Текст книги "Нашествие. Неизвестная история известного президента."

«Плевать на все это, вот стану Президентом…»

Он вбежал в гостиничный номер. Где стакан? Налив вина – залпом выпил. Глянул на себя в зеркало. Старт сделан. Никто его не остановит. Плевал он на своих обидчиков. Лицо точно у дядьки Трофима. Включил телевизор. Заиграла музыка. Больше не надо, никакого спиртного… Нет, еще стакан… Председатель комиссии Верховного Совета… Должность! Пускай навсегда забудут о директоре совхоза.

Стук в дверь. Он опасливо распахнул ее. Лицо депутата Синицына.

– Привет, Сашка. Поздравляю. – Пожал руку. – Но сейчас держаться надо… Пройдутся по тебе как следует… И землю вспомнят, и «Волгу» приватизированную, и участие в банке… Не говорю уже о бабах.

– Херня все это. Они вагонами вывозят, а мы что с тобой? Нищие! Ты со стройки машину досок упер, а я навоза! Мы за народ должны бороться, все вскрыть, все показать, людям глаза открыть!

– Ну, тебя опять понесло. Кто ж тебе поверит после всего?

Он схватил Синицына за ворот, притянул к себе:

– Ты хреново знаешь историю, Ленечка. Один умный человек сказал: «Чем невероятнее ложь, тем больше в нее поверят…». Да вообще плевать на все это, вот стану Президентом… Пойдешь вместе со мной?

Раскрасневшийся Синицын глянул на него:

– Куда деваться, конечно, пойду… Только есть одна опасность.

– Да плевал я на твою опасность… Плевал… Пойдешь, куда тебе деваться. И мне тоже. А теперь отваливай, ко мне гость должен прийти.

– Понимаю, понимаю, какой… В дверях Синицын столкнулся с пышногрудой женщиной.

– Может, прибрать у вас, Александр Григорьевич, бельишко поменять?

– Самое время, самое время, – прорычал он, задыхаясь, и захлопнул за Синицыным дверь.

«Здравствуй, папа… Это я, твой байстрюк»

Какие-то шаги… Вроде бы по траве. Мягкие, неслышные.

– Вот мы и встретились. Наконец-то…

Его руки ощущают мягкую шею.

– Здравствуй, папа… Это я, твой байстрюк.

Голова выворачивается, дергается…

Бикфордов шнур. Огонь, ползущий по нему, обжигает пальцы, ладони… Он открывает глаза. Никакого света. Можно опять закрыть их. Кто-то подступает все ближе и ближе… Шаги мягкие, почти неслышные…

На его лице пот – липкий и пахучий. Наконец-то… Снова мрак, черная завеса перед светом, так и не впустившая его.

А ведь он ждал этого. Может, всю предшествующую жизнь.

– Здравствуй, здравствуй, папаша, я так давно тебя жду. Очень давно.

Пальцы впиваются в мягкую, вздрагивающую плоть.

– Ты готов или нет? Вы так долго измывались надо мной. Может, целую жизнь или даже больше…

– Нет, нет, все, что происходит с тобой – ненормально. Взгляни на себя со стороны… Без этого ничего не случится.

Его голова скатывается с мокрой подушки.

– А что произойдет?

– Ничего, ничего. Просто ты должен уйти. Многие должны уйти, иначе не буду жить я. Так предрешено. Не мной, не тобой…

– А кем же?

– Я не знаю его имени. Я ничего не знаю…

– Может быть, знаем мы?

– И вы ничего не знаете… Мы временные тут, мы только думаем, что все понимаем.

Снова перед ним проплыла безликая тень. В очертании мрака, давящей тяжести.

– Я с тобой. Действуй решительнее, прямее. Ты ничего не потеряешь. Жизни нет. Это придумка, ложь…

Он начал сдавливать горло или еще что-то трепещущее.

– Ты так не можешь… Мы друзья. Мы породили тебя на свет. Ты клялся…

Голос хрипел.

– И я не могу иначе, не могу, поймите вы… Меня всю жизнь душили, вы представить не можете как… Душили и избивали. Все вы… Своими руками. Вы выдавливали мне глаза, лишали слуха и разума.

– Почему ты такой?

Он очнулся. Сердце вырывалось из груди. Нина ушла? Была она или нет? Кого он душил на самом деле? Это был сон? Или явь? Он принялся хватать простыни, подушки, все вокруг себя… Слава богу, никого нет. Значит – сон. Перевернулся на спину. Светало. Горло сводило от тошноты. Он вскочил, взял стакан, налил холодной воды, проглотил таблетку галопередола.

Сейчас все пройдет, сейчас… Все нормально. Он председатель комиссии. Все произошло на самом деле. Он никого не задушил. Постель пуста. Он есть, он жив. Все, чего он так хотел, существует на самом деле…

«Предали нас, предали…»

Кебич неуверенной походкой вошел в кабинет Данилова.

– Ну что, вы и сейчас уверены в победе?

– А как же, Вячеслав Францевич. Мы уверены до последнего.

– А это кто? – Кебич вытаращил глаза. – Какие-то генералы. Не знаю таких…

Данилов вскочил из-за стола.

– Вчера этим парням вы присвоили звания…

– Да на хрен им звания, когда нас уже нет…

Данилов слегка побледнел:

– Присаживайтесь, Вячеслав Францевич…

Он налил рюмку.

Кебич захохотал, зрачки его с красными прожилками дико завращались.

– Ты, Геннадий Ильич, – оптимист. Оптимист… Проиграть вот так, какому-то… Звони в штаб. И не отсюда. Идем ко мне…

В кабинете Кебича Данилов набрал Мясниковича. Услышал голос:

– Идет подсчет… Пока все нормально…

– Я рядом с премьером. Дать ему трубку?

– Не надо, не надо, Я перезвоню сам. Сам…

Данилов повесил трубку.

– Да послал бы ты его на х… Предали нас, предали. Знаю кто, и ты, сука, знаешь… На хрен считать, голоса – мы провалились… Да пусть был бы Шушкевич, сам черт с дьяволом, но этот хомут?! Не ожидал я такого позора. Не ожидал.

– Вячеслав Францевич, там у меня генералы. Неудобно перед людьми. Пойдем…

– Да еб… я твоих генералов. Тебя вместе с ними, Мясниковича, Антоновича, Кравченко… Все вы суки. Прости уж, все, кроме тебя, Генка, ты не предашь, я знаю, знаю… А генералов зови сюда… Правда, не тут им надо было быть. Не тут, а на местах. Власть, сила. Одно слово – и нет скота. А он уж отдаст команду, поверь мне, отдаст… Стол накрыт, гуляй, камарилья…

«Мы выиграли!»

В это время, в ту же самую ночь, горели окна в штабе. В его штабе!

– Сомнений нет, мы выиграли, выиграли! – Синицын хлопнул по увесистой заднице Федуты. – И хватит жрать, руководство страны должно быть тощим.

Федута рассмеялся, хватанул бокал сухого вина.

– И голодным не должно быть… А где предводитель? Его что, количество голосов не интересует?

Титенков вдруг заговорил:

– Никаких сомнений… Состоялось. Поздравляю, хлопцы!

Он налил себе водки:

– Мать твою, поверить не могу…

Синицын отставил бокал:

– Где он, в самом деле? Завтра победный день. Это скотовье глушит водку в кабинете Кебича, в КГБ, в МВД… Последний день Помпеи…

– Позвони Саше, – вяло сказал Титенков.

– Не отвечает… Набираю каждую минуту.

Красное лицо Федуты растянулось в ухмылке:

– А может, мы уже не в штабе… Может, на хрен мы ему нужны?!

«Шли бы вы все…»

… В кабинет Кебича вошли Мясникович, Драговец, Кравченко. За ними плелись Костиков, Заломай… Данилов вскочил с места:

– Здравствуйте, товарищи.

– Результаты неутешительны.

Кебич хватанул рюмку:

– А другого я от вас и не ожидал… Шли бы вы все…

– Надо уйти с честью, – сказал Мясникович. – Всех нас ждет отставка. Нужна речь, толковая речь для народа.

– Пошел на х… народ и вы вместе с ним, – Кебич вдруг рассмеялся. – Отлично власть отдали. Отлично! Посмешище для всего мира! Говорил мне один генерал. Один способ есть, другого нет. А вы все, мне кажется, в его жопу дули… Но ничего, скоро все узнаем, все!

«Твой пациент – президент!»

В кабинете начмеда могилевской психиатрической больницы Сакадынца раздался звонок. Хозяин кабинета, вздрогнув от неожиданности, поднял трубку.

– Добрый день.

Он узнал голос Ореховского, начальника облздравотдела. Звонит не часто.

– Что-то случилось?

– Тут такое дело, – после некоторой паузы сказал Ореховский, – необходимо срочно изъять из архива карточку одного вашего больного. Изъять и уничтожить как можно быстрее.

– В чем дело? – Сакадынец силился понять, чего от него добивается Ореховский. – Что значит уничтожить? Это же уголовное дело. Я не имею права это делать. Скажите хотя бы, о ком идет речь?

– Ты что, не понимаешь, что происходит в стране, – вдруг перешел на крик Ореховский. – Включи телевизор! Открой, дурья голова, любую газету! Какая фамилия тебе еще нужна? Твой пациент амбулаторный без пяти минут Президент. Ты понимаешь, сегодня от нас зависит его авторитет…

Короля, 19

Он вышел из «волги». Телохранители поджимали его плечами. Улица Короля, 19 – явочная квартира ФСБ России. В темном костюме навстречу вышел человек:

– Сюда, сюда, Александр Григорьевич.

За столом, почти обеденным, но заваленным бумагами, его встретил круглолицый, лет пятидесяти мужчина, тоже в штатском.

– Поздравляю… Информация уже у Кремле. Вы Президент. Мы не ошиблись в результатах. Кремль не хочет ошибиться в вас.

Он мгновенно взмок.

– Спасибо, спасибо…

– Садитесь, – сказал человек. – Завтра у вас самый тяжелый и ответственный день. Вот список людей, которых следует немедленно назначить на должности. Мы все взвесили и определили. Некоторые из них – временщики, но сегодня они нужны. Они помогут вам мягко войти во власть. Эти люди – опытные аппаратчики, а вам нужно время, чтобы адаптироваться в новом качестве.

Он заглянул в список: Мясникович, Линг, Антонович, Заметалин…

– А как же мои обязательства перед теми, кто финансировал мою кампанию? Управление делами, администрация Президента и премьер-министр должны быть их люди.

– Мы знаем об этом. Выполняйте то, что обещали.

– А как же я буду работать с этими? – Лукашенко указал на предложенный ему список. – Это же мои враги, как я буду ими управлять?

– Мы поможем вам, не волнуйтесь. Вам уже известно, что любой человек может стать вашим самым надежным союзником, если вы используете три вещи: имеете на него компромат, покупаете его за деньги, либо держите его в страхе за свою жизнь. Ничего другого история для руководителя страны не придумала. Ознакомьтесь вот с этой папочкой.

Эмиссар подал ему серую папку.

– Вы тут прочтете про Мясниковича и его роль в афере с павловским обменом денег. Здесь же расписки Заметалина… В общем, ознакомьтесь – вам будет полезно.

Кстати, о наших врагах. Поймите, сегодня они ваши, а завтра могут стать врагами, и наоборот. Мы это уже прошли. И вы пройдете. Не сомневайтесь. Весь мир прошел. Деньги вы сами знаете где и сколько. Сейчас можете ехать в штаб. Результаты появятся через несколько минут. Встретимся завтра… Сценарий прихода к власти уже отрабатывается.

Он вышел из кабинета, сунулся в «Волгу», устало приказал:

– Поехали…

Боль клещами сцепила голову. Ноги и руки омертвели.

– Вам плохо, Александр Григорьевич? – спросил охранник.

Он усмехнулся:

– Ты сегодня впервые назвал меня на «вы». Приятно…

Охранник рассмеялся:

– Президентов везде называют на вы… Этой ночью вы стали Президентом.

«Каким Президентом?» – подумал он. Завтра придут и будут диктовать условия. А за него проголосовали живые люди… Живые… Проголосовали с надеждой. Да хрен с ними: будут работать и жить, как жили при царе Горохе, при коммунистах, и при нем также проживут».

Его, ослабевшего, почти втолкнули в штаб… Навстречу бросился Лебедько:

– Мы уж не знали, что и думать…

Федута шаркнул ногой:

– Приветствуем, господин Президент…

– Вы, я смотрю, времена даром не теряли?! – он окинул глазами стол.

– В эту ночь пьют не только победители, но и побежденные… Нам – сам бог велел, – сказал Синицын.

– Не пить надо, а должности просить. Давайте, просите…

Он рухнул в кресло. Все! Наконец-то сбылось. Сбылось!

«В Белоруссии проблема решена…»

Татьяна вошла в кабинет отца. Бориса Николаевича не было. Она поспешила в комнату отдыха. Тоже нет. Вернулась к секретарю.

Спросила:

– Где он?

И тут же взглянула на телохранителя…

– Вышел с Коржаковым…

Она затрясла головой.

– Все понятно… Вот примерно здесь, нет, не здесь, а в ЦК, Пельше заходил к Брежневу без тапок… Когда просыпался. Вы его доведете до такой кондиции…

Она развалилась в кресле.

– Чего желаете, Татьяна Борисовна? – наклоняясь вперед, спросила секретарша.

– Не знаешь чего? Кофе и коньяк.

Девушка выбежала и минут через десять явилась с греческим коньяком.

– Иди отсюда…

Татьяна разглядывала комнату Президента России. Потертая мебель, обшарпанные стены… Ладно Белый дом… Там три слоя краски на окнах, как в домах у быдла, все контролируется…

А вот и папаня. Человека четыре сзади. Коржаков с красной распухшей рожей. Как она его ненавидит. Эта блевотина с зачесом набекрень продаст кого хочешь.

– Танюшка! Давно ждешь? – спросил Борис Николаевич, проведя ладонью по ее голове и садясь в кресло с российским гербом.

– Давно, давно… Поговорить, папа, надо. Но не здесь – дома…

– Хорошо, поговорим… Всегда рад с дочерью встретиться.

– Когда ты сможешь это сделать?

– Вот сейчас побеседую с… – он запнулся. – А еще бы с Евгением Максимовичем… В Белоруссии проблема решена… И Виктор Степанович сейчас подъедет…

– Но ты больше ни-ни…

– Дочка, работа Президента сложна. Я на работе.

Татьяна вышла. Борис Николаевич глянул в окно. Уже подходила осень.

Коржаков опять возник перед ним.

– Все прибыли.

– Да ладно… Одна где-то осталась. Но это на завтра. Ты меня не обманул. Молодец!

Через несколько минут в кабинет вошли Сосковец и Черномырдин.

– А вот и вы. И с пустыми руками…

Коржаков появился из-за спины:

– Проблем нет.

– А тебя никто не звал.

Сосковец приблизился к нему:

– Борис Николаевич, в Беларуси все в порядке.

Президент рассмеялся:

– В порядке! Друг Витьки Кебич в жопу провалился. А парень нормальный, попили мы с ним в Пуще. Я даже один раз зубра в банкетном зале увидел. А Шушкевич этот… Сами знаете, кто… Подняли ребята, похмелили…

– После этой Пущи и всего прочего есть одно, – сказал Черномырдин. – Россия должна стать страной… Не с татарами и другим говном. Беларусь есть Беларусь. Мужик пришел нормальный, все понимает. Правда, на уровне совхоза…

Сосковец вставил слово:

– Раскладка для нас очень благоприятная. Выход на Запад. Развитая промышленность, газопроводы и нефтепроводы, конкурентная продукция – все это должно стать нашим. Президент белорусский должен иметь свое, а мы – свое. Я надеюсь, что он поймет главное: кто привел его к власти и кому он обязан.

* * *

В один из вечеров августа 1994 года в кабинете директора ФСБ России Степашина раздался звонок; Степашин услышал голос Ельцина.

– Я жду вас. Причем срочно.

Через двадцать минут машина Степашина въезжала не территорию Кремля. В приемной уже были министр обороны Грачев, руководитель службы внешней разведки Зорин и Примаков. Вошел Президент. Все встали.

– Садитесь, товарищи. Вопрос у нас один. Положение в связи с результатами выборов в Беларуси. Вы сами понимаете, руководство России поддерживает выбор белорусского народа. Победил человек, на которого мы делали ставку. Победа Лукашенко – это есть наша победа, победа наших геополитических интересов, Беларусь нам нужна, чтобы суметь достойно ответить в случае, если НАТО захочет поиграть мускулами или продвинуть свои силы на Восток. К тому же все мы помним: белорусы – это наши генетические союзники, наши братья. Мы обязательно поможем молодому Президенту. Я дал распоряжение Геращенко проработать вопрос о выделении кредитов. Я соберу кое-кого, понимаешь, кто имеет деньги и тоже поможет… А вы должны обеспечить стабильность на нашем восточном рубеже. Надеюсь, сил и возможностей у вас хватит. А вас, Евгений Максимович, я поздравляю особенно. Будем считать, что Лукашенко ваш крестник.

– Все понятно, Борис Николаевич, – сказал Степашин – Есть одна проблема. Беларусь суверенна… Мы будем проводить какие-то оперативные действия. В случае утечки информации не будут ли такие действия расцениваться как наше вмешательство?

Ельцин махнул рукой:

– Действуйте спокойно. Еще в 1992 году я подписал с Кебичем соглашение о взаимодействии нашего ФСБ и белорусского КГБ. Пригласи ихнего председателя КГБ и детально обсудите ваше будущее сотрудничество.

* * *

Через несколько дней в Москву с «дружественным» визитом прибыл председатель КГБ Беларуси Владимир Егоров. Он предстал перед Степашиным.

После часовой беседы Степашин подвел черту.

– Итак, обо всем договорились. Связь с вашим Президентом осуществляет мой сотрудник Невзоров. Вместе с Грачевым я встречался с вашим генералом Максимчиком. И наши военные, и наши разведчики будут работать в тесном контакте. В отличие от политиков мы всегда были вместе. Я принимал вашего представителя, генерала Степаненко. Ему обеспечены условия для работы, выделена квартира на Можайском шоссе. Координировать всю работу будем через Латыпова и его людей. Любые перемещения, назначения, касающиеся Урала Рамдраковича, согласовывать с нами. Нам тут в Москве виднее, где и на каком участке он будет полезнее всего. Все понятно?

– Так точно.

– Ну, с богом…

«Разберемся со всеми»

Площадь бурлила. Море народа. Пускай себе погуляют. Рев голосов из мегафонов:

– Победа, победа!

Потом:

– Гончарик, Гончарик!

Значит, и у них полно кретинов, авторов всяких там сценариев. Ладно, у него есть такой, или, вернее уже был – Заметалин. Тот тоже страшный умник. Накануне выборов российские каналы приказал запретить. А еще кучерявый дебил по телевидению заявил:

– Мы доказали, что можем продемонстрировать свою власть…

Может, они его наняли для составления сценария этой вакханалии! Он победил с огромным отрывом, ладно там какие-то сорок процентов голосов по деревням подтасовали, но все равно победил, а тут – на тебе, победу празднуют. Жалкий профсоюзно-партийный взяточник Гончарик, так называемый единый кандидат от демсил, хотел пилюлю ему подсунуть. Да им-то и денег никто на кампанию не дал. Еще не победили, а давай портфели делить – Гончарик Президент, а Домаш – премьер… Цирк на дроте! Домаш давай на Москву нести… Мол, нам дорога на Запад. Он сам хорошо знает, куда должна вести дорога, он этой дорогой и пойдет. Но Домашу откуда знать. Из Москвы они кукиш и получили. Как хохотал он в тот вечер, даже страшный мрак ночью не давил, отступил.

Спросил:

– Ну, что там, на площади?

– Все нормально, орут, празднуют…

– Нехай празднуют, орут.

– Два человека… В дымину пьяный поэт Некляев и главный редактор «Народной воли» Середич призывают идти на штурм резиденции. Никто не идет.

Он усмехнулся:

– Пускай бы пошли?!

Вспомнил поэта Некляева, вечно пьяного, заискивающего. Старательно ему он жопу лизал, в самолетах стишки читал, а потом проворовался, борцом стал, в эмиграцию сбежал, но тут же явился. Победы ждал. Пришел бы лучше, так и так, Александр Григорьевич, проблядовался, пропился, денег чуток взял, да и писал бы себе песенки да стишки. А тут на захват резиденции зовет…

В кабинет вошли Шейман и Коноплев.

– Результаты отличные, – сказал Шейман.

– А я будто бы без вас не знал, какие. Сейчас дело в другом. Думать надо, думать… Многое менять.

Он глянул на Шеймана:

– Тебя уже поменяли… В самое время, а так бы садить надо было. Доигрались со своими сценариями. Тоньше надо было убирать, тоньше…

– Мы работали тонко. Другие сдрейфили, а теперь на дачах отсиживаются.

– Разберемся со всеми. Иных далече, а иных… Время покажет.

– Тут информация свежая и достоверная, – сказал Шейман и запустил руку в папку.

– Информация типа той, что я на выборах победил?! – он захохотал.

Шейман замолчал, слегка надулся.

– Другая… Мясникович имел несколько тайных встреч с Мариничем. Искал, скотина, запасной вариант. И не только в Риге, о чем я докладывал вам. С ним встречался, с премьером Ермошиным. Договаривались.

Он встал из кресла и стал ходить по кабинету.

– Знаешь, куда засунь такую информацию?! Я это раньше тебя знал, службы работают. Вот, слава богу, забздели они и все провалилось. А если бы не забздели? Нас бы с тобой к эшафоту повели бы… Его вот, – он кивнул на Коноплева, – может бы, и пожалели… Политика дело такое. Убирать их надо, убирать… Сперва Мишку, но спокойно, все-таки в последний момент не подвел, а потом и Ермошина. Тоже спокойно. Время твоих решительных действий прошло, – он снова резко глянул на Шеймана. – Еще долго откручиваться и отговариваться.

– Кого на администрацию? Неужели Заметалина? – спросил Коноплев. Он спал и видел, когда горло мяснику перегрызет, как когда-то Синицыну.

– Нет, только не его. Пользу принес. И принесет. Но одни скандалы, чумная личность. Отморозок.

– А кого? – у Шеймана вытянулось горло.

– Ну и не тебя. Хотя вариант был бы железный. Урал Рамдракович сядет в соседний кабинет.

Тишина в кабинете.

– Вроде как мусульманин… А практически третий человек в стране.

– А ты кто? Такой фамилии, как Шейман, у белорусов не встречал, – жестко произнес Лукашенко. – А если серьезно… Человек он спокойный, честный, нескомпрометированный, в отличие от вас.

– Ну я-то, Александр Григорьевич, в парламенте за вас ору, пинки получаю…

Он глянул на Коноплева. Хлопнул рукой по столу:

– Я сейчас список всех твоих фирм дал, банк один назову. Молчи уж. И еще одно… Кто Мясниковича на спину положил, кто переиграл его вчистую? Мишка вертикаль подбирал, расставлял, чтобы в нужный момент лишить его власти. А Латыпов его самого от власти увел, «под колпак» взял. Видели, как все получилось? Как раз накануне выборов. Тончайшая работа! Команду свою подобрал, в душу ко всем залез. Как говорил один герой фильма, «Восток дело тонкое»…

– Восток дело тонкое, но и опасное. Как бы паренек не переиграл, – сказал Шейман. – Явная креатура Москвы. Полковник, гэбэшник, доктор наук… Бестия еще та! Дети в Америке учатся, жена в Москве живет…

Лукашенко рассмеялся:

– Так это ж креатура, как ты грамотно выразился, Москвы, а не Вашингтона. А моя жена не в Москве, а в Шклове живет. И ты свою отправь. Сам знаю с какими бабами барахтаешься. И детей в Америке учи. Только бы прок от всего был.

– Пускай идет на администрацию, – сказал Коноплев. – Человек надежный, авторитет у него есть… А не пойдет – отправим.

– Вот это другой разговор.