Текст книги "Лаура"

Лаура
Яна Глазкова

© Яна Глазкова, 2015

© Яна Глазкова, фотографии, 2015

Редактор Никита Гук

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Действующие лица

Лаура – главная героиня, 35 лет, на момент смерти мужа. Находится в постоянно поиске ответов на вселенские вопросы, не умеет выражать своих истинных чувств, задавливает свои истинные импульсы. Живет в самообмане. Высокомерна и жестока.

Марк – муж главной героини. Умирает в возрасте 38 лет. Всегда носит маску непринужденности и самоконтроля, никогда и никому не показывал своих истинных чувств, в страхе показаться не достаточно мужественным и сильным.

Аверий – ангел-хранитель Лауры, ее возлюбленный из прошлой жизни. Аверий появляется на сцене в белой маске и его никто не способен видеть. После разоблачения своей личности, снимает маску. Он любит Лауру, но ревнует и осуждает ее за слабости, тем самым ставя под сомнение свою должность ангела-хранителя.

Анита – любовница Лауры. Деловая женщина, которая привыкла получать то, что хочет. Не терпит отрицательного ответа на свои предложения, властная и хитрая. Считает себя выше других, внутри же ощущает себя беззащитной и беспомощной. Пытается оградить себя от настоящих чувств, снизить риски их появления.

Карла – бисексуальная подруга Аниты.

Джентльмен – бизнесмен с завышенной самооценкой и проблемами с потенцией.

Смерть – ангел смерти, приходящий провести души из материального мира в духовный.

Сцена 1

Актеры стоят в шахматном порядке на сцене, в белых масках, каждый произносит одну фразу, по очереди. На сцене лежит головой вниз человек в халате, главный герой Марк. Он находится в таком положении до сцены с Лаурой

Я – мерзкая тварь!

Да.

Трачу свое время на дрянь!

Да!

Слезы…

Нет!

Они уже не катятся по моим щекам!

Страх…

Нет!!!

Нет страха

Нет!

Вру!

Страшно!

Очень страшно!

Дура?

Да!

Да-да-да!

Почему!

Сама виновата?

сама виновата…

Боже! Прости меня!

Я люблю!

Я все еще люблю!

Люблю тебя, мой друг.

Друг?

Да.

Счастье…

Оно будет!

Оно есть!

Оно рядом!

Ты рядом и оно сверкает!

Мое сердце!

Завтра Ты приедешь…

И что?

Скажешь, что я упала очень низко?

Скажешь, что понятия не имеешь…

Что это?

Не имею! не имею! не имею понятия!!!

Дрянь!

Нет, не ты!

Ты – молодец!

Она?

Нет!

Она – прекрасна!

Я теперь еще больше ею восхищаюсь!

Она не ангел.

Она – человек!

И ты не Бог!

Ты – обычный!

Обычный человек!

Нет!

Ты – самый!

Самый лучший в моем сердце…

Как бы низко сам не упал…

Но

Правда!

Где она!

Будет ли она рядом?

Как дальше жить?

О чем мечтать?

Зачем?

Ради кого?

Почему ты так со мной?

Почему ты так со всеми нами сделал?

Глупость.

Человек – низкое и вязкое существо.

Почему я рушу счастье?

Я ли?

Просто такая она…

Жизнь.

Актеры покидают сцену, за сценой мы слышим хохот, шутки, обсуждение всех пришедших на спектакль. На сцену выходит Анита и Карла. Они спускаются в зал и активно обсуждают зрителей, задают им вопросы, саркастически высмеивают или кокетничают импровизируя, контактируя со зрителем. Спустя некоторое время на сцену медленно выходит Лаура. Она и впрямь выглядела сногсшибательно. Легкое летнее платье, подчеркивало ее свежесть, оно обволакивало тело, придавало ее формам невинную пикантность. В каждом ее шаге зажигался огонь и тут же тушился чистым водопадом живительной влаги, в ней сочетались две противоборствующие стихии. Она улыбалась, переминалась с ноги на ногу, демонстрируя все великолепие своих пышных бедер, словом, оторвать от нее взгляд было невозможно. Если бы кто то решился, как уравнение, разгадать ее красоту, найти решение, проанализировать каждую составляющую, то обнаружил бы, что она на самом деле совершенно проста. У нее курносый нос, веснушки на руках и ногах, редкие волосы, ранняя полнота, да и ее походка тяжеловата для столь молодой и жизнерадостной женщины. Но было что-то, что объяснить было не возможно, что то манящее и игривое, невинное и искренние, пугающие и уютное.

Если бы на вечеринке каждому гостю можно было поместить знак, символ олицетворяющий суть их личности, то над головой Лауры появился знак вопроса.

Лаура: Ох! Анита! Это ты! Как славно, что мы встретились.

Анита: Лаура, детка! Какая неожиданность? Ты уже снова на ногах?

Лаура: Удивительно, как ты только не побоялась сюда явиться? Это отсутствие стыда или врожденный идиотизм? (Женщина поначалу вжалась в свой костюм, как рак отшельник, но вовремя выпрямилась)

Анита: Посмотри на себя: ни мешков под глазами, ни зеленого цвета лица! Как тебе это удалось, небось продала свою душу?

Лаура: Ты ничуть не изменилась. Впрочем, не стоило ожидать другого. (Немного поразмыслив, она вскинула голову и, прищурив веки, прыснула еще одной порцией яда.) Я всегда надеялась на мужское воспитание, на благородство и великодушие. Но сейчас я разговариваю ни с мужчиной, а с псом замкнутым в мужском теле, по этому и обижаться мне не стоит. Наслаждайся!

Анита: Лаура, ты выглядишь жалко. Угомонись. У меня нет желания преподавать тебе урок, в присутствии этих достойных людей. (Она обвела толпу рукой, в которой держала коктейль, другую руку спрятала в карман брюк и ухмыльнулась одним уголком губ. Боюсь даже сам Юлий Цезарь не позволял себе таких фамильярностей в моменты побед на поле слов и эгоизма.)

Лаура: Ты так и не смогла простить мне, что я умею наслаждаться всем, что дал нам Бог?

Анита: Я не смогла простить тебе лицемерия, лжи, притворства.

Лаура: Когда я тебя целовала, я притворялась? Когда я гладила твою кожу – я притворялась?

Анита: Нет.

Лаура: Тогда за что ты так меня презираешь?

Анита: Ты выглядишь жалко, Лаура!

Лаура: Ну? За что презираешь? Что я такое должна была сделать, чтоб ты осталась довольна, чтобы ты оценила то, что я смогла тебе подарить?

Анита: Причем тут твои подарки? Я говорю об искренности.

Лаура: Я что была с тобой не искренна, когда восхищалась твоим умом, глубиной твоей души? Что ты хотела от меня?

Анита: Я хотела! В этом то и дело я хотела!

Лаура: Ты получила то, что ты хотела!

Анита: Нет! Я тебя не получила! (Делает паузу.)

Лаура: Ты не смогла простить мне меня? Так ведь?

Анита: Да, я не смогла, я слишком сильно хотела.

Лаура: И я хотела, но я тебя прощаю и вчера и сегодня и за все вперед прощаю.

Анита: Лаура… (пытается прикоснуться к Лауре.)

Лаура: Не стоит. (отстраняется)

Анита уходит к Карле и та пытается ее утешить, отвлечь. На передний план выходит Лаура, внимательно рассматривает зал, на ее лице есть отпечаток грусти, который она пытается прикрыть горделивым выражением. На сцену выходит Аверий в белой маске. Монологи Аверия в белой маске читают разные актеры на протяжении пьесы. Этот прием необходим для того, чтобы не выдавать его личность до нужного часа. Аверия не видит ни кто из актеров, он дух, образ, невидимый никому из присутствующих. Аверий беседует и контактирует с залом.

Аверий: Люди осуждают окружающих за уродство. Непропорциональное лицо, одутловатая фигура, кривизна передних зубов и вдруг человек уже не представляет никакого интереса, а превращается в клоуна, которому можно простить интеллект и даже богатство. Люди любят осуждать и за излишнюю красоту. Утонченная фигура, выразительные царские черты лица, яркие бирюзовые глаза, грация и гармоничность жестов и вдруг человека уже не хотят слушать, он превращается в идеальное произведение искусства. Как кукле, ему можно простить красоту, ведь каждый тайно убежден в порочности или тупости куклы. Словом, если бы мы могли забраться в головы всех пришедший гостей, то мы обнаружили бы тонны запылившихся стереотипов, которые своей массой оберегали нежное не взрослеющее эго. Они не могли простить красоты, не могли простить остроты ума, ведь не обладая ни тем ни другим, они должны были как-то выжить среди тех, кто владел своей жизнью, ситуацией и умел здраво распределять подаренные Богом ресурсы.

Все покидают сцену, кроме Лауры. Лаура идет в зал и берет из зала стул, ставит его на середину сцены. Зал – это зеркала в ее комнате. Она вернулась домой после вечеринки и теперь рассматривает себя в зеркале. Лаура ставит стул в середину и на глазах у зрителя распускает волосы, снимает платье, стирает помаду, выдыхает. Лаура, пришла домой и скинула платье, которое успело впитать запах ее тела, лака для волос и пота. Она запустила руки в волосы и растрепала прическу, провела ладонью по губам, смывая остатки красной, прожигающей поры помады. Она сидела у туалетного столика, на третьем этаже своего дома, окруженного плотной бравадой деревьев. Ее рука бессильно упала на столик, а взгляд уперся в зеркало. Перед ней сидела девушка, нет, женщина, уставшая, с дрожащими глазами и морщинками у губ.

Лаура: (встряхнула головой, посмотрела на себя надменно и сказала.) Я тебя люблю! Слышишь, и я не позволю кому бы то ни было тебя унижать! Я одобряю все, что ты делаешь! (На ее лице расплылась улыбка и, запрокинув голову, она захохотала.)

Аверий появляется на сцене. Лаура всматривается в лица зрителей, как будто рассматривает себя в зеркале. Аверий подходит к ней, прикасается к ее плечам, вдыхает ее аромат и продолжает обращаться к зрителям.

Аверий: Казалось в этот момент веснушки ее тела прыгали по всей комнате, как добрые слуги, и окрашивали шалостями укромные уголки. Она была надломлена, может уже давно и сломана, кем-то или собой. Этот смех не лечил ее, о, нет, он был морфием, который врач-наркоман выписывал сам себе. Она ведь не знала, что где-то за шторой ее мрачных будней прятался тот, кто готов был продать душу за сок ее плодов, за тембр ее похоти, за излучение ее непогрешимости. Там, где-то в тени дамских угодников и напудренных джентльменов был тот, кто жадно хватал воздух, сдерживая себя от импульсов сердца и тела. Тот, кто ждал подходящего момента, тот, кто не смел своими желаниями нарушить ее путь, пренебречь ее потребностями. Лаура, какая же она бы очаровательная, такая сильная, как дерево с разрубленным стволом, что переродилось и пустило две мощных уродливых ветви вверх к небу, к обычному голубому небу, к которому тянутся и тысячи других цельных и ухоженных деревьев.

В зал забегают два актера. Они олицетворяют чертей, негативные мысли, страхи, чувство вины. Они хохоча и переговариваясь хватают Лауру за одежду, за волосы, в страхе отбегают от нее и снова липнут, они пытаются потрогать и зрителей, хохоча и кривляясь. Они произносят лишь ее имя с разной интонацией, сквозь смех и рычание. Лаура терпит их выходки, набирается сил и на точке кипения размахивает руками и отгоняет их. Черти визжа от страха рассыпаются в разные стороны и бегут со сцены в закулисье.

Лаура: (от первого лица Лаура говорит о себе.) А что мне нравится в людях, так это простота. Я никогда не обладала простой ума и чувств. Все всегда было слишком сложно и запутанно. Восторг смешивался со страхом, ласки с болью. Не было ничего по-настоящему чистого в ее мироощущении, то или другое смешивалось и загрязняло момент и чувства. Я хотела бы чувствовать все словно кристалл, я хотела бы узнать все в своей квинтэссенции. Но я живу где-то посередине, между блаженством и казней. Я люблю людей простых, беспечных. Я любила тех, кто злился без чувства вины, тех, кто любил, без страха измены. Я ими восхищаюсь и я всегда пыталась прикоснуться к их коже. Кожа таких людей удивительно мягкая, нет, не на ощупь, на интуитивном уровне мягкая.

Лаура ставит стул и достает газету, начинает читать. Затем приходит Марк со стулом. Лаура приветствует его улыбкой и передает вторую газету ему.

Лаура: Детка, хватит. Вернись ко мне! (Лаура поймала отчужденный взгляд Марка и немедленно вернула его помыслы в палисадник.)

Марк: Прости. Я замечтался, мне нравится лето, особенно когда ты в белом, моя любовь. (Марк улыбнулся и потянулся к чашке с кофе.)

Они всегда пили утренний кофе из тоненьких фарфоровых чашечек. Марк получал истинное удовольствие от маленького ушка чашки, в которое не мог проникнуть ни один, даже самый изящный, пальчик. Лаура же не понимала назначения таких предметов, ей было совершенно невдомек, зачем делать такие не функциональные ручки у чашек, и не уж то и впрямь мир считает привлекательным оттопыренный мизинец по утрам. Лаура и Марк расходились во мнениях касательного всего, но это доставляла своего рода удовольствие. Словесные перепалки, горючесть речей, крепкая убежденность вызывали в них жажду жизни, которая зачастую быстро утолялась, уступая место томительному ожиданию исхода.

Лаура: (она бросила газету на стол и уставилась на Марка. Ее взгляд искрился и предвещал затейливую игру) Сколько в этом месяце?

Марк: Милая, ты очень любопытна. Какая в сущности разница? (Марк улыбнулся, принимая ее игру.)

Лаура: Ну, все-таки сколько?

Марк: А ты скажешь сколько у тебя?

Лаура: Серьезные увлечения считаем отдельно?

Марк: Да, милая, а как же!

Лаура: Хорошо, я скажу сколько у меня. (Она выдержала драматическую паузу размахивая своей ногой покрытой веснушками и вскинув дерзкую головку сказала.) Три!

Марк: Оу! (Марк удивленно, но не без должно уважения приподнял правую бровь) В этом месяце ты была очень занята на работе?

Лаура: Прекрати паясничать!

Марк: (Засмеявшись.) Прости! Я не хотел паясничать. Лишь удивляюсь, как моя огненная девочка могла ограничиться тремя девушка в своей постели за целый месяц!

Лаура: Ты же сказал, что мы не считаем серьёзные увлечения, а посему три. Всего три из не серьёзных.

Марк: О! Это уже нечто интересное. Не уж то появилось что-то по настоящему серьёзное? Мне стоит беспокоиться?

Лаура: Всему свое время. Какой же ты хитрый, Марк! Время тебя не учит. (Лаура улыбнулась и веснушки на от ее глаз посыпались на скулы и подбородок.) Твой черед. Сколько у тебя в этом месяце?

Марк: Семнадцать. В этом месяце я себя чувствовал особенно молодым. Хотелось жить, но ты не беспокойся это скоро пройдет!

Лаура: Марк, ты снова об этом? Мы же с тобой договорились, что если придет момент и мы больше не сможем выносить жизнь, мы сделаем это, но мы сделаем это вместе.

Марк: Я прекрасно помню, милая! Прекрасно помню. (Марк немного призадумался и по его лицу поползла серая тень.) Но сейчас не об этом! Не об этом! Что за серьёзное увлечение? Думаешь я забыл про это? (Марк, словно маску, натянул беззаботное выражение лица.)

Лаура: Мы об этом еще поговорим, родной. У нас будет время об этом поговорить. (Она замолчала и, подмигнув Марку, вздохнула и продолжила.) Ну, она просто очень молода, понимаешь? Я же люблю женщин сплетённых из тысячи лоскутков, сложных и нервных, а она, она другая. Она из тех, что все в жизни воспринимают просто, да и ей всего восемнадцать. Но эта ее наивность меня и покорила. Мы провели вместе целую неделю.

Марк: Гора с плеч. Я уж было подумала там и правда что то серьёзное!

Марк встает со стула и снова ложится головой вниз на тоже самое место, на котором он лежал до этого в пьесе. Лаура встает у трупа своего мужа.

Лаура: Марк? Марк? (Хватается руками за его плечи, трясет, переворачивает его тяжелое, холодное тело лицом вверх. В ее глаза уставились не видящие белки, а из полуоткрытого рта потекла струйка крови.) Марк? Марк? Что с тобой? (Щупает пульс на шее. Пульса нет. Сжимает в ладонях воротник его халата и крепко прижимается лицом к его груди. Тишина. Через несколько секунд она отрывает лицо и смотрим в небо, раскачиваясь из стороны в в сторону словно укачивая Марка как дитя в руках.)

Лаура встает отходит качаясь от тела Марка и усаживается в зал со зрителями.

Лаура: (задает вопрос зрителю) Что значит вы не знаете? Вы считаете, что кто-то в этом доме мог убить его? Вы думаете это я? Вы думаете я могла его убить? Товарищ полицейский, миленький, вы не можете так думать… (Лаура пересаживается на другой стул/ подходит к другому зрителю и продолжает диалог). Значит все таки самоубийство… Ммм… Другие улики… Улики… Вы ведь так и не нашли тапочек с его левой ноги? Вы же не нашли его? Марк… Ты… Мы… Он не мог… А если это все таки он… То…

Уходит на сцену, достает из кармана листок, продолжает диалог.

Лаура: Хорошо. Я буду ждать звонка. Хорошо, товарищ полицейский.

После этого она подходит к лежащему на полу Марку, целует его в губы крепко, сжимая веки изо всех сил! Марк открывает глаза, поднимается вместе с ней. Они танцуют медленный танец, голова Лауры покоится на плече Марка. Подтекст: Если бы вы могли в последний раз станцевать с тем кого любите? Как бы вы танцевали?

Пока Лаура и Марк танцуют Аверий выходит на сцену и заводит диалог.

Аверий: Что Лаура натворила? Она потеряла мужа. Он погиб в странных и необъяснимых обстоятельствах. Его нашла горничная рано утром в махровом халате и без одного именного тапочка. Тапочек, правда, так и не нашли. Лаура с мужем никогда не была близка, точнее они научились жить совместно, но вроде порознь. Они любили друг друга, любили всем сердцем, но не так как пишут в романах и не так как в библии пророчат. Они не терпели одиночества, они нуждались друг в друге, как в воздухе, но Марк и Лаура не обещали телесной верности или рабства общения. Марк любил прекрасных дам, он любил хамовато рыжих, наивных и пухлогубых, острых брюнеток и коварных зрелых женщин. Однако, Лаура тоже любила женщин. Еще с самого глубокого детства Лаура находила красоту не только в мужчинах, но и в женщинах, она питала возвышенные чувства к обоим полом. Марк и Лаура жили по переменно в разных городах, вели карьеру одновременно в нескольких профессиях, но свято верили в свой дом и поддержку друг друга. Никто не ревновал, никто не претендовал владеть сиюминутным, телесным, чувственным порывом. Единственное в чем они блюли верность – это в искренности. Только они знали друг о друге правду, самую страшную или самую лоснящуюся, но правду. Другие были путниками, соучастниками действия их жизней, но никогда не допускались туда, где была Лаура и Марк. Я бы не стала называть их свободными, католическая церковь с детства привила им язвенную боль самобичевания. Они научились прощать себе себя.

Лауре было действительно тяжело его потерять. Потому что она теряла не кошелек, не любовника, не спутника – она теряла дом. В его лице она потерла себя. И теперь потерянная среди чьих то глаз и мнений, она искала место, где можно припасть к щеке того, кто не осудит. А его не было, как и его тапочка, тапочка с левой ноги. Лаура уже давно устала от своего изображения в зеркале. Потому что, рано или поздно в это изображение входил Марк и, отпуская самые банальные, но правдивые комплименты, тихо вел ее спать. (Пока он рассказывает на сцену выходят актеры, дамы и джентльмены в приятных нарядах. Марк общается с дамами хихикает, обнимает, флирт. Лаура общается с женщиной. Заправляет прядку волос за ее ухо, слушает, прикусывая губу. Мы видим как разворачиваются сцены тех самых любовных встреч. Марк и Лаура подходят к зрителям и касаются их плеч, одежды, переглядываются между собой и подмигивают.)

Сцена 2

Смеясь, все покинули сцену. На сцену выходят актеры, изображая турбины самолета и крылья, имитируют звуки пассажирского самолета. На сцену выносят два стула. Лаура сидела в бизнес классе и листала журнал. Журнал был весьма бездарным, такие журналы выпускают авиакомпании ежемесячно, их можно найти в кармане сидения. Дорогие часы, кожаные сумки, бриллианты, ручки, модные луки, путешествия. Скука очень настойчивый ухажер – назойливый, потливый, с плохим запахом изо рта, с влажными руками, сгорбленный, с крючковатым носом, гнилыми зубами, бородавками на щеках и бровях, узловатыми пальцами и каркающим голосом. Он вечно ошивается где-то поблизости, только и ждет момента, когда вы останетесь без вдохновения или цели. Стоит вам засидеться дома, устать от своей работы или компании знакомых, попасть на дурную вечеринку, и он тут как тут во всеоружии. Его самодовольная физиономия маячит перед глазами, а худощавые пальцы, как рыболовецкий крючки, цепляются за одежду. На сцене появляется Лаура и усаживается на сидение самолета. За ней тащится «скука». Олицетворение скуки, как стражник, преследует Лауру. В попытках избежать присутствия скуки мы порой совершаем опрометчивые поступки, мы злоупотребляем алкоголем или заводим бесполезные разговоры. На сидение рядом усаживается статный мужчина. Лаура повернула голову и внимательно посмотрела на своего соседа по полету. В кресле 1А сидел приятный на вид мужчина в хорошем костюме, на его лице была 3х дневная щетина, виски поддёрнуты сединой. Он снял пиджак и повесил его на крючок, закатал рукава рубашки, снял галстук бросив его на подлокотник, расстегнул несколько пуговиц у воротничка. По сути таких мужчин в окружении Лауры было много, все на одно лицо, с одинаковым вкусом, представлением о мире, мыслями, амбициями, грехами. Она прекрасно знала, что ничего путного из беседы с этим джентльменом не получиться, но Лауре было так скучно, что она решилась завести разговор и обречь себя на 3 часа беседы полной слизи и катушек.

Лаура: Летите по работе или на отдых? (Конечно, он летел по делам, быть может его и ждала парочка любовниц на вечер, но все таки цель путешествия была исключительно деловой и Лаура знала это.)

Джентльмен: Бизнес. Постоянно в разъездах. – джентльмен улыбнулся оголив своим от беленные пару дней назад зубы.

Лаура: Оу! Часто бываете в Париже?

Джентльмен: Часто. Моя компания называется «Жоэль и Поль». Может быть вы слышали?

Лаура: Та самая компания, которая занимается выпуском софта для частных компаний?

Джентльмен: Именно! Это моя компания! – джентльмен снова расплылся в улыбке, пятёрки ему плохо отбелили и они отличались по цвету.

Лаура: (Лаура улыбнулась в ответ, провела указательным пальцем по подбородку.) А мне это совершенно не интересно. Скучная у вас работа.

Она отвернулась и снова открыла журнал, давая понять, что в ней не осталось ни капли интереса к текущему разговору. Это был старый, отработанный ход. Мужчины такого типа слишком тщеславны, они любят наживку из безразличия и легкого презрения. Только Марк умел с юмором и иронией смотреть на дело своей жизни, на деньги, статус, ярлыки и рейтинги. Мужчина еще пару секунд рассматривал Лауру, сжал губу и отвернулся к окну. Ему понадобилось всего одна минута для того что бы проделать путь от злости к любопытству и спортивному интересу.

Джентльмен: А что же вам интересно в таком случае?

Лаура: Я люблю свежие овощи на рынках, мне интересно сравнивать запах помидора из Каталонии с запахом помидора на севере Франции.

Джентльмен: Вы повар?

Лаура: Нет. Не приготовила и яйца в своей жизни.

Джентльмен: Вы занимаетесь сельским хозяйством?

Лаура: Снова нет.

Джентльмен: Так зачем же вам сравнивать запахи овощей, если у вас нет профессии? (Это было слишком банально, но, к сожалению, под каждой второй девушкой в первом классе скрывалась простая скучающая жена того-то из города такого-то.)

Лаура: У меня есть профессия. Я критик.

Джентльмен: Критик рынков? (Непонятно на что надеялся седеющий джентльмен отпустив такую шутку, но тщеславие его явно было довольно.)

Лаура: Я оцениваю рестораны, отели по всему миру.

Оглушающее омерзение, всепоглощающая злость и сверху, словно вишенка, стойко желание нанести телесный вред себе или собеседнику. Порой отвращение может достигать удивительных размеров, оно способно рисовать в воображение кровавые картины, и тогда где-то в солнечном сплетении расплывается чувство жжения и прихватывает желудок. Выковыривать глаза, выдирать ногти, медленно пронзать плоть ножом. Лаура моргнула и встряхнула головой. Лучше уж это, чем удушающая скука.

Джентльмен: Как любопытно! (Сказал джентльмен, а глаза его выражали презрение и безразличие.)

Лаура: Да, это интересно.

Джентльмен: Значит летите в Париж ради очередного очерка в газетенке? (Собеседник тоже был не дурен и знал на каких струнах сыграть свой мотив.)

Лаура: Газетенка? (Лаура рассмеялась и по самолету разлетелись ее веснушки.)

Джентльмен: Ну, а где же вы пишите свою так называемую критику?

Лаура: В журнале. (Лаура прищурила глаза и приготовилась к следующему удару.)

Джентельмен: А алкоголь вы пьете? Шампанское? (Второй уход от скуки – алкоголь.)

Лаура: Да. Я предпочитаю виски. Шампанское рассчитано на один бокал, а я не пью меньше трех.

Джентльмен: Отлично. Мы с вами поладим. (Джентльмен расплылся в улыбке и позвал стюардессу.)

Через два с половиной часа и пяти коктейлей разговор пошел легче. Мужчина в кресле 1А все так же был скучным, примитивным и до визга предсказуемым человеком, а Лаура все так же его презирала и мучилась скукой. Самолет приземлился в аэропорту Шарль-де-Голя. На заднем сиденье автомобиля представительского класса Лаура и примитивный седеющий джентльмен жадно напали друг на друга и были не в силах дождаться своего прибытия в отель. Актеры изображают летящий по шоссе автомобиль, изображая звуки трассы. На сцену выходит Аверий, как мы помним, в белой маске и рассматривая страстные поцелуи парочки заводит монолог.

Аверия: Лаура совершала эту ошибку множество раз, доверяясь своей беспечности. Для нее тело не составляло никакой ценности, секс был таким же продуктом потребления, как еда, алкоголь, сигареты и дорогая одежда. Ей нравилось играть, притворяться, побеждать, владеть, а после, нахальным образом, выкидывать на свалку прошлого макеты однообразных людей. Седеющий джентльмен, конечно, был убежден в своей победе, его эго потирало лапки.

Иногда думаешь о том, что было бы неплохо вот так взять и сказать кому-нибудь: «Придет время и ты поймешь!», или скажем нечто такое: «Ты поймешь, но будет поздно», или, пусть так: «Ах, если бы ты только знал!». Такие яркие, книжные фразы в жизни Лаура не слышала ни от одного по настоящему неординарного, сильного человека. Такие фразы в жизни любят кидать пустые, мелкие, надгрызенные гордыней люди. Удивительно, но именно мелкого посева человечки кидаются легендарными фразами великих поэтов, романистов и просто мыслителей. Вспомните болеющую раком Лилиан, Ремарк вложил в ее уста фразу: «Только не спрашивай меня ни о чем! Придет время и ты все сам узнаешь!». Как же приятно подобное читать и представлять себе ту самую Лилиан с худенькими плечами, впалыми щеками, пухлыми губками и тонкими изящными кистями. Но, увы, в реальной жизни такие фразы кидают кухарки с засаленными фартуками и с задушенной обязанностями молодостью. Лаура не понаслышке знала, что сильные люди не бросаются громкими словами, сильные люди знают цену невыполненных обещаний – в этом секрет.

Джентльмен: (удаляясь со сцены.) Ты меня еще вспомнишь и не раз!

Лаура поправляет прическу и продумывала план на день. Произошедшее ни коим образом не занимало ее мысли, более того произошедшее было некой пилюлей от головной боли. Аверий удаляется со сцены.

Лаура: (расхаживает по сцене и заводит мысль.) Измены – это феномен или закономерность, излишество или необходимость, здравый смысл или баловство, приятно или больно? Измена (словарь С. И. Ожегова.) – предательство интересов родины, переход на сторону врага, нарушение верности кому-либо или чему-либо. Когда род человеческий впервые столкнулся с изменой? Кого мы предали первым? Он не мог знать, что мы это сделаем так скоро и так неосознанно по-детски. Он не мог знать наверняка, он не мог знать наперед. Или может он знал это с самого начала и допустил такую возможность намеренно, понимая, что только так выражается сама суть человеческого существа.

К ней присоединяется Марк и они пристраиваться на сцене для диалога. Лаура и Марк бывало долго рассуждали на эту тему на лежаках под звездным небом. Укрытые пледами они рассматривали дырочки в небосклоне и обсуждали первоистоки, часто хохотали или угрюмо задумывались. Марк хохотал с закрытыми глазами, он так смеялся лишь в минуты истинного душевного отдыха, он смеялся так только с Лаурой, в такие моменты веснушки Лауры становились ярче, как дырочки в сине-чёрном полотне небес.

Лаура: Пойдем в дом?

Марк: Давай полежим еще 5 минут.

Лаура: 5 минут, так 5 минут.

(Повисла тишина.)

Марк: Ты бы хотела прожить другую жизнь? Жизнь, в которой мы были бы верны друг другу?

Лаура: Хотела бы.

Марк: Правда?

Лаура: Конечно! Но при условии, что я буду помнить эту нашу жизнь. Я хотела бы сравнить две жизни, я хотела бы все взвесить, все плюсы и минусы.

Марк: Ну, да. Ты же у нас никогда ни в чем не уверена.

Лаура: Да. Я не могу быть в чем то уверена, я же проживаю только одну, эту жизнь.

Марк: Я тоже не могу быть уверен, но я себя убеждаю, что все происходит по какой-то причине. Когда я себя погружаю в этот обман, кажется я смогу прожить еще год, протянуть еще хотя бы день.

Лаура: Ты сейчас близок к краю?

Марк: Ближе, чем год назад. Становиться хуже.

Лаура: И мне становиться хуже. Как думаешь сколько осталось?

Марк: Думаю осталось около полугода, не больше.

Лаура: А я думаю год все таки еще есть, еще протянем.

Марк: Мы же решили, что не будем дотягивать до самой крайней точки? Мы же решили еще на пике прыгнуть, а не лететь вниз с обрыва сдирая кожу и цепляясь за корни деревьев?

Лаура: Да, решили. Значит, и правда полгода. Шесть месяцев. Сколько недель в шести месяцах?

Марк: Около 26 недель.

Лаура: 26 недель. Хорошее число.

Марк: Приятно. Да.

(Они помолчали еще немного, а после покинули сцену.)

***

Монолог Аверия: Мне больно вспоминать Лауру ту, другую. Мне больно думать о ней сегодня и завтра. Как она страдала, такая красивая сотканная из золотых нитей, прозрачная и во всем чистая, чистая не по поступкам мерзким, а там внутри, ни единого пятнышка. Да, я любил ее, люблю ее. Я очень долго ее ждал.