Текст книги "Немецкие народные сказки"

30. Вошка и блошка

Вошка и блошка жили одним хозяйством, даже пиво в одной яичной скорлупе варили. Да вот упала раз вошка в скорлупу и обожглась. И стала из-за этого блошка громко-прегромко кричать. А маленькая дверка и говорит:

– Ты чего, блошка, так раскричалась?

– Потому что вошка обожглась.

И стала тут дверка поскрипывать. Вот метелочка в углу и говорит:

– Ты чего, дверка, так поскрипываешь?

– Да как же мне не скрипеть?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка.
 

Тут принялась метелочка изо всех сил мести. А на ту пору проезжала по дороге повозочка и говорит:

– Ты чего, метелочка, так метешь?

– Да как же мне не мести?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает дверочка.
 

А повозочка и говорит:

– А я тогда стану кататься, – и начала быстро-быстро кататься.

Говорит тогда навозный катышок, мимо которого катилась повозочка:

– Чего это ты, повозочка, так катаешься?

– Да как же мне не кататься?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает дверочка,
Метет себе метелочка.
 

Вот и говорит навозный катышок:

– Ну, а я тогда огнем-полымем загорюсь, – и начал гореть ярким пламенем.

А около катышка росло деревцо. Вот оно и говорит:

– Чего это ты, катышок, загорелся?

– Да как же мне не гореть?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает дверочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается.
 

А деревцо и говорит:

– Ну, а я тогда стану раскачиваться, – и начало так сильно раскачиваться, что все листья с него пооблетели.

Увидала это девочка – шла она с кувшинчиком за водой – и говорит:

– Чего это ты, деревцо, так раскачиваешься?

– Да как же мне не раскачиваться?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает дверочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается,
Катышок вон загорается.
 

Тогда девочка и говорит:

– А я тогда разобью свой кувшинчик. – И разбила кувшинчик.

Тогда заговорил родничок, из которого бежала вода:

– Девочка, зачем ты разбила свой кувшинчик?

– Да как же мне было не разбить свой кувшинчик?

 
Обожглася наша вошка,
Плачет блошка,
Поскрипывает дверочка,
Метет себе метелочка,
Повозочка катается,
Катышок вон загорается,
И трясется деревцо.
 

– Эх, – сказал родничок, – ну, а я тогда разольюсь, – и начал сильно-сильно разливаться. И все затонуло в воде: девочка, деревцо, навозный катышок, повозочка, метелочка, дверка, блошка и вошка – все, все.

31. Девушка-безручка

Начал один мельник все беднеть и беднеть, и осталась у него одна только мельница да позади нее большая яблоня. Вот отправился он раз в лес дрова рубить, и подошел к нему старик, которого он еще ни разу не видывал, и говорит:

– Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать то, что позади твоей мельницы.

«Пожалуй, это он о яблоне говорит», – подумал мельник и согласился и отписал ее незнакомцу. А тот злобно захохотал и сказал:

– Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму то, что мне принадлежит. – С этим он и ушел.

Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:

– Скажи, муженек, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным-полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это все получилось.

Говорит мельник:

– Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу; он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал то, что находится за мельницей, – большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.

– Ах, муженек, – с ужасом воскликнула мельничиха, – да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.

Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе божием и не знала греха. Срок между тем прошел, и настал день, когда черт порешил ее утащить. Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился черт спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:

– Не давай ей воды, чтоб она больше не умывалась, а то не будет у меня над ней никакой силы.

Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился черт, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые. И опять не мог черт к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:

– Отруби ей руки, а то мне никак с нею не совладать.

Ужаснулся мельник и говорит:

– Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?

Но черт ему пригрозил:

– Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.

Испугался отец и пообещал его послушаться.

Пришел к девушке и говорит:

– Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведет меня черт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все злое, что я тебе причиню.

– Милый батюшка, – ответила она, – делай со мной, что хочешь, я – твоя дочь. – И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли ее обрубленные руки, и они были совсем чистые. Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть.

Вот мельник и говорит ей:

– Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.

Но она ему ответила:

– Нет, я здесь не останусь, я хочу уйти; добрые люди мне уж помогут, в чем надо. – Потом попросила она привязать ей к спине отрубленные руки и, только стало всходить солнце, двинулась в путь-дорогу.

Шла она целый день до самой ночи. И подошла, наконец, к королевскому саду и увидела при лунном сиянии, что все деревья усыпаны прекрасными плодами; но попасть в этот сад она не могла – он был весь окружен рвами с водой. А шла она уже целый день, и с утра не было во рту у нее ни крошки, и мучил ее голод; и она подумала: «Ах, если бы мне попасть в этот сад и поесть немного плодов, а то пропадать придется». Вдруг явилась дева в белой одежде, заперла плотиной воду и провела ее по сухому рву. Пришла она в сад, и шла следом за ней дева. Увидала она дерево с плодами: были то прекрасные груши, но все они были на счету. Подошла она и откусила с дерева грушу, чтоб утолить свой голод, не больше.

Увидал садовник девушку, но так как с нею была дева, то он испугался, что это привиденье, и не сказал ей ни слова, не крикнул и не заговорил с ней. Она съела грушу, насытилась и ушла и спряталась за кустом.

На другое утро пришел король, которому принадлежал этот сад, и стал считать плоды, видит – одной груши недостает, и он спросил у садовника, куда она делась; ее под деревом нету, значит, она куда-то пропала.

Ответил ему садовник:

– Прошлую ночь явилось сюда привиденье, было оно безрукое, и откусило грушу прямо с дерева.

Король спросил:

– А как же оно пробралось через воду? И куда ушло, съев грушу?

Садовник ответил:

– Кто-то явился в белоснежном одеянье и запер плотиной воду, чтоб могло привиденье перейти через ров. Я подумал, уж не ангел ли это, и побоялся его окликнуть и спросить. Съев грушу, привиденье куда-то исчезло.

Король сказал:

– Если это так, как ты говоришь, я останусь эту ночь сторожить вместе с тобой.

Когда стемнело, король явился в сад и привел с собою священника, чтобы тот поговорил с привиденьем. Сели все трое под деревом и стали сторожить. В полночь девушка вышла из-за куста, подошла к дереву и снова съела с него грушу. Вышел тогда священник и спросил:

– Ты послан Богом или ты простой человек? Ты дух или кто?

Она отвечала:

– Я вовсе не дух, а всеми покинутая девушка.

– Если ты всеми покинута, – сказал король, – то я тебя не оставлю. – И он взял ее с собой в королевский замок. А так как была она красивой и скромной, он полюбил ее и велел сделать ей серебряные руки и женился на ней.

Прошел год, и вот пришлось королю идти на войну, и он оставил молодую королеву на попеченье своей матери и сказал:

– Если ей придется рожать, ухаживайте за ней как следует да напишите мне тотчас об этом письмо.

И вот она родила прекрасного сына. Написала мать королю грамотку и послала гонца с радостной вестью. Но посланец лег по пути у ручья отдохнуть и, устав от долгой дороги, уснул. А тут явился черт, который всегда замышлял зло против доброй королевы, и подменил письмо другим; было написано в нем, что родила, мол, королева на свет оборотня.

Прочитал король письмо, ужаснулся, сильно запечалился, но все же в ответ написал, чтоб ухаживали за королевой как следует и берегли ее до его возвращения. Посланец отправился с этим письмом назад, но в пути прилег отдохнуть на том самом месте – и уснул.

И явился опять черт и подсунул ему в карман другое письмо, а написано в нем было, чтоб королеву вместе с ее ребенком убили. Получила это письмо старая мать-королева и ужаснулась и, не поверив письму, написала еще раз королю, но ответа не получила, оттого что черт всякий раз подсовывал посланцу ложные письма, а в последнем письме было сказано, чтобы в знак исполненья приказа сберегли язык и глаза королевы.

Заплакала старая мать-королева, что должна пролиться ни в чем не повинная кровь, и велела привести ночью самку оленя, вырезала ей язык и глаза и спрятала их. А молодой королеве сказала:

– Я не могу приказать, чтоб тебя убили, как это велел король, но дольше здесь тебе оставаться нельзя, – ступай со своим ребенком куда хочешь и назад не возвращайся.

Привязала она ей ребенка на спину, и бедная женщина ушла с заплаканными глазами из замка. Пришла она в темный, дремучий лес, стала на колени и начала Богу молиться.

Вдруг явился к ней ангел и привел ее к какой-то избушке, и была прибита на ней небольшая табличка: «Здесь всякий живет свободно». И вышла из этой избушки белоснежная дева и сказала:

– Добро пожаловать, госпожа королева! – и ввела ее в дом. Потом она отвязала со спины ее маленького сына, приложила его к груди, чтобы та его покормила, и положила его спать в красивую постельку.

И спросила бедная женщина:

– Откуда ты знаешь, что я была королевой?

Ответила белая дева:

– Я послана хранить тебя и дитя.

Прожила она в избушке семь лет, и заботились там о ней хорошо, и за ее кротость и доброту у ней отросли снова руки.

Наконец король вернулся домой с похода, и первое, что ему захотелось, – это увидеть жену и ребенка. Заплакала старая мать короля и сказала:

– Ты, злой человек, зачем написал мне, чтоб я загубила две ни в чем не повинные души! – и она показала ему оба письма, подделанные чертом, и добавила: – Я поступила так, как ты велел, – и показала ему в доказательство язык и глаза самки оленя.

Горькими слезами стал оплакивать король свою жену и сыночка, и сжалилась тогда над ним старая мать и сказала:

– Успокойся, она жива. Я велела тайком убить самку оленя и сохранила в доказательство ее глаза и язык, а твоей жене я привязала на спину ребенка и велела ей идти куда глаза глядят по белу свету и взяла с нее обещание никогда не возвращаться сюда, так как ты был на нее так гневен!

И сказал король:

– Я пойду повсюду, где есть только синее небо, и не буду ни есть и ни пить, пока не разыщу своей любимой жены и ребенка, если они еще не погибли или не умерли с голоду.

Отправился король в дорогу и скитался почти целых семь лет, ища их повсюду – среди ущелий и в горных пещерах, но не найдя их, решил, что они погибли. Он не ел и не пил за все это время ни разу, но надежды поддерживали его силы.

Наконец он попал в дремучий лес и набрел на маленькую избушку, и была на ней прибита табличка: «Здесь всякий живет свободно». Вышла оттуда белая дева, взяла его за руку, ввела в избушку и сказала:

– Добро пожаловать, мой король, – и спросила его, откуда пришел он.

Он ответил:

– Вот скоро уже семь лет, как я скитаюсь по свету, ищу жену и ребенка, но найти их нигде не могу.

Дева предложила ему поесть и напиться, но он отказался и пожелал только немного отдохнуть. Он лег спать и накрыл лицо платком.

И явилась дева в комнату, где сидела королева со своим сыном, которого она называла всегда Горемыкой, и сказала ей:

– Выйди с ребенком, явился твой муж.

Она вошла в комнату, где он лежал, и упал платок с его лица. И она сказала:

– Горемыка, подыми платок своего отца и прикрой ему снова лицо.

Ребенок поднял платок и прикрыл им лицо своему отцу. Услыхал это король сквозь сон и сбросил платок. И сказал мальчик в нетерпенье:

– Милая матушка, как я могу прикрыть лицо своему отцу, если нету его у меня на свете? Ведь ты же мне говорила, что отец мой на небе. А такого странного человека я совсем не знаю. Он вовсе мне не отец.

Услыхал это король, поднялся и спросил, кто она такая.

И она ответила:

– Я твоя жена, а это твой сын – Горемыка.

И он увидал ее живые руки и сказал:

– У моей жены руки были серебряные.

Но она ответила:

– Руки у меня по воле Господней отросли снова.

И вошла в комнату дева, принесла серебряные руки и показала их ему. И только тогда он убедился, что это его возлюбленная жена и любимый ребенок; он поцеловал их, обрадовался и сказал:

– Точно тяжелый камень свалился с моего сердца.

Накормила их добрая дева еще раз всех вместе, и они отправились домой к своей старой матери. И была повсюду великая радость, а король и королева устроили еще раз свадебный пир и прожили счастливо и радостно до самой блаженной смерти.

32. Смышленый Ганс

Спрашивает мать Ганса:

– Ты куда, Ганс?

Ганс отвечает:

– К Гретель.

– Смотри, Ганс, чтоб все было ладно.

– Все будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель!

– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу иголку.

Говорит Ганс:

– Прощай, Гретель.

– Прощай, Ганс.

Берет Ганс иглу, втыкает ее в повозку с сеном и идет вслед за повозкой домой.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый, вечер, Ганс. Где ты был?

– Был я у Гретель.

– А что ж ты ей подарил?

– Ничего не дарил, она мне дала.

– Что ж тебе Гретель дала?

– Иголку дала.

– Ганс, а где же иголка?

– Воткнул в повозку с сеном.

– Глупо ты поступил, Ганс, – надо было ее в рукав воткнуть.

– Ничего, в другой раз сделаю лучше.

– Ты куда, Ганс?

– К Гретель, матушка.

– Смотри ж, Ганс, чтоб все было ладно.

– Все будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель.

– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Подарила Гретель Гансу нож.

– Прощай, Гретель.

– Прощай, Ганс.

Берет Ганс нож, втыкает его в рукав и идет домой.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

– Был я у Гретель.

– А что подарил ей?

– Ничего не дарил, она мне дала.

– А что ж тебе Гретель дала?

– Нож дала.

– Где же нож, Ганс?

– Да я его в рукав воткнул.

– Глупо ты, Ганс, поступил, – нож надо было в карман положить.

– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

– Ты куда, Ганс?

– К Гретель, матушка.

– Смотри, чтоб все было ладно.

– Уж будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель!

– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу молодую козочку.

– Прощай, Гретель.

– Прощай, Ганс.

Берет Ганс козу, связывает ей ноги и кладет ее в карман. Приходит домой, а козочка по дороге задохнулась.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

– Был я у Гретель.

– Что ж ты ей подарил?

– Ничего не дарил, она мне дала.

– А что ж тебе Гретель дала?

– Козочку дала.

– А где же, Ганс, козочка?

– Я в карман ее положил.

– Глупо ты сделал, Ганс, – надо было козу на веревку привязать.

– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

– Ты куда, Ганс?

– К Гретель, матушка.

– Смотри, чтобы все было ладно.

– Уж будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель!

– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу сала кусок.

– Прощай, Гретель.

– Прощай, Ганс.

Берет Ганс кусок сала, привязывает его на веревку и тащит за собой. Сбежались по дороге собаки и сало все съели. Приходит Ганс домой, а в руке у него одна лишь веревка, а на ней ничего.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?

– Был я у Гретель.

– Что ж ты ей подарил?

– Ничего не дарил, она мне дала.

– А что ж тебе Гретель дала?

– Кусок сала дала.

– А куда же ты, Ганс, сало-то дел?

– Привязал на веревку, повел домой, да собаки стащили.

– Глупо ты сделал, Ганс, – надо было сало на голове нести.

– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

– Ты куда, Ганс?

– К Гретель, матушка.

– Смотри, Ганс, чтоб все было ладно.

– Уж будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель!

– Добрый день, Ганс. Что принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Дарит Гретель Гансу теленка.

– Прощай, Гретель.

– Прощай, Ганс.

Берет Ганс теленка, кладет его на голову, и разбил теленок все лицо Гансу.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, Ганс. Где ты был?

– Был я у Гретель.

– Что ж ты ей подарил?

– Ничего не дарил, она мне дала.

– А что же тебе Гретель дала?

– Теленка дала.

– Ганс, а где же теленок?

– Положил его себе на голову, а он мне лицо разбил.

– Эх, глупо ты сделал, Ганс, – надо было теленка привести да в стойло поставить.

– Ничего, уж в другой раз сделаю лучше.

– Ты куда, Ганс?

– К Гретель, матушка.

– Смотри, чтобы все было ладно.

– Уж будет ладно. Прощай, матушка.

– Прощай, Ганс.

Приходит Ганс к Гретель.

– Добрый день, Гретель!

– Добрый день, Ганс. Что ж принес ты хорошего?

– Ничего не принес, получить бы хотел.

Говорит Гретель Гансу:

– Пойду я сама с тобой.

Берет Ганс Гретель, привязывает ее на веревку, ведет, приводит к стойлу и крепко-накрепко привязывает. Идет потом Ганс к матери.

– Добрый вечер, матушка.

– Добрый вечер, Ганс. Где же ты был?

– Был я у Гретель.

– Что ж ты ей подарил?

– Ничего не дарил, она со мной вместе пришла.

– Где же ты Гретель оставил?

– Привел ее на веревке, привязал к стойлу, подложил ей травы.

– Это ты, Ганс, глупо сделал, надо было на нее ласково глазами вскинуть.

– Ничего, в другой раз сделаю лучше.

Идет Ганс в стойло, выкалывает всем телятам и овцам глаза и кидает их в лицо Гретель. Рассердилась тут Гретель, вырвалась и убежала, а была ведь невестою Ганса.

33. Три языка

Жил однажды в Швейцарии старый граф; был у него единственный сын, да и тот был дурак, ничему не мог научиться.

Вот отец и говорит:

– Послушай, сынок, в голову тебе все равно ничего не вобьешь, надо будет тебе за дело приняться. Придется тебе из дому уйти: я решил отдать тебя одному знаменитому мастеру, пускай он попробует из тебя что-нибудь сделать.

Отослали юношу в чужой город, и пробыл он там у мастера целый год. Прошел срок, воротился юноша домой, а отец его и спрашивает:

– Ну, сынок, чему же ты научился?

– Научился я, батюшка, понимать, о чем лают собаки, – ответил он.

– Боже ты мой! – воскликнул отец. – И это все, чему ты научился? Надо будет тебя послать в другой город, к другому мастеру.

Вот отвели юношу в другой город, и пробыл он там у мастера тоже целый год. Вернулся он домой, а отец опять его спрашивает:

– Ну, сын мой, чему же ты научился?

Тот отвечает:

– Научился я, батюшка, понимать, о чем говорят птицы.

Разгневался отец и говорит:

– Эх, пропащий ты человек, дорогое ты время потратил, а ничему не научился. И не стыдно тебе мне на глаза показываться? Пошлю я тебя к третьему мастеру, а не научишься ты и на сей раз, то не хочу я больше твоим отцом называться.

Пробыл сын у третьего мастера тоже целый год, воротился домой, а отец его и спрашивает:

– Сын мой, чему же ты научился?

А он отвечает:

– Милый батюшка, этот год учился я понимать, о чем лягушки квакают.

Тут уж и вовсе разгневался отец, вскочил, позвал своих слуг и говорит:

– Этот человек мне больше не сын, я прогоняю его из дому и велю вам завести его в лес и там с ним покончить.

Вывели его в лес и должны были его там убить, но слуги его пожалели и отпустили. Они вырезали у лани язык и глаза, чтобы принести старику знак доказательства.

А юноша двинулся дальше и спустя некоторое время пришел к укрепленному замку и попросился там переночевать.

– Хорошо, – сказал хозяин замка, – если ты согласен заночевать внизу в старой башне, то ступай туда, но предупреждаю тебя, что это для жизни опасно, ибо там полно диких собак, они все время лают и воют, и в урочный час им надо бросать человека, и они его тотчас съедают.

Вся округа была из-за этого в горе и печали, но никто помочь им в беде, однако, не мог. Но юноша был бесстрашен и сказал:

– Вы уж меня только пустите вниз к лающим псам и дайте мне им что-нибудь бросить. Со мной они ничего не сделают.

И так как он сам того пожелал, то дали ему немного еды для диких зверей и отвели в башню. Вот спустился он туда, но собаки на него не залаяли и, окружив его, ласково замахали хвостами, поели все, что он дал им, и не причинили ему никакого вреда. На другое утро, к общему удивлению, он вернулся жив и невредим и говорит хозяину замка.

– Собаки мне рассказали на собачьем своем языке, почему они там поселились и отчего наносят вред округе. Они заколдованы и должны охранять большой клад, что закопан под башней, и до той поры они не успокоятся, пока этот клад не будет вырыт; а как это сделать, я тоже узнал из их разговоров.

И все обрадовались, услыхав об этом, и хозяин замка сказал, что примет его вместо сына родного, если ему посчастливится это сделать.

Юноша снова спустился вниз, и так как он знал, что ему должно делать, то и выполнил все и принес оттуда полный ларец золота. И не слышно стало с той поры воя диких собак, они пропали, и вся округа освободилась от злой напасти.

И вот спустя некоторое время надумал юноша отправиться в Рим. По пути он проезжал мимо болота, а сидели в нем лягушки и квакали.

Он прислушался, и когда услыхал, о чем они говорят, он стал задумчив и печален.

Наконец он прибыл в Рим, и как раз в это время умер папа, и было у кардиналов большое сомнение, кого им назначить его преемником. Наконец они порешили на том, что надо будет выбрать в папы того, кому откроется божественное знамение. Только они это решили, как входит в храм молодой граф, и вдруг спускаются к нему и садятся на плечи два белоснежных голубя. И признало тогда в этом духовенство знак божий, и его тут же спросили, не хочет ли он сделаться папой. Он был в нерешительности, не зная, достоин ли он этого. Но голуби ему шепнули, что, он может на это согласиться, и он сказал наконец: «Да».

И вот был он помазан и посвящен в папы, и случилось то, о чем он слыхал по дороге от лягушек и что его так сильно огорчило: будто должен он сделаться святым папой. Пришлось ему потом петь мессу, он не знал из нее ни одного слова, но два голубя сидели всегда у него на плечах и подсказывали ему все на ухо.