Текст книги "В защиту Сталина. Письмо в ЦК"

Особенно большие размеры приняло в свое время, да и сейчас еще имеет место, исключение из партии по мотивам «связи» с врагами.

На этом основании было огульно исключено из партии немалое количество честных работников, вся вина которых заключалась в том, что им по условиям работы приходилось встречаться и видеться с врагами народа – «проходить по одной улице».

Эта ходкая формула – «связь с врагами народа» – широко использовалась антипартийными элементами для избиения честных коммунистов. Она, эта формула, употреблялась в таком широком и распространенном толковании, что под нее подводились самые обычные вещи – и обычное знакомство, и совместная по обязанности работа с врагами, и действительная связь с врагами – без каких бы то ни было градаций, все тонуло в общей формуле.

На этом основании было допущено, да и сейчас еще допускается большое количество ошибок».

Это говорил секретарь ЦК ВКП(б) и член Политбюро ЦК.

Может быть и его, А. А. Жданова, следовало бы зачислить в число подхалимов и двурушников? Может быть, все это было признано и сказано, так сказать, постфактум, для отвода глаз?

Может быть, в число подхалимов и двурушников надо было бы зачислить и Н. Хрущева, который, уже будучи первым секретарем ЦК КП(б) Украины, восклицал с трибуны XVIII съезда:

«Товарищи! На нашем съезде мы заслушали отчет борьбы за коммунизм, борьбы рабочих, крестьян, интеллигенции, всех трудящихся нашей страны под руководством нашей партии и ее Центрального Комитета, под руководством нашего гениального руководителя, вождя, нашего великого Сталина.

…Эти успехи не пришли даром, сами собой. Они завоеваны в жестокой борьбе с врагами рабочего класса, с врагами крестьянства, с врагами всего нашего народа, в борьбе с агентами фашистских разведок – с троцкистами, бухаринцами, буржуазными националистами.

Несмотря на все усилия капиталистических разведок, несмотря на все усилия врагов трудящихся, мы победоносно идем к коммунизму. Рабочий класс, все трудящиеся, под руководством великой большевистской партии, под руководством товарища Сталина, сломили вражеское сопротивление, смяли врагов, разгромили и уничтожили их.

Украинский народ с ненавистью относится к буржуазным националистам, всем этим подлым шпионам любченкам, хвылям, затонским и другой нечисти. Эти изверги, отбросы человечества прокляты трудящимися Советской Украины. На них делали ставку польские, немецкие фашисты. С помощью этих врагов украинского народа фашисты хотели закабалить цветущую Советскую Украину. Не вышло и не выйдет вовеки!

Всякого, кто посягнет на землю свободолюбивого украинского народа, ждет участь подлых буржуазных националистов, проклятие народа и уничтожение как бешеных собак!

Бдительность украинских рабочих и колхозников повысилась.

Мы будем всемерно повышать эти качества и травить, как тараканов, всякую мерзкую тварь, которую засылают на украинскую землю иностранные разведки». (Стенотчет XVIII съезда ВКП(б). Госполитиздат. 1939 г., стр. 169–170.)

Партия была информирована обо всем. Ее руководящие круги трезво смотрели на окружающую нас реальность, не идеализировали ни себя, ни объективного положения в стране. Партия знала о допускаемых и допущенных ошибках в трудном и сложном деле распознавания врагов партии и народа и их приспешников и пособников, прикрывавшихся много лет маской лояльности и политического двурушничества.

Партия и наш народ полностью одобряли и понимали слова И. В. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) в 1937 г., когда он говорил:

«…Доказано как дважды два четыре, что буржуазные государства засылают друг другу в тыл шпионов, вредителей, диверсантов, а иногда и убийц, дают им задания внедриться в учреждения и предприятия этих стран, создать там свою сеть и, «в случае необходимости» взорвать их тылы, чтобы ослабить их и подорвать их мощь. Так обстоит дело в настоящем. Так обстояло дело и в прошлом.

…Не вернее ли будет, с точки зрения марксизма, предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое и втрое больше вредителей, шпионов и диверсантов, чем в тылы любого буржуазного государства?»

Партия и народ полностью понимали, разделяли и одобряли слова Сталина, когда он говорил, что если для того, чтобы построить мост, нужны большие средства и усилия нескольких сот рабочих, то для того, чтобы его уничтожить, нужен всего один диверсант, что для того, чтобы успешно провести сражение, необходимо несколько корпусов красноармейцев, а для того, чтобы провалить его – один шпион где-нибудь в штабе дивизии.

Сейчас, говоря о периоде 1937–1938 гг, как о мрачном периоде массовых неоправданных репрессий, мы откровенно насмехаемся над поговоркой «лес рубят – щепки летят», добавляя при этом, что речь идет не о щепках, а о живых людях. Подобное заявление нам кажется очень гуманным, очень человечным.

Но почему-то мы забываем при этом о том, что речь идет не просто о каком-то мирном периоде в жизни обычного, т. е. буржуазного, государства, а о непосредственно предвоенных годах в истории первого и единственного в мире социалистического государства.

Можно и, в других условиях, должно насмехаться над поговоркой «лес рубят – щепки летят» по отношению к людям.

Но мне кажется, что прежде чем негодовать по поводу применения этой поговорки к периоду 1937–1938 гг. следует задуматься над той конкретно-исторической обстановкой, которая сложилась в те годы как внутри, так и вне нашей страны.

В самом начале этого раздела я приводил постановление ЦК КПСС «О преодолении последствий культа личности», последовавшее за XX съездом. В нем достаточно точно была обрисована конкретно-историческая обстановка в мире тех лет. Еще раз разрешите напомнить ее.

«Антикоминтерновский пакт» – ось Берлин-Рим-Токио, – Гитлер-Муссолини-Хирохите. Маннергеймовская Финляндия. Пилсудская Польша. Венгрия Хорти и Румыния Антонеску. Англия Чемберлена и Франция Даладье. Британский министр иностранных дел Саймон по возвращении из Берлина в Лондон в 1935 г. докладывает правительству:

«Гитлер решительно заявил, что Германия не желает участвовать в пакте, который обязывал бы ее к взаимной помощи. В особенности Германия не расположена участвовать в пакте взаимной помощи с Россией». (XIV сборник «В помощь изучающим историю КПСС». 1962 г., стр. 10.)

С молчаливого согласия правительств США, Англии и Франции Япония оккупирует Маньчжурию, Италия захватила Абиссинию, Германия – Австрию. Совместными усилиями Гитлер и Муссолини расправились с республиканской Испанией. Военные расходы капиталистических государств резко подскочили вверх по сравнению с 1933 годом. Военные расходы Германии увеличились в 22 раза. Во всей своей красе развили свою деятельность «пятые колонны». Во всей своей красе проявили свою контрреволюционную, антинародную и антисоветскую направленность различные троцкистские легальные и нелегальные организации в западноевропейских странах, особенно в Испании.

Немецкий официальный поэт Йост вопил:

«Народ должен требовать жрецов-вождей, которые проливают кровь, кровь, кровь, которые колют и режут!»

На съезде гитлеровской национал-социалистической партии в Нюрнберге в сентябре 1937 г. фюрер открыто провозглашал:

«Организация человеческого общества находится под угрозой…

В последние годы мы являемся свидетелями дальнейших попыток распространения коммунистической смуты на Востоке и Западе…

Национал-социализм изгнал большевистскую опасность из Германии… Он добился иммунитета народа и империи от большевистской угрозы.

Что мы хорошие солдаты – этого мир, несомненно, еще не забыл.

Что мы стали сейчас еще лучшими солдатами – в этом пусть нам поверят. Что национал-социалистическое государство выступит и будет драться с иным фанатизмом за свое существование, чем когда-то бюргерская империя, – в этом пусть никто не сомневается».

Гитлеру вторил Геббельс:

«Впервые в истории мы переживаем такую моральную, культурную, интеллектуальную, политическую инфекцию, направленную к уничтожению большей части земли. Она осуществляется в широко применяемом и тонко проводимом походе интернационального большевизма против благонравного мира.

Ганс Йост (1890–1978) – немецкий прозаик, драматург, поэт, президент Имперской палаты литературы (нем. Reichsschrifttumskammer) (1935–1945), группенфюрер СС (1942), автор афоризма «Когда я слышу о культуре, я снимаю с предохранителя свой браунинг» (нем. Wenn ich Kultur höre… entsichere ich meinen Browning)

…Мы призываем Европу к благоразумию, познанию и действию.

Еще не поздно.

Силы сопротивления приведены в движение…

Германия поднялась против мирового врага. И мы верим, надеемся и знаем, что ей удастся когда-нибудь его раздавить.

Фюрер предстал перед нами как спаситель». (Все цитаты – по архивным материалам.)

Вот лицо того врага, который готовился, лихорадочно готовился к войне с нами, не скрывая своей цели – уничтожения первого в мире государства рабочих и крестьян.

Правительства капиталистических государств – Мюнхен показал это – любой ценой старались втравить СССР в войну с Гитлером и Хирохито. И я спрашиваю – как в такой внешней исторической обстановке, в такой внутренней обстановке, когда вскрылось существование в нашей стране широко разветвленного антисоветского, предательско-шпионского подполья, как в такой конкретно-исторической обстановке можно было забыть указания В. И. Ленина о том, что

«наше дело – ставить вопрос прямо. Что лучше? Выловить или посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников… выступавших (кто с оружием, кто с заговором, кто с агитацией и т. д.) против Советской власти..? Или довести дело до того, чтобы позволить… перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки тысяч рабочих и крестьян? Выбор не труден.

Вопрос стоит так и только так.

Кто до сих пор этого не понял, кто способен хныкать по поводу «несправедливости» такого решения, на того надо махнуть рукой, того надо предать публичному опозорению и осмеянию…» (том 29, стр. 417).

В. И. Ленин говорил:

«Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? – Первое лучше. И пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я признаю себя виновным, а интересы рабочих выиграют» (т. 29, стр. 274).

И я спрашиваю, – разве к этим словам В. И. Ленина, заключающим в себе огромный смысл, трезвое мышление борца-революционера, нельзя в полной мере отнести и поговорку «лес рубят – щепки летят»?

Мы насмехаемся теперь над этой поговоркой. Мы вместо того, чтобы по совету В. И. Ленина, предать публичному осмеянию и опозорению людей, хныкающих по поводу имевших место в жесточайшей борьбе с классовым, внутренним и внешним врагом, ошибок и перегибов, вызванных по сути дела этим же самым врагом и несовершенством нашего же собственного государственного аппарата, низким уровнем социалистической сознательности большинства его кадров, – мы вместо этого подвергли публичному опозорению старых, проверенных 40летней историей Коммунистической партии и Советской власти вождей партии и государства. Мы приписали этим людям, этим нескольким конкретным лицам, вину во всех ошибках и перегибах, имевших место в период обострения борьбы с классовым врагом.

Надо сказать, что сторонники XXII съезда КПСС стали изображать В. И. Ленина, основываясь на законной и точной характеристике его как самого человечного человека на земле, этаким мягкотелым интеллигентским типом, для которого «общечеловеческие» чувства справедливости, гуманизма, любви и дружбы к товарищам были превыше всего.

По-моему, это – ложная, неверная трактовка личности В. И. Ленина – вождя революции, коммуниста-революционера.

Мы по праву называем В. И. Ленина самым человечным человеком на земле, но это вовсе не потому, что он был бесконечно человеколюбив и мягок в обращении с людьми – общеизвестно, что он с редким талантом высмеивал каждого, кто спорил с ним по тому или иному важному политическому вопросу, и как никто легко рвал самую близкую дружбу с людьми, которые по его, Ленина, убеждению были неправы, – а только потому, что его человеколюбие касалось, относилось к подавляющему большинству человечества – к трудящимся и эксплуатируемым массам, к рабочим и крестьянам всех стран. Человеколюбие Ленина, его гуманизм конкретно воплотился в его марксистском учении о социалистической революции, о диктатуре пролетариата, о коммунизме, в котором, и только в нем одном, В. И. Ленин видел единственное реальное средство освобождения человечества от морального и материального гнета и эксплуатации, от насилия и войн, от всего того, что заставляет человека страдать.

Только так подходя к оценке личности В. И. Ленина, можно и должно оценить весь глубочайший гуманизм следующих его высказываний:

«Товарищи венгерские рабочие! Будьте тверды. Если проявятся колебания среди социалистов, вчера примкнувших к вам, к диктатуре пролетариата, или среди мелкой буржуазии, подавляйте колебания беспощадно. Расстрел – вот законная участь труса на войне» (т. 29, стр. 360–361).

«Мы должны сказать, что должны погибнуть либо те, кто хотел погубить нас и о ком мы считаем, что он должен погибнуть, – и тогда останется жить наша Советская республика, – либо, наоборот, останутся жить капиталисты и погибнет республика… Сентиментальность есть не меньшее зло, чем на войне шкурничество…

Вы здесь говорите, как надо учить. Вы должны прийти к тому, чтобы сказать, что недоучившимся у нас нет места. Тогда, когда будет коммунизм, тогда учение будет мягче, – теперь же я говорю, что учение не может не быть суровым – под страхом гибели» (т. 33, стр. 48–50).

«У нас коммунисты, не менее половины, не умеют бороться, не говоря уже о таких, которые мешают бороться…

…Есть надежда, что тысяч 100 мы из нашей партии удалим. Некоторые говорят, что тысяч 200, – и эти последние мне больше нравятся» (т. 33, стр. 50–52).

«Пока не применим террора – расстрела на месте – к спекулянтам, ничего не выйдет. Кроме того, с грабителями надо также поступать решительно – расстреливать на месте.

Зажиточную часть населения на три дня посадить без хлеба…» (т. 26, стр. 457).

«На все упреки и обвинения нас в терроре, диктатуре… хотя мы далеко еще не дошли до настоящего террора… – на все обвинения мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло» (т. 26, стр. 419).

«В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо… составить тройку диктаторов… навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. д. Ни минуты промедления… Надо действовать во всю: массовые обыски… Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных…» («Большевик», № 2, 1938 год, стр. 69–70).

«…Получил вашу телеграмму… Необходимо – провести массовый беспощадный террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города» («Ленинский сборник», т. 18, стр. 202).

«…Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты… (там же, стр.

«Поймайте названных здесь мерзавцев обязательно… С этой сволочью надо расправиться так, чтобы все на годы запомнили» (там же, стр. 65).

Вся история существования нашего государства в условиях капиталистического окружения – это есть бой, это есть самая ожесточенная война между классами эксплуататорскими и классами эксплуатируемыми, война между государством рабочих и крестьян и буржуазными государствами, война между социализмом и капитализмом и на внутренней, и на внешней арене. Как и в каждой войне, и в этой войне бывают периоды временного затишья. Но от этого война не перестает быть войной.

Я говорю об этом потому, что сейчас, когда приводишь то или иное высказывание В. И. Ленина, подобное изложенным, часто слышишь, что, де, это, конечно, верно, но только для периода гражданской войны, для периода военного коммунизма и т. д. и т. п. Ссылаются на диалектику, на конкретно-исторические условия и т. д. Но почему-то забывают, что для Ленина-диалектика, для Ленина-марксиста – социалистическая революция не заканчивалась свержением власти буржуазии в одной стране, не заканчивалась уничтожением эксплуататорских классов в этой стране, не переставала быть «войной не на жизнь, а на смерть двух классов, двух миров» с победой социализма в одной стране.

В. И. Ленин не уставал подчеркивать, что

«мы продолжаем быть осажденной крепостью… и в этой осажденной крепости мы должны действовать с военной беспощадностью, с военной решительностью, с военной дисциплиной и самопожертвованием…» (т. 80, стр. 466).

Следуя ленинским заветам и действовала наша партия в грозные годы стремительно приближающейся новой мировой войны, новой интервенции против нашего социалистического государства, ведя беспощадную и трудную борьбу по уничтожению агентуры капитализма, агентуры войны в нашей собственной стране.

Мы рубили лес и летели щепки…

Были ли ошибки? Еще раз повторяю, что были. И главнейшей из ошибок Сталина и всего Политбюро того времени я считаю тот для меня непреложный факт, что они переоценили в какой-то мере качество нашего и государственного и партийного аппарата, переоценили нашу собственную революционную сознательность и совесть. Они полагались на нас, а мы, и в немалом числе, оказались зараженными элементами карьеризма, сведения личных счетов и, зачастую, самой обыкновенной политической близорукости.

В вышеприведенных высказываниях В. И. Ленина я прошу, между прочим, обратить особое внимание на то обстоятельство, что в них Ленин говорит не только и не столько о прямых врагах революции и Советской власти, контрреволюционерах, шпионах, предателях и т. п. типах, сколько о людях колеблющихся, сомневающихся и ”сомнительных”. Это именно по отношению к этим людям – колеблющимся, сомневающимся и «сомнительным» – В. И. Ленин, самый человечный человек на земле, рекомендовал «беспощадно подавлять колебания», «вывозить в концентрационные лагеря» и даже расстреливать, «никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты».

А вспомните, что уже в 1921 г. В. И. Ленин говорил о меньшевиках, -

«По-моему, из меньшевиков, вступивших в партию позже 1918 года, надо бы оставить в партии, примерно, не более одной сотой доли, да и то проверив каждого оставляемого трижды и четырежды. Почему? Потому что меньшевики как течение доказали за период 1918–1921 годов два своих свойства: искусно приспособляться, примазываться к господствующему среди рабочих течению; второе – еще искуснее служить верой и правдой белогвардейщине, служить ей на деле, от нее отрекаясь на словах… Меньшевики, как оппортунисты, приспособляются, так сказать, «из принципа»… перекрашиваются в защитный цвет… Эту особенность меньшевиков надо знать и надо ее учесть. А учесть ее – это значит очистить партию от девяноста девяти сотых всего числа меньшевиков, примкнувших к РКП после 1918 года, т. е. тогда, когда победа большевиков стала становиться сначала вероятной, потом несомненной» (т. 83, стр. 19–20).

Не кто иной, как Ленин, в 1922 г. в письме наркому юстиции Д. И. Курскому писал по поводу пресловутой статьи 58–10 Уголовного кодекса:

«…Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого» (Подчеркнуто мной. – Г. М., т. 32, стр. 76).

Не кто иной как Ленин учил, что «плох тот революционер, который останавливается перед необходимостью закона в момент острой борьбы. Законы в переходное время имеют временное значение. И если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется» (т. 27, стр. 478).

«Не останавливаться перед необходимостью закона», «формулировать как можно шире» – можно ли за эти положения обвинить В. И. Ленина в распространении, в пропаганде беззакония и произвола?

И, наконец, мне хочется привести коротенький отрывочек из воспоминаний А. М. Горького о Ленине (А. М. Горький. Соч., т.17, стр. 5 – 17).

«Мне часто приходилось говорить с Лениным о жестокости революционной тактики и быта.

Чего вы хотите? – удивленно и гневно спрашивал он. – Возможна ли гуманность в такой небывало свирепой драке? Где тут место мягкосердечию и великодушию? Нас блокирует Европа, мы лишены ожидавшейся помощи европейского пролетариата, на нас, со всех сторон, медведем лезет контрреволюция, а мы – что же? Не должны бороться, сопротивляться? Ну, извините, мы не дураки. Мы знаем: то, чего мы хотим, никто не может сделать, кроме нас. Неужели вы допускаете, что если бы я был убежден в противном, я сидел бы здесь?

– Какою мерой вы измеряете количество необходимых и лишних ударов в драке? – спросил он меня однажды после горячей беседы. На этот простой вопрос я мог ответить только лирически. Думаю, что иного ответа – нет».

XXII съезд КПСС нашел на этот вопрос иной ответ.

В трактовке XXII съезда борьба партии, ее руководящего ядра в лице членов Политбюро в предвоенный период 1937–1938 гг. против прямых и косвенных, сознательных и бессознательных, вольных или невольных противников Коммунистической партии и Советской власти была преподнесена нам как борьба за трон, как сведение личных счетов, как сознательное уничтожение со стороны членов Политбюро, примеру которых последовали более мелкие «сошки», своих политических конкурентов в корыстных карьеристских целях.

В трактовке XXII съезда КПСС, и это – самое главное, борьба партии, ее руководящих кругов с троцкистско-зиновьевско-бухаринским подпольем была представлена нам, как борьба за власть между в равной степени правыми группами в коммунистическом движении, ибо на XXII съезде ни слова не было сказано о троцкистско-зиновьевско-бухаринских антисоветских, шпионских и провокаторских организациях, ни слова не было сказано о правомерности процессов этих организаций, ни слова не было сказано о том, что наряду с ошибками и перегибами, имевшими место в борьбе с контрреволюцией, было разоблачено и наказано и немалое количество подлинных шпионов, диверсантов, террористов и предателей.

Я считаю, что, подвергая сомнению правомерность судебных процессов 1937–1938 года, проталкивая в массы взгляд на якобы фальсифицированный характер этих процессов, оправдывая задним числом многих из главных обвиняемых, явно опровергая существовавшую до съезда официально подтвержденную этими процессами версию убийства С. М. Кирова, – XXII съезд и логически и фактически берет под свою защиту и таких людей, как Зиновьев и Каменев, как Бухарин и Рыков, как Пятаков и Радек, и им подобных.

Отрываясь от конкретно-исторической обстановки тех лет, фиксируя наше внимание исключительно на репрессиях, на ошибках и перегибах, имевших место в их применении, но ни словом не обмолвившись о том, что эти ошибки и перегибы имели место в результате несовершенства, недостаточного уровня сознательности наших собственных партийных и государственных кадров, в результате подрывных действий и прямых врагов Советской власти, а трактуя их как сознательное уничтожение ЛУЧШИХ кадров партии и государства, – XXII съезд подвергает уничтожающей критике всю нашу партию в целом, объявляя оставшихся после т. н. периода культа личности Сталина в живых всех сколько-нибудь видных членов партии, армии, государственного и хозяйственного аппарата кадрами худшими, уцелевшими именно потому, что они – худшие.

Я считаю, что то направление, которое было придано XXII съездом КПСС вопросу о т. н. культе личности И. В. Сталина, – явилось направлением, прямо нацеленным на подрыв авторитета партии среди трудящихся нашей страны и всего мира, на дискредитацию политики Коммунистической партии

Советского Союза, партии, представленной XXII съездом слепой и покорной исполнительницей воли тирана – ее генерального секретаря; партии, представленной XXII съездом очагом дрязг и «придворной» грызни за власть, за близость «к трону».

Я считаю, что в том виде, который придал вопросу о борьбе против культа личности И. В. Сталина XXII съезд КПСС, эта борьба и логически и фактически оказалась направленной на ревизию марксистско-ленинских основ построения пролетарской партии, на ее дезорганизацию, на ее подрыв и разрушение.

Одно из лучших доказательств тому, наряду с рядом других теоретических и практических мероприятий Хрущева, – разделение, разобщение партии по производственному принципу.