Текст книги "Ничего не изменить"

Глава третья. Штиль и тишина

Утро выдалось хмурым – небо было безоблачным, но высоким и серым, как потолок больницы. Ветер завывал, просачиваясь внутрь маяка и поднимаясь вверх по лестнице. На море был штиль. На уши давила звенящая тишина. На волнах не качались чайки, не было перелетных птиц. Осталась лишь бесконечная гладь цвета асфальта.

Виктор проснулся и открыл глаза. В первые секунды пробуждения на него напал внезапный страх, и такой сильный, что старый моряк чуть не закричал. Волна беспричинного, всепоглощающего ужаса захлестнула всё его существо. Переборов мгновенное желание вскочить со шконки и бежать, Смутьянов глубоко задышал и сел на постели. «Да что же это такое?» – Шкипер протер глаза и окончательно проснулся, Симонов спал недвижимо. «Не помер бы…»

Моряк встал, заправил шконку – по старой корабельной привычке, и пошел ставить чайник на примус. Стоит разобраться с водой и едой, но это чуть позже. Смутьянов рассудил, что в состоянии стресса стоит немного потакать расшатанной психике и удовлетворять её минимальные желания. Опять же, возраст не тот. Не хотелось, чтобы Вячеслав снова оказался с ненормальным на маяке, он такого не вынесет.

От шума расставляемой посуды и запаха солярки проснулся Симонов. Он сел, потянулся и лег обратно, уставившись в потолок.

– Вячеслав, ты чего? Как себя чувствуешь? – шкипер обеспокоено посмотрел на товарища.

– Да как-то не могу в себя прийти, как вспомню, что за два дня произошло… – Симонов всё же поднялся с постели и направился к столу.

– Я как проснулся, так вообще чуть с маяка не убежал, воно что! – усмехнулся Виктор и щедро насыпал заварку в кружку. – Мы, брат, с катушек съедем, это я тебе точно говорю.

– Да не хотелось бы! – дозорный впервые, со вчерашней встречи, улыбнулся и расслаблено сел на табурет.

Чай пили молча. Тишина вокруг установила свою гегемонию даже на этом клочке земли, на самой вершине маяка, в двух выживших людях. День предстоял трудный, работы было много, и стоило начать его хорошо.

– Так, Вячеслав, план таков: ты электрик, а у нас проблема с катером – займись этим, пожалуйста. Если удастся починить, вернись потом сюда и посиди, послушай эфир. Генераторы у вас на сколько рассчитаны?

– Надолго, две недели можем спокойно работать, а топлива так и на три месяца имеется, – Симонов хлебнул чая.

– Вот и славно. А я пока поколдую над картами, да припасы сосчитаю – уходить надо, и делать это с умом. Глупо теперь подохнуть, согласен?

– Согласен, – кивнул дозорный. Он оправил робу, надел пилотку и стал спускаться по лестнице.

Работа отвлекла их от ужасов пережитого, заполонила нерешительность и пустоту. Советские люди привыкли работать – жили этим, дышали, добивались результатов. Наверное, поэтому у них были самые высокие шансы выжить в этом безумии.

Смутьянов достал в подвале маяка и на этажах все, что только смог найти. Поднял наверх, и особо ценное разложил на столе. Выглядело всё довольно оптимистично – маяк оказался своеобразным магнитом для различного барахла, которое тащили сюда дозорные и бывший смотритель. Где лучшая нычка от жены, как не на островке посреди моря? «Вот черти! Будь у них возможность, они бы и танк тут спрятали».

По подсчету и записи всех припасов, вырисовывалась следующая картина: провизии им хватит на 12—14 дней, при экономии – до двадцати дней. Топлива было с избытком, к тому же на катере Смутьянова было достаточно дизеля, чтобы добраться до берега. Но самым ценным приобретением были два костюма химзащиты и два счетчика Гейгера. Виктор не рассчитывал их найти, так как по новой смете для обеспечения дозорных радиационная защита и дозиметры просто не полагались.

Смутьянов склонился над картами, когда перепачканный дозорный поднялся в рубку и уставился на припасы.

– Вот это поворот! Виктор, ты где это все достал? Мать честная, даже РХБЗ имеется! – Вячеслав удивленно перебирал вещи, включал дозиметр, проверял клапана противогаза.

– Места знать надо! Я все свои маяки знаю, как вы не знаете, – Виктор подмигнул дозорному и отстранился от карт, разминая спину. – Что там с электрикой?

– Я на эсминцах ток чинил, не то что на твоем катерке – будет готово через пару дней. Прожег ты там все основательно, менять буду. Может чайку? – Симонов подошел к рукомойнику и стал отмывать руки.

– Можно и чайку, уберу только все со стола, – шкипер начал перемещать вещи к дальней стене, провиант убрал в шкаф, комплекты РХБЗ повесил на крючки, а дозиметр убрал в стол (авось пригодится). Снова закоптил примус, на столе появились чашки и закуска.

– Про обед мне продумать или сам возьмешься? – Виктор сел за стол напротив дозорного.

– Нет, смотритель, давай уж ты. Я вздремну полчаса, сил наберусь и обратно в трюма твои полезу. Ну, это если ты хочешь уехать отсюда побыстрей, – Симонов шумно отпил чая и подмигнул товарищу.

– Добро, только радио покрути хоть пять минут, может чего услышим… Доброго… – шкипер сделал акцент на последнем слове, словно его надежда могла помочь в поиске хороших новостей.

Чай был допит, рация включена, а Виктор уделил время на бумажные расчеты по провианту, топливу и предстоящей дороге. Сложно было что-то сказать о том, как дело обстоит на берегу, поэтому брал всё по максимуму. Дозорный крутил ручки рации, но в эфире был лишь белый шум, как и вчера.

– Тишина, – Симонов отложил наушники и выключил рацию. – А у тебя как, что по картам? Мать твою…

На лоцманской карте Смутьянов обвел красным предполагаемые точки поражения по берегу и зоны поражения радиационной пылью в море. Карта СССР в восточной части выглядела не лучше – красными кругами Виктор обвел все крупные военные объекты в Литве, Латвии, Эстонии, Норвегии, Финляндии, Швеции, Дании и Польше. Выглядело это достаточно жутко, так как по расчетам шкипера, при одинаковой протяжённости радиационного заражения, они были в кольце разбомбленных городов. Они чудом остались на маленьком клочке Балтийского моря, не задетого волной.

– Как-то так, Слав. Дела, конечно… – шкипер сам поразился, оглядев карту полностью.

– И что делать будем? Ты лоцман, прокладывай путь, – дозорный покосился на Смутьянова.

– Двигаться будем. На север двигаться – мы точно не знаем, что там произошло, так как видели только то, что вокруг нас здесь. А здесь ловить нечего, – Виктор взял карандаш. – Но берег стоит посетить, это точно. Первой точкой ставлю Лиепая – пойдем по прямой, идти средним ходом часа два, от силы три. Высадимся на 106 ДМРК, осмотримся, может найдем кого. Если город цел и кто-то жив, то нам смогут помочь, отправят в точку эвакуации и расскажут что произошло наконец. Если нет… соберем топлива, продуктов и запчастей сколько сможем, и двинем дальше, вдоль берега, пока не найдем кого-нибудь.

– Толково, Смутьянов, толково… только один эпизод есть. Ежели радиация, то как мы сможем находиться там? – дозорный посмотрел на шкипера.

– Слав, ты инструкции читаешь? У нас каждый месяц методичку на случай войны обновляют. Что начальство весь состав зря на лекции гоняет? – Виктор с укором посмотрел на товарища. – Вам потому и химзащиту с дозиметром выделили, чтобы при происшествии заживо не свариться.

– Ну, ты не горячись, я же электрик, мое дело маленькое, – Симонов пожал плечами.

– С радиацией расклад такой: если ядерной боеголовкой ударили, то на берегу сейчас всё заражено или разрушено. Что подальше, то пылью радиоактивной занесло, как дым тот, что за мной гнался. Находиться человеку без защиты нельзя, да и в защите не стоит, но тут на нас работает закон… – шкипер многозначительно поднял палец вверх.

– Какой закон? – дозорный нахмурился.

– Полураспада, Слава, закон. Со временем радиационный фон будет спадать, причем достаточно быстро. Другое дело, что опасней намного выброс в воздух: в течение двух недель пойдут радиационные дожди, находиться под ними совсем нельзя, иначе кони двинешь. В общем, время работает на нас, но уйти отсюда рано или поздно придется.

– Понятно. Значит, закончим ремонт, посмотрим на тучки, подплывем к берегу, оденемся как инопланетяне и пойдем эвакуироваться? – Симонов хлопнул руками по столу.

– Как-то так, а дальше действовать будем по обстоятельствам, – Виктор вздохнул.

– Ну и добро, пойду вздремну, – стянув прогары, моряк улегся на шконку и закрыл глаза.

Шкипер ещё посидел над картой, достал пару инструкций по действиям населения при радиоактивной и химической опасности и начал готовить обед. Взял воду из питьевого бака, достал пачку макарон и поставил вариться всё на примус. На столе появилась банка тушенки и дореволюционный кортик – подарок безымянного молодого офицера из Риги.

«Может и нет уже того парня, а кортик есть», – подумал Виктор. Странно вышло – люди сделали столько вещей, станки работали последние полвека без перерыва… А теперь… какой от них толк, если ими некому пользоваться? И какой смысл во всей этой куче мусора, оставленной после ядерного дождя, если им некому владеть и некому принадлежать? С нами – дома, машины, дороги, вещи имеют смысл, потому что служат нам. Когда уйдет человечество, оно оставит после себя бесполезный для мироздания мусор.

Мы – производители и пользователи потенциального мусора. Весь цивилизованный мир готов убивать и предавать за блестящие золотые бусы и черные реки нефти, но убив друг друга все это станет неважным, ненужным, бесполезным. Единственное полезное, что оставит человек после себя – плоть, которая накормит голодных животных и удобрит почву. Может это и есть предназначение нашего вида – почва для планеты? Когда мы закончим свою работу здесь, мы сможем уйти. Мы не нужны.

Виктор потер глаза и тряхнул головой, словно пытаясь очистить её от мрачных мыслей. Сейчас только работа, только сосредоточенность, только надежда на спасение. «А вот и макарошки готовы»

Услышав запах, Симонов проснулся и подтянулся к столу. Пообедали быстро, весело, плотно. Опустошив стальные тарелки, приступили к чаю. Вдруг, Вячеслав нахмурился, будто вспомнил что-то.

– Вить, ты сегодня нормально спал, ничего странного не было?

Шкипер пожал плечами:

– Да как всегда, нормально, устал сильно же.

Дозорный заерзал на табурете:

– А сны никакие странные не снились, нет? Я просто огни во сне видел, вроде тех, что по берегу били тогда. Ты ничего не помнишь такого?

– Слушай, было ведь… точно помню: снился мне салют, огоньки везде, я ж подумал ещё, что салют красивый, – шкипер оторопело посмотрел на Симонова и поставил кружку на стол. – Ты же не думаешь, что…

– Не знаю, Вить, не знаю! Не могло же нам двоим показаться? Значит, опять удар был! Ах ты… – и моряк грубо выругался, схватился за голову, и подошел к окну.

– Только вот кого и по кому? – Виктор огорченно посмотрел на товарища.

– Ну, ежели подумать, то мы в одну сторону лицом лежали, значит, точно что-то по нам попало. С другой стороны, может тоже что-то было, да мы не видали. Может и волну эту, проклятую, пропустили, а? – резко обернувшись, дозорный уставился на Смутьянова.

– Исключено. Утром пыли внизу не было, и дозиметр ничего не показал, – Виктор смахнул крошки со стола. – Может это и не ядерные бомбы были, а ещё чего. Не будем торопить события, узнаем всё на месте.

Ремонт затянулся ещё на неделю. Оказалось, что недостаточно материалов, и приходилось ухитряться сокращать расстояние, делать связки и спайки, кое-где даже пилить или сверлить борт. Изменений в окружающем ландшафте не было: серое небо, серое море, пронизывающий ветер и неизвестность. Радиоэфир молчал, на горизонте не было ни судов, ни огней, ни взрывов. Лишь берег всё светился по ночам, что свидетельствовало о многочисленных пожарах.

Симонов уже стал шутить про Робинзона и Пятницу, когда прошло десять дней с прибытия Виктора на маяк. Шкипер занимался эфиром, изучал инструкции, подготавливал катер, чертил в картах, готовил экипировку и провиант к отбытию в любой момент, пересчитывал топливо и емкости с водой. Воды, кстати, было достаточно в баках на маяке – морскую решили не брать даже для бытовых нужд, в том числе, не ловить рыбу. В один из вечеров даже решили примерить костюмы РХБЗ – выглядело это достаточно комично, так как два пожилых матроса кряхтели, и еле залезли в защиту без посторонней помощи.

В последнее утро перед отправлением они плотно позавтракали, оставили на маяке журналы и записку тому, кто мог посетить это место после них. Собрано и упаковано было все полезное, что нашел Смутьянов – от 50 рублей, собранных по тайникам, до ракетницы с семью патронами. За двадцать минут до отхода маяк обесточили, погрузили припасы и топливо, которое осталось. Виктор стоял за штурвалом, а Симонов отвязывал шкерты, когда оба увидели группу чаек, беззвучно приземлившихся рядом на воду. Они качались на волнах, открывая клювы, и не издавая ни звука.

– Витя, это они чего… – дозорный замер с канатом в руках, безотрывно смотря на птиц.

– Слепые… – у штурмана побежали мурашки по коже, когда он увидел, что чайки смотрели на них белыми, ослеплёнными глазами. Птицы целой стаей увидели сверхяркую вспышку ядерных ударов, и теперь были обречены на неминуемую голодную смерть.

– Давай быстрее, – сказал Смутьянов и завел двигатель.

Глава четвертая. Берег в огне

Ветер колыхал флажок на носу катера. Море было спокойным, а вот небо темнело и наливалось чем-то свинцовым, ядовитым, тяжелым. Стелился легкий утренний туман. Потрескивание дозиметра внушало некоторое спокойствие. Начинался путь – к спасению или гибели. Путь в неизвестность.

Они уже достаточно далеко отплыли, когда Симонов тронул шкипера за плечо.

– Витя, ты… ничего странного на берегу не замечал, когда отплывали?

Смутьянов застыл каменной глыбой, он словно прирос к штурвалу и, не отрываясь, смотрел в сторону берега. Казалось, он не только не слышал вопрос товарища, но и ничего не чувствовал. Он видел. Видел собственными глазами и отказывался им верить. На краешке покинутого острова, накрывшись старым мешком, стояла фигура и грустно махала им вслед рукой. Всего мгновение, Смутьянов увидел это краешком глаза, а потом ничего не стало. Это психоз, галлюцинация, просто они устали.

Берег был совсем близко – за два часа они преодолели всё расстояние, запасов топлива хватало с избытком, но когда-нибудь закончатся и они, тогда придется бросить катер. Виктор остановился в километре от пристани 106 ДМРК ВМФ СССР – это Лиепая, Латвия. Он схватил бинокль и стал жадно вглядываться в полоску берега.

Берег был поражен – не ударной или световой волной. В городе пылал огонь, но не так сильно, как берег южнее. Видимо, базу сочли недостаточно опасной, поэтому удара не было. Кругом виднелись следы разрушений: катера разворочены взрывами, везде валяются вещи, техника, и даже оружие, пострадали береговые постройки. И ни одного человека.

– Так, слушай мою команду: надеваем защиту, противогазы, проверяем фильтры, помогаем друг другу загерметизироваться, берём дозиметр, вещмешки оборачиваем в пластик. На берегу идём быстро, защиту не снимаем, делаем всё быстро, ищем уцелевших или пункт эвакуации, предоставляем документы ответственным лицам и убираемся отсюда к чертовой матери. Если нет… – шкипер вздохнул. – Забираем всё ценное, грузим на катер и идём на север вдоль берега по морю.

– Понял, а что забираем-то? – Симонов потрогал свой тонкий нос.

– Я тут был пару раз, так что просто иди за мной, говорить мы не сможем. Берем запакованные продукты, воду в бутылках/баках внутри помещений, аптечки и любые медикаменты, оружие, если найдём – дизель. Не знаю, всё, что может быть полезно, и не отравлено радиацией. Нужно быть предельно осторожными в зданиях, видал? – передав бинокль товарищу, Виктор стал доставать химзащиту.

– Вот это дела! Это их изнутри так разворотило? – дозорный присвистнул.

– Видать, когда все бежали, это дурни боекомплект оставили, не успели разрядить, вот оно и рвануло, – шкипер начал одеваться.

Они оделись, тяжело дыша в противогазах, защитили вещи. Симонов спрятал паспорт в передний карман робы как-то уважительно и по-особенному, словно билет на ковчег. «Может оно так и есть… хоть бы оно так и было», – подумал Смутьянов и встал за штурвал. Симонов включил радиостанцию и следил за дозиметром.

Берег надвигался на них мертвым куском земли, совершенно без признаков жизни. Лишь огонь весело плясал свою безумную деструктивную пляску на останках человеческой мощи. Моряки пришвартовались прямо на стенку, выкинули кранцы и спрыгнули на берег. Действовать надо быстро – Смутьянов махнул рукой. Дозиметр выдавал неопасные значения, но долго здесь находиться было нельзя – уже на подходе они заметили тонкий слой желтовато-серой пыли на земле. Они шагали осторожно, стараясь не поднимать клубы пыли. Поднявшись на стену, увидели то, что не было видно с моря.

Всюду, по всему пирсу, были тела. Растерзанные, разорванные, целые, словно уснувшие – вокруг лежали моряки. Ужасное зрелище перехватило дух, и шкипер с дозорным согнулись, будто под невидимым ударом. Они лежали вокруг, видимо, пытались бежать в сторону от корабля – многие из них просто не достигли ворот КПП, чтобы выбраться на свободу. Бедные, несчастные люди, закончившие свои дни на берегу Балтийского моря, они лежали вповалку, залитые запекшейся кровью.

– Итя!…Итя, ета изумие акое-то! – Симонов закричал, схватившись за голову в противогазе. – Итя! Ета што тагое?!

– Исец ето… – стекла противогаза запотели, по лицу шкипера текли слезы.

Дозорный покачнулся и хотел сесть на землю, но Смутьянов его подхватил и тряхнул.

– Нзя! Аставить! Едем! Идём! – он с силой толкнул Симонова в сторону от ворот, к другому выходу, где стенка выходила на конфетный завод.

Они шли, покачиваясь, в шоке от увиденного, в сторону складов и лодочной станции. Как такое могло произойти? Наверное, большинство просто струхнуло, увидев взрывы, и, забыв про инструкции, рванули вон с кораблей. Давка, взрывы, быстрая смерть. «Упокой их, Господи…»

Они прошли через здание конфетного завода. Цеха были пусты, люди бросили рабочие места, спустились в убежище или направились на эвакуацию. Везде валялись мешки с сахаром, банки сгущёнки, перевернутые коробки конфет. Конвейер замер. Шкипер бегло осмотрел всё, подметил, где кабинет начальника производства и они двинули дальше, к выходу в город.

Радиационный фон неуклонно спадал, как и предвещал Смутьянов, но время шло и костюм с противогазом давали всё меньше защиты, а дозиметр показывал отклонения от нормы. Двое моряков двинулись по улице маленького городка – стоило найти местное отделение милиции, возможно, там есть какие-то указания для эвакуирующихся. Город выглядел запустевшим и разрушенным. Люди либо оставались в своих домах, либо бросали все и уезжали из города. На улицах никого не было, кроме горящих домов и случайного мусора. Очевидно, что пожары были исключительно бытового характера – взрыв газа, спровоцированный брошенным утюгом или обогревателем, мог разворотить половину многоквартирного дома. Да мало ли что, даже повреждение проводки могло за неделю вызвать пожар и разрушить дома дотла.

Двое моряков шагали по брусчатке латвийского городка, шурша костюмами химзащиты и полиэтиленом на вещмешках, тяжело дыша через фильтры противогазов. Смутьянов шел позади дозорного с дозиметром, соображая, где точно он видел полицейский участок. Пройдя триста метров, они увидели здание из красного кирпича с синей надписью. «Ну, слава Богу, хоть нашли быстро».

Пыль поблескивала в потоке света из карманного фонарика шкипера – внутри было тихо. Он осторожно шел, высвечивая раскрытые двери кабинетов, ища глазами хоть одну зацепку, почему город был оставлен, и в каком направлении двинулись выжившие. В темноте свет фонаря выхватил фигуру милиционера.

– У свала огу! – Симонов радостно подбежал к сотруднику милиции, спящему за столом, положив голову в фуражке на журнал. – Амы уш дували нэд ниго…

Как только дозорный тронул милиционера за плечо, тот опасно накренился со стула и Симонов сразу его подхватил, облокотив на стол. Смутьянов подошел, открыл веко молодого человека.

– Ертв, Сав, – шкипер по-отечески погладил усопшего по коротко стриженной голове. У парня было странное выражение лица, будто он уснул и видит хороший сон, улыбается. Обессилев от дороги и пережитого, Смутьянов рухнул на стоящий рядом стул, стянул противогаз – внутри здания радиационной пыли не было, дверь и окна отделения были закрыты. Рядом, прямо на пол сел Симонов, стянул маску, кинул её на колени и горько заплакал, спрятав старческое лицо в ладонях.

– Это была хорошая смерть, Слав. Тихая, спокойная, он даже и не понял наверняка, что происходит.

Но Симонов всё не мог успокоиться, и Виктор понял, почему – все повторялось. Ситуация на маяке, когда их, двух старых дураков смерть пощадила, а молодой парень отправился на тот свет. Несправедливо. Горько. Неизбежно.

Виктор глубоко вздохнул и, осторожно подняв голову милиционера, взял журнал. Десять дней назад в городе было всё спокойно: поймали пару щипачей в тролейбусе, помогли семье с ребенком угомонить соседей алкоголиков. Записи про начавшийся апокалипсис не было, была запись о начале беспорядков и фраза в конце: «Точки эвакуации не назначено». Оказалось, связь с Ригой перервалась, даже соседняя Клайпеда молчала – очевидно, связь вырубило сразу после взрывов, милицейская рация также отказала. О погибших не было указано, а особенно странным казалось то, что этот дежурный остался на месте и просто исполнял свою работу. Он был на службе. На ней и остался.

– Такой расклад, Вить: город увидел взрывы, был в панике, все бежали прочь. Связи у них не было – ни по телефону, ни по рации – никакой. Последним значится, что точка эвакуации… не указана точка эвакуации, – Смутьянов бросил журнал обратно на стол.

– Вот беда-то… беда… – дозорный сидел и качал головой. – Что делать-то будем?

– Действуем по второму плану – собираем, что можем, и возвращаемся на катер, – Виктор встал. – Но сначала поднимемся на крышу и посмотрим, что и где.

Они надели противогазы и стали подниматься по винтовой лестнице на крышу здания, благо оно было достаточно высоким, ввиду древности постройки и отличия от пятиэтажек вокруг. Моряки спокойно открыли деревянную дверцу наверху и начали осматривать город и окрестности. Смотреть в бинокль через противогаз было не совсем удобно, но иных вариантов не предусматривалось. Картина была ужасная – город выгорел почти наполовину, в некоторых местах до сих пор полыхали пожары, улицы были завалены мусором и брошенными автомобилями и автобусами. Искать здесь было нечего, но Смутьянов подметил в другом конце улицы универмаг и гастроном. Симонов же больше осматривал окрестности, подмечая примерное расположение других городов и их состояние – большинство было в дыму.

– Итя, лянь! – дозорный ткнул товарища в спину и указал на север. Смутьянов приложил бинокль к глазам.

– И то там?

– Орот е орит, урья воя ашка! – Симонов повернул товарища ровно на цель. – Авилоста цела!

Шкипер, наконец, сообразил, что пытался ему показать Вячеслав – прибрежный город Павилоста не дымил и, возможно, остался цел. Значит, его догадка может быть верна, и города на севере не подверглись атаке. Следующая цель была определена.

– Уодим. – Виктор махнул рукой и они стали спускаться вниз. Шагая по лестнице, Виктор решил посмотреть оружейную комнату, Симонов одобрил его намерение. Ключи нашлись в кармане дежурного. Моряки отперли цинковый шкаф, забрали два противогаза, четыре фильтра к ним, ТТ, две обоймы и пачку патронов. Оба ощущали беспокойство – ограбить милицию, а потом попасться с оружием и патронами властям не выглядело разумным, но, с другой стороны, города могут быть и не под контролем властей, а бандиты и мародеры не спросят, откуда у них пистолет.

Всё кинули в сумки для противогазов, повесили на себя и вышли на улицу, направившись к магазинам. На удивление, ничего не было тронуто, словно жители так спешили, что даже не позаботились о провианте. Возможно, их спешно эвакуировали где-то дальше, и в еде не было нужды. Моряки распаковали вещмешки и выкинули все лишнее, заменив более ценным грузом – консервами, крупами, чаем, кофе, сигаретами и водой в бутылках.

– Атрика! Иктория! – Симонов вытащил из подсобки пыльный ящик с чем-то гремящим.

– То што? – отложив в сторону рыбную консерву, Виктор подошел ближе. – Ать чсна!

– Ино! Асноэ, здоловое! – смеющиеся глаза дозорного проглядывали из-за стекол противогаза.

– Крекрасно, ери ару, – шкипер похлопал его по плечу и вернулся к упаковке мешка.

Через пару минут они вышли из гастронома и заглянули в универмаг. Тут картина была другая – развороченные полки, разорванные коробки, разбитые витрины – всё свидетельствовало об учинённом погроме. Виктор достал пистолет и снял с предохранителя. Дав знак Вячеславу остаться у входа, он собрал несколько запечатанных кусков мыла и изоленту, после чего покинул магазин вместе с товарищем.

Он странно чувствовал себя после этого похода за «покупками». С одной стороны было абсолютно четко понятно, что это никому не нужные вещи, многие из них уже пропитаны радиацией и непригодны. А с другой, он чувствовал себя грабителем и мародером – забрал ключи у трупа, украл оружие, вломился в магазин за едой, забрал вещи. А ведь их сделали советские люди, работяги, которым нужно кормить семью. Они трудовые часы отдали за эти вещи, чтобы какой-то негодяй смог их вот так просто присвоить себе. Стыдно.

Моряки снова прошли через здание завода, захватив по дороге пару банок сгущёнки из подсобки, благо там не было пыли. Они могли достаточно облучиться, чтобы пострадать от лучевой болезни, но сил быстро идти уже не было. Спускаясь к катеру, пройдя мимо погибших людей, Виктор заметил его – целый сторожевой корабль, стоявший на отдалении. Наверное, он был разряжен и находился достаточно далеко, потому разрыв боезапаса на нём не отразился.

– Той! Атер, я оверю иду, ожет эсть чво, – Смутьянов похлопал товарища по плечу и показал на целый катер. – Обро?

– Обро! А авожу, ду ебя и уотим! – Вячеслав спустился к кораблю и скинул переданный вещмешок на борт. Виктор направился в сторону судна. Взойдя по трапу, по старой привычке приставил руку к голове, отдавая честь флагу. На борту его интересовали две вещи – медпункт и рубка. Корабль был пуст, все вещи были на местах. Судя по тому, что он видел у ворот, вывод был только один: экипажи оставили судна по приказу. Четкому, ясному, срочному приказу оставить всё и бежать из города. Оружия для обороны у них не было, выводить корабли в море было поздно и, ожидая ракетного удара, приняли решение спасать живую силу – экипаж. «Не вышло, братушки. Земля вам пухом».

В медпункте Смутьянов забрал почти всё, вплоть до глазного хирургического набора – предусмотрительный фельдшер закрыл люк, и радиация не попортила эти бесценные вещи. В рубке нашелся журнал, но он обрывался на заметках, сделанных тремя часами ранее, чем Виктор услышал предупреждение капитана Харитонова.

Вернувшись, шкипер грустно оглядел базу и вывел катер в море – дальше, вдоль берега, на север. Прочь, берег в огне.