Текст книги "Отпуск с последствиями"

Глава 9

– Катя! Это ты? Ну и дождина! Я уж думала за тобой кого-нибудь послать.

– Зачем?

– Тебя долго не было.

– Я решила искупаться. Дождь начался потом. Думала переждать у бара, но поняла, что зарядило надолго, – непонятно зачем оправдывалась Катя. – Пойду в душ, а то я что-то продрогла.

Её и впрямь трясло. Но от холода ли? Навряд ли. Внутри такой пожар бушевал, что запросто мог отопить парочку близлежащих деревень.

– Да постой ты! На тебе лица нет. Случилось чего?

– На пляже чуть не утонул ребенок, – отделалась Катя полуправдой. – Слава богу, с ним уже все хорошо.

– Куда только его родители смотрели? – возмутилась Люся.

– По-видимому, в телефон. Видите, до чего ваши Инстаграмы доводят?

– Чего? – переспросила Люся, приставив к уху ладонь.

– Ничего. Не берите в голову. Я в душ.

Вымылась Катя быстро. Забралась в постель, но снова встала, чтобы достать одеяло из шкафа. Ей было физически плохо. Ее лихорадило. То в жар бросало, то в холод, отчего даже зубы стучали. Одеяло, которым она никогда раньше не пользовалась, пришлось очень кстати. Катя накрылась с головой и отвернулась к стеклянной залитой дождем стене, за которой раскинулся небольшой садик.

То, что с ней произошло, было ужасно. И толку, что главного так и не случилось? Её падение один черт состоялось. Она хотела этого, она вела себя так, что отрицать очевидное было бессмысленно.

Живот сковало судорогой. Катя подтянула колени к груди, уткнулась в них холодным носом и обвила руками. Она так страшно истосковалась. По мужскому теплу. По этому сладкому ощущению единения. По разговорам. По мимолетно брошенным взглядам – чувственным, обещающим, угрожающим, раздраженным или смешливым. По возможности коснуться невзначай. Обнять, ощущая каждой клеточкой близость. Вдохнуть крепкий мужской дух. Слизать соль с кожи. Наполниться…

И только Миша в этом был виноват! Это он приучил ее. Приучил к тому, что всегда рядом. Врос в нее за столько-то лет, пронизал собой всю ее сущность. А потом бросил! Вырвал без наркоза, с мясом, с кровью… И живи ты, Катя, как хочешь. А как? Как, если разучилась?

– Почему ты ушел, Мишка? Почему? Почему… Почему!

Нет, пожалуй, более эгоистичного чувства, нежели горе. Катя понимала, что жалеет уже себя. И что плачет по себе, не по мужу. Вся ее тоска по нему свелась к одному конкретному вопросу – а как же теперь я? Я, понимаете? Даже не мы с дочкой. Как же я… Как же я? Как же я!

– Катерина! Что это за шум?

Катя выругалась в подушку. Перевернулась, опираясь на локоть, к двери и заорала:

– Я Жанке звоню!

И впрямь схватила телефон. Дочь по привычке долго не отвечала.

– Алло! Привет, мамуль…

– Привет, ребенок. Ты как? Я не слишком поздно?

– Да вообще-то я спать собиралась. У тебя что-то срочное?

Нет. Я просто хотела с тобой поболтать. Отвлечься. Почувствовать себя нужной…

– Нет. Ничего такого, – вздохнула Катя.

– Ну, тогда завтра поговорим. Окей? Я тебе позвоню, после экзамена.

Катя растерянно уставилась на погасший экран. Гадая, ей показалось, или Жанка действительно была не одна? Неужели с Ильей помирилась? И ведь ничего не сказала, партизанка. Обидно! Катя как никогда остро чувствовала, как сильно за время ее отсутствия истончилась их с дочкой связь. И вместо того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, загналась еще сильнее.

Одна… Она осталась абсолютно одна. Муж умер, дочь выросла. И даже несостоявшийся любовник предпочел ей, смешно сказать, разговор по телефону. Вот и как ему теперь смотреть в глаза?

К счастью, наутро у Кати появился отличный повод отделаться от встречи с Тушновым, если не навсегда, то, по крайней мере, на время. Погода опять внесла коррективы в расписание авиарейсов, а ко всему с жуткой простудой слег директор их здешнего представительства. Катя препоручила дорогого гостя другому гиду и отправилась в офис. А там работы было столько, что все посторонние мысли очень быстро отошли на второй план. Отошли, но не исчезли вовсе. Катя нет-нет да и возвращалась к вчерашнему вечеру. Помимо всех прочих чувств – стыда, смятения и даже негодования, которые она испытывала, ее одолевало и любопытство. Было жутко интересно узнать, кто же ему звонил. И тогда на пляже, и в номере. По всему выходило, что это был один и тот же человек. Кто?

– Кать, двадцать шесть двенадцать и четырнадцать пятнадцать уже на взлетной! – доложил один из сотрудников.

– Отлично. Надо понять, как сдвинется расписание на завтра. Есть какой-то прогноз?

– Пока ничего конкретного.

– Значит, не дергаемся и ждем. Гостей плохими новостями заранее не тревожим.

Получив передышку, Катя взяла телефон. Нерешительно покрутила его в руках, но потом все же ввела в поисковик «Дмитрий Тушнов». По её запросу всплыли тысячи ссылок. Биография, книги и фильмы, многочисленные статьи в журналах. Как русскоязычных, так и нет. Катя начала с Википедии. Ответа на главный вопрос та ей не дала, но прояснила многое. Например, музыкальный вкус Тушнова. Трудно оставаться дилетантом в музыке, когда твой дед – один из лучших дирижёров всех времен и народов. У Димы вообще была очень непростая семья. Сплошь – творческие личности и интеллектуалы. Ну, надо же. Интересно, как это – расти в тени выдающихся и заслуженных? Наверное, сложно. Может, он оттого до такой степени правильный?

Не давая себе передумать, Катя изменила запрос на более конкретный. «Тушнов, личная жизнь». И опять всплыла куча статей. Но и в них – никакой конкретики. Личная жизнь одного из самых востребованных писателей современности была покрыта тайной. Диме приписывали кучу романов, в том числе с голливудскими звездами, но ни одному из них не нашлось подтверждения. А еще очень часто в прессе проскальзывали намеки на его нетрадиционную ориентацию.

«Нет! Нет, быть такого не может!» – бормотала Катя. Хотя, надо заметить, она могла понять, почему вообще появилась такая мулька. Отличная форма Тушнова, его не свойственная другим мужчинам холеность, чувство стиля и образ жизни в целом наталкивали на вполне определенные мысли.

И то, что он ее оттолкнул. Ну, какой бы нормальный мужик упустил шанс перепихнуться?

– Кать, обещают задержку не больше двух-трех часов.

– Отлично. Тогда я, наверное, сворачиваюсь. Дальше вы и без меня справитесь.

– Угу. Разберемся.

На дорогу домой ушел практически час. Но на своей машине, которую ей, наконец, вернули, езда была в кайф. Катя вообще любила водить. Кто-то, чтобы успокоиться, принимался медитировать, а ей достаточно было сесть за руль и утопить педаль газа в пол.

Припарковавшись на стоянке у въезда в отель, Катя помахала рукой охраннику, который поначалу встал для проверки, но, узнав ее, вернулся на место и расплылся в широкой белоснежной улыбке. Здешние люди умели радоваться жизни, несмотря ни на что. А Катя… Катя пока только пыталась овладеть этим искусством. Она улыбнулась охраннику в ответ, крикнула «Джамбо!» и торопливо зашагала к дому. Свернула на узкую подъездную дорожку, ведущую к их с Люсей вилле, но услышав голоса и смех, замерла на полпути, а потом направилась туда, где располагался отдельный вход в небольшую кухоньку, которой они до этого еще ни разу не пользовались. Картина, открывшаяся ее взгляду, потрясала воображение. Голый по пояс Тушнов что-то стряпал на газовой плите. А восседающая тут же за столом Люся фотографировала того со всех ракурсов. В воздухе витал насыщенный аромат пряностей и крепкого алкоголя.

– А вот и наша Катерина!

Тушнов обернулся. Люся щелкнула его на телефон.

– Добрый вечер, – пробормотала Катя, абсолютно не готовая к новой встрече. Мысль о том, что Тушнов оказался геем, конечно, чуточку сгладила неприятные ощущения от пережитого накануне фиаско, но не стерла их из памяти вовсе. – Тебе оказалась не по вкусу кухня в местных ресторанах?

– Да нет. Просто гид, которого ты назначила вместо себя, свозил меня на местную ферму специй. Я там нагреб всякого разного и решил, вот, испытать. Люся любезно согласилась скрасить мое одиночество. А что? Ты против?

– Ну, почему же? – пожала плечами Катя и отвернулась.

– Тогда мой руки и приходи ужинать. Я приготовил кари с нутом и овощами.

Кате в обществе Тушнова все еще было неловко. Но с другой стороны, уж лучше так, в компании Люси, чем снова наедине. Меньше стеснения. Меньше сожалений…

Катя обмылась под душем, переоделась и вернулась в кухню, решив, что нет никакого смысла прихорашиваться. Тушнов на пару с Люсей танцевали фокстрот. Хитрая старуха, завидев Катю, и, видимо, еще не отказавшись от своего плана сосватать ее Тушнову, хотела было провести рокировку. Но Катя танцевать отказалась категорически, сославшись на то, что ужасно проголодалась. Сама мысль о том, что он снова ее коснется, пусть даже невинно, в танце, странным образом будоражила.

Интересно, неужели Люся, при всей ее любви к сплетням, не знала, какая молва ходит вокруг ее обожаемого Димасика? Катя села за стол. Оглянулась, не зная даже, предусмотрены ли в этой кухне приборы? В ту же секунду к ней подошел Тушнов. Поставил сковородку, зачерпнул ложкой содержимое и протянул ей.

– Попробуешь?

Идиотская ситуация! Есть из его рук Катя не хотела, но если бы она отказалась, то выставила бы себя полной дурой. Поэтому ей ничего не оставалось, как попробовать. В этот момент Люся снова щелкнула телефоном. Запечатлев момент.

– Вышло? – оживился Тушнов, бросая злосчастную ложку. – Это, пожалуй, стоит запостить. Ты не против, Кать? Какой у тебя ник? Я отмечу…

– Крейзи мама, – на автомате ответила Катя. – Подожди, что значит – отмечу?

– Потом посмотришь, – улыбнулся Дима и плюхнулся рядом на стул.

– Хм… Куда это подалась Люся?

– Думаю, она решила оставить нас наедине. У нее насчет этого далеко идущие планы.

– Как? До сих пор? Почему же ты не сказал, что им не суждено сбыться? – не удержалась от подначки Катя. Она надеялась, что Дима как-то отшутится, и повисшее между ними напряжение спадет само по себе. Но вместо этого он очень тихо и как будто ломко заметил:

– Не суждено, да. Но не потому, что я бы этого не хотел.

Их взгляды встретились. И такая мука плескалась на дне его чайных глаз, что Катя в тот же миг пожалела о сказанном. Она ни черта не знала о жизни геев, но о том, как им живется в их гомофобном обществе, догадаться было нетрудно. Может, он и впрямь многое отдал бы, чтобы быть, как все, а она тут со своими идиотскими обидами!

– Извини… Я не хотела, правда. Глупо вышло. На самом деле я все понимаю. Не вини себя. В конце концов, это просто твоя природа, и ничего такого в том нет…

– В чем нет? – насторожился Дима.

– Ну, как же? В том, что тебя тянет… кхм… не к женщинам.

Тушнов застыл.

– Чего?

– Да ладно, Дим. Я все поняла. Почитала, что пишут. Сложила два плюс два… В общем, проехали. Мир, – она даже руку ему протянула, не слишком надеясь, что Дима ее пожмет. Уж слишком странное, непонятное ей напряжение застыло на его лице. Но, к удивлению, тот без промедления сжал ее ладошку в ответ, а когда Катя более-менее расслабилась, что есть сил дернул ее на себя. Сковородка отлетела в сторону. Они застыли нос к носу. Она… с потрясенно расширившимися глазами. И он… едва контролирующий ярость.

– И что же вышло в итоге?

– В итоге? – пролепетала Катя.

– Когда ты сложила два плюс два.

– Хочешь, чтобы я это озвучила? Ладно. Я поняла, что ты гей.

– Гей? Я… гей? Да ты… Да я…

Тушнов стиснул челюсти и сделал несколько глубоких вдохов, не отрывая от неё злого, пробирающего до костей взгляда.

– Более идиотского предположения я в своей жизни не слышал! – процедил он. И Катя сглотнула в ужасе от того, что только что ляпнула. Но в то же время не готовая признать собственный промах.

– Вот и переживай эту премьеру молча! – отбрила она. – И отпусти меня. Что ты меня хватаешь?

– Вчера ты не имела ничего против, чтобы я тебя хватал.

– Вчера я не знала, что ты по мальчи…

Ее понесло. От обиды и, наверное, от облегчения. Понесло так, что непонятно, каких бы глупостей она еще ему наговорила. Если бы он вовремя ее не заткнул. Самым правильным и надежным способом.

Глава 10

Нет, конечно, до него доходили сплетни. А один придурок из журналистской братии, которого Дима по какой-то совершенно неведомой причине до этого считал профессионалом, однажды набрался наглости и спросил, не гей ли он, прямо в интервью. Дима так взбесился в тот момент, он даже его послать хотел. Но сдержался. Процедил, что не по мальчикам, ничего не объясняя, свернул разговор… И больше не давал интервью. Ни тому журналисту, ни каналу, на котором тот работал.

Дима ничего не имел против геев, просто не был им сам. А потому не хотел, чтобы ему приписывали то, чего нет и близко, основываясь исключительно на каких-то идиотских стереотипах о секс-меньшинствах.

Он не был геем, да. Он был обычным мужиком, чья законная супруга не могла ей быть в полной мере вот уже четырнадцать лет. Ему даже винить в этом было некого. Если только себя.

Дима оторвался от Катиных губ и скользнул приоткрытым ртом вверх по точеной скуле. К нежному пушку на виске. Поцеловал. Вдохнул сладкий аромат женщины.

Господи, как же он изголодался. Какой же вкусной она была…

– Если ты опять включишь заднюю, быть тебе геем до конца лет, – задыхаясь, предупредила Катерина. Тушнов улыбнулся. Это ему и нравилось – улыбаться, кажется, в самый неподходящий момент. Когда от желания кишки сводит. Когда сердце из груди рвется. И все происходящее кажется таким серьезным, что от страха хочется все бросить и убежать.

– Я ничего не могу тебе предложить, – признался он с сожалением.

– А разве я что-то прошу?

Катя пошевелилась в его руках. Запрокинула голову, чтобы их взгляды встретились. Она была невысокой и очень-очень хрупкой. Почти прозрачной. Но в то же время очень и очень сильной. Какой-то несгибаемой, что ли?

– Катя…

– Я серьезно, Дим. Или сейчас, или никогда. В третий раз я не решусь. Без шуток.

– Но потом…

– Потом не существует. Я столько всего откладывала на потом в этой жизни, думая, что впереди у меня, у нас… уйма времени! А теперь я таких ошибок не совершаю.

– Ты сейчас о смерти мужа говоришь? – Дима провел большим пальцем по ее щеке, потрогал полные улыбчивые губы, не сводя с Кати внимательного взгляда. Она кивнула и с шумом вытолкнула застрявший в легких воздух.

– Решайся, Дим. Да или нет…

Что-то ему подсказывало, что она и сама в любой момент может дать деру.

– Пойдем!

Он не говорил, куда ее ведет. А Катя и не спрашивала. Происходящее в кухне можно было списать на вспышку страсти, порыв, внезапное помутнение разума. Тому, что происходило сейчас – не было оправданий. Каждый из них знал, куда они идут и зачем. Каждый отдавал отчет последствиям. Ставки были высоки. Они готовы были заплатить в случае проигрыша. Впрочем, каждый надеялся сорвать банк.

От виллы Кати до его – минут пять хода. Они шли рядом, но не касались друг друга. В темноте белели кусты бугенвиллеи. Пахло сырой землей и какими-то здешними травами. Хитрый лемур, забравшись вверх на фонарный столб, открыл охоту на слетевшихся к свету насекомых. Ловил букашек черной, похожей на человеческую руку лапкой и отправлял в рот. Такой милый с виду, но все равно хищник. Они остановились посмотреть. Все для себя решив. И никуда уже не спеша.

Есть здесь и сейчас. А потом – неизвестно, настанет ли?

Пальцы немного подрагивали, когда он вынул ключ. Поместил карту в слот, чтобы включить свет. Обернулся… Катя слегка поморщилась. Тогда Дима выключил центральное освещение, оставив лишь вмонтированную в пол точечную подсветку. Он все понимал без слов. Она тоже. Ни секунды больше не медля, Катя стащила через голову сарафан. Осталась лишь в крошечных трусиках. Дима прошелся жарким взглядом от пальцев на ее ногах до черных колдовских глаз. Стянул с себя шорты прямо с трусами и, отбросив их в сторону, сел на кровать. В ожидании, когда она подойдет поближе, и он сможет насладиться каждым ее движением, каждым легким шагом и поворотом плеч.

И Катя подошла. Стала между его широко расставленных ног, опустила на предплечья ладошки. Повела вверх, зарылась пальцами в волосы и ласково прошлась ноготками по коже.

– Мр-р-р, – заурчал Дима, подставляясь под эту ласку. Бодая ее ладонь, как уличный кот в поисках того, кто накормит. Невольно задаваясь вопросом, а помнит ли он вообще, когда его секс начинался так? Неспешно, без сосущего под ложечкой чувства сожаления и даже брезгливости? Без злости на себя за то, что его потребности не ушли вместе с возможностью Насти их удовлетворить?

Только здесь и сейчас. Вне времени. Не только будущего. Но и прошлого, груз которого на время как будто с души свалился.

Обхватил ее бедра. Большими пальцами прошелся по выпирающим косточкам. Погладил, коснулся губами ее абсолютно плоского живота. Даже не верилось, что она выносила ребенка. Поддел кружевные лямки и чуть спустил вниз. Над аккуратной полоской волосков разглядел давнишний шрам. Очертил его языком.

Впервые за много лет он был с женщиной, которой ему хотелось касаться… так. Которой вообще хотелось касаться. Дима опустил кружево ниже. С губ Кати сорвался судорожный вдох. Она каждой клеточкой отзывалась на любое его движение. И этот голод был ему так знаком, что Дима не удержался от вопроса:

– У тебя никого не было… после?

– Нет.

Катя спрятала лицо у него в волосах. Дрожащая, как озябшая птица.

– Тогда у нас проблема.

– Серьезно?

– Угу. Я ведь тоже давно не практиковался в этом деле.

С губ Кати сорвался смешок. Он этого и добивался. Хотелось вернуть в происходящее легкость, потому что чувства все сильнее давили на грудь. Чувств было слишком много… И ограничить их моментом здесь и сейчас было чем дальше, тем труднее.

– Думаешь, забыл, как это?

– Есть такое опасение, – он сместил ладонь, погладил волоски и спустился ниже. Катя на секунду замерла, а после опять задрожала.

– Хм… – задыхаясь, прошептала она. – Тебе не кажется, что это – как езда на велосипеде?

– Раз научился, и все?

– Угу…

– Ну, не знаю.

Дима безошибочно нащупал бугорок клитора, погладил его и тут же погрузился в неё двумя сложенными вместе пальцами. В ответ Катя застонала и чуть присела, чтобы усилить возникшее внутри давление.

– Пока ты движешься в верном направлении, – она хотела поддержать шутливый тон их беседы, но ничего не вышло. Её голос звучал жарко, немного задушенно, а в конце вообще перерос в стон.

Дима вжался лицом в ее живот. Скользнул щекой выше, царапая кожу, поймал сосок, казавшийся удивительно крупным на такой маленькой груди. И тут же, кое-что осознав, застонал в отчаянии.

– Что случилось?

– У меня нет резинок. Я не готовился. Ч-ч-черт.

Катя отошла на шаг. Растерянным жестом отбросила со лба волосы. И опустила взгляд туда, где как мачта на ветру покачивался его стояк.

– Я чистая, – наконец, заметила она.

– Я тоже, – кивнул Дима.

– Ты сможешь прерваться, если что. А завтра мы купим все необходимое… – облизнув пересохшие губы, добавила шепотом. Видимо, тоже забыв о «здесь и сейчас». Ну, и к черту!

– Уверена?

– Да.

– Тогда иди сюда…

Дима не мог больше ждать. Напряжение было слишком сильным. В мозгу билась одна только мысль – поскорей его снять. Все остальное – потом, после… Он уложил Катю на кровать, навис над ней, опираясь на локти. Задевая головкой шелковистые влажные волоски.

– Не передумала? – процедил сквозь стиснутые зубы. Она зажмурилась и медленно повела головой. Слева направо. На миг Диме показалось, что Катя не хочет его видеть… Что, может даже, она на его месте представляет другого. И это почему-то так его разозлило, что он, осипнув от этой злости, велел:

– Тогда смотри на меня.

Черные ресницы Кати затрепетали. Она медленно открыла глаза. Приподнялась на локтях и уставилась прямо туда, где он пульсировал, прижавшись к ее влажным складкам. Вообще-то он не этого добивался. Но так было даже лучше. Дима шевельнул бедрами, приставил головку к входу.

– Дима… – выдохнула она, поймав его напряженный взгляд. – Дима…

И вот тогда, уверенный в том, что она все понимает правильно, Дима в нее и вошел. Толкнулся, отступил, и снова, и снова… Трепыхаясь в прочных сетях сансары, но даже не догадываясь, как близко его освобождение. Готовый к чему угодно, но только не к тому покою, что он ощутит, когда схлынут волны удовольствия. Стихнет ее надсадный крик и собственный внутренний голос, назойливо нашептывающий, что его счастье – крадено.

– Успел? – лениво поинтересовалась Катя, задевая губами Димин бок по мере того, как вместе с дыханием расширялась и спадала, и снова расширялась его грудная клетка.

Дима приподнялся на локте. Скользнул пальцами по лужице, оставленной на ее животе, и уверенно кивнул.

– Не разучился, значит? – поддразнила Тушнова Катя, улыбаясь уголками губ.

– Шутишь? Это была премьера!

– Ты что, никогда раньше не…

– Нет. Я был не слишком разборчивым, Катерина, и боялся подхватить какую-то дрянь.

– И что случилось потом?

– А потом я понял, что в жизни полно других удовольствий, – отделался полуправдой.

– Например, брокколи? – Катя смешливо поморщилась.

– Ты имеешь что-то против брокколи? – прорычал Дима, угрожающе над ней нависая.

– Ты знаешь, я так проголодалась, что сейчас бы слопала все что угодно.

– Ну, раз я пробудил твой голод, то мне тебя и кормить! – заявил Тушнов, прытко вскакивая с кровати. – Но сначала нам не помешает освежиться. Давай наперегонки.

И он правда рванул к двери, ведущей в патио, словно им было лет по восемь. Не желая уступать, Катя ринулась следом, но, конечно, обогнать Диму у нее не получилось. Он уже нырнул в бассейн. И теперь совершенно бесстыже плыл под водой, сверкая голым поджарым задом. Недолго думая, Катя разбежалась и сиганула в воду, подняв в воздух тысячи хрустальных брызг. Если днем вода была теплой, как парное молоко, то к вечеру она и впрямь бодрила.

Катя вынырнула. Вокруг ее талии тут же сомкнулись Димины руки. К спине прижалась его горячая грудь, а ушка коснулись губы:

– Ну, что, пойдем ужинать? Или еще немного поплаваем?

Он был снова возбужден. Катя задрожала.

– Я за…

– За ужин? Или за заплыв? – усмехнулся Тушнов, поворачивая её лицом к себе.

– Да… – пролепетала снова, ничего не прояснив. Губы приоткрылись. Соски напряглись, выступая над подсвеченной водой двумя спелыми вишнями.

– Запрыгивай. Я тебя покатаю.

Катя нерешительно коснулась предплечий Димы ладонями. А он ее приподнял. Заставляя обвить свои бедра ногами.

– Кажется, кто-то снова хочет сладкого.

– Ну, не знаю. Я еще не пробовал.

– Чего?

– Тебя на вкус.

Может быть, он хотел ее этим смутить. Но Катя была не из робких, несмотря на то, что у нее за всю жизнь до Тушнова был всего один партнер.

– Говори, если захочешь устранить это недоразумение, – жарко прошептала она, медленно на него опускаясь.

– Непременно. А ты?

– Что я?

– Попробуешь меня?

– Если у тебя останутся силы.

– Сомневаешься? – рыкнул Дима, резко врезаясь и отступая тягуче-нежно.

– Кто вас, вегетарианцев, знает?

Заканчивал он хохоча. После долго целовал ее горящие, покрытые не то водой, не то испариной щеки. До безумия ей благодарный. За счастье, что она подарила. Но одновременно с этим и настороженный. Это счастье было так зыбко, что его мог спугнуть звонок телефона.

– У вегетарианцев вкусней, – усмехнулся он, выбираясь на сушу.

– Серьезно? Откуда такая уверенность? Мы же вроде сошлись на том, что ты не по мальчикам.

– Ай, да ну тебя!

– Нет, я серьезно, Тушнов. Чем докажешь? Неужто проводились какие-то исследования? И дегустатор был? – дразнила его Катя. Она не соизволила даже вытереться. И теперь пятилась в сторону патио, одетая лишь в брызги воды и лунный свет. Он опять ее хотел. Будто ему не сорок, а, по меньшей мере – шестнадцать.

– Ну, это как у коров, знаешь? Если будешь кормить их грушами, получишь грушевое молоко.

– Ты это сейчас придумал?

– Да нет же! Это чистая правда. Мамой клянусь! – вспомнил некстати Вагана и добавил вызывающе: – Ну, хочешь, прямо сейчас попробуй.

– Вот еще! Если мы все сегодня переделаем, на завтра ничего не останется. А у тебя день рождения, между прочим. Я помню…

– Мы же договаривались только о «здесь и сейчас», – осторожно напомнил Дима.

– Здесь – это на острове, – усмехнулась Катя.

– Предлагаешь что-то вроде совместного отпуска?

– Не знаю. В этом направлении я не думала. Но… если тебе ничего не мешает, почему бы и нет?