Текст книги "Жить втроем, или Если любимый ушел к другому"

ГЛАВА 2

Этой ночью Пашка лег спать отдельно. Он постелил себе на диване в зале. Я лежала одна в нашей спальне и чувствовала, что медленно схожу с ума от боли и неизвестности.

Я почему-то думала о том времени, когда сводила Пашку с ума. Наши первые ночи были сотканы из шепота, вздохов, поцелуев, нежных слов и необъяснимой страсти. Больше всего Пашке нравилось наблюдать, как я ем виноград. Я держала в руке веточку винограда и губами кокетливо срывала с него ягодки. Нежно облизывая языком свои губы, я пристально смотрела в глаза любимому мужчине.

Да уж, было время! Было и прошло. Я все так же люблю этого человека, но теперь он равнодушен к моим чувствам. С каждым днем я все больше и больше чувствую себя использованной вещью, а временами даже жалким и никому не нужным ничтожеством. Я не могу и не хочу так больше жить, и при этом я не умею защитить свою душу от боли.

Я хорошо понимаю, что пройдет совсем немного времени и Пашка наконец сообщит мне, что в его жизни появилась другая. Я этого жду и очень сильно боюсь. Я не знаю, как смогу дальше жить с этим. Мне кажется, что для меня это будет удар, после которого я вряд ли смогу оправиться. Он просто устанет меня жалеть и поймет, что жалость унижает не только меня, но и его.

Моя мать всегда говорила мне о том, что нельзя допускать душевного срастания с мужчиной, иначе потом будет очень больно. Но я допустила. Допустила, потому что по-другому не умею. Я привыкла отдавать себя всю, без остатка, и этого же жду от других. Я настолько привыкла к Пашке, что уже не представляю себя рядом с другим мужчиной. С Пашкой я всегда ощущала уверенность и собственную полноценность. Без него у меня не будет ни того, ни другого.

Встав с кровати, я решила пойти в зал, сесть рядом с Пашкой и совершенно спокойно, без слез, истерик и ругани поговорить о том, как нам жить дальше.

– Паша, ты спишь?

Поправив ночную рубашку, я наклонилась над мужем и поняла, что он спит. Паша лежал с открытым ртом и слегка похрапывал.

– Паша, – позвала я его еще раз и пришла к выводу, что лучше его не будить. Мужчины не любят, когда бесцеремонно прерывают их сон. Можно нарваться на неприятности.

Накрыв Пашку пледом, я хотела было вернуться в спальню, но замерла, остановив свой взгляд на мобильном телефоне моего мужа, который лежал на журнальном столике. Я никогда не была сторонницей того, чтобы просматривать телефон близкого человека на предмет его звонков и сообщений, но сейчас отчетливо понимала, что в данный момент я не могу себе в этом отказать. Я просто сгорала от любопытства. Осторожно взяв телефон в руки, я зашла в спальню и плотно закрыла за собой дверь.

Пока мой муж спал, ему пришло две эсэмэски. Открыв первую, я принялась ее читать и ощутила, как у меня на лбу выступила холодная испарина.

«Мой любимый котик, желаю тебе спокойной ночи. Очень хочу, чтобы сегодняшний вечер остался в твоей памяти на долгие годы. Ты единственный человек, с кем мне так хорошо. Приятных тебе сновидений, желательно эротического характера, где мы с тобой только вдвоем. Целую. Твой пупсик».

С трудом сохранив самообладание и едва не выронив телефон из рук, я открыла второе сообщение и ощутила, как мне опять не хватает воздуха.

«Котенок, ты уже, наверное, спишь, а я все никак не могу забыть, что у нас с тобой сегодня было. С тех пор как ты появился в моей жизни, она наполнилась смыслом. Так хочется быть сейчас с тобой рядом, обнять, утонуть в твоих объятиях и спать до утра, слушая, как бьется твое родное сердце. Завтра, как договорились, я жду тебя в нашем любимом ресторане „Прибой“ к 20.00. Твой преданный пупсик».

– О боже, – только и смогла сказать я.

Не ожидая от себя самой, я принялась судорожно стирать эти два сообщения, опасаясь, что их сможет прочитать муж. Как только сообщения были стерты, я начала просматривать те, которые уже успел открыть мой муж, и пришла к неутешительному выводу, что буквально весь телефон Пашкин напичкан сообщениями от любвеобильного пупсика.

Не удержавшись, я тут же взяла трубку городского телефона и позвонила Светке, которая ответила мне сонным голосом.

– Света, извини, что я тебя разбудила, – беспомощно произнесла я, смахивая слезы. – Я знаю, что ты спишь, но я не могла тебе не позвонить. У Пашки есть баба.

– А ты что, об этом только сейчас узнала? – откровенно зевнула Светка. – Ты же мне про это постоянно говоришь.

– Знаешь, одно дело говорить без доказательств, а другое дело – их получить. У меня сейчас Пашкин мобильный телефон в руках. Тут такое! Эта баба называет моего мужа котиком, а себя пупсиком. Мрак. Этот гребаный пупсик шлет ему по двадцать сообщений на дню. А если бы ты видела, как часто они друг другу звонят, это же вообще кошмар! И это при том, что мой супруг никогда не позвонит мне днем и не пришлет ни одного сообщения. Мол, ему некогда этим заниматься. Он весь в работе. Светка, почему так?! Я сейчас позвоню этой бабе и скажу все, что я о ней думаю. Это же какой сволочью нужно быть, чтобы вторгнуться в чужую семью и так нагло уводить чужого мужика.! Пупсик хренов! Я сейчас ей такого пупсика сделаю, всю жизнь помнить будет!

– Не вздумай никуда звонить, – тут же осадила меня подруга. – Выпей успокоительных капель, снотворного и ложись спать.

– Свет, а если никуда не звонить, что ж тогда делать? Я же мужика теряю.

– Перебесится твой мужик и все равно к тебе вернется. Пойми, нужно набраться сил и перетерпеть.

– А где силы-то взять? – всхлипнула я.

– Привлеки все резервы организма.

– Извини, что разбудила, – только и смогла сказать я после Светкиных слов.

Я положила телефонную трубку и задрожала, как осиновый лист.

Мне почему-то вспомнился наш с Пашкой первый ужин вдвоем. Это был незабываемый романтический вечер, тогда я решила показать свое кулинарное мастерство и то, на что я гожусь в постели.

Как сейчас помню, что на мне было коротенькое облегающее черное платье и туфли на высоченных каблуках. Я хотела предстать перед Пашкой в образе роковой соблазнительницы, и у меня это хорошо получилось. Я очень тщательно готовилась к этому вечеру и продумывала все в мельчайших деталях. Кружевные трусики стринги, пояс и потрясающие чулки. Я навсегда запомнила, какими жадными глазами Пашка смотрел на меня в тот вечер. Комната была наполнена эротическими ароматами. В ту ночь Пашка окончательно потерял от меня голову, ведь я первый раз в жизни станцевала стриптиз. Для меня это оказалось несложно, потому что каждое мое движение дышало страстью. Я никогда не страдала от неуверенности в себе и не боялась выглядеть обнаженной. Мне хотелось создать образ раскованной и рискованной девушки. Я и не думала раздеваться полностью. Обнаженная девушка в чулках и туфлях смотрится очень эффектно. Когда Пашка все же затащил меня в спальню, то я была в одних чулках и туфлях. А после первой бурной и страстной ночи я уже готовила завтрак на кухне, надев его рубашку на голое тело. Пашка сказал, что я выгляжу сексуально.

Я посмотрела на Пашкин телефон и, растерянно пожав плечами, подумала о том, что сейчас не верится, что это все было со мной. Я вновь взяла мобильный в руки и начала читать сообщения. При этом я чувствовала себя настоящей мазохисткой, но ничего не могла с собою поделать. Я готова была разбить этот чертов телефон о стену, но почему, то все читала и читала…

Я чувствовала себя униженной, раздавленной, опустошенной, уничтоженной и оплеванной, но продолжала читать. Как же унизительно знать о том, что у твоего любимого кто-то есть. Я рисовала в своем воображении образ этой женщины, представляла, как она выглядит, но никак не могла представить, как они занимаются сексом. Мне жутко больно было об этом думать. Как Пашка может ласкать другое тело, когда он так сильно любил мое? Муж постоянно говорил о том, что оно родное…

На ватных ногах я зашла в зал, положила Пашкин телефон на столик и с трудом сдержала себя от того, чтобы не надавать Пашке хороших пощечин. Я смотрела на этого спящего родного человека, отца нашего трехлетнего сына, и не могла понять, как в одночасье он стал для меня предателем.

Последовав Светкиному совету, я выпила снотворное, накапала в стакан с водой как можно больше успокаивающих капель и ощущаю, что это слишком мало для того, чтобы успокоиться. Тогда я взяла бутылочку с каплями и начала пить лекарство прямо из горла, но бутылочка упала из моих рук на пол.

В этот момент в зале проснулся Пашка и, потирая сонные глаза, пришел ко мне на кухню.

– Ты что творишь?

– Микстуру разлила.

– А чем воняет? Ты валерьянку, что ли, пила?

– И микстуру, и валерьянку.

– С ума сошла?

В Пашкином взгляде появилась нескрываемая жалость.

– Сошла, – судорожно закачала я головой. – Паша, а что у тебя за баба?

– Нет у меня никакой бабы.

– Я эсэмэски твои в телефоне читала. Ты котик, а она – пупсик. Ты даже не представляешь, как мне хочется задушить твоего пупсика и оттаскать эту тварь за волосы.

Едва я произнесла последние слова, у меня внутри начало все гореть, словно я выпила не валерьянки, а самой настоящей серной кислоты. Я понимала, что зря рассказала Пашке о том, что рылась в его телефоне, но я ничего не могла с собой поделать. Эмоции были сильнее меня, и я была не в состоянии ими управлять.

– Как ты могла?! Ты же никогда не имела привычки рыться в моем телефоне? Как ты дошла до этого?

– Извини. Я просто привыкла к тому, что ты только мой. Я даже не представляю, что может быть по-другому. Скажи, она лучше меня? Ты хочешь со мной развестись? Ты говоришь ей обо мне гадости? Неужели ты меня больше не любишь?

Я посмотрела на Павла глазами, в которых была такая чудовищная душевная боль, что он просто не выдержал и, взяв меня на руки, понес в спальню. Положив меня на кровать, он сел рядом и как-то устало сказал:

– Если ты хоть еще раз залезешь в мой телефон, я от тебя уйду.

– Я больше не буду, – сквозь слезы произнесла я. – Паша, а ты меня еще любишь?

– Люблю, – без особого энтузиазма ответил он.

– А ее?

– Кого ее?

– Ту, которая называет себя пупсиком.

– Не спрашивай меня об этом. Дай мне, пожалуйста, время во всем разобраться. Потерпи.

– Сколько?

– Думаю, еще недолго.

– И что тогда? У нас будет все как раньше?

– Не знаю. Я пока сам ничего не знаю.

– А вдруг я умру?

– От чего?

– От горя.

– Не умрешь. Все будет хорошо. Давай спать. Завтра очень тяжелый день.

Павел лег рядом со мной, положил руку на мою талию и, закрыв глаза, через несколько минут провалился в сон. Я лежала рядом с ним, боясь хоть немного пошевелиться, и ненавидела себя за свою слабость. Совсем недавно мой супруг признался мне в том, что у него есть любовница, а я держусь за него, как утопающий за соломинку и, несмотря на его предательство, готова ему простить все, только бы он остался со мной.

Наверно это так унизительно выглядит со стороны, но я не хочу думать о том, что подумают окружающие. Я просто все еще люблю этого человека и не хочу его потерять. Почему я не могу побороться за своего любимого и за отца своего ребенка?

Я не знаю, что будет дальше и как я смогу это пережить. Быть может, после этого я постарею, поседею, сойду с ума, загремлю в психушку, забуду, что такое чувство собственного достоинства, буду себя ненавидеть и перестану себя уважать, но я очень сильно хочу сохранить семью и быть рядом только с этим человеком. Никого другого мне больше не надо. Ведь мы несколько лет выстраивали наш мир, так бережно к нему относились, так дорожили. Неужели я позволю разрушить этот мир какой-то хищной бабе, которая принесла в наши отношения столько боли и отчаяния?

Даже если она поставила перед собой цель увести моего мужика, то она должна четко знать, что мой мужик не уводится, потому что есть Я, а со мной подобные номера не проходят. Если мой муж окончательно потерял голову и рассудок, то я пребываю в здравом уме и твердой памяти. Муж болен, а я здорова. Здоровый не может бросить больного и должен сделать все возможное, чтобы тот излечился и стал прежним.

ГЛАВА 3

Я уснула почти под утро, а когда проснулась, то увидела, что Пашки уже нет рядом. Ушел на работу. На кухне возилась моя мать, которая жила на соседней улице и иногда по утрам приходила к нам для того, чтобы отвести внука в детский сад. Накинув халат, я тут же прошла на кухню и, сделав себе чашку кофе, спросила:

– Пашка давно ушел?

– Еще восьми не было. Он же всегда рано уходит. Я только в квартиру зашла – чувствую, дорогим одеколоном пахнет. Он же у тебя вечно такой разодетый, прямо гусь ряженый.

– Работа у него такая, – заступилась я за Пашку. – Он должен хорошо выглядеть.

Мать всмотрелась в мое бледное лицо и как-то обеспокоенно спросила:

– Ксюша, а что у тебя такие синяки под глазами? Не выспалась, что ли?

– Что-то я плохо себя чувствую.

– Заболела?

– Сама не знаю, но чувствую себя неважно.

– С Пашкой, что ли, поссорились?

Как бы я ни пыталась скрыть от матери все, что происходило в моей семье, но она всегда меня чувствовала и могла прочитать по моим глазам, что творится у меня в душе.

– Да, между нами не все гладко.

– Думаешь, я этого не знаю?

– Откуда?

– Да ты сама себя вся съедаешь. Похудела, подурнела. Вечно бледная ходишь. Прямо на смерть вся похожа. Я когда сегодня в квартиру пришла, сразу поняла, что ты ночью валерьянку пила да различные успокоительные микстуры. Одну бутылку ты даже ночью разбила. Запах по всей квартире. Я полы на кухне все перемыла. Доченька, что ж ты с собой делаешь? Разве можно так из-за мужика убиваться.

– У него есть другая, – ледяным голосом произнесла я и почувствовала, как заколотилось мое сердце.

– Может быть, ты сама все придумала?

– Он вчера сам мне во всем признался.

– Он что, из семьи уходит? – не на шутку перепугалась мать.

– Пока нет.

– Что значит «пока»?

– Вот так – пока.

– А что, может уйти? – мать обессиленно опустилась на стул и вытерла мокрые руки о фартук.

– Мама, ну что ты себя ведешь, как маленькая? Ты что, не знаешь, что с мужиками бывает, когда они не головой, а другим местом думают? Страсть сейчас у него. Дикая, сумасшедшая страсть. Что-то ему сейчас объяснять и читать нотации бесполезно. Он меня еще больше ненавидеть будет.

– А как же ты? Как же ребенок?

– Все это отошло для него сейчас на второй план. У него в голове своя каша. Одним словом, он просит время для того, чтобы сам мог во всем разобраться и сделать вывод, кто же ему дороже.

– Вот кобель! – только и смогла сказать мать. – Это он у тебя, значит, время попросил?

– Попросил, – как-то обреченно ответила я. – Попросту он хочет, чтобы я ему трахаться не мешала и не скандалила, когда он приходит по ночам. Так что, гарантии, что он останется в семье, нет.

– И что ты намерена делать? – окончательно расстроилась мать.

– Ждать.

– Чего? У моря погоды?

– У моря погоды, – кивнула я головой. – А у меня другого выхода нет. Я Пашку люблю. У нас совместный ребенок. Почему я должна его какой-то бабе отдавать? За что ей чужой нормальный муж? За какие заслуги? Ведь эта баба, если так разобраться, моего Пашку совершенно не знает. Она придумала себе какой-то миф. Ну какая это, к черту, любовь???

– Почему ты так решила? Ведь они же встречаются.

– Потому что жить и встречаться – это совсем разные вещи. Во время букетно-конфетного периода все влюбленные стараются казаться лучше, чем они есть на самом деле. А я прожила с Пашкой столько лет и, в отличие от нее, я знаю его совсем другим. Она никогда не видела его пьяным, злым, раскидывающим свои носки и рубашки. Она не слышала, как он храпит, матерится, как он противно нудит и достает, когда болеет. Как он пердит в туалете и как чешет по утрам свои яйца.

Мать посмотрела на меня испуганным взглядом и слегка покраснела:

– Ксюша, ну что ты такое говоришь? Даже неудобно как-то.

– Мама, теперь все удобно, – я чувствовала, что меня уже понесло и я просто не могу остановиться. – Она не знает, как он боится высоты, каким он бывает неряшливым, как он может опускать руки и впадать в депрессию, когда у него что-то не получается. Она так же не знает, что трусы и носки за ним стираю я, а не он сам. А еще она не знает, что именно я заставляю его менять эти трусы и мыть чаще голову шампунем от перхоти, которая летит на плечи его пиджака.

Я как-то резко замолчала и тут же добавила:

– Правда, с тех пор, как в его жизни появилась эта проклятая баба, он сам меняет себе трусы и регулярно моет голову шампунем от перхоти. Он очень хочет ей понравиться. Правда, трусы и носки он за собой так стирать и не научился. Просто кидает в корзину с грязным бельем и ждет, когда я все постираю.

– В этом ты сама виновата, – тяжело вздохнула мать. – Мужика приучать за собой стирать нужно с первых дней совместной жизни.

– Просто мне тогда было это как-то несложно…

– А теперь сложно?

– Теперь рука с огромным трудом поднимается. Достаю из шкафа чистые трусы и носки и с ужасом думаю о том, что он будет в них щеголять перед чужой бабой.

Отодвинув от себя пустую чашку, я как-то нервно заерзала на стуле и старалась не смотреть в глаза матери, потому что они были полны безнадежности.

– Знаешь, мама, в этой жизни очень сложно найти человека, с которым можно разделить быт. Я с таким трудом нашла Пашку. Помнишь мою первую любовь, Кольку?

– Я всех твоих мужчин помню.

– Ведь мы встречались с ним целых два года, а совместной жизнью прожили ровно два месяца. Когда мы встречались, я безумно его любила. Он был для меня самый родной, самый лучший, самый дорогой человек на свете, а когда сошлись, то этот образ моментально разрушился. Я увидела этого человека в совершенно ином свете. Мой избранник оказался полной противоположностью тому человеку, которого я любила целых два года. Он оказался намного хитрее и умнее, чем я думала. Просто все эти два года он умело скрывал свои недостатки. Он играл роль самого лучшего, а когда мы сошлись, он наконец-то расслабился и стал самим собой. Все сразу разрушилось. Просто мы должны быть честными по отношению друг к другу, быть естественными. Когда я познакомилась с Пашкой, то он не играл, не старался быть лучше, чем он есть на самом деле. Он просто был самим собой. Мы встречались всего два месяца, а живем вместе годы.

– Если он у тебя такой хороший и ты так хорошо его знаешь, то почему он тебя предал?

– Это жизнь, мам, и в ней может быть все, что угодно. Может же у человека снести башку… Все это я говорю к тому, что я очень тонко чувствую Пашку. Эта баба не может знать его так, как знаю его я. Я научилась засыпать под бокс, хоккей и футбол. Я привыкла к тому, что в нашем доме работает только спортивный канал, и это несмотря на то, что я его терпеть не могу. Ведь когда у нас было все хорошо, мы могли полночи болтать в кровати. Если бы эта проклятая баба хоть раз увидела Пашку с опухшим фэйсом в трусах, она сразу изменила бы к нему свое отношение. Любовь часто вступает в конфликт с бытом, и мы с Пашкой уже давно научились гасить эти конфликты. Между ними всего лишь влюбленность и страсть. Как ни крути, а страсть все равно проходит. Влюбленность тоже. А у нас с Пашкой любовь. Мы настолько прикипели друг к другу, что очень сложно друг от друга отклеить. Там, где есть любовь, быт только в радость, поэтому у нас с Пашкой никогда не возникало особых проблем с бытом. Я всегда любила своего Пашку и с перхотью, и с его храпом, и с гастритом, и даже с разбрасыванием носков и рубашек. Мы научились бороться с недостатками друг друга, а чаще их просто не замечать. Ведь мы всегда с Пашкой много разговаривали. По выходным болтали, валяясь прямо на полу в зале у телевизора на теплом ковре, играли с сыном, готовили ужин, пили чай и постоянно говорили, говорили и говорили. Я считаю, что у нашей любви есть все шансы на выживание. Самое главное – не сломаться, не опустить руки и хорошенько за нее побороться.

Я замолчала, вновь достала носовой платок и посмотрела на мать каким-то отрешенным взглядом.

– Мама, слышишь, что я тебе говорю?

– Слышу, – уже совсем расстроенным голосом произнесла мать. – Только я вот что хочу сказать. Ты бы, доченька, в зеркало посмотрелась. На тебе же лица нет. Мне как матери действительно страшно за твое душевное состояние. Боюсь, что пока твой мужик проявит истинно мужской поступок и разберется со своими бабами, ты уже попадешь в психушку. Так что, дочка, себя беречь надо. В общем, я решила пока внука к себе забрать.

– Зачем? – опешила я.

– Затем, что ему сложно находиться в нездоровой обстановке. Пусть Марк у меня поживет. Не стоит ему видеть твои страдания и душевное состояние. Ты лучше будешь приходить его проведывать. Всегда с улыбкой на лице, с прекрасным настроением, чтобы ребенок взрослых проблем не чувствовал. Не нужны они ему. Я думаю, так будет лучше. Ребенка вмешивать не стоит. А вы пока разберитесь между собой. Если ты Павлу все прощаешь и вы остаетесь вместе, то вам необходимо обоим успокоиться, вернуть все то, что уже потеряно, а потом уже и сына можете забрать. Если Пашка все же решит уйти, то ты должна взять себя в руки. Молодая еще. У тебя все впереди. Подлечишь нервную систему, приведешь себя в порядок и будешь жить вдвоем с ребенком. Ты у меня девушка видная. Мужчину всегда себе найдешь, одна не будешь. А этот подлец будет у тебя на коленях ползать и обратно проситься, да только нужен ли он уже тебе будет.

Увидев на глазах матери слезы, я тут же не выдержала и протянула ей носовой платок.

– Мама, ты-то хоть, пожалуйста, не плачь. Мне и так плохо. Я справлюсь. Еще не хватало тебе расстраиваться.

– Как же я могу не расстраиваться, когда у тебя такое творится, – всхлипнула мать.

– Мама, вот увидишь. Все образуется. Это почти в каждой семье бывает. Знаешь, Пашка, конечно, виноват, но и я тоже виновата.

– Господи, ты-то в чем виновата? В том, что он кобель?

– По своей природе мужики – все кобели. Просто я сильно расслабилась и понадеялась на то, что теперь он от меня никуда не денется. Сама же знаешь, в последнее время сынок часто болел. Я вечно с ним сидела и Пашке мало уделяла внимания. А ведь если так разобраться, то мужики – те же дети. С ними точно так же сюсюкаться надо. Вот я где-то и не доглядела. Где-то ему не хватило тепла, внимания, заботы и секса. Да и на работу нужно было уже выходить. А я пошла у Пашки на поводу. Он так мечтал из меня домохозяйку сделать, вот и сделал.

– В общем, у тебя та же проблема, что и у многих женщин, – постаралась успокоиться мать. – Ты растворилась в мужике и мужика потеряла. Увы, но они этого ценить не умеют.

– Ну если так разобраться, то я его еще не потеряла. Просто в последнее время я превратилась в скучную, вечно всем неудовлетворенную женщину. Сама себе противна. Но я исправлюсь. Я стану такой, что у Пашки просто отвиснет челюсть.

Через несколько минут мы с мамой обнялись, слегка всплакнули и пришли к выводу, что самое главное, что Марк сейчас не болеет, а все остальное обязательно наладится.

Когда мама ушла, я налила себе бокал сухого вина, подошла к зеркалу и подумала о том, что я действительно похожа на смерть. Слишком худая, белая, изнеможенная. В глазах совершенно нет жизни. Было время, когда они горели. Боже, как же они горели!

Я смотрела в зеркало и думала о том, что БОЛЬШЕ ТАК ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ. Нужно что-то менять, что-то обновлять, что-то переделывать. Я обязательно стану другой, а может, даже прежней, той, какая была до Пашки. Я выйду на работу, вспомню давно забытых подруг и заживу интересной и насыщенной жизнью. Я верну Пашку. Расшибусь в лепешку, но обязательно его верну. Только прежде, чем это сделать, я хочу увидеть ТУ, ДРУГУЮ, которую Пашка предпочел мне. Я хочу знать, как она выглядит, какая у нее фигура, глаза, волосы, голос, повадки. Одним словом, я хочу знать, каких женщин предпочитает мой муж…

А для этого нужно отправиться в ресторан «Прибой» к 20.00 и увидеть все своими глазами.