Текст книги "Тополята"

Еще о кораблях

Утром оказалось, что в классе многие знают про Тенькины кораблики. Откуда? Скорее всего, Юкова не выдержала, разболтала подружкам. Что поделаешь, даже самые скромные и тихие девчонки не умеют сдерживать язык. Тенька выразительно глянул на Танюшку, но упрекать не стал. В конце концов, делать из «корабельного запускателя» тайну Тенька не собирался. Запускатель действовал, хотя на Теньке была не вчерашняя летняя одежка, а школьный костюм (тесный и надоевший). И когда ребята насели с четырех сторон – «покажи» да «покажи», – Тенька не стал упрямиться. Выпустил целую эскадру прозрачных корабликов. Одни быстро улетели в форточку, другие взмыли под потолок и висели там несколько минут. Пока не полопались.

Многие просили:

– Ресницын, дай дунуть…

Тенька давал. Но у всех, кроме него, получались обычные пузыри. Кто-то начал приставать: в чем секрет?

– Не знаю, – честно говорил Тенька.

Мишка Чугункин – самый сильный и решительный – заявил:

– Не темни. Знаешь, только говорить не хочешь. Лучше колись добровольно, а то…

Но в этот момент задребезжал звонок, все побежали по местам. Сели…

Тенька снова глянул на Юкову. Знаю, мол, кто разболтал. Она опустила глаза и шепнула:

– Тень… а у меня дома получилось. Как у тебя. Я матроску надела – и сразу… А потом и без нее…

Тенька сразу перестал делать вид, что сердится.

– Вот это да! А как это ты сумела?

– Ну… я старалась…

– Покажи…

– Ой… Тень, я не могу. Я запускатель дома оставила…

– Возьми мой. И дунь покрепче…

– Нам попадет…

– Сильно не попадет. Я скажу, что это я… нечаянно… На…

Танюшка опасливо взяла скользкий футлярчик, выдернула кольцо. Нынче уроки вела Анна Евсеевна. В это время она что-то писала на доске.

– Дуй…

Танюшка боялась. Но спорить с Тенькой тоже боялась. Сказала еще раз «ой» и дунула. Десяток пузырей взлетел над головами и начал быстро превращаться в корабли. Это сразу же заметили, загалдели, вскинув головы. Анна Евсеевна обернулась:

– Что за шум?.. Ох! Это чьих рук дело? Признавайтесь…

Тенька напружинил ноги, чтобы встать и признаться. Не выдавать же Юкову! Но не успел. Мишка Чугункин басовито сообщил:

– Это Ресницына дело! У него какой-то секрет, но он его зажимает…

– Лю-бо-пыт-но… Теня, это правда? Как ты это делаешь?

– Вот… – Тенька дунул снова. Самый большой пузырь получился размером с футбольный мяч, пузатый корабль засиял в нем десятком радуг, потому что в окно било утреннее солнце.

– Поразительно… Дай-ка я попробую.

Тенька безбоязненно дал ей свое сокровище. У Анны Евсеевны не было привычки отбирать у ребят игрушки. В крайнем случае скажет: «Спрячь и на уроке не доставай…» Сейчас она взяла запускатель, повертела в пальцах и шумно дыхнула в колечко. И… полетели простые пузыри.

– Это не у всех сразу получается, – объяснил Тенька. – Надо тренироваться. Вот Юкова тренировалась дома и теперь умеет…

– Да? Ну, ладно… Спрячь эту штуку до перемены… А мы, раз уж дело коснулось корабликов, давайте остановимся на такой теме. Кто знает стихи о кораблях? Кто прочитает?

– Я! – обрадовался Гарик Сорокин. – Вот…

 
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет,
Он бежит себе в волнах
На раздутых парусах…
 

– Хорошо… Но это все знают, с первого класса. А что-нибудь подлиннее?

– Можно я тогда «Бородино» прочитаю? – предложил Гарик.

– Можно, только в другой раз. Сейчас речь о корабликах… Что ты хочешь сказать, Наташа?

Натка Зубарева поднялась и сообщила:

– Мы с Никой Авдеевой знаем про бригантину. Только это надо не читать, а петь.

– Очень хорошо. А вы сможете сейчас?

– Ага, – важно сказала толстая Ника. Они с Наткой выбрались к доске и запели храбрыми голосами:

 
Надоело говорить и спорить…
 

Тенька знал эту песню, и она ему нравилась. Но когда о флибустьерах поют девчонки, получается смешно. Тенька не стал смеяться, но и слушать не стал. Тем более что Танюшка шепнула рядом с его щекой:

– Тень, как ты думаешь, в трубочке много мыльного раствора?

– Я… не знаю.

– Он ведь, наверно, быстро кончится…

– Я… не знаю… – опять сказал Тенька. До сих пор он не думал об этом.

– А если потом купить новую такую же штучку, она будет пускать кораблики?

«Я… не знаю…» – чуть снова не сказал Тенька, но это было бы совсем беспомощно. И он деловито ответил:

– Купим и попробуем.

– Да… Но я боюсь, что ничего не выйдет. Я решила экономить раствор…

«Мне тоже надо экономить…»

– Тень…

– Что?

– Я хочу, чтобы он был у меня еще там… куда я уеду…

– А куда ты уедешь? – Теньку царапнули нехорошие колючки.

– В Сосновск.

Сосновск лежал в сотне километров от Айзенверкенбаума. Там было много летних лагерей. В прошлом году мама чуть не отправила туда Теньку, но он уперся – побоялся оставлять ее одну.

– На все лето? – с грустным пониманием спросил Тенька.

– Насовсем…

Как же так? Только-только подружились немножко, и вдруг…

– Тань, зачем?

– Ну… здесь квартира тесная, давно без ремонта, а плату дерут, как за новую… А папа без работы… Такие вот тетки, как у нас на собрании недавно были, ходят каждый день, даже без стука… «Вашим детям будет лучше в детдоме. Вы не можете их обеспечивать…»

– Вот паразиты… – выдохнул Тенька.

– У меня два пятилетних брата, близнецы… Мама говорит: «Я без них умру…» И без меня… А папа говорит: «Если сунутся на порог, я возьму дубину…»

– А в Сосновске не сунутся?

– Там у нас бабушка, у нее дом большой, она хочет его нам отписать. А папу примут электриком на керамический завод…

– Тань…

– Что?

– У тебя есть мобильник?

– Есть. Старенький только… Тетя Вера отдала, когда я у нее гостила… Сейчас как без мобильника? Столько ужасов на улицах…

– Ты мне напиши номер, я тебе буду звонить в Сосновск… иногда… Ладно?

– Ладно… – И она отвернулась к окну… А Тенька покашлял, потому что щекотало гланды. И что еще сказать, он не знал…

Когда Тенька шел из школы, его окликнул Шурик Черепанов. Он учился не в Тенькином классе, а в третьем «В». Пошли рядом.

– Тень, а правда, что ты умеешь выдувать кораблики? Ребята говорят…

– Ну вот… вся школа уже знает…

Шурик съежил плечи.

– Ладно… Не хочешь – не говори…

– Да я же не отпираюсь, только… мыльный раствор надо экономить.

– Но один-то кораблик можно? – Шурик смотрел с нерешительной просьбой, и Тенька тайным каким-то нервом ощутил: дело не только в кораблике. Шурику почему-то хочется, чтобы он, Тенька, не просто, а по-дружески отозвался на его просьбу. Так же, как Шурик отзывался на просьбу о велосипеде…

– Смотри! – Тенька выдернул из нагрудного кармана запускатель.

Конечно, получился не один кораблик, а полдесятка. Они плавно полетели над обочиной, где недавно были вырублены старые клены (каким уродам помешали эти деревья?!).

– Ну, прямо это самое… магия какая-то… – очень серьезно сказал Шурик.

– Или, может быть, неизвестный закон природы… Это получается, когда у человека на одежде какой-нибудь кораблик или якорь…

– Но у тебя же нет… – осторожно заметил Шурик.

– А вчера был!.. Запускатель к нему привык. Как бы записал в программу… И у Таньки Юковой получилось… (он постеснялся сказать «Танюшки»). – У нее матроска…

– А у меня есть майка с якорем на пузе! Как ты думаешь, получится у меня, если я куплю такую штучку? Их ведь везде продают!

– Надо попробовать… – Откуда Тенька знал: получится или нет? Может быть, это свойство лишь у тех запускателей, которые даются в награду…

А Шурик вдруг пнул на асфальте осколок гравия и сказал как-то сбивчиво, в сторону:

– Тебе теперь, наверно, тот пенопласт не нужен… который я недавно дал. Раз у тебя теперь такие корабли…

– Да почему же не нужен! – возмутился Тенька. – Очень даже нужен! Для той самой игры! Я вчера уже сделал новый корабль, с двумя мачтами! Хотел сегодня пустить…

Он врал, потому что чувствовал: это нужно Шурику. Чтобы Шурик не подумал, будто Тенька забыл его подарок. («А то обидится и больше не даст велосипед…» – «Не ври, Тенька, разве дело в велосипеде…»)

– А тогда… знаешь чего?

– Чего?

– Может, пустим твой кораблик вместе? С Косы?

– Давай! Я и сам хотел!.. Только надо зайти домой. Кораблик возьму и переоденусь. А то весь изжарился…

– Да, я тоже! Давай сбежимся через полчаса!

– Не, Шурик, ты что! Раньше, чем через час, не получится. Ты же знаешь: «Пока не поешь, никуда не пойдешь!..»

– Ой, да! «Ребенок совсем отощал!»

– «Из тебя ребра торчат, как из сушеной воблы!»

– «Если улизнешь, я позвоню папе!» – Тут Шурик осекся: не надо бы про папу-то. Он знал про обстоятельства в семье Ресницыных. Но Тенька сделал вид, что ничего не заметил. Глянул на часики.

– Сейчас полпервого. Давай в два!

Мамы дома не было. Снова дежурила (вчера на подмене, сегодня по графику). Тенька понажимал кнопки:

– Мама, я пришел!.. Ага, разогрею… Ага, приберусь… Ладно, вымою… А потом погуляю с Шуриком… Хорошо, вечером зайду… Мам, ну какие уроки в конце мая! Мы уже все контрольные написали! Позвони Анне Евсеевне, она подтвердит!

С обедом и уборкой он управился в момент. Главная забота была – смастерить кораблик. И не кое-как, а будто бы он сделан без всякой спешки, накануне. Ладно, дело привычное. Тенька острым сапожным ножиком (отец еще точил) выстругал из пенопласта корпус-лодочку. Обточил рашпилем, потом напильником. Вставил в мягкую палубу две толстые соломины из рисового веника. Из альбома для рисования вырвал листок, вырезал из ватмана два квадратика-паруса. Сделал руль из тонюсенькой дощечки от спичечного коробка. Вместо киля-плавника вставил в днище двухрублевую монетку (все равно на нее ничего не купишь). И наконец-то – летний, невесомый, в сиреневом своем наряде – поехал в скрипучем лифте вниз.

В кабине пахло приторной помадой – наверняка здесь недавно побывала Изольда Кузьминична. Но и это не испортило Теньке настроения.

Было еще без десяти два, но Шурик ждал уже у подъезда. В «пиратском» наряде – обрезанных джинсах, в майке с большущим якорем на груди, в желтой косынке на волосах. И с велосипедом.

– Садись на багажник!

Тенька сел, одной рукой ухватился за пружину седла, в другой поднял над плечом кораблик.

– Ну что, на Косу? – спросил Шурик.

– Да!..

Капитаны и тараканы

Косой назывался сложенный из булыжников длинный пирс. Он вдавался в пруд недалеко от Макарьевского двора. На Косе зацветали тополя. Пух еще не летел с них, но белые, похожие на цветы черемухи, гроздья уже свисали с веток.

Дорога на пирсе была бугристая – где-то старый асфальт, где-то втоптанный в землю гравий. Колеса – трюх, трюх, трюх… Тенька весело ойкал. Шурик звякал звонком – просто так, потому что встречных не было.

Но по сторонам от аллеи люди были. Несколько парней студенческого вида протягивали между тополями толстую проволоку, на уровне своего роста. Кое-где проволока была уже натянута. На ней висели куски рельсов и металлические пластины. А в одном месте – даже медный колокол размером с ведерко (проволока сильно провисала).

– Шурик, для чего это они? Давай спросим…

– А я и так знаю… – Шурик снова позвонил. – Это сигнальная система.

– Зачем?

– Здесь будут дежурить всякие добровольцы. Следить, чтобы не спилили тополя.

– А зачем их пилить? – удивился Тенька.

– А зачем большие деревья срезают по всему городу? Виталя говорил, что «Зелентрест» деньги зарабатывает. Его начальник – родственник мэра, вот и договорились. Спилить один тополь сто́ит пять тысяч рублей. Работа – раз плюнуть, а заработок вон какой… Скоро во всем городе не останется деревьев. А называется «благоустройство».

– Вот паразиты, – сказал Тенька, стараясь не выпустить кораблик (его дергал встречный ветер). Он замечал, что деревьев на улице все меньше и меньше, но до сих пор не задумывался: отчего это?

– А здесь тополя трогать совсем нельзя, – объяснил Шурик. – Их посадили ветераны войны и труда. Раньше это место называлось Ветеранская аллея.

– Я и не слыхал про это…

– Мне дед рассказал. Он вчера к нам в гости приехал из Заводоохтинска. Чтобы повстречаться с друзьями. С теми, кто сажал эти тополя. Давно еще, пятьдесят лет назад…

Они объехали разрушенный павильон водной станции и спрыгнули в сурепку. Шурик положил велосипед.

– Отдохнем чуть-чуть, ладно?

Сели рядышком в жесткие стебли, прислонились к штукатурке фундамента. Тополей отсюда было не видать, но сквозь прогретую солнцем тишину донесся от них звонкий удар. Наверно, кто-то брякнул палкой по рельсу. Звук был тревожный

– Так и будут дежурить, днем и ночью? – спросил Тенька.

– Пока не добьются от мэра обещания, что никто не тронет тополя. Ветераны написали протест… Это их памятное место, они здесь каждый год встречаются в конце мая…

– Я про своих дедо́в ничего толком не знаю, – насупленно сказал Тенька. – Один работал в депо, а другой бухгалтером. Но не воевали… Они умерли, когда меня еще не было… А твой дед кем был на войне?

– Да что ты, он только родился перед самой войной!.. Он ветеран труда. Вкалывал всю жизнь… Рассказывал, как со студенческим отрядом они строили Ярксонский полигон на Севере. Говорил, что иногда опасность была, как на войне…

– Это уж точно… – согласился Тенька, словно сам бывал на Ярксонском строительстве. Но тут же «ветеранская» солидность слетела с него, как тополиный пух под ветром. Тенька взвизгнул, завалился на бок и кувыркнулся назад.

– Ты чего? – изумился Шурик.

Тенька знал, что в слабостях лучше признаваться сразу – тогда есть надежда, что отнесутся с пониманием. Он сказал издалека:

– Шурик, смейся, как хочешь, но я боюсь тараканов пуще смерти…

– А где таракан-то?!

– Да вон же!

По стеблю сурепки, недалеко от верхушки, деловито взбирался черный усатый зверь длиной в три сантиметра. Шурик сунулся к нему, пригляделся.

– Тень, это не таракан!

– А кто это?

– Жук такой! В Каменке, где наша дача, их полным-полно. Пацаны их там зовут «капитаны». Смотри, сбоку желтая полоска. Будто капитанская нашивка.

Тенька пригляделся с безопасного расстояния. «Нашивку» не увидел, но… похоже, что и правда не таракан! Тенька придвинулся, уселся по-турецки и… взял черное насекомое двумя пальчиками. Повертел перед носом и безбоязненно посадил на ногу, у колена.

– Ой… – дернулся Шурик. – А говорил, что боишься…

– Но не таракан же! Я только тараканов боюсь, а всякую другую мелочь нисколечко…

– А почему так?

– Не знаю… Мама говорит, что это наследственность…

– Она их тоже боится?

– Да. И теперь такая счастливая, что они из всех домов куда-то повывелись… А еще она боится пауков, а я ни капельки. Могу посадить на локоть и разглядывать в лупу…

– Жуть какая, – вздрогнул Шурик. – Я бы сразу в обморок… – Этим он как бы поставил себя рядом с Тенькой: мол, оба мы кого-то ужасно боимся…

Усатый «капитан» между тем посидел и двинулся в путь по ноге. Его лапки щекотали кожу. Тенька не мешал жуку, только прижал к ноге кромку шортиков, чтобы «капитан» не залез внутрь. Тот забрался на материю сверху. Пошел к вышитому кораблику.

– И правда капитан, – сказал Тенька. – Знает, куда идти.

– Тень, давай отправим его в море на твоем корабле! – Шурик схватил из травы пенопластовое суденышко.

Тенька поморщился:

– Не-е…

Шурик вопросительно молчал.

– Мало ли что с ним случится? Вдруг смоет с палубы, – сказал Тенька. И царапнула досада, что надо объяснять такие простые вещи. Он осторожно пересадил «капитана» с вышитого паруса в траву.

Шурик повозился и неловко проговорил:

– Тень, я так просто сказал. В шутку…

– Я понял, – с облегчением соврал Тенька.

– А ты… если бы настоящий таракан… ты его отправил бы?

Тенька поморщился опять:

– Нет, конечно. Он же не виноват, что я его боюсь…

– Но тараканы же вредные…

– Если вредные, надо выметать… А зачем издеваться!

– Я тоже не люблю, когда издеваются… У нас в Каменке был один такой… Поймает жука или божью коровку и жарит солнцем через увеличительное стекло…

– Шизик, да?

– Наверно… Я с ним один раз подрался, только он сильнее… А потом Борька Князев, большой парень, напинал ему, а стекло забросил в озеро… Ну, будем отпускать кораблик?

– Да! Ой… надо же написать имена…

– Какие?

– Ну, я же в прошлый раз говорил: игра такая… Надо записать на бумажке имена тех, кто уплывает…

– Тех, кого ты придумал? – осторожно уточнил Шурик.

– Ну… да… – Тенька почти не стеснялся Шурика, ощущал его понимание. – Они доплывут до Зуба и поселятся там… Только я забыл карандаш и бумагу. В школьных штанах…

Шурик с готовностью зашарил в карманах джинсов. Выудил брелок с чернильным стерженьком и старый билет с карусели.

– Годится?

– Конечно!

Тенька положил билет на крышку мобильника, нацелился шариковым наконечником… После того как он отправил Народец в весеннее плавание, сказки у него придумывались редко. Из новых героев жили в памяти всего четверо. Тенька вывел синие печатные буквы:

Чарли Пуп

Пылесосов

Гвоздило

Пустотеркин…

Шурик смотрел через его плечо.

– Чарли Пуп – это маленький клоун, – объяснил Тенька. – Пылесосов и Гвоздило были домовыми в избушке одной бабки, а теперь они бомжи. Пустотеркин – космонавт-лилипутик, он не помнит, где его планета. Летает в космической пустоте…

– Но он вспомнит? – полушепотом спросил Шурик.

– Вот окажется в Зубе, там ему объяснят…

Тенька сложил билет вдвое, надел его на переднюю мачту поверх паруса.

– Вот… пусть плывут…

Они сбросили обувь, по колено вошли в воду – на отмели она была теплая. Тенька дал кораблик Шурику:

– Подержи. Он ведь наш общий…

Шурик послушно подержал и вернул. Тенька опустил кораблик на воду. Ветерок был с берега, самый подходящий. Кораблик побежал, прыгая на мелкой ряби.

Постояли, помахали ладонями.

– Пойдем, – сказал Тенька. – Они не любят, когда долго смотрят им вслед…

– Ага… ой, подожди! Пусти за ними пузырчатые корабли. Воздушное сопровождение…

«Молодец Шурик, правильно догадался!» – Тенька выхватил из кармана запускатель, поднес к губам колечко. И…

– Шурик, попробуй ты…

– У меня не получится…

– Попробуй. У тебя майка морская…

Шурик дунул…

Ура, получилось! Правда, пузырей оказалось всего два, зато большущие! И сразу превратились в кораблики с крутыми парусами.

– Твой и мой, – сказал Тенька. – Вот. А говорил, не получится…

Прозрачные кораблики улетали вслед за суденышком с бумажными парусами, которое было уже далеко… Пронеслись две речные чайки, но в сторонке. Удивленно покричали издалека. Шурик и Тенька пошли к велосипеду. Над Косой опять раздался тревожный звон. И тут же отозвался дребезжаньем Тенькин мобильник.

– Мам, ну чего? Мы с Шуриком гуляем…

– Зайди ко мне.

– Зачем?

– Узнаешь… У меня лопнуло терпение…

– А че я сделал?

– Зайди, тогда поймешь, «че»…

Непонятно: в шутку или всерьез?

– Шурик, довези до вахтерки…

Мама оглядела Теньку от волос до кроссовок.

– До чего всклокоченный… Вчера надел новый костюм, а сегодня будто тебя жевал… непонятно кто…

– Динозавр… Мама, а ты знаешь, что тараканы такая же древняя порода, как динозавры? Я читал в Интернете…

– Не заговаривай мне зубы… Поставь стул посреди комнаты.

– Зачем?

– Затем, что у меня лопнуло терпение.

«Опять? Ой-ой…» Она хочет положить его поперек стула и сделать то, что собиралась вчера? Но мамина сердитость была не настоящая. Тенька снова спросил:

– Че я сделал-то?

– Поставь стул и садись.

Он послушался. Мама с размаха окутала его пестрой простыней, от которой пахло стиральным порошком. Взяла с гвоздя ножницы – длинные и блестящие.

– Ай… не надо…

– Цыц… Если я не могу спровадить тебя в парикмахерскую, остригу сама…

– Только не коротко!

– Под самый корешок. Потом будет меньше забот…

– А-а!..

– Сидеть!

Но, конечно, коротко стричь Теньку она не стала – не враг же собственному сыну. Прическа осталась довольно длинной, только стала аккуратной, как в лаковом журнале «Наши дети».

– Ну?

Тенька вытянул шею, глянул издали в зеркало под большими «Правилами распорядка».

– Ну… ничего… А зачем ты меня гнала в парикмахерскую? Ты же мастерица лучше всех…

– Не подлизывайся. Гнала, чтобы ты проявил самостоятельность. До сих пор боишься куда-нибудь один сходить…

– Я не боюсь! Я… наоборот! Мама, дай двенадцать рублей! Я куплю запасную мыльную запускалку! Их продают в киосках у рынка!

– Сразу извлек выгоду…

– Ма-а, ну дай…

– Дай уехал в Китай, остался один Попрошай…

– Но ты же сэкономила на стрижке! Парикмахеры скачали бы не меньше сотни!..

Тенька догадывался, отчего мама долго не стригла его сама. Она – бывший гример, парикмахер и ретушер – боялась напомнить себе о прежней профессии. Но вот, решилась… Тенька, дергая плечами и ногами, скинул простыню, вскочил. Сунулся ближе к зеркалу.

– Стал похож на приличного ребенка. Снаружи… – решила мама.

– Ага… Только чересчур уж какой-то красивый…

– Дело поправимое… – Мама растрепала его волосы. И Тенька сделался прежним, только без клочьев ниже ушей и без отросших до ворота «хвостов». – Гуляй, красавец… Мог бы и спасибо сказать.

– Мам, спасибо… А двенадцать рублей?

– Сил моих нет… Бери и выметайся. И не забудь про уроки. Я звонила Анне Евсеевне, она сказала, что задала вам стихи про весеннюю грозу.

– Господи, да я знаю их с детского сада!