Текст книги "Стихи и песни"

Песня про Уголовный кодекс

 
Нам ни к чему сюжеты и интриги:
Про все мы знаем, про все, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю Кодекс уголовный наш.
 
 
И если мне неймется и не спится
Или с похмелья нет на мне лица —
Открою Кодекс на любой странице,
И не могу – читаю до конца.
 
 
Я не давал товарищам советы,
Но знаю я – разбой у них в чести, —
Вот только что я прочитал про это:
Не ниже трех, не свыше десяти.
 
 
Вы вдумайтесь в простые эти строки —
Что нам романы всех времен и стран! —
В них есть бараки, длинные как сроки,
Скандалы, драки, карты и обман…
 
 
Сто лет бы мне не видеть этих строчек! —
За каждой вижу чью-нибудь судьбу, —
И радуюсь, когда статья – не очень:
Ведь все же повезет кому-нибудь!
 
 
И сердце стонет раненою птицей,
Когда начну свою статью читать,
И кровь в висках так ломится-стучится, —
Как мусора, когда приходят брать.
 

1964

Наводчица

 
– Сегодня я с большой охотою
Распоряжусь своей субботою,
И если Нинка не капризная,
Распоряжусь своею жизнью я!
 
 
– Постой, чудак, она ж – наводчица, —
Зачем?
– Да так, уж очень хочется!
– Постой, чудак, у нас – компания, —
Пойдем в кабак – зальем желание!
 
 
– Сегодня вы меня не пачкайте,
Сегодня пьянка мне – до лампочки:
Сегодня Нинка соглашается —
Сегодня жизнь моя решается!
 
 
– Ну и дела же с этой Нинкою!
Она спала со всей Ордынкою, —
И с нею спать ну кто захочет сам!..
– А мне плевать – мне очень хочется!
 
 
Сказала: любит, – все, заметано!
– Отвечу рупь за то, что врет она!
Она ж того – ко всем ведь просится…
– А мне чего – мне очень хочется!
 
 
– Она ж хрипит, она же грязная,
И глаз подбит, и ноги разные,
Всегда одета, как уборщица…
– Плевать на это – очень хочется!
 
 
Все говорят, что – не красавица, —
А мне такие больше нравятся.
Ну, что ж такого, что – наводчица, —
А мне еще сильнее хочется!
 

1964

О нашей встрече

 
О нашей встрече что там говорить! —
Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, —
Но мы с тобою сразу стали жить,
Не опасаясь пагубных последствий.
 
 
Я сразу сузил круг твоих знакомств,
Одел, обул и вытащил из грязи, —
Но за тобой тащился длинный хвост —
Длиннющий хвост твоих коротких связей.
 
 
Потом, я помню, бил друзей твоих:
Мне с ними было как-то неприятно, —
Хотя, быть может, были среди них
Наверняка отличные ребята.
 
 
О чем просила – делал мигом я, —
Я каждый день старался сделать ночью брачной.
Из-за тебя под поезд прыгнул я,
Но, слава богу, не совсем удачно.
 
 
И если б ты ждала меня в тот год,
Когда меня отправили на дачу, —
Я б для тебя украл весь небосвод
И две звезды Кремлевские в придачу.
 
 
И я клянусь – последний буду гад! —
Не ври, не пей – и я прощу измену, —
И подарю тебе Большой театр
И Малую спортивную арену.
 
 
А вот теперь я к встрече не готов:
Боюсь тебя, боюсь речей интимных —
Как жители японских городов
Боятся повторенья Хиросимы.
 

1964

Все ушли на фронт

 
Все срока уже закончены,
А у лагерных ворот,
Что крест-накрест заколочены, —
Надпись: «Все ушли на фронт».
 
 
За грехи за наши нас простят,
Ведь у нас такой народ:
Если Родина в опасности —
Значит, всем идти на фронт.
 
 
Там год – за три, если бог хранит, —
Как и в лагере зачет.
Нынче мы на равных с вохрами —
Нынче всем идти на фронт.
 
 
У начальника Березкина —
Ох и гонор, ох и понт! —
И душа – крест-накрест досками, —
Но и он пошел на фронт.
 
 
Лучше было – сразу в тыл его:
Только с нами был он смел, —
Высшей мерой наградил его
Трибунал за самострел.
 
 
Ну а мы – все оправдали мы, —
Наградили нас потом:
Кто живые, тех – медалями,
А кто мертвые – крестом.
 
 
И другие заключенные
Пусть читают у ворот
Нашу память застекленную —
Надпись: «Все ушли на фронт»…
 

1964

«Я любил и женщин и проказы…»

 
Я любил и женщин и проказы:
Что ни день, то новая была, —
И ходили устные рассказы
Про мои любовные дела.
 
 
И однажды как-то на дороге
Рядом с морем – с этим не шути —
Встретил я одну из очень многих
На моем на жизненном пути.
 
 
А у ней – широкая натура,
А у ней – открытая душа,
А у ней – отличная фигура, —
А у меня в кармане – ни гроша.
 
 
Ну а ей – в подарок нужно кольца;
Кабаки, духи из первых рук, —
А взамен – немного удовольствий
От ее сомнительных услуг.
 
 
«Я тебе, – она сказала, – Вася,
Дорогое самое отдам!..»
Я сказал: «За сто рублей согласен, —
Если больше – с другом пополам!»
 
 
Женщины – как очень злые кони:
Захрипит, закусит удила!..
Может, я чего-нибудь не понял,
Но она обиделась – ушла.
 
 
…Через месяц улеглись волненья —
Через месяц вновь пришла она, —
У меня такое ощущенье,
Что ее устроила цена!
 

1964

«Вот раньше жизнь!..»

 
Вот раньше жизнь!
И вверх, и вниз
Идешь без конвоиров, —
Покуришь план,
Пойдешь на бан
И щиплешь пассажиров.
 
 
А на разбой
Берешь с собой
Надежную шалаву,
Потом – за грудь
Кого-нибудь
И делаешь варшаву.
 
 
Пока следят,
Пока грозят —
Мы это переносим.
Наелся всласть,
Но вот взялась
«Петровка 38».
 
 
Прошел детдом, тюрьму, приют
И срока не боялся, —
Когда ж везли в народный суд —
Немного волновался.
 
 
Зачем нам врут:
«Народный суд»! —
Народу я не видел, —
Судье простор,
И прокурор
Тотчас меня обидел.
 
 
Ответил на вопросы я,
Но приговор – с издевкой, —
И не согласен вовсе я
С такой формулировкой!
 
 
Не отрицаю я вины —
Не в первый раз садился,
Но – написали, что с людьми
Я грубо обходился.
 
 
Неправда! – тихо подойдешь,
Попросишь сторублевку…
Причем тут нож,
Причем грабеж? —
Меняй формулировку!
 
 
Эх, был бы зал —
Я б речь сказал:
«Товарищи родные!
Зачем пенять —
Ведь вы меня
Кормили и поили!
 
 
Мне каждый деньги отдавал
Без слез, угроз и крови…
Огромное спасибо вам
За все на добром слове!»
 
 
И этот зал
Мне б хлопать стал,
И я б, прервав рыданья,
Им тихим голосом сказал:
«Спасибо за вниманье!»
 
 
Ну правда ведь —
Неправда ведь,
Что я – грабитель ловкий?
Как людям мне в глаза смотреть
С такой формулировкой?!
 

1964

Песня про стукача

 
В наш тесный круг не каждый попадал,
И я однажды – проклятая дата —
Его привел с собою и сказал:
«Со мною он – нальем ему, ребята!»
 
 
Он пил как все и был как будто рад,
А мы – его мы встретили как брата…
А он назавтра продал всех подряд, —
Ошибся я – простите мне, ребята!
 
 
Суда не помню – было мне невмочь,
Потом – барак, холодный как могила, —
Казалось мне – кругом сплошная ночь,
Тем более что так оно и было.
 
 
Я сохраню хотя б остаток сил, —
Он думает – отсюда нет возврата,
Он слишком рано нас похоронил, —
Ошибся он – поверьте мне, ребята!
 
 
И день наступит – ночь не на года, —
Я попрошу, когда придет расплата:
«Ведь это я привел его тогда —
И вы его отдайте мне, ребята!..»
 

1964

«Потеряю истинную веру…»

 
Потеряю истинную веру —
Больно мне за наш СССР:
Отберите орден у Насера —
Не подходит к ордену Насер!
 
 
Можно даже крыть с трибуны матом,
Раздавать подарки вкривь и вкось,
Называть Насера нашим братом,
Но давать Героя – это брось!
 
 
Почему нет золота в стране?
Раздарили, гады, раздарили.
Лучше бы давали на войне,
А насеры после б нас простили!
 

1964

Песня о звездах

 
Мне этот бой не забыть нипочем —
Смертью пропитан воздух, —
А с небосклона бесшумным дождем
Падали звезды.
 
 
Снова упала – и я загадал:
Выйти живым из боя, —
Так свою жизнь я поспешно связал
С глупой звездою.
 
 
Я уж решил: миновала беда
И удалось отвертеться, —
С неба упала шальная звезда —
Прямо под сердце.
 
 
Нам говорили: «Нужна высота!»
И «Не жалеть патроны!»…
Вон покатилась вторая звезда —
Вам на погоны.
 
 
Звезд этих в небе – как рыбы в прудах, —
Хватит на всех с лихвою.
Если б не насмерть, ходил бы тогда
Тоже – Героем.
 
 
Я бы Звезду эту сыну отдал,
Просто – на память…
В небе горит, пропадает звезда —
Некуда падать.
 

1964

Братские могилы

 
На братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них на рыдают, —
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.
 
 
Здесь раньше вставала земля на дыбы,
А нынче – гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.
 
 
А в Вечном огне – видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
 
 
У братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче,
На братских могилах не ставят крестов…
Но разве от этого легче?!
 

1963, ред. 1965

Городской романс

 
Я однажды гулял по столице – и
Двух прохожих случайно зашиб, —
И, попавши за это в милицию,
Я увидел ее – и погиб.
 
 
Я не знаю, что там она делала, —
Видно, паспорт пришла получать —
Молодая, красивая, белая…
И решил я ее разыскать.
 
 
Шел за ней – и запомнил парадное.
Что сказать ей? – ведь я ж – хулиган…
Выпил я – и позвал ненаглядную
В привокзальный один ресторан.
 
 
Ну а ей улыбались прохожие —
Мне хоть просто кричи «Караул!» —
Одному человеку по роже я
Дал за то, что он ей подморгнул.
 
 
Я икрою ей булки намазывал,
Деньги прямо рекою текли, —
Я ж такие ей песни заказывал!
А в конце заказал – «Журавли».
 
 
Обещанья я ей до утра давал,
Повторял что-то вновь ей и вновь:
«Я ж пять дней никого не обкрадывал,
Моя с первого взгляда любовь!»
 
 
Говорил я, что жизнь потеряна,
Я сморкался и плакал в кашне, —
А она мне сказала: «Я верю вам —
И отдамся по сходной цене».
 
 
Я ударил ее, птицу белую, —
Закипела горячая кровь:
Понял я, что в милиции делала
Моя с первого взгляда любовь…
 

1963

«Я был слесарь шестого разряда…»

 
Я был слесарь шестого разряда,
Я получки на ветер кидал, —
Получал я всегда сколько надо —
И плюс премию в каждый квартал.
 
 
Если пьешь, – понимаете сами —
Должен чтой-то иметь человек, —
Ну, и кроме невесты в Рязани,
У меня – две шалавы в Москве.
 
 
Шлю посылки и письма в Рязань я,
А шалавам – себя и вино, —
Каждый вечер – одно наказанье
И всю ночь – истязанье одно.
 
 
Вижу я, что здоровие тает,
На работе – все брак и скандал, —
Никаких моих сил не хватает —
И плюс премии в каждый квартал.
 
 
Синяки и морщины на роже, —
И сказал я тогда им без слов:
На фиг вас – мне здоровье дороже, —
Поищите других фраеров!..
 
 
Если б знали, насколько мне лучше,
Как мне чудно – хоть кто б увидал:
Я один пропиваю получку —
И плюс премию в каждый квартал!
 

1964

Ребята, напишите мне письмо

 
Мой первый срок я выдержать не смог, —
Мне год добавят, может быть – четыре…
Ребята, напишите мне письмо:
Как там дела в свободном вашем мире?
 
 
Что вы там пьете? Мы почти не пьем.
Здесь – только снег при солнечной погоде…
Ребята, напишите обо всем,
А то здесь ничего не происходит!
 
 
Мне очень-очень не хватает вас, —
Хочу увидеть милые мне рожи!
Как там Надюха, с кем она сейчас?
Одна? – тогда пускай напишет тоже.
 
 
Страшней, быть может, – только Страшный суд!
Письмо мне будет уцелевшей нитью, —
Его, быть может, мне не отдадут,
Но все равно, ребята, напишите!..
 

1964

«Ну о чем с тобою говорить!..»

 
Ну о чем с тобою говорить!
Все равно ты порешь ахинею,
Лучше я пойду к ребятам пить —
У ребят есть мысли поважнее.
 
 
У ребят серьезный разговор —
Например, о том, кто пьет сильнее.
У ребят широкий кругозор —
От ларька до нашей бакалеи.
 
 
Разговор у нас и прям и груб —
Две проблемы мы решаем глоткой:
Где достать недостающий рупь
И – кому потом бежать за водкой.
 
 
Ты даешь мне утром хлебный квас —
Ну что тебе придумать в оправданье!
Интеллекты разные у нас —
Повышай свое образованье!
 

1964

«Парня спасем…»

 
Парня спасем,
Парня в детдом —
На воспитанье!
Даром учить,
Даром поить,
Даром питанье!..
 
 
Жизнь – как вода,
Вел я всегда
Жизнь бесшабашную, —
Все ерунда,
Кроме суда
Самого страшного.
 
 
Все вам дадут,
Все вам споют —
Будьте прилежными, —
А за оклад —
Ласки дарят
Самые нежные.
 
 
Вел я всегда
Жизнь без труда —
Жизнь бесшабашную, —
Все ерунда,
Кроме суда
Самого страшного.
 

1964

Песня о нейтральной полосе

 
На границе с Турцией или с Пакистаном —
Полоса нейтральная; справа, где кусты, —
Наши пограничники с нашим капитаном,
А на ихней стороне – ихние посты,
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 
 
Капитанова невеста жить решила вместе —
Прикатила, говорит: «Милый!..» – то да се.
Надо ж хоть букет цветов подарить невесте:
Что за свадьба без цветов! – пьянка, да и все.
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 
 
К ихнему начальнику, точно по повестке,
Тоже баба прикатила – налетела блажь, —
Тоже «Милый» говорит, только по-турецки,
Будет свадьба, говорит, свадьба – и шабаш!
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 
 
Наши пограничники – храбрые ребята, —
Трое вызвались идти, а с ними капитан, —
Разве ж знать они могли про то, что азиаты
Порешили в эту ночь вдарить по цветам!
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 
 
Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,
Ну и ихний капитан тоже в доску пьян, —
Повалился он в цветы, охнув по-турецки,
И, по-русски крикнув: «…мать!», рухнул капитан.
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 
 
Спит капитан – и ему снится,
Что открыли границу, как ворота в Кремле, —
Ему и на фиг не нужна была чужая заграница —
Он пройтиться хотел по ничейной земле.
Почему же нельзя? Ведь земля-то – ничья,
Ведь она – нейтральная!
 
 
А на нейтральной полосе – цветы
Необычайной красоты!
 

1965

Попутчик

 
Хоть бы – облачко, хоть бы – тучка
В этот год на моем горизонте, —
Но однажды я встретил попутчика —
Расскажу вам о нем, знакомьтесь.
 
 
Он спросил: «Вам куда?» – «До Вологды»,
«Ну, до Вологды – это полбеды».
 
 
Чемодан мой от водки ломится —
Предложил я, как полагается:
«Может, выпить нам – познакомиться, —
Поглядим, кто быстрей сломается!..»
 
 
Он сказал: «Вылезать нам в Вологде,
Ну, а Вологда – это вона где!..»
 
 
Я не помню, кто первый сломался, —
Помню, он подливал, поддакивал, —
Мой язык, как шнурок, развязался —
Я кого-то ругал, оплакивал…
 
 
И проснулся я в городе Вологде,
Но – убей меня – не припомню где.
 
 
А потом мне пришили дельце
По статье Уголовного кодекса, —
Успокоили: «Все перемелется», —
Дали срок – не дали опомниться.
 
 
И остался я городе Вологде,
Ну а Вологда – это вона где!..
 
 
Пятьдесят восьмую дают статью —
Говорят: «Ничего, вы так молоды…»
Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью, —
Он бы хрен доехал до Вологды!
 
 
Он живет себе в городе Вологде,
А я – на Севере, а Север – вона где!
 
 
…Все обиды мои – годы стерли,
Но живу я теперь, как в наручниках:
Мне до боли, до кома в горле
Надо встретить того попутчика!
 
 
Но живет он в городе Вологде,
А я – на Севере, а Север – вона где!..
 

1965

«Сыт я по горло, до подбородка…»

Игорю Кохановскому

 
Сыт я по горло, до подбородка —
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать!
 
 
Друг подавал мне водку в стакане,
Друг говорил, что это пройдет,
Друг познакомил с Веркой по пьяни:
Верка поможет, а водка спасет.
 
 
Не помогли ни Верка, ни водка:
С водки – похмелье, а с Верки – что взять!
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
И позывных не передавать!..
 
 
Сыт я по горло, сыт я по глотку.
Ох, надоело петь и играть!
Лечь бы на дно, как подводная лодка,
Чтоб не могли запеленговать!
 

1965

«Мой друг уедет в Магадан…»

Игорю Кохановскому

 
Мой друг уедет в Магадан —
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уедет сам, уедет сам —
Не по этапу, не по этапу.
 
 
Не то чтоб другу не везло,
Не чтоб кому-нибудь назло,
Не для молвы: что, мол, чудак, —
А просто так.
 
 
Быть может, кто-то скажет: «Зря!
Как так решиться – всего лишиться!
Ведь там – сплошные лагеря,
А в них – убийцы, а в них – убийцы…»
 
 
Ответит он: «Не верь молве —
Их там не больше, чем в Москве!»
Потом уложит чемодан,
И – в Магадан!
 
 
Не то чтоб мне – не по годам, —
Я б прыгнул ночью из электрички,
Но я не еду в Магадан,
Забыв привычки, закрыв кавычки.
 
 
Я буду петь под струнный звон
Про то, что будет видеть он,
Про то, что в жизни не видал, —
Про Магадан.
 
 
Мой друг поедет сам собой —
С него довольно, с него довольно, —
Его не будет бить конвой —
Он добровольно, он добровольно.
 
 
А мне удел от бога дан…
А может, тоже – в Магадан?
Уехать с другом заодно —
И лечь на дно!..
 

1965

«В холода, в холода…»

 
В холода, в холода
От насиженных мест
Нас другие зовут города, —
Будь то Минск, будь то Брест, —
В холода, в холода…
 
 
Неспроста, неспроста,
От родных тополей
Нас суровые манят места —
Будто там веселей, —
Неспроста, неспроста…
 
 
Как нас дома ни грей —
Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей, —
Будто с нами беда,
Будто с ними теплей…
 
 
Как бы ни было нам
Хорошо иногда —
Возвращаемся мы по домам.
Где же ваша звезда?
Может – здесь, может – там…
 

1965

Высота

 
Вцепились они в высоту, как в свое.
Огонь минометный, шквальный…
А мы все лезли толпой на нее,
Как на буфет вокзальный.
 
 
И крики «ура» застывали во рту,
Когда мы пули глотали.
Семь раз занимали мы ту высоту —
Семь раз мы ее оставляли.
 
 
И снова в атаку не хочется всем,
Земля – как горелая каша…
В восьмой раз возьмем мы ее насовсем —
Свое возьмем, кровное, наше!
 
 
А может, ее стороной обойти, —
И что мы к ней прицепились?!
Но, видно, уж точно – все судьбы-пути
На этой высотке скрестились.
 

1965

Песня про снайпера, который через 15 лет после войны спился и сидит в ресторане

 
А ну-ка пей-ка,
Кому не лень!
Вам жизнь – копейка,
А мне – мишень.
Который в фетрах,
Давай на спор:
Я – на сто метров,
А ты – в упор.
 
 
Не та раскладка,
Но я не трус.
Итак, десятка —
Бубновый туз…
Ведь ты же на спор
Стрелял в упор, —
Но я ведь – снайпер,
А ты – тапер.
 
 
Куда вам деться!
Мой выстрел – хлоп!
Девятка в сердце,
Десятка – в лоб…
И черной точкой
На белый лист —
Легла та ночка
На мою жисть!
 

1965

День рождения лейтенанта милиции в ресторане «Берлин»

 
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет.
 
 
А за соседним столом – компания,
А за соседним столом – веселие, —
А она на меня – ноль внимания,
Ей сосед ее шпарит Есенина.
 
 
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет.
 
 
Понимаю я, что в Тамаре – ум,
Что у ей – диплом и стремления, —
И я вылил водку в аквариум:
Пейте, рыбы, за мой день рождения!
 
 
Побудьте день вы в милицейской шкуре —
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте ж выпьем за тех, кто в МУРе, —
За тех, кто в МУРе никто не пьет…
 

1965

«Перед выездом в загранку…»

 
Перед выездом в загранку
Заполняешь кучу бланков —
Это еще не беда,
Но в составе делегаций
С вами едет личность в штатском —
Просто завсегда.
 
 
А за месяц до вояжа
Инструктаж проходишь даже —
Как там проводить все дни:
Чтоб поменьше безобразий,
А потусторонних связей
Чтобы – ни-ни-ни!
 
 
…Личность в штатском – парень рыжий —
Мне представился в Париже:
«Будем с вами жить, я – Никодим.
Вел нагрузки, жил в Бобруйске,
Папа – русский, сам я – русский,
Даже не судим».
 
 
Исполнительный на редкость,
Соблюдал свою секретность
И во всем старался мне помочь:
Он теперь по роду службы
Дорожил моею дружбой
Просто день и ночь.
 
 
На экскурсию по Риму
Я решил – без Никодиму:
Он всю ночь писал – и вот уснул, —
Но личность в штатском, оказалось,
Раньше боксом увлекалась —
Так что – не рискнул.
 
 
Со мной он завтракал, обедал,
И везде – за мною следом, —
Будто у него нет дел.
Я однажды для порядку
Заглянул в его тетрадку —
Просто обалдел!
 
 
Он писал – такая стерьва! —
Что в Париже я на мэра
С кулаками нападал,
Что я к женщинам несдержан
И влияниям подвержен
Будто Запада…
 
 
Значит, личность может даже
Заподозрить в шпионаже!..
Вы прикиньте – что тогда?
Это значит – не увижу
Я ни Риму, ни Парижу
Больше никогда!..
 

1965

«Есть на земле предостаточно рас…»

 
Есть на земле предостаточно рас —
Просто цветная палитра, —
Воздуха каждый вдыхает за раз
Два с половиною литра!
 
 
Если так дальше, так – полный привет —
Скоро конец нашей эры:
Эти китайцы за несколько лет
Землю лишат атмосферы!
 
 
Сон мне тут снился неделю подряд —
Сон с пробужденьем кошмарным:
Будто – я в дом, а на кухне сидят
Мао Цзедун с Ли Сын Маном!
 
 
И что – разделился наш маленький шар
На три огромные части,
Нас – миллиард, их – миллиард,
А остальное – китайцы.
 
 
И что – подают мне какой-то листок:
На, мол, подписывай – ну же, —
Очень нам нужен ваш Дальний Восток —
Ах, как ужасно нам нужен!..
 
 
Только об этом я сне вспоминал,
Только о нем я и думал, —
Я сослуживца недавно назвал
Мао – простите – Цзедуном!
 
 
Но вскорости мы на Луну полетим, —
И что нам с Америкой драться:
Левую – нам, правую – им,
А остальное – китайцам.
 

1965

Песня о сумасшедшем доме

 
Сказал себе я: брось писать, —
но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые!
Лежу в палате – косятся,
не сплю: боюсь – набросятся, —
Ведь рядом – психи тихие, неизлечимые.
 
 
Бывают психи разные —
не буйные, но грязные, —
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно:
все ходят без смирительных
И то, что мне приносится, все психи эти жрут.
 
 
Куда там Достоевскому
с «Записками» известными, —
Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы Гоголю
про нашу жизнь убогую, —
Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.
 
 
Вот это мука, – плюй на них! —
они же ведь, суки, буйные:
Все норовят меня лизнуть, – ей-богу, нету сил!
Вчера в палате номер семь
один свихнулся насовсем —
Кричал: «Даешь Америку!» – и санитаров бил.
 
 
Я не желаю славы, и
пока я в полном здравии —
Рассудок не померк еще, но это впереди, —
Вот главврачиха – женщина —
пусть тихо, но помешана, —
Я говорю: «Сойду с ума!» – она мне: «Подожди!»
 
 
Я жду, но чувствую – уже
хожу по лезвию ноже:
Забыл алфавит, падежей припомнил только два…
И я прошу моих друзья,
чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его, ему, меня отсюдова!
 

1965

Про черта

 
У меня запой от одиночества —
По ночам я слышу голоса…
Слышу – вдруг зовут меня по отчеству, —
Глянул – черт, – вот это чудеса!
Черт мне корчил рожи и моргал,
А я ему тихонечко сказал:
 
 
«Я, брат, коньяком напился вот уж как!
Ну, ты, наверно, пьешь денатурат…
Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,
Сядь со мной – я очень буду рад…
Да неужели, черт возьми, ты трус?!
Слезь с плеча, а то перекрещусь!»
 
 
Черт сказал, что он знаком с Борисовым —
Это наш запойный управдом, —
Черт за обе щеки хлеб уписывал,
Брезговать не стал и коньяком.
Кончился коньяк – не пропадем, —
Съездим к трем вокзалам и возьмем.
 
 
Я устал, к вокзалам черт мой съездил сам…
Просыпаюсь – снова черт, – боюсь:
Или он по новой мне пригрезился,
Или это я ему кажусь.
Черт ругнулся матом, а потом
Целоваться лез, вилял хвостом.
 
 
Насмеялся я над ним до коликов
И спросил: «Как там у вас в аду
Отношение к нашим алкоголикам —
Говорят, их жарят на спирту?!»
Черт опять ругнулся и сказал:
«И там не тот товарищ правит бал!»
 
 
…Все кончилось, светлее стало в комнате, —
Черта я хотел опохмелять,
Но растворился черт как будто в омуте…
Я все жду – когда придет опять…
Я не то чтоб чокнутый какой,
Но лучше – с чертом, чем с самим собой.
 

1965