Текст книги "7 Чакр Земли. Уезжать, чтобы вернуться"

– Френка, – внесла ясность Рия.

– Да мне наплевать, Фредерик или Феликс, суть одна. И вообще, что там тебе внушили уже, а? Прямо сгораю от нетерпения послушать! Ну, что там? Парад планет, да?

Машка уже разошлась, как умела только она, и предложила около пяти других версий, среди которых назвала лунное затмение, охоту на мужика (естественно, очень в Машином репертуаре), превращение в ведьму и ритуальные танцы в лесу.

– Или вообще будить вампиров пойдешь на кладбище?! – завершила опрос возмущенная подруга.

– А я возьму и пойду! – нешуточно заявила Рия.

– Ты только чеснок и огромный крест не тащи. А то чересчур явно. Если тебя поймают, то сразу всё поймут.

– А маленький осиновый колышек? – с надеждой поинтересовалась Рия.

Машка расхохоталась. Убедившись, что с подругой всё в порядке и, окончательно проснувшись, она заговорила уже спокойно:

– Рия, что происходит с этой пятницей?

– Сегодня день святого Валентина, – тихо произнесла Рия, почти переходя на шепот, словно доверяя очень важный секрет.

– Ой! – только и смогла произнести Маша, догадываясь, каково это – расстаться со своим парнем накануне Дня влюбленных. Плевок в лицо Вселенной, который при всем желании невозможно проигнорировать.

Дополнительных слов и не требовалось, Машка вошла в положение своей лучшей подруги и сочувственно произнесла:

– Прости меня, Риюша. Я…я не подумала. Я просто забыла.

– Я тоже, – и Рия на секунду закрыла глаза и сжала в тонкую линию губы.

– И… какой план на сегодня?

– Ты должна знать, я не шутила, – совершенно серьезно сообщила Рия. – Мне действительно нужно поехать на кладбище…

∞

Снег хрустел удивительно громко, прорезая тихий сельский воздух. Он лежал ровным и ничем не потревоженным одеялом, лишь кое-где виднелась тонкая полоса следов. На улице стоял солнечный день, потому, несмотря на безлюдность, место не внушало страха. Изредка тишина застывала, как будто кто-то невидимой рукой «нажал на паузу», прокручивая оглушительное и надоедливое карканье пролетающих ворон.

Усыпанные снегом и упавшими ветками могилы располагались неровными рядами, скрывая имена тех, кто покоился с миром. Разглядеть имена итак было невозможно из-за налипших к граниту снежинок, но они все сыпались и сыпались прямо с неба, превращая кладбище в жуткий лабиринт безымянных мертвых. Казалось даже, что снег оставался недоволен проделанной работой и кружил мелкой пыльцой, засыпая следы и создавая шапки на гранитных памятниках.

Солнце сверкало на белом полотне, мельтешили солнечные зайчики, отчего очень уставали глаза. Ноги мерзли, но девушки шли вперед, потому что каждая секунда без движения отдавала в стопы болью тысячей морозных уколов.

Пожилой мужчина в шапке-ушанке опирался на толстую палку и пробирался вперед, показывая дорогу двум подругам. По его мнению, явно нездешних: хорошо одеты, местности не знают, да и говор как у городских. Но что могло понадобиться двум милым барышням в такой холодный февральский день на кладбище, Кузьмич не понимал.

Барышни не разговаривали, шли молча, ничего не спрашивали, кроме имени и фамилии, которую назвала брюнетка, попросили провести, больше информации не поступило. Смотрителю пришлось поднять архивы, чтобы вычислить место могилы. Учитывая то, что подруги вначале зашли к нему, Кузьмич понял, что обе девушки сюда давно не приезжали, а возможно, и никогда.

– Далеко нам, дядя Коля? – спросила блондинка, растирая руки и подпрыгивая.

– Да нет, девоньки, недалече осталось.

«Безусловно, странные барышни, – думал Кузьмич. – Кто в такую метель к мертвецам приезжает? Разве что кто-то недавно умер, да и то…».

Чего только смотритель не навидался на своем веку: матерей, которые каждый день приносили игрушки к могиле своих детей, взрослых, рыдавших неделями, тех, кто засаживал цветами могилы своих родителей. Но чтобы в такой холод, да к человеку, который так давно умер, никогда на смене Кузьмича такого не происходило. Он внезапно остановился, взмахом указал на левый ряд и обратился к девушкам:

– Вам сюда. Как обратно идти, помните? Там мы поворачивали у статуи белого ангела, а потом всегда прямо, пока не увидите начало пятого блока, а оттуда к моему домику уж совсем близко.

– Спасибо. Вы нам очень помогли, – ответила блондинка, продолжая подпрыгивать на месте от холода.

– Ну, я пошел. Если что, вы всё запомнили.

И пожилой мужчина медленно побрел к своему дому. Они провожали его взглядом, как Тесея, знающего выход из лабиринта. Он шел уверенно и спокойно, и казалось, что мог бы двигаться даже на ощупь. Когда его темная куртка скрылась из виду, девушки наконец-то заговорили.

– Я и так всю дорогу молчала, знаешь ли. Видела, как тебе нелегко, протащилась за тобой, пройдя по льду и снегу, на кладбище, – тараторила Машка явно продуманную заранее речь. – Уточню, если позволишь, вне города, в какое-то забытое село, вечером, вдвоем! Рия, черт возьми, поговори со мной! – скорее приказала, чем попросила подруга.

Рия молча рассматривала снежинки, которые запутались в шнурках её ботинок, и подбирала слова, потому что не знала, с чего начать. Блондинка выжидающе смотрела на неё. Предугадывая реакцию Машки, Рия понимала, что та не отступит, пока не получит объяснений.

– Маша, – хриплым голосом произнесла Рия. – Как ты думаешь, почему мы здесь?

– Наверное, потому что сегодня день Святого Валентина, а ты недавно рассталась со своим любимым и вообще очень странно себя ведешь в последнее время. Учитывая то, что тебя преследуют знаки, – на этом слове Машка закатила глаза и покрутила пальцами у висков, – и ты бегаешь от одного гуру к другому, я думаю, что мы в этом забытом Богом селе, потому что ты собираешься совершить обряд: хоронить любовь, закапывать чувства, а может, даже прыгать через костер…

Так, Машку несло! Она умела быстро нагонять панику. Притом, нужно заметить, говорила всегда очень убедительно. Рия понимала, что пора раскрывать карты, иначе через 5 минут Машка превратит её в приверженку экзорцизма, расхитительницу могил, ну, или в лучшем случае, вернется к любимой версии о «ловле мужика». Вечером. Вдвоем. На кладбище. Ловить Рия никого не собиралась, потому подискивала нужные слова, опасаясь, как бы Машка в отсутствие других мужчин не бросилась ловить смотрителя Кузьмича.

Пока Рия раздумывала, подруга пригнулась от внезапного шума, за спиной взлетала огромным черным вихрем стая ворон, громко каркая и сбрасывая снег с надгробий. Рия вздрогнула от неожиданности, но осталась стоять на месте, наблюдая, как вороны, выстроившись неровной линией, уносились прочь.

– Рия, – тихо промолвила Маша, глядя прямо на подругу, – ты можешь рассказать мне всё, что угодно. Прошу тебя, верь мне, – и после недолгой паузы решилась спросить. – Я могу узнать, кто такая Ночь В.?

– Пойдем, Машунь. Я постараюсь рассказать… Мы уже у нужного ряда, темнеет, а мне очень хотелось бы завершить то, ради чего я приехала.

– Мы приехали, – сделала ударение на первом слове Машка.

– Верно, мы.

И Рия медленно свернула на узкую тропинку среди старых могил, разглядывая выгравированные фамилии. Время от времени она наклонялась, чтобы стряхнуть снег и разглядеть очередное имя и грустную дату. Такие даты никому не хочется помнить, думала Рия, продвигаясь вперед по ряду. Через несколько метров она повернулась к по-прежнему ожидающей Маше и произнесла:

– Мы здесь потому, что сегодня день святого Валентина. Но не потому, что я встречаю его в одиночку, а у меня, между прочим, даже кота нет. Уж поверь, я не могла предвидеть того, что мы расстанемся после трехлетних отношений, и, естественно, легко мне это не далось, но я привыкаю к мысли, что мы не вместе. Так что тут ты не угадала.

– То есть паника 14-го числа не связана с девушками, которые скупают пончики в розовой глазури, платья с пышными юбками и открытки в форме сердечек? – уточнила блондинка. – А потом хвастаются подарками и суют их в веселые пакетики в алый горошек. Фу!

Рия отрицательно помотала головой:

– Нет. Но я бы предпочла сейчас этот вид помешательства, – с грустью призналась она. – Мы здесь, потому… Потому что мне очень страшно. Много лет назад умер очень дорогой мне человек, а я так и не смогла смириться с его смертью. Теперь она висит надо мной датой, которую невозможно забыть. – Несмотря на волнение, она старалась говорить ровно:

– Маша… Прости меня, мне так стыдно перед тобой. Не потому, что я не хотела тебе рассказывать, – голос Рии сорвался, – просто я ничего в жизни так не боялась, как приехать сюда. Мне было так страшно, что я даже не могла присутствовать на похоронах. Я просто запаниковала, плакала в комнате… И не поехала.

– Рия, мне так жаль. Ты никогда об этом не говорила…

– Достаточно того, что я постоянно об этом думаю. Маша, я была очень маленькая – и это единственное, что меня оправдывает, но потом я выросла, а этот страх держал меня, и я мысленно проскакивала этот день – и не приезжала. Но в этом году меня словно наизнанку вывернули: Людмила, потом Френк. Я слишком много всего стала доставать из воспоминаний, которые сложила в пыльные ящики и спрятала на антресоли, а ведь оттого, что ты прячешь что-то в своей памяти, ничего не исчезает… А лишь продолжает жить в нас, понимаешь? – голос Рии сдался на последней фразе, и слезы покатились по её лицу мелким бисером.

Маша подошла и бережно обняла подругу, тихо приговаривая:

– Милая, но ты же в конце концов здесь, к тому же, с группой поддержки. Группа просто так быстро собиралась, что забыла притащить дудки, помпоны и напялить майку с номером. Но мы все с тобой, даже медведь.

Рия непонимающе взглянула на Машу и вытерла слезы.

– Какой такой медведь?

– Ну, медведь, мед-ведь, – разъяснила по слогам Машка, как будто от этого что-то становилось понятно. – Знаешь, на футбольных матчах, например, из мужика какого-то, который по полю бегает, тотем делают и надевают на него какой-то волосатый и жаркий костюм, с жуткой сеточкой на глазах. Обычно костюм медведя, – подвела она итог.

– Точно, – хихикнула Рия, окончательно приходя в себя.

Маша растерянно улыбнулась и побрела дальше по ряду, рассматривая надгробные надписи.

День подходил к концу, и солнце садилось всё ниже. Признаться, заснеженное старое кладбище оказалось явно не самым уютным местом для проведения дня Святого Валентина с лучшей подругой. Да и признание Рии окончательно выбило почву из-под ног. Оставаясь до последней секунды совершенно уверенной в том, что Рия грустит из-за потерянной любви, Машка лишь сейчас осознала, как немного она знала о детстве Рии, как мало та рассказывала о своей семье.

Блондинка аккуратно повернулась и посмотрела на худенькую девушку, которая шла зигзагом, смахивая белые снежинки рукавицей, чтобы прочесть имена умерших. Машка пошла вперед, продолжая делать то же самое. Так они шли уже несколько минут, дойдя до середины ряда. Маша вновь коснулась серого гранита и, стряхнув белое покрывало, обнажила слово «Ночь».

– Рия, Рия, скорее! Беги сюда! Я нашла! – закричала девушка.

Брюнетка уже неслась по тропинке со всех ног.

Остановившись у полузаснеженной могилы, Рия присела и провела мокрой варежкой по оставшемуся на надгробии снегу. Тонкая корочка спала, открывая серый прямоугольник с закругленными краями. Надпись гласила: «Ночь Виктор, дата рождения, а затем дата смерти – 14 февраля». Чуть ниже витиеватый почерк вывел:

И звездами по небесной крыше

Я вновь имя твое напишу.

Ненавижу тебя, ненаслышу,

Неначувствую, неналюблю.

Холодок расползался паутинкой по телу Машки при каждом прочтенном слове.

«Привет, папа. Прости, что давно не приезжала», – тихо промолвила Рия и опустилась на колени возле серой плиты.

В одну секунду многое встало на свои места. Маша присела на корточки рядом с Рией, которая неотрывно глядела на портрет красивого мужчины, выгравированный на камне.

– Ты вся в него, настоящая красавица, – прошептала Машка, не находя, ничего более уместного в данной ситуации. – Я вас оставлю и подожду тебя на вон той лавочке неподалеку.

Рия не повернулась посмотреть, куда показывала Маша, и даже не ответила, а лишь едва кивнула, давая понять, что ей нужно время.

Маша смахнула снег и села на лавочку, отвернувшись в другую сторону, подобная сцена выглядела слишком личной, а если честно, – невероятно грустной. Они дружили много лет, и, подумать только, ей ни разу не пришла в голову мысль спросить об отце Рии. То, что подруга выросла только с мамой, никогда не вызывало у Машки вопросов. Маша решительно отвернулась, рассматривая небо, она должна была, как группа поддержки, быть сильной и решительной, потому то и собирала остатки сил, стараясь не обращать внимания на то, что за спиной всхлипывает подруга, а тело сковывает жуткий холод.

Солнце уже давно скрылось. Рия сидела неподвижно, глядя на светло-серую надпись, на красивый разборчивый почерк. Девушка прикоснулась к тонким завитушкам пальцами, бегая от буквы к букве, она с легкостью узнала мамин почерк, по записям которой сделали гравировку.

Смеркалось, становилось холодно, но она даже не чувствовала ни замерзших рук, ни мокрых коленей, ни дуновений ветра, которые обжигали лицо. Девушка заправила под воротник куртки выбившиеся волосы и полезла в сумку, затем вытащила зажигалку и три заранее подготовленных белых свечи разного размера. Их никак не удавалось зажечь, хотя Рия и прикрывала фитиль рукой. Руки полностью окоченели, а морозный ветер даже не думал униматься, не прекращая дразнить девушку, но, несмотря на это, она настойчиво чиркала зажигалкой, сумев насадить три маленьких огонька.

Продолжая сидеть на коленях, сложив руки у груди, Рия тихо шептала, глядя на портрет мужчины:

– Папа, привет… Когда ты оставил нас, я так злилась на тебя. Я…я так долго не могла тебе простить. Возможно, именно потому ни разу… Прости меня, ни разу к тебе не пришла. Я же помню, ведь ты умер, спасая нас. А я… как же я могла… даже не пришла попрощаться.

Рия согнулась пополам, как будто острый нож вонзился ей прямо в живот.

– Но мне теперь не страшно, – продолжала она, хотя слезы уже сильно жгли глаза. – Я обещаю тебе, что больше не буду бояться. Прости меня, пожалуйста, слышишь?! Я не боюсь! – крикнула она, стоя перед серым гранитом на коленях и упала в снег.

Маша уже устала сидеть, насквозь промерзла, и оттого давно ходила взад–вперед у лавочки. Отдаленный шум заставил ее обернуться: Рия пристально смотрела на портрет отца, затем привстала, что-то крикнула и упала навзничь в огромный сугроб.

Маша побежала, петляя по скользкой тропинке между надгробий, преодолевая ряд за рядом, крича на бегу, но Рия не вставала. Свечи рядом с лежащей в снегу девушкой таяли слишком быстро, словно плавящийся на сильном огне шоколад, истекая ярко-красными восковыми каплями.

Добежав до подруги, Маша обнаружила лишь алую лужицу на снегу, хотя была готова поклясться своей блондинистой головой, что мгновение назад свечи стояли на том самом месте и цвет их воска был белоснежным. Маша схватила неподвижную Рию и стала слегка бить её по щекам:

– Рия, Риечка, опомнись, прошу тебя! Тут черт знает что происходит! – причитала Машка, предпринимая попытки привести подругу в чувство.

Брюнетка открыла глаза, пытаясь вспомнить, что случилось. Она рассматривала испуганное Машино лицо, небо кружилось и плыло в глазах. Почему-то очень быстро стемнело, словно за секунду, к тому же свечи потухли, но даже в подобных сумерках обе девушки видели, что снег перед надгробием изрисован мелкими красными восковыми каплями. Подруги переглянулись без слов, понимая, что нечто странное происходит в этом месте.

Внезапно из-за серого гранита могилы вылетело облако ворон, ринувшись организованной стаей прямо на девушек. Они летели прямо на них пугающей темной кляксой, разинув острые клювы.

– Они же красные! – произнесла Машка и открыла рот от удивления, рассматривая надвигающийся живой поток.

– Бежим! – сообразила Рия, вставая и резко хватая ошарашенную подругу за рукав.

И девушки понеслись к выходу, подгоняемые бесчисленным бордовым потоком из птиц, которые неслись позади и над ними.

Вороны тем временем расформировали стаю, Рия насчитала несколько десятков ворон, но казалось, их становилось всё больше и больше. Будто кто-то рисовал их бордовыми чернилами по мокрой бумаге. Их лохматые перья отливали всевозможными оттенками красного и темно-вишневого, а каждое их касание напоминало клинок, который вонзается в кожу.

Кричащие создания беспорядочно метались из стороны в сторону, бросались под ноги, били девушек крыльями по затылку. У Маши уже был разбит висок и исцарапаны руки, оттого что она прикрывала ими голову. Разбитое колено Рии мешало двигаться, а птицы продолжали нападать и яростно клевать девушек.

Подруги бежали без оглядки, оставляя тонкую дорожку из кровавых капель на белом снегу, которая прерывистой линией тянулась по их следам. Птица очередной раз клюнула Рию в колено, и девушка, защищаясь, яростно пнула ворону, которая рухнула, ударяясь о ее ноги.

– Маша! Быстрее! Куда бежать?

– Где этот чертов белый ангел? – кричала Маша, имея в виду ориентир, который оставил им смотритель.

– Вон он! – крикнула Рия, показывая на отдаленную светлую фигуру с раскрытыми крыльями. – Бежим, прошу тебя. Скорее!

Паникуя, она схватила Машу за руку и побежала, впиваясь глазами в статую белого ангела, который своими распростертыми руками-крыльями встречал их, обещая укрыть в своих объятиях.

Дышать становилось невозможно. Рия уже не чувствовала ни рук ни ног. Каждый глоток воздуха падал ледяным камнем в легкие. Она обернулась на секунду, увидев красную ленту из кровавых капель, тянувшейся по снегу, затем подняла голову, бросив взгляд в небо и застыла, ужаснувшись увиденному. Бордовая вереница ворон тянулась по небу, следуя за беглецами, то опускаясь, то поднимаясь огромной живой волной, которая жаждала поглотить обеих девушек.

Из последних сил Рия резко толкнула подругу прямо в раскрытые руки каменной статуи и, обернувшись, взглянула на сплошной каркающий бурый поток, приближавшийся ближе.

Девушка прикрыла собой Машу и зажмурилась, чтобы не видеть темно-красную стаю, летящую прямо на них. На мгновение ей показалось, что каменная фигура смыкает вокруг них свои крылья, заключая в объятия. Она услышала мамин смех и мягкий вопрос: «Ты точно не будешь купаться?». Почувствовала объятия своего папы, который тихо повторял: «Всё будет хорошо, я с вами». Услышала Машку, которая утешала ее и рассказывала про помпоны и медведя.

И тогда Рия, раскрыв руки и глядя прямо на надвигающуюся тьму птиц, громко и пронзительно крикнула в темноту: «Я больше ничего не боюсь!».

Сотни ворон метались в сумасшествии, пока невидимая волна не откинула их ударом. Крылатые создания стали падать, словно ударяясь о толстое стекло, преградившее им путь. Рия повернулась спиной и даже с закрытыми глазами слышала, как колотится от ужаса сердце Маши.

Звуки падений сокращались и сокращались, но минуты тянулись. Казалось, ожиданию нет конца. Звуки падающих птиц утихали, отчетливо прорисовывалась долгожданная тишина. Скоро всё совсем стихло, брюнетка осторожно обернулась и нерешительно сделала шаг вперед – вокруг было пусто: снег лежал, как и прежде, девственно белый, ни одной мертвой птицы, ни одного лишнего следа, кроме их собственных, ни одного бордового пятна, ни одной алой капли.

– Нам же не могло это присниться?! – спросила Маша, ошарашенно осматривая совершенно не изменившееся кладбище.

– Тогда это были бы коллективные галлюцинации, – подтвердила Рия, растирая кровоточащие колени.

Маша тем временем дула на исцарапанные руки и потирала ушибленную голову, поправляла разорванные джинсы и растрепанные волосы.

Рия же пошла вперед, услышав отголоски знакомого тихого звука. Она остановилась на светлом пятачке немного впереди и прислушалась, одолеваемая любопытством. Она лишь на мгновение закрыла глаза и почувствовала прохладный ветер, который голосом Френка шептал ей:

«Только вести тебя должен не страх… Рия, вести тебя должна любовь».

Ветер вдруг усилился, сорвав с головы девушки шапку. Скрученные в жгут волосы тотчас упали на плечи каштановым водопадом, выпуская из запутавшихся локонов к её ногам воронье перо буро-красного цвета.

Глава 8

Спустя какое-то время девушки сидели на кухне у Маши дома. Кружки с какао обжигали пальцы, и на мгновение показалось, что никогда не было этого долгого февральского дня, стремительного побега с заснеженного кладбища и испуганного звонка Маши в такси-сервис. Лишь чек с сумасшедшей суммой, заплаченной таксисту, твердил об обратном, их собственные порезы и царапины, и, конечно же, бордовое воронье перо, торчащее из сумки Рии, – свидетельство незабываемого вечера.

Маша тоже иногда поглядывала на спрятавшуюся в углу сумку подруги, видневшееся оттуда перо и потирала ушибленную голову. Последние несколько минут Рия гипнотизировала содержимое чашки, не сделав ни глотка; все события ушедшего дня бежали ускоренным кинофильмом перед ее глазами. Девушка вспомнила пронзительный крик ворон и непроизвольно дернулась.

– Рия, – осторожно спросила Маша, – ты как? Пришла хоть немного в себя?

– Я? А… наверное, да, – смущенно ответила она. – Ты прости, что я такой монолог развела. И вообще, как долго я говорила?

Маша пожала плечами, показывая, что не наблюдала за временем. Мол, сколько нужно, столько и говорила, хотя на самом деле она понимала, что так много о себе, как сегодня, Рия еще никогда не рассказывала. А Маша слушала, подливала горячее какао и слушала, тащила на кухню теплый плед и снова слушала, а потом обвивала свои колени руками, пристраивая сверху подбородок, и продолжала слушать еще внимательнее.

В одно мгновение Рия просто затихла, как будто все уже сказано и, не допив свой напиток, осторожно поднялась. Машка смотрела на запекшуюся кровь на костяшках её пальцев, на то, как она уходила в зал спать, прихрамывая. Да и у нее самой страшно гудела голова, но они обе выбрались из этой передряги целыми и сейчас находились в полной безопасности, – а это было важнее всего.

Как только дверь за Рией закрылась и из щели под дверью перестал литься свет, Маша достала свой ноутбук и вбила в поисковик дату, которую видела на сером граните под именем «Ночь Виктор» этим вечером. Перелистав несколько статей, перескакивая со ссылки на ссылку, блондинка открыла отцифрованный газетный архив.

Первым делом взгляд выхватил черно-белую фотографию маленькой девочки, которую держала на руках красивая девушка, и даже по этой бесцветной фотографии блондинка поняла, сколько горечи застыло на ее молодом лице. Янтарные глаза Машки тут же забегали по статье, читая:

«Подарок на день Святого Валентина»

14-го февраля около 23.30 произошла авария на трассе, при подъезде к городу, в результате которой погибли два человека. Как сообщают потерпевшие, белый автомобиль Honda под управлением водителя Ночи Виктора получил удар с правой стороны от автомобиля BMW цвета бордо, внезапно выехавшего на трассу на высокой скорости. Плохая видимость из-за погодных условий помешала водителю Honda увидеть другую машину, оба авто получили значительные повреждения. Водитель BMW скончался до приезда скорой помощи, в белой Honda находились супруга и 4-летняя дочь водителя, которые также пострадали. Как утверждают очевидцы, ночью тяжело раненный мужчина остановил проезжавший автомобиль на главной трассе. Он указал на разбитую машину, в которой лежала женщина без сознания и раненая девочка. Места хватало только для двоих. Очевидец вызвал скорую помощь для мужчины и отвез женщину с ребенком в ближайшую больницу немедленно. К сожалению, Ночь Виктор скончался через несколько часов после происшествия в больнице, так и не успев прийти в сознание. Выражаем глубокие соболезнования его супруге и дочери.

Громко вдохнув, Машка рефлекторно поднесла руки ко лбу. Через секунду она моргнула и пролистнула страницу, чтобы еще раз взглянуть на фото и узнать в глядящих из-под густой челки глазах – большие грустные глаза Рии.

∞

Солнце уже давно разместилось в уютной комнате, освещая каждый уголок и говоря, что новый день настал, но хозяйка все не вставала. С первыми лучами, едва проникшими в окно, Машка натянула одеяло на голову и продолжила спать, пока её не разбудил громкий «вой» будильника. Находить будильники с самым жутким звонком оставалось Машкиным стратегическим ходом. От такого не отмахнешься и не избавишься, ведь он настойчиво просверливал дыру даже в самом крепком сне. Выругавшись и раздраженно выглянув из-под одеяла, она открыла глаза.

Рука опустилась на орущий квадрат, выключая кнопку, блондинке понадобилось время, чтобы вспомнить, какой сегодня день, что произошло вчера и почему такой болью отзывается голова. Откинув одеяло прочь, Маша ступила на холодный пол и сонно пошагала в гостинную, где вчера оставила ночевать свою подругу на диване.

Приблизившись, блондинка услышала тихий шорох и, осторожно приоткрыв дверь, увидела Рию. Та сидела на подоконнике и задумчиво смотрела в окно.

– Уже что-то задумала, да? – заговорщически спросила Маша, врываясь в комнату.

Рия замерла на секунду, и Маша заметила, как она явно боролась с желанием ответить: «Ничего», но будучи пойманной, как кот, крадущий сосиску, Рия повернулась и несмело произнесла:

– Маша, помнишь, я тебе показывала бумажку со словом «Знаки»? Я и подумала, что должно же быть какое-то объяснение всему, что мы вчера увидели. Вот я сижу…, все думаю и думаю, а объяснений нет…

И, придав взгляду такое выражение, какое бывает у того же любимого, но все же укравшего сосиску кота, она протянула Маше записку с одним единственным словом «Знаки».

– Ладно уж, – снисходительно произнесла Маша. – Хочешь, вместе посмотрим, что там у тебя.

Рия благодарно улыбнулась и резво соскочила с подоконника. Машка вышла, ничего не объясняя, и мигом вернулась, притащив свой рабочий блокнот и карандаш. Она удобно уселась на полу и со знанием дела стала внимательно смотреть на Рию, сосредоточенно прикусив кончик карандаша. Рия, в свою очередь, неотрывно глядела на Машку, не моргая, боясь спугнуть вдохновение. Она терпеливо ожидала, чувствуя, как терпение закипает, грозя окончательно сорвать крышку. Так она и сверлила Машку взглядом, не шевелясь и стараясь не выдавать своего любопытства.

Маша поморщилась, явно почувствовав вкус ластика во рту, и что-то коротко чиркнула в блокноте. Машка с отличием закончила исторический факультет, а работала журналистом. Подумать только, такой привлекательной девушке стоило бы писать статьи о моде, красоте или диетах, но Мария относилась ко всему этому как к той части жизни, к которой не следует прилагать особых усилий. Красавица от природы – Машка презирала диеты, отдавая предпочтение бутербродам с горячим сыром или сладостям с чашечкой ароматного какао и, обладая отличным вкусом, с легкостью подбирала себе модную одежду.

Мода мало интересовала её, но вот что поистине влекло ее – это история: убежавшее от нас прошлое, тайны времен и народов, зданий и их архитекторов, учений и их создателей. Она получала удовольствие от постоянного поиска информации и никогда не могла насытиться полученными знаниями. Оттого, что ей приходилось так часто готовить длинные статьи на исторические темы для своего журнала, девушка знала все о сборе информации, к тому же по праву гордилась своим умением приводить в систему, казалось бы, разрозненные факты.

– Сейчас я покажу тебе, как подводить итоги профессионально, – победным тоном произнесла Машка, сжимая карандаш крепче.

– Ура! – радостно воскликнула Рия, подпрыгивая на месте от нетерпения. – Ты же наш гений сортировки.

– Ага, надеюсь, не мусора, – саркастически подметила Маша, поджав под себя ноги, чтобы удобнее пристроить свой блокнот на коленях.

– Не-е-е-ет, что ты! Исторических фактов и знаний, – заверила Рия, выжидающе глядя на Машку.

– Все ясно. Вопросы буду задавать я, – пробормотала себе под нос Маша с лицом следователя из сериала и задумчиво посмотрела в блокнот. – Итак, гражданка, почему вы поехали на кладбище?

Рия, которое все это время боялась шелохнуться, приняла вопрос как сигнал к действию и тут же зачастила:

– Потому что мне нужно было приехать на могилу своего отца, к которому я никогда не приходила. А он погиб…14 февраля. Я вчера, значит, просыпаюсь…, включаю телевизор, а там в Америке чёрт знает что…

– Достаточно, гражданка. Спасибо, – прервав эмоциональный поток слов Рии, Машка с серьезностью журналиста колонки расследований сделала запись в блокнот.

Рия даже не подумала обижаться на то, что её перебили, слишком уж сосредоточенно выглядела её подруга.

– Рия, а теперь серьезно. Когда ты нашла могилу, что ты делала? Что ты помнишь?

– Маш, ты совсем издеваешься, что ли?! Мне даже повторять вслух страшно… Бррр. Помню, как налетела огромная стая ворон бордово-красного цвета, исклевала мне все ноги, – тут Рия обиженно потерла колени, – ранила тебя и преследовала нас весьма долго и настойчиво, пока мы не добежали до статуи ангела. Ой, Машка! И вспоминать не хочу! Как представлю эти окровавленные перья, клювы, когти… Сверкали, как ножи… Эти птицы метались повсюду. Кошмар!

Машка зажмурила глаза от ужаса, понимая, – у нее не хватило смелости даже обернуться назад и взглянуть на приближавшуюся стаю. Она напряженно нахмурила брови и вновь вернулась к своим записям, отстраненно черкнув что-то карандашом.

– Рия, это я тоже прекрасно помню, – призналась Маша, потирая все еще ноющую голову. – А что было до того, как налетела стая? Меня же не было рядом с тобой. Что ты делала?

– Я привезла с собой свечи. Взяла три белых, которые остались дома, – рассуждала вслух Рия. – Поставила их и стала разговаривать с папой. Рия смущенно опустила взгляд. – Я пообещала ему, что я теперь всегда буду приходить к нему.

– Ты кричала что-то, я слышала, когда бежала к тебе…, – Машка мягко заглянула Рие в глаза. – Ты помнишь, что именно?

– Я…я не помню, чтобы я кричала. Совсем истеричкой стала, – Рия стыдливо прикрыла лицо руками. – Я говорила, что я больше не боюсь. А потом, видимо, кричала снова, что я больше не боюсь… И снова…

– И когда к нам приближались эти хищные летающие создания, ты тоже крикнула: «Я не боюсь!», – напомнила Машка и смущенно отвела взгляд. – Пока я испуганно пряталась за твою спину.

– Маша, когда я оглянулась… Кошмар, мурашки по коже… Глянула на снег – а за нами полоса из наших с тобой кровавых капель. Я подняла глаза в небо… А этих тварей там тысячи, и все сплошной живой стеной летят нас… И я закричала, – Рия содрогнулась от воспоминаний.

Машка молча уставилась в свой листочек, продолжая записывать ответы подруги. Она бегло просматривала написанное, зачеркивала, обводила кружочками, рисовала стрелочки, прикусив губу от сосредоточенности. Закончив, она удивленно взглянула на Рию.