Текст книги "Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга третья. Лицо партии"

Картавцев Владислав
Династия
Под сенью коммунистического древа
Книга третья. Лицо партии

От автора

Здравствуйте, уважаемый читатель! Если Вы держите в руках этот роман, то, вероятно, уже прочитали первые две книги трилогии. Ведь ход истории неумолим, и выдергивать только последнюю ее часть и на этом делать выводы представляется немного странным.

С другой стороны – а почему нет? Иногда так даже интереснее, и вдруг третья книга сподвигнет кого-нибудь прочить первые две? Но, впрочем, я не настаиваю.

Эта книга, так же как и предыдущие (и здесь я вынужден повторяться), представляет собой некий китч или, как хотите, разновидность литературной фантастики, которой можно дать следующее определение: «Общественно-политико-юмористическая фантасмагория с элементами эротики». Правда, так слишком сложно и может кое-кого напугать. На самом же деле – книга, несомненно, очень веселая, легкая и интересная, и читается, ну словно песня льется.

Основная идея и стиль романа не претерпели хоть сколько-нибудь заметных изменений при переходе от первых двух книг к третьей. Поэтому – опять и снова:

Понятно, что ничего из изложенного здесь никогда не происходило (ну, или почти никогда), и все возможные совпадения полностью случайны, и все персонажи выдуманы, и не стоит их искать в толстых биографических справочниках или (упаси, боже!) в сети Интернет. И если у кого-то вдруг возникнет желание подать на автора в суд (мало ли, могут ведь найтись люди, которые всерьез начнут дискутировать с автором по вопросу мировоззрения его выдуманных героев), то пусть сразу пишут заявление на меня, как на автора-фантаста, что сделает мне честь.

И в завершении. Я желаю Вам приятного чтения, и если Вам понравится мое творчество, то приглашаю Вас приобрести еще мои книги, а их, поверьте на слово, изрядное количество.

Часть первая

Глава 1. На идеологическом фронте без перемен

Иван Иванович Капитонов рассеянно пялился в экран монитора. Иногда он моргал, иногда крутил головой, иногда грозно сопел, а иногда от напряжения даже издавал неподобающие звуки горлом, которые свидетельствовали только об одном: он читает печатный материал, который доводит его до состояния бешенства. Но оторваться он не в силах, поскольку интересно.

Иван Иванович сидел в своем рабочем кабинете в здании Государственной Думы Российской Федерации на Охотном Ряду. Со времени нашего последнего повествования здесь мало что изменилось – только стало больше хитрых электронных приспособлений, позволяющих находиться в прямом контакте со всеми ветвями власти, а также с простым людом в регионах. Приспособления плотно оккупировали стол Ивана Ивановича, громоздились под ногами и висели на стенах, уменьшая и без того небольшой полезный объем кабинета.

Ивану Ивановичу приходилось мириться с нарастающим захламлением рабочего пространства – хотя он терпел через силу. Микросхемы и транзисторы давно вызывали у него отвращение, он привык следовать за ярким насыщенным живым словом, а клавиши использовал только по нужде, предпочитая полновесный экспромт и аналитические записки советников, которые как раз собаку съели во всех этих компьютерах и принтерах с Интернетом.

Но прогресс не стоит на месте, и даже самый закостенелый ум вынужден считаться с всеобщей информатизацией и уметь пользоваться электронными устройствами – хотя бы на уровне «чайника». А Иван Иванович считал себя грамотным и современным руководителем, поэтому в свое время нашел в себе силы и выучился-таки включать компьютер, набирать пароль и входить в Интернет.

Обо всем остальном позаботились технические работники и администраторы сети: они установили на Рабочий Стол все необходимые ярлыки, сделали нужные закладки и поставили автоматическое обновление программ и антивирусов – так, чтобы видный политический деятель не забивал голову ненужной информацией, а всегда мог одним щелчком мыши найти все, что пожелает. Это было удобно, и, кроме того, экономило время, а согласитесь, для занятого человека – это серьезный бонус.

Иван Иванович Капитонов прочно занимал второе место в иерархии современного коммунистического движения в России, уступая пальму первенства только главному по партии Бессменному Ленинцу и Большевику – Вождю почти что всех Народов (БЛиБ-ВпчвН) товарищу Зарганову. Но тут уж ничего поделать нельзя (БЛиБ-ВпчвН бессмертен) – поэтому и второе место равносильно золотой олимпийской медали.

А если вспомнить, с чего в свое время начинал Иван Иванович – так и вообще, результат превосходил все самые фантастические мечты и пожелания, и если бы кто-нибудь двадцать с небольшим хвостиком лет назад сказал ему, чем всё это закончится, он бы просто с натугой и саркастически рассмеялся «пророку» в лицо. А потом плюнул для верности.

Но вот – время пролетело незаметно, все, что должно быть сделано, было сделано, кое-что оказалось не по зубам, а другое – напротив, выстрелило, как гигантская мортира, отправив хозяина в чудесный обеспеченный полет, в общем: что имеем – то и слава богу! А все остальное обязательно приложится.

Итак, Иван Иванович яростно пялился в монитор, не в силах оторваться от похабной статейки, которая вышла в одном очень раскрученном и медийном ежедневнике, и которую теперь обсуждала вся политически подкованная общественность. И особенно – новорусские большевики, поскольку статейка (ну как статейка – целый фолиант на несколько развернутых листов) люто била по их самолюбию и выдержанной идеологической платформе.

Слухи о статье разбегались, словно круги по воде от ухнувшего в океан обломка скалы, и вскоре дошли до Ивана Ивановича, поднявшись и взбаламутив спокойствие от низов до самого верха. А поскольку после стольких лет в партии Иван Иванович совмещал в себе не только должность «Главного решалы», почетного завхоза, но еще и главного идеолога (да, да – наконец-то он сжил со света своего вечного конкурента, на протяжении стольких лет вставлявшего ему палки в колеса), то и ответственность за искоренение идеологического сумбура из голов большевистской поросли лежала именно на нем.

Это было делом непростым. За двадцать с лишним лет работы Иван Иванович повидал все. Его лично и его партию как только не полоскали! Выливали ушаты помоев, выносили сор из избы и стирали грязное белье прямо на глазах заинтересованной публики! Казалось, можно уже ко всему привыкнуть, ан нет! С каждым ударом ниже пояса по коммунистическому движению враги левой идеи становились все хитрее и изощреннее, они придумывали все новые и новые способы испоганить большевистские идеалы и привлекали для этого всякий сброд – начиная от крайних националистов и заканчивая этими, как их, короче – сексуальными меньшинствами.

Иван Иванович отбивался, как тореадор: он то уходил в глухую оборону, то яростно атаковал, используя многочисленные подотчетные ему печатные издания (благо, его старый друг Поликарп Феоктистович Полишинелин все еще заведовал писательским активом и имел в своем распоряжении все средства отстоять доброе имя и честь Ивана Ивановича и его соратников), то пребывал в нарочитом забвении, накапливая силы для решительного перехода в контрнаступление по всему идеологическому фронту.

Да, были неудачи, были чувствительные уколы, которые жалили, как рой диких африканских пчел, но было и множество побед, и ими Иван Иванович по праву мог гордиться. Например – одна из них, но несомненно эпическая: операция по возрождению русской монархии, вследствие чего натиск со стороны монархистов удалось отбить, а вскоре и вообще свести к нулю. А сами монархисты сделались верными союзниками большевиков, за что Ивану Ивановичу можно было еще при жизни отлить памятник из бронзы.

В жестоких идеологических битвах Иван Иванович заматерел, приобрел способность сражаться до конца и всегда (ну, или почти всегда) побеждать – даже если опросы общественного мнения показывали, что он безнадежно проигрывает. Ведь главное не в опросах, а в личном чувстве, в ощущениях, которые никогда не врут без нужды: а они утверждали, что Иван Иванович – прав, и никто не сможет доказать обратное.

Однако, как уже сказано, враги не дремали и выискивали все новые и новые способы опорочить Идею. И привлекали для своих гнусных целей талантливых исполнителей – жадную до денег прослойку беспринципных литераторов, которые не жалели сил и выдавали на гора фолиант за фолиантом, где смешивали с навозом не только пресловутого генералиссимуса товарища Сталина-Джугашвили, но и абсолютно сакральные фигуры: Маркса, Энгельса и даже самого Ленина, что было уже совсем кощунством.

Особенно возмущала Ивана Ивановича парочка журналюг, которые были без сомнения талантливы, писали интересно и с огоньком, но от которых шло только разрушение и один идеологически вред. Поначалу журналюги подвязались писать в «Московский некомсомолец», но потом, решив, что мелко плавают, рванули на более высокий федеральный уровень – в «Комсомольскую неправду», где их встретили с распростертыми объятиями, поскольку талантливых людей хоть и много, но их еще поискать!

Персонажей звали Червонщербетный Артур-Чок и Фырьев Пикс-Одинокий. Иван Иванович, увидев первый раз, кто ему противостоит, смеялся до слез, обоснованно предполагая, что с такими идиотскими псевдонимами эти люди канут в безвестность и в лучшем случае будут давать в газету рекламу публичных ломов.

Как же он ошибся! И ошибся целых два раза – во-первых, это были не псевдонимы, а настоящие ФИО, а во-вторых, журналюги оказались горазды писать, за словом в карман не лезли и обладали столь едким языком и столь острым пером (пардон, столь упругими клавишами на клавиатуре), что вскоре стали пользоваться повышенной популярностью в среде бомонда и даже интеллигенции.

Ах, если бы Ивану Ивановичу вовремя обнаружить просчет, если бы заранее переманить их на свою сторону, то, глядишь, и не пришлось бы выстраивать целую систему противодействий их литературному поносу, который разлетался брызгами во все стороны и пачкал всех в зоне поражения. И удалось бы устранить угрозу в зародыше – к всеобщему счастью! Но нет, настолько далеко его видение момента не простиралось, тем более – зачем обращать внимание на каких-то политически ангажированных мелких червей, если вреда от них нет никакого?

Но черви выросли и превратились в настоящих змей, сплетенных клубком с худшими представителями так называемой либеральной интеллигенции, которые только и умеют, что гадить на идеи марксизма-ленинизма! А самое главное – нет от них никакого спасения, и нет на них никакой управы, и куда податься бедному коммунисту, никто не в силах посоветовать!

Но мы отвлеклись.

Иван Иванович грузно завозился, щелкнул мышкой и перескочил на другую страницу. Ничего не скажешь: качественная работа! Пасквиль читался бодро, с огоньком, и оторваться от него было сложно.

Иван Иванович был уверен, что статья в таком популярном издании появилась неспроста – и именно перед выборами.

– Опять эти сволочи пытаются отбить у меня электорат! – он резко вскинулся с кресла, налил в чайник воды из графина и поставил его кипятиться. В последнее время он предпочитал не пользоваться услугами секретарши: все делать самому – комфортнее и быстрее, и к тому же товарищи по партии перестали обвинять его в мелкобуржуазных замашках.

Приходилось поддерживать образ истового коммуниста – выходца из народа и радетеля о благе трудящихся. Поэтому все сам: и кипяточек, и сахарок будь добр, и вафли с печеньем разложи на блюдце и сам поставь на стол! Впрочем, мелкие отвлеченные заботы позволяли сделать перерыв, расслабить напряженные мозги и переключиться на состояние «здесь и сейчас».

Полгода назад Иван Иванович очень увлекся мистикой, но старался никому не распространяться, поскольку обоснованно полагал, что за такое по голове не погладят. Вера в загробный мир или в бога не входила в программу коммунистической партии – партактив состоял исключительно из реалистов, хотя и изрядно сдобренных социальными идеями. А Иван Иванович – почти первый среди почти равных и по совместительству главный идеолог – должен соответствовать на все сто и внушать соратникам несокрушимую уверенность в окончательную победу мировой революции.

Иван Иванович не заметил, как крепко задумался и ушел в какие-то философские дали, откуда и выбраться-то просто так нелегко. Не говоря уж о том, чтобы развернуть разум на дела текущие. Он подождал, пока закипит чайник и аккуратно залил пакетик кипятком. Еще через пару минут кинул в кружку сахар.

Время текло неумолимо. Иван Иванович постарел и обзавелся несвойственными ему раньше привычками. Например, сейчас он предпочитал никуда не торопиться, всей кожей ощущая, как мелькают дни, и как запас его жизни истощается. Поэтому старался делать все осознанно, пытаясь хоть в перерывах между работой насладиться мимолетными мгновениями покоя и тишины.

Чаепитие в одиночестве было одной из таких недавно приобретенных привычек. Главное – не сидеть в кресле. Пить нужно стоя или расхаживая по кабинету. Одновременное выполнение нескольких несвязанных между собой задач отвлекает мозг от привычного бега по кругу, и тогда многое начинаешь видеть как будто со стороны или же под другим углом зрения.

Иван Иванович отхлебнул из кружки и сощурился от удовольствия. Горячий черный чай подобен воздействию никотина – будоражит кровь и заставляет мыслить глубинно, помогает ухватить суть и докопаться до истины, если таковая имеется в наличии.

Ивана Ивановича тянуло пофилософствовать, и он непременно решил посвятить немного времени этому увлекательному занятию – но только после того, как дочитает до конца мерзкую статейку и решит, чем ответить. Раздумывать и подставлять очередную щеку под удар не стоило, но противодействие должно быть тщательно выверенным – так, чтобы и смешно, и больно одновременно, и враги почесываются и пребывают в состоянии прострации.

Иван Иванович сделал несколько шагов в сторону двери и остановился. Послушал, что творится в приемной – там кипела работа, личная помощница безостановочно отвечала на звонки, ассистенты били по клавиатурам, кто-то истошно орал в трубку, предлагая напрячься и немедленно залатать брешь в партийном строительстве, а кто-то учинял разнос невидимому собеседнику за проваленные партийные планы.

Был разгар трудового дня, и Иван Иванович мог спокойно сконцентрироваться на главном: никто не станет отвлекать его по пустякам, а секретарь (новая молодая девушка по имени Алина) бросится грудью на защиту личного пространства босса и не пустит к нему никого без предварительной договоренности. Но разве что только БЛиБ-ВпчвН, но тот сейчас отсутствует в столице – уехал на Майорку греться на местном солнышке. Так что Иван Иванович нынче за главного, и именно он руководит всем процессом.

Сегодняшнее заседание парламента должно было начаться только после обеда – депутатам некогда, все готовятся к выборам. Заседание предпоследнее – чисто формальное, на нем будут одобрены документы о прекращении работы Государственной Думы пятого созыва, а завтра – финальное мероприятие: пение гимнов, распитие спиртных напитков и гадание на кофейной гуще – кто пройдет в следующий круг, а кто останется за бортом вожделенной властной пирамиды.

В себе Иван Иванович нисколько не сомневался: ему-то место работы менять не придется. Но даже если и вдруг – он может спокойно уйти на пенсию и наслаждаться всеми материальными благами, которые можно купить за деньги. Ведь денег у него много – и даже очень.

С момента нашей последней встречи благосостояние семьи Капитоновых только увеличилось: Иван Иванович был уже не только самым богатым коммунистом, но и входил в топ-20 Российского «Forbes» (т. е. являлся настоящим олигархом). Само собой, опосредованно и очень неявно – но факт оставался фактом, денег у него было столько, что можно с легкостью построить из сторублевых купюр мост от порта «Кавказ» до порта «Крым», и еще останется ровно столько же.

Управлять активами и пассивами было нелегко, но Иван Иванович не сильно утруждал себя финансовой и коммерческой деятельностью – по закону ему было не положено. Вернее так: вроде и нельзя, но скрытно можно. Не будем забывать, что на дворе стоял всего лишь 2011 год, и таких строгостей, как сейчас, не было. Тем более, пока еще правил новый президент, а он слыл поборником либеральной идеи, и при нем вольностей прибавилось.

Иван Иванович владел десятком инвестиционных и финансовых фондов, которые занимались предпринимательством и управляли его имуществом. Во главе фондов стояли проверенные управляющие, которые хоть и воровали – но в пределах допустимого, так что пользовались заслуженным уважением честных и соблюдающих законы бизнесменов.

Время от времени Иван Иванович проводил в своем хозяйстве ротацию кадров, поскольку ветер перемен должен веять постоянно, не допуская застоя и сращивания бизнеса с чиновничеством и криминалом. Впрочем, перемены касались далеко не всех – например, наш старый знакомый Рабочев все так же был при боссе порученцем по особым делам.

Ну, как порученцем! Благосостояние Рабочева выросло уже до таких размеров, что его следовало называть компаньоном всесильного коммунистического босса – однако он не выпячивался, предпочитал оставаться в тени и радоваться жизни, предлагая другим занимать ведущие позиции и расшибаться в кровь в яростных политических и коммерческих баталиях.

Словом, жизнь шла своим чередом, старая команда Ивана Ивановича все так же была при нем, и никто из ее членов ни разу не пожалел о том, что в свое время связал свою судьбу с боссом, поскольку – ну разве можно желать лучшего?

Иван Иванович допил чай и сел обратно в кресло. Потер немного покрасневшие глаза и снова уставился в монитор. Решено: он еще почитает статью, чтобы не быть голословным в суждениях, а потом отправится на заседание. А уже вечером сделает пару звоночков, кому надо.

Статья называлась: «Трио хлопцев – Маркс, Энгельс, Ленин. Соратники, которые есть зло».

Не верь коммуняке, дары приносящему! Это знает каждый – точно так же как и то, что лучше жить хорошо, чем плохо. И это аксиома, а она (как известно из курса математики начальной школы) не требует доказательств. И даже основоположники марксизма-ленинизма (Карл Маркс, годы жизни 1818–1883, Фридрих Энгельс, годы жизни 1820–1895 и Владимир Ульянов, годы жизни 1870–1924) при всей своей революционной пропаганде никогда не отказывались пожить всласть.

Начнем с основоположника. Карл Маркс родился в семье отнюдь не черного крестьянина, вынужденного круглыми сутками батрачить на хозяина, чтобы прокормить семью из двенадцати ртов, а в семье преуспевающего еврейского адвоката, и с рождения не испытывал материальных стеснений. Маленький Карл отличался живым умом и высоким интеллектом, в семнадцать лет окончил гимназию и поступил в университет в Бонне (Пруссия), но потом перевелся в Берлинский университет (тоже Пруссия), который и закончил в возрасте двадцати шести лет, заодно защитив и докторскую диссертацию. Стоит отдельно заметить, что во время всего обучения он вовсе не голодал и не скитался, и даже не пел «Марсельезу» и «Интернационал», а пил себе прекрасное прусское солодовое пиво и закусывал жареными колбасками, и, вообще, имел стол очень разнообразный.

После окончания учебы он опять вернулся в Бонн, где рассчитывал заполучить должность профессора в местном университете, но не смог, а посему пошел работать в газету борзописцем. Его революционные взгляды к тому времени уже полностью сформировались, и он страстно желал свержения кайзера и установления на территории Пруссии республики по типу «настоящей демократии» (это когда богатые правят бедными без всякого тебе права крови и прочей старорежимной ерунды).

Впрочем, это не помешало Марксу через пару годков жениться на рафинированной прусской аристократке Женни фон Вестафален. Через женитьбу судьба дала ему шанс войти в высшее общество, чему супруга была бы очень рада и даже выхлопотала для него приличную государственную должность, но тут Маркса ждало полное разочарование.

Свет не захотел видеть в нем своего, так как справедливо подозревал сына адвоката в продажности, изворотливости, беспринципности и прочих таких милых сердцу настоящего платного юриста грехах. И Маркс ожесточился, очерствел – да и иммигрировал в Париж, наплевав на родину и соотечественников, закостеневших в понятиях «Честь», «Совесть» и «Аристократизм» – и, как результат, лишился прежних источников наживы и удовлетворения насущных потребностей.

Но жить-то как-то надо, поэтому Маркс (поскольку был человеком умным и напористым) решил возглавить местное революционное движение – чтобы совсем не остаться в стороне от финансовых потоков, которые направляли озлобленные буржуа на окончательную ликвидацию опостылевшей уже всем династии Бурбонов.

Кстати, там в Париже он познакомился с Фридрихом Энгельсом и очень подружился, и они не расставались до самой смерти. Следуя логики развития событий, нетрудно догадаться, что вскоре Маркса выслали из Парижа, и он перебрался в Брюссель, откуда его через несколько лет тоже выслали за бурную революционную пропаганду (ох уж эта человеколюбивая эпоха – вот то ли дело власть большевиков: сразу на нары или к ногтю, да и вся недолга!).

Как вы думаете, куда Маркс направил свой путь после высылки? Снова в Париж! И вправду – ведь не в Сибирь же ему было ехать сражаться за справедливость!

В Париже неугомонный Маркс опять взялся за свое – раскачивать действующие устои власти, за что и был снова выслан, и перебрался в Кельн (Пруссия), откуда его тоже выслали, и он опять вернулся в Париж. И если читатель вдруг попросит прояснить для него понятие «революционный туризм», мы можем смело сослаться на Маркса и на его путешествия по маршруту «Бонн-Париж-Брюссель-Париж-Кельн-Париж».

В конце концов властям объединенной Европы надоело, что сей прыткий отпрыск еврейского адвоката болтается туда-сюда под ногами, и Маркс окончательно перебрался в Лондон, куда рано или поздно переезжают все космополиты – без родины, без сердца. И вот там ему стало по-настоящему тяжело – а потому что англичан очень трудно развести на деньги на пустой мякине и под вопли о великой революции (англичане живо брали вот таких говорунов, волокли в участок да и вздергивали на пеньковой веревке, не мудрствуя лукаво) – и жить Марксу пришлось исключительно на подачки Энгельса и перебиваясь случайными статьями в местные желтые газетенки.

Но тут по счастью для Маркса разгорелась Крымская война 1853–1856 годов между Российской империей («заповедником махрового мракобесия» – как называл ее сын еврейского адвоката Карл Маркс) и коалицией в составе Британской империи, Французской империи, Османской империи и Сардинского королевства, которые, само собой (несмотря на свое абсолютно деспотичное правление – с монархиями – все, как положено), были светочами демократии и столпами свободы в глазах все того же Маркса.

И здесь, как говорится, Маркса понесло. Он рубил вкусный и обильный гешефт на поприще литературного слова, объявив тотальную пропагандистскую войну всему русскому (вместе со своим другом Энгельсом), плодя несуразные и пропитанные зловонными ядовитыми миазмами статейки в неимоверных количествах. В них русские представлялись то скопищем диких обезьян с ружьями, то какими-то невиданными и премерзкими двуглавыми животными, то в виде тупого стада с окровавленными мордами – а то и еще хуже. Но аристократичной английской публике нравилось, как нанятые за малую лепту беспринципные бумагомаратели-космополиты валяют в грязи другие народы – поэтому Маркс наконец-то выполз из финансовой дыры и начал жить, как привык – с шоколадом и кофе по утрам, обедами и ужинами и вкусной горячей булочкой на сон грядущий.

Пока шла война, Маркс ни в чем себе не отказывал. Тогда же он начал задумываться о написании «Капитала», в котором основной мыслью должна была стать следующая: дескать, не всё капиталистам пить кровь трудящихся, а нужно (чтобы спокойнее жить) делиться с такими же, как и он (Маркс), революционерами – обездоленными по факту рождения, но зато энергичными, беспринципными и абсолютно бесчестными. Ведь революционеры тоже хотят и претендуют, а посему имеют право отнять то, что до этого принадлежало другими.

Следует заметить, что англичане – не будь дураки – пристально следили за деятельностью вышеозначенного Маркса, но (в отличие от других простецких европейских народов и правительств) не торопились его высылать, а использовали острый ум и кипучую энергию Маркса для организации подрывной деятельности на территории других государств.

Марксу было позволено создать нечто вроде кружка интернационалистов, в который вошли русские анархисты, итальянские республиканцы, французские социалисты и даже несколько англичан, которые называли себя «тредюнионистами» и являлись предшественниками нынешних профсоюзных боссов. Организация, созданная Марксом, вскоре была переименована в «Первый интернационал» – она существовала под полным контролем британской разведывательной службы и под патронатом министерства иностранных дел Великобритании и занималась подрывной политической деятельностью на территории континентальной Европы и в России. А в США ее не пускали – и правильно делали.

Поскольку в дело вступила сама Британская Империя, то Карл Маркс – как идейный вдохновитель и создатель «Интернационала», а так же талантливый администратор – теперь абсолютно не нуждался в средствах и имел возможность использовать неограниченные финансовые ресурсы метрополии для вербовки в свою организацию новых платных агентов, для пропаганды социалистических и революционных идей через печатные листки и серьезные еженедельные издания и для создания в обществе подопытных государств нездоровой атмосферы сомнения и неуверенности в дне грядущем.

И все бы ничего, если бы британские власти через некоторое время не решили, что деятельность Маркса может привести к нездоровым последствиям и в самой империи. Поддерживаемые настоятельной просьбой представителей Франции, на территории которой «Интернационал» уже успел разыграть кровавое действо под названием «Парижская комунна», они прикрыли лавочку Маркса – в результате чего она перебралась за океан (под крылышко уже американской разведки), где и была окончательно ликвидирована в 1876 году.

Самому же Марксу строго-настрого было сказано, что если он и дальше будет вести активную политическую деятельность на территории Британии, то его дни окончатся в скорби и печали. И Маркс, как человек совсем неглупый, все понял и дальше жил тихо, безмятежно, писал экономические труды и даже напоследок сделался видным апологетом существующего британского монархического строя. Вкусно кушал и сладко спал – а потому что понял, своя рубаха ближе к телу.

Мы берем на себя смелость привести здесь небольшую цитату, которая доподлинно раскрывает подрывную сущность всех усилий Маркса в отношении стран, на которых указывала ему Британия. Но принимая во внимание, что цитата может оказаться чересчур сложной для понимания, даем совет ее вообще не читать.

«Мы знаем, что надо считаться с учреждениями, нравами и традициями различных стран; и мы не отрицаем, что существуют такие страны, как Америка, Англия, и если бы я лучше знал ваши учреждения, то может быть прибавил бы к ним и Голландию, в которых рабочие могут добиться своей цели мирными средствами. Но даже если это так, то мы должны также признать, что в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила; именно к силе придется на время прибегнуть, для того чтобы окончательно установить господство труда».

С чем мы его – Маркса – и поздравляем и переходим к другому не менее колоритному персонажу. Следующий знатный идеолог марксизма-ленинизма Фридрих Энгельс – друг и соратник Карла Маркса. И соавтор его трудов, как утверждают некоторые ученые.

Энгельс родился в 1820 году в Пруссии в семье богатого текстильного фабриканта. Несмотря на то, что его отец был ярым поборником личного благочестия, отличался глубокими религиозными переживаниями и всеми силами стремился к живому общению с самим Богом, маленький Фридрих непосредственно в момент своего рождения осознал, что церковные догматы ему претят, и он желает всю жизнь посвятить освобождению текстильно-фабричных рабочих из цепких жадных лап своего отца. Исследователи до сих пор бьются над вопросом, что же послужило толчком для принятия такого решения, и сходятся во мнении, что всему виной был отъезд старшего Энгельса в неотложную командировку именно в тот момент, когда он должен был присутствовать при родах младшего Энгельса – чем и нанес сыну несмываемое оскорбление. А, может, дело было просто в тривиальном сдобном печенье, которое маленький Энгельс попытался стащить из буфета в гостиной в день своего рождения, но не нашел его там и окончательно разуверился в справедливости мира.

В любом случае – ведь это очень правильно и очень логично, что самые рьяные революционеры зачастую произрастают из людей небедных (или даже богатых), приближенных к власти и имеющих почти все, о чем можно мечтать. А потому что у них всегда в достатке свободного времени, чтобы порассуждать о неправильности мироустройства и общем дискомфорте снаружи. Но, впрочем, повествование не требует он нас такого серьезного анализа, и мы просто следуем за нашими героями.

Так вот, детство маленького Фридриха окутано туманом, и теперь не представляется возможным доподлинно узнать, что же произошло с печеньем, и какого именно сорта оно было. И, может, будущий борец за права трудящихся его все-таки нашел и просто им объелся – в связи с чем и озлобился.

Есть еще одна гипотеза, отчего Фридрих так невзлюбил коммерсантов и иже с ними прочих капиталистов. Когда он поступил гимназию, то обнаружил, что напротив здания учебного корпуса располагается элитная парная для обеспеченных дам – там они разудало и с очень большим чувством проводили свободное время. С чердака гимназии было отлично видно и самих дам в неглиже, и их кавалеров, которые – нет-нет, да и наведывались в парную скоротать унылые вечера.

Юный Фридрих на папенькины денежки купил у спекулянта на рынке подержанный морской бинокль (правда, в отличном состоянии – со всеми клеймами и надписями) и принялся наблюдать за дамами в парной, чему и уделял все свое свободное время, напрочь забыв об учебе и прочих студенческих обязанностях. Поэтому и завалил первую сессию, а также вторую и так далее – до тех пор, пока отец не забрал его из гимназии (и правильно сделал, потому что юный Фридрих доподлинно стал уже настоящим скрытым эксгибиционистом) и в приказном порядке поставил его в магазин – торговать сукном и портянками для прусской армии. Чем нанес сыну несмываемое оскорбление в лучших чувствах. Но, повторяем, это только гипотеза, и мы совсем не настаиваем на том, что это правда. Однако нам точно известно, что в магазине Фридрих скоро захирел и совсем потерял сон и аппетит.