Текст книги "Замки и крепости Швеции и Финляндии"

В отличие от Эребру замок Вадстена появился, что называется, на пустом месте. Вернее, давным-давно неподалёку располагалось небольшое «имение» Сусенборг, служившее своего рода постоялым двором для предшественников Биргера Ярла (1210–1266) и его свиты, однако уже во время его правления находившееся в плачевном состоянии. Исправить это решил сын Биргера, Вальдемар, начавший строить совершенно новый дворец Вальдемарсхюс, с 1268 г. вошедший в историю как второй замок города. Впоследствии он стал частью монастыря, а вокруг города в 1467 г. организовали рвы и валы, о существовании которых сегодня свидетельствуют лишь названия улиц.

Вадстена

Однако подобные укрепления могли лишь ненадолго сдержать натиск врага – и это при условии, что жители города согласились бы приложить все силы для обороны, надеясь, что осада продлится только пару дней.

Справедливости ради надо заметить, что в набегах на Вадстену никто особенно не был заинтересован: город не являлся стратегически важным объектом, а потому какие-либо оборонительные сооружения практически полностью отсутствовали. И всё же третий замок города, первоначально названный Веттерсборгом, – тот самый, что мы видим сегодня, – возводился скорее для защиты местных земель.

Как же случилось, что ни для кого не притягательный город всё-таки получил крепость-замок? Дело в том, что это время было неспокойным в Швеции; внутренние неурядицы приводили к мелким восстаниям – и именно для защиты от бунтующего крестьянства было решено построить замок Вадстена, хотя актуальной оставалась и опасность, исходящая от датчан. Первые камни были заложены в 1545 г., спустя всего пару лет после одного из самых страшных крестьянских восстаний в Швеции – восстания под предводительством Нильса Дакке (ок. 1510–1543). Замок должен был стать центром разветвлённой оборонительной системы, однако по неизвестным причинам этого не произошло.

Если замок Эребру Густав Васа сооружал для младшего сына, Карла, то Вадстена предназначалась для четвёртого ребёнка семьи, Магнуса (1542–1595), который, к слову сказать, был единственным из сыновей, дожившим до зрелых лет, но так и не ставшим королём. Причиной стало психическое заболевание Магнуса, приведшее также к тому, что народу он практически не известен.

В 1552 г. Густав Васа праздновал в Вадстене свадьбу со своей третьей по счёту женой, 17-летней девушкой Катариной Стенбок, и вскоре после этого события у замка появились его стильные входы, украшенные гербом и инициалами герцога Магнуса, приходившегося, как ни странно, двоюродным братом своей мачехе. Когда в 1557 г. Вадстена официально перешла к нему, она уже скорее напоминала дворец, нежели планировавшуюся сначала крепость.

Магнус считался необычайно одарённым мальчиком, имевшим склонность к музыке, а потому был натурой утончённой и чувствительной и очень остро переживал выпадавшие на долю семьи несчастья. После смерти Густава Васы у него случился первый приступ безумия, усугубившийся распрями между братьями.

Тем не менее Магнус был единственным, кому удалось сохранить более-менее нормальные отношения с младшим братом, Эриком XIV, несмотря на то что тот заставил всю родню находиться в полной от себя зависимости. В слепой борьбе за власть особенно пострадал Юхан III, более всех недовольный политикой Эрика. Эрик сделал всё возможное, дабы Юхана приговорили к смертной казни; сословия пошли на подобное соглашение, но оставалось получить согласие Магнуса.

Несмотря на свою слабость и несостоятельность, Магнус долго отказывался подписать решение, и лишь после многочисленных прошений и обещаний его удалось переубедить. Говорят, как только Магнус поставил на документе подпись, он горько раскаялся в содеянном, и с ним случился очередной приступ безумия.

Поскольку Магнус вскоре уже не мог управлять оставшимися у него после редукции Эрика владениями, они также были изъяты в пользу короны. Говорят, последнюю часть жизни сын Густава Васы был вынужден проводить в изоляции от общества, находясь попеременно то в замке Норрбюхюс (Norrbyhus), то в Кунгсбру (Kungsbro), то в Вадстене.

Магнус Васа

Далее история Вадстены чем-то напоминает происходившее с Эребру: в XVIII в. замок потерял своё прежнее значение, короли перестали приезжать сюда. Последней особой королевской крови, жившей тут, оказалась вдова Карла X Густава Хедвиг Элеонора (1636–1715), которая, однако, предпочитала каменным стенам находившийся при них бревенчатый дом. После её смерти в 1715 г. замок использовали как склад для зерна, оружия и даже спиртного, которое здесь, кстати, какое-то время производили. Вино-водочный завод сменила ткацкая фабрика, вслед за которой в Вадстене вновь обосновались склады. В XIX в. были уничтожены уцелевшие башни и земляные насыпи, а вместо мощной стены, обносившей некогда замок, построили невысокую тонкую стену из известняка.

Столетием позже взгляд на историю поменялся, и, как это случилось со многими средневековыми замками, Вадстене решили вернуть прежний облик. Снова появились насыпи; были восстановлены снесённые ранее две башни; крепостной стене придали более солидный с точки зрения истории вид – в общем, замок стал выглядеть так, как сегодня.

Замок Евле, пожалуй, является самым нетипичным васаборгом: по его внешнему виду никак не скажешь, что когда-то он был столь же видным, как, скажем, суровый Эребру или Вэстерос. Однако внимания он всё-таки заслуживает: как-никак, это был самый северный васаборг Скандинавии, да к тому же возведённый не Густавом Васой, а его сыном, королём-строителем Юханом III.

Долгое время Евле был единственным городом всей северной Швеции. Впервые о нём упоминается в 1413 г., когда здесь находилась резиденция местного фогта – на том самом месте, где в 1583 г. Юхан начал возводить собственный замок. Причина того, что его основателем оказался не Густав Васа, была лишь одна: Густав вообще не рассматривал эти края как стройплощадку!

Замок Евле в XVII в.

Будучи человеком чрезвычайно религиозным, Юхан решил создать в Евле нечто вроде церкви-крепости, где церковь занимала бы центральное место. Нанятый архитектор Мортен Родсман отправился, что называется, «за вдохновением» в Стокгольм, где встретил придворного архитектора Виллема Боя (ок. 1520–1592), а затем в Упсалу, где работал мастер скульптурного декора Антониус Ватц.

Злые языки утверждают, что именно их чертежи были затем привезены Родсманом в Евле, а потому называть его истинным строителем этого замка не торопятся.

К моменту завершения васаборга в 1597 г. Юхан III вот уже 5 лет как был мёртв, и многие сомневаются даже в том, что он вообще посещал эти края, даже во время большой стройки. В любом случае построенное по его заказу творение носило черты ренессанса и выглядело совсем не так, как сегодня, – нынешний облик замок получил после пожара XVIII в.

В 1600 г. в замок въехал губернатор граф Абрахам Браге с семьёй. Его нередко навещал Карл IX, страстно желавший как-то осовременить замок – да и просто содержать его. Однако на практике всё оказалось гораздо сложнее: к примеру, для крыши не была доставлена медь, и её пришлось заменять кирпичом, плохо переносящим местный климат и уже через 6 лет уступившим место обычным доскам. В 1621 г. замку был вынесен приговор: его состояние столь плачевно, что немедленно требуется полный ремонт.

Юхан III

Несмотря на такое заключение, королева Мария Элеонора в 1623 г. устроила здесь банкет для местных бюргеров – правда, к её приезду замок слегка «обновили», но после пиршества он по-прежнему продолжал разрушаться. Не помогло и страстное желание двух обеспеченных губернаторов – Юхана Оксеншерны (1615–1664) и Карла Спарре (1627–1702) – придать городской резиденции достойный вид. Как и прежде, они были вынуждены ограничиться лишь лёгкой реставрацией.

В 1726 г. местные жители обратились к королю с просьбой переделать замок в городскую церковь. Пока этот вопрос находился на рассмотрении, в замке вспыхнул пожар, уничтоживший как церковное помещение, так и весь верхний этаж. Несколько лет о здании никто не вспоминал, но в 1732 г. здесь была устроена тюрьма, в которой, среди прочих, содержались и русские военнопленные Карла XII.

В 1741 г. замок снова решили сделать резиденцией губернатора. Ответственным за проект назначили архитектора Карла Хорлемана (1700–1753), который был наготове: за три года до этого он уже составил чертежи восточного крыла. За основу были взяты оставшиеся после пожара стены, но по большому счёту ничего общего с прежним замком новый не имел.

Исконный интерьер сохранился только в подвале и на первом этаже, да и в современной планировке угадывается прежняя – с помещением для церкви в середине. Хорлеман работал также и над созданием призамкового парка в модном тогда стиле рококо.

Королевские дворцы Швеции

Безусловно, самым ярким украшением замковой архитектуры Швеции являются её королевские дворцы. Замков, в которых когда-либо проживали шведские монархи, в стране довольно много, но лишь некоторые из них удостоились чести войти в список нынешних королевских резиденций. Все они расположены в непосредственной близости от столицы, у блестящей воды; любой из них можно посетить, при каждом есть шикарный парк – чего ещё желать уставшему от столичной суеты туристу?

Сейчас принято говорить о следующих королевских дворцах: Королевский дворец в Стокгольме, Дроттнингхольм и Китайский павильон, дворец Хага и павильон Густава III, Грипсхольм, Росендаль, Русерсберг, Стрёмсхольм, Тулльгарн и Ульриксдаль. В каждом дворце есть своя прелесть, везде можно увидеть богатые коллекции живописи и произведений искусства – но рассказать одинаково подробно обо всех них, к сожалению, не представляется возможным. Начнём же мы с главного архитектурного украшения монаршего ожерелья – Королевского дворца в Стокгольме.

Стокгольмский королевский дворец, находящийся в самом центре шведской столицы, в Старом городе, считается сегодня крупнейшей в Европе, до сих пор не утратившей своих функций резиденцией монархов. Другими словами, это самый большой европейский королевский дворец, в котором работает его величество король и в котором по сей день проходят государственные совещания. Здесь насчитывается 550 помещений, заполненных дорогой мебелью, гобеленами, коврами, скульптурами, фарфоровыми статуэтками, произведениями шведских и зарубежных мастеров живописи.

История дворца началась очень давно, еще в XII в., когда на Стадсхольмене (ныне Старый город) выросла 25-метровая оборонительная башня, с которой постоянно велось наблюдение за озером Меларен, дабы население всегда было готово отразить удар неприятеля. Почти два с половиной столетия башня использовалась исключительно в военных целях – лишь изредка, когда королевские особы прибывали с кратковременными визитами в нынешнюю столицу, небольшая крепость превращалась в место проживания монархов.

Самыми первыми на островке в озере Меларен появились две оборонительные башни из гранита – Южная и Северная. Южная была уничтожена уже в середине XIV в., когда на её месте решили строить монастырь, северная же, получившая название «Тре Крунур» (что означает «Три короны»), стала основой будущего замка и простояла вплоть до пожара 1697 г. На старейшей печати Стокгольма, относящейся к XIII в., присутствуют обе башни.

Только с воцарением Густава Васы крепости был придан более величественный вид, и она стала немного походить на королевскую резиденцию, коей она являлась с 1272 г., когда сюда со всем своим двором въехал король Магнус Ладулос. Густав Васа способствовал не только перестройке дворца – он также повелел проводить здесь смену караула, очевидцами которой ежегодно становятся около полумиллиона человек со всех концов света. Между прочим, несущая караул шведская лейб-гвардия, появившаяся в 1521 г., считается одним из старейших в мире ныне действующих полков.

Справедливости ради надо отметить, что чудесное превращение из мощной крепости в величественный дворец было заслугой не только Густава Васы: частично своими преобразованиями замок был обязан вспыхнувшему в нём пожару, уничтожившему, по словам самого Густава, практически всё, кроме некоторых предметов домашней утвари. После пожара ранее суровое средневековое сооружение приобрело великолепный облик эпохи Возрождения, достойный абсолютного монарха Швеции конца XVI – начала XVII в. Название обновленный дворец получил от сверкавших на центральной башне трёх позолоченных корон, ставших в XIV в. символом шведского королевства и даже представленных на государственном гербе. Надо сказать, что центральная башня со временем достигла 42 м (вместо первоначальных 25), причём такая высота была обусловлена не столько стратегическими нуждами государства, сколько эстетическими взглядами монархов.

Если Густав Васа, побывавший в плену у датчан и мечом отвоевавший королевскую корону, стремился придать своим боргам внушительный и грозный вид, то его сыновья, Эрик XIV и Юхан III, были больше заинтересованы в эстетической стороне вопроса. При Густаве у замка появились мощные стены, бронзовые пушки и глубокие рвы, при Эрике Тре Крунур проникся искусством, литературой и музыкой. Тканые обои, резьба и роспись покрыли прежде холодные голые стены комнат. Юхан вновь обратился к облику замка: фасад стал белоснежным, крыши – красными; сюда провели водопровод и даже соорудили баню с прилежащим к ней бассейном. Был построен королевский тронный зал длиной почти 50 м и шириной около 10 м.

Древнейшая печать Стокгольма

Эрик велел соорудить огромную птичью клетку, заложив тем самым основу традиции содержать при дворе питомник для птиц или зверинец. У королевы Кристины, к примеру, была клетка для льва, привезённого для неё из Праги в качестве военного трофея. (К тому времени при дворе уже были специальные помещения для оленей и туров, а также целый дом для леопарда.)

Карл XI содержал целый зоопарк: голубятня, кролики, лисы, мартышки, олени и косули, медведь – и даже белый медведь, подаренный русским царём.

XVII в. принёс с собой новый архитектурный стиль – барокко. Выстроенный в стиле ренессанса дворец Тре Крунур безнадёжно устаревал прямо на глазах, и необходимость в новом дворце ощущалась всё сильнее. На протяжении нескольких веков замок был прежде всего крепостью, призванной защитить интересы короля и населения, однако в XVII в., после многочисленных войн, за Швецией закрепился статус великой державы. Границы страны были значительно расширены, и опасаться нападения на столицу уже не приходилось.

Пышный двор и церемониальная деятельность должны были теперь определять жизнь европейских монархов. При Густаве II Адольфе (1594–1632) началось постепенное превращение Тре Крунур в чисто административный центр: здесь появились кабинеты для новых ведомств. Королева Кристина (1626–1689), вдохновлённая идеями отца и ориентируясь на развитую культуру замкостроения в Европе, поручила архитектору Жану де ла Валле (1624–1696) подготовить план нового дворца.

Его предложение было радикальным: все оборонительные сооружения должны были исчезнуть, дворцу предполагалось придать строгую прямоугольную форму. Рядом собирались разбить шикарный королевский сад и сделать площадку для рыцарских турниров. Этаж для монархов хотели перестроить по образцу Лувра, но все эти задумки так и остались на бумаге: незадолго до отречения от престола Кристина потеряла интерес к строительству.

Замок Тре Крунур

Правда, чертежи легли в основу проекта Никодемуса Тессина-старшего (1615–1681), предложившего-таки лёгкую перестройку дворца в 1665 г. «Лёгкую», поскольку находившийся тогда у власти Карл XI пытался экономить каждую крону, покрывая полученными средствами по большей части военные расходы.

Тре Крунур требовал немедленного ремонта. В плачевном состоянии находились не только хозяйственные постройки, но и лестницы и комнаты дворца. Придворный юнкер Экеблад рассказывал в своём дневнике, как во время воскресной службы придворная дама Ингеборг Гилленшерна внезапно начала кричать и бегать по дворцу, прося кого-нибудь вытащить крысу из её туники. Долго никто не осмеливался помочь ей, пока, наконец, не нашёлся храбрец, поднявший её одежду, извлекший из-под неё крысу длиной почти 15 см и убивший её. История о храбреце получила широкую огласку, но в чём заключалась его храбрость – в том ли, что он осмелился сдёрнуть тунику с высокопоставленной дамы, или же в том, что он убил крысу, – остаётся только догадываться.

Так, наверное, и остался бы королевский дворец старомодным, если бы не восхищение Карла XI (1655–1697) французским монархом Людовиком XIV (1638–1715). «Государство – это я», – это великое изречение французского короля Карл попытался воплотить в себе самом. Построение сильной вертикали власти предполагало и наличие шикарного жилья, и в мае 1690 г. Карл отдал распоряжение о внесении во дворец первых изменений. Помог и вспыхнувший в 1697 г. пожар, за сутки превративший величественные фасады в руины. Чертежи уже были готовы, и новый замок вот-вот должен был «воскреснуть и, словно птица Феникс, подняться ввысь из пепла и золы».

По иронии судьбы ярый противник каких-либо перестроек Карл XI скончался за месяц до страшного пожара 1697 г., но его забальзамированное тело по-прежнему ждало похорон в одном из залов замка. Придворные заботились лишь об одном: спасти тело короля, дабы придать его земле по всем существовавшим правилам, а потому иные ценности – произведения искусства и культуры, архивные документы были утрачены. Из инвентаря не удалось спасти почти ничего; сохранилась лишь 1/3 библиотеки. Огонь унёс около 18 000 книг и 1000 рукописей, равно как и архивные записи до 1654 г. уже никогда не найдут своего читателя.

Королевский дворец

Итак, теперь уже нельзя было обойтись обыкновенной поверхностной реставрацией дворца, за которую так ратовал Карл XI. Его внук, пятнадцатилетний Карл XII (1682–1718), был любителем роскоши, считавшим, что Стокгольм должен превратиться в величественную столицу с замком, которому бы позавидовали все европейские монархи. Тессину, которому было также поручено строить королевский дворец в Копенгагене, Карл писал: «Ни в коей мере датский дворец не должен даже близко стоять с красотой и пышностью дворца стокгольмского».

Архитекторы, уже давно жаждавшие перемен, тотчас приступили к работе – полный энтузиазма Тессин-младший (1654–1728) спланировал заодно и окружение замка: огромный парк с фонтанами должен был простираться в том самом месте, где сегодня расположилась площадь Густава Адольфа. Однако страсть Карла XII к военным походам оставила Швецию в нищете, а замок, соответственно, – практически в развалинах, словно горькое напоминание о былом величии рухнувшей империи. Если бы задумки Тессина были воплощены в жизнь, то весь Стокгольм превратился бы в «один большой королевский дворец в стиле барокко».

Трудности, возникшие с войнами Карла XII, носили прежде всего материальный характер. Если в 1700 г. монарх выделял на строительство дворца 24 000 риксдалеров в год, то уже два года спустя сумма составила всего 6000, хотя Карл изо всех сил и пытался её увеличить. Но не только финансовый вопрос беспокоил Тессина: занятые на строительстве рабочие внезапно оказались пригодными для службы молодыми людьми, и их то и дело забирали в армию.

Но у войны была и положительная, с точки зрения архитектора, сторона: теперь строительством могли заниматься военнопленные. Правда, уже самые первые поступившие «заключённые» вызвали у Никодемуса недоумение: это была сотня русских, в основном моряков и купцов, никогда не имевших дело с грубой физической работой.

После поражения под Полтавой Карл XII уже не мог посылать своему архитектору деньги, и работы пришлось приостановить. Тессин в спешке попытался хоть как-то сохранить то, что уже было построено: у дворца появилась временная крыша.

Когда работы возобновились, в моде был уже новый стиль – рококо. Архитектором назначили ученика Никодемуса Тессина-младшего Карла Хорлемана (1700–1753), пожелавшего в целом продолжить проект Тессинов. Влияние рококо прослеживается в основном лишь во внутреннем убранстве королевского дворца, хотя встречаются там и элементы рококо, классицизма и ампира.

Перед глазами предстаёт величественный замок в стиле итальянского ренессанса и барокко, ни одно крыло которого не похоже на другое, хотя на первый взгляд дворец кажется идеально выраженным симметричным строением. Симметричным Тре Крунур не удалось сделать лишь по одной причине: на пути стоял стокгольмский собор Стурчюркан (Storkyrkan), который архитекторы сначала хотели снести, но из-за нехватки денег отказались от этой затеи.

Возобновление работ стоило Тессину-младшему немалых усилий: взывать о дополнительном финансировании теперь следовало к риксдагу. В качестве аргументов Никодемус выбрал скорое завершение одного из крыльев (это фактически было правдой), что позволило бы чиновникам переехать во дворец, где в их распоряжение поступало всё самое необходимое для работы – например, библиотека, где можно было бы хранить рукописи. Кроме того, королевской семье был нужен дом: с момента пожара 1697 г. монарх «ютился» во дворце генерала Врангеля на Рыцарском острове.

Придворная канцелярия смогла въехать во дворец в 1742 г., в то время как королевской семье пришлось ждать до 7 декабря 1754 г., когда их встретили 158 полностью меблированных комнат.

Первоначально планировалось разделить новое королевское жилище на две половины: женскую и мужскую. Следы таких задумок прослеживаются даже сегодня: в восточном крыле находились комнаты королевы и принцессы, а также придворная церковь (где и сейчас можно видеть сохранившиеся со времён Тре Крунур арочные своды) и библиотека (было задумано и помещение под театр, однако его так и не успели построить). Западное же крыло, соответственно, предназначалось для короля и принцев, а потому здесь располагались помещения для сбора правительства, департамента и органов государственной власти, которые традиционно находились вблизи монарха.

При проектировании и возведении дворца архитекторы искали вдохновение прежде всего во Франции. К примеру, к созданию роскошного зала Карла XI длиной 47 м (где до сих пор накрывают стол на 150 персон по случаю званых королевских обедов) подтолкнула Зеркальная галерея Версаля. Правда, в нынешнем шведском зале зеркала скрыты стендами, на которых расположены различные предметы домашнего обихода монархов: стеклянная посуда, произведённая первым в Швеции стекольном заводом, сервизы из янтаря, небольшие, но ценные вещицы из слоновой кости.

На потолке красуется изображение самого Карла XI в образе римского императора. В честь Карла, собственно, зал и был назван, что неудивительно: именно этот шведский монарх одержал победу над датчанами в 1676 г., отобрав у тех южную провинцию Сконе, представленную на творении живописцев сидящей у ног короля женщиной, с удивлением и страхом глядящей на того, кто трижды побеждал на её земле. Над самим же монархом парят Честь и Бессмертие, а дополнительным напоминанием о его подвигах и славных деяниях служат многочисленные скульптуры и бюсты Карла XI, которыми зал (кстати, один из немногих сохранившихся после пожара 1697 г.) буквально усыпан. Некоторые из этих произведений искусства, по задумке скульпторов, должны были стать огромными статуями во внутреннем дворе замка, однако Карл проявил не свойственную монархам скромность и отказался от столь явного вознесения и восхваления себя.

Вместо фигур Карла XI в XVIII в. устрашающие функции приняли на себя величественные бронзовые львы, охраняющие королевские владения и напоминающие о былой воинской славе страны. Эти львы были отлиты в тот самый период, когда Швеция чрезвычайно нуждалась в металле – изнурительные войны требовали всё нового оружия.

Тем не менее дополнительным пушкам и ружьям не суждено было появиться: их заменили львы, будто бы нарочито показывающие всему миру, что Швеция вовсе не испытывает каких-либо финансовых трудностей и готова пойти в атаку.

Сегодня Тре Крунур вмещает в себя не только залы для банкетов и жилые комнаты для членов монаршей семьи Бернадотов, но и несколько уникальных музеев, среди которых Сокровищница, Музей античности и Оружейная палата. Последняя была частично представлена ещё при Густаве Васе, отчего она является старейшим в Швеции музеем: здесь демонстрируются одежды монархов и их приближённых, а также оружие, сёдла – в общем, всё, что напоминает о славном военном прошлом страны.

Всё началось с того, что в XVI в. в одном из подвалов замка Тре Крунур появилась оружейная комната, где хранили уже устаревшее или отслужившее свой век оружие. Очень скоро места перестало хватать, и незадолго до пожара 1697 г. всю коллекцию перевезли во дворец Бесподобный Магнуса Габриэля Делагарди (1622–1686), который Тессин планировал перестроить и превратить в величайший исторический музей шведских побед. Сменив несколько мест жительства и побывав даже в Рыцарской церкви и Национальном музее, собрание оружия вернулось в королевский дворец – теперь уже, хочется надеяться, навсегда.

Корона Лувисы Ульрики

Указ об утверждении Оружейной палаты издал Густав II Адольф (1594–1632): дважды раненный в боях, он решил, что одежды со следами его ранений «должны быть сохранены для потомков». Позднее к этим экспонатам добавились одеяния, в которых ещё два короля встретили свою смерть: Карл XII и Густав III. В палате представлены также увенчанный короной стальной боевой шлем Густава Васы и белоснежное платье, в котором крестили кронпринцессу Викторию.

Королевские регалии, принадлежащие сегодня уже не монаршей семье, а государству (короны, скипетры, мечи и т. д.), хранятся в Сокровищнице – одном из красивейших и прекрасно сохранившихся музеев мира. Из всех представленных здесь экспонатов особый интерес вызывают два: это короны Эрика XIV и супруги Адольфа Фредерика королевы Лувисы Ульрики (1720–1782), по-прежнему считающиеся официальными символами монархов, а потому требующиеся во время таких событий, как свадьба, крещение и похороны членов королевской семьи.

Безусловно, главным событием, во время которого используются королевские регалии, – это коронация. Первым, кто провёл коронацию со всей тщательностью, был сын Густава Васы Эрик XIV. Тем самым он хотел, с одной стороны, продемонстрировать воцарение новой династии, а, с другой, доказать своё право носить корону – именно поэтому он и выбрал свой порядковый номер, отсылая всех сомневающихся к долгой истории Швеции и тем временам, когда монархи упоминались лишь в сагах. Конечно, его собственное время – ренессанс – также во многом способствовало его любви к пышным торжествам и многочисленным церемониям. Позднее Эрик приказал своему посыльному в Лондоне «подробно описать все церемонии при королевских дворах» – ритуалы, введённые им, использовались вплоть до 1873 г., когда был коронован Оскар II (1829–1907).

Интересно взглянуть на корону, когда-то украшавшую голову Лувисы Ульрики, супруги Адольфа Фредрика и матери Густава III. Проведя детство в Пруссии и привыкнув к тому, что монарх является единоличным оплотом государства, Лувиса Ульрика никак не могла свыкнуться с мыслью, что в Швеции король имеет второстепенное значение. Дело зашло так далеко, что королева, находясь в Берлине, решила заложить свои драгоценности, подаренные ей в день помолвки, и бриллианты шведской короны, предварительно заменённые (чтобы не вызвать подозрений) кварцевыми камушками. Деньги от залога должны были пойти на организацию государственного переворота – так сильно она желала, чтобы её супруг стал столь же могущественным, как монархи на её родине!

Наконец, Музей античности, признанный одним из старейших публичных музеев, расположенных к северу от Альп. Этот музей появился благодаря Густаву III (1746–1792), увлёкшемуся коллекционированием предметов старины.

Интерес к античности проснулся в европейцах к середине XVIII в., когда в Италии начались раскопки древних городов Помпеи и Геркуланума. Тонкий ценитель искусства и культуры, Густав III незамедлительно совершил поездку в Италию, где и приобрёл первые предметы своей богатой коллекции – греческие вазы. Впоследствии он продолжал скупать предметы старины – правда, уже не лично, а через посредников. В результате к концу его правления коллекция насчитывала более 180 статуй и статуэток, бюстов и керамических изделий, переехавших в открытый в 1794 г. (спустя два года после смерти Густава) Музей античности.