Текст книги "Путешествие в мир Ночного Леса"

Я так понял, что пришедший обратился исключительно ко мне, игнорируя всех остальных находившихся у костра, хотя, кроме меня, ему желать успехов было некому, а это и не удивительно, ведь никто ему и не смог бы ответить, так как местные мужички уже давно спали. Пришлось мне самому принимать нежданного гостя.

– Садись, добрый человек, угощайся тем, что есть на столе, – пригласил я незнакомца, потрёпывая по шее своего всё ещё напуганного пса, лежавшего у моих ног, но при этом дрожавшего и злобно ворчавшего на незваного, а потому и не понравившегося ему, пришельца.

«Старик» тем временем поблагодарил меня за приглашение, присел у костра и задумался о чем-то своём. Молчание наше немного затянулось. Я не знал о чём спросить гостя, поэтому и задумался с чего бы начать разговор с незнакомцем, но на ум почему-то не приходило ни одной умной и стоящей мысли, так, одни дежурные фразы типа: «Как дела, как погода, как охота?»

Молчание затягивалось, и оттого обстановка становилась ещё более неловкой и тягостной. Я уже, было, стал подумывать про себя: «А не оставить ли мне старика одного. Еды, вон, полно! Всё стоит на столе, пусть ест и пьёт, сколько сможет, но без меня, а…»

– Да не старик я, не старик, – прервал вдруг мои тягостные раздумья незнакомец, – мы с тобой…, – он окинул меня взглядом с ног до головы, – поди одногодки? А потом, если тебе пора спать, так ложись! Я посижу тогда ещё немного, обогреюсь, а то зябко что-то стало, да и пойду по своим делам!

Его хитрая усмешка, с которой он сказал эти слова, заставила меня вздрогнуть от неожиданности и густо покраснеть просто оттого, что мысли, которые мне приходилось скрывать, на деле оказались абсолютно правильно угаданы, будто были сказаны мною вслух, а не про себя. Я понял, что попал в какое-то неловкое положение, и теперь не видел выхода из него, ибо совершенно не предполагал, что же мне сказать и как должно оправдаться за свои столь бестактные мысли, но в голове была одна лишь пустота.

Незнакомец не стал ждать моих объяснений, оправданий и заверений, а наоборот, увидев моё смятение, только вновь ухмыльнулся, понимающе кивнув головой, как бы в знак того, что принял моё смущение за извинения, и продолжил: «Ну? Как успехи? Много дичи настреляли?»

Я облегченно вздохнул, в глубине души обрадовавшись, что не придется выкручиваться из весьма щекотливой ситуации за свои бестактные мысли, а поэтому даже излишне торопливо и громко, а от того чуть заикаясь, чем опять вызвал усмешку «старика», ответил: «Мои успехи? Да ничего!»

Как только я произнёс свою последнюю фразу, то есть два последних слова, тотчас за моей спиной раздалось веселое хлопанье крыльев, бодрое квохтанье, задорное щебетание, но я не придал этому никакого значения, мысль о том, что после полуночи птицы вроде как летать не должны, меня посетила. Незнакомец, правда, довольно рассмеялся и, весело потирая руки, сказал: «Вот именно, что ничего!!! Пустое место! А ничего – это означает, что ни-че-го!» – по слогам произнес он слово «ничего».

«Ладно, – подумал я тогда, – у человека хорошее настроение, радуется без причины, а может и по причине? Откуда мне знать? Пусть посмеётся, жалко мне что ли?»

Несколько минут, или более, мы вновь пребывали в полном молчании, думая каждый о своём. Разговор явно не клеился. Мой гость сидел тихо, не двигаясь, будто внимательно прислушиваясь к чему-то там в темноте. Он еще раз своим пронизывающим взглядом посмотрел мне в глаза и, улыбаясь открыто и доверительно, вдруг твердо спросил: «Ну что? А смог бы ты, скажем, убить…, – он чуть замялся, а я его тут же, но с замирающим вдруг сердцем, спросил и, видимо сбил с мысли, которую он хотел закончить, – кого убить?»

Меня внезапно охватило сильное волнение, которое последовало сразу после его странного вопроса. От проницательного взгляда незнакомца не укрылось это моё состояние, поэтому он и не стал повторять свой вопрос, только опять криво ухмыльнулся и заговорил на другую тему, поведя разговор в совершенно неожиданно русле: «Не веришь, стало быть, в Законы Ночного Леса, жестокие и справедливые? Вообще сомневаешься, что они существуют? А зря! Хозяина обижать нельзя. Он этого не прощает! Да, и вообще никого обижать нельзя, особенно братьев своих по крови». После этих слов, особенно насчёт того, что обижать никого нельзя, он как-то грустно улыбнулся, как бы подтверждая, доказывая самому себе правильность своего же утверждения и одновременно соглашаясь с ним.

Я ничего конкретно не ответил ему, но довольно неуверенно промямлил какую-то дежурную фразу, думая про себя совершенно о другом: «Какой ещё хозяин? Кого обижать нельзя? Чего он загадками говорит? Бред какой-то! Может он пьяный?»

Незнакомец же, не обращая внимания на мое скептическое настроение и мысли, продолжил: «Послушай, что я расскажу тебе. А вот верить или нет – это уж твоё дело! Поверишь – хорошо! Потому как мне нужно…», – вдруг он резко прервал начатую речь, чуть ли не ладонью прикрыв рот, чтобы не проболтаться о чём-то очень важном, по крайней мере, я так понял его странное поведение.

– Не веришь, значит, в существование Ночного Леса и его Законов? – вновь в который раз повторил свой вопрос незнакомец. В голосе «старика» чётко прозвучали нотки сожалея и обиды на моё неверие его словам.

– Только человеку, верящему искренне и всем сердцем в Сказки и Волшебство, откроется неведомый Мир Леса, самые его потаённые места, тихие и заповедные. Только такому человеку и никому другому покажет Лес заветные и укромные уголки свои, дабы смог тот человек постичь и понять Лесную Душу, проникнуться уважением ко всем его обитателям и полюбить их, – еле слышно проговорил «старик».

– Ты ещё скажи, что они, эти лесные, обитатели мудрее, толковее и умнее людей, что законы у них не чета нашим. Мне такие истории приходилось уже слышать, я ведь давно лесую, то есть охотничаю, и потому думаю, человеку не стоит жить по законам леса, ведь не даром, когда говорят о жестокости, то всегда вспоминают волков и волчью стаю! – довольно дерзко бросил я в ответ.

– Да это просто глупцы, кто так говорит, – бесцеремонно и даже немного грубовато перебил меня «старик», – вам, людям, не ведомы те из лесных законов, по которым живут там, – кивнул головой в сторону темноты, где на фоне звёздного неба мрачными силуэтами башен возвышались своими верхушками деревья.

– Как ты сказал? Вам? Так ты хочешь сказать, что сам из…. – хотел я было развить свою мысль, ибо в словах рассказчика прозвучала довольно странно, случайно обронённая им фраза, которой он как бы отделял себя от людей. К тому же, в его глазах мелькнули необычные огоньки, присущие зверю, но никак не человеку.

– Да оговорился я, оговорился! – поторопился успокоить меня мой ночной гость, – только глупости всё это, что слышал ты про волков и, вообще про всех лесных обитателях. Я сейчас тебе расскажу одну историю, о которой не прочтёшь ни в одной книге. Слушай внимательно, повторять не стану! Все почему-то считают, что лес он и есть лес – деревья, кусты, буреломы да звери неразумные, живущие инстинктами. Верно! И спорить с этим утверждением никто не собирается. Но надо взглянуть на Лес с другой стороны. Это ведь целый организм, сложный, разнообразный и многоликий. В нём столько всего имеется, что сосчитать невозможно, и жизни не хватит это сделать! Попробуй-ка управиться с таким хозяйством? А? Вот то-то и оно! А, он, кстати, управляется и никто из его обитателей на него не в обиде, даже я, – тихо-тихо произнёс «старик» два последних слова, которых я не услышал, но даже если бы они и долетели до моего слуха, то их смысл навряд ли дошёл до меня в тот момент.

– А законы у Леса есть, и законы те весьма и весьма серьёзны, нарушение их карается очень жестоко, – продолжил ночной гость после небольшой паузы. – Ладно, слушай, чего зря время терять, утро скоро!

*****

Случилось это давно, лет…, эдак, 80—90 назад, а может быть и больше или меньше, никто уж точно и не скажет. Говорят, правда, что живы еще, вроде как, даже старожилы тех мест, где всё произошло, которые как бы были очевидцами тех событий, или это были их родители или деды их…, вообще неважно, ибо суть в том, что произошедшие события те дальние имели место быть в действительности. Да, и связаны они как раз с окрестностями, где ты охотился в течение всего дня, и мы сейчас сидим…

Нужно сказать, что в давние те времена леса здесь были более густыми, дикими и дремучими, нежели нынешние. Это уже после их повырубали, повыжигали люди, да болота все повысушивали, а тогда-а-а…! – мечтательно протянул гость, словно сам жил в те далёкие годы в этих местах, – тогда живности всякой и разной водилось здесь, в лесах, то есть, этих самых и болотах топяных, прямо видимо – не видимо. Ну и, конечно, волков было весьма много. Летом ещё ничего, не сильно докучали местным жителям, потому как сыты они были летом, а вот зимой, когда время холодное и голодное наступает, дела совсем по-другому обстояли. Как соберутся волки в стаи большие под канун Рождества, то тут уж поберегись, держись начеку. Опасно было вообще ходить по улице, а не только в лес зимний. Один из деревни в деревню, даже на лошади средь бела дня, и подумать не смей, такую облаву устроят, что только держись – живым не уйдешь, ну а если вдруг посчастливится добраться без приключений и целёхоньким, то прямиком в церковь: свечку во спасение поставить. Такие вот дела творились в округе. Деревень-то тогда здесь было поболее, чем нынче, да и народу водилось много по сравнению с теперешними временами.

Сильные, хитрые, ловкие, а главное умные и выносливые звери эти – волки! Жуткий ужас наводили они на местных жителей. Домашний скот: коровы, овцы, даже лошади – пропадал круглый год. А зима пройдёт, так по деревням ни одной собаки не оставалось, как люди говорили: «Днём с огнём не сыщешь!» – всех волки в лес сведут и там съедят, ведь собачье мясо за большое лакомство среди зверей почиталось. Вожаком у них был матерый волк-красавец, не единожды водивший свою Стаю на облавную охоту и совершавший с ней набеги на деревенские стада. Причём умен был, сметлив и хитёр просто до жути. – в голосе ночного незнакомца, когда он говорил о Вожаке, отчетливо прозвучали нотки зависти, злобы и одновременно гордости. Но, может, это мне только показалось? Ночной гость тем временем, не обращая внимания на мои раздумья и наморщенный оттого лоб, продолжал начатый рассказ. – Никакие ловушки, капканы и ловчие ямы не были для него помехой, никакие охотничьи хитрости и уловки не могли заманить его в них. Никак не удавалось поймать Вожака того и других волков из его Стаи. Он и сам обойдет все западни хитроумные, на него поставленные, и всю Стаю свою проведёт без потерь. Волки верили своему Вожаку безгранично, а посему безо всяких сомнений и страха за ним след в след спокойно проходили через все препятствия, специально для их поимки сооружённые. А у Вожака к тому же был один коронный номер, он обычно, как бы в насмешку над людьми, старавшихся изо всех сил поймать его, приманку с капканов снимал. Вот уж поиздевался волчища над охотниками, покуражился над егерями! И обкладывали зверей множество раз, и загоны устраивали, да только всё напрасно, так как он с удивительным постоянством спокойно под флажками пробегал и опять уводил волков, тем самым, спасая всех своих сородичей от верной гибели. Неуловимая Стая та была и Вожак её. А всё потому, что покровительствовал волкам сам Ночной Лес, который почитался среди зверей истинным Хозяином волчьим.

И так из года в год, ну хоть садись и плачь! Но, старость! Она приходит всегда без приглашения. Вот и Вожак вскоре почувствовал её приближение, ведь волчий век не долог, но весьма короток. Замену же ему найти оказалось делом трудным и хлопотным. Не всякому такое по плечу. Задумались волки, затосковали. Правда, был в той Стае один Молодой Волк не по возрасту крепкий, сильный, сообразительный, красивый, ну прямо настоящий Предводитель Стаи, но возрастом он ещё не вышел, да и сородичи не признали в нём к тому времени равного своему старому и беспомощному Вожаку. Волку тому молодому повременить бы, не торопиться, а подождать до поры до времени, да вот только слишком уж нетерпеливый, горячий и самоуверенный имел он характер. Не захотел Молодой Волк ждать, когда старый и немощный Вожак сам уйдет из Стаи в самую гущу леса на одну только ему известную поляну, дабы добровольно умереть на ней в полном одиночестве, умереть свободным и непобежденным волком, как того требует один из Законов Ночного Леса, гласящий: «Каждый волк, будучи истинным лесным воином, волен и должен умереть свободным!» Взял однажды Молодой Волк подстерёг старого Вожака и убил того, выскочив из засады, убил по-воровски, подло и нагло, чтобы через свой незаконный и злодейский поступок занять место убитого им Вожака и самому стать новым Предводителем Стаи. Да вот только не учёл он самого малого, что не прошло преступление сие бесследно, хотя и совершено оно было под покровом ночи, безлунной и тёмной. Не мог предположить Молодой Волк по неопытности своей, но не по глупости, что об убийстве его подлом и коварном станет известно, что рано или поздно всё в мире, пусть даже самое тайное, становится явным, а в Лесу особенно, где нельзя ничего сокрыть и упрятать от посторонних глаз. Так получилось и тогда, в ночь дикого его коварства.

Зашумел, нахмурился Ночной Лес, разгневался Великий Колдун за попрание основных своих Лесных Законов, застонал он всеми своими деревьями, да так заскрипел ими, что щебет неугомонных птиц прекратился мгновенно в Лесу, ибо затихли они и попрятались, поразлетелись от греха кто и куда подальше. Тишина наступила мёртвая. Даже писк комаров и другой мошкары перестал быть слышен, так сильно перепугались все обитатели лесные. Да что там обитатели, звери да птицы, коли, сама Жизнь в Лесу на мгновенье застыла от страха перед гневом Хозяина, и замерло, оцепенело даже Время от ужаса содеянного вероломства.

Но только Молодой Волк не внял этой странности необычной и не обратил на всё происходившее совершенно никакого внимания, ибо занят был мыслями о грядущем предводительстве своём и будущей власти. Вероломно презрев Главную Заповедь Стаи и Леса: «Волк не должен убивать волка», – он захватил место Вожака и встал во главе Стаи.

Страшен и неотвратим гнев Ночного Леса, но ещё страшнее гнева бывает его проклятие. Не знал Молодой Волк и не ведал о том, что за нарушение Основного Закона Лесного Братства, который предписывает: «Даже в самую голодную и холодную пору лишён будет Жизни тот, кто убьет себе подобного!» – предречена смерть ему лютая, смерть жуткая и мучительная. Да только после долгих раздумий решил Ночной Лес в назидание всем обитателям лесным не убивать Молодого Волка, а наложить на него своё проклятие, вечное и страшное.

Волки – звери умные и мудрые. Закон уважают и силу почитают. Они сначала вроде даже как бы признали в Молодом Волке нового Предводителя Стаи, но предательства волки не прощают и не забывают никогда, ибо знают, что предавшей по жизни один раз предаст и во второй, и в третий. Расплата должна была наступить, и она наступила.

Произошло же всё однажды ночью, студёной зимой, когда пришёл в Лес небывало сильный крещенский Мороз. Стужа, говорят, стояла в ту ночь столь жуткая, что вековые деревья оглушительно трещали, лопаясь по стволам вдоль от самой верхушки до корней, не в силах стерпеть дикий холод. Треск тот тревожным эхом отзывался в самой глуши и дальних уголках дремучего урмана. К тому же взыграл вдруг сильный Ветер, а следом за ним и Снежная Буря разыгралась не на шутку, да и Ночной Лес не молчал, а шумел, стонал и скрипел громче обычного. Не думал в тот момент Молодой Волк, не ждал и не предполагал, что Стая, окружив его плотным кольцом, оскалившись и ощерившись, вся разом наброситься на него. Не мог он в одиночку противостоять этому сумасшедшей силы нападению и натиску. Ничего не оставалось ему, кроме как надеяться на быстроту и силу своих ног да ещё волчью выносливость,… Да, да! Ничего не оставалось ему, кроме… Боже мой! Боже мой! Как я бежал в ту страшную ночь! – мой ночной гость внезапно замолчал. Было видно, что он сопереживал тому неизвестному волку, волновался за него, как за самого себя, ибо лицом незнакомец был бледен, и со лба его обильно, большими каплями, струился пот, сбегая вниз по щекам и по уродовавшему их шраму. «Старик» с трудом проглотил комок, неожиданно подкативший к его горлу. Он отказался от воды, что была в протянутом мной стакане, дабы продолжить свой рассказ, а не терять время попусту. – Бежал так, как не бегал до этого никогда! Летел, словно стрела, выпущенная из тугого лука, ничего не видя вокруг себя и не чуя ног под собой. И не удивительно! Ведь это был бег к Жизни, но не от неё! Да только все труднее и труднее становилось бежать. Мешал ураганной силы встречный ветер, мешал бивший в лицо и залеплявший глаза снег, мешали цеплявшиеся за ноги и тело и раздиравшие их в кровь ветки деревьев и кустов, мешали неожиданно возникавшие на пути сугробы, мешало всё, что могло помешать быстрому его бегу. Стая же не отставала ни на шаг, она шла буквально следом и наступала на пятки. Волки бежали по глубокому рыхлому снегу легко и свободно, словно не был он для них препятствием, они будто бы летели над ним.

Но вот ветер уже стал доносить запах дыма, и вдали, наконец, показались спасительные огни человеческого жилья. Да! Да! Да! Он бежал к людям, бежал именно к ним, чтобы у них, своих вечных и заклятых врагов, найти для себя защиту и спасение. И, когда до заветной околицы оставались считанные метры, силы покинули его, и упал он в изнеможении на заснеженный лед замерзшей реки. Стая, не останавливаясь и не раздумывая ни секунды, набросилась на него вся разом и стала рвать, кусать, кромсать, душить, резать и убивать. Лежа на льду реки, истекая кровью и харкая через разорванные губы кровавой слюной в снег, отбивался он, что было сил, от наседавших на него волков. Да только вот силы-то у них были неравные. «Все! Это – конец! – промелькнула в его голове печальная мысль, – вот она смерть лютая и жуткая от братьев своих по крови. Поделом мне! Всё верно! Закон волчий надо блюсти!»

Он был обречен! Ничто и никто на свете не смог бы его спасти от неминуемой гибели, если бы…

Со стороны деревни неожиданно донёсся крик петуха. Заслышав его, волки отпрянули от своей жертвы, развернулись и быстро побежали обратно в лес, злобно и грозно сверкая глазами. Начинало светать. От смерти его спас Рассвет и Утренний Лес. Только вот спасение ли то было?

Весь израненный, искромсанный и истерзанный лежал он неподвижно на льду замерзшей реки. Немного придя в себя после столь неожиданного и невероятного спасения, из последних сил дополз до проруби, с трудом разбил тонкий лёд, припал к воде разодранными губами и, невзирая на страшную боль, начал жадно пить её, жгуче-ледяную, большими и долгими глотками. Вдруг в воде как в зеркале увидел он отражение своего самого первейшего врага, смотревшего из водной глади прямо ему в лицо. Да нет, не в лицо смотрел враг тот, а в глаза. Это был человек! Забыв о сильной боли, спасшийся чудом беглец быстро вскочил на ноги и обернулся, чтобы встретиться с противником лицом к лицу, но сзади никого не было. Страшная догадка возникла в голове его и, чтобы её проверить, он решился ещё раз заглянуть в воду. Дрожащими от волнения руками вновь разбив лед, уже затянувший водную гладь проруби, во второй раз взглянул на себя беглец. «Не может этого быть!!! – закричал где-то внутри него голос истощено и обречено, – лучше уж смерть лютая и жуткая от зубов братьев своих, чем вечное мучение!» И от этих мыслей, переживаний и смятения в душе рухнул он, широко раскинув руки, на красный от его же собственной крови снег.

Долго ли пролежал беглец, потеряв сознание, на снегу замерзшей реки или нет, то не ведомо, но, наверное, долго, ибо, когда он открыл глаза, вокруг уже было темно. Да только не ночь то пришла, а просто Колдун Великий – Лес Ночной решил сказать бывшему своему брату слова последние и наказные. А потому отступил вдруг Рассвет, замер на мгновенье, оцепенев от ужаса и страха, Утренний Лес и остановилось само Время, пропуская впереди себя того, по чьим Законам все живут и существуют. И тогда чудом спасшийся беглец всем своим телом человека почувствовал ледяное дыхание Леса Ночного, и затем услышал слова Хозяина, тихие и грозные, сказанные медленно и разборчиво на самое ухо: «Быть тебе тем, кем стал, вечно, и нет тебе прощения за злодейство, тобой совершенное. Лишь тогда сможешь вернуть всё своё, коли, найдёшь человека, который поверит в рассказанную тобой историю и поймет тебя, а, поняв, пожалеет, и, пожалев, согласится убить тебя по твоей же просьбе! Но знай и помни, что умирать будешь долго, мучительно и человеком!!! Однако ежели кто-нибудь и единожды одобрит твой поступок, навечно останешься с людьми и забудешь навсегда, что когда-то был волком рождён!»

Ночной Лес никогда не мстит, но карает жестоко за попрание Законов Чести, кои соблюдать должны все лесные обитатели. Кара его неотвратима, но всегда справедлива. Не суждено было Молодому Волку умереть в ту жуткую ночь, да и во все последующие тоже. Ночной Лес не собирался забирать у него жизнь. То было его Проклятие.

От деревни к проруби бежали мужики, кто с вилами, кто с палками, некоторые даже с ружьями, громко крича и размахивая на бегу руками. Они плотным кольцом обступили несчастного парня, качали головами, цокали языками, крестились, подошедшие женщины ещё и плакали, а испуганные дети, которые прибежали вслед за взрослыми, так вообще рыдали почти в голос, увидев последствия волчьего нападения. Укладывая раненого на тулуп, мужики тихо переговаривались промеж собой:

– Ишь ты, смотри-ка, живого места на парне нет.

– А одежда-то его где? Ведь совсем голый, да на таком морозе. Удивительно, как не помер ещё, не заледенел от стужи дикой?

– Ну, ежели теперь парень выживет, то лет до ста проживет, али больше!

– Это точно. Кто в волчьей пасти побывал и в живых после этого остался, тому целый век отмерен, если не полтора. Спора нет!

*****

– Вот, что может случиться с волком, убившим волка, – закончил свой рассказ незнакомец.

– А как же стая та волчья? – спросил я рассказчика.

– Какая стая? Ах, да, стая! Стая та, волчья? – отрешённо пробормотал незнакомец тихим голосом, мыслями, по-моему, находясь ещё на снежной реке вместе с крестьянами, нашедшими раненого человека, – а волчью стаю, кстати, той же зимой всю без остатка выбили, – пробормотал он еле слышно, – под корень выбыли всю стаю. Таких зверей!!! Окружили, офлажковали охотники волков тех и перестреляли всех без остатка, и молодых, и старых. Лишил стаю ту, наверно, Ночной Лес покровительства за то, что не предотвратили волки своеволия молодого своего собрата, попрали Лесной Закон, позволив убить старого Вожака, – добавил он таким тоном, будто бы в чём-то перед кем-то оправдывался или хотел оправдаться.

– Да, интересная сказка! – сказал я ночному гостю.

– Ты, думаешь, это сказка? – спросил меня незнакомец, стараясь заглянуть в мои глаза. Я только рассмеялся, думая про себя: «Экий, право, странный человек. Он считает меня совсем за дурачка, что ли? Да, скажу честно, мне не приходилось до нынешнего вечера слышать такие истории. Только, конечно же, это – сказка! Прямо сейчас я так ему и поверил! Был волком и вдруг стал человеком! Чушь! Ерунда! Сказка!»

Правда, говорить своему ночному гостю о своих мыслях я не стал, подумать, правда, подумал, но вслух сказал совсем другое: «Простите, Бога ради, но любая сказка она на то и сказка, чтобы быть невероятной и необычной. Я ведь охотник и не первый год езжу по угодьям. Сам могу рассказать много чего интересного. Извините!»

– Понятно! – только и произнёс в ответ мне ночной гость. Больше голоса я его не слышал. Он замолчал и только печально и тоскливо вздыхал, глядя в одну точку, и что-то там бормотал себе под нос. Вот так и сидел, молча, мой ночной незнакомец у костра и вздыхал, вздыхал, вздыхал, вспоминая, по-моему, о чем-то сокровенном, но безвозвратно ушедшем. Он грустил тихо и одиноко, украдкой от меня смахивая с глаз внезапно набегавшие слезы.

Мои коллеги-охотники давно уже спали и видели, наверное, не первый и даже не второй сон. На востоке за лесом начинал брезжить рассвет. «Надо же, как быстро прошла ночь!» – подумал я про себя.

Возле потухшего костра сидели только мы вдвоём: я и мой нежданный гость. От долгого молчания, прерывать которое с моей стороны, я думаю, было бы бестактно, и бессонной ночи глаза у меня начали так сильно слипаться, что с этим бороться стало просто невозможно. К тому же за целый день охоты я изрядно устал, исходив огромные поля из конца в конец не один раз. Да и ночь была на исходе, а я даже не успел и в полглаза поспать. Поэтому не удивительно, что сон начал столь сильно одолевать меня, что бороться с ним у меня не было ни сил, ни желания.

Неожиданно в моей голове мелькнула одна интересная догадка. Я даже хотел было уже разрешить её с помощью моего гостя, но не стал его беспокоить. Почему? – Не знаю! Может, потому, что он раздумывал о чём-то своём, и мне не хотелось его беспокоить? Но скорее всего причиной была моя усталость. Я не мог бороться с ней. У меня не было сил, чтобы открыть глаза и пошевелить языком. Дремота тяжёлым грузом навалилась на меня, сковав словно цепями всё моё тело, поэтому все свои расспросы и связанные с ними догадки сами по себе отошли на завтра.

Правда, краем глаза сквозь полудремоту я заметил ещё одну странность незнакомца: «Какая необычная у него улыбка. Так всегда улыбается мой пёс, когда бывает в хорошем настроении. Да нет, наверное, показалось. Господи! Какая чушь! Надо срочно спать, а то ещё невесть что покажется с недосыпу».

Я впал в глубокий сон. Ну, а мой неожиданный ночной гость всё сидел у потухшего костра. Из его круглых необычной формы и цвета немигающих глаз безостановочно катились по впалым щекам крупные, бесконечно тоскливые и виновато горькие слезы. Может быть, это были слезы раскаяния или нет, я не знаю и не узнаю теперь уж никогда. А он всё плакал и плакал, и его губы беззвучно шептали всего лишь несколько слов: «Лучше бы мне было умереть!» Но я ничего уже этого не видел и не слышал, так спал крепким сном, а предрассветный лес тем временем недовольно шумел, ворчал и сердито скрипел всеми своими деревьями.

На следующий день, когда все проснулись, моего ночного гостя у нашего костра не было. Мне, конечно же, очень хотелось рассказать местным охотникам о моей ночной беседе и поделиться некоторыми своими мыслями и догадками относительно незнакомца, но я воздержался от этого желания. Почему? Да по очень тривиальной причине, во-первых, просто не был уверен, что всё это мне не приснилось, а, во-вторых, самое главное и удивительное заключалось в том, что моего ночного гостя вообще никто не видел, кроме меня. От него не осталось никаких следов, как будто он растворился в воздухе, и должен сказать, что вообще абсолютно ничто не подтверждало чего-то чужого присутствия в нашем лагере в течение всей ночи.

Хотя от того места, где сидел незнакомец, в лес вели человеческие следы, которые были очень хорошо видны на мокрой траве и влажной от росы земле. Но на полпути следы эти неожиданно обрывались, а дальше шли уже отпечатки множества волчьих лап, но может быть и собачьих, ведь не я же один единственный охотился с собакой в этих местах, да и охотником я был не таким уж опытным, чтобы суметь отличить следы волка от следов собаки. Трофеи мои и не только мои, но и других охотников пропали, и, сколько мы ни искали, они так и не нашлись, как сквозь землю провалились – ни кровинки, ни перышка. Пропажа эта была списана на ночных хищников: ежей, лисиц, ласок, куниц, хорьков и прочих. Рассказывать о своем ночном госте и беседе с ним у костра я никому не стал в силу уже известных причин, чтобы не прослыть выдумщиком и не быть поднятым на смех из-за этой невероятной истории, но, однако, так похожей на правду.

*****

После той необычной встречи я всякий раз, приезжая на охоту, обязательно прихожу туда, где произошла столь удивительное моё ночное знакомство. Почему? Да просто мучает меня постоянно одна мысль и одолевает дума о том, что остались в той давней истории какая-то недорассказанность, незаконченность. До сих пор, вспоминая ту первую встречу, я испытываю чувство вины, что тогда не дослушал своего собеседника, что рано заснул и главное, что не понял моего ночного гостя. А ведь он хотел меня, наверняка, попросить о чем-то очень важном для себя, но вот только я всё проспал и совсем недавно вдруг догадался, что не засни тогда, в ту памятную ночь, не отложи свои расспросы на завтра, совсем по-другому могла бы пойти жизнь незнакомца. Время вернуть назад невозможно и, хотя я часто бываю в тех местах, но «старика» того больше никогда не встречал и ничего о нём не слышал.