Текст книги "Кровь не вода"

Жизнь по легенде

В 1936 году, летом, молодая немецкая пара, Фридрих и Клаудиа Шмидт, гостившие у своих друзей в Финляндии, отправились на небольшом пароходе из Хельсинки в Англию, откуда они планировали уехать в Соединенные Штаты.

Саусхэмптон встретил чудесной солнечной погодой, что было для них, начитавшихся много о знаменитых английских туманах, неожиданностью. А уже через неделю на борту большого лайнера «Королева Елизавета» они отплывали к берегам Америки, в Нью-Йорк. Впечатления оказались выше всех ожиданий. Фридриха поразил этот город, такой непохожий на описания, которые он так тщательно штудировал. Хорошо, что рядом была Клаудиа. Как часто ему хотелось назвать ее Ларисой. Но он четко усвоил, что не может позволить себе такой слабости, вообще никаких слабостей.

– Забудьте русский язык. Даже между собой говорите или на немецком, или на английском, – неоднократно говорил им Беркович.

Штаты для них не являлись конечным пунктом. Уже через год, когда масса людей перемещалась из Германии в Америку, Фридрих и Клаудиа плыли на пароходе в обратном направлении. Граждане США – Роберт и Ивон Робинсоны – прибыли на пароходе в Гамбург. Американцы, преподаватели немецкого языка, оба имели дипломы об окончании университета в Джорджтауне. Из Гамбурга их путь лежал на юг Германии, в Мюнхен. Профессор местного университета Людвиг Фонбрайн, познакомившись с молодыми людьми в Нью-Йорке, удивленный их прекрасным немецким языком, пригласил супругов в Германию постажироваться и одновременно попытать свои силы в преподавании английского языка.

Вскоре Ивон отправляет первую шифровку в Москву: «Мы дома. Приступили к работе». Беркович был доволен. Ведь успешно закончился первый этап операции, которая разрабатывалась по указанию самого товарища Сталина.

Руководитель специального подразделения советской разведки, законспирированного даже в рамках министерства, революционер-подпольщик Платон Львович Зарубин, имел поручение Сталина докладывать ему лично о ходе операции. По опыту давнего общения со Сталиным Зарубин знал, что если вождь дает такое указание, значит у него есть свои, только ему известные задачи, которые он считает важнейшими в данной операции.

…В списке бывших сотрудников Департамента полиции при царе была фамилия некоего Ерофея Скворцова, который, как удалось выяснить людям Дзержинского, сумел в суматохе революции и гражданской войны исчезнуть из России, прихватив с собой часть секретного архива. Зарубин также хорошо знал, что списки живых и скрывшихся сотрудников Департамента, а также тайных агентов были составлены аппаратом Дзержинского по указанию Сталина…

Когда Трофим Гордеев заканчивал школу разведчиков, от одного из завербованных русских эмигрантов в Германии стало известно, что в Мюнхене под фамилией Штефана Герта проживает стареющий сотрудник Департамента полиции Ерофей Скворцов. Тогда появилось указание Сталина изъять находящиеся в распоряжении Скворцова документы. Они должны быть возвращены в Москву, а сам Скворцов ликвидирован.

За разработку всех деталей операции отвечал Зарубин, помогал ему Беркович. Среди многих кандидатур исполнителей Сталин остановился на Трофиме и Ларисе.

Для Зарубина оставалась загадкой такая заинтересованность лично Сталина в деле Ерофея Скворцова. Сталин всегда давал четкие и ясные задания. Дополнительные вопросы он рассматривал как попытку узнать больше, чем он хочет сказать. Это его не только раздражало, но и вызывало мрачные подозрения и, как правило, заканчивалось плачевно для неосторожного любопытного.

Жизнь в Мюнхене отличалась от всего того, к чему привыкли Роберт и Ивон в прошлом. Но они были профессиональными разведчиками, нелегально действующими на территории иностранного государства, и хорошо усвоили еще во время учебы, что для них возможна жизнь только по легенде. Все другое они должны забыть. Уже давно все, что делали Трофим и Лариса, подчинялось определенной цели. Их любовь придавала им силы, но иногда казалось, что и она была частью созданной Берковичем легенды…

Постепенно Роберт и Ивон все больше узнавали о жизни Штефана Герта. Новостью для них и Центра явились сведения о том, что в Германии он находился не один. В Мюнхене с ним в том же доме, этажом выше, жила его племянница Гертруда с мужем. Ее мать, старшая сестра Скворцова, Елена, еще до революции вышла замуж за немецкого инженера Рихарда Штайндорфа и все время проживала в Мюнхене. Гертруда преподавала в университете античную историю. Все знали о том, что ее мать была из русских. Молодые американцы Роберт и Ивон иногда в столовой университета болтали с ней о разном.

Роберт попросил разрешения у Центра развить отношения с Гертрудой, познакомиться с ее мужем и, таким образом, выйти на самого Скворцова. Ответ из Центра долго не приходил. Только через месяц была получена шифровка, не имевшая ничего общего с основным заданием. Центр спрашивал о том – что «Дуэту» (это было их кодовое название) известно о планах Гитлера начать войну в Европе? Ответ «Дуэта» через два дня опубликовали все европейские газеты: «Гитлер напал на Польшу». Началась Вторая мировая война.

Трофим и Лариса ждали дальнейших указаний. Они были уверены, что вернутся в Союз. Очередной сеанс связи с Москвой не состоялся. Вместо этого старый знакомый Роберта и Ивон – профессор Людвиг Фонбрайн – передал им указание от «Друга» (Берковича) перебираться во Францию…

Поезд пересекал границу Германии и Франции, когда Роберт и Ивон направлялись в вагон-ресторан позавтракать. Роберт открыл дверь, чтобы пропустить Ивон, и, войдя, они оба почти автоматически остановились: в конце вагона за столиком сидели Скворцов, Гертруда и мужчина средних лет, вероятно, ее муж. Такие ситуации в разведшколе они не разбирали. Роберт, улыбнувшись, поклонился Гертруде, Ивон помахала ей рукой, и они сели в середине ресторана лицом к столику, за которым разместились их неожиданные спутники.

Трофим и Лариса успокоились быстро. Они заказали еду и, не обращая внимания на дальний столик, спокойно беседовали. Вскоре появилось еще несколько пар, и обстановка нормализовалась.

Гордеев мысленно разбирал ситуацию. Они имели адреса, куда должны направиться по указанию Центра. Оба сносно говорили по-французски. После окончания завтрака Гертруда пройдет мимо них, и обязательно последует знакомство, а также короткие вопросы, к которым надо успеть подготовиться.

Все произошло именно так. Скворцов и его племянница с мужем, закончив завтрак, перед тем как выйти, остановились у столика Робинсонов. Гертруда тепло поздоровалась и представила своего дядю – господина Штефана Герта и своего мужа – Рудольфа Зайндорфа. Скворцов несколько растерянно смотрел на американцев, а муж Гертруды спросил, где они хотят остановиться в Париже и когда они отплывают в Америку? Роберт ответил, что пока толком сами не знают, в какой гостинице остановятся, а насчет отъезда в Америку тоже пока конкретных планов не имеют.

– Мы желаем вам всего доброго, – сказал господин Герт на прекрасном немецком языке, и они все трое покинули ресторан.

Неожиданно Гертруда вернулась, чтобы узнать у Ивон номер вагона и купе, пообещав заглянуть до прибытия поезда в Париж.

Лариса пристально посмотрела на Трофима. Он читал множество вопросов в ее глазах. Столько же он задавал себе. Немаловажно было понять, почему Скворцов и его компания так быстро уезжают из Германии и уезжают ли?

До Парижа оставалось чуть менее часа, когда к ним постучались: Роберт открыл дверь, и Гертруда вошла в купе. Ивон предложила ей сесть рядом. Гертруда сразу заговорила:

– Вы сказали, что не знаете, какую гостиницу вам выбрать в Париже. Да и с отплытием домой у вас еще не решено. Я посоветовалась с дядей и мужем, и мы с удовольствием приглашаем вас остановиться у нас под Парижем.

Такого поворота событий ни Трофим, ни Лариса не ожидали. Роберт поблагодарил за любезное приглашение и ответил, что им не хочется никого стеснять. Гертруда продолжала настаивать, отметив, что и дядя, и муж будут на самом деле расстроены отказом. Они ведь хотят показать своим приглашением, что не все немцы согласны с тем, что творится в настоящее время в Германии.

Трофим размышлял… Он помнил о задании, из-за которого они оказались в Германии, а также о новых людях, которые ожидали его во Франции, о Берковиче…

Сейчас он должен был самостоятельно принять решение. Теперь только от него зависит судьба задания. Если они откажутся от предложения, то могут навсегда потерять Скворцова. Надо решаться. Взглянув на Ларису, он по-английски сказал:

– А что, ведь действительно глупо отказываться от такой прекрасной идеи. Ведь никого из знакомых у нас в этом городе нет.

Гертруда искренне обрадовалась. Лариса поняла, что Трофим успел все взвесить.

Недалеко от Парижа, в деревне Лезо, расположенной на берегу мелководной речки, у Скворцова был двухэтажный особняк, который достался его жене, Ольге Брызгаловой, от ее отца, Павла Брызгалова, известного торговца русской пушниной. Род Брызгаловых славился в России еще со времен царя Александра II.

Сюда, в Лезо, через десять дней после начала Второй мировой войны прибыли Трофим и Лариса со своими новыми знакомыми.

Роберту и Ивон отвели просторную комнату на втором этаже. В комнате на противоположной стороне коридора расположились Гертруда с Рудольфом. Штефан Герт занял комнату внизу. Ему было трудно подниматься наверх из-за одышки и больных ног.

На третий день после приезда Роберт и Ивон отправились в Париж, чтобы посетить американское посольство. Там, конечно, они не были, но успели разыскать адреса, полученные от профессора, и передать шифровку в Центр. Вернувшись в Лезо, они увидели местного врача, которого вызвала Гертруда: ее дядя почувствовал сильное недомогание и головокружение. Штефану Герту был предписан постельный режим. Гертруда очень волновалась и даже стала ночевать в столовой, рядом с комнатой дяди.

Трофим и Лариса ни на минуту не забывали, почему они оказались в этом доме. Они оба заметили, что один из чемоданов Скворцова так и остался нераспакованным и находился у самой кровати больного. В сложившейся обстановке Гордеев принимает решение не торопить события. Однако развязка пришла сама собой.

Днем Гертруда перемещала дядю в кресло и оставляла в гостиной около окна. Он часто засыпал, тогда она поднималась наверх заняться своими делами.

Однажды Лариса, спускаясь по лестнице, услышала русскую речь. Скворцов говорил во сне. Она разобрала несколько фраз, от которых ей стало зябко:

– Они могут найти и убить меня. Сталин знает, что я…

Лариса немедленно вернулась в свою комнату, а дверь оставила приоткрытой.

Роберт и Рудольф отправились в соседнюю деревню за вином. Вскоре Лариса услышала сильный кашель Скворцова, затем быстрые шаги по лестнице: Гертруда торопилась к дяде. Кашель усиливался. Скворцов проснулся и по-немецки попросил лекарства. Наступила тишина. Лариса сняла туфли и вышла из комнаты, чтобы услышать, о чем они будут говорить. Она еле дышала. Неожиданно Скворцов тихо заговорил по-русски:

– Я вряд ли протяну долго. Ты единственная, кому я могу доверить тайну. В моем чемодане, что около кровати, находятся сверхсекретные документы из архивов Охранного отделения. Самый важный из них отмечен тремя буквами «ГБД», что означает – «Грузинский большевик Джугашвили». Документы подтверждают его сотрудничество с тайной политической полицией. В архивах есть два донесения, написанных им самим. Видно, умру я своей смертью. Сталинские люди так и не смогли меня найти. Этих двух американцев послала мне сама судьба. Передай все архивы им. Береги этот дом. В нем было столько счастливых для меня дней.

Наступила гробовая тишина. Лариса быстро вернулась к себе в комнату и закрыла дверь. Ее сильно трясло. Она замерзала. Страх овладел ею.

Когда вернулись мужчины, Скворцов был уже мертв. Впервые за многие годы Лариса не удержалась и по-русски рассказала Трофиму обо всем услышанном. Гордеев закрыл глаза и тоже по-русски промолвил:

– Лучше бы ничего этого не знать! Ведь это конец для нас. Я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь, владеющий такой информацией, мог остаться живым.

Хоронили Штефана Герта на местном кладбище. Гертруда исполнила волю своего дяди и передала все документы Роберту и Ивон, сбивчиво объясняя то, что Лариса уже слышала своими ушами.

Вскоре Центр получил шифровку следующего содержания: «Задание выполнено. Архив уничтожен. Штефан похоронен. Дуэт».

Пароход из порта Бордо взял курс на Нью-Йорк. Роберт и Ивон Робинсоны прощались с Европой, куда возвращаться им было нельзя.

Архив для Сталина

День 15 января 1940 года начинался для Карла Берковича не очень удачно. Рано утром он проснулся от странного сна. Он не помнил деталей, но, даже проснувшись, чувствовал какую-то тяжесть. Во сне он был на охоте и оказался в лапах медведя, навалившегося на него.

Сегодня у него был свободный день от разведшколы, и он рассчитывал еще раз детально проанализировать ситуацию, в которой оказался «Дуэт».

Он не осуждал решение, принятое Трофимом, но все произошло как-то быстро и неожиданно. Больше всего его беспокоило, что события стали развиваться не по идущему от Центра плану, а по воле случая. Беркович очень надеялся на толкового и умеющего ориентироваться в сложных ситуациях Гордеева, но сегодня он решил еще раз помозговать. Обдумывать же Берковичу пришлось совсем другое, так как уже не во сне, а наяву на него насел «медведь».

Не успел Карл появиться у себя в кабинете, как секретарь сказала ему, что звонил Зарубин и просил зайти. Как всегда, Платон Львович встретил его улыбкой и, предложив сесть, стал объяснять:

– Не люблю донесений, которые можно толковать так и сяк. Мы не зря учим: донесение – это не закон. Его нельзя толковать, тем более невозможны сомнения и догадки, а здесь целый набор.

Зарубин протянул Берковичу шифровку. «Задание выполнено. Архив уничтожен. Штефан похоронен. Дуэт», – прочитал Беркович и, закрыв глаза, схватился за голову. «Вот тебе и медведь!» – подумал он. Оба молчали. Тишину прервал Зарубин:

– Я проверил. В легенде четкое указание: архив должен быть возвращен в Союз. Откуда взялась идея уничтожения? Что значит – Штефан похоронен? Он что, просто умер, не ликвидирован? Что в архивах? Вы понимаете что-нибудь, Карл Фридрихович?

– Нет. Я тоже в недоумении. Я твердо знаю только одно. Гордеев – не тот человек, чтобы говорить загадками. Мой вывод, вернее, вывод-догадка, очень прост – архив надо было уничтожить только по одной причине: в нем содержалась смертоубийственная информация. Что касается Скворцова, то здесь много вариантов. Или он просто умер, ведь не молодой, или чего-то испугался и умер.

«В общем, надо запросить Париж», – размышлял Беркович.

– Что значит, по-вашему, смертоубийственная информация? – переспросил Зарубин.

– Не копайтесь глубоко в жизни вашего короля, ибо вы можете найти смертельную для себя информацию, как говорил еще француз Планти, – мрачно заметил Беркович.

Этим он фактически сказал все, как бы сам ответив на постоянно мучивший его вопрос: что же в этих архивах? Почему Сталин так заинтересовался Скворцовым? Неужели они знали друг друга? Беркович понимал, в чем суть его открытия! Он никогда бы не сказал такое любому другому, но Зарубин был для него единственным человеком в этом мире, которому он доверял безгранично, пройдя мясорубку 1937-го. Да, многих товарищей они потеряли. Но всегда знали, что, если пропадут, то вместе. Берия подбирался к ним, но всякий раз его останавливал сам Сталин.

– Не нравится мне эта связка, Зарубин – Беркович, что-то они скрывают, – делал попытку получить «добро» Лаврентий. Но Сталин знал, что, если они скрывали что-то от Берии, так это угаданные ими мысли или вопросы, которые Сталин задавал только им.

Зарубин, конечно, сразу оценил догадку Берковича. Опасность нависла над ними обоими. Только одно решение оставалось возможным: нужно срочно доложить Сталину и получить его согласие разобраться без паники в сложившейся ситуации.

У Зарубина с Поскребышевым, помощником Сталина, были давнишние хорошие отношения. Сталин работал по ночам, отсыпаясь днем, поэтому у Зарубина и Берковича было достаточно времени хорошо подготовиться к докладу. Поскребышев обещал «протолкнуть» их побыстрее. Через несколько часов Зарубину позвонил Поскребышев и сказал, чтобы в 16:00 они были в Кремле.

Сталин сидел за столом, когда они вошли в кабинет и встали по стойке смирно.

– Я слушаю вас, – еле слышно произнес человек за столом.

Зарубин кратко доложил о случившемся. Сталин поднялся и заходил по кабинету. Он молчал. Эта тишина могла означать что угодно. Готовясь к докладу, Зарубин и Беркович перебирали вопросы, которые им мог задать Сталин. Вот он остановился и спросил о главном:

– Почему он уничтожил архив?

Зарубин посмотрел на Берковича:

– Мы уверены, что там была информация, передачу которой, даже нашим обычным путем, он посчитал очень рискованным мероприятием. Себя же он считает надежным и неопасным хранителем любых секретов. Что это за информация – нам предстоит выяснить. Гордеев имел серьезные основания для уничтожения архива. В этом у нас нет никаких сомнений.

Сталин быстро взглянул на стоящих перед ним чекистов. Они уверенно смотрели ему в глаза.

– Дайте мне шифровку. – Он сел за стол, взял красный карандаш и размашисто написал: «Зарубину, Берковичу. Докладывать мне лично. Сталин». Отдавая бумагу Зарубину, Сталин спокойно сказал:

– Идите, разберитесь, в чем дело. Ваш Гордеев слишком самостоятельный человек.

В машине ехали не разговаривая. Они понимали, что водитель уже сегодня вечером напишет рапорт людям Берии. Кроме того, просто хотелось помолчать после такого напряжения. Так же молча они поднялись в лифте и прошли в кабинет Зарубина. Попросили по стакану чая. Молчание продолжалось. Принесли чай. После нескольких глотков первым заговорил Зарубин. Говорил он как будто для себя:

– Пока он с нами согласен. Пока… Я, знаешь, что думаю, собирайся-ка ты в Париж. Не время общаться по рации. Ты ведь давно не был в городе своей юности?

Беркович не задавал вопросов. Ему было ясно, что разбираться во всем надо было самим, а главное – в Гордееве…

Поезд из Варшавы в Париж отходил точно по расписанию. Француз Бернард Луавре не был в городе своей юности почти десять лет. Через два дня он будет гулять по знакомым улицам прекрасного города. Обязательно зайдет в кафе «Ренессанс», встреча в котором с одним человеком в корне изменила его жизнь. Тогда ему было только двадцать, он учился в Сорбонне.

После легкого ужина Бернард Луавре приготовился ко сну. Он думал о том, что было сейчас самым главным: удастся ли найти Гордеева?

Встреча

В Соединенных Штатах внимательно следили за развитием событий в Европе. Адольф Гитлер уже давно не скрывал своих планов, и было ясно, что, рано или поздно, он нападет и на Советский Союз. Сталин был уверен в другом. На сегодня он являлся одним из самых главных политиков мира. Он создавал государство-империю, не похожее ни на одну систему, известную до сих пор истории! Ему противостоял весь мир, и это делало его еще более сильным и значимым.

Сталин твердо верил, что сумел обыграть и Англию, и Францию, и Америку.

Известие о нападении Гитлера на Советский Союз пришло в Соединенные Штаты, когда там из-за разницы во времени двадцать второе июня еще и не наступило. В чикагской страховой компании «Дуглас и сыновья» наперебой обсуждали эту неожиданную новость.

– Ну и достанется теперь дяде Джо от друга! – говорил один.

– Надо уметь выбирать друзей, – подхватывал другой.

В беседе не участвовал только бывший преподаватель немецкого языка, недавно поступивший на работу в компанию. Старший страховой агент Фрэнк Вильсон, обращаясь к новичку, спросил:

– Роберт, почему вы молчите? Что вы думаете об этом? Вы ведь были в Германии и, наверное, знаете больше нашего?

Несмотря на то, что Роберт Робинсон служил в компании только несколько месяцев, коллеги уважали его за уживчивый характер и за готовность всегда помочь, если кто-то попадал в цейтнот. Все повернулись в его сторону.

– Да что тут говорить! Я всегда считал, что этот маньяк не остановится. Он опасен для всего мира, и одолеть его можно только всем вместе, – спокойно сказал Роберт.

Все быстро согласились. Это было еще одним качеством, за которое уважали Робинсона: способность найти приемлемую для всех платформу.

Никогда Гордеев так не ожидал окончания работы, как сегодня. У Ларисы, служившей кассиром в кинотеатре, сегодня был выходной. Много раз они обсуждали решение, принятое ими во Франции, и всегда приходили к выводу, что поступили правильно. Иначе им грозили бы или смерть, или лагерь. Они были уверены, что в случае возвращения архива в Москву их ждала бы трагическая участь, как и других, которые становились свидетелями секретных ситуаций, не говоря уже о тайнах, касающихся самого Сталина.

Сегодня состояние Трофима и Ларисы было ужасающим. Их страна, родина находилась в такой опасности, а они отсиживались здесь, спасая себя. Мало того, они подвергли смертельной опасности людей, которые так доверяли им. Начав уже в который раз анализировать возможные последствия своего возвращения, они пришли к выводу, что следует придумать что-то другое. Супруги долго не могли уснуть. Трофиму первому пришло в голову простое решение. Время от времени в страховую компанию, где он работал, приходили письма от Комитета содействия Англии в войне с Германией. Формы помощи были разнообразные – от денежных взносов до набора добровольцами.

Старший агент по страхованию компании «Дуглас и сыновья» Фрэнк Вильсон нисколько не удивился, когда после очередного письма от Комитета, подойдя к Роберту с конвертом для денег, услышал его слова:

– Нет, мы с Ивон думаем, что помощь только деньгами недостаточна. Мы едем в Англию.

– Да, дружище, я в вас не ошибся. Я очень хорошо помню, как вы говорили о том, что мы все вместе должны драться с Гитлером. У вас слова не расходятся с делом. Вы – настоящий американец.

Роберта и Ивон провожал весь отдел.

Трофим и Лариса убеждали себя, что, помогая Англии, они помогают и Советскому Союзу. Вместе с тем, они отлично понимали, что это слабое утешение…

Саусхэмптон снова встречал их. Уже в который раз они начинали новую жизнь.

Всех добровольцев распределял Комитет по координации, где главную роль играли английские сотрудники Штаба тыла, хорошо знающие потребности армии. Владение немецким языком определило дальнейшую судьбу Трофима и Ларисы. Их направили в военную школу под Лондоном, в которой они занимались переводами с немецкого на английский различных документов, попавших к англичанам через разведывательные каналы.

– Американцы работают как машины, – говорили о них сослуживцы.

И американцы, и англичане нуждались в хороших переводчиках. Школа под Лондоном стала их главным поставщиком. Немецкий язык американца Роберта Робинсона приводил в замешательство даже допрашиваемых немецких пленных. Слава о нем дошла до самого генерала Эйзенхауэра, который затребовал его к себе в Штаб. Трофим и Лариса стали подчиняться главнокомандующему объединенными войсками.

Гитлера зажали в тиски. Еще велись боевые действия. Берлин пока не был взят, а союзники уже в секретных переговорах проверяли друг друга, выясняли, на что каждый из них согласится.

В Штаб генерала Эйзенхауэра доставили представителя немецких промышленников, которому поручили провести с американцами переговоры и склонить их быстрее занять большую часть Германии, чтобы оставить Сталину меньшую – только восточные территории.

Роберт Робинсон явился на секретные переговоры в качестве переводчика. Адъютанты генерала сопроводили всех прибывших в большую, просто обставленную комнату для встреч. Немецкий представитель оказался сравнительно молодым человеком, вел себя самоуверенно, чем вызвал раздражение американского генерала. Разговор длился чуть меньше часа. После того, как представитель немецких промышленных кругов покинул комнату, Эйзенхауэр заметил:

– Ничего реального. На что они надеются? Боб, напечатайте все подробно.

Гордеев сразу же отправился в помещение секретного отдела выполнять указание генерала. Только сев за стол, он почувствовал, что весь взмок, пот градом катился по его лицу. Он взял себя в руки. К счастью, никого не было рядом. Он закрыл глаза, и лицо человека, который назвал себя представителем немецких промышленных кругов, снова четко всплыло перед ним, такое знакомое и дорогое ему, – лицо Александра Брызгалова.

Александр Брызгалов уезжал весьма довольный встречей. Он лишний раз убедился, что американцы уже понимают, что вряд ли им удастся серьезно обойти Сталина. Но больше всего он радовался за своего друга:

– Вот тебе и Гордеев! Не напрасно он ходил в любимчиках у Берковича.