Текст книги "Проект «Сколково. Хронотуризм». Золото Барбароссы"

– Ваши условия, – после минутного размышления вымолвил Прокопенко.

– Тридцать процентов.

– Да вы с ума сошли! – Солодов вскочил со стула и попытался изобразить бурю эмоций. – Зачем вам столько денег? В конце концов, не вам в пекло лезть.

– Свиток у меня, – напомнил профессор. – Когда расшифровка будет закончена, я могу поделиться результатом с более сговорчивыми партнерами.

– Примерно оценить количество золота можете?

– Вполне. Судя по данным тех времен, резервная часть драгоценных камней и золотых монет оценивается примерно в триста миллионов евро по нынешнему курсу. Цифры, конечно, не точные, может сыграть фактор исторической ценности, но общая сумма будет примерно такой.

– Тридцать процентов – это же сто миллионов, – пробормотал Алексей. – Сумасшедшая сумма. Я себе такую даже представить не могу.

– Цифры действительно впечатляют. – Одним глотком прикончив остатки кофе, Куапель отставил опустевшую чашку и довольно потер руки. – С меня знания, с вас действия. Ну, как вам такой вариант?

Дмитрий в сомнении закусил губу. Конечно, делиться с наглым профессоришкой решительно не хотелось. С другой стороны, все ключи, все ниточки, способные привести к достатку и благополучию, были у этого везучего сукина сына. Да и потом, Куапель был прав. Являясь экспертом в подобного рода изысканиях, он как нельзя лучше мог передать истинный смысл завещания парижского епископа.

– Вы можете дать нам время на раздумье? – наконец выдавил он.

– Двадцать четыре часа, – пожал плечами Куапель. – Ровно двадцать четыре с этого момента. Вот вам мой номер телефона и моя визитная карточка. Как надумаете, дайте мне знать.

Повертев белый прямоугольник в руках, Дмитрий сунул его в карман.

– Хорошо, профессор, мы взвесим все за и против и известим вас о своем решении.

– И еще одно, – Куапель показал хищный оскал идеально ровных, чуть желтоватых зубов. – Гарантии. Вы можете мне их предоставить?

– Какие гарантии, профессор? – Дмитрий удивленно поднял бровь.

– Любые. Вполне подойдет нотариально заверенная бумага о том, что тридцать процентов от любых ваших доходов, личных или общественных, будут перечисляться в мою пользу. Срок документа желательно не ограничивать. Нет, скорее, я даже назвал бы это обязательным условием.

Прокопенко только покачал головой.

– Странный вы, однако, человек, профессор, – наигранно весело глянул он сначала на своего заметно помрачневшего приятеля, а затем на ученого. – Ваша бумага, точнее то, что вы предлагаете, это нонсенс. Мы заверяем её у нотариуса, и если дело срывается, обязаны платить вам роялти до конца своих дней?

– Ну почему же, – гнул свою линию упрямый француз, – бумага в обмен на часть того, что вы добудете. Ну и потом, какие у меня могут быть еще гарантии, что вы, сорвав куш, просто не исчезнете с горизонта, оставив меня у разбитого корыта?

– А честное слово? – воскликнул молчавший до этого блондин. – Честное слово для вас уже ничего не значит?

– Слово, – Куапель печально покачал головой. – Слово, не заверенное на бумаге, – ничто. Пустой звук. Слово не положишь в депозитарий, не переведешь со счета на счет. Мне нужны гарантии, соглашение, заверенное нотариально.

– Простите, профессор, – Дмитрий вытащил из кармана флешку и бросил ее на стол перед ученым. – Такой поворот событий нас не устраивает. Надумаете поверить на слово, милости прошу, а пока, увы, спешим откланяться.

– Позвонит? – Алексей смотрел на удаляющуюся спину Куапеля.

– Куда он денется. – Дмитрий отмахнулся и отхлебнул уже остывший кофе. – А если и нет, так нам какая забота? Прогорим на предприятии, а потом содержи этого лягушатника полжизни, пока виски не поседеют.

– В одном ты, Дим, лоханулся, – усмехнулся Алексей и, подняв руку, попросил счет.

– Это в чем же?

– Аванс, Дим. Толстый пухлый конверт с евроналичностью. Хитрый французишка унес его с собой.

– Нет, ну каков наглец! – возмущению Солодова не было предела. – Тихоня тихоней, а все туда же, на чужом горбу ехать. Не иначе, про Сколково он тоже подумал, а помощи не предложил. Ну, вот сам посуди, куда логичнее было бы послать в прошлое человека, знающего местное наречие. Ему и пройти проще, и если что спросят каверзное, поймет и ответит без запинки.

Дмитрий, вполуха слушавший товарища, допивал свой кофе из маленькой фарфоровой чашки с растительным орнаментом по ободку.

– Тут ты прав, дружище, – вынырнул он из омута собственных мыслей. – Древний французский нам не потянуть. Общие фразы мы, конечно, в отдельный столбик выпишем, но и только. «Привет», «пока», «как дела» и «сколько стоит». На этом далеко не уедешь.

– С другой стороны, – вдруг хохотнул Алексей, – на кой нам этот мертвый язык? Достаточно будет приличной площадки для наблюдения, да бинокля. Крыши-то в соборе на тот момент не было?

– Не суетись, Леша, и забудь, – вдруг выдал брюнет, отсчитывая мелочь за кофе. – Условия Жана слишком уж жесткие, чтобы вообще впутываться в подобную авантюру. Не получилось с этим золотом, придумаем что-нибудь другое. Мало ли на свете кладов.

Суматошный будничный день давно начался для большинства горожан, заполонивших улицы. Пестрая гомонящая толпа, в которую влились друзья, как только ступили за порог кафе, втянули их в свой водоворот и повлекла, потащила за собой.

С экипировкой друзья авантюристы справились быстро. Парашютные сумки, замаскированные под большие туристические рюкзаки, были изъяты из камер хранения на вокзале Сен-Лазар. Так что теперь они выглядели как самые обычные европейские туристы, решившие посетить столицу мировой моды, ярких красок, запахов и ароматных вин.

Выскочив на станции метро Марсово Поле, друзья тут же увидели творение Эйфеля.

– Веди себя естественно, – зло прошептал Леха своему приятелю, опасливо озиравшемуся на огромное количество охранников и конных полицейских, барражировавших по всему периметру местной достопримечательности.

– Ага, – так же тихо огрызнулся Дмитрий, – попробуй тут быть естественным с таким количеством копов. – Но вздохнул, прикрыл глаза и, весело подмигнув Солодову, зашагал в сторону билетных касс. – Нам третьей категории, – улыбнулся он молоденькой кассирше со смешными, непослушными кудрями, норовившими выбиться из-под косынки. – Те, что на самый верх.

– Наверху холодно, – напомнила девушка, отсчитывая сдачу и протягивая Дмитрию два серых квитка. – Долго находиться на третьем ярусе не рекомендую, можете простудиться. По вашим билетам вы можете присоединиться к экскурсии. Она, кстати, начнется, буквально через десять минут.

Друзья переглянулись и, согласно кивнув, поспешили к пестрой толпе туристов. Обвешанная рюкзаками и поблескивающая объективами фотоаппаратов, она как никто лучше подходила для задумки.

– Добрый день. Я – Поль, ваш гид, и сегодня мы с вами посетим одну из достопримечательностей Парижа, Эйфелеву Башню. – Высокий худой брюнет с восточными чертами лица завладел вниманием собравшихся, призывая к тишине. – Сначала маленький экскурс в прошлое, ну, а потом мы поднимемся наверх. На первый ярус, как я понимаю, проход есть у всех?

Толпа утвердительно загудела, подтверждая догадку гида.

– А на второй? – поинтересовался Поль.

На этот раз рук было существенно меньше, и, тем не менее, как минимум дюжина.

– А на третий? – Руки подняли всего четверо туристов, среди которых, разумеется, были и наши авантюристы. – Ну и замечательно, – улыбнулся гид. – Данный шедевр мировой архитектуры вызывает у местного населения двоякое чувство. Одни боготворят его, другие проклинают и требуют убрать с поля как уродующий город никчемный арт-объект, но каждый год тысячи туристов неизменно поднимаются на башню, чтобы с высоты птичьего полета взглянуть на прекрасный Париж, столицу Французской республики.

Самая узнаваемая в мире архитектурная достопримечательность была построена в конце девятнадцатого века, а именно в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году и названа в честь своего архитектора. Как ни странно, но одним из инициаторов строительства стала парижская администрация, решившая устроить всемирную выставку в честь столетия революции, она и запросила у Густава Эйфеля проект…

– Слушаю уже третий раз, – поморщился Алексей. Пошарив рукой в бездонных карманах парашютных брюк, он вытащил оттуда банку лимонада и щелкнул жестяным кольцом. – Будешь?

– Увольте, – отмахнулся Прокопенко. – Не по себе мне как-то. Когда мы были в прошлый раз, полицейских было гораздо меньше.

– Ну, меньше, ну и что? – Солодов, запрокинув голову, сделал солидный глоток фруктовой газировки. – Они же все внизу, греются на солнышке и берегут общественный порядок. До верха еще добраться надо.

– К аресту готов? – ехидно поинтересовался Прокопенко у приятеля. Но тот, не отрываясь от банки, только пожал плечами.

Подвесная система парашюта – это вам не фунт изюму. Череда лямок, затяжек и ремешков делает парашютиста похожим на опереточного комика из постапокалиптической фантазии, лишает возможности двигаться хоть как-то изящно и легко. Сам же парашют, а точнее два – ноша тоже не из легких. Здоровенный рюкзак на спине скрывает основной купол и маленькую юркую стабилку, чьим единственным предназначением служит возможность выровнять парашютиста горизонтально земле.

Шумный и многолюдный ресторан внизу замер, все его посетители не без интереса следили за парочкой, быстро облачающей друг друга в подвесную. Вот уже загрохотали ступеньки под тяжелыми шагами охраны. С двух сторон по тонким мосткам, появившимся тут относительно недавно, в сторону друзей рвануло сразу с полдесятка полицейских и местных секьюрити, крича и размахивая руками.

Дмитрий весело подмигнул приятелю и, разбежавшись, перескочил через тонкие стальные поручни смотровой площадки. Солодов немного задержался, крикнул что-то сумбурное, подпрыгнул и, юркнув вслед за первым, уже раскрывшимся куполом, захохотал.

Рев пронзительного холодного ветра в ушах скрадывали меховые наушники, закрепленные на подбородке тонким кожаным ремешком. Времени для раздумий не было, боковой ветер грозил завалить купол набок и потащить на жилые постройки, если Алексей вдруг решит рвануть кольцо раньше. Раз – правая рука, зажавшая в кулаке кольцо, резко уходит вниз, и Леха вслед за Дмитрием взмывает в воздух, горланя «Интернационал».

Эйфория и сопровождающий её выброс адреналина продолжались недолго. Уже на подлете к земле Солодов с усмешкой любовался на приземлившегося в руки полицейских Прокопенко. Надо отдать должное местным органам правопорядка, производить арест они начали только после того, как оба нарушителя приземлились и, отстегнув парашюты, убрали их в сумки.

– Вы арестованы, месье, – пробурчал невысокий усатый сержант с орлиным носом, защелкивая на запястьях Дмитрия стальные браслеты. – Сейчас вы проследуете в участок, где с вас снимут показания и решат вашу дальнейшую судьбу. Предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Так же вы имеете право на молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы также имеете право на один телефонный звонок и адвоката. Если у вас нет своего, он будет вам назначен в ходе следствия.

– Ага, – хохотнул Леха, слушая, как у него за спиной смыкаются стальные кольца. – А один звонок на всех или каждый может сделать по звонку отдельно?

– Это ваше право, месье, – пожал плечами суровый сержант, подталкивая авантюристов к сверкающей проблесковыми маячками патрульной машине.

– Замечательно, – улыбнулся Солодов и, перейдя на-русский, зачастил: – Димка, действуем по плану. Когда доедем до участка, звонишь в посольство и ни черта не говоришь, пока не прибудет российский посол. Он, небось, нас уже заждался. – Вялая улыбка приятеля подтвердила, что шутку он оценил.

Под улюлюканье толпы друзья погрузились на заднее сиденье полицейского «Ситроена», отделенное от наряда пуленепробиваемым стеклом. Дмитрий был хмур и задумчив, в то время как Солодов радостно кивал головой окружающим, позировал перед камерами и попытался даже достать из кармана маленький флажок России, но руки, скованные за спиной, не позволили извлечь крохотный триколор из нагрудного кармана куртки, тем не менее авантюрист весело размахивал скованными руками под вспышками бесчисленных фотокамер.

– Не горюй, Димка, – хохотнул он, ничуть не смутившись неудаче. – Суток не пройдет, а нас уже выпустят из этого балагана.

– А заодно депортируют и закроют визу, – грустно откликнулся Прокопенко.

– Ну и что? – не переставал веселиться все еще непонимающий Леха.

Брюнет вплотную придвинулся к своему приятелю.

– Ты чего? – Скосил тот глаза, но Прокопенко уже вытаскивал сотовый, на экране которого была всего одна фраза.

«Согласен на ваши условия. Куапель»

– Сколково, – вновь перейдя с французского на русский, напомнил Прокопенко. – Золото крестового похода, Нотр-Дам-де-Пари. Если все пройдет успешно, то нам вновь придется посетить Францию. Но вот как, я решительно не представляю. Уступать финал еще не состоявшейся операции профессору у меня нет желания. Не доверяю я ему. Людей нанимать тоже смысла не вижу, угрохаем гору денег и останемся у разбитого корыта.

– Согласился-таки, – Леха подмигнул напарнику и прошептал ему на ухо: – Это совсем другой резон выходит. Дело еще сделать надо, а уж как вновь попасть на эту землю, я позабочусь.

– Уверен? – Дмитрий недоверчиво покосился на приятеля.

– Более чем.

– Но как некстати, – Дмитрий с тоской посмотрел на решетку, разделяющую патрульную машину пополам. – Ну что стоило этому придурку согласиться на пол часа раньше?

Трое суток друзья провели в одном из полицейских участков Парижа. Бесконечная череда допросов, выдвижение обвинений и колоссальный штраф в размере пятидесяти тысяч евро с каждого были не последним наказанием для российских туристов. Заключительным этапом экзекуции стала их торжественная депортация за счет государства.

– Летим, – Леха в последний раз окинул взглядом колоссальный комплекс де Голя, откуда им с Дмитрием предстояло улететь в далекую и родную Россию.

– Летим, – кивнул Прокопенко, неприязненно поглядывая на полицейский наряд, стоящий позади. – Эконом-класс, кстати.

– Спасибо, что не в багажном отделении. Я позвонил французу.

– И что он сказал?

– Вышлет материалы по электронной почте. Кстати, он такого же мнения о нашем поступке, как и вся цивилизованная общественность.

– Это какого?

– Восхищается и порицает одновременно. Как мужчина, хвалит и говорит, что прыжок был хоть и безрассудный, но эффектный. Как гражданин, … – Солодов на секунду замялся, – … как гражданин шлет нам массу нелестных эпитетов, но от договора не отказывается.

– Значит, договорились?

– Еще как. Деньги-то светят немалые, а рискуем только мы с тобой. Ушлый профессор и палец о палец не ударит, чтобы нам жизнь облегчить.

Вторая карета прибыла к входу в трактир к полудню. Сопровождаемая десятком хмурых, широкоплечих воинов, от чьего взгляда прохожих пробивал озноб, она подкатила к самому порогу, и на ступеньках появился крепкий рыжебородый старик в плаще зеленого бархата.

Солдаты спешились и, окружив сюзерена плотным стальным кольцом, гремя доспехами и оружием, выстроили живой коридор, по которому вновь прибывший степенно проследовал под крышу временного убежища. Пройдя внутрь натопленного помещения, он сбросил отсыревший в дороге плащ и, широко улыбаясь, пошел навстречу епископу.

– Ваше Преосвященство, ну вы и выдумщик. Пока мои парни искали эту богом забытую деревеньку, у меня закончились все запасы вина.

Епископ и король заключили друг друга в объятия, после чего его преосвященство поспешил предложить германцу место около огня.

– Ваше Величество, не изволите ли присесть у камина? Как только прибудет третий участник нашего мероприятия, мы тут же начнем. Что с вашими людьми? Не лучше ли пригласить их в дом?

– Пусть побудут снаружи, – отмахнулся рыжебородый и, пододвинув кресло к каминной решетке, уселся напротив пляшущих на поленьях языков пламени. – Они воины, гвардия, лучшие из лучших, и сами прекрасно знают, что им делать. К тому же ваши гильдийцы, – Фридрих Первый, а это был именно он, кивнул в сторону расположившихся по периметру зала кожаных плащей, – заняли все свободное пространство.

– Безопасность, – поморщился епископ Парижский и уселся в свободное кресло. – Тайна мероприятия важна более чем, а эти парни как нельзя лучше умеют устраивать тайные встречи. Ну, а как дела у разлюбезной Европы?

– Пока спокойна и надменна, – король закинул ноги на ограждение камина и, приняв из рук слуги бокал с вином, посмотрел сквозь него на де Сюлли. – Отрывочные сведения из Иерусалимского княжества еще не взбудоражили этих упрямых ослов, но, клянусь собственной бородой, вскоре мир забурлит и встанет на дыбы.

Королева Милисенда Иерусалимская слаба и не ориентируется в ситуации. Местный епископ настолько порочен, что, не стесняясь общественного порицания, живет с любовницей, на которую тратит государственную казну.

– А что же знать? – покачал головой Морис де Сюлли.

– Там еще хуже. – Так и не пригубив вина, Фридрих отставил бокал в сторону и устремил взгляд на огонь. – Грабежи, насилие, эти остолопы делают все возможное, чтобы возбудить ненависть в сердцах простых людей, а Нуреддин не дремлет. Более того, на сцене появляется еще одна хитрая и изворотливая фигура, беспокоящая меня все больше и больше.

– И кто же это, Ваше Величество?

– Некий Саладин, один из местных лидеров. Крепок телом, остер умом, превосходный политик и дипломат. Нуреддин стар, а сыновья его погрязли в роскоши и разврате. Их поступки мотивированы жадностью, а не здравым смыслом. Саладин же только и ждет момента, когда сможет предъявить свои права. Даю вам сотню к одному, что если дела и дальше будут проистекать именно так, как сейчас, через пятнадцать-двадцать лет дадский халифат соединится с египетским и выбьет крестоносцев со Святой земли.

– Грядет новый крестовый поход, Фридрих?

– Да, Морис. Много славных воинов поляжет на полях сражений, умерев по глупости военачальников, но не за крест и стяг. И знаете почему?

– Догадываюсь, – де Сюлли пригубил вино. – Основные силы, которые Святой Престол может призвать к походу, стоят под знаменами идиотов. Кто будет через пятнадцать лет королем Франции после Людовика Седьмого? Филипп Второй – сноб и бездарность. На английский же трон прочат Ричарда, сына Генриха Второго. Ричард воин, но не стратег. Он может идти в строю, рубить врагов во имя Святого Престола, но командовать отрядами, и уж тем более армией ему не дано. Любой мальчишка смекалистей Анжуйского в разы.

– И кто же сможет противостоять неверным?

– Вы, Ваше Величество.

Фридрих покачал головой и густо, басовито закашлялся в кулак.

– Я слишком стар для этого, мой друг, – откашлявшись, молвил он. – Мой ум уже не столь остер, рука не столь верна. Все мои друзья и соратники, видя увядание на моем челе, выйдут из игры. Сейчас мои позиции крепки, но что будет через десять лет? Скажите мне, Морис?

Дверь в просторный зал вновь отворилась, и на пороге появился третий участник встречи. Серые безмолвные тени в сутанах заскользили вокруг него, не давая ни малейшего шанса опасной случайности. Закованные в железо кавалеристы при входе приосанились, и даже гильдийцы, зябко кутавшиеся до этого в свои кожаные черные плащи, склонились в почтении.

– Мой старый враг, – встав с кресла рыжебородый прошествовал на встречу вошедшему, и встал перед ним скрестив руки на груди. – Скажи мне кто-нибудь что я, король Германии Фридрих, начну ручкаться с Римско-Католической церковью, я бы посадил его на кол.

– Поражение от Ломбардской лиги все еще не дает вам покоя, смутьян, – тихо прошипел вошедший.

В зале повисло неловкое молчание. Языки пламени плясали на трещащих и выбрасывающих снопы искр поленьях, половицы под ногами монахов, окруживших Папу, синхронно скрипнули. Бойцы приготовились защищать и убивать, и только окрик наследника Престола Святого Петра удержал их от атаки.

– Ваше Высоко Преосвященство, Ваше Величество, – подскочил к Папе до этого стоявший в стороне епископ. – Разве вы забыли, дело наше настолько богоугодно, что мы обязаны забыть о прошлых распрях и территориальных претензиях.

– Вы правы, мой друг, – Папа Александр Третий одобрительно кивнул. – Оставим недомолвки и вражду. Грядет война, самая бесславная для всего европейского сообщества. Война, несущая только позор и разрушение, война, способная положить конец присутствию крестоносцев на востоке. Предотвратить ее способен только Всевышний, а вот позаботиться о последствиях мы можем заранее. Вы согласны с моими словами, Фридрих?

– Да, – подтвердил германец. – Именно потому я здесь, а не стою с войсками под стенами своих исконных городов.

– Фридрих, – прошептал епископ, наклоняясь к уху строптивого монарха, – оставьте боевой запал для поля брани. Сейчас нам нужны лишь острый ум и здравый расчет.

Загородный домик Солодова в тридцати километрах от Питера решено было использовать в качестве базы. Завезя туда немыслимое количество продуктов и электроники, друзья принялись за подготовку.

– Прежде всего – план, – Дмитрий неодобрительно поглядел на развалившегося на диване Алексея. – Детальный, скрупулезный, в котором предусмотрены все возможные повороты событий. Давай, Леха, излагай, что накопал.

– Тебе реальный поворот? – полюбопытствовал Солодов с мягких подушек.

– Да.

– Стройка. – Поднявшись с дивана, Леха прошлепал босыми ногами к окну и приоткрыл форточку. – Строили Париж римляне, так что архитектура, главенствовавшая в ту пору, была исключительно римской. Постоянное строительство, возведение фортификационных сооружений и чертова уйма торговых кораблей.

С другой стороны, Париж двенадцатого века – это центр европейского образования. По большей части, конечно, с сильным религиозным уклоном, но от этого не менее хорошего. Рабочие, торговцы, плотники, столяры, студенты. Затеряться в такой толпе легче легкого.

– А рост? – ехидно поинтересовался Прокопенко у приятеля. – Не задумывался, почему в Сколково, хоть и за немалую цену, берутся тебя экипировать согласно эпохе?

– Думаю, денег срубить хотят, – обиженно хмыкнул Алексей.

– А вот и нет, – отойдя от маркерной доски, Дмитрий принялся ходить по комнате, скрестив руки на груди. – Все прошедшие столетия человечество росло не только духовно и морально, но и физически. Попади ты, скажем, в древний Рим, то покажешься тамошним жителям великаном. Во Франции конца двенадцатого века ты со своей белой шевелюрой и гвардейским ростом так вообще будешь выделяться из толпы, как бы ни маскировался.

– Так что же они? – удивленно покачал головой Леха. – Карлики?

– Не карлики, а низкорослые, – пояснил Прокопенко. – По меркам двадцать первого века – уж точно. Сколковские спецы потому и выдают экипировку всем желающим богатеям. Попади ты в темные века, и останешься гол и бос. Ботинки слишком малы, рубище узко, доспех и вовсе нереально надеть.

– Ясно. Придется в очередной раз раскошеливаться. Мне продолжать?

– Валяй. – Заняв освободившийся диван, Дмитрий закинул ноги на журнальный столик.

– Население Парижа в тот момент составляет от пятидесяти до ста тысяч человек. Помои и испражнения выливают из окон прямо на улицу, не особо заботясь о санитарных условиях. Крысы, тараканы и вши.

– Жесть. – Дмитрий брезгливо поморщился и скосил глаза на экран лэптопа. – Слава богу, что нам не придется пробыть в этом зачумленном мире слишком долго. В присланном французской профессурой файле есть дата, которая нам нужна.

– Пришло? – Алексей бросился к компьютеру и, развернув его в свою сторону, начал вглядываться в текст.

– Вчера ночью. – Прокопенко похлопал друга по плечу и, отобрав ноутбук, отложил его в сторону. – Самое интересное во всей этой затее – даже не золото, а единство противоположностей. Заклятые враги, сошедшиеся в едином порыве ради святой цели. Святой целью они, кстати, называли выкуп знатных рыцарей, выплаты компенсаций знатным семьям и восстановление дорог и строений, которые в походе могут пострадать от воинства крестоносцев.

– Он точно определил дату?

– Дату, время и место. Считай, полдела сделано, и свиток, указывающий на несметные богатства у нас в руках. Год идеально соответствует задумке, строительство собора только началось, и внимательному наблюдателю ничего не стоить вычислить место закладки. Возьмем приличный армейский бинокль, залезем на ближайшую крышу и посмотрим, где святоши сделают тайник.

– А почему бы свиток не выкрасть по факту? – резонно предложил Алексей. – Вместо того чтобы впрягаться в историю с левыми визами и поддельными паспортами, мы просто привезем сувенир из прошлого.

– Крайне сложно. Во-первых, придется пройти три кольца охраны. Епископа охраняют бойцы гильдии убийц, некоей непонятной организации с дурной славой и замашками головорезов. Вторая цепь охраны будет состоять из кирасиров, личной гвардии короля Германии, мимо них тоже муха не проскочит. А третья…

– Есть и третья? – поразился блондин.

– К сожалению, да. Третья преграда – это орден боевых монахов. Наподобие Шаолиня, только без их выкрутасов и позерства. Холодные боевые машины, братство хранителей престола Святого Петра, замененное впоследствии не столь радикальными швейцарскими гвардейцами.

– А если вернуться потом и забрать свиток тогда, когда на площадке останутся одни рабочие?

– Цена. – Дмитрий вытащил финансовые документы из общей кипы бумаг и принялся перелистывать страницы. – Нам нужна максимальная точность, а это требует больших денег. Один раз мы слетаем и выясним, где лежит документ. Если времени на ожидание хватит, то – пожалуйста, сколько угодно. Ну а если нет? Снова листать зеленые? Нет, проще потом окольными путями пробираться в современный Париж и разбираться на месте.

– Каковы наши капиталы на данный момент? – отмахнувшись от последних слов Прокопенко, поинтересовался блондин.

– Ну… – Прокопенко помедлил с ответом, листая бухгалтерию. – Если продать все движимое и недвижимое имущество, наши квартиры, эту дачу, оба автомобиля и яхту, то, с учетом имеющихся на счетах средств, выйдет чуть больше полутора миллионов.

– Офигеть, – Солодов расплылся в блаженной улыбке. – Никогда бы не подумал что мы такие богатые.

– И я не думал, – горько улыбнулся Дмитрий. – Ты, надеюсь, понимаешь, что все это, доставшееся нам кровью и потом, может уйти с молотка. Иногда я даже сомневаюсь, разумно ли это. Цены на хронопутешествия в Сколково тоже не особо вдохновляют. На каждое мероприятие требуется минимум миллион. Поскольку поездка в прошлое предстоит не одна, придется продать и твою серферскую школу в Египте. Мое предприятие по производству альпинистского снаряжения, как это ни печально, тоже уйдет с молотка. Благо покупатели найдутся быстро.

– Откуда такие цифры? – осторожно поинтересовался Алексей. – Не проще ли выбрать более приемлемый по деньгам тариф? Наши с тобой фирмы – это чистой воды подстраховка, пенсионный фонд и крепкий тыл.

Дмитрий молча протянул приятелю рекламный буклет.

– Нам нужно точное попадание. Переброска даже в самом дорогом варианте не гарантирует того, что хронотурист окажется в нужном месте в нужное время.

Простой тариф, по факту самый дешевый, дает клиенту ровно час и запускает его в любую точку времени и пространства. Стоит он штуку и нам не подходит. Второй вариант дает шесть часов и сто лет в большую или меньшую сторону, и только максимальный тариф может дать результат. Погрешность состоит в шестидесяти минутах в любую сторону, и разброс будет не более чем в километр.

Алексей нервно заходил по комнате.

– Почему минимум? Не лучше ли взять по часу?

– Потому! Попытка засесть на крыше с биноклем может потерпеть крах. Любой из нас может просто поскользнуться на луже ослиной мочи и пробить себе голову или сломать ногу. Сразу закладываем два захода и амуницию согласно эпохе. Так просто никто ничего пронести не позволит. За все надо платить. В сухом остатке два с половиной миллиона.

– А гарантии?

– Пятьдесят на пятьдесят. Мы можем дважды потерпеть крах и вернуться ни с чем. Бумага, которую подсунул нам Куапель, может оказаться провокацией или подделкой. Любой из нас может погибнуть, попав под копыта лошади или нарвавшись на кинжал бандита, и все это ради идеи найти мифический свиток, ведущий, возможно, к несуществующим богатствам.

– И что же нам теперь делать?

– Да я и сам пока толком не знаю. Денег в данный момент вроде много, но все они, в основном, не в активах, а в недвижимости и материальных благах, которые каждый натаскал к себе в норку. Один твой борд стоит порядка тридцати кусков, та же яхта, что в доках, смело потянет на полтора миллиона. Но только ими не расплатишься по закладным и не предъявишь в качестве налоговых выплат. Реально мы можем распоряжаться суммой в пределах семисот тысяч, но, исходя из наших аппетитов, они закончатся примерно через три года. Живыми деньгами на данный момент у нас тысяч тридцать, из тех, что на кредитных картах и в сейфе твоей питерской квартиры.

– Тебя послушать, – поморщился Алексей, – мы можем лишиться абсолютно всего, но если посмотреть на это под другим углом, то в случае успеха операции мы навсегда забудем о финансовых трудностях и сможем жить в свое удовольствие?

– В точку, – уверенно кивнул Дмитрий.

В комнате повисло молчание. Каждый из приятелей-авантюристов думал о чем-то своем и не спешил делиться соображениями вслух.

– Давай так, – наконец предложил Солодов. – Всю нашу сознательную жизнь мы шли на риск, и удача следовала за нами по пятам. Если она от нас отвернулась, то мы рано или поздно прогорим на авантюре или предприятии, похожем на это. Что у нас останется тогда? Сожаление об упущенном моменте? Терзания от того, что если бы не спасовали, все бы вышло совсем по-другому?

– Конкретнее.

– Подбросим монетку. Если выпадет орел, то мы в деле. Если решка, значит, судьба против, и мы отказываемся от задумки.

– Валяй, – вдруг воодушевился Прокопенко. – Нет ничего лучше, чем доверять свою судьбу копеечному кругляшу.

Леха порылся в карманах брюк и, вытащив десятирублевик, подкинул его на ладони.

– Ну что там? – Дмитрий встал с дивана и, вприпрыжку подбежав к блондину, схватил того за плечо. – Не томи.

Кулак Солодова разжался.

– Эх, – вздохнул Алексей. – А я уже начал привыкать к своей новой четырехкомнатной квартире.

Продать квартиры быстро не получилось, так же как и яхту. Покупатели на столь дорогостоящие штуки находились крайне неохотно, торговались, делали большие глаза и пытались сбить цену. С автомобилями вышло проще, но и тут был риск нагреть себя на деньги. Обе фирмы, принадлежащие будущим хронотуристам, были перекуплены прямыми конкурентами, немало обрадовавшимися внезапному решению бывших владельцев. Но все равно требовалось еще оформить массу бумаг, подписать кучу официальных требований, прошений и уведомлений. Так, день за днем, секунда за секундой, убегало драгоценное время.