Текст книги "Рыцари"

Применяли ли рыцари на поле боя «военные хитрости»?

Но случались, конечно, в средневековье битвы, когда на карту ставились судьбы целых стран, да и врага порой никак нельзя было считать равным себе, – например, «неверных» во время крестовых походов за освобождение Святой земли. Так что рыцари были вполне способны и на различные военные хитрости: обходные маневры, ложные атаки и отступления, заманивающие врага.

В 1066 году герцог Нормандии Вильгельм предъявил свои права на английский престол. Но так как король англо-саксов Гарольд не собирался добровольно его уступать, Вильгельм призвал под свое знамя всех нормандских рыцарей. К собранному войску примкнули и многие неимущие, безземельные рыцари со всей Франции, надеявшиеся на богатую добычу. На снаряженных кораблях Вильгельм переплыл Ла-Манш и высадился в юго-восточной Англии близ города Гастингс.

Гарольду, не поддержанному большинством своих вассалов, удалось собрать лишь небольшую дружину, да крестьянское ополчение, вооруженное боевыми топорами. Однако нормандскому рыцарскому войску, 14 октября 1066 года атаковавшему отряд Гарольда, долго не удавалось взять верх. Англо-саксы удачно укрепились на склоне холма и одну за другой отражали атаки всадников длинными копьями.

Тогда Вильгельму пришлось пойти на военную хитрость: часть его войска обратилась в притворное бегство. Посчитав, что победа уже у него в руках, Гарольд пустился преследовать врага, и на открытом месте ряды англо-саксонской пехоты смешались. Завязался новый бой, и теперь нормандские рыцари были полными хозяевами положения. Гарольд погиб, а войско его разбежалось. В декабре 1066 года Вильгельм короновался на английский престол.

Искусным маневром, обеспечившим победу, знаменита еще одна битва средневековья. Относится она к Столетней войне и случилась в 1370 году близ местечка Вален. Французские рыцари внезапно напали на английский лагерь, однако противнику удалось построиться в боевой порядок, и поначалу атака французов была отбита. Но все же предводитель французского рыцарского войска Бертран Дюгеклен сумел провести отвлекающий фланговый маневр. Ряды англичан, как и при Гастингсе три века назад, смешались, и они потерпели поражение, потеряв – огромное число по тем временам – 10000 воинов, убитыми, ранеными и сдавшимися в плен.

Надо полагать, способным и искусным военачальником был французский рыцарь Бертран Дюгеклен, поскольку такой неожиданный маневр оказался уже не первым в его послужном списке. За шесть лет до этого, близ местечка Кошерель, его десятитысячное рыцарское войско было атаковано большим отрядом английских наемников и действующей в союзе с ними наваррской конницы. Дюгеклен отступил, а потом полностью окружил врага и вынудил его сдаться.

Когда рыцарские войска стали терять прежнее значение?

Вместе с тем в том же XIV веке рыцарское войско, увы, все больше утрачивало свои претензии на первостепенную роль на поле битвы.

Уже в 1302 году в битве при Куртре во Фландрии наглядно было показано, сколь велика может быть сила хорошо организованной, дисциплинированной пехоты. Французское войско, вторгшееся во Фландрию, было наголову разгромлено народным ополчением, причем потери среди рыцарей были столь велики, что после битвы семь сотен золотых шпор были вывешены в качестве трофеев в соборе города Куртре. В истории это сражение так нередко и именуется – «Битва золотых шпор».

И как оказалось, английская знать в ходе Столетней войны гораздо раньше, чем французская, поняла, что для успеха нужно не презирать собственную пехоту, а действовать с ней, а также со стрелками из луков и арбалетов, в единстве и взаимодействии. Французы же совершенно не доверяли своему ополчению. Даже в самый разгар войны власти, случалось, запрещали горожанам упражняться в стрельбе из лука, а когда однажды парижане вызвались было выставить 6 тысяч арбалетчиков, рыцари высокомерно отказались от помощи «лавочников».

Черной датой в историю Франции вошел день 26 августа 1346 года. Именно тогда, в битве при Креси, главная роль в действиях небольшого, девятитысячного отряда англичан, которым командовал сам король Эдуард III, впервые отводилась пехоте. Французское же войско под командованием короля Филиппа VI, состояло из двенадцати тысяч рыцарей, двенадцати тысяч наемной чужеземной пехоты, в которую входили и шесть тысяч генуэзских стрелков из арбалетов, и пятидесяти тысяч слабо вооруженных и почти не имеющих военной подготовки горожан.

Поражение французского войска оказалось страшным и вместе с тем поучительным. Противники действовали в битве совершенно по-разному.

Эдуард III впереди всего своего отряда выстроил длинную цепь английских стрелков из лука, которые довели свое искусство до поразительного совершенства и славились тем, что с трехсот шагов могли попасть в любую цель.

За стрелками разместились в три боевых линии рыцари вперемежку с пехотой и другими стрелками. Лошади спешившихся рыцарей остались в обозе позади войска.

Когда Филипп двинул на англичан свое войско, оно повиновалось очень недружно, последние ряды только собирались выступить, а передние были уже далеко. Но когда французы подошли к англичанам достаточно близко, Филипп вдруг решил повременить с битвой и дать разрозненным отрядам возможность соединиться и отдохнуть за ночь.

Однако французские рыцари, увлекаемые жаждой боя, продолжали двигаться вперед – безо всякого порядка, обгоняя и оттесняя один другого. Наконец они подошли к англичанам вплотную. Им казалось величайшим позором для своей чести оттягивать битву, да к этому времени и сам король уже забыл свое первое благоразумное решение и дал приказ к атаке.

По предварительно намеченной диспозиции вперед должны были выдвинуться генуэзские стрелки, и ряды французов расступились, чтобы дать им дорогу. Однако наемники двигались без особой охоты. Они уже устали от перехода, да и щиты их остались в отставших повозках, потому что, следуя первому королевскому приказу, они рассчитывали сражаться только на следующий день.

Предводители наемников громко кляли, на чем свет стоит, новое распоряжение. Услышав это, граф Алансонский высокомерно молвил, как сообщают летописцы: «Вот вам и вся польза от этой сволочи, она годится только на то, чтобы есть, а нам будет скорее помехой, чем подспорьем».

Генуэзцы тем не менее вплотную подошли к англичанам и трижды издали свой дикий военный клич, надеясь навести на тех ужас. Но в ответ те хладнокровно начали убийственную стрельбу из своих луков.

Длинные стрелы с перьями поражали генуэзцев прежде, чем те успевали натянуть тетивы своих арбалетов. Английские луки были настолько мощны, что стрелы насквозь пробивали панцири наемников.

Когда же генуэзцы пустились наконец в бегство, их начали топтать своими боевыми конями сами французские рыцари – наемники мешали им ринуться атаку. Все боевые построения разрушились, теперь английские лучники расстреливали не только генуэзцев, но и рыцарей, причем особенно старались поражать лошадей.

Вскоре перед рядами англичан была лишь бесформенная масса из распростертых под упавшими лошадьми всадников и убитых наемников. Тогда-то на поле боя и устремилась английская пехота, хладнокровно добивая поверженных. Остальное французское войско пустилось в беспорядочное бегство.

Потери французов были ужасающими. На поле битвы остались 11 герцогов и графов, представителей высшей знати королевства, 1500 рыцарей попроще титулами и 10000 пехотинцев.

Столетняя война – закат рыцарства

И еще не раз в ходе Столетней войны английская сторона показывала французской, что значат на поле битвы дисциплина, продуманная тактика и единство действий. 19 сентября 1356 французское рыцарство потерпело еще одно страшное поражение в битве при Пуатье.

Шеститысячный английский отряд, которым командовал старший сын Эдуарда 111, прозванный из-за цвета своих доспехов Черным Принцем, занял в окрестностях Пуатье очень выгодную позицию за изгородями и виноградниками, в которых затаились лучники. Французские рыцари двинулись было в атаку по узкому проходу между изгородями, но на них обрушился град стрел, а потом на сбившихся в беспорядочную толпу французов ударили английские рыцари. Погибли около пяти тысяч воинов, не считая огромного числа взятых в плен. Сдался на милость победителя и сам король Иоанн II, сменивший к этому времени Филиппа VI на французском престоле.

Сражение при Азенкуре 25 октября 1415 года оказалось для французов столь же трагическим.

Французское войско чуть ли в пять раз превосходило численностью противника, но английские лучники на этот раз скрывались за специально сооруженным частоколом, который мешал наступлению тяжеловооруженных рыцарей. При Азенкуре французы потеряли шесть тысяч убитыми, среди которых были герцоги Брабантский и Бретонский, и еще две тысячи рыцарей попали в плен, в том числе и ближайший родственник короля герцог Орлеанский.

И все же в конце концов победителями в Столетней войне оказались французы, отвоевавшие огромные территории королевства, которыми долгие годы владели англичане. Усвоив преподанные уроки, Франция опиралась в войне с захватчиками уже не столько на рыцарство, сколько на весь народ; недаром самые большие успехи в войне оказались связанными с простой деревенской девушкой по имени Жанна д`Арк. Время неумолимо менялось, и рыцарство сходило с исторической сцены, где столь долго играло главные роли, уступая место иным силам.

Гербы и турниры

Как появились рыцарские гербы

О том, что такое рыцарский герб, наверняка каждый имеет представление – хотя бы по книгам и фильмам. Доблестный рыцарь Уильфред Айвенго из романа Вальтера Скотта, например, выехал на арену турнира в Ашби с нарисованным на щите молодым дубом, вырванным с корнем. Была под таким рисунком и короткая надпись на испанском языке – «Desdishado», – что означало «Лишенный наследства».

У каждого из его противников тоже, разумеется, был собственный герб. Рисунки на их щитах были самыми разными: у барона Фрон де Бефа – черная бычья голова, а у Бриана де Буагильбера даже два герба на двух разных щитах: один представлял собой обычный герб рыцарей Ордена Храма, к которому принадлежал де Буагильбер – два рыцаря, едущих на одном коне, что символизировало бедность и смирение, а на втором щите – ворон, держащий в когтях череп.

Напомним, время действия романа относится к концу XII века. К этому времени рыцарские гербы прочно вошли в обиход. Причиной их распространения стали крестовые походы с их битвами невиданными доселе масштаба. Яркие отличительные рисунки на щитах должны были помогать закованным в железо воинам узнавать друг друга на далеком расстоянии, отличать соратников от врагов.

Правда, сам такой обычай родился, разумеется, не на пустом месте. И за века до крестовых походов древние народы выбирали себе какие-либо символы, как отличительные знаки. У готов, скажем, таким символом был полумесяц или крест. У франков – крест над кругом. У англов – мифический дракон или опять-таки крест в сопровождении птиц, шаров. У датчан – ворон, у саксов – лев или роза.

Однако именно рыцарские крестовые походы положили начало созданию особой геральдической символики, все более усложнявшейся и и превратившейся в конце концов в особый своеобразный язык, понятный многим, пожалуй, побольше, чем обыкновенная грамота, если учесть, что далеко не каждый в эпоху средневековья, включая и знатнейших сеньоров, мог бы похвастаться тем, что умеет читать и писать.

В эпоху крестовых походов рисунки-символы стали подбираться так, чтобы был в них определенный смысл, связанный с личностью или жизненными вехами каждого из носителей герба.

Так, например, рыцари, только отправляющиеся на Восток, включали в свой герб изображения маленьких перелетных птиц, показывая этим, что и они сами, подобно птицам, странствуют и не имеют дома. Если же птицы были показаны на гербе без клюва или лапок, это означало, что рыцарь получил в битвах за освобождение Гроба Господня тяжелые раны. На участие в крестовых походах указывали и кресты самых замысловатых форм, и раковины, которые составляли непременную принадлежность одежды пилигримов, отправляющихся в Святую Землю.

Такими символами на своих гербах знать гордилась и многие века спустя. Они указывали на древность рода и героические деяния предков.

Во времена крестовых походах на рыцарских гербах появились и различные цвета. Например, голубой. Голубые красители до этого в Европе были неизвестны, привезли их с Востока. Да и происхождение самого геральдического термина – эмаль, – которым стали обозначать вообще любой цвет на гербе, тоже связано с Востоком. Дело в том, что цвета в самом деле наносились на щит посредством эмалевых красок, а такой вид росписи применяли в ту пору только в Персии, Византии и Аравии. Да и само слово «эмаль» персидское; правда, поначалу оно обозначало только один синий цвет и лишь потом стало относиться и к любому другому.

С течением времени герб обретал все большее значение и для самого его владельца, и для всех окружающих. Гербовые знаки появились не только на щитах, но и на рыцарских шлемах. Герб заменял визитную карточку, удостоверение личности. По гербу можно было судить о знатности рода, о поколениях предков. Гербы уже нельзя было избирать произвольно: они специально составлялись с учетом всех заслуг и даровались своим подданным королями и владетельными сеньорами. Они стали наследственными, переходили от отца к сыну. В конце концов гербами стали украшать не только щит и шлем, но и гобелены, одежды, стены домов, причем, раз поначалу они были только на настоящих щитах и шлемах, то и в рисунок любого герба обязательно входил рыцарский щит, а позже и шлем, и наконец появились дополнительные геральдические украшения – щитодержатели, гербовые мантии, девизы.

Геральдика и герольды

Повсеместное распространение гербов требовало, конечно, какого-то упорядочения, специального свода правил для составления гербов, их применения и толкования. Так появилась геральдика или, как иначе называли ее в средневековье – блазон, особая научная дисциплина, описывающая и изучающая гербы.

Нужны были и люди, специалисты, владеющие геральдическими знаниями и применяющие их на практике. Такими стали в средние века герольды. По-сути, они были церемониймейстерами, стоящими, правда, на разных ступенях иерархической лестницы, при дворах королей и крупных феодалов, распорядителями на всевозможных торжествах и рыцарских турнирах.

Очень непростой, даже головоломной наукой все больше и больше становилась геральдика.

Усложнялись фигуры на щитах, самым разнообразным способом делилось поле щита, знаки сочетались между собой в бесконечном числе вариантов, так что со временем, в XV веке, появились и специальные трактаты по геральдике, порой весьма запутанные и туманные. Но до сих пор наука о гербах служит немалым подспорьем историкам, помогая датировать какие-либо предметы или рукописи, снабженные гербами, удостоверять их подлинность, географическую принадлежность.

И особенно тесно развитие геральдики оказалось связанным с рыцарскими турнирами, их торжественным, строго соблюдавшимся регламентом и этикетом. Даже само слово «блазон» – помните? – второе название геральдики, ведет происхождение от немецкого глагола, обозначающего «трубить в рог», потому что каждый рыцарь именно так возвещал о своем прибытии на турнир.

Сами же турниры стали одной из самых главных составных частей рыцарских времен, наряду с поклонением Прекрасной Даме, строительством укрепленных замков, крестовыми походами и рыцарскими Орденами. Они были и развлечением для их участников и зрителей, и звеном, соединяющим мирную и военную жизнь рыцаря. Турниры становились важнейшими событиями, которые запечатлевались в хрониках, и о которых слагались стихи, воспевающие рыцарскую доблесть и мастерство владения оружием.

Откуда ведут происхождение рыцарские турниры

Состязания рыцарей в конном и пешем единоборстве, а также всеобщей турнирной битве, устраивали постоянно и повсеместно и короли, и крупные сеньоры, и простые бароны. Сам же обычай показательных военных состязаний относится еще к до рыцарским временам.

Такие поединки описаны, например, в древнегерманской «Песне о Беовульфе». Историк Нитгарт, племянник Карла Великого, рассказывает в оставленной им хронике, как в 844 году воины, сопровождавшие Людовика Немецкого и его брата Карла во время их встречи в Страсбурге разбились на две равные по численности партии и устроили показательный бой, причем и оба короля приняли в нем участие.

Первым же, кто установил для подобной военной игры определенные правила, был, как свидетельствуют летописи, французский рыцарь XI века Готфрид де Прельи.

К XII веку обычай рыцарских турниров стал распространяться в Англии; правда, поначалу он встретил некоторое противодействие со стороны короля Генриха II. Зато его сын, король Ричард Львиное Сердце, сам не раз выезжавший на турнирную арену, разрешил рыцарские состязания в пяти графствах своего королевства.

В Италии турниры стали известны тоже с XII века. Состязались рыцари разных городов, например, Пизы и Кремоны. Позже о блестящих турнирных поединках рассказывал в «Божественной комедии» Данте.

С течением времени и в разных странах заметно менялись и условия этих военных игр, и применявшееся на них оружие, и приемы ведения боя. Обычно мы представляем, что во время конного поединка рыцарь держал копье под мышкой, однако первоначально всадник поднимал копье над головой, на вытянутой руке. Поначалу турнирное вооружение ничем не отличалось от боевого, но с XIV века оно становится более тяжелым и массивным. Это позволяло противникам демонстрировать специально для зрителей более эффектные приемы боя, не опасаясь серьезных ран и увечий. Побежденным признавался тот, кто был выбит из седла. Если же у обоих ломались копья, вооружались запасными и съезжались снова, или же начинался пеший поединок на тупых мечах.

В Германии с конца XV века вошел в обычай конный поединок без копий, но на палицах. Это в свою очередь заставило усовершенствовать турнирный шлем, сделать его гораздо крепче и тяжелее.

В зависимости от того, как устраивался турнир, по-разному он и назывался. Случались «странствующие» турниры, когда два рыцаря встречались где-нибудь случайно или намеренно, и вступали в «спортивный» поединок, иногда и вовсе обходясь без зрителей. Но, конечно, гораздо пышнее и торжественнее проходили турниры «по приглашению». На них особую роль играли герольды и очень большое значение придавалось гербам участников.

Такие турниры устраивались по любому подходящему поводу: посвящение в рыцари, свадьба дочери, заключение мира с врагом. Устроитель рассылал письма-приглашения самым знатным из соседей. Но любой достойный рыцарь мог принять участие в турнире и без особого приглашения, не говоря уж о зрителях.

Какую роль турниры играли в жизни общества

Когда весть о предстоящем турнире разносилась по всей округе, во всех замках начинались спешные приготовления: отпирались сундуки, откуда извлекались самые дорогие наряды, готовились лучшие доспехи, выезжались самые крепкие и выносливые кони. Каждый из рыцарей, намереваясь принять участие в турнире, хотел перещеголять всех роскошью нарядов и вооружения, многочисленностью и пышностью свиты. Каждый с нетерпением ждал предстоящего празднества, потому что у каждого были свои определенные цели.

Для иных из рыцарей турнир был прекрасной возможностью явить миру свои воинские доблести, обратить на себя внимание всего блестящего общества, прославиться.

Единственным желанием других было заслужить благосклонность дамы своего сердца, избрать ее в случае победы королевой любви и красоты.

Ну, а у рыцарей победнее надежды были более материальными – взять хорошую добычу в виде доспехов и коня побежденного противника или же денежный выкуп за них, а стоили и боевой конь, и вооружение очень дорого, иной раз целую деревню надо было продать или заложить, чтобы экипироваться надлежащим образом.

В назначенный день гости съезжались к месту турнира со всех сторон. Бывало, знатного сеньора сопровождали сотни оруженосцев и пажей, а также музыканты, слуги и десятки рыцарей свиты. В замке устроителя турнира могли разместиться далеко не все желающие, приходилось устраиваться в ближайшем городке, а то и просто в шатрах, раскинутых под открытым небом.

Город, до этого обычно тихий и сонный, неузнаваемо преображался. На улицах толпились оруженосцы и слуги, стены домов были завешаны пестрыми тканями, у окон развевались знамена и выставлены были рыцарские щиты с гербами, по которым можно было узнать, кто именно здесь остановился.

На городском рынке необыкновенно оживлялась торговля, нарасхват раскупалась дичь, рыба, домашняя птица, пряности. Некоторые торговцы привозили свои товары издалека, не сомневаясь, что они обязательно найдут сбыт. Оживление царило и в лавках менял, где на золотые монеты менялись драгоценные камни, дорогая посуда, украшения. Съезжались в городок и певцы, акробаты, фокусники, бродячие актеры, вожаки дрессированных медведей. Звуки рогов и труб, бряцание оружия, нескончаемый гомон толпы заглушались звоном колоколов соседних церквей.

Вечером того дня, что предшествовал турниру, обычно состязания проводили юные оруженосцы – на том же, заранее приготовленном турнирном поле, которое называлось ристалищем, но с еще более безопасным оружием, чем рыцарские турнирные копья и мечи. Случалось, иные из отличившихся оруженосцев удостаивались особой чести – их прямо на ристалище посвящали в рыцари, и они получали позволение принять участие в самом турнире.

В ночь перед турниром почти никто не спал. Повсюду в окрестностях пылали костры, на городских улицах мелькали огоньки факелов. Все были на ногах задолго до того, как трубил со стены замка рог, возвещающий о наступлении утра. После церковной службы все устремлялись к арене, обсуждая на ходу доблести бойцов, собирающихся принять участие в турнире, и гадая, кто еще из окрестных рыцарей прибудет к месту состязания в самый последний момент.