Текст книги "Тройной переплет"

Глава 3
Незнание и признание

– Элька? Тебя Гал ищет, кажется, жутко злится, только что не рычит и не кусается. Сейчас тоже у зеркала будет, может, тебе лучше вернуться? – торопливо протараторил вор, успевший к точке назначения первым.

– Зачем? Вы же сами сказали мне… – снова начала и опять была бесцеремонно прервана девушка.

– Элька, возвращайся домой, – бухнул резкий, какой-то напряженный, точно натянутая струна, и явственно сердитый голос Эсгала. – Будем обедать – и за работу.

– А как же выходной? – удивившись приступу склероза у педантичного коллеги, мстительно напомнила «больная».

– Если хватает сил на свиданье к вампиру бегать, значит, работать сможешь, – отрубил неумолимый воитель.

– Ладно, – подозрительно быстро, пряча в уголках рта довольнехонькую улыбку, покорилась Элька и снова потерла перстенек, обращаясь к Ильдавуру и Фельгарду: – Труба трубит, домой зовут, есть дела! Так что спасибо за компанию, классно посидели, мне пора!

– Тебе так нравится работа? – удивился столь ярому энтузиазму форвлак.

– Я ее обожаю, а мне за это еще и платят, – честно призналась Элька и, бросив на прощанье коротенькое: «Увидимся!» – нажала на перстень для телепортации.

«Доносчик» Фин уже успел предусмотрительно слинять куда подальше, чтобы не огрести того самого «первого кнута» от коллеги. Хмурый Гал в одиночестве дожидался проштрафившуюся девицу у зеркала с самым неодобрительно-угрюмым видом. Оглядев вернувшуюся прогульщицу с головы до пят, вздохнул и проронил:

– Тебе велели отдыхать!

– Я и отдыхала, мне же не постельный режим прописали, клистир и кашу через трубочку! А прогулки очень полезны для здоровья! – вскинула голову Элька, как норовистая лошадка. При разнице в росте с воителем, правда, она больше походила на пони, а последние, как водится, при симпатичной кукольной внешности отличаются упрямым и вздорным нравом. – Ты просто Ильдавура жуть как не любишь, поэтому злишься! Вредный ты! Я тебе один секретик любопытный рассказать хотела, порадовать, а теперь обиделась и сегодня ничего не скажу!

– Как-нибудь переживу, идем обедать, – хмыкнул Гал, ничуть не уязвленный обиженным пыхтением гулены.

– Я уже отлично покушала в ресторанчике «Волшебный вкус», но вместе со всеми посижу непременно! – объяснила девушка, метнула сумочку в кресло, хотела отправить туда же пакет с сувенирами, да спохватилась. Слазив рукой внутрь, нашарила нужное и позвала: – Гал, возьми, это тебе!

– Что? – удивился оборотень, принимая маленький плотный мешочек серого цвета с зеленой загогулинкой, походящей на корчащегося в муках червяка или очень запутавшуюся лозу.

– Какой-то чай, в лавке сказали самый горький… как его, что-то с пауками связанное… а, точно, тарангушл, – воспроизвела Элька название травяного сбора, намертво сцепленное у нее в памяти с тарантулами. – Ты же любишь всякую гадость себе заваривать, может, это понравится.

– Так ты же на меня обиделась, – недопонял удивительную логику женских поступков воин, однако мешочек вернуть назад почему-то не поспешил, напротив, пальцы сжал крепче.

– Обиделась, – пожав плечами, непосредственно согласилась Элька с проказливой улыбкой, – поэтому не скажу секрет, а подарок я купила до того, как начала на тебя обижаться. Так что же, теперь его выкидывать в мусор? А вдруг Рэтик подберет, покушает да отравится, как я потом в глаза Рэнду смотреть буду?

– Не надо выкидывать, крыса жалко, я выпью, – неожиданно коротко улыбнулся Гал и обронил добавочное: – Спасибо!

– Пошли в столовую.

Элька ухватила коллегу за рукав и практически потащила за собой на буксире первые пару шагов, так ей не терпелось узнать, чем занимались друзья в ее отсутствие, но расспрашивать воина на ходу не стала. Не умел он интересно рассказывать, не то что красноречивый Лукас или острый на язык Фин. В устах Гала самое занимательное задание сводилось к скупому и оттого скучному, почти цезаревскому: пришли – сделали – ушли.

Народ уже был за столом и даже успел сделать заказ самобранке, Элька и Гал садились последними. Чтобы не отделяться от коллектива, девушка попросила воды с лимоном, воин же получил от скатерти комплексный обед.

– Как ваш променад, мадемуазель? – вежливо поинтересовался маг, помешивая в своей тарелке какой-то кремовый суп-пюре. Рабочую иллюзию благородно-каштановых волос и маскировку рогов он развеивать не стал, чтобы потом сразу можно было браться за следующее дело.

– Оказался весьма плодотворным, мосье, – в тон собеседнику ответила Элька и умоляюще заканючила: – У меня куча интересных новостей, но я умру прежде, чем начну говорить, потому что мне жутко любопытно, что вам сегодня выпало из божественной папочки?

– А, не переживай, парочка пустяков, – заинтересовавшись Элькиными новостями, отмахнулся Фин, по ходу разговора уплетая нечто вроде пирога с многочисленными слоями-начинками. Крыс с неменьшим аппетитом ел то же самое из тарелки хозяина, только предпочитал обходиться без соусов и приправ, которыми заливал свою долю еды Рэнд. – Сначала разыскивали реликвии одного храма, которые свистнули конкуренты из соседнего святилища. Самое смешное в том, что эти чудики, как оказалось, служат двум ипостасям одного бога и так его своими сварами достали, что он на них и глядеть больше не хочет. В общем, мы с Лукасом эти безделушки отыскали, а Гал с Мирей доходчиво объяснили жрецам, как они не правы. Второй случай и вовсе ерундовым оказался: один-разъединый дракоша (не кельмитор, а самый обычный, хоть и разумный) полмира замучил налетами и поборами, а все потому, что от одиночества вконец измаялся. («Бедное создание!» – вставила сочувствующая Мирей, отпивая бульончик с зеленью из фарфоровой кружечки.) – Мы его в соседний мир к сородичам переправили. Ящеру радость, он все про яйца что-то толковал, и народ доволен. Одни рыцари протестовали – у них поход к дракону ритуалом посвящения числился, теперь новый выдумывать придется. Ну да на всех не угодишь! Хорошо, что нам денежки от Совета богов идут, а то б давно с голодухи померли!

– Интересненько! – посасывая водичку с лимоном через трубочку, завистливо оценила Элька.

– А что у тебя за куча новостей? – нетерпеливо переспросил Фин подружку.

– В сравнении с вашими не куча, конечно, так, кучка, – поводив пальчиком по скатерке, заскромничала Элька под многозначительное фырканье Гала, который все-таки потихоньку попросил самобранку заварить чашку подаренного чайку и теперь его дегустировал.

– Нам все равно хочется услышать! – чистосердечно признался Макс, едва не заехав себе ложкой в глаз в силу природной ловкости.

– Я узнала, кем была в прошлой жизни! – торжественно объявила Элька, отсалютовав компании бокалом.

Все разом перестали есть, даже волшебная скатерть затрепетала вставшими горизонтально кисточками от любопытства, заразилась, видно, вирусом этого недуга от жильцов дома.

– Что, нашлось более сговорчивое Зеркало Истинного Зрения?! – восторженно воскликнул Фин, глаза азартно заискрились. – Где? Покажешь?

– Нет, нашелся один немножко тронутый профессор с кафедры философии магии Высокого Университета Фалерно, – пояснила Элька, к легкому разочарованию приятеля, собравшегося уже мчаться сломя голову к волшебному предмету.

– Магистр Марликан? – оживленно уточнил мосье инкуб.

– Ты его знаешь?

– Личной встречи не имел, но наслышан, говорят, очень своеобразный тип, настоящее светило в своей области, его лекции по философии прикладной магии, касающиеся закономерностей применения чар и их искажения структурой силы и души мага, создающего собственные магические поля, приезжают слушать из многих миров, – дал справку мосье. Почему-то, может, из-за того самого искажения магических полей, Лукас посчитал, что его ученую речь кто-то, кроме него самого, понял.

– Ага, мы с ним в ресторане встретились. Так вот, этот магистр Марликан как-то по-особенному людей видит, не глазами, и едва со мной столкнулся, как обозвал Сильдин. Про эту странную магичку, обожавшую книги, как живые создания, ты мне как-то рассказывал. Когда философ узнал, что я хаотическая колдунья, порадовался, что эксперимент Сильдин по соединению силы магии и силы желания увенчался успехом.

– Однако, мадемуазель, вы поскромничали, это, вне всякого сомнения, интереснейшие и значительные новости, – в крайнем удивлении качнул головой маг, глубоко уважавший труды покойной ученой.

– Но я сейчас это обсуждать больше не могу, стоит на теме сосредоточиться, и сразу голова болеть начинает. Мое утреннее падение тут ни при чем, не хмурься подозрительно, Гал! Я уже совсем-совсем поправилась! Наверное, Связист и Лукас правы были, когда говорили о том, что некоторым о своем прошлом лучше не знать, – виновато признала Элька.

И любопытные коллеги, даже изнемогавший от нетерпения Фин, больше не стали задавать вопросов. Жрица переглянулась с озабоченным Эсгалом, сосредоточенно поглядела на Эльку «целительным сканером» золотистых глаз и улыбнулась воину, давая понять, что с подругой действительно все в порядке.

– Да, ты воистину совершенно здорова, – во всеуслышание радостно огласила вердикт Мирей и сделала очередной аккуратный глоток бульона.

– Ур-р-р-а! – вполголоса прокричала Элька и показала язык Галу. Воин никак не отреагировал на дразнилку, если не считать реакцией продолжившееся с видимым удовольствием распитие странного черно-изумрудного напитка из прозрачной чашки. Внутри ее разворачивались и извивались червячками длинные зеленые листики. Девушка укоризненно продолжила: – А ты хотел меня до вечера лечить! О, Лукас, кстати о птичках, то есть о работе, знаешь, от слов того чудика из Высокого Университета мне пришла в голову одна идея относительно действия хаотической магии.

– Почту за честь услышать ее, мадемуазель, – приподнял бровь маг, насторожившись и очень надеясь, что великолепная идея не будет продемонстрирована на практике прямо сейчас, а если будет продемонстрирована, то не обернется погромом. Беседа беседой, но мосье уже расправился с супом и очень не хотел портить аппетит перед вторыми блюдами.

Макс же, обожавший всякие закономерности, выводы, следствия и эксперименты как неотъемлемую часть их выведения, подался вперед так, что очередной экземпляр малиново-синей футболки угодил в тарелку с пюре, добавив в палитру желтого.

– Возможно, моя хаотическая магия опирается на два типа эмоций, отраженных в желаниях, – медленно, пытаясь оформить мысли, возникшие после разговора с форвлаком, в четкие слова, начала почти серьезно Элька. Временно она оставила свою шутливую манеру речи. – Первое – это очень-очень сильное желание, крайняя нужда, как было тогда с камнями в подземелье Дорим-Аверона. Одного слова-посыла оказалось достаточно, чтобы сила начала действовать. Второе – что-то вроде небрежного намерения, почти прихоти, не «безумно надо!», а «не плохо бы!», сдобренного весельем. В этом случае магический отклик идет не спонтанно, а под воздействием какого-нибудь стишка, скороговорки, чего-то такого произнесенного вслух и соответствующего моему внутреннему небрежно-веселому намерению-состоянию. Поэтому, полагаю, чаще всего срабатывают детские и юмористические рифмованные строчки, какие я подсознательно считаю шутливым заклинанием.

– Стройная теория, mon ange, – задумчиво согласился маг, анализируя в процессе Элькиных рассуждений все ситуации, в каковых проявлялся дар хаотической колдуньи, и сопоставляя с выдвинутыми постулатами.

– То есть у тебя получается колдовать, если тебе что-то до зарезу нужно или вовсе почти не нужно, но весело, – подытожил Рэнд, отправляя в рот последний кусок чудо-пирога, разделенный с Рэтом.

Крыс уже отвалился от тарелки и теперь свернулся на коленях владельца, лениво потроша яблоко и ни в какие дебри рассуждений двуногих соседей не вникая.

– Я не мог бы сформулировать лучше, mon amie, – подтвердил Лукас, пригубив вина.

Макс же совершенно уткнулся в тарелку, что-то бормоча под нос. До коллег долетали обрывки слов «мотивация», «интринсивная», «эмоция», «динамическая основа», «косвенное влияние», «активность», «устойчивость», «потребности»… Наконец мнемоб Шпильман оторвался от углубленного созерцания пюре и подтвердил выводы Рэнда энергичным кивком. Этот жест не только дал понять коллегам, что гениальный технарь разделяет точку зрения Фина, но и указал на необходимость или подстричь Макса, или начать заплетать его волосы в косички.

Мирей по зову сердца и долгу сотрапезницы взяла салфетку и бережно обтерла измазанные в картофеле прядки волос друга. Что примечательно, тот вообще не заметил никаких манипуляций с собственными волосами, сосредоточившись на аналитических размышлениях о даре Эльки.

– Ха! Значит, следующую депешу разбираешь с нами и проверяешь основы теории на практике, – разулыбался довольный вор, очень ценивший возможность перекинуться с подругой шуткой за работой. Он доверял остальным коллегам и любил работать в команде, но чувство юмора Фина более всего ценила именно Элька, превращавшая любую работу в развлечение. – Быстренько ты очухалась! Поделись рецептиком!

– Волшебные ладошки Мирей плюс переизбыток положительных эмоций! – назвала самое лучшее средство от любых недугов Элька.

– О! Благое влияние твоего клыкастого приятеля или не обошлось без некоего светловолосого поклонника, о тайной страсти коего ты узнала лишь сегодня? – подмигнул Фин, успевший за считаные доли минуты общения с Элькой рассмотреть маячившего на периферии Фельгарда.

– Я же просил, Мирей. – Гал изменился в лице, встал, с грохотом отодвинув стул, и быстро, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, вышел из комнаты. Его не остановил растерянный и беспомощный возглас эльфийки: «Я ничего не говорила!»

– Чего это он? – искренне удивился вор, передернув плечами. – Решил, что мы о его жутко тайной страсти к Эльке речь ведем?

– Полагаю, что мосье Эсгал действительно решил, что его чувства к мадемуазель стали достоянием гласности, – коротко улыбнулся маг, почесывая бровь. Для инкуба, пусть даже лишь наполовину инкуба, играючи отслеживающего притяжение тел и душ, состояние воина уже давно не было тайной. Возможно, Лукас все понял даже раньше, чем сам влюбленный оборотень.

– Какие чувства? – удивленно хлопнула глазами Элька, приоткрыв ротик.

– Ты что, правда не знала? – изумленно выпалил Фин, покачиваясь на стуле. – А я думал, специально не замечаешь. По Галу же сразу видно, еще с Арродрима всем понятно стало!

– Ага, с Арродрима, значит… дошло, как до жирафа, – оторопело протянула хаотическая колдунья и тут же спохватилась: – Ой, блин, так он теперь точно решил, что кто-то мне проболтался, а я его послала лесом, и пошел переживать в одиночку!

Больше не рассуждая о том, что и насколько правда – обо всем этом можно будет подумать и поговорить после, – Элька подхватилась с места и побежала за воином. Побежала так, словно сдавала спринтерский норматив и от этого зачета зависела жизнь! Чуть притормозила лишь у самой комнаты Гала, и то для того, чтобы не вмазаться со всей дури в запертую дверь. Дверь действительно была заперта, а не прикрыта, как обычно делали члены команды днем, да и ночью почти никогда никто не запирался на замки. Посторонних воров в защищенном мире не водилось, убийц тоже, да и маниакальной скрытностью никто не страдал.

Элька решительно постучала, послушала в ответ тишину и постучала еще раз с тем же результатом. Решительно набрав в грудь воздуха, возопила:

– Гал, открой, или я зайду со стороны окна и разобью его камнем, чтобы залезть, порежусь до крови, и тебе опять придется меня спасать!

Страшная угроза возымела действие. Через несколько мгновений тишины задвижка щелкнула. Элька толкнула створку, вошла и почти стукнулась об угрюмый, полный какого-то серого безразличия, каковым пытаются прикрыться от мира, чтобы не испытывать боли, взгляд Эсгала. Крепко наколовшись с первой своей великой любовью, чья измена обернулась для воина падением в пучину безумия, а темным мирам принесла горы трупов и реки крови, Гал просто боялся нового предательства. Он боялся настолько, что не хотел ничего чувствовать, не хотел новых сердечных переживаний, новой боли. Отстраненно-сурового общения с юной хулиганкой, которой удалось без стука ворваться в его сердце и завладеть им, воину казалось достаточно, и чего-то большего он просто-напросто страшился.

– Во-первых! – с порога начала Элька, даже не думая отступать, демонстративно по счету загибаемые пальцы оказались у самого носа Гала, на уровне горбинки. – Мирей никому ничего не говорила, ей по сану не положено чужие тайны разглашать, во-вторых, Фин имел в виду моего нового знакомого. Но на воре и шапка горит, ты все истолковал по-своему и сбежал переживать. Поэтому, в-третьих, какого черта лысого ты вообще переживаешь? Ты мне симпатичен, если я тебе нравлюсь, так, в-четвертых, приходи ночью в мои комнаты, и дело с концом.

– Я так не могу… Это слишком… – Гал потряс головой, оглушенный откровенной речью вернее, чем ударом меча. От любого другого оружия он, пожалуй, смог бы увернуться.

– Ох, ладно, пойдем, как в «Аленьком цветочке», длинным путем, можешь пригласить меня в выходной погулять. Это для тебя не слишком? – улыбнулась Элька, притопнув ножкой и хлопнув рукой по бедру.

– Не слишком, – пусть неуверенной, кривоватой, но все-таки ответил улыбкой на улыбку воин.

Он было подумал, не шутит ли Элька, однако в ее глазах, кроме обычных искристых смешинок, была еще странная забота, решимость и, пожалуй, удивление. Эта странная девчушка всего несколькими словами, как обещанным камнем, рассадила не стекло, а баррикаду веских доводов, возведенную им на пути к их новым отношениям. У нее, такой естественной и легкой, это вышло запросто, почти играючи…

– Вот и замечательно, тогда пошли работать! Выходные и прогулку еще надо заслужить, груда жалоб ждет! – провозгласила Элька. Снова, как перед обедом, будто и не случилось ничего из ряда вон выходящего, подхватила воителя под руку и потянула за собой.

Глава 4
Тройной переплет

В зале совещаний, в упор не замечая стремительной ретирады Гала из-за стола и раскрытия его великой тайны, мирно рассаживались по своим местам коллеги. По молчаливому уговору друзья решили доверить Эльке беседу с воителем и его успокоение, а со своей стороны вовсе не собирались напоминать ему о глупейшем проколе. Все коллективно жалели бедолагу, наступившего дважды на одни грабли. Любить легкомысленную, увлекающуюся девицу то еще наказание, небось не меньшее, чем жену-изменницу. Кроме того, чтобы трепать нервы Эсгалу всякими подковырками и прозрачными намеками, нужно было бы быть отчаянным самоубийцей. А таковых наклонностей в компании никто не демонстрировал, даже суицидальные порывы «ловкого» Макса проявлялись лишь в области манипуляций с предметами в мире вещном.

– Вы, конечно, по нас ужасно соскучились? – с порога задорно осведомилась Элька.

– Еще минута, и начали б рыдать, – чистосердечно заверил подругу Фин и весело подмигнул ей, а следом и Галу.

Судя по слегка растерянной, но в целом мирной физиономии последнего, девушке удалось загладить невольный промах вора, чему беспечный жулик был очень рад. Признавать такое совершенно не хотелось, но Рэнду было стыдно за собственный болтливый язык. Теперь же, уверившись в том, что мир восстановлен, вор легко запинал странное чувство поглубже в подсознание и постарался забыть о нем.

Мыша сорвалась с запястья хозяйки и перепорхнула к крысу, деловито обшаривавшему угол комнаты. То ли там интересно пахло, то ли просто зверьку захотелось прогуляться. Летучая, почти невесомая товарка опустилась на спинку крупного грызуна, тот весело фыркнул, и они принялись изучать угол вместе, не докучая хозяевам. Буквально с момента первой встречи в доме летучий и нелетучий зверьки великолепно ладили друг с другом и периодически совершали мелкие каверзы, заставлявшие членов команды притворно сердиться. Но на деле людей от души забавляли выходки парочки питомцев. В конце концов, изгрызенный ремешок, которым Эсгал подвязывал на тренировках волосы, не был великой святыней, да и расшитый бисером топ Эльки в раритетах не числился, а уж о мотке проводов Макс даже не вспомнил бы, не найди его Рэнд в гнездышке крыса.

Подлетев к своему месту, Элька плюхнулась на стул и жадно спросила, вытягивая шейку:

– Уже читали бумажку из папочки?

– Нет, мадемуазель, мосье Фин покрутил волчок, и великое счастье озвучить просьбу выпало мосье Эсгалу, посему мы ждали его, – пояснил Лукас, оправляя кружевные манжеты. Кажется, они сейчас интересовали его куда больше, чем некий не в меру серьезный воитель.

– Точно, – согласился Макс и кивнул на красноречиво замерший в направлении пустующего стула волчок-указатель – вещественное доказательство выбора Сил.

«Ух ты блин, как не повезло», – мысленно вздохнула Элька, понимая, что от скрупулезного оборотня им придется выслушать всю петицию целиком, равно как и детальные сведения о мире, ее направившем. И никакие душевные треволнения Эсгала этого обычая не отменят.

По счастью, со школьных и институтских времен Элька обладала замечательным талантом пропускать мимо ушей всякую нудятину и автоматически включать внимание точно тогда, когда речь заходила о чем-то действительно важном. А уж если этот дар давал иногда сбой, так ведь и на старуху бывает проруха. Для исправления недоразумений всегда имелись под рукой куда более педантичные и ответственные друзья, готовые поделиться информацией и не сказать ни слова упрека, например Макс. Вот уж кто никому и никогда не читал морали и ни за что не винил.

Но с другой стороны, чтобы сделать какую-то гадость добряку Шпильману, нужно было быть таким законченным мерзавцем, каковых в команде не наблюдалось, а вздумай обидеть добродушного парня кто со стороны, этому «кому-то» Элька готова была посочувствовать заранее, ибо за защиту гения встали б стеной все друзья. Меч Гала, магия Лукаса, удавка или метательный кинжал Рэнда, хаотическая сила самой Эльки и верный посох Мирей могли убедить кого угодно в ошибочности мнения о безобидности молодого мнемоба. Так когда-то случилось в Гардарне, где Шпильман снимал слепок-отпечаток для поиска королевских сокровищ. Похитители, собравшиеся пугнуть лезущего не в свое дело молодца, столкнувшиеся с таким групповым отпором, сочли за лучшее явиться к властям с повинной – это казалось им единственным шансом на выживание. Впрочем, Элька помнила, какое лицо было у Гала, и целиком разделяла здравую точку зрения преступников.

Воин прошел к толстенной папке с прошениями. Первый ее поистрепавшийся вариант уже давно был отправлен в музей команды ввиду недостаточности размеров и заменен на куда более внушительный аналог не из картона или кожи – этот материал сочли недостаточно прочным, – а из клееного эльфийского шелка – шериаля. На ощупь он походил на плотную кожу, а износостойкостью превосходил оную многократно. Эльфы вот вообще считали, что шериалю, как тем «тапочкам для мальчика», сносу нет, но папка использовалась столь часто, что этому постулату предстояло подвергнуться основательной проверке.

А что касается музея, то после первого десятка приключений, нет, конечно, заданий, приключениями их называли только безответственные типы, вроде Эльки и Фина, то одну из свободных комнат дома на первом этаже рядом с гостиной было решено отвести под хранилище памятных безделиц. Туда складывали всякую всячину, вроде фальшивой короны из Норка, кинжала, которым пытались убить наследника престола в Загренде, прялки сновидений из Сапиша и картины-ловушки из Рюдалиана…

Особенно трепетно заботились о пополнении коллекции Рэнд (тот вообще тащил в дом кучу любопытного хлама) и Связист. Кто бы мог подумать, что Сила окажется таким тряпичником?

Но сейчас компании только предстояло взяться за новое дело. До сувениров было еще далеко. Гал щелкнул замочком, лично выкованным им в виде двух половинок эмблемы команды в один из выходных, и извлек нечто. Пристально оглядел находящееся в его пальцах и тяжело уронил:

– Так!

Все вперили в штатного читателя и «петицию» откровенно непонимающие, абсолютно невинные, можно сказать, бесстыжие, взгляды.

После многозначительной паузы, отведенной на добровольное покаяние, но заполненной лишь тишиной, воин мрачно продолжил:

– Тут несколько прошений, слипшихся в один ком. Кто пролил кофе на бумаги?

– О чем вы, мосье? – удивленно протянул Лукас, чуть подавшись вперед и пытаясь разглядеть причину негодования педантичного коллеги.

Исполненный подозрений взор Эсгала остановился на Максе, единственном кофейном маньяке в доме. А что пролит именно этот напиток, оборотень, отличающийся тонким нюхом даже в человеческом облике, был совершенно уверен.

– Я вообще кофе за столом в зале совещаний не пью, – почему-то виновато, как будто он вместо распития кофе напрудил под столом или глушил коньяк ведрами, принялся оправдываться и краснеть Шпильман. – Вот у себя – да, проливаю, вчера на клавиатуру случайно почти полную чашку опрокинул сладкого, замучился вытирать, так вообще менять пришлось. А здесь нет, никогда, если только у зеркала, в кресле…

– Гал, ну чего ты наезжаешь, – вступилась за друзей Элька, – мы к этой папке вообще не подходим поодиночке и тайком, чего нам, в рабочее время занимательного чтива оттуда не хватает? Как средство от бессонницы используем? Может, это в Совете богов испачкали или при транспортировке, а нам грязное подсунули?

– Какое вопиющее безобразие, как они только посмели?! – демонстративно развозмущался вор, впрочем не прерывая раскачиваний на стуле. – Пачкать прошения – исключительно наша прерогатива! А что мы ей не пользовались, так пока руки не дошли, ну ничего, вот прямо сегодня начнем исправляться! Не сходить ли за соусом?!

– Как только появится мосье Связист, мы ему всенепременно передадим все справедливые претензии. Пусть он поставит в известность о вашем, мосье Фин, праведном негодовании достославных Онтру, Тиваля и Калаша. Заодно нам представится шанс проверить, насколько обидчивы покровительствующие команде боги, – с вежливой, но при этом почему-то донельзя ехидной улыбочкой пообещал приятелю маг, поигрывая кольцом с крупным изумрудом на безымянном пальце.

– Ха, я не удивлюсь, если после таких наездов нам урежут финансирование, – встряла Элька, вновь вытягивая шею (с места было не углядеть), в попытках оценить степень ужасающего опорочивания важной документации.

– Лучше не проверять, если хотят, пусть пачкают, я не гордый, во всяком случае, не настолько гордый, чтобы на пару пятнышек кофе обидеться, – поспешно сменил точку зрения меркантильный Рэнд под давлением доводов Лукаса и Эльки. Пожалуй, вопрос финансирования его обеспокоил куда больше божественной немилости – понятия до некоторой степени абстрактного, в отличие от регулярно получаемой зарплаты и премий.

– Насколько серьезно пострадали петиции, мосье, их совершенно невозможно прочесть? – уточнил маг, прерывая обычный веселый треп.

– Можно, – сухо отозвался воин, не одобрявший неаккуратности в важных вопросах, тем паче божественной неаккуратности. Знать, что кто-то там, наверху, столь безалаберный и могущественный, играет чьими-то судьбами и жизнями… Нет, такое Галу решительно не нравилось!

Ему часто не слишком нравились оригинальной конструкции письма, каковых команда навидалась уже предостаточно: сложенных в виде цветков, фигурок зверей, птиц и людей, вырезанных, выжженных на дереве, вышитых на ткани, выбитых на металле, навязанных узелками на веревочках, вылепленных и вытатуированных. Но это безобразие оказалось не ритуальной композицией, а следствием неаккуратного обращения с напитками. Неодобрительно дернув уголком рта, воитель внимательно изучил комок прошений и аккуратно потянул уголки. Чуть слышно хрустнув, залитые кофе петиции распались. Из комка получилось три неравные кучки. В первой без труда опознавался плотный, чуть помятый листок альбомного формата, похожий на гербовую бумагу с легкой зеленцой. Вторым шел тонкий длинный клочок материала, свернутый в трубочку и более всего напомнивший Эльке кальку. А вот последний оказался вполне заурядным тетрадным листочком в клеточку, сложенным в виде детского кораблика. Во времена босоногого проказливого детства девочка сама пускала такие в тазике, ванне, а потом и в пруду. Один раз так увлеклась сажанием на палубу головастиков, что даже нырнула в водоем со ступенек вслед за груженным будущими лягушками судном. Ох и ругались родители, когда она явилась домой мокрая, по уши облепленная водорослями и тиной! А гулять после три дня не пускали, домашний арест маленькая негодница использовала для изучения процесса горения. Экспериментировала, правда, на балконе, поэтому дом не спалила, только прижгла палец, но, конечно, никому об этом не сказала, чтоб арест не продлили, прибавив в нагрузку бабушкин надзор.

– Три, – педантично подсчитал Шпильман и озадачился, почесывая нос: – С какой же начинать?

– Мне кажется, эти прошения неспроста оказались скреплены вместе, на то была высшая воля Сил Судьбы, – подала мелодичный голос Мирей, глаза жрицы засияли золотым светом посвященной Ирилии, верный признак если не пророческого транса, ниспосланного божеством, то уж личного предвидения непременно. – Мы должны посмотреть их все, в том порядке, как их разъединил Эсгал. Прочесть нужно все сегодня!

Гал воспринял указания эльфийки всерьез, как всегда относился к откровениям целомудренной девы, и сдержанно кивнул. Воин положил на стол перед собой все три «документа», если такой термин был применим к детскому кораблику из тетрадного листка и писульке на тонком клочке папиросной бумажки. Впрочем, первая составляющая кофейного комка все-таки могла претендовать на почетное звание прошения хотя бы по внешнему виду бумаги. Светло-зеленая, на просвет по кромке окаймленная орнаментом из плюща, эта депеша содержала всего несколько строк. По счастью, кофейные пятна, творчески поработав над дизайном страницы, не коснулись написанного. Воин внимательно изучил текст, кашлянул в некотором замешательстве и поделился соображениями:

– Это стихи. Эльфийские. Очень плохие. Я их в рифмованном виде перевести не смогу. Если белым стихом, выходит примерно так:

 
Животворящая защитница небесная,
О всеблагая Лучнитэль,
Отчаянно взываю!
Ты снизойди к мольбам детей твоих!
И взор ласкающе-лучистый
Обороти к цветам,
Что вянут на клумбах храмов лесных,
Силы живые утративши!
Внемли мольбе!
 

Закончив чтение, Гал коротко и с облегчением выдохнул. Он и свои-то стихи никогда не читал в обществе (тот единственный раз, на который его спровоцировала хаотическая колдунья ради пользы дела, не в счет), а тут чужой позор озвучить. Очень неловко воину было за неведомого сочинителя. Если тот писал эти жуткие строчки, потому что прошения в их мире полагалось отправлять исключительно в рифмованном виде, тогда еще ладно, но если «поэт» искренне считал свои вирши стихами, то оставалось только сопереживать его окружению.