Текст книги "Золотая клетка для светского льва"

Дашенька хихикнула, приподняла край полотенца и стащила еще горячий пирожок.

– Кушай, кушай, – одобрила Леночка.

– Спасибо, очень вкусный, – жуя, поблагодарила Дашенька. – А может, Феликс брошку украл?

– Тоже было бы неплохо. Сколько за кражу дают? Лет пять? Вот бы мы от него отдохнули!

– А про Берестова Максима Леонидовича ты что думаешь? Какой он?

Леночка вздрогнула, порезала ножом палец, вскрикнула: «Черт!» – и бросилась к крану. Включила холодную воду и отвернулась.

Дашенька следила за ней с удивлением – почему этот простецкий вопрос вызвал такую реакцию? Сама она с Берестовым не общалась – встречалась с ним только за столом и в коридоре. Евдокия Дмитриевна говорила, что он мрачный и замкнутый человек, собственно, такое впечатление он на нее и произвел.

– Берестов… он тихий и почти незаметный, – наконец-то ответила на вопрос Леночка и вновь вернулась к нарезке овощей для гарнира. Ответила довольно равнодушно, но обмануть Дашеньку было невозможно – колесики морковки, отлетающие от ножа, больше не были тоненькими и ровными.

* * *

Акулина Альфредовна, усадив гостя в мягкое глубокое кресло, сама устроилась за столом – с правой от него стороны. Ирма, тихо радуясь, что детектива все же удалось перехватить, села на край дивана, слева от Ежикова.

Расправивший плечи, уже лоснившийся от собственной значимости, Евгений Петрович и не догадывался, что оказался на жирной линии огня, нетерпения и одержимости.

– Нам очень приятно с вами познакомиться, – важно начала разговор Акулина Альфредовна. – Этим неприятным, можно даже сказать, кошмарным делом должен заниматься именно такой умный и интеллигентный человек, как вы.

– Да, – подтвердила Ирма, отправляя Ежикову такой многозначительный взгляд, что он тут же обмяк и расплылся в глупой улыбке.

– Не беспокойтесь, – заверил он дам, – с кражей я разберусь дня за два, максимум за три.

– Это было бы чудесно, – кивнула Акулина Альфредовна, – скоро Новый год, и мне совершенно не хочется, чтобы моя двоюродная сестра грустила в праздничный день. И кто только тот негодяй, укравший брошь?!

– Найдите вора, – с мольбой в голосе произнесла Ирма и томно вздохнула. Расчет у нее был простой – надо зацепить этого мужичка, а уж потом он расстарается и наведет тень на кого надо. На Дашку!

Ежиков обмяк еще больше и лишний раз убедился в том, что выбранный им путь верен – давно надо было уволиться из газетенки, вон какие женщины млеют только от одного его вида, а что будет, когда он купит пистолет! Да они замучают его своей любовью, в подъездах дежурить станут!

– А кто та девушка, с которой я разговаривал внизу? – поинтересовался он.

Акулина Альфредовна поморщилась.

– Так… – небрежно махнула рукой Ирма, – приятельница Егора – навязалась, не выгонишь. Даже не знаю, где он с этой Дашей познакомился… Хочу обратить ваше внимание, что до ее появления в доме у нас ничего не пропадало.

– Да, – охотно подтвердила Почечуева, – жили душа в душу и горя не знали.

Евгений Петрович, заерзав в кресле, крякнул от удовольствия. Конечно же, отправляясь на первое расследование, он нервничал и побаивался, что растеряется и запаникует. Да – он самый лучший, но все же дело, за которое он брался, было незнакомым, и как подступиться к поиску подозреваемых, он не знал. Братец снабдил его липовой лицензией и липовым удостоверением, сказал: «Набирайся опыта, пока документы справим», – и благословил на все четыре стороны. Вот и вся наука. А тут такое везение – вор практически найден! Ехидная Даша, которая не понравилась ему с первой минуты знакомства, оказывается, появилась в доме как раз перед кражей – чего тут думать!

В душе Ежикова волнения быстренько улеглись – теперь он знал, какую линию гнуть и в кого ткнуть пальцем. Но сдавать сразу же свои козыри не собирался – братец рекомендовал трудиться в поте лица и изображать активность денно и нощно. К тому же он еще не насладился образом частного детектива, да и красавица Ирма явно к нему благосклонна – к чему торопиться?

– А перечислите-ка мне всех, проживающих в доме, – почувствовав уверенность, практически потребовал Евгений Петрович. Закинул ногу на ногу и глянул на Ирму уже не робко, а по-хозяйски.

Акулина Альфредовна, жалея, что приходится отвлекаться от главной подозреваемой, жужжа, как назойливая муха, стала рассказывать о каждом в подробностях. Характеристики выдавались, конечно же, исходя из личных интересов. Так, Вадим, например, был объявлен чуть ли не наркоманом, Феликс – честным и преданным человеком, а горничная Леночка – обнаглевшей склочницей. Остальным досталось поменьше.

Ирма, слушая свою идейную подругу, поглаживала плед, кидала страстные взгляды на Ежикова и временами для пущей верности краснела. Если Почечуева пудрила частному детективу мозги, то Ирма – душу.

Через полчаса Евгений Петрович представлял собой идеальный образец обнаглевшего, самоуверенного, развращенного успехом человека.

– А теперь, – потер он ручки, – я бы хотел осмотреть комнату Дарьи. Как я понимаю, Егор Андреевич тяготится ее присутствием и в любом случае возражать не будет.

– Тяготится, тяготится, – закивали охваченные азартом Ирма и Акулина Альфредовна. Вдруг повезет, и прямо сейчас они найдут у этой выскочки украденную брошь!

О том, что надо поинтересоваться мнением Даши на этот счет, Ежиков не подумал, если раньше он свои полномочия представлял смутно, то теперь все сомнения и грани дозволенного стерлись без следа.

Глава 7

«До свидания», или – «Прощай!»

– А где ее вещи? – изумленно спросил Ежиков, заглядывая в шкаф.

Почечуева сунула нос за дверцу и задумчиво пожала плечами – на полках не было даже носового платка.

– Наверное, она не собиралась долго гостить, – предположила Ирма, последовавшая примеру Акулины Альфредовны. – Хотя я не представляю, как можно выйти из дома без косметички… Может быть, под подушкой…

Она подошла к кровати и приподняла подушку.

– Даже пижамы нет.

– Она что… спит голая?! – возмутилась Акулина Альфредовна так, будто за это обычно вешают на реях.

– Безобразие, – на всякий случай поддакнула Ирма.

Ежикова больше интересовали документы Даши – должен же он правильно огласить полное имя обвиняемой и сорвать при этом аплодисменты всех проживающих в этом доме.

– А где ее паспорт? – спросил он, выдвигая ящик небольшого столика. Пусто, как и везде.

– Наверное, в куртке. Она висит внизу, в общей гардеробной, – предположила Ирма, жалея, что нельзя сейчас же спуститься на первый этаж и стащить паспорт.

Перед тем как устроить обыск, они покрутились около двери кухни и убедились, что Даша им не помешает и пять-десять минут у них есть – девчонка нахваливала пирожки Лены, а уши Ирмы и Акулины Альфредовны в последнее время улавливали даже вздох уснувшего таракана.

– Потом посмотрю, – важно ответил Евгений Петрович и переключился на кровать, вернее, на матрас. – Может, она прячет брошь именно здесь? – задумчиво произнес он, за что тут же получил страстный взгляд Ирмы.

– Не помешаю? – раздался спокойный голос хозяйки комнаты, и троица, одновременно вздрогнув, резко обернулась. – Разве вы не помните, Евгений Петрович, что я вам сказала при встрече?

– О чем это вы? – надулся он, чувствуя поддержку стоящих за его спиной дам.

– Я вам сказала: ни в коем случае не чувствуйте себя здесь как дома, а вы – ай-яй-яй, – Дашенька погрозила пальцем, – так бессовестно роетесь в моей постели. А может, вы попросту извращенец? Любите перебирать чужое бельишко?

Ежиков побагровел, шагнул назад и наступил на ногу тощей Акулины Альфредовны.

– Ой! – взвизгнула она и тут же вступилась за частного детектива: – Напрасно ты так себя ведешь, Даша. Евгений Петрович при исполнении, и это надо уважать. Наши комнаты он уже осмотрел, и мы, понимая всю важность расследования, не возражали.

– А почему же вы не позвали меня поучаствовать в этом? – улыбнулась Дашенька.

– Евгению Петровичу нужен твой паспорт, – вылезла на первый план Ирма. – Где он?

– Да. Мне бы хотелось ознакомиться с вашими документами.

– А он у Егора, – наслаждаясь вытянувшимся лицом бывшей подружки своего «жениха», ответила Дашенька.

– А зачем он его взял? – прошипела Акулина Альфредовна.

– Надо же подавать заявление в ЗАГС, – растягивая слова, словно она очень устала от глупых вопросов, ответила Дашенька. – Егор на всякий случай хочет снять ксерокопию, вдруг понадобится, зачем портить себе настроение и бегать потом в поисках ксерокса? Лучше все предусмотреть заранее, не так ли?

– Какой ЗАГС? – не понял Ежиков.

– Пойдемте отсюда, – резко выпалила Акулина Альфредовна, хватая горе-сыщика за локоть. – Вы наверняка проголодались и не откажетесь перед ужином перекусить пирожками с чаем.

Мысли оголодавшего Ежикова резко изменили свое направление – он дернулся к двери и поволок за собой повисшую на его руке Почечуеву. Ирма заспешила следом.

Но Дашенька нарушила их планы.

– Стоять! – четко сказала она, и троица замерла. – Дамы могут идти, а вас, Штирлиц… – она пробуравила Ежикова ехидным взглядом, – я попрошу остаться!

– Я потом зай-й-йду, – икнув от страха, сказал Евгений Петрович и вылетел в коридор.

Захлопнув дверь, Дашенька пожалела, что не слопала сама все два противня пирожков – врагам бы ничего не досталось.

– Вот ведь пиявки, – усмехнулась она и кинула взгляд на настенные часы.

Пора домой, пора возвращаться к Тихону.

Егор приехал к ужину – стол уже накрыт, и вся семья в сборе. Обменявшись с Ежиковым вежливыми приветствиями, он сел на свое привычное место и сначала посмотрел на мать: довольна ли она вызванным частным детективом? Евдокия Дмитриевна в ответ закатила глаза, что переводилось как: «Сыночек, дорогой, по сердцу мне этот скользкий и глупый индюк не пришелся, будь так любезен, выгони его к чертовой прабабке!»

Затем Егор посмотрел на Дашеньку. Вопроса в его глазах не было, скорее информация к размышлению: «С паспорта я ксерокопию снял, ты это учти». «Невеста», в свою очередь, улыбнулась и многозначительно покосилась на Ежикова, что переводилось примерно так же, как и взгляд Евдокии Дмитриевны: «И зачем ты вызвал этого идиота?»

Егор переключился на еду, мысленно твердя себе, что женщины всегда чем-то недовольны и не стоит принимать никаких решений сгоряча.

Евдокии Дмитриевне действительно досталось от Ежикова: он замучил ее совершенно непонятными вопросами и постоянно просил изобразить, как она подошла к трельяжу, как открыла ящичек, как достала бархатный футляр и как обнаружила пропажу. После седьмого такого спектакля Евдокия Дмитриевна заскрипела зубами и выставила частного детектива вон из комнаты. Выпила валокордина и на час слегла с головной болью.

– Как проходит расследование? – поинтересовался Максим Леонидович, оторвавшись от овощного салата. – Что-нибудь интересное нашли?

Дашенька внимательно посмотрела на Берестова – это были его первые слова, которые она услышала за все время своего пребывания в доме Корнеевых.

Максим Леонидович, несмотря на приближающееся шестидесятилетие, выглядел очень даже неплохо. Седина на висках и морщины на лбу скорее придавали ему мужественности, чем портили общее впечатление. Единственное, что отталкивало, – это сощуренные глаза и какой-то хитрый и одновременно мутный взгляд.

– Уже есть некоторые наметки, – важно ответил Ежиков, поглядывая на селедку «под шубой». Очень хотелось взять третью добавку, но он побаивался, что тогда в него не влезет горячее.

– Понятно, – коротко ответил Максим Леонидович и уткнулся в тарелку. Челка его съехала на лоб, а глаза вновь сощурились и превратились в щелочки.

– Да че тут думать, – возбужденно выпалил Вадим, – обыскать всех, и вопрос решится сам собой!

– Не все так просто, – возразила Акулина Альфредовна, с неприязнью глядя на Дашеньку. – Брошь могли вынести из дома. Преступник, скорее всего, очень хитер.

– Тогда признавайтесь, кто выходил из дома, пока маман была у портнихи? – продолжил активно докапываться до истины Вадим.

– Я выходил за прессой, – первым ответил Феликс, – и вам, молодой человек, очень советую читать газеты, это, знаете ли, развивает.

– А я никуда не выходила, – улыбнулась Дашенька и посмотрела на Егора: – Кстати, сегодня мою комнату обыскали. Евгений Петрович прекрасно справляется со своими обязанностями. Чувствую: не уйти преступнику от правосудия!

– А у меня тоже все осматривать будут? – Виолетта вопросительно посмотрела на Евдокию Дмитриевну.

– Не волнуйся, деточка, – утешила та, – товарищ частный детектив уже выполнил норму по обыскам на год вперед.

Больше к вопросу о краже не возвращались: Ирма, боясь, что до Ежикова слишком рано дойдут слухи о скорой женитьбе Егора и Даши, затянула разговор о погоде, который плавно перешел на новогоднюю тематику: будет ли зима снежной, кто какую елку предпочитает – настоящую или искусственную, и кто верит в Деда Мороза.

После ужина Егор пригласил Дашеньку в кабинет.

– Могу я получить свой паспорт? – спросила она, усаживаясь в кресло.

– Да, конечно, – кивнул Егор, вынимая документ из кармана пиджака. – Вот, забери. Теперь, если понадобится, я тебя легко найду.

– Это ты намекаешь на то, что брошь все же могла украсть я, или речь идет о том светлом дне, когда мы пойдем подавать заявление в ЗАГС? – Дашенька не стала сдерживать улыбку.

Егор вздохнул, потер ладонью лоб и сказал то, чего и сам от себя не ожидал:

– Сколько ты хочешь денег?

– Что? – не поняла Дашенька.

– Давай расстанемся по-хорошему. Тебе, возможно, нужны деньги… Я готов заплатить…

Презабавно… Дашенька внимательно посмотрела на Егора. Он смутился, но старательно скрыл это.

– А за что ты собираешься платить, я не понимаю? – сверкнула она глазами.

– За то, что ты уйдешь, – слишком резко ответил он.

«Эх, ты… – подумала Дашенька, – да я бы и так ушла. Неужели думаешь – стала бы навязываться и проситься под венец? Эх, ты…»

– Сколько? – спросила она.

– А сколько ты хочешь? – Егор замер, не веря в происходящее.

– Две тысячи долларов.

– Хорошо…

Он поднялся из-за стола, подошел к низкому шкафу, взял с полки борсетку, достал деньги, отсчитал и протянул Дашеньке. Ему вдруг очень захотелось, чтобы она не взяла их. Но не потому, что было жалко двух тысяч долларов, а потому, что… Он не мог этого объяснить – не хотел, и все. Не хотел.

Дашенька взяла деньги.

– Спасибо, – кинула она и дерзко посмотрела в глаза Егору. – Ну, я пошла.

– Иди…

Возвращаться в комнату за вещами не было нужды – забирать нечего. В душе скользнуло теплое желание попрощаться с Евдокией Дмитриевной, но, решив, что все же этого делать не стоит, Дашенька надела куртку, обмоталась длиннющим шарфом и вышла на улицу. Снег приятно захрустел под ногами, а доллары неприятно захрустели в заднем кармане джинсов.

– Вот ты и возвращаешься домой, Дашута, – сказала она, направляясь к воротам.

Егор стоял у окна и смотрел вслед удаляющейся фигурке.

– До свидания, – произнес он и тут же, вспомнив, как Дашенька взяла деньги, передумал и добавил: – Прощай.

* * *

Тихон уже вторые сутки нервно пощипывал усики. И зачем он только отправил Дашуту неизвестно куда, и где ее теперь черти носят?!

Конечно, сам виноват – не удержался… Что поделаешь, азарт, как всегда, взял верх над разумом, и вот результат! Не надо было звонить ей из «Заводной утки», не надо было затевать очередную авантюру! Неисправим, неисправим…

– Хотя могла бы уже вернуться, – пытаясь выгородить себя, посматривая на часы, сказал Тихон. Побарабанил пальцами по животу и прошелся по комнате.

Чувство вины захлестывало с головой, и лучшим выходом было свалить вину на Дашеньку.

– Совершенно же меня не слушается! Никакого воспитания и уважения к старшим!

Он посмотрел в окно, недовольно фыркнул и направился в кухню, надеясь, что чашечка крепкого кофе немного успокоит нервы. Но дверной звонок откорректировал его планы.

– Ну, наконец-то! – выдохнул Тихон и, пряча улыбку, поспешил впустить гулену домой.

Но на пороге стояла не Дашенька.

– У вас товар, у нас купец! – радостно вскричала соседка Аглая Петровна, врываясь в квартиру со скоростью двести километров в час.

Радушно ее здесь никогда не встречали, так что она уже по опыту знала – эффект неожиданности и скорость передвижения играют в такие моменты наиважнейшую ударную роль.

– Добрый вечер, – буркнул Тихон, понимая, что этот самый вечер сейчас будет безнадежно испорчен очередным сватовством.

– Где Дашенька? Я кое-что принесла для нее, – расплываясь в приторной улыбке, сказала Зарубкина.

– Хотел бы я знать, где она…

– Ах, молодежь… – закатила глаза Аглая Петровна. – Надо скорее выдать ее замуж, уверяю вас, Тихон Ефимович, она сразу же изменит свой образ жизни. Гулянки закончатся, а начнутся борщи, котлеты, распашонки и памперсы. – Она смущенно хихикнула и положила на стол объемистый целлофановый пакет. – Ну, ничего, раз Дашеньки нет, то я вам покажу, что принесла.

– Увольте, – отрицательно мотнул головой Тихон, но соседку это не остановило. Она пробежалась глазами по комнате, мысленно подсчитывая стоимость ковров, плоского телевизора, старинных книг, массивных шкафов и прочей обстановки, и выложила на стол первый предмет.

– Ну как? – надуваясь от гордости, спросила она.

Тихон вытянул шею, но ничего интересного не увидел, более того, он не увидел ничего, что можно было назвать хотя бы понятным. Его взору предстала обыкновенная квадратная доска с выдолбленной ближе к середине дыркой.

– Это что? – спросил он, подумывая, а не вызвать ли санитаров Аглае Петровне? Это могло решить все проблемы. Врачи наконец бы занялись делом, а ему больше не пришлось бы оттачивать терпение и скрипеть зубами.

– Это Илюшенька сам сделал в шестом классе. Лобзиком выпилил, – еще больше выпячивая грудь вперед, ответила Зарубкина. – Он у меня очень талантливый.

Тихон подавил приступ любопытства. Очень хотелось спросить: а какое задание было на уроке труда и что, собственно, должно было получиться? Но зачем же растягивать пытку?

– Давайте дальше, – благословил он, понимая, что Аглая Петровна не уйдет, пока не предъявит все поделки сына.

На столе появились: две аппликации, говорящие о буйном воображении мастера, бумажный самолетик с нарисованной на крыле полуобнаженной женщиной (не то она пассажирка, не то стюардесса, не то парашютистка, и ее просто размазало по левому борту), склеенный из спичек домик, явно переживший пожар, и заключал всю эту нерукотворную красоту небольшой скворечник, на крыше которого было написано фломастером: «Добро пожаловать, друзья!» Тихон взял скворечник в руки и осмотрел его, но никакой дырки, дверцы или окошка не нашел, наверное, он был изготовлен для птиц, умеющих пролетать сквозь стены.

– Ну как? – вновь поинтересовалась Аглая Петровна.

– Весьма, – тактично ответил Тихон.

– Так вы отдадите Дашеньку за моего Илюшеньку?

– Э…э…э… Видите ли, Аглая Петровна, Даша – самостоятельный человек, и к тому же она несколько своенравна. Вы же не думаете, что я могу обязать ее выйти замуж за вашего сына?

– Именно обязать!

– Это исключено. – Тихон сморщился, точно съел дольку лимона. – И давайте не будем больше возвращаться к этой теме.

– А когда она придет? Я хочу с ней поговорить.

Понимая, что больше вытерпеть соседку он не в состоянии, Тихон принялся быстро укладывать творения ее сына обратно в пакет.

– Приходите в следующий раз, – сказал он, подталкивая Зарубкину к двери. – А где Даша, я не знаю, может быть, она познакомилась с отличным парнем и…

– Как это познакомилась! С каким еще парнем! – подскакивая от негодования, перебила Аглая Петровна. – Это невозможно! Это невозможно…

Последние слова долетели уже слабым всплеском – Тихон захлопнул дверь и, махнув рукой на кофе, отправился к бару, где стояли в рядок бутылки с любимым коньяком.

А вдруг и правда Дашута не возвращается из-за этого Егора?.. Нет! Тихон тряхнул головой и почувствовал, как по спине побежал холодок. От нее можно всего ожидать – вот в чем проблема. А последнее время она вообще постоянно мечтала о путешествиях и переменах.

Тихон направился в коридор, распахнул шкаф, посмотрел на сумки, которые сам же сложил на полку после возвращения из «Заводной утки», и поджал губы. Надо бы с ней построже, а то ведь выросла, а он и не заметил.

Где она? Почему не возвращается?!

В ответ в замке загремели ключи.

Тихон, можно сказать, впервые в жизни решил примерить на себя роль строгого отца.

Глава 8

Привет! Не ждал?..

– Вот я и дома, – хмыкнула Дашенька, отправляя на вешалку куртку, шапку и шарф.

– Так-так… – протянул Тихон и сцепил пухлые пальчики на животе. – И года не прошло…

– А апельсиновый сок остался?

– Угу… стоял тут и ждал тебя все это время.

Дашенька покосилась на Тихона – какая муха его укусила?

– Что-нибудь произошло? – пока еще сохраняя миролюбивый тон, спросила она.

– Да, произошло! Ты где была?!

– Разве ты не знаешь где?

– Ты почему сразу же не вернулась?

– Если меня не подводит память, я звонила тебе и все объясняла.

Тихон заметался по коридору, как хомяк по картонной коробке.

– Украли брошь – ладно, это я понимаю, пришлось задержаться… Кстати, а почему ее украла не ты?

Правая бровь Дашеньки поползла на лоб. Тихон понял, что опять отклонился от правильного курса, притормозил, нахмурился и выпалил:

– Почему ты не ушла до того, как украли эту чертову брошь?!

– А почему я должна была уйти? – начала злиться Дашенька. – Мне захотелось немного развлечься, и я себе это позволила.

– Развлечься?.. О чем ты только думаешь! И вообще – ты еще маленькая, чтобы развлекаться… в чужом доме!

– Ага, банки грабить не маленькая, а все остальное можно будет только после тридцати, так?

– Что все остальное? – заволновался Тихон, и в его сознании опять всплыл образ Егора. – Ты влюбилась, да? Отвечай немедленно!

Он топнул ногой, побледнел, потом побагровел и для порядка погрозил пальцем.

– Не говори ерунды, – отмахнулась Дашенька, засовывая ноги в тапки.

Но Тихона уже несло, он вдруг действительно испугался, что в один прекрасный день его крошка достанет из шкафа одну из своих новеньких сумок, сложит туда вещи и уйдет. Конечно, девушки выходят замуж, и это нормально, и даже хорошо, но его-то Дашута еще маленькая, да и он к этому как-то не готов. К тому же нельзя создавать семью с первым встречным.

– Больше из дома – ни ногой! – выпалил он. – Этот Егор… он к тебе приставал?

– К сожалению, нет, – съязвила Дашенька, употребив выражение «к сожалению», только чтобы позлить Тихона. – Я вообще не понимаю, чем ты недоволен – это же ты позвонил мне и сказал: «Беги к нему, а уж остальное он все сам сделает», – с вызовом добавила она, зная, что и эти слова не будут одобрены.

Тихон свою вину понимал и знал, что частенько сначала совершает поступки, а уж потом задумывается – надо было так делать или нет? Но сейчас его роль строгого отца требовала держать марку и не идти на попятную.

– Я знаю, что лучше, а что хуже! – резко сказал он, протягивая пухлую ладонь вперед. – Немедленно отдай свой мобильник, и, если этот наглец позвонит, я уж с ним разберусь!

– Не отдам, – мотнула головой Дашенька, тем самым говоря твердое «нет» любой тирании.

Секунду помедлив, она подхватила шарф, куртку и, громко хлопнув дверью, выскочила в тапочках из квартиры. Поддавая махровым мыском белоснежный снег, она уже знала, куда поедет.

* * *

– Привет, а это я.

– Вижу, – тяжело вздохнул Егор, увидев легкую усмешку Дашеньки. – Какими судьбами?

– Хочу обратно.

– Куда обратно?

– Замуж, куда же еще.

Егор вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь.

– Мы с тобой обо всем договорились, – четко сказал он, хмурясь. – Я уже объяснил маме, что ты уехала…

– Уехала, приехала… – пожала плечами Дашенька, – на мой взгляд, это не принципиально.

После того как ее фигурка исчезла за окном, Егор полчаса не мог найти себе места – дом казался пустым и неуютным. Только погрузившись в работу, он отвлекся и даже успел порадоваться, что одной проблемой стало меньше. И вот, пожалуйста, – она вернулась.

– Прощай, – кинул он и дернул ручку двери.

– Не пустишь?

– Нет.

– А я замерзла, – Дашенька наклонила голову набок и улыбнулась. – Заболею и умру, будешь потом локти кусать.

– Не так уж и холодно, – раздраженно сказал Егор, понимая, что затронутая тема не слишком-то выгодна для него. – До дороги двести метров, деньги у тебя есть, поезжай домой.

– Так ночь на дворе, страшно.

– Хорошо, я сам тебя отвезу.

– А я правда замерзла, – опять улыбнулась Дашенька и выставила вперед правую ногу в припорошенном снегом махровом тапке. – Пальцы уже в ледышки превратились.

Против таких аргументов Егор устоять не смог. Разозлившись, он подхватил Дашеньку, как шаловливого котенка, за воротник и втолкнул в теплый коридор.

– А где твои сапоги? – рассерженно и раздраженно спросил он, глядя, как она по-хозяйски отправляет куртку в шкаф.

– В надежном месте, – заверила Дашенька и прошествовала в гостиную. Да, здесь ей определенно нравится, и к тому же она знает, чего от кого можно ожидать.

Была еще одна причина, по которой Дашенька вернулась именно в дом Корнеевых, – первой мириться с Тихоном ей не хотелось. Конечно, он будет звонить, но объяснения по мобильнику вряд ли получатся развернутыми и исчерпывающими. Где она пропадала последние сутки, он знает – адрес она сообщила, еще когда отпрашивалась в первый раз, так что можно засекать время: к утру Тихон остынет, почувствует себя виноватым и приедет за ней. Уж он-то свою Дашуту знает: непременно из вредности она должна была поехать именно к Корнеевым.

– Пойдем ко мне, – кивая на дверь кабинета, надеясь, что еще можно как-то решить эту проблему, сказал Егор.

Устроившись в мягком глубоком кресле, Дашенька вытянула ноги, потянулась и зевнула. Она вдруг почувствовала невозможную усталость, захотелось свернуться в клубочек, закрыть глаза и уснуть.

– Зачем ты приехала? – спросил Егор, подходя к столу. – Мы с тобой обо всем договорились…

– Угу, и ты даже заплатил мне…

– Да, заплатил.

– Ну, так я могу вернуть тебе деньги. – Дашенька достала из кармана тысячу долларов и положила на стол.

– А что так мало? – усмехнулся Егор.

– Все по-честному. Половина тебе – возвращаю, так сказать, а половина мне – за моральный ущерб.

– За что?!

– За моральный ущерб, – твердо повторила Дашенька и развела руками: мол, а что ты хотел, жизнь – суровая штука.

– А позволь спросить, чем я тебя обидел, какой вред нанес твоей ранимой душе?

– Ты отказался на мне жениться, и теперь, между прочим, мне с этой болью жить всю оставшуюся жизнь.

Внутри у Егора вновь поднялась буря.

– Хватит! – он хлопнул ладонью по столу. – Я сейчас найду тебе обувь и отвезу домой!

– Значит, ты и дальше собираешься отказываться от свадьбы? – невозмутимо спросила Дашенька и сгребла со стола только что выложенную тысячу долларов, – тогда я забираю еще и эту часть – в счет будущего морального ущерба.

Она поднялась, одарила Егора очаровательной улыбкой и выскользнула из кабинета. Пулей взлетела по лестнице на второй этаж и юркнула в комнату, которую уже вполне могла считать своей. Рухнула на кровать, издала победное: «Йо-хо-хо!» – и заерзала на пледе, устраиваясь поудобнее.

Егор, понимая, что эту битву он проиграл, вышел в гостиную, постоял немного, прислушиваясь к тишине, посмотрел на часы – двенадцать, сунул руку в карман брюк и достал мобильный телефон.

– Костян, она опять здесь, – устало пожаловался он другу.

– Смирись, – хохотнул тот, – против судьбы не попрешь.

* * *

Закончившимся днем Евгений Петрович Ежиков был весьма доволен. Приняли его хорошо (если не считать ехидной Дашки, которая вроде бы уехала и пока путаться под ногами не будет) и даже разрешили остаться на ночь. Отличная еда, внимание красотки Ирмы, мягкая постель – определенно быть частным детективом неплохо! Правда, придется завтра рано вставать и начинать активные поиски вора – именно под таким предлогом Ежиков выклянчил себе комфортный ночлег. Егор Андреевич, выслушав выдвинутые им аргументы: «Утром никто мешать не будет, и я смогу все хорошенько осмотреть, вы же понимаете, как важны тишина и сосредоточенность в таких делах…», только сдержанно кивнул и попросил Леночку показать частному детективу его комнату.

– Без сомнения, во всем виновата Даша, – причмокивая губами, уверенно сказал Евгений Петрович и перевернулся на другой бок. – И где она прячет эту брошь? Наверное, уже из дома вынесла… Плохо…

Ежиков стал жалеть, что не обыскал Дашеньку при выходе, затем попытался сосредоточиться на вопросах, которые непременно надо задать всем членам семьи, потом задумался о завтраке: будет ли подана его любимая яичница с беконом?

– Чтобы желточки остались целые, пухленькие и блестящие… – пробубнил он, натягивая одеяло на плечо.

Мечты о пухленьких желточках сыграли с Ежиковым злую шутку – перед глазами вырос яркий образ Ирмы, а если точнее, образ ее пышной груди. Глубокий вырез кофты и маленький медальончик на золотой цепочке, утопающий в желобке между двумя…

– …упругими булочками, – выдохнул Ежиков, откидывая одеяло в сторону.

Ему вдруг стало нестерпимо жарко, а волнение заставило подскочить с кровати.

– А как она на меня смотрела! – воскликнул он, облизываясь. Взмахнул руками, включил ночник и заходил по комнате.

Остатки разума кричали: «Не дури, ложись спать!», а раздувшееся самомнение тихонько нашептывало одно и то же: «Иди к ней, она ждет, ты лучший, она не может уснуть, мечтая о тебе…»

– Я ее только потрогаю разочек, и все, – пришел к компромиссу с разумом и самомнением Ежиков. – Или два разочка… – он задумчиво почесал затылок, нервно перечисляя про себя: «Желточков две штуки, булочек две штуки, грудей две штуки, значит, и разочков должно быть два…»

Уговаривать себя долго не пришлось – образ Ирмы уже не был плоским, он манил пальчиком и призывал липкой, многообещающей улыбкой. Евгений Петрович пригладил лысину, натянул повыше «семейные» трусы в вишенку, широким жестом сдернул с кровати простынку, обмотался ею и, чувствуя себя Наполеоном, отправляющимся в опочивальню к любовнице Жозефине, торопливо выскользнул из комнаты.

Астрологические прогнозы на будущую неделю не радовали: об этом сообщали все купленные журналы. Акулине Альфредовне звезды обещали дрязги, споры с родными, плохое самочувствие и целую кучу недругов. Думая о том, как бы помягче об этом сообщить своей покровительнице, Феликс отчаянно боролся с бессонницей: взбивал подушку, ерзал и считал овечек, все время сбиваясь на пятидесяти. Наконец-то мысли разгладились, и сон окутал его своей паутиной, послав в качестве компенсации за муки стройный силуэт с двумя косичками.

– Виолетта, – пробубнил Феликс, дергая мясистым носом.

Чувства к дочери своей покровительницы у Фомы Пастухова были двоякие. Изначально он выразил желание на ней жениться, только исходя из взвешенного расчета – пристроившись к такой женщине, как Акулина Альфредовна, можно ни о чем не беспокоиться. Она четко знает, что надо делать, чтобы жить в достатке, и тащит за собой Виолетту, соответственно потащит и его – Феликса. Тепло и удобно.