Электронная библиотека » Вольфганг Отт » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 07:28


Автор книги: Вольфганг Отт


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Никого из своих товарищей он не видел. В нескольких метрах спереди от него плыло весло. Он схватил его. Прикоснувшись к дереву, вдруг почувствовал, что вода совсем ледяная, и все его тело охватил холод.

И тут Тайхман увидел «Альбатрос». Он убедился, что его товарищей рядом нет и никто из них не плывет к кораблю. Он плыл медленно – начала сказываться усталость. Его руки и ноги налились свинцом. Соленая вода жгла глаза; он закрыл их и подумал: «Они придут и подберут меня». Время от времени он открывал глаза, боясь потерять направление.

Он увидел, что «Альбатрос» совсем не приближается, по всей видимости, там напрочь позабыли о матросе второго класса Тайхмане. Но он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Вдруг впереди себя Тайхман увидел какой-то предмет. Он подумал, что это кто-то из его товарищей. Предмет не двигался. Снегопад усиливался. Когда он снова взглянул наверх, снегопад полностью закрыл от него «Альбатрос». Он не видел ничего, кроме воды и снега. Его начал охватывать страх.

Впереди него находился предмет – теперь он понял, что это резиновый плот. Тайхман очень ему обрадовался. «Ганс», – услышал он чей-то голос. Голос прозвучал неразборчиво, и Тайхман никак не мог понять, откуда он доносится. Он затряс головой, надеясь, что, когда из ушей выльется вода, он станет лучше слышать. Он ухватился за трос, шедший по периметру плота, и почувствовал, что он туго натянут. Перебирая руками, он добрался до кормы и с другой стороны увидел своих товарищей. Дрожа от холода, с посиневшими губами, они держались за трос. Тут же он увидел и «Альбатрос». Это плот загораживал его от Тайхмана.

– Что это ты все плаваешь кругами? – спросил Штолленберг, стуча зубами.

– Мы тут все глотки посрывали, пытаясь до тебя докричаться, – произнес Хейне. – А ты плаваешь вокруг, как будто сдаешь экзамен по вольному стилю. – Говоря это, Хейне пытался разозлить себя, но слишком замерз, чтобы по-настоящему рассердиться.

– Я ничего не слышал, – произнес Тайхман.

– У тебя никогда не было музыкального слуха, – заметил Хейне.

– Перестаньте болтать. Нужно залезать на плот. Боже, я совсем задубел, – заявил Фёгеле.

Они вскарабкались на одну сторону плота и вдавили ее под воду; Тайхман дотянулся до троса, шедшего по другую сторону, и тянул его на себя до тех пор, пока плот не ударился днищем о воду.

«Альбатрос» тем временем приблизился. Главный старшина подтянул их к борту лодочным крюком. Четверых матросов подняли на палубу, а за ними и плот.

– Ну, как себя чувствуете, молодые адмиралы? – спросил Питт.

– Спасибо, – сказал Хейне. – Жар уже прошел.

– Старик жалует каждому из вас по бутылке шнапса, чтобы не хватил солнечный удар, – произнес Питт. – Правда, вы ничего не сделали, чтобы заработать этот шнапс, так что можете поделиться им с теми, кто вас спас.

– Адмиралы всегда пьют свой шнапс сами, – отрезал Хейне.

Через полчаса они снова были на палубе и сбрасывали в воду буи. Когда стало смеркаться и видимость ухудшилась, эти буи были подняты на палубу, осмотрены, перенесены на правый борт и снова подготовлены к сбрасыванию.

Матросы работали молча, разве что кто-нибудь время от времени, когда буйковый якорь падал ему на ногу, отпускал ругательства. Они работали ровно и надежно, словно машины, вот только их руки были сделаны не из железа. Соленая вода разъедала кожу и оставляла глубокие раны; руки стали буро-красными, словно свежая кровяная колбаса. Но это их особо не беспокоило, от холода циркуляция крови в сосудах замедлилась, и руки почти ничего не чувствовали.

За всю следующую неделю не случилось никаких происшествий, за исключением того, что на море время от времени поднималось сильное волнение, отчего у Фёгеле начиналась морская болезнь, и он мечтал поскорее умереть. Но когда через пять дней погода улучшилась, он тут же воспрял духом и раздумал умирать.

«Альбатрос» и другие тральщики шли строем фронта, как вдруг на горизонте появился двухмоторный самолет. Объявили боевую тревогу. Места Тайхмана, Бюлова и Фёгеле по боевому расписанию находились у 20-миллиметрового зенитного автоматического орудия, которое на корабле называли пулеметом. Хейне занял свой пост на мостике у машинного телеграфа, а Штолленберг – у 55-миллиметрового орудия на носу, где он был четвертым номером расчета. Это орудие команда называла «ночным сторожем», поскольку оно всегда вступало в бой, когда он уже заканчивался. Его расчет, состоявший из пяти матросов, ничего не мог с этим поделать. Орудие было изготовлено еще в Первую мировую войну, его затворный механизм был сильно изношен, и работать с ним было трудно, а прицел был прямо-таки доисторическим. На «Альбатросе» считалось наказанием попасть в расчет «ночного сторожа». Поэтому матросы не испытывали никакой любви к своему орудию, что отнюдь не способствовало улучшению качества стрельбы.

Самолет летел прямо на флотилию.

– Надеюсь, это самолет противника, – сказал Штюве, занявший свое место у 20-миллиметрового орудия. Тайхман был при нем заряжающим.

– Выстрели по нему, и сразу узнаешь, – посоветовал Тайхман. Он сжал металлическую поверхность магазина, ладони его повлажнели, а по спине забегали мурашки.

– Не учи ученого, – огрызнулся Штюве. – Без команды стрелять нельзя. – Тайхман ощутил приступ раздражения.

Самолет отвернул влево. С флагмана флотилии сделали выстрел спереди по курсу самолета, чтобы заставить его выдать свою принадлежность. Самолет накренился для разворота, и все увидели на его крыльях английские опознавательные знаки. И тут он ринулся в атаку, летя на бреющем полете. Маневр был прост, но очень эффективен.

Тральщики шли строем фронта. Самолет зашел сбоку, перпендикулярно их курсу, в результате чего только самый крайний слева корабль мог вести по нему огонь. Другие тральщики стрелять не могли, а буйковое судно находилось далеко позади и не могло прийти им на помощь.

Самолет пролетел над «Альбатросом» самым последним. В эту же самую минуту отказал зарядный механизм 20-миллиметрового автомата, а расчет кормового орудия не мог стрелять из-за того, что дым трубы закрыл от него самолет. Стрелял только Штюве. Он попал в правое крыло самолета, и его мотор задымил. Оставляя за собой шлейф дыма, он пролетел, почти касаясь поверхности воды, вне досягаемости корабельных «пулеметов». Попасть в него могло только 55-миллиметровое орудие на носу. Бум! – бухнул «ночной сторож», выстрелив в то место, где полминуты назад находился английский самолет. Когда прозвучал второй выстрел, он уже успел скрыться за горизонтом.

– Болваны! – обругал прислугу «ночного сторожа» старпом. – Вам тут что, цирк?

– Всемогущий Боже, господа, – ругался капитан, – это же вам не увеселительный круиз!

С флагмана флотилии передали: «От С– всем кораблям: флагман недоволен стрельбой».

Козлом отпущения стал Остербур, который командовал орудийным расчетом. На его долю пришлась большая часть ругани.

Во время обеда всплыла еще одна мина. «Альбатрос», снова выполнявший обязанности буйкового судна, застопорил ход.

– Где группа уничтожения мин, черт побери? – заорал старпом.

– На этот раз пошлите других, – сказал командир.

– Я думаю, гардемарины справятся с этим делом лучше других, господин капитан, – быстро произнес Паули, прикладывая руку к козырьку фуражки.

– В любом случае только добровольцы.

Поскольку на море поднялись волны, подготовили бот с правого борта.

– Бот готов к спуску, – доложил командиру старпом.

– Спустить бот на воду, – скомандовал командир.

– Спустить бот на воду, – повторил команду старпом и тут же заорал на четверых добровольцев: – Я же приказал спустить бот на воду. У вас что, уши грязью забило?

– Мы подумали, – оправдывался Хейне, – что вы только повторили приказ командира, и ждали вашей личной команды.

– Отставить пререкания, – рявкнул старпом.

– Да оставь ты его, Хейне, – сказал Фёгеле, – он ведь долбанутый.

– Фамилия этого матроса? – прорычал старпом.

– Матрос второго класса Фёгеле.

– Я доложу командиру о твоем поведении.

– Доложите, – сказал Фёгеле, – только дождитесь, когда я вернусь, – добавил он и, обращаясь к своим товарищам, произнес: – Пошли, ребята.

– Я встану у пулемета и прикрою вас, если англичане вернутся, – пообещал Штюве, пока бот спускали на воду.

– Очень любезно с твоей стороны, – ответил Хейне.

Командир перегнулся через поручни:

– Эта штука движется быстрее плота. Идите к мине на полной скорости, но вовремя заглушите мотор, чтобы не столкнуться с ней. Подгребете на веслах. Удачи.

Они шли на хорошей скорости. Подвесной мотор работал как зверь. В ста метрах от мины его выключили. Друзья налегли на весла. Хейне выкрикивал расстояние до мины. Совершенно напрасное дело, но весла ему не досталось, а это была какая-никакая работа. За несколько метров до цели они перестали грести и сложили весла. Шлюпка медленно приблизилась к мине, которая колыхалась на волнах, словно поплавок. Осторожно, стараясь не задеть ее свинцовые рога, Хейне придерживал ее руками, а Тайхман – крюком. Штолленберг сделал большой шлаг троса и набросил его на мину. После этого он тянул трос, пока на поверхности не показалась часть якорной цепи. Хейне взял трос и пропустил его в одно из звеньев цепи. Друзья протянули ему гаечный ключ, и он начал отворачивать рога. Открутив три из них, он передал их Фёгеле, чтобы тот положил их на брезент под банку шлюпки. Прежде чем приступить к откручиванию последнего рога, он потряс руками – они одеревенели от холода. Тайхман сказал ему, чтобы он поторапливался – никому не хочется попасть на тот свет из-за этого чертова рога.

– Пусть кто-нибудь другой им займется, – попросил Хейне. – Я совсем не чувствую пальцев.

Тайхман и Хейне поменялись местами. Тайхман передал Фёгеле лодочный крюк. На секунду Фёгеле отпустил мину.

– Осторожно! – крикнул Хейне. Шлюпка рыскнула на ветру и задела кормой свинцовый рог мины. Тайхман осознал, что случилось, только тогда, когда увидел лицо Хейне. Оно было совершенно белым.

Стеклянная трубка, кислота, взрыватель, капсюль. Взрыв. Эти слова жгли мозг Тайхмана, словно огнем. Он снова и снова повторял их про себя – даже после того, как Штолленберг, сидевший ближе всех к мине, медленно отвинтил погнутый рог и бросил его в воду.

– Зачем ты его выбросил? – услышал свой голос Тайхман.

– Береженого Бог бережет.

– Интересно, почему она не рванула?

– Должно быть, какой-нибудь обкуренный работяга в Англии забыл налить в трубку кислоту.

– Может быть, он был тайным другом Германии? Я слыхал, такое бывает.

– Враки все это.

– Черт вас дери! – воскликнул Фёгеле. – Вам что, нечего делать, как только пороть всякую чушь?

Они тянули мину на буксире. Тайхман вспомнил, что, по правилам адмиралтейства, при отрыве от якорного каната мины должны дезактивироваться сами. Может быть, им встретилась как раз та самая единственная мина, которая подчиняется этому правилу?

На лица друзей снова вернулись краски. Хейне, сидевший на корме, плеснул себе в лицо пригоршню воды.

– Примите немного влево, вот так, – скомандовал он, – а теперь – вправо, вот так.

Только слепец не увидел бы «Альбатроса», но Хейне держал в руке румпель и чувствовал себя командиром. Тайхман едва удерживался, чтобы не рассмеяться, но помалкивал.

– Мина обезврежена? – крикнул старпом. Когда шлюпка подошла к борту, он спросил: – Почему вы так долго с ней возились? Их ждет целая флотилия, а они там еле шевелятся! Битых полчаса занимались с одной несчастной миной! Мы в свое время таскали их цепочками от часов, правда, Швальбер?

– Вы совершенно правы, господин старпом, – подтвердил Швальбер, который по каким-то непонятным причинам был произведен в старшины шлюпки.

Мину подняли на борт и уложили на палубе.

– Почему вы остановились перед тем, как приступить к откручиванию последнего рога? – спросил капитан.

– Нам пришлось прервать работу, господин капитан, потому что пальцы потеряли чувствительность, – объяснил Хейне.

– Я наблюдал за вами в бинокль и ничего не мог понять.

– Один рог упал в воду, господин капитан, – сказал Штолленберг.

– Черт с ним.

Они прошли в кубрик и съели остывший обед, а потом улеглись на койки, поскольку были свободны от вахты.

– Вытряхивайтесь отсюда, бездельники, война еще не закончилась, – растормошил их Швальбер. – Приказано готовить к бою глубинные бомбы. Обнаружена английская субмарина; мы теперь стали охотниками за подлодками.

– А кто ее обнаружил?

– Не знаю. Нам сообщили об этом по радио.

– Кто на вахте?

– Паули.

– У него, верно, полные штаны от страха, у этого заср…

– На этот раз я ничего не слышал, Штюве, но еще раз назовешь его так, и у тебя будут неприятности.

– Шамо шобой, – огрызнулся Штюве. – Вы с ним одного поля ягода.

– Все в порядке, мальчики, подъем.

– Он назвал нас мальчиками, вы слышали! – воскликнул Штюве.

– Напрашивается на неприятности, – пригрозил Хейне.

– Еще раз увидим здесь твою рожу, – пообещал Штюве, – и ты убедишься, что мы уже давно не мальчики.

Пока они ставили глубинные бомбы на боевой взвод, на корме появился командир и стал наблюдать за их работой.

– Мне подали на вас рапорт, Фёгеле, – сказал он. – В нем говорится, что вы проявили неуважение к старшему помощнику. В чем это проявилось? Что вы сказали старпому?

– Я сказал, что он долбанутый.

– Что?! Да вы, наверное, совсем рехнулись. Разве можно говорить такие вещи офицеру?

Ответа не последовало.

– Вам нечего сказать в свое оправдание?

– Нет.

– Значит, вы сознательно сказали старпому, что он… Ну, сами знаете что?

– Да, сознательно.

– Может быть, вы имели в виду не старпома, а кого-нибудь из своих товарищей?

– Нет, мои товарищи в порядке.

Дать бы ему хорошего пинка, подумал Тайхман. У других во время этого диалога возникло то же самое желание.

– Может быть, вы были чем-то взволнованы?

– Я, взволнован? Да никогда, командир. Это старпом был взволнован. Он тут все бегал, как козел.

– Фи, мой мальчик, какой у вас странный способ выражаться! Вам надо научиться говорить правильно. С таким выговором вы никогда не станете офицером.

Фёгеле густо покраснел. Он терпеть не мог, когда критиковали его произношение. А когда он злился, то вообще терял над собой всякий контроль и, как большинство лишенных красноречия людей, становился грубым.

– Матрос второго класса Хейне, разрешите обратиться.

– Валяйте.

– Командир, в Южной Германии слово «долбанутый» означает возбужденный, нервный, расстроенный. Именно это Фёгеле и хотел сказать.

– Это так, Фёгеле?

– Так точно, но я не был взволнован, это старпом был взволнован.

– Ну хорошо, хорошо. Только матросу не полагается высказывать свое мнение о состоянии начальника. Как бы то ни было, вы ведь не хотели нанести начальнику оскорбление?

– Нет, совсем нет.

– Я еще раз поговорю со старпомом, прежде чем сажать вас под арест.

Как только командир ушел, Фёгеле накинулся на Хейне:

– Ты что, полагаешь, мне нравится, когда встревают в мой разговор?

– Ты редкостный болван, Фёгеле. Эта твоя швабская тупость уже начинает…

– Воздух! – закричали с мостика.

Все бросились занимать боевые посты.

Флотилию атаковали шесть самолетов. Они приближались с левого борта.

Стрелка машинного телеграфа перескочила на «полный вперед».

– Огонь по готовности, – крикнул командир. Рулевой резко повернул штурвал вправо. «Альбатрос» резко накренился на левый борт, и нос его пошел вправо. Но тут вокруг моряков засвистели пули авиационных пулеметов.

Штюве выстрелил, но ни в кого не попал.

Самолеты перелетали через корабль, словно водные лыжники. Тайхман вставил вторую обойму. Штюве развернул орудие на 180 градусов, выстрелил вслед улетавшим самолетам и пробил одному из них фюзеляж. Самолет с громким всплеском рухнул в воду. Второй свечкой пошел вверх, как будто собираясь сделать петлю, загорелся, светящейся красной массой пронзил голубое небо и взорвался, как ракета в фейерверке. Тут же раскрылся парашют, похожий на маленький белый гриб на фоне небосклона. Он медленно опускался, а под ним, словно маятник, раскачивалась черная фигурка.

– Ты видел, как я ему врезал? – воскликнул Штюве и двинул Тайхмана по плечу с такой силой, что тот испугался за свою ключицу.

– Кончай хвастаться. Готовь орудие к бою.

– Может, они снова прилетят. Вот было бы здорово…

– Может, и прилетят. Надо вставить новую обойму и зарядить старую.

– Вставляй. Эй, погляди-ка туда. Что это с ними?

Тральщик с бортовым номером 6 тонул. Он работал в паре с «Альбатросом»; вместе они составляли 3-ю траловую бригаду. Его корма была уже в воде и быстро оседала. Команда собралась на носу и вела себя довольно спокойно. Командира на мостике можно было опознать по белой фуражке. Он что-то кричал в мегафон матросам на носу. Они бросились к такелажу и стали отвязывать деревянные плоты. С кормы уже были спущены спасательные шлюпки. Бот по правому борту застрял, и кок, не снимая белого колпака, вскарабкался на шлюпбалку и перерезал трос длинным разделочным ножом. Шлюпка тяжело упала в воду. В нее запрыгнули несколько человек. Старшина шлюпки дождался, когда все его матросы сядут в нее, и отвалил от корабля.

Корма тральщика уже скрылась под водой до самой капитанской каюты. Поручень кормового боевого поста был уже еле виден. Все моряки, за исключением командира и сигнальщика, покинули корабль. Сигнальщик встал на край мостика и просемафорил на «Альбатрос» в спокойном, ровном ритме: «От К– К: подберите моих людей. Будьте осторожны, имею на борту глубинные бомбы в состоянии боеготовности».

Сигнальщик подождал, пока «Альбатрос» подтвердит получение семафора, после чего скатал свои флажки, сунул их за пояс и прыгнул за борт. После него прыгнул в воду и командир. На тральщике не осталось никого.

Корабль оседал на корму – туда угодила бомба. Вода дошла уже до трубы, которая задымила вдруг сильнее. Густой черный дым окутал корабль. Тральщик встал вертикально, задрав нос, и через несколько секунд скрылся под водой.

На месте его гибели, как над сливным отверстием в ванне, образовалась воронка. Два деревянных плота попали в нее и стали ходить кругами. Третий, отошедший уже довольно далеко, тоже потянуло назад. И тут море взорвалось. С ревом и грохотом оно вспучилось высоко вверх – впечатление было такое, как будто из воды извергался вулкан. Гора белой пены поднялась и с грохотом опала. «Альбатрос» резко накренился на правый борт, чуть было не перевернувшись, но потом выпрямился и стал раскачиваться с борта на борт.

– Спустить шлюпки, – дал команду старпом.

Бот левого борта, висевший на шлюпбалках, был спущен и тяжело шлепнулся о воду. В него прыгнул Мекель, а за ним – Тайхман. Тайхман вывалил подвесной мотор. Они отошли от корабля. Бот правого борта шел за ними в кильватере. Но тут мотор чихнул и заглох. Тайхман дважды пытался его завести. Одной рукой он дергал шнур, а другой придерживал румпель.

Шлюпка дернулась сначала в одну, потом в другую сторону.

– Держи эту чертову посудину на курсе, – крикнул Мекель.

Мотор заработал было, но тут же снова заглох. Похоже, в карбюратор попала вода или грязь, подумал Тайхман и прокричал это Мекелю.

– Иди сюда и держи румпель.

Мотор заработал. Мекель наклонился, высматривая спасшихся моряков.

– Иди сюда и помоги мне, – в ярости прокричал Тайхман, увидев, что второй бот уже догоняет их.

– Я не могу. Двигай вперед, ну же!

– Болван. У меня же только две руки.

– Там впереди плывет человек. Двигай, черт побери!

– Сам двигай.

Наконец Мекель подошел и забрал у Тайхмана румпель. Тайхман смог заняться мотором. Когда тот останавливался, он тут же дергал шнур – так им удавалось продвигаться вперед.

Они услышали чей-то крик «мама» и направились туда. Человек лежал на воде животом вниз. Он поворачивал голову из стороны в сторону, словно плыл кролем, и выкрикивал «мама». Неожиданно его лицо упало в воду. Мекель зацепил его крюком за спасательный жилет, а Тайхман схватил за левый рукав, на который были нашиты знаки различия – правой руки не было, – и втащил в шлюпку. Это был старший квартирмейстер. Они уложили его на двух передних банках. Его левая рука болталась, касаясь досок дна, а правая была, вероятно, оторвана. От левого уха к плечу шла глубокая рана. Мекель достал бинты из аптечки и попытался заткнуть ими рану. Бинты погружались в нее, но кровь все текла и текла, не останавливаясь, на дно шлюпки. Мекель рвал одну упаковку бинтов за другой и набивал ими рану.

– Прекрати! – крикнул ему Тайхман. – Не видишь разве, что это бесполезно.

Бинты уже вышли изо рта спасенного моряка и раскачивались в такт движению бота.

Они еще какое-то время покружили над местом гибели тральщика и обнаружили несколько трупов. Вдалеке виднелись белые кишки, плававшие по воде, словно щупальца осьминога. Когда Тайхман и Мекель подошли ближе, они увидели, что тела погибших вспороты по всей длине, словно селедки. Вокруг плавали куски дерева, разорванные спасательные жилеты и во множестве – дохлая рыба.

– Господи всемогущий, – произнес Мекель и вдруг заорал: – Проклятая война! Иисус, Иисус, Иисус!

Это было больше похоже на стон, чем на ругань. Мекель дрожал всем телом. Голова его качалась взад-вперед, как у старика, клыки, похожие на бивни моржа, стучали, лицо дергалось, словно он корчил рожи, а по отвисшим щекам стекали маленькие ручейки влаги. Тайхман не мог понять, что это было – пот или морская вода. Мекель закрыл лицо окровавленными ладонями, чтобы не видеть всего этого ужаса, а когда опустил руки, стал похож на индейца в боевой раскраске. Он не знал, что делать со своими руками. Его пальцы, похожие на сосиски, судорожно двигались, словно он играл на пианино.

– Боже всемогущий! Неужели все так и будет? Гибель друзей прямо у тебя на глазах?

Эта гора мышц стала сгустком горя. Мышцы Мекеля, похоже, развивались в ущерб нервам, сказал себе Тайхман, чтобы защитить свою психику от воздействия истерики, в которую впал Мекель.

– Это глубинные бомбы. Их не успели разрядить, и они взорвались все разом. Тут уж ничего не поделаешь.

– Проклятье! Это же наши товарищи! Они погибли и теперь кормят рыб. О боже!

– Хватит! Проклятиями их к жизни не вернешь.

– Мне от этого не легче.

Не зная, что делать со своими руками, которые не переставали дрожать, Мекель стал гладить волосы мертвеца, словно хотел сделать ему пробор.

На палубе «Альбатроса» лежали четыре трупа. У командира корабля была разбита голова, и матросы закрыли ее полотенцем, так что узнать его можно было только по нашивкам на рукаве. Слева от него лежал вражеский летчик, прыгнувший с парашютом, молодой парень. Из его уха сочилась кровь, и Штолленбергу пришла в голову мысль заткнуть его ватным тампоном. По обе стороны от них лежали старший квартирмейстер, которого выловили из воды Тайхман и Мекель, и гардемарин, учившийся в Денхольме в одном отделении с Хейне. На других кораблях было девять погибших. Трупы зашили в парусину. Лица мертвецов были спокойны, а у командира вообще не было лица. Когда с него сняли полотенце, Фёгеле отвернулся.

В сумерках флотилия застопорила ход. На «Альбатросе» отвязали плот левого борта и уложили на него тела. К ногам мертвецов привязали груз. Четверо свободных от вахты матросов встали по сторонам плота. По сигналу с флагмана боевой флаг был приспущен до середины мачты. Главный старшина протрубил в горн, отдавая сигнал о погребении, плот положили на поручни и наклонили, чтобы тела соскользнули в воду. Флаг был вновь поднят, и тральщики возобновили поход.

На ужин подали жареную печенку с рисом. Мекель отдал свою порцию печени Тайхману, а сам сходил на камбуз и принес сахар, корицу и небольшую бутылку молока.

– На днях будем отнимать тебя от груди, – сказал Штюве. – Как бы нам не пришлось подтирать тебе задницу.

Мекеля оставили в покое только после того, как увидели маленькие капельки, падавшие в рис, смешанный с сахаром и корицей. Тогда матросы принялись восхищаться своим погибшим командиром. Остербур сказал:

– Если его место займет Паули, я прыгну за борт.

– Прыгай, – произнес Хейне, – только не надейся, что он отдаст приказ спасать тебя. Он тут же скомандует «полный вперед», вот и все.


Паули уже не был старпомом. Он стал командиром. Правда, только по названию. В гражданской жизни он работал в фирме, занимавшейся пошивом бюстгальтеров. Об этом проведал Хальбернагель, который везде совал свой длинный нос и умел быть одновременно раболепным и наглым. Будучи вестовым командира, он порылся в бумагах Паули и наткнулся на письмо от фирмы, производящей бюстгальтеры. Фирма поздравляла Паули с Рождеством. Она, говорилось в нем, гордится, что ее младший клерк вот уже несколько месяцев несет «тяжелую, героическую службу», подробнее о которой, из соображений безопасности, говорить нельзя, и это почти чудо, что он до сих пор еще жив. Фирма и ее сотрудники надеются приветствовать господина Паули, когда он в ближайшем будущем получит отпуск и приедет на родину. А пока они желают ему самого наилучшего, счастливого Рождества и хайль Гитлер.

Хальбернагель принес это письмо в кубрик и зачитал вслух. Он предложил повесить его на хлебном шкафчике, в назидание матросам. Но моряки не захотели, чтобы это письмо осталось у них в кубрике, и вообще, чем меньше им будут напоминать о Паули, тем лучше.

Хальбернагелю пришлось отнести письмо назад. Жаль, сказал Хейне, что фюрер не всегда бывает последователен – уж если немецкая женщина не должна курить и пользоваться косметикой, то вполне могла бы обойтись и без бюстгальтеров, поскольку хорошо сложена от природы. Тогда бы Паули уж точно обанкротился.

Хейне выступил с подобным предложением на мостике и загремел в кочегарку: Паули подслушал его и принял «карательные меры». То, что кочегарка стала учреждением для наказания провинившихся, сильно поразило черную котельную братию. Они долго спорили, в какую вахту воткнуть Хейне. Паули принял решение, достойное царя Соломона.

– Ты небрежно козырнул мне сегодня, так что отправляйся в кочегарку и бросай там уголь в топку, ты у нас большой и сильный, – сказал он Тайхману.

В одной вахте с Тайхманом оказались два ветерана. Они несколько лет лопатили уголь на судах рыболовного флота и не собирались надрываться на работе. После каждой третьей лопаты они делали перерыв. Пока «Альбатрос» держал малый ход, Тайхман их не трогал. В этом режиме он сам мог поддерживать огонь в топке, два же других кочегара завалились на уголь и уснули.

В полночь пришел Шмуцлер и принес им кофе.

– Кочегарам оставить?

– Ты уже пятую ночь подряд приносишь сюда кофе и пятый раз задаешь этот дурацкий вопрос.

– Да я просто хотел сказать…

– Я один делаю всю работу и имею право выпить весь кофе. Можешь ты вбить себе это в голову, наконец?

– А если они нажалуются начальству?

– Начальству?

– Ну да, Паули.

– Какой же ты тупой, Шмуцлер. С тобой бесполезно разговаривать, – сказал Тайхман, и тут его с силой бросило на стену бункера. Он ничего не видел – все погрузилось во мрак. Стало тяжело дышать, и он подумал, что задохнется от угольной пыли. Кто-то схватил его за правую руку. Когда он попытался освободиться, тьма заплясала у него перед глазами и ему показалось, что он то раскачивается на качелях, то кружится на карусели.

– Давай выбираться отсюда! – крикнул он и закашлялся.

– Помоги мне, – завопил Шмуцлер.

После короткой борьбы Тайхман вывернулся и стряхнул с себя Шмуцлера. Потом он на ощупь пробрался к переборке, разделяющей кочегарку и машинное отделение. «Обычно водонепроницаемую дверь задраивают, но я знаю, как открыть ее, – подумал он. – Там есть одна задрайка наверху, а другая – внизу. Постой-ка, куда надо повернуть верхнюю – вверх или вниз? Вверх, конечно». И он повернул ее. Хорошо, а теперь нижнюю тоже вверх. Вот так, все очень просто.

Но дверь не открылась.

«От волнения, должно быть, я повернул задрайки не так, как надо». Повернув их вниз, он всем телом навалился на дверь.

Но она по-прежнему не открывалась.

И Тайхман теперь был совершенно спокоен. Он почувствовал, как Шмуцлер прижался к нему. Прерывистое дыхание кока щекотало ему кожу на груди.

Тайхман со всей силы бросился на дверь, но она не поддавалась.

И тут он услышал голоса, доносящиеся из машинного отделения. «Сейчас я ее открою», – подумал он и со всей силы отчаяния бросил свое тело на дверь. У него было такое ощущение, что он сломал себе все кости. Дверь не поддавалась. Тогда он забарабанил по ней кулаками. Затем отошел на несколько шагов, разогнался и снова бросился на дверь.

– Эти придурки нас заперли. Они хотят, чтобы мы здесь утонули…

– Помогите! – заорал Шмуцлер.

– Мы ничего не сможем сделать, совсем ничего.

– Вытащи меня отсюда, – прошептал Шмуцлер. Его голое тело дрожало так сильно, что Тайхман с трудом понимал, что тот говорит.

Тайхман сел на пол и прислонился к переборке спиной. Надо подумать, сказал он себе, и закрыл глаза. Он вытер пальцами нос, провел языком по зубам, почувствовал вкус угольной пыли и сплюнул. В голову не приходило никаких идей.

Кочегарку заливала вода. Тайхман открыл глаза – звук текущей воды стал не таким громким.

Скоро вода дошла им до пояса. Каждый ждал, кто первый из них встанет. Они знали, что в этом не было никакого смысла – какая разница, как утонуть, стоя или сидя.

Наконец Шмуцлер поднялся. «Он ниже меня ростом, вот ему и пришлось встать», – подумал Тайхман.

Вода продолжала прибывать. Тайхману тоже пришлось встать. Теперь очередь Шмуцлера, решил он. От страха он больше ни о чем не мог думать. Тайхман вдруг осознал, что ему придется пройти через две смерти – свою и Шмуцлера. «Будь у меня цианистый калий, я бы отравился».

Шмуцлер заплакал и снова прижался к Тайхману. Вот оно, началось, сказал себе Тайхман. Ему пришла в голову мысль задушить Шмуцлера. Но тогда он останется один…

Вода достигла уровня топки. Заливая ее, вода булькала и шипела. На мгновение Тайхман услышал звук льющейся внутрь топки воды.

Тайхман прислонился к переборке и вдохнул пар. Его мозг продолжал работать. Как было бы хорошо, если бы у него вообще отсутствовал мозг или если бы он отключился. Как в ускоренном фильме, быстро, но четко поплыли в его мозгу кадры памяти: вот он ребенком брызгает водой на раскаленную докрасна плиту… вот горничная, намочив слюной палец, пробует, нагрелся ли утюг… вот свинцовые литейные формы погружаются в воду… вот в школе он ставит зажженную свечу на чернильницу, и кипящие чернила выплескиваются наружу… вот Зигфрид охлаждает свой меч в воде – это было в Байройте в 1939 году, Зигфрида пел Лоренц.

Стало светло. Дверца топки распахнулась, – снизу ее подпирала вода. Тлеющие угли осветили кочегарку, и сквозь пар Тайхман увидел трап. Он внимательно рассмотрел его. Когда огонь потух и снова стало темно, он уже знал, что там, по левому борту, в трех метрах от него, находится трап и что он всегда там был, только Тайхман забыл об этом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации