Текст книги "Волны пахнут порохом (сборник)"

Вопросы без ответов

История «Гебена» достаточно широко известна, и вряд ли стоило её ещё раз пересказывать только для того, чтобы добавить несколько страниц к уже написанным томам. Хочется обратить внимание на один странный факт: как вообще «Гебену» удался его отчаянный прорыв в Константинополь?

Смелый и дерзкий замысел – это понятно; энергия главного исполнителя, адмирала Сушона, несомненно, в огромной степени помогла осуществлению этого замысла; но вот обстоятельства, сопутствовавшие самому прорыву…

Вполне объяснимы неудовлетворительная координация действий флотов Франции и Англии (в истории масса примеров, когда союзники не могли толком договориться) и промахи верховного руководства, но есть и непонятное.

Почему сбои радиосвязи проявлялись в самых ответственных случаях? Наиболее важные депеши или доходили до адресатов с большим опозданием, или не доходили вовсе. Что это за избирательность такая?

Почему всё-таки англичане отпустили «Гебен» после семичасовой погони за ним 4 августа, так и не сделав по крейсеру ни единого выстрела?

Почему немцы прошли Мессинским проливом, а британские корабли не последовали за ними тем же самым путём?

Почему Трубридж, направившийся было на перехват «Гебена», не довёл дело до конца? Если он не был уверен хотя бы в ничейном исходе предстоящего боя, зачем тогда вообще было трогаться с места?

Почему Милн приказал командиру «Глостера» прекратить наблюдение за «Гебеном»? В коротком бою английский крейсер легко вышел из-под огня немцев, значит, он с такой же легкостью уклонился бы и от других контратак, не прерывая при этом преследования. Знай англичане местонахождение врага, эскадра Милна у Денузы не оставила бы от «Гебена» даже обломков, попутно пустив на дно и «Бреслау». Германский линейный крейсер не мог двигаться к цели без угля, и его остановка для бункеровки была неизбежна. Но это если бы Милн не остановился в Ионическом море 8 августа…

Что это за загадочная история с якобы перепутанными радиограммами о начале войны между Великобританией и Австро-Венгрией? Депеши такого уровня важности не отправляются наобум, без тщательной проверки – это ведь не время свидания перепутать или имя дамы, с которой это свидание назначено! И почему британское Адмиралтейство молчало целых двадцать четыре часа, прежде чем заметило эту роковую ошибку и сообщило об этом Милну? Именно этого времени и хватило «Гебену», чтобы окончательно оторваться от погони.

Легче всего сослаться на нелепую случайность, однако, как говорил Воланд в бессмертном романе Булгакова: «Случайно кирпич на голову никому не падает!». И какая-то странная случайность (точнее, целая цепь случайностей) получается: все эти так называемые случайности работают только в пользу одной стороны, а другая сторона от них полностью застрахована. Так не бывает.

Правильные ответы на все эти вопросы представляются очень и очень интересными – если, конечно, они будут именно правильными.

И ещё одно: о судьбе тех боевых кораблей, чьи курсы в августе 1914 года пересеклись в Средиземном море с курсом «Гебена».

Три из четырёх броненосных крейсеров (которым не хватило решимости навязать бой «Гебену» в ночь на 7 августа) Трубриджа – «Чёрный принц», «Защита» и «Воин» – погибли в Ютландском сражении, причём первые два вместе со всем личным составом. Линейный крейсер «Неутомимый» (не открывший по «Гебену» огня 4 августа) в том же Ютландском бою взорвался после нескольких попаданий в него одиннадцатидюймовых снарядов с германского линейного крейсера «Фон дер Танн». Из всего экипажа корабля спаслось только два человека.

Создаётся впечатление, что зловещий «Гебен», как и положено посланцу из преисподней, опосредованно расправился с теми, от кого он вынужденно убегал. А вот доблестный «Глостер» провоевал всю войну, не получив даже царапины на своём стройном корпусе.

Но это уже так, к слову.

ОШИБКА ЯМАМОТО

Пятого и шестого декабря 1941 года под Москвой началось контрнаступление советских войск, означавшее окончательный крах блицкрига, а седьмого декабря самолёты с шести японских авианосцев атаковали главную базу Тихоокеанского флота США на Гавайях – Жемчужную Гавань.

Война стала поистине мировой, втянув в свою дышащую огнём и смердящую трупами сферу почти всю поверхность нашей планеты.

^{Пёрл-Харбор}

Пощёчина

По поводу нападения японцев на Пёрл-Харбор исписаны тонны бумаги и создано множество художественных произведений – от коротких рассказов до многотомных трудов и киноэпопей. Высказано огромное количество версий события, вплоть до сенсационной: президент Рузвельт-де умышленно подставил американский флот в Пёрл-Харборе, лишь бы втянуть США в войну.

Но самое интересное – так и нет вразумительного ответа на вопрос: «Зачем понадобилось Японии нападение на Пёрл-Харбор?». Автор и идейный вдохновитель это плана, Главнокомандующий Объединённым флотом адмирал Исороку Ямамото погиб над Соломоновыми островами в апреле 1943 года, когда самолёт с его штабом угодил в засаду, устроенную воспользовавшимися данными радиоперехвата американскими истребителями; не пережили войну командовавший ударным авианосным соединением вице-адмирал Чуичи Нагумо и почти все высшие офицеры, так или иначе посвящённые в тайны этой операции и в ней участвовавшие. Немногие уцелевшие, стоя перед дотошными послевоенными следственными комиссиями, недоумённо пожимали плечами: действительно, а зачем?

Для Японии не было никакой необходимости начинать войну с Америкой. Да, действительно, жёсткие американские экономические санкции затрудняли дыхание молодого и хищного растущего организма Японской Империи, но Япония вполне могла решить свои экономические проблемы изощрёнными дипломатическими путями, не прибегая к очень рискованному для неё военному пути разрешения конфликта. Уж кто-кто, а Ямамото, проживший в Штатах много лет, лучше многих других представлял себе чудовищную экономическую мощь этой страны и всю опасность войны с ней. Японцы могли просто обойти Филиппины, не связываясь с американцами, и захватить богатейшие сырьевые ресурсы Индонезии, а заодно прибрать к рукам французские колонии в Индокитае – ведь и Франция, и Нидерланды уже были растоптаны Гитлером: имущество осталось без наследника. Для уничтожения символических уцелевших военно-морских сил этих стран в Тихоокеанском регионе хватило бы пары бортовых залпов любого из линкоров японского Объединённого флота. И опыт соответствующий имелся: ещё в четырнадцатом году Япония решительно захапала под шумок германские владения на Тихом океане и тут же закончила для себя Первую Мировую войну, приобретя желаемое ценой ничтожных потерь.

Вооружённого столкновения с Великобританией генералы и адмиралы Страны Восходящего Солнца тоже не слишком опасались: у британского льва, зализывавшего полученные в Европе раны и живущего в ожидании стремительного прыжка германского «Морского льва» (кодовое название немецкого плана вторжения в Англию – примечание автора) через Английский Канал, не было сил драться за Сингапур и Малайю (так, кстати, и получилось: английский флот на Дальнем Востоке быстро и бесславно погиб в самом начале 1942 года, а Сингапур пал). Но связываться с Америкой – это совсем другое дело…

Однако на руку Японии были господствующие в высших властных кругах США изоляционистские настроения. Шорох купюр и звон монет куда приятнее для слуха, нежели грохот пушек и стоны умирающих. США очень хорошо заработали на Первой Мировой, собирались заработать ещё больше на Второй и вовсе не горели желанием влезать обеими ногами в горячее кровавое варево. «Ваши проблемы нас не касаются, и идите вы все с ними к чёрту в задницу!» – с таким мнением Конгресса ничего не мог поделать даже умный и дальновидный президент Франклин Делано Рузвельт, несмотря на весь свой огромный к этому времени авторитет. Не стала бы Америка чересчур уж нервно реагировать на поползновения Страны Восходящего Солнца, пока они затрагивали только интересы Англии и прочих европейцев, но не самих американцев. Конечно, если все эти поползновения были бы соответствующим образом оформлены – но ведь восточной дипломатии не занимать тысячелетнего опыта коварства и искусства тонкой интриги.

Ямамото был участником русско-японской войны и Цусимского боя, и считается, что в Пёрл-Харборе он просто скопировал атаку Порт-Артура. Естественно, с учётом изменившихся условий и характера военных действий на море. Но есть принципиальное различие этих двух внешне схожих операций.

Если в начале прошлого века линейные корабли (броненосцы) составляли основу боевой мощи любого военно-морского флота, то к сороковым годам ХХ столетия ситуация изменилась. Уже в Первую Мировую войну весь британский Гранд Флит со своими дредноутами оказался бессилен перед лицом подводной угрозы, а когда с палуб кораблей нового класса – авианосцев – начали взлетать вооружённые бомбами и торпедами боевые аэропланы, то наиболее передовым теоретикам войны на море стало ясно: время линкоров истекло. Именно таким передовым теоретиком был сам Ямамото. Под его руководством впервые в мире было создано ударное авианосное соединение. К началу Второй Мировой войны Япония обладала наиболее удачными типами палубных самолётов, а опыты, проведённые в Америке ещё в тридцатых годах, убедительно доказали: авиация способна топить любые надводные корабли, какой бы толстой броней они не были защищены.

Операция японцев против Порт-Артура имела реальный военный эффект: подорвав два лучших броненосца русской эскадры, японцы обрели господство на море и получили возможность беспрепятственно высаживать свои войска на материк и снабжать их всем необходимым. А чего реально добилась Япония своим столь эффектным внешне внезапным нападением на Пёрл-Харбор? Потопили несколько старых линкоров (а корабли этого класса, повторим, уже превратились в символ военно-морской мощи, и не более того) и сожгли на аэродромах пару сотен самолётов (такое количество боевых машин производил один-единственный авиазавод в США в течение месяца). Вот если бы под удар попали драгоценные авианосцы… Но их в момент атаки в Пёрл-Харборе не было. Японцы об этом своевременно узнали, однако атаку не отменили. Что за затмение такое нашло на талантливого японского флотоводца?

Единственным осязаемым результатом Пёрл-Харбора была волна возмущения, прокатившаяся по всей Америке. Национальная гордость, оскорблённая пёрл-харборской пощёчиной, требовала немедленного отмщения «подлым азиатам». Политика изоляционизма скончалась в одночасье, и конгрессмены аплодисментами встретили президента Рузвельта и его речь – стоя!

Волна побед

В конце 1941 – начале 1942 японские вооружённые силы уверенно одерживали одну победу за другой. Японцы оккупировали Индокитай и Малайю, захватили Филиппины и множество островов в Тихом океане. Самурайский меч навис над Индией и над Австралией, причём все эти потрясающие и неожиданные для самой Японии победы были достигнуты малой кровью при незначительном и неэффективном сопротивлении союзников. Вместе с тем ближайшие соратники Ямамото с удивлением заметили, что с их национальным героем и общепризнанным теперь военно-морским авторитетом творится что-то странное. Похоже, роковая ошибка японского адмирала – атака Пёрл-Харбора – потянула за собой целую цепь других ошибок.

Ямамото по своей натуре был очень азартным человеком (недаром он обожал игру в покер), и эта особенность его характера ярко проявилась именно в организации нападения на главную военно-морскую базу США на Тихом океане. Риск был огромный: по образному выражению самих японцев «атакуя Пёрл-Харбор, мы чувствовали себя так, словно выдёргивали перья из хвоста у орла». Но вот после пёрл-харборского триумфа Ямамото словно подменили: он сделался крайне осторожным и зачастую не мог правильно распорядиться своим подавляющим превосходством на море над американцами и их союзниками.

Грозное ударное соединение из шести японских тяжёлых авианосцев вихрем носилось по всему театру военных действий, сметая всё на своём пути. Это соединение в первые месяцы войны очень редко обнаруживалось и ни разу не подверглось нападению. Собранное в единый кулак, оно вымело британский флот из Индийского океана, оттеснило американцев к Гавайским, Алеутским и Соломоновым островам и нанесло сокрушительный удар по австралийскому порту Дарвин. Командование США всерьёз опасалось высадки японского десанта прямо на Оаху, австралийцы готовились встретить японское вторжение, а тихоокеанские коммуникации союзников оказались под угрозой. Японцы нацелились на Порт-Морсби и Гуадалканал.

И тут Ямамото почему-то выделил для операции в Коралловом море всего два из шести своих тяжёлых авианосцев и один лёгкий. Казалось бы, чего тут мудрствовать: направь японцы в этом районе против флота США всё своё прославленное авианосное соединение, целиком, и оба американских авианосца неминуемо были бы потоплены. Ведь совсем недавно у Цейлона японцы отправили на дно английский авианосец «Гермес» и два тяжёлых крейсера без всяких потерь со своей стороны в кораблях и ценой гибели всего нескольких самолётов. Но японский главнокомандующий решил действовать иначе…

Бой в Коралловом море 7–8 мая 1942 года закончился вничью при несколько большем уроне, понесённом американцами. США потеряли один тяжёлый авианосец («Лексингтон») потопленным и один («Йорктаун») повреждённым. С японской стороны погиб лёгкий авианосец «Сёхо», тяжёлый авианосец «Сёкаку» в результате попадания в него трёх крупнокалиберных бомб получил серьёзные повреждения, а авиагруппа с авианосца «Дзуйкаку» потеряла много самолётов с опытными экипажами. В стратегическом смысле это сражение стало победой американцев: угроза Новой Гвинее была ликвидирована, а японское соединение накануне операции против Мидуэя утратило треть своей боевой мощи. И снова Ямамото поступил по-своему: он счёл, что оставшихся у него в строю четырёх авианосцев будет достаточно для полного разгрома американского флота (по данным своей разведки японцы предполагали встретить у Мидуэя один, максимум два авианосца противника). Ямамото жаждал генерального сражения с флотом противника: лавры Цусимы не давали ему спать спокойно.

Специалисты-дешифровальщики американской службы радиоперехвата сумели расколоть секретный японский код, и американцы своевременно узнали о готовящемся нападении на Мидуэй. Ремонтные работы на повреждённом в Коралловом море «Йорктауне» шли ударными темпами, и этот авианосец был возвращён в строй за рекордно короткий срок. Таким образом, США смогли противопоставить японскому флоту три авианосца («Энтерпрайз», «Йорктаун» и «Хорнет»), а вовсе не один-два, как ожидал Ямамото. Но японский адмирал был настолько уверен в успехе операции, что выделил два лёгких авианосца для демонстративной атаки второстепенной цели – Датч-Харбора на Алеутских островах – одновременно с атакой Мидуэя.

А дальше – дальше пошла целая серия случайностей из тех, которые решают судьбы людей и целых государств и даже меняют ход истории всего человечества.

Пять роковых минут

Завеса японских подводных лодок между Оаху и Мидуэем была развернута с опозданием. Идущие полным ходом американские корабли уже миновали линию развёртывания завесы, и Ямамото не узнал, что вражеские авианосцы вышли на перехват японского флота вторжения. В соответствии с планом операции первая волна самолётов с японских авианосцев атаковала Мидуэй, рассчитывая уничтожить на аэродромах атолла всю американскую авиацию берегового базирования. Однако изготовившиеся к отражению нападения американские самолёты заблаговременно поднялись в воздух, и удар японцев не достиг цели. Предусмотрительный и осторожный командующий ударным соединением Нагумо держал половину своих авиагрупп (вторую волну) в готовности немедленно атаковать вражеские корабли, если таковые появятся, то есть с подвешенными торпедами. Командир первой волны донёс адмиралу, что для подавления обороны Мидуэя необходим второй удар с воздуха, и тогда Нагумо отдал приказ перевооружить самолёты бомбами для поражения наземных целей.

Американские береговые самолёты непрерывно атаковали японское соединение. Хотя из-за плохой координации этих атак и эффективного истребительного прикрытия попаданий в корабли достигнуто не было, американцы следили за армадой противника, и авианосцы США уже подняли в воздух свои авиагруппы для нанесения решающего удара. А японцы по-прежнему пребывали в полном неведении относительно присутствия в районе боя вражеских авианосцев. Разведывательный гидросамолёт с крейсера «Тонэ» на переделе своего радиуса действия обнаружил американские корабли, однако из-за неисправности радио не смог сообщить об этом. Роковая случайность: не будь её, адмирал Нагумо немедленно поднял бы свою вторую ударную волну в воздух для атаки неприятельского флота – с вполне предсказуемым результатом. К середине 1942 года обе противоборствующие стороны уже уяснили: в дуэли авианосцев преимуществом обладает тот, кто первым обнаружит противника и нанесёт по нему удар.

Тем временем торпедоносцы с «Йорктауна» и «Хорнета» самостоятельно, без сопровождения истребителей, отважно атаковали японские авианосцы. Истребители «зеро» и зенитки японцев сбивали самолёт за самолётом, учинив «девастэйторам» настоящее избиение, и не допустили их до кораблей. В боевой рубке флагмана соединения «Акаги» отметили появление в небе самолётов авианосных типов и сделали правильный вывод: американские авианосцы здесь. Тем более, что один из японских самолётов-разведчиков наконец-то донёс: «Обнаружено десять кораблей противника. Колонну замыкает корабль, похожий на авианосец». Нагумо, поколебавшись, отменил свой предыдущий приказ и снова приказал перевооружить самолёты второй волны – теперь уже торпедами вместо бомб. Команды оружейников лихорадочно меняли оружие на подвесках, а на мостике «Акаги» нарастало нервное напряжение: первая ударная волна возвращалась, и её надо было принять на полётные палубы. Это был критический момент сражения у атолла Мидуэй: пять роковых минут, которые решили всё.

Именно в это время, когда палубы японских авианосцев были забиты готовыми к боевому вылету самолётами (с «Акаги» уже взлетал первый), над японским флотом появились эскадрильи пикирующих бомбардировщиков с кораблей адмирала Спрюэнса. Несмотря на тяжёлые потери, пикировщики всадили по две-три авиабомбы в три из четырёх авианосцев Нагумо. Вроде бы не так много, однако подвешенные к самолётам торпеды начали рваться сериями, на палубах и в ангарах японских кораблей возникли затяжные пожары, которые в результате и привели к гибели «Акаги», «Кага» и «Сорю». Всего пять минут…

Оставшийся неповреждённым четвёртый авианосец соединения – «Хирю» – сражался доблестно. Самолёты с «Хирю» дважды атаковали «Йорктаун», поразили вражеский авианосец тремя бомбами и двумя торпедами и вывели его из строя. Сутки спустя японская подводная лодка добила повреждённый американский корабль, но и сам «Хирю» был потоплен пикирующими бомбардировщиками с «Энтерпрайза» и «Хорнета». Хребет императорского японского флота был сломан: потеряв в бою у Мидуэя 4–5 июня 1942 года свои лучшие корабли и лучших своих пилотов, разгромивших Пёрл-Харбор и одержавших ряд других громких побед, японцы от этого поражения так и не оправились. Подавляющее превосходство флота вторжения в тяжёлых артиллерийских кораблях оказалось бесполезным: огромные орудия главного калибра девяти японских линкоров не сделали в сражении у Мидуэя ни единого выстрела.

Мавр сделал своё дело

После Мидуэя несколько месяцев продолжался период неустойчивого равновесия сил. Враждебные флоты методично истребляли друг друга у Соломоновых островов, но если американские потери быстро восполнялись, то японцам делать это было гораздо труднее. Войну экономик Япония явно проигрывала. И снова Ямамото проявил себя далеко не с лучшей стороны.

Британский военно-морской историк Роскилл пишет во втором томе своего известного труда «War at Sea» (в русском переводе – «Флот и война», примечание автора): «Японцы сосредоточили в районе Соломоновых островов значительные силы – не менее 5 авианосцев и 5 линейных кораблей. Но, по-видимому, Ямамото не знал, как это преимущество реализовать».

Адмирал Исороку Ямамото своё дело сделал, ввергнув Японию в безнадёжную войну и не проявив ожидавшейся от него должной решительности после пёрл-харборской победы. Теперь ему оставалось только погибнуть. Они и погиб смертью воина под пушечно-пулемётными очередями американских перехватчиков в небе над джунглями (по свидетельствам уцелевших, адмирал был убит на борту самолёта ещё в воздухе), унеся с собой в могилу тайну атаки века – атаки Жемчужной Гавани.

Япония проиграла войну в тот самый миг, когда первые бомбы и авиаторпеды «вэлов» и «кейтов» отделились от держателей в небе над Пёрл-Харбором – всё остальное было всего лишь долгой агонией. Заодно смертный приговор был подписан и Германии: полусоюз США и Великобритании сделался союзом настоящим. Не зря Гитлер крайне осторожно вёл себя по отношению к американским кораблям в Атлантике – он боялся войны с заокеанским монстром и не хотел этой войны.

Единственным разумным шагом для Страны Восходящего Солнца – если вступление в войну вообще можно считать разумным деянием – было бы нападение на Советский Союз. Квантунская армия сидела в окопах в ожидании приказа, а исконный враг истекал кровью на Западе, отчаянно отбиваясь от Гитлера. Война на дальневосточных границах России фактически уже шла, то затухая до уровня пограничных перестрелок, то разгораясь до масштабов Хасана и Халхин-Гола. А сейчас, когда противник связан по рукам и ногам германским вторжением, самое время довершить начатое ещё в русско-японскую и заодно поквитаться за недавние поражения! Но Япония не напала.

Сталин снял с Дальнего Востока десятки дивизий (на этот раз наитие не подвело вождя, да и выхода у него другого попросту не было – реальная угроза с Запада была куда грознее гипотетической с Востока), и этот «Запасный полк» решил исход битвы под Москвой. А Япония так и не напала, хотя была связана с фашистской Германией так называемым Антикоминтерновским пактом, направленным против мирового коммунистического движения, и являлась фактическим союзником Третьего Рейха. Вместо этого островная империя провела самоубийственную акцию против Пёрл-Харбора, втянув Америку в войну и непоправимо изменив баланс сил далеко не в пользу стран Оси.

В сорок пятом, 9 августа, в тот самый день, когда вторая атомная бомба сожгла Нагасаки, советские войска – в полном соответствии с постулатом: «Хочешь победить – нападай!» – перешли границу Манчжурии и всего за пару недель превратили миллионную Квантунскую армию в толпу военнопленных. Возможно, тогда правители Японии и пожалели о том, что они сделали и чего не сделали в конце сорок первого, однако было уже поздно: время необратимо.