Текст книги "Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир"

– Путь меча, путь страны Ямато. У вас в Европе было принято у воинов щит и меч, у нас два меча. Когда «остаться при своем» равносильно поражению – один из противников должен умереть. Вы, русские, счастливы тем, что у вас много лишней земли. У нас каждый клочок, где можно прокормиться, давно уже заселен. Мы заперты на своих островах, как в клетке, и оттого не можем позволить себе роста населения – куда деть лишних «плодитесь и размножайтесь»? В эту войну мне довелось быть на Новой Гвинее – в море сходились в сражении авианосные эскадры, а в горных джунглях племена дикарей, живущих по-прежнему в каменном веке, бьются друг с другом дубинами и каменными топорами. По такой же причине: территория не может прокормить большее число людей. Вот почему для нас экспансия на континент это вопрос жизни и смерти. Мы попытались и проиграли. Какую плату за это вы возьмете с нашей страны?

А ведь и верно, если подумать, то Япония это остров кошмаров, ад на земле! Где утилизация излишнего населения является одной из главных общественных функций (представили?). И никуда с острова не деться, море вокруг куда более бурное, чем, например, возле Британии (Корейский пролив – «ворота тайфунов»). Вдовесок тяглового и мясного скота нет (лошадь это огромная ценность, которую и не каждый князь-дайме мог себе позволить), все орудия труда – руки да мотыга, как пятьсот лет назад. Потому жизнь стоит очень дешево, и своя, и чужая – и все с этим смирились, как в фильме «Нараяма» (и ведь там вроде речь не о слишком давних временах шла?), как там старая женщина свое последнее лето доживает, спеша все дела завершить, зная, что с первым снегом сын ее на гору отнесет и оставит там умирать, по заведенному закону; причем все они там показаны вовсе не жестокими зверьми, сын свою мать искренне любит – и знает, что когда придет его срок, его собственный сын так же поступит с ним самим.

А для активной, «пассионарной» части населения механизм другой. Самураи – воинское сословие Японии? Но заметьте, что в их пресловутом кодексе бусидо много сказано о долге и чести, но начисто отсутствует главное, на наш взгляд – не найдете вы там «за родную Японию живота не пожалею!». То есть бусидо – это не столько воспитание защитников Отечества, как регламентация процесса утилизации населения, чтобы он не перешел в полный беспредел и войну всех против всех! В Европе швейцарцы и викинги, оказавшись в сходных условиях, находили способ сбрасывать давление, первые своих пассионариев наемничать отправляли, вторые в набеги выпихивали, «спаси нас от ярости норманнов», а вот японцам податься было просто некуда, было вроде сразу после установления сегуната, что пиратство в китайских водах стало для самураев национальным видом спорта, так там своих пиратов хватало и в большем числе, которые совсем не были рады конкурентам. И оставалось самураям лишь друг друга рубить на постоялых дворах, или как в знаменитом фильме Куросавы, одни разбойники, другие защитники, и чья команда победит?

Тьфу, опять за размышлениями нить разговора упустил! О чем там японец с Василевским толкуют?

– …прискорбно, что вы поспешили обратиться к США а не к нам. Несмотря на предложенные условия, – говорит глава советской делегации, – а уж в Стокгольме мы бы могли договориться.

Слышал я про эти условия. Что-то похожее на Японию из нашего мира, годов так шестидесятых – индустриальная мастерская, работающая на наши заказы и наш дальневосточный рынок. И довольно щадящие условия мира – никакой коммунизации с экспроприацией, не станем раскулачивать господ Мицубиси и прочих, как Круппа в Германии (а нефиг было наших пленных непосильной работой морить, но ведь к японцам это не относится?). Невмешательство во внутренние дела, даже сохранение императорской власти – сидят же Михай в Румынии, Борис в Болгарии, Хорти в Венгрии и Маннергейм в Финляндии до сих пор! Так какого черта самураям еще от нас надо?

А в Стокгольме уже месяц как работает свежеорганизованная ООН, вместо Конференции. Хотя вроде те же самые люди, и даже переговорный процесс не прерывался. Но Вторая мировая война, применительно к Дальнему Востоку, по факту приняла характер миротворческой операции под эгидой ООН, – а ведь прецедент, однако! Нет еще в обиходе понятия «миротворческая миссия», но по существу именно она и есть! Так же как нет еще и Штабного комитета ООН – в его роли высшие штабные офицеры союзных держав, при главах этих держав (постоянных членов Совбеза ООН – каковых пока три: СССР, США, Великобритания). Первый случай в истории здесь, когда ООН выступает субъектом мировой политики – процедуру японской капитуляции утверждала именно она.

Но послушаем, что там японец отвечает:

– Ваш Вождь Сталин очень добр к бедной Японии, по воле богов проигравшей эту войну. И предложил нам очень, очень хорошие условия мира. Но даже он не может отказаться от непременного требования капитуляции, сокращения, если не полного роспуска армии. Которая, однако, с революции Мейдзи является шансом подняться наверх для каждого японца, не принадлежащего к самурайскому сословию. И думаю, далеко не все из них теперь пожелают вернуться к прежней жизни и положению в обществе.

Думаю с усмешкой – тоже мне, проблему нашел? А как у нас, армия сейчас демобилизуется? Причем слышал я, сделано это с большим умом, чем в той истории, когда отпускали солдата на дембель, а дальше твои проблемы – в колхозе работа всегда найдется, и хату построить нетрудно, а городским что делать? Так учреждены в городах такие «запасные батальоны», где дембельнувшиеся, кому идти некуда, получают койку и довольствие – и лишь когда работу и жилье найдут, то открепляются – не будет теперь такого, что фронтовики-победители, а бомжуют! Хотя если у японцев порядки, как в мое время были у гордых народов Кавказа, «мужчине лишь воевать и торговать пристойно, а работать нет», то это действительно проблема, ну где вы видели, чтоб самурай (или кто себя в таковых числит) землю пахал, западло! Но проблемка тут исключительно ваша, как вы свой контингент убеждать будете, мы-то тут при чем?

– Япония очень бедная страна, – продолжает Енаи, – одиночки не выживают. Только в клане – кто потерял свой, должен или присоединиться к другому, или создать свою общность, даже такую, как Сорок Семь самураев. Куда пойдут вернувшиеся солдаты – в том числе и после вашего плена, где вы подвергали их коммунистической пропаганде? Знаете ли вы, что идеи, близкие к коммунистическим, сейчас стали в Японии весьма популярны, даже среди чиновничества и военных. Хотя далеко не все они считают целью коммунистическую революцию, говоря пока лишь об «обновлении», «реформах», сосуществовании нашего строя с коммунизмом, – но что будет после? При том, что сейчас официально действует «Закон об опасных мыслях», по которому не только членство в коммунистической партии, но и коммунистические убеждения сами по себе караются смертной казнью – что же будет после снятия запрета, как потребовали вы, например, от Финляндии, «прекратить любые преследования и ограничения в действии коммунистической партии»?

А это верно замечено! Цинично рассуждая (и вспоминая фильм Куросавы и характерного там персонажа, крестьянского сына), для очень многих в капиталистической Японии армия привлекательна именно надеждой вылезти «из грязи в князи». И как прежде эти новообращенные старались быть «самураистее истинных самураев», так теперь ведь с таким же рвением полезут в партайгеноссе, служить учению Маркса – Ленина – Сталина, которое всегда истинно, потому что верно! И припоминаю смутно, из оставленной мной истории, что японская компартия, до 1945 года будучи фактически сектой чуть ли не в несколько сотен человек, за пару-тройку лет стала многосоттысячной, темп роста, как у большевиков в семнадцатом. И вроде читал, что «бывшие в СССР пленные возвращались, в массе зараженные коммунистическими идеями», так что очень может быть, именно они такой прирост и обеспечили. Но если я вспоминаю, то товарищ Сталин, всей информацией владея, тоже должен был просчитать?

– Таким образом, коммунистическая партия станет пусть не правящей, но одной из них, как в ГДР, – дальше говорит Енаи, – но Япония не Европа, у нас проигравшие лишаются жизни, а не демократично удаляются писать мемуары. И весьма маловероятно, что коммунисты решат расчищать себе путь к власти парламентскими методами, а не как «штурмовые отряды» в одной европейской стране. Полагаю, что будет уже не до милостливо предложенного нам развития промышленности и торговли – в обстановке тотального красного террора. Но будет ли это благом для страны Ямато?

Пожалуй, и с этим соглашусь. Что-то не приживается на Востоке демократия, особенно вместе с левыми идеями – непременно скатится то в маоизм, то в чучхе, то в полпотовщину (да ведь и про Японию 2012 года писали, что парламент там всего лишь декорация для масс, как театр кабуки, а все решают за кулисами большие люди из дзайбацу). Так что с политическими противниками и прочими инакомыслящими разговор будет короткий – вот только что там Ильич писал, про «усвоивших одни коммунистические лозунги, без теории и практики», это же выйдет не большевизм, а толпа швондеров и шариковых японского разлива, и если такие еще до власти дорвутся – ну мы помним, как вели себя китайские хунвэйбины, тут не высокой революционной Идеей пахнет, а сплошь анархически-погромным, от чего надо подальше держаться, если жизнь тебе дорога. Хотя это же троцкизм выходи чистой воды, а в СССР он сейчас очень не в почете?

– Верю, что ваш Вождь Сталин столь же мудр и добр, как наш император, – продолжает Енаи, – но по силам ли ему, и кому бы то ни было, остановить «красных бешеных», почуявших запах власти и крови? Если их вожаки не подчинятся приказу – и даже если подчинятся, или будут изъяты, подобно тому, как не позволили вернуться в Испанию госпоже Ибаррури – взамен выберут новых, только и всего. А ведь ваш Вождь может и не быть обеспокоен…

Положим, Сталин вовсе не революционный идеалист, а прагматик. И ведь он вполне мог задумать – пусть «красные бешеные» расчищают Японию, выводя под корень весь лишний элемент, включая священную особу микадо (ну зачем он нам нужен?). И этот грязный процесс идет без всякого нашего участия и вины – напротив, СССР после еще и восстановителем порядка выступит, хоть с вводом ограниченного контингента, как в Венгрию или Чехословакию, «бешеных» зачищают без жалости, народ ликует и стройными рядами и колоннами идет в социализм под нашим чутким руководством, хоть на правах союзной республики, хоть марионетку у власти поставят. Ай да Сталин, ай да су… вот только боже упаси это вслух произнести!

И конечно же, я никогда не спрошу у Иосифа Виссарионовича, такое ли он задумал. Но мог вполне!

– Вот отчего мы решили принять предложение американцев, – говорит Енаи, – да, мы знаем, что они выставят нам условия, гораздо более тяжелые, чем вы. Но стоит ли договариваться о выгоде при строительстве дома, который завтра сметет цунами? Лазарев-сан, скажите, если вы родились в Петербурге, как про вас пишут, – то вы должны были видеть, как рушилась ваша прежняя страна. И да, очень может быть, что через двадцать, тридцать, пятьдесят лет новая Империя будет еще крепче и сильнее прежней, но кто может знать будущее, видеть течение реки времени? У нас считают проклятием: «чтоб ты жил в эпоху перемен». Даже если их не избежать, но можно уменьшить, насколько возможно.

– Думаете, при американцах перемены будут незначительны? – спрашиваю я. – И что-то останется от прежней Японии?

– Останется Божественный Тэнно, – серьезно говорит Енаи, – по крайней мере, нас заверили, что на Императорский престол никто посягать не станет. Пусть даже эта власть будет столь же эфемерной, как у того, про кого писали двадцать лет назад – «…ты собираешься покинуть пагоду предков. Твои пальцы не зажгут больше благовонных палочек в начале весны и в начале осени. Твои руки не коснутся больше жертвенных столов с приношениями при сборе первых фруктов и во время жатвы первого риса. И пусть все это лишь устаревший обычай, но это и единственный долг, который ты еще можешь исполнить по отношению к твоим предкам, и единственное, что сохраняет твой престиж в глазах подданных». Это написал в 1922 году, по поводу визита императора Аннама[20]20
  При французах северная треть Вьетнама.


[Закрыть] во Францию вьетнамский поэт и учитель Нгуен Ай Куок, тогда еще не вождь Хо Ши Мин[21]21
  Тут Енаи ошибается или намеренно искажает. Хотя Хо Ши Мин окончательно сформировался как марксист-ленинец во время пребывания в СССР и работе в Коминтерне в 1923–1925 годах, во Французскую компартию он вступил уже в 1920 году.


[Закрыть]. Но прошло всего двадцать три года – и у меня сомнения, что Де Голлю удастся восстановить там прежние порядки? Кстати, я сумел настоять, чтобы в Индокитае именно повстанцам досталось оружие, взятое у французов, разоруженных нами всего полгода назад. А также что-то со складов Флота, при капитуляции – за Армию не отвечаю. Так отчего бы не верить, что и Япония поднимется – это все же большая разница, когда от прежней страны не остается ничего, и когда потери огромны, но сохраняется основа? Здесь я говорю то, что не мог бы сказать при официальной встрече и свидетелях – не считайте Японию убежденным врагом вашей страны. Просто судьба сыграла так, что с американцами нам придется претерпеть гораздо меньшие перемены. По крайней мере, они, даже дав коммунистам свободу, сумеют сдержать ее в узде. Честь имею!

Короткая церемония прощания. И гость уходит.

– Значит, решили лечь под американцев, – сказал Василевский, – вот он, классовый подход, как буржуя или знать ни корми… А свои всегда будут классово ближе, с ними договориться легче, чем с Советской страной! Учтем.

А ведь Александр Михайлович – один из тех, кто в нашу Тайну посвящен! Но даже он мыслит сугубо по-марксистски, а, впрочем, отчего Карл с Фридрихом так уж и неправы? Ведь адмирал Енаи хоть и говорил о «благе страны Ямато», честно и исчерпывающе ответил на вопрос – отчего верхушка Японии, Те Кто Решают, выбрали именно США, а не СССР! По причине сугубо классовой – поскольку именно всяким там господам тодзио и мицуи при таком раскладе не светило ничего, а вот риск потерять все, включая жизнь, был абсолютно реален. Ну а янки, надо думать, не только императора отменять не собираются, но и частную собственность? А к временным жертвам японцам не привыкать – если у них от землетрясения 1922 года ущерб и людские потери были в разы больше, чем обошлась им русско-японская война? Вот представьте себе жизнь в стране, где периодически случается такое, что и никакой войны не надо?

Все расходятся. Вижу, и переводчик тоже собирается – подзываю его к себе. Пацан, и двадцати ему еще нет (его анкету я уже видел), на фронте побывать не успел, но за войну должен достаточно пережить и повидать, так отчего сейчас вид был, как перед расстрельной командой?

– Ты у нас мастер-японист, Военный институт иностранных языков закончил?

– Никак нет, тащ контр-адмирал, не закончил еще. Первый курс лишь, и вдруг приказ, на стажировку. Боялся, что не справлюсь – японский знаю еще не совсем!

Ага, дальше ясно. На встрече такого уровня и подвести – это как минимум крест на карьере, а максимум – обвинение в саботаже и вредительстве. Шучу, конечно, – ну кто бы стал человека из Особого списка гробить? А вот в события его ввести, чтобы видел, смотрел, запоминал – это для СССР очень может быть полезно. Но все же интересно, кто его мне сосватал, я точно не просил, фамилию в бумагах неделю назад увидел, когда состав делегации утверждали? Неужели и тут Контора Пономаренко действует?

– Научишься еще, – отвечаю, – а про сегодня боялся зря. Поскольку было известно, что этот Енаи по-русски говорит, – а если приехал сам и один, то значит, ему больше нас надо было, чтобы его поняли. А был ты нужен, во-первых, потому что положено так, чтоб переводчик наличествовал. А во-вторых, вот представь, уволишься ты из армии и станешь, например, писателем или журналистом. И тогда очень пригодится тебе, что ты повидать успел – особенно если это историческое событие, о котором после в энциклопедиях станут писать. Еще есть вопросы, лейтенант Стругацкий?

Адмирал Мицумаса Енаи.

Это же время и место

Истинному самураю не нужен поединок, и даже разговор, чтобы узнать силу противника.

Однажды великий воитель Миямото Мусаси странствовал по дорогам Японии и встретил другого самурая. Еще издали, по осанке и походке он определил истинного мастера меча, а подойдя ближе и оценив «духовную энергию» путника, решил, что это Ягю Дзюбей, глава прославленной школы Ягю. Путники встретились и молча разошлись, обменявшись взглядами. Затем они одновременно оглянулись, и неизвестный спросил: «Простите, не вы ли будете Миямото Мусаси». – «Да, – ответил тот, – а вы, конечно, Яго Дзюбей?» Кивнув друг другу, они направились в корчму, заказали по чашке чая, попросили принести принадлежности для го, стали играть. Стиль у каждого был свой, но перевеса никто не добился. Тогда мастера так же молча признали ничью, встали, раскланялись и разошлись. Им не понадобилось обнажать мечи, чтобы убедиться в равенстве друг друга.

Для чего нужна была эта встреча с русскими – личная, как в давние годы русской Смуты? Европеец бы сказал – навести мосты, которые могут пригодиться в будущем. Ну а японец – обеспечить незамутненность зеркала восприятия Японии в глазах русских. Может быть, все было напрасным – хотя как показалось, Лазарев понял.

Увидеть этого, самого таинственного адмирала русского флота – было второй целью встречи. Важно было оценить, с какой фигурой после придется иметь дело. Да, этот русский явно буси, в отличие от многих, знакомых по тому Петрограду, офицеров флота с хорошей подготовкой, но без характера бойца. И было в нем какое-то отличие от прочих русских, что-то ускользающее, не ложащееся в формулировку. Пожалуй, такому противнику не стыдно проиграть, – но сейчас не времена Мусаси, спор идет за будущее Японии! Неужели стране Ямато придется вернуться во времена до-Мейдзи, быть навсегда вычеркнутой из списка мировых держав?

Гайдзины никогда не могли понять Японию. Если эстетические образы, вроде знаменитого цветения сакуры или сада тринадцати камней, еще могли быть оценены любителями живописи, то Енаи не встречал пока еще ни одного европейца, которому не то чтобы нравился, а вообще был понятен театр но! А объяснение простое – японцы в общении умеют даже без слов «снимать информацию друг с друга, читать между строк» (термины европейские, но иначе просто не сказать). Это пошло от мастеров меча, которые еще до начала поединка, взглянув на противника, на его стойку, положение рук, взгляд, едва заметные движения, могли безошибочно рассчитать, куда он направит удар и в какой момент это произойдет. Вот отчего японские дуэли коротки – удар молнии, отбив, один труп. И вот почему актеры театра но были весьма уважаемы среди истинных буси: как надо владеть собой, чтобы рассказать целую драму, легко читаемую такими же мастерами – при том, что гайдзин просто ничего бы не заметил в представлении без действия и почти без слов.

Сродни театру но древнее искусство каллиграфии, которым сегодня, к сожалению, владеют немногие. Когда не только общий рисунок иероглифа, но и малое отклонение штриха, сдвиг или едва заметное продление несут такую же нагрузку, как суффиксы и приставки в языке гайдзинов – и одна и та же надпись, различия в которой не заметит европеец, поверхностно заучивший азбуку, скажет разное японцу. Это искусство уже было редкостью полвека назад, не выдержав перемен новой эпохи – смешения сословий, ускорения ритма жизни. Однако же владеть искусством «но» профессиональный японский разведчик был обязан!

Да, Лазарев это буси, воин. Но в нем чувствовался даже не страх, наверное, он бы оскорбился, скажи ему это кто-нибудь, а будь он самураем, вызвал бы на поединок! Не страх, но отчаянная решимость идущего в атаку по мосту, горящему за спиной. Потребность непременно выиграть бой – потому что полупобеды или ничьей быть не может. А чего может бояться воин – уж точно не врага! А прежде всего, неисполнения своего долга перед повелителем! Неужели это правда, что Вождь Сталин столь же безжалостен, как легендарный полководец Тоетоми Хидееси? Не выполнивший приказ – должен умереть. Лазарев одержал блистательную победу, истребив две эскадры Империи, завоевав господство на море – и его повелителю, Сталину, этого мало?!

Нам не понять Россию, еще больше, чем гайдзинам Японию! Сам Енаи, курируя разведку Флота, не однажды убеждался, что судить об СССР по рассказам эмигрантов, уехавших в революцию, нельзя, изменения были намного больше, чем страна Ямато до эпохи Мейдзи и после нее! Чтоб ты жил в эпоху перемен – в Китае, да и в Японии, перемены воспринимают как катаклизм, с которым надо смириться и как-то пережить, если уж нельзя избежать. Это проклятие западных гайдзинов, жизнь как гонка – да, это иногда полезно, хотя бы в плане нового вооружения и методов войны, но мир, где постоянно меняются ориентиры, это подлинный ад! В сравнении с этим природные катаклизмы переносятся намного легче, это уже давняя, привычная беда, не меняющая мировоззрение. А русские выглядят по-особому даже на этом фоне – страшно представить страну, где каждый новый правитель выбирает совершенно новый путь и новую веру и принуждает к тому всех подданных под страхом смерти!

Это кажется невероятным для японца, привыкшего, что вера одна – за императора, Тэнно Хэнку Банзай! Бусидо, Кодекс самурая, неизменный уже много веков, во всех смутах, для всех воюющих сторон, требовал верности своему полководцу, дайме, но не включал в себя клятвы императору и стране Ямато, это было ясно и так! Но Енаи, когда был в русской Сибири, представителем Японии при правительстве Колчака, видел сам, как поначалу полки прежней, Императорской России, отважно и успешно шли вперед, одними штыками разгоняя красную сволочь. Казалось, что уже близко триумфальное вступление в Москву и Петербург, и восстановление законной власти. Но если Белая армия шла в бой из верности своим командирам, таким как сам Колчак, Каппель, Пепеляев, а эта верность уменьшалась с гибелью ветеранов, то красные растили Идею, заставляющую идти в бой, не жалея себя – в Японии такое могло бы быть, если бы монгольское вторжение состоялось, не уничтоженное Божественным Тайфуном. И красная Идея оказалась сильнее верности белым «дайме», фронт неудержимо покатился назад, целые полки переходили к красным или поголовно дезертировали, в лесах возникали целые армии партизан. И напрасно Колчак приказывал сжигать целые деревни вместе с жителями, или ставить приговоренных к смерти ледяными верстовыми столбами, или приколачивать за руки и за ноги к шпалам и пускать поезд – жестокость вызывала не покорность, а ненависть и жажду мстить, потому что того, кто воюет за Идею, нельзя запугать, а можно лишь убить.

Теперешний же правитель, Сталин, еще более суров, жесток и беспощаден. Ту веру, «за мировую революцию», ради которой его народ шел на смерть – успел объявить враждебной, наказуемой смертью же. А что будет, когда этот Вождь умрет? Русские удивляются, как можно жить в стране, которую регулярно трясет? А японцы не могут понять, как можно жить в стране, так же регулярно меняющей Идею – когда то, за что вчера ты должен был идти умирать, завтра объявляют ложью. И теперь русские хотят и нас так же заставить жить? Да, победитель может заботиться о сытости побежденных, зачем ему морить голодом уже своих вассалов? Но ни один победитель не потерпит, чтобы его вассалы верили в иное, чем он.

Потому – выбор Японии ясен. Американские гайдзины – хотя бы более просты и понятны. Может быть, этот выбор и ошибочен, но когда под ногами разверзается пропасть, надо не смотреть в нее, а делать то, что должно самураю. Мы подпишем Договор, – а что будет лет через двадцать (вряд ли новая Великая война придет раньше), это в руках богов! Которые держат в руках судьбу страны Ямато и забирают к себе на небо всех достойных.

А если в это не верить, то не надо и жить!

Герцог Луис Маунтбеттен, вице-король Индии

Волею нашего короля Георга и Объединенных Наций, мне было поручено принять капитуляцию Японии, положив наконец завершение этой слишком затянувшейся войне.

Видит господь, я не стремился к этой чести – мне хватало забот на своем посту. К июлю 1945 года Индия и Бирма были полностью очищены от японцев, Сиам поспешил выйти из войны, объявив о своем «нейтралитете», фронт проходил по диким джунглям Малайи. Главными задачами было – взятие Сингапура и восстановление порядка на освобожденных территориях. Причем второе отнимало даже больше сил и ресурсов – при том, что Британия, к сожалению, была далеко не та, что прежде. Мы могли рассчитывать на эффективную военно-промышленную базу лишь западных районов Индии, не затронутых японским вторжением. На остальной же территории проблема была даже не в разрушении фабрик и железных дорог – восстановление порядка было большей трудностью.

При всем моем уважении к Уинни, этой, без преувеличения, великой фигуре, он не понимал, что Империя, строительству которой он посвятил жизнь, в той прежней форме стала нежизнеспособной и неэффективной. Как военному моряку, мне было больно видеть, как после прошлой Великой войны Британия, бывшая одной из победительниц, принуждена была не только отказаться от прежнего стандарта, иметь флот равный совокупному флоту двух следующих за ней держав, но и сократить флот имеющийся, не в силах его содержать – и причиной тому было, что огромные владения, над которыми никогда не заходит солнце, вместо наполнения казны, стали для нее обузой. Стало ясно, что бремя белого человека, вести отсталые народы к цивилизации и прогрессу, должно быть более мягким и гуманным, не плеть надсмотрщика над спинами рабов, а мудрый голос учителя внимающим ученикам. Путь уже был виден, и Индия могла бы уже идти к счастью и процветанию, слушая наши советы. Если бы не война.

Я не расист, но ненавижу японцев, наверное, больше, чем плантатор Саймон Легрю чернокожих! Они вторглись в пределы Империи, ничего не созидая, а лишь грабя и убивая. Они убили очень многих людей из ИНК, с которыми Британия достигла полного понимания. Следствием этого было, что индусский компонент населения был сильно ослаблен в сравнении с мусульманским, намного более организованным, монолитным, агрессивным и не склонным идти на компромисс! И если еще до войны с трудом можно было сдержать фанатиков мусульманской Лиги, готовых убивать индусов, то что творилось теперь, когда уроженцы западных доминионов Пакистан и Большой Пенджаб, герои антияпонской войны, вошли в Центральную Индию, где были и прояпонские настроения? Индусская община была большей численности, но расколота на несколько частей, питавших друг к другу также отнюдь не дружеские чувства. А если учесть, что подавляющую часть моих войск составляли поначалу солдаты-пенджабцы и пакистанцы, затем возрос процент и мобилизованных индусов, а собственно англичан, австралийцев и южноафриканцев было немного, и они были заняты на фронте, то легко понять, насколько ограничены были наши возможности силой предотвратить бойню! Что еще хуже, японское вторжение и временные трудности Британии весьма уронили в глазах индусов авторитет белого человека.

Одному господу известно, сколько усилий мне стоило сохранить хотя бы относительный порядок. Вместо единой Индии (ну может быть, в худшем случае разделения на два государства, индусское и мусульманское) образовалось целых шесть (официально это будет утверждено в 1946-м, но по факту раздел существовал уже годом раньше). Уже упомянутый мной Пакистан. Союзная с ним республика Большой Пенджаб (без выхода к морю). Федеративная республика Индия (большая часть центральных провинций). Конституционная монархия Хайдарабад (плато Декан, выход к морю южнее Гоа). Мадрасская Конфедерация, с большим процентом тамильского населения. Союз княжеств Восточной Индии – Бутан, Сикким, Ассам и прочие. Несмотря на все наши миротворческие усилия, границы между государствами в значительной степени определились случайно, силовым путем, пролилось много крови. И эти границы не везде можно было назвать справедливыми – нередко случалось, что народность, тяготеющая к одному государству, оказывалась реально под властью другого. Что имело самые тяжкие последствия в дальнейшем.

А пока война еще не была закончена. Наши храбрые солдаты шли вперед, на юг, по тем же джунглям, где в январе сорок второго наступала армия Ямаситы, впереди был Сингапур! В последующие годы наличие в Индии большого количества людей с боевым опытом, как и оружия на руках, окажет самое пагубное влияние на развитие событий. Но в те дни мы не думали об этом, мечтая о победе над общим врагом. Японцы оказывали ожесточенное сопротивление – хотя они, безусловно, уступали нам числом и боевой техникой, но умели приспосабливаться к местности гораздо лучше большинства наших индийских войск. Горные джунгли с ограниченным числом дорог сильно мешали использованию танков, обилие рек, текущих к побережью, задерживало наступление, мосты, как правило, были взорваны, а восстановленные даже в нашем тылу нередко взрывались повторно японскими диверсантами, нападавшими даже на войсковые колонны. Гораздо лучше показали себя «чиндиты», аналог знаменитого русского «осназа», слава которого докатилась даже до Индии, к сожалению, растяжение наших коммуникаций все больше заставляло нас применять этих бойцов, умеющих сражаться в лесу, для охраны штабов, складов, мостов и патрулирования дорог. Я рассказываю обо всем этом, чтобы вы поняли: освобождение Малайи вовсе не было легкой прогулкой, даже при нашем восьмикратном превосходстве в живой силе, двадцатикратном в танках и артиллерии и абсолютном – в авиации! Театр военных действий абсолютно не способствовал глубоким танковым прорывам в стиле Гудериана, нам оставалось лишь выдавливать японцев массой, заполняя всю территорию. Но мы неудержимо шли вперед!

И воистину, нет ничего более дорогого, чем «бескорыстная» помощь американцев! Их разрушительная бомбежка Сингапура (к сожалению, по нашей просьбе) привела к тому, что японцам, при сдаче нам крепости и военно-морской базы, практически не пришлось ничего взрывать, все и так было обращено в руины! В которых засели японцы, полные решимости обороняться до последнего патрона – слава господу, до необходимости штурма не дошло, самураи сдались сами, получив приказ из Токио. Осмотр показал, что Сингапур как полноценную базу флота можно будет использовать лишь после долгих и дорогостоящих восстановительных работ. Зато положительным результатом было то, что открывался морской путь через Малаккский пролив, на соединение с союзниками.