Текст книги "Живи, пусть умирают другие"

Ян Флеминг
Живи, пусть умирают другие

1. Красная ковровая дорожка

Агенту секретной службы случается иногда вкусить от шикарной жизни. Некоторые задания требуют от него исполнения роли очень богатого человека. Наслаждаясь этой ролью, агент позволяет себе немного расслабиться и на короткие мгновения забыть об опасности и преследующей его угрозе гибели. Бывают и такие случаи, как, например, сейчас, когда агент является гостем дружественной секретной службы.

С того самого момента, как лайнер авиакомпании «БОАК» подрулил к международной стоянке аэропорта Айдлуайлд, с Джеймсом Бондом обращались как с королевской особой.

Выйдя вместе с другими пассажирами из самолета, он приготовился к долгой процедуре прохождения через чистилище санитарного, иммиграционного и таможенного контроля США, печально известной своей мучительностью. Он подумал, что придется провести не меньше часа в душных, выкрашенных в грязно-зеленый цвет комнатах с застоявшимися запахами прошлогоднего воздуха, пота, а также вины и страха, которые витают над всеми пограничными пунктами, страха перед закрытыми дверьми с табличками «Посторонним вход воспрещен», за которыми скрываются въедливые служащие, шкафы с папками, трескучие телетайпы срочной связи с Вашингтоном – с Комитетом по борьбе с наркобизнесом, контрразведкой, министерством финансов и ФБР.

Пересекая под пронизывающим январским ветром бетонированную площадку перед входом в здание аэропорта, он заметил на экране компьютера светящуюся надпись – «Бонд, Джеймс, британский дипломатический паспорт № 0094567». После короткой паузы машина получила ответ, тоже появившийся на экране, – «отрицат., отрицат., отрицат.». И вдруг информация ФБР – «положит., ждите, проверка». Видимо, в электронной системе связи ФБР быстро заработали контакты с Центральным разведывательным управлением, потом засветилась надпись: «ФБР аэропорту Айдлуайлд: Бонд о'кей, о'кей» и вежливый служащий вручил Бонду его паспорт с дежурным: «Счастливого пребывания, мистер Бонд».

Бонд пожал плечами и последовал за прочими пассажирами по коридору, образованному проволочными заграждениями, к двери, на которой было написано – «Санитарный контроль США».

В данном случае это было всего лишь докучливой формальностью, но ему неприятна была сама мысль о том, что досье на него имеется в распоряжении иностранной державы. В его деле главное оружие – анонимность. Даже самая малая толика подлинной информации о нем, просочившаяся в какую бы то ни было картотеку, умаляет его ценность, а в конечном итоге представляет угрозу и самой его жизни. Здесь, в Америке, где о нем знали все, он чувствовал себя словно негр, у которого врач-колдун похитил тень. Жизненно важная часть его самого была в закладе, в чужих руках. Разумеется, здесь были друзья, но все же…

– Мистер Бонд?

Приятный на вид мужчина в штатском с неопределенными чертами лица вышел из тени здания санитарного контроля.

– Моя фамилия Хэллоран. Рад познакомиться с вами. Они пожали друг другу руки.

– Надеюсь, перелет был нормальным. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он обернулся к полицейскому, охранявшему вход:

– Все в порядке, сержант.

– Понятно, мистер Хэллоран. Всего доброго. Все остальные пассажиры проследовали внутрь, Хэллоран же повернул налево, в сторону от здания. Другой полицейский уже держал открытыми маленькие ворота в высоком заборе, обозначающем границу.

– До свидания, мистер Хэллоран, – сказал он.

– До свидания, офицер. Благодарю.

Сразу же за воротами их ожидал черный «бьюик» с тихо посапывающим мотором. Они сели в него. Оба легких чемодана Бонда уже лежали впереди, на сиденье рядом с шофером. Бонд представить себе не мог, как их удалось столь быстро извлечь из кучи багажа, которую – он видел это всего минуту тому назад – везли в помещение таможни.

– Все в порядке, Грейди. Поехали.

Бонд удобно откинулся на заднем сиденье огромного лимузина, резко рванувшего вперед и плавно, но быстро – благодаря превосходному механизму – скользнувшего на шоссе.

Бонд повернулся к Хэллорану:

– Должен вам сказать, это самая красная ковровая дорожка, которую передо мной когда-либо расстилали. Я думал, мне придется потратить не меньше часа на всякие формальности. Кому я всем этим обязан? Я не привык к обслуживанию по разряду VIP. Во всяком случае благодарю вас за то, что сделали лично вы.

– Не стоит благодарности, мистер Бонд, – улыбнулся Хэллоран и протянул ему только что открытую пачку сигарет «Лакиз». – Мы хотим, чтобы ваше пребывание здесь было абсолютно удобным для вас. Чего бы вы ни пожелали, только скажите – и у вас будет все. У вас в Вашингтоне есть добрые друзья. Сам я не посвящен в причину вашего приезда, но знаю, что местные власти желают, чтобы вас принимали как особо важного правительственного гостя. Мне поручено доставить вас в отель как можно быстрее и с максимальными удобствами, после чего я передам вас с рук на руки другому сотруднику и вернусь к своим текущим делам. Дайте мне, пожалуйста, ваш паспорт.

Бонд передал ему паспорт. Хэллоран открыл свой кейс, лежавший рядом на сиденье, и достал из него тяжелую металлическую печать. Он открыл страничку с американской визой, проштемпелевал ее, расписался на темно-синем круглом шифре министерства юстиции и вернул паспорт. Затем взял свою записную книжку, вынул заложенный в нее толстый белый конверт и протянул Бонду.

– Здесь тысяча долларов, мистер Бонд, – и, не давая Бонду вставить и слова, продолжил, – это коммунистические деньги, наш трофей, полученный от дела Шмидта – Кинаски. Мы используем эти деньги против них самих и просим вас не отказываться, а употребить их по собственному усмотрению в ходе выполнения вашего нынешнего задания. Уверяю вас, ваш отказ будет воспринят как недружественный жест. Давайте больше не будем об этом говорить, – остановил он его жестом руки, поскольку Бонд в сомнении все еще вертел конверт в ладонях, – тем более что использование вами этих денег санкционировано вашим собственным начальством.

Бонд пристально посмотрел на него, улыбнулся и положил деньги в свой бумажник.

– Хорошо, – сказал он, – спасибо. Я постараюсь использовать эти деньги максимально во вред противнику. Некоторый оборотный капитал в работе необходим. И тем приятней, что он обеспечен самим противником.

– Отлично, – сказал Хэллоран. – А теперь, если позволите, я напишу отчет, который обязан представить. К тому же нужно не забыть письменно поблагодарить иммиграционную и таможенную службы за содействие. Таковы правила.

– Конечно, конечно, – ответил Бонд.

Он обрадовался возможности помолчать и посмотреть в окно на Америку, которую не видел с военных времен. Нужно было, не теряя времени, брать на заметку характерные особенности нынешней жизни страны: реклама вдоль дороги, новые марки автомобилей, цены на подержанные машины, крупно написанные на стоянках комиссионных автомагазинов; необычная афористичность надписей на дорожных щитах: «Тверже руль на повороте, не напрягайся плечом, двигайся плавно – и скользкость тебе нипочем!»; ограничения скорости; множество женщин за рулем и мужчин, покорно сидящих рядом; манера мужчин одеваться, стиль женских причесок; предупредительные надписи на щитах службы гражданской обороны: «В случае вражеского нападения не останавливайтесь, продолжайте движение»; густой лес телевизионных антенн и телепрограммы, вывешенные на досках для объявлений и в витринах магазинов; призывы вносить деньги в фонды борьбы с раком и полиомиелитом, призыв принять участие в Марше неимущих – все эти неуловимые детали повседневной жизни были так же важны для его работы, как содранная кора дерева или сломанная веточка для охотника в джунглях.

Водитель решил проехать по мосту Шрайборо. Перелетев через его захватывающую дух крутизну, они ворвались в самое сердце верхнего Манхэттена, откуда открывалась прекрасная панорама Нью-Йорка, спешившего им навстречу, и, наконец, оказались в гудящей, кишащей людьми, пахнущей бензином нижней части острова, у самых корней этих бетонных джунглей.

Бонд повернулся к своему спутнику.

– Ужасно говорить об этом, – сказал он, – но все это представляет собой самую крупную и удобную на всем земном шаре мишень для атомной бомбы.

– И не говорите, – ответил Хэллоран. – Как представлю себе, что может случиться, спать по ночам не могу.

Они подъехали к «Сент-Реджису» – на углу Пятой авеню и Пятьдесят пятой улицы. Навстречу им вышел швейцар. Чуть позади него на тротуар ступил средних лет угрюмый мужчина в синем пальто и фетровой шляпе. Когда они вылезли из машины, Хэллоран представил его Бонду:

– Познакомьтесь, пожалуйста: капитан Декстер. – Хэллоран был почтителен. – Могу ли я считать себя теперь свободным, капитан?

– Да, конечно. Распорядитесь только, чтобы вещи отнесли в апартаменты. Номер 2000. На последнем этаже. Я пойду с мистером Бондом вперед и прослежу, чтобы там было все, что ему необходимо.

Бонд обернулся, чтобы попрощаться и поблагодарить Хэллорана. Тот стоял в эту минуту спиной к нему, отдавая швейцару распоряжения насчет багажа. Взгляд Бонда скользнул по Пятьдесят пятой улице. Глаза его сузились. Черный «кадиллак-седан» решительно прокладывал себе путь среди автомобильной толчеи, подсекая при этом такси-"чакера", водитель которого резко затормозил, с размаху опустил кулак на клаксон и уже не переставал сигналить. Седан не остановился, он успел проскочить на зеленый свет как раз в момент, когда светофор переключался на красный, и, промчавшись по Пятой авеню в северном направлении, исчез. Водитель был умел и решителен, но Бонда насторожило то, что это оказалась женщина, к тому же негритянка – прекрасно выглядевшая негритянка в черной шоферской униформе. А сквозь заднее стекло Бонд успел разглядеть единственного пассажира – широченное серо-черное лицо, которое медленно повернулось в его сторону. Когда машина миновала вход в отель, пассажир обернулся и через заднее окно посмотрел на Бонда в упор. Бонд был в этом совершенно уверен. Он смотрел на Бонда, пока машина не унеслась прочь по Пятой авеню.

Бонд пожал руку Хэллорану. Декстер нетерпеливо тронул его за плечо.

– Мы должны быстро пройти через вестибюль прямо к лифтам, это справа наискосок. И не будете ли вы, мистер Бонд, любезны надеть шляпу.

Поднимаясь за Декстером по ступенькам. Бонд подумал, что эти меры предосторожности наверняка теперь уже излишни. Едва ли где-нибудь в мире вообще можно встретить негритянку за рулем. Негритянка же в роли профессионального шофера – явление еще более необычное. Даже в Гарлеме такое себе трудно представить, а машина, несомненно, была именно оттуда.

И эта гигантская фигура на заднем сиденье. Это серо-черное лицо! Не мистер ли это Биг?

«Гм», – хмыкнул про себя Бонд, следуя к лифту за капитаном Декстером, узкая спина которого маячила впереди.

Лифт медленно пополз на двадцатый этаж.

– Мы приготовили вам, мистер Бонд, маленький сюрприз, – сказал капитан Декстер без особого, как показалось Бонду, энтузиазма.

Они прошли по коридору до углового номера. Ветер вздыхал за окнами коридора. Бонд бросил мимолетный взгляд на верхушки других небоскребов и виднеющиеся за ними вдали голые, словно пальцы на руке, деревья Центрального парка. Он ощутил отсутствие связи с землей, и на какое-то мгновение от странного чувства одиночества и пустоты сердце его сжалось.

Декстер открыл дверь номера 2000 и закрыл ее, когда они с Бондом вошли. Они очутились в маленькой передней, где горел свет. Сняли и положили на стул пальто и шляпы. Затем Декстер открыл дверь, ведущую внутрь, и держал ее, пока Бонд не вошел в комнату.

Это была симпатичная гостиная, обставленная в том же стиле, что и отель «Эмпайр» на Третьей авеню – удобные кресла и широкая тахта, обшитые кремовым шелком, посредственная имитация персидского ковра на полу, бледно-серые стены и потолок, у стены французский бар с изогнутым передним краем, в нем бутылки, стаканы, металлическое ведерко для льда; широкое окно, через которое с ясного, почти швейцарского кеба в комнату лился свет зимнего солнца. Топили здесь так, что еще чуть-чуть – и жара была бы невыносимой.

Открылась дверь спальни, смежной с гостиной.

– Аранжировка цветов у вашей постели. Знаменитое «обслуживание с улыбкой» – конек ЦРУ! – Из спальни вышел высокий худой молодой человек. Он широко улыбался, протягивая руку Бонду, от удивления застывшему на месте.

– Феликс Лейтер! Какого черта ты тут делаешь? – Бонд схватил его твердую руку и тепло пожал ее. – И тем более, какого черта тебе нужно в моей спальне? Господи, как я рад тебя видеть! Почему ты не в Париже? Только не говори, будто и тебя подключили к этому делу!

Лейтер с обожанием посмотрел на англичанина.

– Угадал. Именно это они и сделали. Мне повезло! Наконец-то! В ЦРУ решили, что мы удачно поработали в деле «Казино», поэтому выдернули меня из парижского бюро Объединенной разведки, проинструктировали в Вашингтоне – и вот я здесь. Я – что-то вроде связного между Центральным разведывательным управлением и нашими друзьями из ФБР, – он кивнул в сторону капитана Декстера, который наблюдал за этой непрофессионально бурной встречей с некоторым неодобрением. – Это, конечно, касается именно их – по крайней мере в той части, где замешаны американцы, – но, как ты знаешь, сферы интересов ЦРУ распространяются и на заморские территории, поэтому мы проведем это дело вместе. А ты еще раскрутишь ямайский конец для Британии – таким образом, вся команда в сборе. Как ты на это смотришь? Садись, давай выпьем. Как только мне сообщили, что вы внизу, я заказал обед, скоро его принесут. – Он подошел к бару и стал смешивать «Мартини».

– Черт побери, – воскликнул Бонд. – Этот старый дьявол М., конечно, ничего мне не сказал. Он всегда сообщает только факты. Никогда не скажет ничего приятного. Наверное, опасается, что это может повлиять на решение агента согласиться на выполнение задания или не согласиться. Но в любом случае это здорово!

Бонд вдруг вспомнил о безмолвном присутствии капитана Декстера и обернулся к нему.

– Буду счастлив работать здесь под вашим началом, капитан Декстер, – тактично заметил он. – Если я правильно понял, дело делится ровно на две части. Первая полностью относится к американской территории. Это, разумеется, сфера вашей компетенции. А затем мы, кажется, должны будем переместиться в карибский регион, на Ямайку. И, насколько я знаю, мне придется выйти за пределы территориальных вод Соединенных Штатов. Феликс будет координировать, с позволения вашего правительства, обе части этого дела. Пока я действую здесь – свои доклады в Лондон отправляю через ЦРУ, когда перемещусь в карибский бассейн, буду посылать их непосредственно в Лондон, информируя при этом ЦРУ. Все правильно?

Декстер слегка улыбнулся.

– В общем, да, мистер Бонд. Мистер Гувер просил меня передать вам, что он очень рад вашему приезду. В качестве, конечно, нашего гостя, – подчеркнул он последнее слово. – Мы, разумеется, ни в коем случае не посягаем на интересы Британии в этом деле и очень рады, что ЦРУ будет сотрудничать с вами и вашими людьми в Лондоне. Надеюсь, все пройдет хорошо. Выпьем за это, – он поднял стакан с коктейлем, который Лейтер передал ему.

Они с удовольствием выпили холодный крепкий коктейль.

На ястребином лице Лейтера заиграла легкая насмешка.

В дверь постучали. Лейтер открыл ее и впустил посыльного с чемоданами Бонда. За ним следовали два официанта, толкавшие перед собой сервировочные столики, сплошь уставленные накрытыми крышками блюдами. На столиках лежали приборы и белоснежная скатерть, которую официанты тотчас же принялись расстилать на раскладном столе.

– Мягкие крабы под соусом по-татарски, отбивные по-гамбургски с кровью, приготовленные на гриле, картофель по-французски, итальянские брокколи, сборный салат с множеством исландских приправ, шотландское мороженое с распущенными ирисками и лучшее во всей Америке немецкое вино «Либерфраумильх». Сойдет?

– Звучит замечательно, – сказал Бонд, отметив про себя, «за исключением, пожалуй, распущенных ирисок».

Они сели за стол и отдали должное всем этим без исключения блюдам американской кухни.

За обедом почти не разговаривали, и только когда убрали со стола и принесли кофе, капитан Декстер вынул изо рта пятидесятицентовую сигару и решительно откашлялся.

– Мистер Бонд, может быть, вы расскажете нам теперь, что вам известно об этом деле?

Поддев ногтем большого пальца целлофановую обертку, Бонд открыл пачку «Честерфилда» с фильтром и удобно откинулся в кресле, наслаждаясь теплом и шикарной обстановкой. Мысленно он возвратился на две недели назад, в тот сырой, промозглый день начала января, когда он вышел из своей квартиры в Челси и попал в сумрак лондонского тумана.

2. Беседа с М.

Серый «бентли» с откидным верхом (модель 1933 года, объем двигателя 4—1/2 литра, компрессор фирмы «Амхерст-Вильерс») Бонд незадолго до того взял из гаража, где он его обычно держал. Машина рванула с места, как только Бонд нажал на стартер. Бонд включил двойные противотуманные фары и осторожно поехал вдоль Кингз-роуд, затем по Слоун-стрит в Гайд-парк.

Начальник штаба, служивший у М., позвонил Бонду накануне в двенадцать часов ночи и сообщил, что М. хочет видеть его в девять утра.

– Рановато, конечно, – извиняющимся тоном сказал начальник штаба, – но, похоже, нужно срочно запускать дело. М. его «высиживал» несколько недель и, кажется, наконец созрел.

– Можете мне дать какой-нибудь намек по телефону?

– А (арка) и К (кошка), – ответил начальник штаба и повесил трубку.

Это означало, что в деле задействованы два центра: А и К – центры секретной службы, занимающиеся соответственно: Соединенными Штатами и Карибским бассейном. Во время войны Бонд какое-то время работал на центр А, но о центре К почти ничего не знал.

Пока он полз вдоль края тротуара по Гайд-парку, все время слышалась неторопливая дробь выхлопов «бентли». Бонд был взволнован предстоящей встречей с М., замечательным во многих отношениях человеком, возглавлявшим секретную службу. С конца лета Бонд не видел этих холодных, проницательных глаз. В тот раз М. был доволен.

– Отдохните, – сказал он тогда. – Хорошенько отдохните. Потом пусть вам пересадят кожу на тыльную сторону ладони, «Кью» устроит вас к лучшему врачу и условится о времени. Не ходить же вам с этим проклятым русским клеймом. Когда вы от него избавитесь, попробуем вам подыскать хорошее дельце. Ну, удачи!

Рука заживала медленно, но не болела. Кожу в том месте, где бледнел шрам в форме русской буквы "ш" – начальной буквы слова «шпион», – сняли. Вспомнив о человеке со стилетом, который вырезал букву на его руке, Бонд изо всей силы сжал пальцы, лежавшие на руле.

Что нынче происходит с великолепной организацией, чьим агентом был тот человек, с советским органом возмездия, «СМЕРШЕем» – (аббревиатура слов «Смерть шпионам»)? Кто возглавляет ее теперь, когда больше нет Берии? После знаменитого дела в Руайаль-лез-О, связанного с игорными заведениями, в котором участвовал Бонд, он поклялся снова встретиться с этими людьми. Он так и заявил М. во время их последней встречи. Появится ли у него шанс отомстить?

Сощурившись, Бонд вглядывался в темному Риджент-парка, и лицо его в слабых отблесках приборного щитка было жестоким и решительным.

Он подъехал к веренице машин, выстроившихся позади сурового высокого здания, и передал свой автомобиль одному из дежурных шоферов в штатском, а сам обогнул здание и вошел через главный вход. Лифт поднял его на последний этаж, и по хорошо знакомому коридору, покрытому толстым ковром. Бонд дошел до комнаты, соседней с кабинетом М. Начальник штаба ждал его и тут же доложил М. по селектору:

– Сэр, 007 здесь.

– Пусть войдет.

Всеми обожаемая мисс Манипенни, могущественный личный секретарь М. ободряюще улыбнулась ему, и он прошел в кабинет через двойную дверь. Тотчас в приемной над ней зажегся зеленый огонек, означавший, что входить нельзя.

Настольная лампа под зеленым стеклянным абажуром отбрасывала озерцо света на красную кожаную обивку широкого письменного стола. В остальном же комната утопала во мраке, усугубляемом туманом за окнами.

– Доброе утро, 007. Покажите-ка мне руку. Неплохо. Откуда они брали кожу для пересадки?

– С предплечья, вот здесь, повыше, сэр.

– Гм. Волосяной покров чуть густоват. И немного видна впадина. Но с этим уж ничего не поделаешь. В общем, выглядит нормально. Садитесь.

Бонд подошел к единственному стулу, стоявшему по другую сторону стола, напротив М. Серые глаза были устремлены прямо на Бонда и просверливали его насквозь.

– Хорошо отдохнули?

– Да, сэр, спасибо.

– Вы видели когда-нибудь хоть одну из этих вещиц? – М. внезапно выудил что-то из жилетного кармана и бросил на стол между собой и Бондом. Предмет, слабо звякнув, упал на красную кожу и заманчиво блеснул. Это была чеканная золотая монета, диаметром с дюйм.

Бонд поднял ее, перевернул, взвесил на ладони.

– Нет, сэр. Стоит небось фунтов пять.

– Пятнадцать, коллекционная цена. Это нобль Эдуарда IV с вычеканенной розой – так называемый «розовый Нобль».

М. снова пошарил в жилетном кармане, вытащил еще несколько великолепных золотых монет и тоже стал бросать их на стол перед Бондом. При этом он называл каждую:

– Королевский дублон, Испания, Фердинанд и Изабелла, 1510 год; золотой экю, Франция, Карл IX, 1574-й; двойной золотой экю, Франция, Генрих IV, 1600-й; двойной дукат, Испания, Филипп II, 1560-й; голландская монета периода Шарля д'Эгмона, 1538-й; генуэзский четвертак, 1617-й; двойной луидор a la meche courte («с короткой стрижкой»), Франция, Луи XIV, 1644-й. Все это стоит огромных денег, даже если просто переплавить. А у коллекционеров и подавно, от десяти до двадцати фунтов за одну монету. Заметили, что между ними общего?

Бонд задумался.

– Нет, сэр.

– Все они отчеканены до 1650 года. Пират Кровавый Морган был губернатором и главнокомандующим гарнизона Ямайки с 1647 по 1683 год. Английская монета – джокер в этой колоде. Их доставляли на Ямайку для содержания гарнизона. Если бы не это и не дата чеканки, она могла бы принадлежать к сокровищу какого-нибудь другого пирата – л'Оллоне, Пьера Леграна, Шарпа, Сокинзаили Блэкберда. Но учитывая сказанное – и это подтверждают специалисты из Спинса и Британского музея, – почти нет сомнений, что эта монета – из сокровищ Кровавого Моргана.

М. помолчал, набивая трубку и раскуривая ее. Он не предложил Бонду закурить, а без этого Бонду и в голову не пришло бы так сделать.

– Это должно быть чертовски ценное сокровище. В последние несколько месяцев около тысячи таких и подобных им монет появились в Соединенных Штатах. И если специальный отдел министерства финансов и ФБР отследили тысячу монет, то сколько же их пошло в переплавку и осело в частных коллекциях! А монеты продолжают прибывать, появляясь то в банках, то в лавках, где торгуют благородными металлами, то в антикварных магазинах, но чаще всего, конечно, в ломбардах. Хорошо, что этим занимается ФБР. Если бы дело было передано полиции как дело об украденной собственности, источник, естественно, сразу бы пересох. Монеты тут же переплавили бы в золотые слитки и отправили прямехонько на черный рынок. Пришлось бы распроститься с антикварной ценностью монет и золото ушло бы в подпольный оборот. Пока же кто-то использует для реализации монет негров-грузчиков, проводников спальных вагонов, водителей грузовиков – это совершенно невинные люди – и собирает богатый денежный урожай по всем Соединенным Штатам. Вполне типичная система. – М. открыл коричневую папку, помеченную красной звездой, что означает «совершенно секретно», и достал оттуда какой-то листок. Когда он приподнял его, Бонд сумел на просвет различить «шапку» – «Министерство юстиции. Федеральное бюро расследований». М. прочел: – "Захария Смит, 35 лет, негр, член братства проводников спальных вагонов, Нью-Йорк, западная 126-я улица, дом 906, – М. поднял глаза и пояснил, – это Гарлем. «Предмет опознан Артуром Фейном, фирма „Драгоценности Фейна, Инкорпорейтед“, Ленокс авеню, 870, когда был предложен ему на продажу 21 ноября прошлого года в числе четырех золотых монет шестнадцатого-семнадцатого веков (подробное описание прилагается) Фейн предложил за них сто долларов, и продавец согласился. Допрошенный позднее, Смит сообщил, что монеты куплены им в хорошо известном гарлемском баре „Седьмое небо“ по двадцать долларов за штуку у негра, которого он ни до, ни после того не видел. Продавец сказал, что у Тиффани они будут стоить по пятьдесят долларов, но что ему, продавцу, срочно нужны живые деньги, а ехать к Тиффани – это долгая история. Смит купил одну монету за двадцать долларов, но, убедившись, что в ближайшем ломбарде ему предложили за нее двадцать пять, вернулся в бар и купил три остальные за шестьдесят долларов. На следующее утро он отнес их к Фейну. В деле не было ничего противозаконного».

М. вложил листок обратно в папку.

– Очень характерно, – сказал он. – Несколько раз им удавалось выйти на промежуточное звено – человека, который покупал монеты чуть дешевле (некоторые скупали их пригоршнями, а один приобрел целых сто штук!) у какого-то человека, которому они, в свою очередь, вероятно, достались еще дешевле. Все крупные сделки совершались в Гарлеме или на Флориде. Предыдущим звеном в цепочке всегда был какой-то никому не известный негр. Всегда находился и некий служащий, обеспеченный, образованный, который догадывался, что это монеты из какого-то клада, из клада Блэкберда, например.

Блэкберд приходит в голову большинству из них, – продолжал М., – потому что есть основания полагать, что часть его клада была зарыта незадолго до Рождества 1928 года в местечке под названием Сливовый мыс. Это узкая полоса суши в округе Бофорт, Северная Каролина, там, где протекает небольшой приток реки Памлико, называющийся Банный ручей. Не думайте, что я такой уж знаток, – улыбнулся М., – в этом досье содержатся все сведения. Итак, теоретически действительно было бы разумным со стороны удачливых кладоискателей спрятать награбленное добро, пока все забудут эту историю, а затем быстро выбросить его на рынок. Если же они продали все скопом, тогда же или позднее, то теперь нынешний владелец мог решить обратить сокровище в деньги. Словом, это неплохая легенда для прикрытия, если бы не два момента.

М, сделал паузу, заново раскуривая трубку.

– Во первых, Блэкберд действовал с 1690 по 1710 годы, и совершенно невероятно, чтобы в его сокровищах не было ни одной монеты, отчеканенной после 1650 года. Так же, как я уже говорил, маловероятно, чтобы в его сокровищах были «розовые Нобли» Эдуарда IV, так как нигде нет никаких упоминаний о том, чтобы какой-нибудь английский корабль, перевозивший деньги, был когда либо захвачен по пути на Ямайку. Да береговая братия и не смогла бы этого сделать. Слишком сильное сопровождение было у этих кораблей. Ей гораздо проще было жить в те времена, «пощипывая», как говорится, суда помельче.

– Во-вторых, – М. посмотрел на потолок, а потом снова на Бонда, – я знаю, где находится «наше» сокровище. Во всяком случае абсолютно уверен, что знаю. Это не в Америке. Оно на Ямайке. Сокровище Кровавого Моргана, думаю, – один из самых богатых кладов в мире.

– Боже милостивый! – сказал Бонд. – А как… какое отношение это имеет к нам? М. поднял руку.

– Все подробности вы найдете здесь, – его ладонь легла на папку. – В двух словах: центр К заинтересовался дизельной яхтой «Секатур», шедшей с маленького островка у северного побережья Ямайки через Флорида-кис в Мексиканский залив, в городок под названием Сент-Питерсбург – курортное местечко неподалеку от Шампы, западное побережье Флориды. С помощью ФБР мы вышли на след хозяина яхты и острова – человека, которого называют мистер Биг, негритянского гангстера. Живет в Гарлеме. Что-нибудь слышали о нем?

– Нет, – ответил Бонд.

– И вот что интересно, – голос М. стал мягче и тише, – двадцатидолларовой банкнотой, которой один из этих случайных негров заплатил за золотую монету и номер, которой он отметил в «Пика-пью» – подпольной лотерее, впоследствии расплатился один из подручных Бига. Расплатился, – М. ткнул в Бонда черенком своей трубки, – за информацию, полученную от двойного агента ФБР, являющегося членом коммунистической партии.

Бонд тихо присвистнул.

– Короче, – продолжал М., – мы подозреваем, что это ямайское сокровище используется для финансирования советской шпионской сети или значительной ее части, действующей в Америке. Подозрение превращается в уверенность, когда мы узнаем, кто есть этот мистер Биг. Бонд не отрываясь смотрел в глаза М.

– Мистер Биг, – сказал М., взвешивая каждое слово, – быть может, самый могущественный преступник-негр в мире. Он, – М. стал отгибать пальцы, – глава шаманского культа Черной Вдовы, адепты этого культа считают его самим Бароном Субботой. Вы узнаете все об этом здесь, – он похлопал по коричневой папке, – и вас это до смерти напугает. Он также советский агент. И, наконец, он – вас, Бонд, это должно заинтересовать особо – известный деятель СМЕРШа.

– Итак, – медленно проговорил Бонд. – Теперь понимаю.

– Подходящее дело, – сказал М., сверля Бонда глазами, – и подходящий противник этот мистер Биг.

– Не помню, чтобы я прежде слышал о великих негритянских преступниках, – сказал Бонд. – Китайцы – да, они стоят за опиумной торговлей. Бывали японцы экстра-класса, по большей части связанные с жемчугом и наркотиками. В Африке множество негров занимается бриллиантами и золотом, но они работают по мелочам. Не похоже, чтобы у них был вкус к крупным делам. Достаточно законопослушные ребята в целом, я так думал.

– Наш «клиент» – своего рода исключение, – сказал М. – Он не чистокровный негр. Родился на Гаити. Имеет приличную долю французской крови. Стажировался в Москве, как вы увидите из этих материалов. А вообще негроидная раса только сейчас начинает поставлять миру таланты в самых разных сферах – ученых, врачей, писателей. Видимо, настала пора и великих преступников. В конце концов негров в мире около двухсот пятидесяти миллионов. Почти треть от белого населения. Они обладают недюжинными интеллектом, способностями, характерами. А одного из них Москва вооружила еще и техническими знаниями.

– Я бы хотел с ним встретиться, – оказал Бонд и мягко добавил: – я бы хотел встретиться с любым членом СМЕРШа.

– Ну что ж, Бонд, тогда забирайте, – М. протянул ему толстую коричневую папку. – Обговорите все с Плендером и Деймоном. Будьте готовы приступить к делу через неделю. Это совместная операция ЦРУ и ФБР. Ради Бога, только не наступайте на ногу ФБР. Она покрыта мозолями. Желаю удачи.