще пить охота. Вода есть, но про нее лучше забыть. Тесно у нас, но это ерунда по сравнению с другой проблемой. Сортир на весь вагон один, и так просто туда не попасть. Конвою этот геморрой с нашими «хотелками» ни к чему, поэтому в туалет строго по распорядку – утром и вечером. А остальное время – терпи…

Но помимо сортира была и другая проблема. Рядом со мной на втором ярусе лежал Деготь. Так уж вышло, что нас закинули в одно купе. Я оказался там в числе последних, и мне досталась навесная полка, которая крепилась между лежаками второго яруса. А Деготь был моим соседом справа.

Может, судьба так распорядилась, а может, Деготь нарочно все подстроил, чтобы расплатиться со мной по счетам…

Воровской суд меня не тронул. Оказалось, Баян особой ценности для воров не представлял, понтов, как я и предполагал, в нем было больше, чем реального веса. К тому же убил я его не просто так, а в отместку за свое унижение. Я спросил с него, а он ответил – своей жизнью. Все чисто по понятиям…

Не тронули меня воры. Зато Дегтю досталось. Саван объявил его «бакланом», именно так братва и стала к нему относиться. Вроде бы и держали его за своего, но прежнее уважение пропало. Не должен он был кидаться на меня без воровской отмашки, а он пошел на это, потому и был наказан. И кто в этом виноват? Саван? Может быть. Но мстить Деготь собирался мне. Я физически ощущал исходящую от него ненависть и уже третий день кряду ждал удара в бок. Заточка у Дегтя была, я это знал точно.

Уже две ночи жду, наблюдая за Дегтем. Он это знает и усмехается в ус. Сам он спит вдоволь, а чего бояться? У меня заточки нет, ударить нечем… Но ведь я могу задушить этого урода. Навалиться на него ночью, сжать руками горло и дождаться, когда он «склеит ласты». А потом сделать вид, как будто я не при делах…

Первое время мысль об убийстве пугала меня. И грех на душу брать не хотелось, и лишний срок мне ни к чему. Но мне нужно было выжить любой ценой. Выжить и вернуться к жене. А если для этого понадобится убить, пойду и на это…

Я повернул голову к своему врагу и встретился с ним взглядом.

– Что смотришь? – хмыкнул Деготь. – Страшно?

Я промолчал, стиснув зубы. Страшно мне, но выбора, похоже, нет. Этой ночью я обязательно засну, и Деготь этим воспользуется. Если прежде я его не кончу…

– Что ты там задумал? – скривился он, проницательно глядя на меня.

– Зря ты со мной связался, – выдавил я.

– Даже не думай! У тебя ничего не выйдет.

– Что не выйдет?

– Думаешь, я не вижу, что там у тебя на уме… – Деготь вроде бы храбрился, но я чувствовал его внутреннюю нервозность.

Однажды я уже доказал, что могу взять над ним верх, а такое не забывается. И сегодня ночью удача могла оказаться на моей стороне.

– То же, что и у тебя!

– Думаешь, я «замочить» тебя хочу? А смысл?

– Я не знаю, что там у тебя в голове…

– Не знаешь, – усмехнулся он. – Но догадываешься. Потому и ночами не спишь, стремаешься… А мне в кайф, что ты стремаешься…

– Все сказал?

Я давал понять, что разговор окончен. Раз уж Деготь догадался, что ждет его этой ночью, то пусть готовится к смерти. Молитву какую-нибудь за упокой своей души прочитает, если знает. А не знает, пусть что-нибудь придумает…

– Я не понял, ты что, серьезно? – заколотился он.

– А ты?

– Я же сказал, что мне проблемы не нужны.

– Сказал?

– Ну, говорю… Я смотрю, ты закабанел, в натуре… Раньше ты кабанчиком был, а сейчас – кабан.

Я усмехнулся. На кабана больше всего походил сам Деготь, во всяком случае внешне. Да и по жизни он – тупорылый кабан…

– Бивни спрячь. И спи спокойно! – Он нарочито широко зевнул, повернулся ко мне спиной и затих.

Я долго смотрел ему в затылок, пытаясь просверлить его взглядом до мозгов. Почувствовал он это, или просто нервы у него зашалили, так или иначе, Деготь резко повернулся ко мне и нарвался на мой взгляд, наполненный сверлящей тяжестью.

– Ты что там о себе возомнил? – нервно спросил он.

– А что не так?

– Думаешь, если Баяна завалил, то все можешь?

– А ты мысли мои читаешь?

– Я тебя насквозь вижу!

– Да ну, – скривил я губы в ехидной ухмылке.

– Не нукай, не запрягал! Ты лучше скажи, как Баяна замочил.

– Ты с меня спрашиваешь или как? – угрожающе проговорил я.

– Я у тебя спрашиваю… Как ты Баяна «замочил», спрашиваю.

– Да так и «замочил».

– Ты же ничего не помнишь.

Я удивленно посмотрел на Дегтя. Ни на обычном суде, ни на воровском я не говорил, что у меня был провал в памяти. Да, выпил с Баяном, но был в здравом уме и крепкой памяти. Бес попутал, все такое… Но я все помнил. На этом и стоял. На этом и три года получил.

– Ты откуда знаешь, что я не помню?

– Я знаю? Да нет, не знаю я…

– А здесь, в этом купе, как оказался?

– Эй, я не понял, это что, наезд?

Проговорился Деготь. Ляпнул, не подумав. А у меня подозрения на его счет. И насчет Баяна. И насчет людей, которые меня подставили… Может, неспроста я попал в камеру, в которой находился Деготь. Может, и в этом зарешеченном купе мы оказались не случайно…

– А наезд!

Я и сам не понял, как оседлал этого урода. Ногами блокировал его руки, чтобы он не мог достать заточку, а руками держал за горло, перекрывая кислород. И столько силы из меня выплеснулось, что я практически не ощутил сопротивления.

И задушил бы Дегтя, если бы не проводник, который шел по коридору. Мужик услышал шум, но разбираться, что происходит, не стал, просто предупредил, что поднимет караул по тревоге, если мы не успокоимся. У меня не было другого выхода, как слезть с Дегтя. Если бы я это не сделал, меня бы силой стащили с него.

– Ну, ты и зверина, в натуре, – прошептал Деготь, когда все улеглось.

Я молчал, закрыв глаза. Это купе успокоилось, а во мне все клокотало. И так хотелось снова вцепиться в горло этому уроду. Но я должен был сдержать себя, чтобы из-за меня не пострадали другие арестанты.

– Нельзя так… – снова подал он голос.

Но я снова ответил ему молчанием, и он заткнулся…

Я заговорил с ним только ночью, после того, как по составу был уже дан отбой. Очень хотелось спать, но страх вернулся ко мне. Что, если Деготь все-таки сделает меня по-тихому?

– Заточку отдай, – тихим, но жестким голосом потребовал я.

– А ничего не треснет? – съехидничал Деготь.

– Заточку! Отдай! – усилил я нажим.

– Отдам… Только не кричи! Накричишь караул, будет нам…

Я вдруг понял, что Деготь попал в зависимость от меня. Так бывает, когда слабый, проиграв более сильному, начинает тяготеть к нему. Слабаком Дегтя не назовешь, да и я не силен так, как бы мне того хотелось. Поэтому и зависимость эта казалась мне призрачной и тонкой нитью, которая могла лопнуть в любой момент под напряжением в наших отношениях. И все-таки она обозначилась, именно поэтому Деготь и расстался со своей заточкой. Правда, он отдал ее не мне, а зэку по кличке Скворец, который считался самым авторитетным среди нас…

Тепловоз дал гудок, плавно тронулся, сдергивая с места вагоны. Я знал, что это последний отрезок не столько длинного, сколько долгого пути. Следующая остановка – зона, где мне чалиться вместе с Дегтем.

Свет от придорожных фонарей широкими лепестками проникал в зарешеченные окна, расплывчатыми квадратиками расползаясь по купе. Я закрыл глаза, представив, что нахожусь в люксе спального вагона. Где-то рядом жена, дети, мы едем в Сочи, к теплому морю…

– Спишь? – спросил я, обращаясь к Дегтю.

– Да нет, какой спать! – оживился он.

– Завтра уже на зоне будем.

– Ну да.

– На одной зоне… Как так оказалось, что мы на одну зону идем?

– Ну-у…

– А как я к тебе в камеру попал?

– Э-э…

– А кто вас с Баяном на меня натравил?

– На тебя натравил?.. Никто, – уверенно ответил Деготь.

– А чего переспрашиваешь, если никто?

– Да нет, никто нас не натравливал. Маринка с нами работала, мы на ней лохов разводили…

Я замолчал. Может, и тянется ко мне Деготь, но есть вещи, о которых в задушевной беседе не узнаешь. Есть вещи, которые выбиваются силой. И у меня еще будет возможность выбить из него всю правду. Здесь я делать этого не стану, но в зоне обязательно изыщу возможность поговорить с ним по душам… Я уже точно знал, что смогу справиться с ним.

– Это потом к нам подошли… – выдавил он.

– Кто подошел?

– Да мужик один… Надо, говорит, поработать с тобой…

Я чувствовал, что эти слова даются Дегтю нелегко, и, если его не подталкивать, он остановится.

– Как поработать?

– Ну, наехать на тебя. Деньги с тебя снять. Ну, за то, что ты, типа, от Марины гуляешь…

– И что за мужик?

– Ну, худощавый такой, нос, как у лисы, а щеки, как у хомяка. Слава зовут… Ну, может, наврал, я не знаю.

– Почему наврал?

– Да скользкий он какой-то.

– Если скользкий, зачем повелись?

– Ну, он денег дал.

– Много?

– Десять «зеленых» тонн. Ну, и еще с тебя срубить можно было…

– Срубили?

– Ну, вроде того. Только все ментам досталось…

– С кем я от Марины гулял? С Кристиной?

– Ну да.

– Я к ней пришел, а там Баян. И он на меня наехал. И деньги взял. Восемьдесят штук. Их менты и забрали, когда его труп осматривали. Ты про эти деньги говоришь?

– Ну да.

– Откуда ты про них знаешь?

– Знаю, – вырвалось у него, и, похоже, он тут же пожалел, что разоткровенничался со мной. Но слово не воробей…

– Слава сказал?

– Слава.

– Ты с ним был?

– Где?

– А возле дома, где Баяна зарезали.

– Да нет, не было меня там. Меня там вообще не было…

– И ты не подкладывал мне нож в машину?

– Нет, это не я.

– А кто? – Я смотрел на Дегтя, как старатель на золотую жилу, вкрапленную в горную породу, догадываясь, что могу получить от него ценную информацию. Но реальность превзошла мои ожидания.

– Ну, я не знаю… – затрепетал Деготь. – Может, Слава? Он там был, он все видел…

– А ты где был?

– Дома… Баян сказал, что сам все сделает… Он тебя в спортзале сам сделал, без меня. И у Кристины сам…

– Кристина с вами была?

– В смысле, с нами?

– Она знала, что Баян пытается меня развести? Она подыгрывала вам?

– Да нет, не подыгрывала…

– А почему она со мной познакомилась?

– Ну, не знаю, как это у вас было… Знаю только, что Кристина Баяну не подыгрывала. Он сам с ней знакомился. Прикид оформил, все дела, чисто на белой козе к ней подъехал. Типа, крутой, не женатый. Ну, она повелась… И к тебе подъехал, ну, типа, деньги гони. А ей совсем мозги запудрил, ждал у нее, когда ты придешь, чтобы наехать… Мы, если честно, не понимали, зачем нам это? Ну, придешь ты к Кристине, ну, наедет на тебя Баян. Это Славе нужно было. А зачем – непонятно… Потом до меня доходить стало… – Деготь осадил сам себя, косо глянул на меня, поняв, что разошелся.

Я закрыл глаза и сделал вид, что сплю. Дурачок он по жизни, этот Деготь. Вроде бы и крутой с виду парень, а в голове кишки вместо мозгов.

– А тебе что, неинтересно?

– Да я это и без тебя знаю, – не открывая глаз, с равнодушным видом сказал я.

В принципе, Деготь Америку не открыл. Я и сам догадывался, что меня подставили. Кто-то убил Баяна, а орудие убийства подбросил мне… Но Деготь подвел меня к берегам этой Америки. Я увидел конкретные очертания своих проблем, и сомнения отпали. Теперь я точно знал, что против меня велась игра. И кое-какие детали уже известны. Какой-то Слава завербовал двух уголовников, после того как они на меня наехали, заплатил им, чтобы они продолжали свою игру, которая в конечном итоге и подвела меня под монастырь. Кто такой Слава? Какие цели он преследовал, подставляя меня? Хотелось бы знать ответы на эти вопросы, но что это изменит? Все равно ведь приговор не отменить. Даже завязываться на пересмотр не надо. Вдруг не докажу своей невиновности? Вдруг вместо трех лет мне влепят все пятнадцать – за умышленное убийство?..

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда.

– Верблюд там, а мы здесь. Странный ты какой-то. Тебя как последнего подставили… Да и мне досталось… Думаешь, почему я с тобой сейчас еду?

– Слава попросил? – открыв глаза, пронзительно посмотрел я на Дегтя.

– Ну, не просто попросил… И денег дал, и сказал, что все устроит. Ну, в одну хату, сказал, нас устроит, и к одному хозяину…

– Зачем?

– А следить я за тобой должен.

– Следить? А зачем за мной следить?

– Ну, не знаю… Мое дело маленькое, мне заплатили, я поехал… На три года…

– Почему на три?

– Ну, тебя на «треху» отоварили и меня.

– Так, погоди… – Я провел рукой по голове, взъерошив несуществующие волосы. – Ты уже под приговором был, когда меня к тебе в хату закрыли.

– Ну да.

– «Треху» тебе впаяли?

– Впаяли. Так же, как и тебе.

– А если бы меня на год прописали? Или условно?

– Исключено. Там все уже подмазано было. Там у этого Славы реально все схвачено…

– А за что тебя закрыли?

– Да чемодан на вокзальном майдане дернул. Менты меня влет повязали. Ну, как надо было…

– И долго тебя под следствием держали?

– Да пару месяцев. Тебя уже закрыли, когда Слава ко мне подъехал. Он за тобой следил, знал, как там все было. Как ты Баяна мочил, знал.

– Так не мочил же!

– Ну, он посмеялся, типа, ты спьяну замочил, типа, ничего не помнишь. Ну, короче, дал понять, что подставили тебя…

– Зачем он это дал тебе понять?

– А затем… – нахмурился Деготь. – Чтобы я понимал, в какое дело влип. Если они Баяна завалили, то и меня влет сделают…

– И тебе страшно стало?

– Ну, не то чтобы… Я птица вольная, куда хочу, туда лечу. Улетел бы – не нашли. А Слава мне денег предложил. Двадцать пять штук бакинских за год. Ну, и премия. Короче, за три года – стольник «зеленью»!..

– Деньги реальные?

– Ну, на счет уже положили…

– Сто штук?

– Ну да, в таких делах предоплата не канает, – с небрежностью всезнайки усмехнулся Деготь.

– Значит, Слава знал, что тебя на три года закроют?

– Знал.

– А зачем ему все это нужно? Зачем он меня закрыл? – задал я главный для себя вопрос.

Некая злая сила взяла меня в оборот. На Марину и ее брата я нарвался сам, и Кристина была случайным человеком. Но некто решил на этих событиях сыграть, нанял Баяна и Дегтя, и они продолжили свою травлю. Баян даже Кристину совратил, чтобы мне насолить… Это все значило, что некто Слава следил за мной, знал о моих женщинах и событиях, с ними связанных. Но зачем он натравливал на меня Баяна? Может, для того, чтобы у меня появился мотив грохнуть его? Мотив появился. И Баяна грохнули. Меня подставили, капкан захлопнулся, и я оказался в тюрьме.

Все очень ловко подстроено. Но кому и зачем это нужно? Кому я перешел дорогу? Кто мстит мне и за что?.. У меня в принципе нет врагов, тем более могущественных. А человек, который подставил мне подножку, наверняка не из простых смертных. И Баяну хорошо заплатил, и Дегтю командировку в места не столь отдаленные профинансировал. Но и это еще далеко не все. Суд купить – дело нешуточное. И Дегтя направить по одной со мной дорожке ох как не просто. Тут и связи крутые нужны, и деньги…

И вообще, зачем за мной следить в зоне? Я что, сбежать могу? А если вдруг и сбегу, то узнать об этом будет не трудно…

Я ничего не понимал. Кто? Зачем? Почему? От этих вопросов шла кругом голова. И хуже всего, что я не мог вернуться в родной Оболенск и найти Славу, чтобы вытрясти из него правду.

Но я мог вернуться домой через два с половиной года. А правду или хотя бы частицы из нее можно было вытрясти из Дегтя. Раз уж он такой идиот, что выдал «А», то я заставлю его сказать и «Б»…

А может, и не идиот он? Может, это его признание – часть какой-то коварной игры против меня?..

Глава 10

Бум! Бам! Бом!.. Слева рукой, справа ногой, тут же кулаком в голову – сначала вверх, потом вниз… Бам! Бом! Бум!..

В зоне условия для спорта не те, что на воле, в фитнес-клубе, но если есть желание, то и грушу отпинать можно, и железо вдоволь потаскать. А желание у меня было. И желание совсем не праздное…

В зоне все просто – кто сильней, тот и прав. Не во всем так, не везде, но по большей части. И чем внушительней выглядишь, тем больше к тебе уважения, опять же, если ты не фуфло по жизни. А к зоне я относился очень серьезно. Все два с половиной года считал дни до «звонка», но при этом не относился к жизни здесь, за колючкой, как к какому-то временному явлению. Это была моя жизнь, и в ней я следил за собой, уверенно держался в рамках понятий. Потому и уважали меня здесь. Потому и жилось мне относительно нормально…

Бом! Бум! Бам!.. Это уже не те удары, которыми я трамбовал боксерский мешок в фитнес-клубе. Под эти удары лучше не попадать.

Для занятий спортом есть свое время, и обычно в зале много людей. Но сейчас я здесь один. Все на работах, а я один. И Дегтя здесь нет, хотя он обычно ходил за мной как хвостик. И дело не в том, что ему поручено следить за мной, просто он действительно ко мне привязался. По простоте своей душевной. А я позволяю Дегтю ходить за собой только потому, что придерживаюсь прагматического принципа – врага нужно держать поближе к себе.

Он как был, так и оставался мне врагом. Как и тот таинственный Слава, который нанял его. Нанял против меня.

Бум!..

Я закончил тренировку, снял перчатки, повесил их на гвоздик. Время вышло. И для занятий вышло, и вообще…

Не такой уж и страшной оказалась зона, как ее рисовало мое воображение. В общежитии светло и просторно, работы не каторжные, махрового беспредела нет, людей по мелочам не опускают. Курортом лагерь не назовешь, но и ада здесь не было. Хотя жизнь после зоны должна была показаться мне раем.

Раем она и покажется, это я точно знал. И с лагерем расставался без всякого сожаления. Хватит, пора домой…

Я вышел из спортивного зала в темный тамбур, а навстречу мне из освещенного со двора дверного проема стремительно приближался человек. Свет бил прямо в глаза, и сначала я увидел только силуэт. А когда узнал в этом человеке Дегтя, было уже поздно, он сблизился со мной на расстояние удара, и заточка в его руке запросто могла войти мне в живот.

Я столько тренировал себя, готовил к противостоянию с реальным и воображаемым противником, а Деготь все равно сумел застать меня врасплох. Из-за света я не заметил, как его рука приблизилась к моему животу.

Но в ней не было ножа. И не ударил он меня в живот. Хотя мог.

– Блин, Толян, я думал, ты уже все!

Я оттолкнул его плечом, рванул к выходу, выскочил во двор, там остановился. Деготь вышел вслед за мной.

– Ты что, испугался? – с ехидно-добродушной улыбкой спросил он.

– Да пошел ты!

Здания общежития и спортзала находились в одной локальной зоне, между ними располагалась курилка. Вроде бы спорт и курение – понятия несовместимые, но в зоне без сигареты тяжко. Вот выйду на волю, тогда брошу… Наверное…

Я сел на скамью, достал сигарету, закурил. Деготь встал передо мной, но я не стал его прогонять. Он находился от меня на расстоянии удара, и я мог видеть его руки. Если он дернется, я пробью ему кулаком солнечное сплетение. Да и руку с ножом я смогу остановить, если что. А приемы, как выламывать нож, я знаю – как в теории, так и в практике…

– А я ведь грохнуть тебя мог, – ухмыльнулся Деготь. – Ты же об этом подумал, да?

– Чего надо?

– Попрощаться пришел…

– Утром прощались.

Сегодня необычный день. Сегодня у меня звонок и я выхожу на свободу. Я уже попрощался со всеми, кто был мне дорог. И Дегтю руку на прощание пожал. Не думал, что еще раз увижу его здесь, в зоне…

– А может, этого мало? – пристально глядя на меня, с ироничной насмешкой проговорил он.

– Кому мало?

– Мне… Может, я не должен был тебя отпускать?

– У тебя чуть не получилось.

– И получилось бы, если бы я захотел.

– Так в чем же дело?

– Команды не поступало.

– А должна была поступить?

– Могла поступить… Я ждал… И ты ждал. Я знаю, что ты ждал, когда все начнется. Пас меня, к «ответке» готовился… Да ты расслабься, все позади. Сейчас тебя уведут, и привет жене…

– Чего сказать хотел?

– А то, что давно хотел сказать. Хотел, да не решался… Мне тебя заказали. Я должен был тебя грохнуть.

– Я так и понял.

– Еще на тюрьме должен был тебя грохнуть. А потом все изменилось. Мне сказали, что не надо ничего. Сказали, чтобы я был рядом с тобой… Знаешь зачем? А затем, что все могло повернуться обратно. Мне дают отмашку, и я делаю тебя, такая вот схема…

– А про Славу ты мне зачем рассказал?

– А чтобы ты знал и мучился. Чтобы удара в спину ждал. – Деготь злорадно смотрел на меня.

– А если бы я тебя самого грохнул?

– Не грохнул бы.

– Кишка тонка?

– Я этого не говорил. Ты знал, что я не просто так здесь, но сомневался. Если бы ты точно знал, что я должен тебя грохнуть, тогда все могло случиться. Но ты же сомневался… А я не сомневался. Если бы мне сказали, я бы тебя замочил.

Деготь по-прежнему маячил передо мной. И руки у него пустые. Я мог ударить его со всей силой, так кулаки чесались, но нельзя. Если заметят, плакала моя свобода. Закроют в ШИЗО суток на десять и только потом выпустят. Что, если за эти десять суток последует отмашка?..

Все-таки я не зря воспринимал Дегтя как врага. А ведь надо было грохнуть этого козла. Сыграл бы на опережение, и все…

– Я знал, что ты сволочь, – с кривой усмешкой сказал я, – так что ты глаза мне не открыл.

– За сволочь и ответить можно, – хищно оскалился Деготь.

Я резко поднялся, и он пугливо шарахнулся от меня. Вся напускная крутость сошла, как с белых яблонь дым.

– Спрашивай!

– А нельзя! Нет отмашки, поэтому нельзя…

Я только усмехнулся, глядя на него. Правильно Саван про него сказал. Баклан. Емко, четко и прямо в точку. Не тот у Дегтя характер, чтобы взвиться орлом. Духу ему для этого не хватает. Что, если он просто не решился замочить меня? Заказ был, а убить не смог…

– Гонишь ты все, баклан!

– Кто баклан?! – вскинулся Деготь.

– Ты баклан… Даже за Баяна толком спросить не мог. – Я презрительно сплюнул ему под ноги.

– Еще не вечер!

Но я снова резко шагнул к нему, и он пугливо отпрянул.

– Значит, не было отмашки на меня?

– Не было.

– Может, и Славы никакого не было?

– Слава реально был… Все было. Как я сказал, так и было.

– И за что Слава так на меня зол?

– А ты ему до фонаря. Как хозяин сказал, так он и делает…

– А кто у него хозяин?

– Без понятия.

– А что хозяину от меня нужно?

– Уже ничего. Он потерял к тебе интерес. Поэтому ты живой и домой можешь ехать. И я за тобой.

В камеру для осужденных Деготь заехал на неделю раньше меня, но менты приняли его позже моего почти на месяц. Именно этот месяц ему и оставалось провести в колонии. Именно через этот месяц он и выйдет на свободу…

Через месяц я за ним сюда приеду и устрою за ним слежку. Может, он и выведет меня на Славу, а там, глядишь, ниточка и дальше потянется…

Как-то не очень верилось мне, что мой всемогущий враг потерял ко мне интерес. Раз уж он его проявил, то должен был добивать меня до конца. И добьет, если я не буду защищаться.

– Заберу деньги, и тю-тю! – широко улыбнулся Деготь.

– Меня твои мечталки не парят. Кто сказал, что твой хозяин потерял ко мне интерес?

– Не мой хозяин…

– Твой хозяин, твой. Он сам тебе сказал или Слава?

– Слава.

– Как?

– А не пошел бы ты! – Деготь с многозначительным видом посмотрел мне за спину.

Я едва удержался от искушения обернуться. Он хоть и баклан, но перо у него было, и крылом он махнуть мог…

– Ромин! – услышал я голос отрядного.

Это подъехала моя тележка, которая должна была вывезти меня к вагону свободы.

Все, разговор с Дегтем закончен. Но я еще обязательно поговорю с ним. Через три недели снова буду здесь, в поселке с видом на колонию. Выслежу этого баклана и спрыгну с его хвоста прямо на Славу. А если не смогу это сделать, то поговорю с ним самим и выбью из него все, что он знает. И никто не помешает мне сделать это…

Лето, жара, солнце. На небе ни облачка, и одинаково светло везде – что по ту сторону контрольно-пропускного пункта, что по эту. И все-таки перед воротами темнее и смурнее, чем за ними. И еще в зоне душно, а с внешней стороны колючки – освежающий ветер свободы.

Свобода!.. И я мог обнять ее, понюхать и приласкать. А Варя уже близко, идет ко мне, сбиваясь с ног. Яркая улыбка на красивом лице, восторженный блеск в широко раскрытых глазах. Она похудела и постройнела за эти три года.

Последний раз Варя приезжала ко мне полгода назад, но я соскучился по ней так, будто не видел ее все эти годы заключения, поэтому обнял крепко-крепко.

– Пусти, медведь! – засмеялась она, неспешно отстранилась и повела к машине, которая стояла неподалеку. – Не разучился ездить?

– Шутишь? Сейчас выпью, и вперед.

– Так даже не шути! – зыкнула на меня Варвара.

– Даже шутить так не буду, – покладисто кивнул я. – И туда больше ни ногой.

Она посмотрела на забор с колючей проволокой поверх него, передернула плечами, выражая свой ужас перед зоной, и взяла меня под руку.

Я сел за руль, завел двигатель и сорвал машину с места.

– Ты чего как бешеный?

– А вдруг обратно затянет?! – Я с наигранным страхом посмотрел на темно-зеленые ворота, встроенные в серое блочное здание контрольно-пропускного пункта.

– Тогда гони! – подыгрывая мне, засмеялась Варя и добавила: – Я номер в гостинице сняла. В мотеле. Тут недалеко, километров двадцать… Завтра с утра поедем.

– Да, путь долгий, – кивнул я. – Пять суток ехать.

– Пять суток?

– Ну, если поездом. Есть такие фирменные поезда, с вагонзаками.

– Беда.

– Беда – не беда, а обратно за день доехать можно. И никто нож в бок не воткнет.

– А там могли? – встрепенулась Варя.

– Легко.

Она пять раз приезжала ко мне на долгосрочные свидания, и у меня было время, чтобы рассказать про Дегтя с его поползновениями, но я не хотел бередить ей душу. А сейчас мы вместе, едем домой, и я мог поделиться с ней своими тревогами.

– Ты правильно сказала, подставили меня. И нож в машину подбросили. Я ни за что три года отсидел…

– Давай попробуем забыть об этом!

– Да нет, нормально все. Я столько понял и осмыслил… Да и не разлучила нас тюрьма. А могла разлучить. Навсегда. Убить меня могли… Заказали меня. Тот, кто подставил меня, тот и заказал. И киллер со мной бок о бок все три года жил. Но не убил. Или струсил, или правду сказал, что отмашки не было…

– Если он киллер, то как он мог струсить? – напряженно посмотрела на меня Варя. – Ну, если он настоящий киллер…

– Баклан он. Дятел… Хотя заклевать до смерти мог. Но не заклевал. Сказал, что заказчик потерял ко мне интерес…

– А кто заказчик?

– Если бы я знал… Там какой-то Слава гуляет, через него все шло. Шло, но вроде не дошло… Странная какая-то ситуация. Сначала меня подставили, закрыли, а потом заказали. Баклан должен был меня убить в тюрьме. Для этого сам сел. Но ведь он мог убить меня и на воле. Странная какая-то логика – убить Баяна, чтобы затем убить меня в тюрьме. Нельзя было убить напрямую? Например, когда я спал в машине, меня легко можно было зарезать. Тем самым ножом, который мне подбросили. А нет, сначала Баяна зарезали. Чертовщина какая-то…

– Бесовщина! – кивнула Варя. – И кому все это нужно было устраивать?

– Ну, вряд ли это нечистая сила, – покачал я головой. – Тут материальное объяснение надо искать. Вот скажи, кому нужно было устраивать светопреставление, чтобы испортить мне жизнь? А это дорогое, очень дорогое шоу, на такие траты даже Витя Булахов не пошел бы, хотя денег у него полно…

– Денег у него полно, – кивнула Варя. – Он адвоката тебе оплатил. Правда, частично, но все-таки… Да и зачем ему тебе жизнь портить?

– Вот и я думаю, что незачем.

Я много раз думал, что в принципе Булахов мог бы провернуть всю эту катавасию. Но зачем ему это? Конфликтов между нами никогда не было, а если и возникали трения, то по моей вине: я ему завидовал, а не наоборот. Но трения эти слабенькие, неискрящиеся. Да и не было в наших отношениях бензиновых паров, которые могла бы воспламенить и взорвать искра…

Нет, Витя здесь ни при чем. Но все-таки я обязательно напрошусь к нему в гости, понаблюдаю за ним, вдруг промелькнет в его взгляде что-то подозрительное.

– Тогда кто? И зачем? – спросила Варвара.

– Если бы у меня завод пытались выкупить за бесценок, – пожал я плечами. – Но не было такого. И дорогу я никому не перебегал…

– Может, какой-то псих на тебя взъелся?

– Псих? Психов много, только не все они миллионами ворочают. Кто у нас в городе такой миллионер?

– Не знаю. Но тебе же сказали, что этот псих потерял к тебе интерес.

– Кто сказал?

– Ну, ты же про какого-то баклана говорил.

– Деготь он.

– Неважно, Деготь, баклан… Говорил же? И вообще, если бы тебя хотели убить, тебя бы уже убили.

– Еще не вечер, – сказал я и сам же посмеялся над собой.

Зачем злому шутнику-гению убивать меня сейчас, когда в зоне у него для этого была живая торпеда? Все два с половиной года была… Я хоть и старался держаться от Дегтя подальше, но все-таки у него была возможность убить меня, не привлекая к себе внимания. Возможность была, но я до сих пор жив.

Может, на меня действительно ополчился какой-то богатый псих в прогрессирующей стадии шизофрении? Сейчас у него период ремиссии, поэтому он потерял ко мне интерес. Версия, конечно, фантастическая, но меня в этой жизни уже ничем не удивить…