Текст книги "Долина смертных теней"

Последовал быстрый обмен выпадами и контратаками. Людоед потерял возможность использовать свою обычную манеру нападения – сбить жертву в прыжке, навалиться всей тушей и растерзать. И в этом Макс увидел возможность победы. Он двигался куда быстрей, чем ожидал монстр, а сам алчущий, ослабленный холодами, оказался медленнее, чем обычно.

Хищник снова рванулся вперед, целясь в лицо когтями, но Шрайк проворно ушел в сторону, заставив его потерять равновесие и упасть, а затем размахнулся и ударил ногой в ненавистную, кошмарную морду. Затем еще раз. И еще.

На четвертом ударе алчущий сумел подцепить когтем штанину и опрокинуть Макса на лед, однако уже в следующий миг тот перекатился, уходя от свирепого удара сверху вниз. Серповидные когти вспороли лишь лед.

Хищник атаковал снова и снова, однако наемник оставался недосягаем, разрывая дистанцию или быстро уклоняясь. Уйдя от очередного взмаха когтистой лапы, Макс оказался сзади и сбоку от алчущего и со всего размаха всадил нож ему в спину, выдернул клинок, перехватил тянущуюся к нему лапу, развернул врага к себе и еще раз ударил, на это раз в брюхо, снизу вверх.

– Ну как тебе бой на равных, тварь?! Это тебе не беспомощную жертву терзать, а?!

Монстр рухнул на колени, вцепившись второй конечностью в куртку Макса. А Шрайк навалился на него всем весом, опрокидывая на спину. Изо всех сил сжимая смертоносную лапу левой рукой, правой он наносил удар за ударом с яростью берсерка, кромсая неподатливую шкуру, раскалывая кости и превращая внутренности твари в фарш.

В какой-то момент картина боя стала просто нереальной и фантасмагорической. Не человек извивался в смертельной хватке алчущего, а сам хищник оказался на месте своих предыдущих жертв. Его сопротивление стало беспорядочным, только рефлексы и инстинкты заставляли смертельно раненное существо дергаться в безуспешных попытках схватить своего мучителя.

Но вот нож, в который раз вонзившись в бурую безволосую шкуру, так и остался в туше. С ног до головы перепачканный кровью, Шрайк навалился на искромсанное тело алчущего и поймал угасающий взгляд его красных, с вертикальными зрачками, глаз.

– Долбаный бесхребетный слизняк, – прохрипел Макс, вложив в эти слова всю свою безграничную ненависть, – ты должен был сам вышибить себе мозги, пока еще мог сделать это!

Он не помнил, как его подняли с трупа монстра и понесли обратно, как срезали с него испачканную кровью одежду и мыли лицо спиртом, укутывали в одеяла и бережно укладывали на сани. Кто-то вколол ему морфия, и всю дорогу в поселок Макс ощущал только ноющую боль во всем теле и то, что его голова покоится у кого-то на коленях. Впрочем, наркотический дурман не помешал догадаться, у кого именно.

Глава 3
Глаз бури

Как только алчущий оказался рядом, Макс нанес ему удар, метя в горло, но вдруг заметил, что в его руке нет ножа, и, моментально сориентировавшись, вцепился ему в рожу своей когтистой лапой. Когтистой лапой?!

– Макс, я давно жду тебя, – сказал вдруг алчущий очень знакомым голосом, и Шрайк с ужасом увидел, что у твари лицо брата.

– Не дождешься. – Он судорожно потянулся к кобуре, но не нашел в ней пистолета. Черт, где же этот автомат?!

Тот лежал, наполовину погрузившись в сугроб. Макс двинулся к нему, а алчущий плелся следом:

– Зачем тебе делать это? Не стоит бороться со своей сутью. Братишка, это здорово – быть сильным и здоровым. Быть свободным…

– Ты просто жалкий слизняк. Ты должен был поступить как мужчина, но не смог. Теперь живи чудовищем. Тварью. А я лучше умру человеком!

Брат только покачал уродливой, несимметричной головой:

– Ты не можешь умереть человеком, потому что ты больше не человек, и уже давно.

В этот момент Макс приставил дуло к своему подбородку, но с ужасом обнаружил, что не может нажать пальцем на спуск.

Он проснулся в холодном поту и рывком сел на кровати. Сон. Кошмар. Только и всего.

Макс находился в полутемной комнате. Дома. Если, конечно, каморку на четыре кровати, в которой временно поселил наемников председатель, можно назвать домом… Но другого у него нет, и уже давно.

Стикс, Ворон и Серый отсутствовали. Должно быть, в кабаке, воспользовались недееспособностью лидера и заливаются сивухой. Макса это, впрочем, не огорчило. Вот как раз теперь уже могут делать что хотят – это было их последнее совместное задание. Дальше они пойдут в поисках фортуны одни. Без него.

Шрайк потянулся к одежде и отметил, что тело не болит, хотя наверняка что-то при падении с моста да повредил. Что ж, нет худа без добра: времени на то, чтобы валяться в постели и сращивать сломанные или треснувшие ребра, у него нет. Сидящий в нем вирус, оставивший своему носителю так мало времени, хотя бы помог не тратить последние дни на лечение.

Быстро одевшись, он включил лампу и взглянул в зеркало. Глаза в норме, покраснения радужной оболочки нет. На лице короткая щетина. Должно быть, проспал двое суток. Желудок охотно согласился с этим выводом, напомнив о себе урчанием.

Макс взял со стола навесной замок и ключ и обнаружил рядом увесистые пачки патронов. Их вознаграждение и премиальные. Возможно, и десятая доля тоже тут.

Однако времени пересчитывать патроны у него нет. Первым делом найти Киру. Затем проставиться Сатане и его парням. А там видно будет.

Выйдя из каморки и закрыв дверь на замок, Шрайк двинулся в сторону общего сектора. Женщины наверняка где-то там, если только не успели найти себе мужей – тогда они окажутся в жилой зоне, в самых глубоких помещениях, куда заводчане ни при каких обстоятельствах чужаков не пускают. И правильно делают, впрочем.

Невысокий тоннель, освещенный тусклыми лампами, привел его в торговый блок. Спросив у первого встреченного местного о женщинах, Макс пошел по указанному коридору и вскоре оказался у своеобразного барака. У дверей с надписью «Посторонним вход воспрещен» сидел на стуле парнишка с коротким автоматом и дремал.

– Здорово, бдящий, – негромко сказал наемник.

– Простите? – встрепенулся тот. – Что такое?

– Женщины, которых привезли из рейда, тут?

– А ты кто такой? – подозрительно спросил парнишка, видимо, пытаясь компенсировать излишним служебным рвением сон на посту.

В намерения Макса не входило терять время на сопляка-охранника. Быстрое движение – и автомат сменил владельца. Ошарашенный пацан моментально умолк.

– Я тебе вопрос задал, – хмуро напомнил Шрайк.

– Да-да, тут… Только внутрь нельзя… – пролепетал парнишка и несмело добавил: – У вас будут неприятности за нападение…

– Я знаю, – согласился Макс. – Тебе следует отправиться к Николаю Ивановичу и все ему доложить. Про сон на посту и халатность не забудь упомянуть. Только вначале позови Киру и можешь проваливать.

– Не могу позвать, – виновато ответил охранник, – я их охранять должен…

– Они под арестом, что ль? – нахмурился Шрайк.

– Нет, наоборот. Я их должен охранять от… ну, в общем, это, чтоб к ним не приставал никто, пока у них не будет мужей.

Макс одобрительно хмыкнул. Весьма умно со стороны председателя.

– Ну ты просто позови. Только негромко, чтоб детей не будить. А идти или нет – она сама пусть решит. Лады?

Парнишка вздохнул и постучал в дверь костяшками. Дверь открылась, и в проеме показалась Татьяна. Увидев Шрайка, она тепло улыбнулась ему.

– Привет, – поздоровался Макс, не ожидая, пока охранник откроет рот, – вы как тут?

– Да все в порядке. Тут тепло, кормят хорошо, и здешний старшой вроде неплохой человек. К нам давеча уже заглядывали. Вроде как мужья будущие.

– Выбирайте тщательно и с Николаем Ивановичем советуйтесь. Он всю свою публику знает хорошо. А Кира тут?

– Да, сейчас!

Спустя несколько секунд в дверях появилась Кира. Макс моментально заметил разительную перемену – весь ее облик стал мягче, из взгляда исчезла враждебность.

– Привет.

– Привет.

Шрайк посмотрел Кире в глаза. Ни полного злости колючего взгляда, который так запомнился ему во время короткого разговора наедине в домике, ни попытки отвернуться.

– Ты как? Как дочка?

– Чудесно. Лин уже отошла от того кошмара. Я думала, будет хуже, но обошлось. А ты быстро на ногах оказался после такого падения с моста. Тебе повезло, что ты ничего не сломал.

– Я сломал, – ухмыльнулся Макс, – только ему, а не себе. Иначе вряд ли бы так легко отделался.

– Э-э-э… так вы Макс Шрайк? – удивился парнишка. – Что ж вы не сказали раньше? Здорово вы уделали алчущего, мне рассказывали друзья. Жаль я не видел!

Макс кивнул, не отводя глаз от Киры. Девушка выглядела еще лучше, чем раньше. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было. Поселок, где есть баня и компетентный врач, а температура стабильно выше нуля, – это не бревенчатый дом посреди замерзшей степи без элементарных бытовых удобств.

– Надо бы поговорить, – сказал наконец Шрайк.

– Сейчас, – кивнула Кира и исчезла.

Было слышно, как она что-то говорит Татьяне и дочери. Через минуту девушка вышла из комнаты, затворила за собой дверь и выжидающе посмотрела на Макса.

Наемник вернул пареньку автомат:

– Не спи на посту, бдящий.

Затем галантно предложил руку Кире, и та не стала возражать. Уже сворачивая за угол, Макс поймал угловым зрением взгляд паренька, в котором явно читалась зависть.

– Ты бледновата, – как бы невзначай обронил он через минуту.

Они шли по длинному, тускло освещенному коридору по направлению к кабаку, где сейчас, должно быть, гуляет вся наемная братия.

– Спала неважно. Кошмары снились, – ответила Кира.

Макс остановился, взял ее за подбородок и повернул голову чуть в сторону. Сбоку на щеке девушки виднелась тонкая засохшая царапина.

– Откуда это? – мрачно спросил он.

– Оттуда же, – она отвела руку Шрайка в сторону, – должно быть, оцарапалась, когда падала с саней. А ты что подумал?

Наемник неопределенно пожал плечами:

– Мало ли что.

– Так о чем ты поговорить хотел?

Вопрос застал Макса врасплох.

– Даже не знаю, с чего начать. Ты, кхм, изменила свое отношение ко мне?

– Разумеется. Из-за меня ты дрался с алчущим. Я не могу ненавидеть или презирать тебя после этого.

– Это я, между прочим, тоже сделал для себя. – Шрайк усмехнулся, но улыбка получилась не очень веселой.

– Я знаю, – кивнула Кира, – но это несущественно. Очень немногие поступили бы так же. Интересно, схвати он другую, ты бы как поступил?

Вопрос был неприятный, искушение соврать весьма велико, но Макс отбросил эту мысль.

– Я не уверен насчет того, как бы я поступил, – уклончиво ответил он.

Девушка с любопытством посмотрела Шрайку в глаза:

– Получается, ты запал на меня? Здорово. Теперь ты не можешь меня шантажировать, – с лукавой улыбкой подытожила она.

– Это почему же?

– Потому что ты навряд ли допустишь, чтобы меня убили.

Макс вздохнул:

– Ты заставляешь меня чувствовать себя дураком.

– Не бери в голову. Куда мы идем?

– Ну, я бы предложил пойти выпить. Как ты на это смотришь?

– Я не хочу пить. Послушай, Макс, давай начистоту. Тебе нужна я? Как насчет сделки?

Шрайк насторожился. В том, что девушка изменила свое отношение к нему, ничего странного нет, но вот сделка… Макс опасался, что она будет носить некоммерческий характер. А предложение некоммерческой сделки – обычно предвестник беды. Человек – существо жадное и эгоистичное. И если, заключая сделку, желает получить что-либо кроме материальной выгоды или иного блага – будь то власть, привилегии или женщина, – то он либо по уши в дерьме, либо себе на уме.

– Я слушаю, – негромко ответил он.

– Первое. Пообещай мне, что позаботишься о Лин, если со мной что-нибудь случится.

Что-то подобное Шрайк вполне ожидал услышать, но это вполне понятно и приемлемо.

– Я буду заботиться о ней, пока жив. – Эти слова дались Максу с некоторым усилием, но его лицо сохранило полную невозмутимость. – А второе?

– Второе как следствие первого – тебе придется оставить карьеру наемника. Осесть где-нибудь. Даже здесь…

– Я уже оставил ее. Этот контракт был моим последним контрактом, – спокойно ответил Шрайк. – И третье – жениться на тебе? Могла бы с этого и начать.

– Третье я тебе чуть позже скажу. Но это будет куда как проще… Особенно для тебя.

– То есть ты хочешь, чтобы я пообещал тебе наперед сделать неизвестно что? – мрачно поинтересовался Макс. – Может, давай не будем играть втемную?

– Нет, будем. Но я же сказала – это будет куда как проще, чем первое или второе. Так что скажешь? По рукам?

Шрайк с трудом удержался, чтоб не чертыхнуться. Он всегда считал себя непробиваемым и ушлым и в общем-то таковым и являлся. Но эта бестия с ходу раскусила его, отобрав единственный козырь. Макс и мысли не допускал о том, чтобы действительно сдать Киру заводчанам, и потерял власть над ней в тот миг, когда она об этом догадалась. Впрочем, альтернативное решение проблемы его тоже отчасти устраивало. Знать бы только, что будет третьим условием!

Так или иначе, свою часть сделки Макс честно выполнит. Пока будет жив.

– По рукам, – твердо сказал он.

В дверь постучали часа через два.

– Не могли еще немного подождать, пока мы оденемся, – проворчал Макс, застегивая пояс на брюках.

Кира стала торопливо застегивать пуговицы накинутой на плечи рубашки, и наемник не преминул еще раз полюбоваться ее грудью, которую уже начал считать своей собственностью. Все-таки он выиграл. Последний приз в его жизни – возможно, лучший из всех его прежних призов.

Макс отодвинул задвижку, впуская своих боевых товарищей, теперь уже, впрочем, бывших.

– Как самочувствие? – поинтересовался Ворон, входя в комнату, уселся на свою кровать и, как ни в чем не бывало, поздоровался кивком с Кирой, тактично не останавливая на ней взгляд.

Следом за ним вошли Стикс и Серый – чуть поддатые и оттого веселые, но вполне адекватные. Они поздоровались с лидером и уселись вдвоем на кушетку Серого, уставившись на поблеклые картонки с патронами. Стикс с легкой завистью скользнул взглядом по Кире, которая уже оделась и теперь с некоторой напряженностью смотрела на Макса.

– Я в полном порядке, – заверил тот Ворона, – сейчас вот думаю двинуть туда, откуда вы пришли, а то пожрать охота и выпить чуток тоже. Это – наша доля с процентом от добычи или без? – Он кивнул в сторону патронов.

– С процентами, – ответил Ворон, – хотя там убого вышло. Десятина, поделенная на нас, сатанистов и кабанчиков, – это негусто.

– Зато в сумме трофейные патроны и наш гонорар – очень неплохо, как для меня, – ухмыльнулся Серый, – самый жирный контракт за всю мою жизнь. И такая легкость…

– Да там все ради каких-то документов закручено, – объяснил Шрайк, – так что я теперь уже начинаю верить в то, что некий известный вам Пустынник – сказочно богатая особа…

– Вот бы кого потрясти, – мечтательно протянул Стикс, но Серый его оборвал:

– А роток не треснет от такого куска? Если правда, что этот тип в одиночку ходит на юг и юго-запад и разбирается с волкарями и алчущими один против стаи, то он может не по зубам нам оказаться.

– Стаи? Эк загнул. Я думаю, он просто умеет избегать их. Но да, я согласен, что он крут все равно. Так что делать будем? Делим все или только часть, а часть в общий котел?

– Потом разберемся, – ответил Ворон. – Слушай, Макс, мы тут в кабаке случайно про один неплохой контракт прознали, поговорить надо. Но только между своими. – Он с извиняющимся видом взглянул в сторону Киры. Кира при этих словах заметно напряглась.

Шрайк тем временем пересчитал пачки с патронами и отделил четвертую часть – восемьсот с небольшим патронов, затем достал свою котомку и стал складывать картонки туда.

– Да, конечно, – кивнул он. – Мы сейчас пойдем поедим, а вы обсудите тут свой неплохой контракт.

– Ладно, мы подождем, – согласился Ворон, – ты на голодный желудок не мыслитель.

– Нет, Влад, – покачал головой Макс, обратившись к Ворону по имени, – вы будете обсуждать это без меня. Извините, парни, но тут наши пути расходятся. Это был мой последний контракт.

– Чего?!

– Какого?!

– Как?!

Три вопроса слились в один.

Шрайк взвалил котомку на плечо. Приятная тяжесть более чем двенадцати сотен патронов, килограммов пятнадцать с хвостиком. Все его сбережения. Он кивком позвал Киру и, выходя, повернулся к товарищам:

– Моя карьера солдата удачи закончена. Я бы вам советовал примкнуть к Сатане. Или, если пойдете дальше сами, Влад справится не хуже меня. Ровной тропы вам, ребята.

– Это из-за… нее? – мрачно спросил Серый.

– Да, но на самом деле нет. В любом случае мой путь дальше был бы без вас. Или с ней, или в одиночку. В этом никто не виноват – так судьба сложилась.

Макс подождал, пока Кира выйдет, и мягко притворил за собой дверь.

– Я сейчас зайду к председателю и оставлю у него патроны на хранение. И пойдем пообедаем.

– А остальное имущество? – спросила Кира.

– Они не возьмут ничего моего. Я хорошо знаю своих парней… Хотя теперь они уже не мои.

Кира улыбнулась, но не очень радостно.

– Знаешь, я все время боялась, что ты не собираешься оставлять карьеру… солдата удачи.

– Я всегда держу слово, – спокойно ответил Макс.

– Кто-то из них может меня выдать. Если меня не станет, тебя не будет ничто удерживать… Ну, то есть они могут так думать.

– Никто из них не сделает так. Если сделает – я поступлю с таким как с предателем. И это они тоже знают. Тебе не о чем волноваться. – Он галантно предложил девушке руку.

В кабаке нашлось для них тихое местечко в дальнем углу. Когда-то в этом помещении проходили контроль качества танковые орудия перед установкой на боевые машины. Теперь здесь расположился кабак для приезжих торговцев, наемников и просто путников, останавливающихся на отдых в поселке.

Макс заказал для себя и Киры жареную картошку с мясом, салат из капусты и пиво местного разлива, а также странные на вид, но весьма приличные на вкус коржики с медом. В другой ситуации это было бы расточительностью, чего стоит только добыть мед – Шрайк представлял себе плохо, ведь там, где еще могли жить пчелы, жили и алчущие. Но сейчас экономить тут патрон и там парочку уже не имеет смысла.

– Ты, видимо, богаче, чем я думаю? – прокомментировала Кира заказ Макса, проглотив слюну.

– Нет, я на самом деле не так уж и богат. Ну, скажем, как смертельно больной король.

– Король? При чем тут короли? – не поняла Кира.

– Да притча такая. Заболел один король, и никто не мог его вылечить. Тут появился один старик и позвал короля за собой. Вывел наружу из замка, где у стены сидел нищий, покрытый коростой и лишаями, и говорит, мол, отдай ему мантию, скипетр и корону, сам садись на его место – и будешь жить. Король возмутился, а старик отвечает: даже последний нищий и тот в лучшем положении, чем больной король. Король рассердился, вернулся во дворец, уселся на трон и в тот же вечер скончался.

В этот момент принесли еду, и Кира с аппетитом принялась за мясо. Шрайк тоже не стал отставать – желудок требовательно урчал, заглушая дурные мысли. Пища была приготовлена очень хорошо: как только он позвенел патронами, покупая выпивку для Сатаны и его парней, – сразу попал в разряд самых дорогих клиентов.

– Что думаешь делать теперь? – поинтересовалась девушка, накалывая на вилку кусок картошки.

– Ты о чем?

– Ну, жить как собираешься? И где? Здесь же? Ты ведь тут вроде как знаменитость теперь. Я умею чинить одежду, охотиться, готовить. Еще я медик немного. Недоученный, конечно, но здешняя помощница врача еще менее компетентна, чем я. А ты? Пойдешь в охрану?

Макс смутился:

– Знаешь, я… не думал пока об этом. Все слишком спонтанно и непредсказуемо вышло. Да, кстати. Ты ведь так и не сказала, каково третье условие.

Кира сосредоточенно жевала мясо, не торопясь отвечать на вопрос. Молчание становилось неловким.

– В общем, если коротко, – сказала она чуть погодя, – ты должен будешь помочь мне… уйти, когда придет срок. Я… не смогу сама.

Уйти, когда придет срок… Эти слова как нельзя лучше, хоть и куда мягче, отражали то, что собирался сделать и сам Макс.

– О чем ты говоришь, черт возьми? – спросил он, хотя в глубине души уже знал ответ.

Кира тяжело вздохнула и прикоснулась к ссадине на щеке:

– Это… Это не о снег я оцарапалась. Я сама не помню, в какой момент и чем – но это сделала та тварь, которую ты прикончил. Понимаешь, я не хочу стать такой же… Извини, что я темнила. Это нечестно по отношению к тебе, но когда меня не станет, кто позаботится о Линде? Вот потому я не сказала сразу, вынудив тебя дать мне слово… Ты ведь всегда держишь его, не так ли?

– Проклятье! – выдохнул Макс. – Так это он… Послушай, не все так худо. Я сейчас достану сыворотку – и все дела. И вообще, вероятность заражения через царапину около одиннадцати процентов, уж я-то знаю, понимаю немного насчет «Химеры»…

– Я тоже, ведь мой отец врачом был. Когда ты ударил тварь в морду, кровь брызнула мне в лицо и в ранку тоже. А в этом случае вероятность заражения все сто процентов. Более того. Мой папа участвовал в разработке той самой вакцины, о которой ты говоришь. Успех его и его коллег был неполным. Во-первых, синтезированный препарат уступает по качеству сыворотке, изготовленной до краха, и дает высокий процент излечения только в первые два-три дня после инфицирования. Через три-четыре дня она становится бессильной и только замедляет мутацию…

– Прошло только два дня, да и то неполных! – решительно заявил Шрайк. – Идем немедленно к врачу, и ты получишь сыворотку, чего бы она ни стоила…

– Ты не дослушал меня. Второй недостаток новой сыворотки в том, что она не помогает людям с четвертой группой крови и отрицательным резусом. Таким, как я. Старая сыворотка спасает даже спустя два месяца после заражения, но тебе ее не достать. Она стоит куда дороже, чем все те патроны, что лежали на столе. Так что еще два месяца – и начнется необратимая стадия. И еще месяц-полтора после этого я буду оставаться человеком. А дальше… Ну ты понимаешь. Мне очень жаль, что я так поступила с тобой. Но ты должен понять – это ради Линды.

Макс горько засмеялся:

– Что ж, твой поступок не хуже моего. Ты читала лекцию о сыворотке тому, кто уже год сидит на ней. И мне осталось еще меньше, чем тебе. Месяца три в лучшем случае. Меня уже и старая сыворотка не спасет – мутация зашла так далеко, что я по скорости почти не уступаю алчущим. Так что извини, я не смогу выполнить третье условие. Просто потому, что мой срок вышибить себе мозги настанет раньше твоего.

Некоторое время они молчали. Молчали и грызли коржики, чтобы как можно дольше оттянуть момент, когда все-таки придется нарушить тишину.

– Я тебя понимаю, – сказала Кира, когда коржики кончились, – захотелось пожить всласть под конец. Ни в чем не виню тебя: ты и так сделал то, на что бы никто не отважился. Но… у нас ничего не выйдет. Мне придется стать женой кого-нибудь из местных. Потом я устрою себе несчастный случай, и никто ничего не узнает. А у Линды останется хотя бы отчим. Так что прощай, Максим. Ты, наверное, один из лучших мужчин, которые мне встречались. Но не судьба. Увы. Полагаю, мы не выдадим друг друга? Ты вполне можешь провести время, оставшееся у тебя, как и задумал. Только не со мной. Найди себе другую. Татьяна от тебя без ума и завидует мне – она сама сказала…

– Мне не нужна Татьяна, мне нужна ты, – глухо сказал Шрайк.

– Прости, Максим. Не получится. Спасибо за все и прощай.

Она встала из-за стола, чтобы уйти, но Макс ухватил ее за руку:

– Два месяца. Дай мне всего два месяца, и я достану настоящую сыворотку.

На лице Киры отразилось сомнение:

– Это невозможно. Как?..

– Я собирался это сделать для себя до того, как встретил тебя. Пойти в одиночку в Москву. Такие рейды стоят колоссальных денег, и если я пойду один – моего гонорара в случае успеха хватит на настоящую сыворотку. Даже на двоих. Ты будешь жить, Линда не останется без матери. А я… протяну еще несколько лишних месяцев. Просто дождись меня.

– Ключевое выражение – «в случае успеха». Это очень маловероятный случай, и ты сам это знаешь. Если ты достанешь сыворотку – я пойду с тобой куда угодно. Но пока я не могу терять время в надежде на нереально малый шанс. Мне нужно обеспечить дочери хоть какое-то будущее. И на это у меня эти самые два месяца. Но… я буду надеяться, Максим. Ты незаурядный человек, может быть, у тебя получится. А пока – удачи тебе. Я должна идти. Прощай.

Шрайк хмуро следил, как стройная фигурка Киры, соблазнительно покачивая бедрами, исчезает в полутьме, покидая кабак, не замечая, что его пальцы сжались на пустом пивном бокале, словно на горле заклятого врага. И когда бокал, не выдержав, брызнул во все стороны сверкающими в свете лампы осколками, не произнес, а скорее прохрипел:

– У меня получится!

Минутой позже, уходя из кабака, он бросил перед официанткой на стойку, не считая, пригоршню патронов, стремительно пересек помещение и, встретившись в дверях с Ушинским, коротко, без замаха, врезал ему в челюсть.

Он появился в комнате внезапно, войдя без стука, и грохнул на стол увесистую котомку с патронами, затем достал из рюкзака флягу со спиртом и сделал большой глоток.

– Все, ребята, удачи вам. Больше, наверное, не свидимся – в Университет отправляется караван через час.

– Странно, это караван курьерский, ты уверен, что твоя ненаглядная выдержит такой путь? Легкие открытые повозки, быстрый темп… Плохой вариант для женщины с ребенком, – заметил рассудительный и наблюдательный, как всегда, Ворон.

– Я еду один, – ответил Макс.

– Ты мрачен, как туча. В чем дело? Уже поссорились?

– Нет. Просто мне срочно понадобилось подзаработать. Много подзаработать.

Он стал собираться и паковать вещи.

Троица молча наблюдала за своим бывшим лидером, затем Стикс хмуро спросил:

– Макс, а в чем все-таки дело? Почему ты решил бросить работу?

– Ну, так вышло. Я знал, что это последний контракт, еще до того, как мы его заключили. Все когда-нибудь заканчивается – карьера, молодость, деньги, жизнь… В одном ошибся – контракт оказался не последний. Мне нужен еще один.

– Ну так вот, мы тут как раз говорили об этом, – напомнил Ворон. – У нас на примете есть один хороший…

– Нет, Влад, мне нужен особый контракт, а не обычный. Удачи вам, ребята, да побольше. Прощайте.

Вопрос Ворона настиг его в дверях:

– Особый контракт – это какой?

Шрайк, не оборачиваясь, ответил:

– Контракт для смертника.

Он исчез в полутьме бетонных коридоров. Ему предстояло договориться о месте в курьерском караване, а перед этим получить у Киры отпечатки пальцев.

Курьерский караван – это не прогулка. Бешеная гонка на легких санях, в которые впряжены однорогие быки, да не какие-нибудь, а лучшие. Самые выносливые и быстрые. Обычно состоящий из нескольких таких экипажей, караван насчитывает курьера, везущего почту в ранце, его помощника-мнемоника, везущего более важные сообщения в своей голове, и охраны. Оплачивать курьерский караван – дело дорогое, потому на это идут только Университет да Метрополия. Кататься с таким караваном пассажиром выходит недешево, при условии что для пассажира вообще сыщется место. Другое дело – охранником, получится куда как дешевле, ведь людям, умеющим держать в руках оружие, тут рады. Волкари, грабители, а то и что похуже – не те опасности, перед лицом которых можно брезговать лишним стволом.

Шрайк легко договорился насчет места – и это даже ничего ему не стоило, так как буквально за день пути до Завода караван потерял двух человек в перестрелке, и курьер был рад новому бойцу как никогда.

– Только патронами стреляешь своими, если что, – предупредил он Макса.

– Без вопросов – у меня их хватает, – ответил наемник, и они ударили по рукам.

За пару минут до отправки курьер вновь скрылся в недрах завода, и Макс воспользовался моментом, чтобы перезнакомиться с остальными. Это все оказались люди бывалые, контрактники, обученные Университетом и служащие только ему. На свободноопределяющегося наемника они косились с долей недоверия, ясен день, но это не проблема.

Мнемоник оказался щуплым типчиком с очень едким, тягучим голосом, длинным носом, да еще и рост – полтора метра в прыжке. Из оружия при нем был солидный семизарядный дробовик двенадцатого калибра, небрежно удерживаемый на коленях рукой в вязаной рукавице с отдельным указательным пальцем. Манера обращения с оружием указывала на неплохие навыки владения им. В конце концов, плюгавость тела не означает плюгавость духа, и если этот человек способен выдерживать все тяготы путешествия с курьерским караваном, значит, чего-то да стоит. К тому же мнемоник оказался со стажем – двадцать лет караванной жизни с короткими перерывами на семью, которая ждет его в Университете, – и потому Макс сразу этого человечка зауважал.

– Часто случается из ружья пострелять? – поинтересовался он.

– Да вот накануне бандиты напали, – ответил коротышка, – так я одному башню снес. Совсем охренели, сволочи.

– В упор бой шел?

– Да какое там в упор… Шакалье же. Стрельнуть из сугроба только могут, из засады. Доходит до перестрелки – так разбегаются кто куда.

– Как же ты его достал из дробовика-то? – удивился Макс. – Пулей? Повезло.

– У меня оперенные пули, – хитро ухмыльнулся коротышка, – я на сто метров стреляю как ты из автомата, уж точно не хуже. Двадцать граммов – сам понимаешь, без разницы, в бронежилете ты или нет. Волкарей обычно с одного выстрела ложу.

– Я предпочитаю гранатомет подствольный, – улыбнулся в ответ наемник. – Я обычно одним выстрелом из него что угодно ложу. Включая алчущих.

– А где ж гранатомет-то? – спросил один охранник, бородатый верзила лет тридцати.

– Да в сумке. Гранаты кончились.

– И ты без него отважился высунуть нос из-под земли? – поддел Шрайка второй контрактник. – А ежели алчущего встретишь, что делать будешь? Драпать?

– Ножом обойдусь, – спокойно ответил Макс.

Охрана дружно загоготала в семь глоток, особенно выделился среди них мнемоник.

В этот момент сзади подошел курьер, неся в руке папку с документами, и поинтересовался:

– Так это ты тот самый наемник, который тут давеча врукопашную людоеда уделал?

– Он самый и есть, – подтвердил второй человек, шедший вслед за курьером, и Макс с удивлением его узнал.

– Влад? А ты тут что делаешь?

– Нанялся охранником. Я тоже еду в Университет, – добродушно улыбнулся Ворон.

Охранники умолкли, затем бородач спросил:

– Слушай, а как ты алчущего-то ухлопал? Это ж самоубийство против них с ножом идти.

– Конечно, сами алчущие тоже так думают, – насмешливо ответил Макс, – но я тебе, браток, открою секрет. Они умеют терзать жертву, но не знают, что такое бой на равных. Бой с противником, готовым сражаться до последнего вздоха и думающим не о спасении своей шкуры, а об убийстве врага. И потому алчущего можно убить. Нужно только забыть о себе и очень сильно захотеть прикончить его.

– Во дает, – присвистнул кто-то, и наемник понял, что стал в глазах этих людей авторитетом.