Текст книги "Боги и души"

Глава четвертая

Я продолжала смотреть в то место, где исчез мой собеседник. Все, с кем я все это время говорила, подходили ко мне сами, я не знала способа увидеть их, когда это станет нужно мне. Постепенно я начала снова видеть силуэты, сновавшие за стенами, улетавшие вверх, исчезавшие в стенах. Сделав шаг через мягкую стену, я попыталась всмотреться в лица силуэтов, но мне это не удалось. Меня пугала сама мысль о возвращении в серый коридор из миллионов книг, обреченных на то, что их истории будут знать только такие, как Тка, не участвующие в процессе созидания, но умело подбирающие Строителей. Что-то внутри меня уже тогда подсказывало бессмысленность ворошения пыли на плотно утрамбованных в стеллажи толстых слоях миров, эпох, жизней и смертей. Это были слои неудач. Если, конечно, взяться называть неудачей саму жизнь.

Я снова подумала про Килаира, про то, как Тка сказала, что близится его время, закрыла глаза и… почувствовала, что делаю вдох. Настоящий вдох воздухом, наполненным запахами теплой земли, листвы и сухой травы. Я открыла глаза и от неожиданности вздрогнула. Воздух вокруг вибрировал от звуков. Я слышала их больше не ушами, а кожей – каждый звук щекотал кожу, скользил по волосам, задерживался на кончиках пальцев и, словно обтекая меня, растворялся в воздухе вокруг. Впервые за долгое время я почувствовала свое тело, ощутила себя вновь живой. Бог, если я не справлюсь со своей задачей, прошу Тебя, отправь меня просто жить. Больше ни о чем не прошу…

Впереди меня было поле с довольно высокой желтой травой. В поле работали люди. Солнце уже клонилось к закату, но было еще светло и очень тепло. Я не чувствовала тепло кожей, но люди рядом были одеты очень легко. Если подойти ближе к пашне, можно рассмотреть их лица, понаблюдать за их работой. Они не увидели меня, даже когда, подойдя вплотную к одному из мужчин, я дотронулась до его волос. Человек вздрогнул и испуганно стал изображать руками некий знак возле груди (позже я узнала, что разные народы используют подобные знаки, чтобы отогнать духов).

Поле прилегало к небольшому поселению, обнесенному невысокой стеной. Я долго всматривалась в его сторону, понимая, что я – незваный гость, попавший сюда волей собственной мысли. Однако раз я здесь – значит, это позволительно.

Вход в поселение был через открытые ворота. Внутри передо мной предстали ряды каменных невысоких домов, стиснувших землю в узкие улицы. Людей было очень мало; каждый раз, выходя из домов, они куда-то спешили. Я решила не проходить вглубь и вошла в раскрытую справа от меня дверь. Это оказался жилой, бедно обставленный дом. Стены были из темного камня, мебели почти не было. В соседней комнате женщина, лица которой я не видела, сидела на кровати и успокаивала маленького ребенка лет двух, прижимая его к груди. Малыш сидел лицом ко мне на коленях женщины, и в тот момент, когда я вгляделась в его лицо, он посмотрел в мою сторону. Я не знаю, каким образом, но он увидел меня. Его глаза округлились, дыхание замерло, и он вцепился в мать со слезами. Я не успела испытать каких-либо эмоций от этой ситуации, как крепкая серая рука схватила меня за грудь и буквально вышвырнула обратно – в обволакивающее светящееся сияние Центра. Лишь на мгновение я увидела глаза Тка и услышала ее голос внутри себя: «Ты там чужая, контакт запрещен».

И именно в тот момент я познакомилась с первыми эмоциями от нахождения в чужом для меня мире. Ими стали отчуждение и безразличие к этим людям. Все это – малые народности, живущие в разрезе десяти– или столетий. Мы же создаем миры для тысяч поколений таких народностей. Для кого-то из Строителей они всегда будут чужими. И большая часть Строителей для них – также будут чужими богами, призраками, на миг вырвавшимися из контекста общеидейного создания рая. Не будучи способной осознать все количество созданных миров, я поняла, что мы, в общем-то, чужие везде.

Цепкой хваткой высшей силы меня выбросило прямиком в библиотеку, созданную моим воображением и моим представлением о хранении накопленных знаний. Увиденная там, внизу, жизнь потрясла меня. Все те люди, занятые в поле, та женщина, успокаивавшая ребенка… Меня не покидало чувство, что они там, внизу, делали что-то гораздо большее по значимости, нежели я – здесь. Что-то великое в своей стремительной недолговечности крылось в простоте внизу. И что-то пусто-серое жило на полках, стоявших вокруг меня. Я пыталась подумать о ком-либо: о Килаире, о Тка, о Теоре, о других тенях – Строителях, Смотрителях, но никто не являлся ко мне в сознание. И тогда я повернулась к своим книгам с мыслью только о существующих мирах. Стеллажи расступились, и передо мной моментально показались ряды с описанием миров, которые жили и развивались в тот период. Это было потрясающе. Я бережно взяла в руки первую попавшуюся книгу и раскрыла ее. Книга была новая и содержала только вступление и пару страниц. Закрыв глаза, я сделала вдох и отправила себя в новый мир. Главное правило – никакого контакта. Никто не должен был меня видеть.

Продолжая стоять с закрытыми глазами, я ощутила дуновение ветра в спину. Ветер ощущался все сильнее, и, открыв глаза, я увидела, что стою в тунике и босиком на мокрой от дождя земле. Была ночь, и большинство людей спало, укрывшись в небольших каменных домах от ветра и проливного дождя.

Я была призраком в этом мире, и я готова была сделать вдох. Предвкушая, как с первым вдохом через меня пройдет жизнь этого мира, экстаз запахов и звуков, я не торопилась, но страх быть увиденной и, значит, быть вытолкнутой из мира не позволял растянуть ожидание. Холодный воздух, ворвавшийся на вдохе, словно разрывал душу изнутри. В тот же миг зашумел дождь. Рыжие волосы моментально намокли и, подхваченные ветром, налипли на лицо. Я посмотрела наверх: «Боже, если я не справлюсь, отправь меня жить там, где есть дождь и ветер!», – и вновь закрыла глаза.

Оказавшись в своей библиотеке с книгой в руках, я встряхнула волосами. Они, как и туника, были совершенно сухими. Я бережно поставила книгу на полку, сползла на пол и погрузилась в воспоминание, пытаясь воспроизвести внутри себя только что пережитый клочок чьей-то жизни. Но все образы появлялись внутри сознания, словно вычитанные из книги: все было здорово, интересно, но не со мной. Тогда я подскочила к полке, схватила следующую недописанную книгу, снова закрыла глаза и влетела в следующий мир.

Так продолжалось очень долго. Боясь быть увиденной, открывая глаза и видя перед собой людей, я сразу улетала назад и возвращалась позднее, иногда перелистывая целые годы. Я вдыхала зной и мороз, дождь и цветы, огонь, кровь, вспаханную землю, запахи животных, готовящейся еды. Через меня пролетала музыка миров, и эта музыка ни разу не повторялась. И с каждым новым увиденным миром, с каждым новым потоком пропущенных сквозь себя ощущений все резче и неправильней ощущался контраст между мирами, построенными для жизни, и Центром, созданным для поиска лучших условий для той самой жизни. Стены его теперь казались мне выцветшими.

В одном из миров мою грудь пронзила дрожь криков, через меня промчался запах бедствия и огня. По всей видимости, здесь недавно произошло сражение. Вдохнув запах пожарища, я подумала о Теоре. И в эту же секунду он оказался рядом со мной в моей галерее книжных полок.

– Недолго пришлось ждать приглашения в твое сознание. – Теор осматривал ряды стеллажей, не скрывая сочувствия. – Я видел, как Тка выбросила тебя из того мира.

– Ты тоже был там? Ты там… работаешь?

– Нет. У таких, как я, есть преимущество. Помимо тех миров, в которых я, как ты выразилась, «работаю», я могу переместиться в любой мир, даже не хватая для этого книжки с полок.

– И как ты избегаешь контакта с людьми?

– Мне это не требуется. В каждом из миров столько недоброго, неправильного скапливается от людей, что меня просто не замечают. Для сравнения: ты не заметишь прибавки новых завершенных книг на своих бесконечных полках.

– На первом вдохе я почувствовала что-то… Что-то… Словно сама Жизнь пронеслась сквозь меня на первом вдохе. Ты чувствовал подобное?

– И на первом, и на втором, – Теор улыбнулся, не глядя на меня. – У Строителей несколько другое ощущение присутствия в мирах. У богов зла это ощущение присутствия несколько отличается от остальных Строителей.

– А Тка? Она была когда-нибудь Строителем?

– Тка знает про жизнь столько всего такого, что мы с тобой вряд ли узнаем. Тка знает Его лучше, чем кто-либо их тех, с кем я знаком. Она была Смотрителем в мирах, о которых и книг-то у тебя может не найтись. Она стала вербовщиком задолго до того, как я пришел в Центр. Она скользит между мирами, в то время как Смотрители знают все о своих мирах, и только о своих. И знаешь, я слышал о других вербовщиках, но ни разу не видел хоть кого-то, кроме Тка. Было время, я ее даже боялся. Но и это время давно прошло, она – такая же душа, как и мы, только очень древняя.

– Получается, Тка была здесь задолго до тебя…

Я была погружена в свои мысли. Я знала, что мне следует спрашивать Теора о том, что может пригодиться мне в моем испытании, о том, что из моей бесконечной библиотеки стоит изучить в первую очередь. Но я думала о Тка. Я думала о том, что вряд ли смогла бы понять, – так это было немыслимо.

– Забавно, – Теор улыбнулся и посмотрел на меня. – Все вы, новенькие, всегда спрашиваете встречных про Тка. А ты ведь не единственной нимфой будешь в мире, куда тебя отправят. Мой тебе совет – попробуй наладить связь с другими новичками твоего периода. Никто не знает, сколько времени пройдет, прежде чем тебе выдадут твой Саянс.

– Что выдадут? Что это такое?

– Иди налаживай связь иунихи спрашивай. – На этих словах Теор привстал и растворился в пространстве.

Я хотела попробовать найти значение незнакомого мне слова в книгах, любезно предоставленных моим же сознанием, но само слово в тот же миг вылетело у меня из головы. Теор был прав. Если я не готова учитывать чужие ошибки, можно попробовать найти тех, кого призвали в тот же период, что и меня. И, если и они не увлечены изучением, вместе повпадать в миры ради первого вдоха. Все тени, которые я пробовала различить, но так и не рассмотрела, обитали не так далеко от места, где я встретилась с Килаиром. Но если думать о нем, то я снова вернусь в мир, где он теперь строит. Тогда я закрыла глаза и представила то яркое пространство, в котором оказалась, вступив в Центр. Я вспомнила силуэты, сновавшие в невидимых стенах и улетавшие наверх, вспомнила Тка с глазами цвета грозы, затем подумала о грозе, запахе дождя и, чтобы не провалиться в живой мир, резко открыла глаза.

Я сидела, скрестив ноги, в огромном, залитом золотистым светом, зале. Силуэтов больше не было. Были души с ясно различимыми лицами, фигурами, цветами одежды. Они выныривали из пространства и пропадали в нем, не обращая никакого внимания друг на друга. Возможно, они друг друга и не видели. Затем я увидела Тка. Она вышла из стены, держа за руку молодого человека, прошла с ним несколько шагов и так же, держа его за руку, скрылась в стене. Я сразу решила, что это новый призванный Строитель. «Парню с фигурой атлета наверняка выбрана если не важная, то, как минимум, красивая роль», – подумала я. И тогда только вспомнила слова Тка о том, что в Центре мы выглядим такими, какими видим себя изнутри. Даже как-то грустно стало, глядя на седину в моих рыжих прядях.

Из пространства сверху рядом со мной внезапно спустилась девушка лет тридцати и, не замечая меня, прошла вперед, остановившись в нескольких шагах спиной ко мне. Если это Смотритель, получивший указания от Него, сейчас она направится в действующий мир и продолжит работу. Возможность познакомиться со Смотрителем и настоящими Строителями подтолкнули меня влететь в пространство следом за девушкой, в последний момент ухватив ее за плечо.

Как оказалось, она правда была Смотрителем. Они не спускаются к людям, а таким, как я, нельзя появляться у Смотрителей. Я не представляла себе мир, в который влетела, книги о нем у меня в руках не было, поэтому, влетев, я еще в воздухе захлебнулась всеми существующими в этом мире ощущениями, нахлынувшими и пролетевшими сквозь меня в одно мгновение. Мир вокруг меня вздрогнул и замер. Моя душа потеряла сознание.

Очнулась я от легких прикосновений к плечам. Открыв глаза, я увидела молодую девушку с прямыми черными волосами. В первый же миг она показалась мне очень красивой.

Вспомнив о запрете контакта с людьми, я насторожилась, молча рассматривая ее и думая, как незаметно исчезнуть.

– Я помощник Строителей этого мира, Агна. Полубог, дух древесной листвы, – сказала она, улыбаясь.

Я приподнялась, села на колени и оглянулась. Мы оказались среди деревьев, скорее всего где-то в лесу. Я снова посмотрела на Агну. Она была слегка полновата, с бледной кожей, черными бровями, губами яркого цвета и карими глазами.

– Меня зовут Лаленсия, я не должна находиться в этом мире. Люди не должны меня увидеть.

– Не переживай, – Агна улыбнулась. – Даже если увидят, они найдут этому объяснение.

Видя на моем лице непонимание, она пояснила:

– В этом мире люди находят свое объяснение всему, что происходит вокруг. Здесь не верят в богов и духов природы. Свет дает большой шар в небе, и им этого достаточно. В лесу шумят деревья, в ручьях – вода, в поле – ветер.

Вред причиняют люди или случайности. Здесь обходятся без мистики, у людей этого мира на все отыщутся правильные ответы. Здесь очень любят науку, они молодцы, стараются, – она говорила это с оттенком грусти в голосе, а я уже пыталась представить себе гармонию мира без религий.

– Это же… потрясающе! – от волнения я приподнялась с колен и встала. – Когда люди начинают понимать, что счастье вокруг зависит только от них самих, они обращаются к своим внутренним резервам и отстраивают жизнь по своим желаниям и представлениям. Весь мир оказывается в руках человека!

Агна потерла глаза ладонями и грустно посмотрела на меня:

– Знаешь, это ведь не первый проект мира без веры. Все проектировалось с той идеей, которую ты озвучила. Но в итоге все сводится к одному удивительному выводу: мало кому нравится быть в полном одиночестве. Это применимо как к отдельному человеку, так и к целому народу. Когда поговорить абсолютно не с кем, люди обращаются к богам. Понимание того, что люди сами по себе, приводит их в уныние, неразличимое на первых порах. Они привносят расчет во все, сводя всю жизнь к уравнениям. Они перестают любить даже своих детей. Потеря желания жить дальше приходит незаметно, как суицид одинокого человека. Человека может спасти другой человек. Человечество могла бы спасти вера.

Я подумала: что, если бы Строители решились выйти к людям и рассказать о себе? Мир, имеющий на все рациональное объяснение, вдруг узнает, что рядом с ними живут боги…

– И чем вы здесь занимаетесь в отсутствие веры? – у меня вырвался достаточно нелепый вопрос.

Агна несколько мгновений удивленно смотрела на меня, прежде чем ответить:

– Наша работа не зависит от веры. Мы так же меняем климат, направляем ветра, сушим моря, обновляем животный и растительный миры, сеем хаос, жжем города и подсказываем людям новые разрешенные открытия.

Агна посмотрела куда-то мимо меня, и в тот же миг к нам подошел мальчик с серыми глазами. Она сразу поняла, что это Тка, я же узнала ее только по голосу. Как она меняет внешний вид, для меня – загадка.

– Тебе пора, – обратилась Тка ко мне. – Найдешь этот мир у себя на полке – можешь уже повторно не брать. – Мальчик улыбнулся и протянул мне руку. Я дотронулась до его ладони и мгновенно влетела в серое узкое пространство.

Глава пятая

Тка снова вернула меня в Центр моментальным, не осознанным с моей стороны, рывком. Поднимаясь с колен, я окликнула удалявшуюся и светлеющую в пространстве за стеной фигуру Тка, снова принявшую образ худой бледной девушки в серых брюках и майке того же цвета.

– Тка!

Она вмиг оказалась рядом со мной. Ее серые глаза были направлены на меня, но, казалось, смотрели сквозь меня, внутрь и за пределы моей души. Бог знает, что видно этими глазами, но этот взгляд вдруг напомнил мне первую встречу с ней перед моей последней смертью. До этого я даже не думала о мире, из которого меня забрали.

– Тка! Я сейчас была в том мире… – Я почему-то волновалась и с трудом подбирала слова. В Центре, где время имеет для постоянных служителей границы совершенно иные, нежели для меня, мне почему-то казалось, что Тка куда-то спешит и мне нужно очень быстро говорить, чтобы не сильно ее отвлекать. – У них сейчас все хорошо. Агна сказала, что они погубят сами себя без веры. Почему бы однажды Строителям не спуститься к людям в города и не рассказать о себе и о Нем? Человечество, добившееся мира своими руками, поймет и будет хранить мир и вечное благополучие, потому что будет знать, что таков Его замысел!

Слушая меня, Тка открыла перед собой почти прозрачный серый экран и пару раз провела по нему пальцами, затем запустила руку в стену, сделав ее прозрачной, вернула и снова посмотрела на меня. Уже не насквозь, а прямо в глаза. Ее голос, не высокий и не низкий, не тихий и не громкий, голос, который невозможно описать или охарактеризовать как-либо, кроме как «голос Тка», зазвучал, словно растекаясь по коридорам Центра, проникая вибрацией в его мягкие незримые стены.

– Беда человека – в его крайностях. Как только вы верите, вы убиваетесь за эту веру. Как только вера исчезает, вы убиваетесь в одиночестве. Нельзя требовать веры в себя и тем более любви к себе. Нельзя выпрашивать любовь за свое существование, потому что тогда найдутся те, кто будет уважать, и те, кто будет бояться. А в идеальном для всех мире не должно быть страха. В страхе – семена многого из того, что губит миры. Но понимание этого нельзя заложить как данность, иначе это будет навязанное первичное условие.

Тка снова вытянула в сторону руку, равнодушно посмотрела мне в глаза и исчезла за золотистым покровом стены. А у меня в голове все еще звучало одно ее слово: «Вы».

«Вы…» – она сказала это о людях, обобщив этим самым «вы» меня с теми, кто живет в мирах, хотя я нахожусь в Центре. Да, я такая же душа, как все те, кто живет и воплощает в себе главный замысел. Но, если она обобщает меня в принципе со всеми душами, созданными для жизни в мирах, почему она не обобщает и себя? Для чего ты была создана, Тка?

Я уже хотела вернуться в свою библиотеку и продолжить путешествия, как вдруг передо мной из стены выплыл человек с удивительно темной кожей и тут же, пройдя сквозь меня, улетел наверх. Я успела заметить волнение на его лице. Как я позже узнала, это был Смотритель. Следом за ним чуть вдалеке вынырнул из ниоткуда и исчез наверху еще один силуэт, в котором я едва узнала Теора.

Проследовать за ними наверх, как в совсем недавнем путешествии в мир Агны, мне не удалось. Стало ясно, что они направлялись к Нему, и для меня этот путь пока был закрыт. Поэтому у меня появилась мысль подождать Теора здесь, в коридоре Центра, но я не знала, сколько они будут находиться там, куда направлялись, и ушла в библиотеку.

В очередном мире, проявившемся из книг, я очутилась на сухой земле. Судя по всему, незадолго до меня неподалеку упал летательный аппарат. К месту падения подъезжали машины, выбегали на помощь люди. Я не боялась, что меня заметят, они были заняты и не обращали внимания на постороннее. Я видела, как из аппарата вышла серая тень, которую никто, кроме меня, не заметил, видела, как за серой тенью вышел полупрозрачный мужчина средних лет в яркой рубашке. Серая тень взяла его за руку, и они растворились в воздухе.

Тка! Она увела душу нового Строителя для воплощения целей Центра, уронив при этом самолет. Или она знала о его падении и просто ждала, когда необходимая душа станет свободна? Видя это бедствие, крики людей, страх, огонь, безнадежность, я вдруг ощутила на себе падающий стеклянный купол из последней моей жизни. Почему эти воспоминания всплывают во мне осколками? У меня ведь нет ни одного связного воспоминания. Я попробовала вдохнуть, подумав, что еще не делала вдох в этом мире, но не смогла. Тень последней жизни сковала горло и вынесла меня обратно в Центр.

Я очутилась на полу в своей серой библиотеке из книг, хранящих мертвые и живые миры, и, потирая горло, пыталась воспроизвести в памяти картину моей последней смерти. Мне очень нужно было видеть Тка. Спросить ее, что происходит с миром, из которого взяли меня. Я ничего не могла вспомнить, и даже те образы, пришедшие на мгновение в последнем мире при виде катастрофы, теперь казались обрывками чего-то, происходившего не со мной. Сознание отчаянно не приводило меня в Центр. Я представляла его себе, визуализировала стены, свечение, мягкость, даже звала Тка или Теора, но никуда не перемещалась из своей закрытой кладовки из книг, которые во всем своем объеме, наверное, никто и не читал. Тогда я собрала воедино все воспоминания, пришедшие в последнем мире, и попробовала найти на полках книгу того мира, из которого меня привели в Центр. Но сил на это у меня тоже не оказалось. Тогда я просто легла на пол и закрыла глаза. Неизвестно, сколько времени я пролежала с закрытыми глазами, если в Центре вообще есть такое понятие, как время, но очнулась я в светлом, залитом золотистым светом коридоре Центра. Передо мной стояла Тка в длинной серой тунике до пола, со сложенными на груди руками.

– Звала меня? – идущий из глубины ее души голос словно доносился со всех сторон и окутывал меня отрезвляющей прохладой в мягком, теплом и обезличенном свете Центра.

– Прости… – Не могу объяснить, почему я начала речь с извинения. – Я видела, как ты забираешь душу из мира, и невольно вспомнила свою смерть. Это было всего на мгновение, но я как будто заново умерла там, под стеклянным куполом. Скажи, мир, из которого ты взяла меня, уже уничтожен? Я очень хочу посетить его, но не могу найти книгу о нем.

Тка смотрела на меня без каких-либо эмоций. Каждый раз, когда она так смотрела, создавалось впечатление, будто она чего-то ждет от меня, каких-то слов, действий, вопросов, но я упорно не понимала, чего именно, все больше отдаляясь от ее ожиданий. Хотя возможно, это всего лишь скука души, наперед знающей, что спрашивают и делают кандидаты в Строители.

В ее серых глазах на мгновение мелькнула золотая нить, после чего в руках ее появилась книга, которую она протянула мне. Сразу стало понятно, что это история моего мира, запечатанная в переплет подобно всем мирам в моей личной библиотеке.

– Твой мир жив. И будет жить еще долго.

– Строители справляются со своей задачей? У них получилось? – радостное волнение протрясло меня изнутри.

Тут же внезапно мы оказались на улице, ведущей вдоль высоких зданий. Мимо нас проходили в спешке толпы людей. Кто-то из них скрывался в зданиях, кто-то садился в транспорт. Вспомнив запрет на контакт, я одернула Тка за руку, чтобы уйти с дороги, но она объяснила, что с ней меня никто здесь не увидит. Посмотрев на длинное серое платье Тка, я обратила внимание, что моя душа, хоть и была невидимой для жителей этого мира, все же оставалась цветной. Я стояла в платье молочного цвета чуть ниже колен, на ногах были очень милые сандалии, а с плеч стекали рыжие с сединой пряди волос. Тка же здесь выглядела ненастоящей, будто вклеенной из чужой истории иллюстрацией, с неподвижными, собранными в хвост волосами темно-серого цвета.

Видя мое замешательство, она вопросительно наклонила голову.

– Тка, почему ты серая?

– А какой цвет мне выбрать? – На долю секунды ее платье засветилось розовым, затем зеленым и оранжевым цветом. Это показалось мне настолько неестественным, что я перестала представлять Тка в каком-либо отличном от серого цвете.

– Серый – начальный цвет, всеисключающий и всевмещающий одновременно.

– Я считала, что начальный цвет – белый.

– Ты видишь так. Поэтому ты в белом.

– Это не совсем белый… – я хотела продолжить разговор о цветах, но вдруг осознала, насколько глупо это звучит в ситуации, когда мы стоим в моем бывшем мире, две души, никому не видимые, никем не слышимые, посреди гигантской толпы людей, которая, казалось, не заметила бы нас, даже если бы мы проявились и начали светиться оттенками Центра.

– В этом мире сильно выраженное перенаселение с перекосом по некоторым регионам, – проговорила Тка, глядя вглубь толпы. – Миры, признанные неудавшимися, живущие на грани ликвидации, особенно если в них уже живет много душ, несут в себе много войн и смертей телесных оболочек. Распределять мгновенно столь огромный поток душ бывает сложно по нескольким причинам. Одна из них – Смотрители. В большинстве миров Смотрители жестко контролируют все условия, и резкие скачки в уровне рождаемости требуются лишь время от времени. Но есть и другая причина: души изнашиваются.

Я перевела взгляд с толпы на Тка. Она продолжала говорить, смотря сквозь толпу:

– Перелеты из одного мира в другой постепенно изматывают, растягивая и скручивая души так, что в них появляются разрывы и трещины. От таких душ, как ты понимаешь, нельзя ожидать чистого исполнения своей роли. Перед целевым расселением или важной миссией, если душу запросил Смотритель, ее восстанавливают. Остальных же определяют в миры ожидания, подобные тому, из которого я позвала тебя. Жить, говорят, приятно. Однако приговоры на уничтожение развалившихся миров выносятся снова и снова. Закрыть проект этого мира – значит срочно распределить по другим мирам миллиарды измотанных, уставших душ.

В голове сразу возник образ некоего полевого лагеря для беженцев, где их содержат в приемлемых условиях, понемногу отправляя туда, где им будет лучше, но по мере отправления поступают все новые и новые лица.

– Почему Смотритель этого мира позволяет присылать сюда души, несмотря на перенаселение?

– Местный Смотритель… (Тка подняла глаза к небу) давно уже стал наблюдателем.

Затем она взяла мою руку, закрыла глаза, и мы снова оказались в теплом, беззвучном пространстве Центра.

– Тебе пора за Саянсом, близится твой век, нимфа холодных ручьев. Я провожу тебя. – Тка посмотрела мне в глаза и положила ладонь мне на плечо.

От ее слов показалось, что моя душа уменьшилась в размерах до дрожащего комочка. Я… Не готова. Я не успела прочесть и нескольких стеллажей из своей бескрайней библиотеки. И я впервые слышу о холодных ручьях.

– Что… Что я должна делать в ручьях?

– То же, что и обычно. Перетекать. С одного места в другое.

Тка взяла меня за плечо, и мы шагнули через стену в довольно широкое пространство. В нем, кроме меня, находилось еще много душ: новенькие, такие как я, помощники Строителей, и наши Строители, боги новой эпохи, приходящие на смену устаревшей базы.

Тка за мной не последовала.