Текст книги "Сотворение"

Яблоко, которым насытиться нельзя

– Анастасия, но если всё вначале так было хорошо, то что произошло потом? Почему сейчас войны на Земле идут и голодают люди? Есть воровство, бандиты, самоубийства, тюрьмы. Полно семей несчастных, детей-сирот. Куда же любящие Евы подевались? Где Бог, который обещал, что будем все мы вечно жить в любви? Да, впрочем, вспомнил я, что в Библии об этом говорится. Из-за того что яблоко с дерева запретного человек сорвал, попробовал, из рая человека Бог изгнал. И даже стражу у ворот поставил, чтоб не пускать нашкодивших обратно в рай.

– Владимир, человека Бог не выгонял из рая.

– Нет, выгонял, об этом я читал. Он ещё и проклинал при этом человека. Еве говорил, что она грешница и будет в муках рожать, а Адам в поте лица пищу добывать. Так всё сейчас в реальности и происходит с нами.

– Владимир, поразмысли сам, быть может, логика такая или отсутствие её кому-то выгодна, имеет цель свою.

– При чём здесь логика и чья-то цель?

– Пожалуйста, поверь. Сам каждый должен научиться разбираться душой своей, действительность определять. Лишь поразмыслив сам, понять ты сможешь, что человека Бог не изгонял из рая. Бог до сих пор всех любящим Отцом остался. Он Бог – Любовь, об этом тоже ты читал.

– Читал.

– Так где же логика тогда? Ведь любящий родитель никогда своё дитя не выгонит из дома. Родитель любящий, лишенья сам терпя, за любые прегрешения прощает детей своих. И не взирает Бог безучастно на все страдания людей, своих детей.

– Взирает или не взирает – я не знаю. Но только ясно всем, что Он им не противостоит.

– О, что ты говоришь, Владимир! Конечно, стерпит Он и эту боль от сына-человека. Но сколько ж можно не воспринимать Отца? Его Любви не чувствовать, не видеть?

– Да что ты сразу так переживаешь? Скажи конкретнее. Где, в чём они, сегодняшние проявления к нам Божественной Любви?

– Когда ты будешь в городе, вокруг себя внимательнее посмотри. Живой ковёр чудеснейшей травы покрыт безжизненным асфальтом, вокруг из вредного бетона громады, что домами называют, меж ними машины снуют, чадя смертельным газом. Но среди каменных громад, лишь малый островок найдя, встают травинки и цветы – творенья Бога. И шелестом листвы, и птичьим пеньем Он всё взывает к дочерям, сынам своим происходящее осмыслить и вернуться в рай.

Всё уменьшается с Земли любви свеченье, уже давно уменьшилось бы солнца отраженье. Но Он энергией своей усиливает неустанно живительность и солнечных лучей. Он, как и прежде, любит дочерей своих и сыновей. Он верит, ждёт, мечтает, как однажды, очередным рассветным утром человек вдруг осознает, осознанность его вернёт Земле первоначальное цветенье.

– Но как произошло всё на Земле мечтаньям Бога вопреки и длится непонятно что тысячи, а может, миллионы лет? Как можно столько времени всё ждать и верить?

– Для Бога времени не существует. Как в любящем родителе, не исчезает вера в Нём. И вере той благодаря все мы сейчас живём. И сами жизнь свою творим, свободой пользуясь, нам предоставленной Отцом. А выбор в никуда ведущего пути людьми не вдруг был избран.

– Не вдруг, так как, когда? Что означает – «яблоко Адама»?

– В те времена, как и сейчас, Вселенная энергий множеством живых заполнена была. Живые сущности невидимы повсюду, и множество из них похожи на второе человеческое «я». Они почти как люди, все планы бытия охватывать способны, но в материальное им воплотиться не дано. В том преимущество над ними человека. Ещё у комплексов энергий сущностей вселенских всегда над всеми одна энергия преобладает. И нет способности у них менять соотношение своих энергий.

Ещё средь сущностей вселенских есть комплексы энергий, подобных Богу. Подобны, но они не боги. На миг, уравновесив энергий множество в себе, меж тем они не в состоянии творения живые создавать в гармонии, подобно Богу.

Во всей Вселенной никому не удаётся найти разгадку, тайну сокровенную раскрыть, какою силою план сотворён был материальный, где, в чём связующие нити его и сущего вселенского всего. И как, за счёт чего план этот сам себя способен воспроизводить?

Когда Земля и всё на ней творилось Богом, то из-за скорости невиданной созданья не успевали сущности понять, чем, силою какою Бог производит мирозданье. Когда же было всё сотворено и зримо, когда увидели, что человек сильнее всех, сначала в изумленье, в восхищенье многих ввергло прекрасное виденье, потом желание возникло повторить. Создать такое же, своё. Желанье это всё росло. Да и сейчас оно во множестве энергий сущих остаётся. В других галактиках, в других мирах они Земли подобие пытались создавать. Планеты, Богом сотворённые, использовали даже. У многих получалось подобие земного бытия, но лишь подобие. Земли гармонии, взаимосвязи всего со всем достигнуть никому не удавалось. Так, во Вселенной до сих пор планеты с жизнью есть, но с жизнью – лишь уродливым подобием земной.

Когда из множества попыток – не только лучшее создать, а повторить – все тщетны оказались (а тайны Бог не раскрывал своей), то к человеку многие из сущностей заобращались. Им было ясно: коль сотворенье Божье человек, коль он любим, любя, не мог ему чего-то недодать родитель любящий. Напротив, большие возможности Бог предоставить мог человеку – сыну Своему. И стали обращаться к человеку сущности вселенские и по сей день стремятся обращаться. Вот и сегодня люди есть, что сообщают окружающим о том, как кто-то с ними говорит невидимый откуда-то из космоса и называет разумом себя и силой доброй. Вот и тогда, в начале самом, они то с назиданием, то с просьбой обращались к человеку. У всех вопросов суть одна, лишь маскируется по-разному она: «Скажи, как, силою какой сотворены Земля, всё сущее на ней, как, из чего ты сотворён великим, человек?»

Но человек ответа никому так и не дал. На тот вопрос он сам не знал ответа, как и сейчас не знает. Но интерес в нём возрастал, и на вопрос тот у Бога человек стал требовать ответы. Не просто Бог не отвечал. Уразумлять пытался человека, прося вопрос убрать из мыслей:

– Прошу тебя, сын Мой, твори. Тебе дано творить в земном просторе и мирах иных. Твоей мечтой помысленное претворится. Лишь об одном прошу, не разбирай, какою силой всё вершится.

– Анастасия, непонятно, почему Бог даже человеку, сыну Своему, не захотел сказать о технике творенья?

– Я лишь предположить могу. Не отвечая даже сыну Своему, Бог оградить его от бед стремился, предотвращал вселенскую войну.

– Не вижу связи никакой между отсутствием ответа и войной вселенской.

– Когда б раскрытой была тайна сотворенья, то на планетах на других вселенских смогли б возникнуть равные земным по силе формы жизни. Две силы захотели б испытать друг друга. Возможно, то состязанье мирным быть смогло. Возможно, и похожим на земные войны. И тогда могла начало положить своё вселенская война.

– Действительно, пусть лучше техника творенья Бога в тайне остаётся. Не разгадал бы только кто-нибудь из сущностей её сам, без подсказки.

– Я думаю, никто её не разгадает никогда.

– А почему ты так уверена?

– Она такая тайна, что ясна, и в то же время нет её, и в то же время не одна она. Уверенность мне слово «сотворение» придаёт, когда к нему второе подставляешь слово.

– Какое?

– Второе слово – «вдохновение».

– Ну и что с того? Что могут означать эти два слова вместе?

– Они…

– Нет! Стой! Молчи! Я вспомнил, говорила ты, что мысли, а значит и слова, не исчезают в никуда, а в пространстве вокруг нас витают и их услышать каждый может. Это точно?

– Точно.

– И сущности их слышать могут?

– Да.

– Тогда молчи. Зачем давать подсказку им?

– Владимир, ты не беспокойся, слегка им тайну приоткрыв, быть может, я смогу тем самым показать бесплодность и бессмысленность попыток неустанных их. Чтоб поняли они и перестали к человеку приставать.

– Ну если так, скажи, что значит «сотворение» и «вдохновение».

– Сотворение означает, что Бог творил, используя частички энергий всех вселенских и Свою, и даже если сущности все вместе соберутся, чтобы подобное Земле свершить, одной энергии им будет не хватать. Той, что присуща как идея Богу, родившейся в одной Божественной мечте. А «вдохновение» означает – в порыве вдохновения творения вершились. Кто из ваятелей – художников великих, в порыве вдохновения творящих, потом сказать попробует, как кисть держал, что думал, где стоял, – на это он вниманье не обращал, работой полностью своею поглощённый. К тому же есть энергия Любви, на Землю посланная Богом. Она свободна, не подвластна никому и, верность Богу сохраняя, лишь человеку служит одному.

– Как интересно всё, Анастасия! Ты думаешь, услышат это сущности, поймут?

– Услышат, может, и поймут.

– И что я говорю, они услышат тоже?

– Да.

– Тогда ещё и подытожу им. Эй, сущности, вам ясно теперь, да? И больше к людям не цепляйтесь. Не разгадать вам замысел Творца! Ну как, Анастасия, хорошо я им сказал?

– Очень точно звучали у тебя последние слова: «Не разгадать вам замысел Творца!»

– А как давно они разгадывать пытаются?

– С того момента, как узрели Землю и людей, вплоть до сегодняшнего дня.

– И чем же их попытки Адаму навредили или нам?

– В Адаме, Еве они гордыню, самость возбудили. И убедить смогли догматом ложным: «Чтоб нечто совершеннее, чем сущее, создать, необходимо разломать и посмотреть, как действует творенье сущее». Они ему твердили часто: «Познай строение всего, тогда над всем ты возвышаться будешь». Они надеялись, когда Адам творенья Бога станет разбирать, осмысливать строение, предназначенье их, поймёт умом, взаимосвязь друг с другом у всех творений в чём. Они производимые Адамом мысли будут видеть и поймут, как можно сотворить, подобно Богу.

Не обращал Адам вначале внимания на советы и на просьбы. Но однажды Ева Адаму посоветовать решила: «Я слышу, голоса твердят о том, что всё у нас прекраснее и легче будет получаться, когда познаешь ты строение всего внутри. К чему с советами упорно нам не соглашаться? Не лучше ль будет им последовать хоть раз?»

Сначала ветку дерева с прекрасными на ней плодами сломал Адам, потом… Потом… сейчас ты видишь сам, творящая остановилась мысль у человека. Он до сих пор всё разбирает и ломает, познать пытается строение всего и примитивное своё творит остановившейся мгновенно мыслью.

– Анастасия, подожди. Совсем неясно. Почему считаешь, что человеческая мысль остановилась? Когда чего-то разбирают, напротив, называется – познают новое.

– Владимир, человек устроен так, что ничего ему не надо разбирать. В нём… Ну как же мне сказать понятней? В человеке, как бы в виде зашифрованном, всего строение и так хранится. Шифр раскрывается тогда, когда включает он свою во вдохновении творящую мечту.

– Ну всё равно неясно, какой вред от разборок может быть и почему они мысль останавливают. Ты как-то лучше на примере покажи.

– Да, правильно. Попробую примером. Представь, ты к цели едешь за рулём своей машины. Тебе приходит мысль вдруг, посмотреть, как двигатель работает, за счёт чего вращает колесо. Ты останавливаешь свой автомобиль и начинаешь разбирать его мотор, к примеру.

– Ну разберу, узнаю, как там что, потом сам ремонтировать смогу. Что ж в этом может быть плохого?

– Но ведь, пока ты будешь разбирать, движенье остановлено твоё. Ко времени ты цели не достигнешь.

– Зато я буду знать больше о машине. Чем плохо, что новое мной знание приобретено?

– Зачем тебе оно? Твоё предназначенье не ремонтировать – движеньем наслаждаться и творить.

– Неубедительно ты стала говорить, Анастасия. С тобой водитель ни один не согласится. Ну, может, те, которые на новых иномарках ездят, японских или «мерседесах», они редко ломаются.

– Творенья Бога не только не ломаются, но сами и воссоздавать себя способны, так для чего же разбирать их нужно?

– Как для чего?! Хотя б для интереса.

– Прости, Владимир, если неудачен мой пример. Позволь, другой я привести попробую.

– Попробуй.

– Перед тобою женщина прекрасная стоит. В тебе влеченье к ней горит, она тебе по нраву. И ты не безразличен ей, она стремится с тобой в творении соединиться. Но за мгновенья до порыва обоюдного к соединенью, к сотворенью, к тебе приходит мысль вдруг разобрать, из чего женщина та состоит. Как органы её работают внутри? Желудок, печень, почки? Что ест она, что пьёт? Как будет всё это работать в момент интимный?

– Всё. Дальше ничего не говори. Ты очень здоровский пример здесь привела. Не будет близости, творения не будет. Не получится, коль эта мысль проклятая придёт. Со мной однажды было так. Женщина мне долго нравилась одна, но не отдавалась. А как однажды согласилась, я вдруг подумал, как бы лучше всё сделать, и почему-то усомнился в способностях своих. В итоге ничего не получилось. Такой позор был, да и страху натерпелся. У друга спрашивал потом, и с ним такое было. Мы с ним к врачу даже ходили. Врач нам сказал, что здесь психологический сработал какой-то фактор. Не надо было сомневаться и разбирать, что да как. Я думаю, из-за такого фактора мужчин немало пострадало. Теперь я понимаю: всё это из-за тех сущностей, из-за Адама всё, из-за совета Евы. Да, плоховато поступили тогда они.

– Что ж ты винишь только Адама и Еву? Сегодня посмотри, Владимир, всё человечество не продолжает ли упорно ошибку повторять, заветы нарушая Бога? Адаму и Еве не были последствия ясны, но почему сегодня человечество упорно продолжает всё разбирать? Творения живые разрушать? Сегодня! Когда последствия так явны и печальны.

– Не знаю. Может, всех необходимо как-нибудь встряхнуть? Зациклились мы, что ли, все в сплошных разборках? Я вот сейчас подумал – зря всё же Бог не наказал по-настоящему Адама, Еву. Взял бы, надавал Адаму подзатыльников, чтоб дурь выбить из головы, из-за которой человечество сейчас страдает. И Еву по месту мягкому хорошим прутом отстегал бы, чтоб с советами своими не совалась.

– Владимир, Бог полную свободу человеку дал и в мыслях наказаний от Себя не произвёл. К тому же наказанием содеянное в мыслях изменить нельзя. Деяния неверные будут твориться до тех пор, пока первоначальная не будет мысль изменена. Скажи, к примеру, как считаешь, кто смертоносную ракету изобрёл и ядерную к ней боеголовку?

– В России академик Королёв ракеты строил. А перед ним теоретически о них Циолковский говорил. Американские учёные старались. Ну, в общем, множество в ракетостроении работает человеческих умов. Изобретателей в разных странах много работает.

– Владимир, изобретатель всех ракет и всех оружий смертоносных к ним на самом деле лишь один.

– Как может быть один, когда над созданием ракет в разных странах целые научные институты работают и свои достижения в секрете друг от друга держат? Гонка вооружений в том и состоит, кто быстрее и совершеннее оружие произведёт.

– Всем людям, что себя учёными-изобретателями называют и независимо, в какой стране они живут, он, тот единственный изобретатель, с удовольствием подсказки раздаёт.

– И где, в какой стране он проживает сам и как его зовут?

– Мысль разрушения. Она сначала, пробившись к человеку одному и телом завладев его материальным, копьё и наконечник каменный произвела. Потом ею содеяна стрела и из железа наконечник.

– Но если знает всё она, ну эта – разрушающая мысль, что ж она сразу ракету не произвела?

– Материальный план земного бытия помысленное всё не сразу воплощает. Замедленность в материи Создателем для осмысления дана. У мысли разрушающей – копьё, и то, что есть сейчас оружие, и будущее, намного большей смертоносности – произведено давно. Чтоб воплотить в земном материальном плане не копьё, потребовалось множество заводов строить, лабораторий, что научными сейчас зовутся. Под внешне благовидными предлогами людей побольше вовлекали для претворений мысли смертоносной.

– А для чего ей это нужно, стараться неустанно так?

– Чтоб утверждаться. Чтоб уничтожить весь материальный план Земли. Всему вселенскому чтоб показать, над всеми и над Богом превосходство энергий сущности всё разрушающей своей. И действует она через людей.

– Вот гадина хитрющая какая! А как бы нам её с Земли изгнать?

Интимных связей с нею надо избегать

– Не допускать в себя её проникновенье. Всем женщинам интимных связей избегать с мужчинами, впустившими в себя мысль разрушенья, чтоб вновь и вновь её не возрождать.

– Ух ты! Да если в этом женщины все сговорятся, с ума сойдут научные военные умы.

– Владимир, если женщины так станут поступать, не будет на Земле войны.

– Уж это точно. Ты, Анастасия, зацепила здорово все войны. Ну ты даёшь, все войны твоя идея может сокрушить. Ну ты хватила. Действительно, кто ж из мужчин захочет воевать, когда никто из женщин после этого с ним спать не станет, потомство ему не принесёт. И получается, тот, кто войну затеет, сам себя, да и потомство всё своё, убьёт.

– Коль женщины все так сделать захотят, войну никто не станет затевать. Грехопаденье Евы и своё перед собой и Богом сегодня женщиной живущей искупится.

– И что же на Земле будет тогда твориться?

– Вновь цветом первозданным расцветёт Земля.

– Упорная, Анастасия, ты, своей мечте по-прежнему верна. Но и наивна ты. Как можно верить во всех женщин на Земле?

– Но как же мне не верить женщинам, Владимир, если знаю я, что в каждой женщине, сегодня на Земле живущей, Божественная суть заключена. Так пусть же, пусть во всей красе раскроется она. Богини! Женщины Божественной Земли. В себе раскройте вы Божественную суть свою. Вселенной покажите всей себя в красе первоистоков. Вы – сотворенье совершенное, вы – из Божественной мечты сотворены. Вы, каждая из вас, способна усмирять энергии Вселенной. О женщины, богини всей Вселенной и Земли!

– Да как же можно утверждать, Анастасия, что на Земле все женщины – богини? Прямо смешно становится мне от наивности твоей. Подумать только! Все они – богини. И те, что за прилавками стоят, ну, в магазинах и киосках разных? Уборщицы, посудомойки, официантки. На кухне дома изо дня в день всё варят, жарят да посудою гремят – тоже богини? Да в общем, ты ведь богохульствуешь сама. Как можно наркоманок, проституток – богинями назвать? Ну ладно б, в храме… или на балу прекрасная танцует дама, о них ещё бывает, говорят: она – богиня. А замухрышек разных, в тряпьё немодное одетых, никто богиней никогда не назовёт.

– Владимир, обстоятельств современных череда на кухне каждый день стоять богинь земных и заставляет. Ты утверждал, что я похожа на зверька, что быт мой примитивен, а цивилизованный лишь тот, в котором ты живёшь. Так почему же женщины в цивилизации твоей часть жизни в кухне тесной проживают? Пол вынуждены мыть, из магазинов тяжести таскать? Кичишься ты цивилизацией своей, но почему же столько грязи в ней? И почему богинь прекраснейших земных в уборщиц превращаете своих?

– Да где ты видела уборщицу-богиню? Те, кто чего-то стоят, на конкурсах блистают красоты и утопают в роскоши, на них жениться все хотят. Но только за богатых они выходят замуж. А замухрышки разные и бедным не нужны.

– У каждой женщины есть красота своя. Не всякий раз лишь ей дано раскрыться. Ту красоту великую, как талию, к примеру, измерять нельзя. Длина ноги, размер груди, цвет глаз при этом неважны. Она у женщины внутри, и в юной девочке, и в престарелой даме.

– Ну да, и в престарелых дамах. Да ты ещё о бабках-пенсионерках расскажи! Они, по-твоему, что, тоже прекрасные богини?

– По-своему прекрасны и они. И, несмотря на череду житейских унижений, надломов множества судьбы, любая женщина, которую бабулей стали звать, однажды утром может осознать, проснуться с зорькой, по росе пройтись, лучом осознанности восходу солнца улыбнуться, и тогда…

– И что тогда?

– Вдруг полюбить себя кого-нибудь заставит. Сама любима будет и ему отдаст тепло своей любви.

– Кому ему?

– Тому, единственному своему, который в ней богиню осознает.

– Такого не бывает.

– Бывает. Ты спроси у пожилых. Узнаешь, пылких романов сколько бывает и у них.

– И ты уверена, что женщины способны мир менять?

– Способны! Способны, без сомнения, Владимир. Приоритеты изменив своей любви, они – творенье Бога совершенное – вернут Земле прекрасный первозданный вид, всю Землю превратят в цветущий сад Божественной мечты. Они – творенья Бога! Прекрасные богини Божественной Земли!

Три молитвы

– Вот ты о Боге говоришь, Анастасия, а как ты молишься? Или не молишься совсем? Многие люди в письмах своих об этом просят у тебя спросить.

– Владимир, что за словом «молишься» подразумеваешь ты?

– Как что? Ну разве непонятно? Молиться… это значит молиться. Ты что, не понимаешь значения этого слова?

– Слова одни и те же по-разному воспринимают люди и разный чувствуют за ними смысл. Чтоб говорить самой понятнее, тебя я и спросила, как понимаешь смысл молитвы ты?

– О смысле как-то я не очень думал. Но всё равно одну молитву, главную, я знаю наизусть и иногда её читаю – так, на всякий случай. Какой-то, видно, есть в ней смысл, раз многие её читают.

– И что ж? Ты выучил молитву, а смысл познать не захотел её?

– Не то чтобы не захотел, а просто не задумывался как-то над смыслом. Думал, всем он ясен, для чего задумываться? Молитва – это просто с Богом как бы разговор.

– Но если в молитве главной с Богом подразумеваем разговор, скажи, как можно с Богом, Отцом своим без смысла говорить?

– Не знаю как. Да что ты, в самом деле, с этим смыслом! Наверное, он был известен тем, кто написал молитву.

– Но ты ведь от себя с Отцом своим хотел бы говорить?

– Конечно. Каждый с Отцом хотел бы от себя общаться.

– Но как же можно «от себя», при этом слова произносить чужие, ещё и не задумываясь, что стоит за ними?

Меня сначала немного раздражала дотошность Анастасии относительно смысла выученной мной молитвы, но потом самому интересно стало определить заложенный в молитве смысл. Потому что мысль как-то сама собою в голову пришла: «Как же так получается? Молитву выучил, повторял её не раз, а вот над тем, что в ней, почти не думал. А интересно было бы разобрать, раз выучил». И я сказал Анастасии:

– Ну ладно, я как-нибудь подумаю над смыслом.

А она в ответ:

– Зачем же «как-нибудь»? Разве сейчас, вот здесь, не мог бы ты свою молитву прочитать?

– Да почему не мог? Могу, конечно.

– Тогда, Владимир, прочитай молитву ту, из всех которую ты главной называл и с помощью которой говорить с Отцом пытался.

– Так я одну всего и знаю. Её и выучил, потому что главной вроде бы другие все её считают.

– Пусть так. Прочти свою молитву, а я за мыслью послежу твоей.

– Ладно. Слушай.

Я прочитал Анастасии молитву «Отче наш», где, если помните, слова такие:

 
Отче наш, Иже еси на небесах!
Да святится имя Твое.
Да приидет царствие Твое.
Да будет воля Твоя,
Яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь
И остави нам долги наша, якоже
И мы оставляем должником нашим,
И не введи нас во искушение,
Но избави нас от лукавого.
Яко Твое есть царство, и сила, и слава
Отца и Сына и Святаго Духа
Ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
 

Я замолчал и посмотрел на Анастасию. А она вниз опустила голову, не смотрит на меня, тоже молчит. И так сидела молча, грустная, пока не выдержал я и не спросил:

– Ты почему молчишь, Анастасия?

Она, не поднимая головы, произнесла:

– Каких же слов моих ты ждёшь, Владимир?

– Ну как «каких»? Я даже без запинки молитву прочитал. Понравилась она тебе? Могла б сказать, а ты молчишь.

– Когда читал молитву ты, Владимир, пыталась я за мыслью проследить твоей, за чувствами, за смыслом обращенья. Смысл слов понятен мне молитвы, но ты не все в ней понимал слова. Твоя едва родившаяся мысль рвалась, терялась, чувств не было совсем. Ты не познал значенья многих слов молитвы, не обращался ни к кому. Ты просто бормотал.

– Так я ж, как все, её читал. Я в церкви был, там ещё больше непонятных слов. Другие слышал, как читают люди. Бормочут скороговоркой, да и всё. А я всё чётко, медленно тебе читал, чтоб поняла.

– Но перед этим ты сказал: «Молитва – к Богу обращенье».

– Да, сказал.

– Но Бог – Отец наш, он – личность, он – субстанция живая. Способен чувствовать Отец и понимать, когда нормальное рождается общенье. А ты…

– Что я? Ну говорю ж тебе, так все читают, к Богу обращаясь.

– Представь, перед тобою дочь твоя, Полина, вдруг что-то станет монотонно говорить, а в фразы непонятные даже самой себе слова вплетает. Тебе, отцу, понравится ли дочери такое обращенье?

Я как представил ясно ситуацию такую, так прямо жутковато стало. Стоит передо мною дочь моя, бормочет что-то, словно полоумная какая, и сама не понимает, что хочет. Решил я про себя: «Нет, надо разобрать осмысленно молитву. Нельзя бессмысленно твердить слова. А то что ж получается, я словно полоумным придурком перед Богом предстаю. Пусть кто угодно так её бормочет. Я обязательно молитву эту всю пойму. Словам неясным только где-то надо перевод найти. И почему в церквах каким-то языком неясным говорят?» Вслух же сказал Анастасии:

– Ты знаешь, тут, наверно, перевод неполный и неточный. Потому, как ты сказала, мысль моя терялась.

– Владимир, можно смысл понять и с этим переводом. Конечно, в нём слова, ушедшие из обихода речевого, есть. Но ясен смысл, когда над ним подумать, определить, что для тебя всего важней и для Отца приятней. Что хочешь ты, произнося к Отцу молитвенное обращенье?

– Ну, что в словах там сказано, того, наверное, и я хочу. Чтоб хлеба дал, грехи простил бы и долги, и в искушение не ввёл, а избавлял бы от лукавого. Всё ясно там.

– Владимир, пищу Бог для сыновей и дочерей Своих всю отдал до рожденья их. Вокруг взгляни, давно содеяно всё для тебя. Грехи родитель любящий без просьб прощает всем и в искушенье никого вводить не мыслит. Способность каждому Отец вложил не поддаваться на лукавые посулы. К чему же обижаешь ты Отца неведением того, что Им давно претворено? Вокруг тебя все вечные дары Его. Родитель любящий, отдавший всё ребёнку Своему, что может дать ещё?

– А если он ещё чего-то недодал?

– Бог максимален. Сынам и дочерям Своим всё изначально предоставил. Всё! Сполна! Он как родитель, беззаветно любящий Своё дитя, Себе не мыслил блага большего, чем радости от радостного бытия Своих детей! Своих сынов и дочерей!

Скажи, Владимир, какие чувства может испытать Отец, отдавший детям изначально всё и видящий стоящих перед ним детей и безустанно молящих Его: «Ещё, ещё, убереги, спаси, все мы беспомощны, все мы ничто»? Ответь, пожалуйста. Вот ты, родитель, иль кто-то из твоих друзей хотел бы заиметь таких детей?

– Не буду я тебе здесь сразу отвечать. Сам разберусь, когда подумаю спокойно.

– Да-да, конечно, хорошо, Владимир. Только, пожалуйста, когда найдётся время, подумай, что хотел бы слышать от тебя Отец, помимо просьб твоих.

– А что, и Бог от нас чего-то может захотеть? Чего?

– Того, что каждый от своих детей услышать хочет.

– Скажи, Анастасия, ты сама в молитве к Богу обращаешься когда-нибудь?

– Да, обращаюсь, – прозвучал её ответ.

– Так прочитай молитву мне свою.

– Тебе, Владимир, не могу. Молитва Богу предназначена моя.

– Пусть к Богу, я её услышу.

Анастасия встала, расставив руки, отвернулась от меня и первые слова произнесла. Обычные слова молитвы, но… внутри меня как будто вдруг всё встрепенулось. Она произнесла их так, как говорим мы не молитву. Она их говорила так, как люди все к своему близкому, любимому, родному обращаются. Все интонации общения живого в её речи были. И страсть, и радость, и отчаянный восторг, и будто рядом находился Тот, к кому Анастасия обращалась пылко:

 
Отец мой, существующий везде!
За жизни свет Тебе спасибо,
За явь спасибо царства Твоего,
За волю любящую. Быть добру.
 
 
За пищу каждодневную Тебе спасибо!
И за Твоё терпенье,
И за прощенье прегрешений на Твоей Земле.
Отец мой, существующий везде,
Я дочь Твоя среди Твоих творений.
Не допущу греха и слабости в себе,
Стану достойной я Твоих свершений.
 
 
Отец мой, существующий везде,
Я дочь Твоя, для радости Тебе.
Твою собою славу преумножу,
Грядущие века все будут жить в Твоей мечте.
И будет так! Я так хочу! Я дочь Твоя,
Отец мой, существующий везде.
 

Анастасия замолчала. Со всем, что было вокруг неё, общаться продолжала. Вокруг неё, казалось, свет струился. Когда она слова своей молитвы произносила и рядом была, вокруг невидимое что-то происходило. И это что-то невидимое коснулось и меня. Не внешним – внутренним прикосновением. От него вдруг стало хорошо, успокоенно. Но по мере удаления Анастасии это состояние прошло, и я сказал ей, отошедшей, вслед:

– Ты так молитву прочитала, как будто рядом с тобой кто-то был, способный на неё ответить.

Анастасия повернулась в мою сторону, лицо её было радостным. Она развела руки по сторонам, перекружилась, улыбаясь, потом, серьезно глядя мне в глаза, сказала:

– Владимир, Бог Отец наш для каждого с мольбою тоже говорит, на каждую молитву отвечает.

– Но почему тогда Его слова никто не понимает?

– Слова? Так много слов со смыслом разным у земных народов. Так много непохожих языков, наречий. И есть один для всех язык. Один для всех язык Божественных воззваний. И соткан он из шелеста листвы, из пенья птиц и волн. Имеет запахи Божественный язык и цвет. Бог этим языком на просьбу каждого и на молитву молитвенный даёт ответ.

– А ты могла б перевести, сказать словами, что он нам говорит?

– Могла б примерно.

– Почему примерно?

– Бедней намного наш язык того, каким Бог с нами говорит.

– Ну всё равно скажи, как сможешь.

Анастасия на меня взглянула, вперёд вдруг руки протянула, и голос… голос зазвучал её грудной:

 
Сын мой! Мой сын дорогой!
Как долго Я жду. Всё жду.
В минуте года, в мгновенье века,
Я жду.
Тебе всё отдал. Земля вся твоя.
Ты волен во всём. Свой выберешь путь.
Только, прошу, сын Мой, Мой сын дорогой,
Будь счастлив, прошу.
Ты не видишь Меня.
Ты не слышишь Меня.
В разуме твоём сомнения и грусть.
Ты уходишь. Куда же?
Ты стремишься. К чему?
И поклон бьёшь кому-то.
К тебе руки тяну.
Сын Мой, сын дорогой,
Будь счастлив, прошу.
Ты снова уходишь. А путь – в никуда.
На этом пути взорвётся Земля.
Ты волен во всём, и взрывается мир,
Взрывает судьбу твою.
Ты волен во всём, но Я устою.
С травинкой последней тебя возрожу.
И снова мир будет сиять вокруг,
Только будь счастлив, прошу.
На ликах святых суровая грусть,
Тебя пугают адом, судом.
Тебе говорят – Я судей пошлю.
Но Я лишь молю о том,
О времени том, когда снова вдвоём.
Я верю – вернёшься,
Я знаю – придёшь.
Я снова тебя обниму.
Не отчим! Не отчим! Я твой!
Я твой Аве Отче, ты сын Мне родной.
Мой сын дорогой,
Мы будем счастливы с тобой!
 

Когда Анастасия замолчала, не сразу я в себя пришёл. Как будто слушать продолжал всё, что вокруг звучало, а может, слушал, как во мне самом по жилкам в необычном ритме кровь бежала. Что понял? До сих пор сам не пойму.

Она в своей трактовке пылкой молитву Бога к человеку излагала. Слова верны иль неверны, кто теперь скажет? И почему, кто сможет пояснить, они так сильно чувства будоражат? И что я делаю сейчас? В осмысленном волненье ручкой по листу вожу иль не осмысленно… С ума схожу? Её слова переплетаю с теми, что сейчас барды от её имени поют? Всё может быть. Другие за меня, быть может, и поймут. И я попробую понять, когда писать закончу. И вновь пишу. Но вновь, как там, в лесу, как будто прорываясь сквозь завесу, вдруг иногда звучат строки молитв таёжных. И вновь вопрос. Мучительный вопрос, он и по сей день во мне встаёт. Картинами встаёт из нашей жизни и размышлениями. Я на него себе боюсь ответить сам. Но и держать только в себе не в силах больше. Быть может, кто-то убедительный найдёт ответ?!