Текст книги "Цена успеха, или Женщина в игре без правил"

Юлия ШИЛОВА
ЦЕНА УСПЕХА, ИЛИ ЖЕНЩИНА В ИГРЕ БЕЗ ПРАВИЛ

Успех следует измерять не столько положением, которого человек достиг в жизни, сколько теми препятствиями, какие он преодолел, добиваясь успеха.

Д. Вашингтон

ОТ АВТОРА

И долог путь, пока тебя признают нужной…

Эту книгу мне хотелось бы посвятить моему хорошему другу на все времена – Марии Парфеновой, молодой, красивой и успешной женщине, имеющей колоссальную силу воли, выдержку, упорство и собственный бизнес. Я знаю, что она обязательно добьется всего, что задумала, потому что она вложила в свое дело не только все силы и деньги, она вложила в него свою красивую душу, которой может обладать только настоящая леди.

Я преклоняюсь перед успешными женщинами, потому что хорошо знаю, каким тяжелейшим трудом дается эта успешность. Мой роман для них… Не мы создали общество, в котором нам приходится ежедневно доказывать свою конкурентоспособность и требовать серьезного к себе отношения, – мы всего лишь пытаемся жить в нем.

Мужчины, созидающие этот мир, устроили его удобным для себя, и поэтому нам, женщинам, приходится все больше и больше их удивлять, проявляя волю, решительность, смелость, способность вести твердую линию, понимая, что жизнь – всего лишь азартная игра, и с каждым днем безжалостно, все больше и больше перекраивать собственное вчерашнее «я», требуя от жизни как можно более яркую роль. И спасибо тем мужчинам, которые отважились разделить с нами свою жизнь, прекрасно понимая, как иногда нам хочется скинуть с себя весь груз проблем и стать «просто женщиной».

Читателям, которые станут доискиваться по поводу того, какие реальные люди и события описаны здесь под вымышленными именами и сюжетами, я бы посоветовала посмотреть вокруг себя и заглянуть в собственную душу, так как в этом романе отразилось то, что происходит сегодня со всеми нами. Это сегодняшняя правда жизни, и от нее никуда не денешься.

Все мы имеем право на успешно пройденный путь, на сказочную юность, незабываемую молодость и насыщенную зрелость. Кто очень хочет что-либо получить и чего-нибудь добиться, тот всегда это получит. Гораздо безопаснее бежать от огня, но неподдельное восхищение вызывают лишь те, кто не боится бежать на огонь.

Воздай по заслугам!

Всегда Ваша Юлия Шилова

ПРОЛОГ

Сидя перед камином, я скармливала страницу за страницей прожорливому пламени толстую тетрадь своего дневника… и старалась сдержать слезы.

– Я не хочу об этом никогда вспоминать. Что было, то было, – говорила я сама себе и тихонько всхлипывала. – Все уже в прошлом… Дневники ведут те, кто живет прошлым. А я больше не собираюсь жить прошлым. У меня просто нет сил на это. Я хочу жить будущим. А если не смогу жить будущим, то хотя бы настоящим. Когда живешь прошлым, разрушаешь себя по частям, уничтожаешь душу и съедаешь саму себя по кусочкам. Самопоедание довольно страшная штука. Ты пишешь о том, что было сегодня, но, по-любому, захочешь потом полистать дневник и почитать о том, что было вчера, позавчера, месяц назад, год, два, три, пять… И тогда оживут эти воспоминания, и ты начнешь заново проживать прошлое…

Оторвав взгляд от камина, я посмотрела в окно и увидела, что на улице уже успело стемнеть. Где-то там, за моим темным окном, текла жизнь. Кто-то пришел с работы, сел ужинать и заговорил со своими близкими о том, как прошел день. Кто-то пошел в кино на вечерний сеанс и наслаждается просмотром хорошего фильма. Кто-то встретился с друзьями в кафе и потягивает из чашечки ароматный жасминовый чай. И только я, наедине со своими мыслями, смотрю на огонь и отдаю ему страницу за страницей в надежде на то, что сейчас все сгорит, прошлое меня навсегда отпустит и я почувствую ни с чем не сравнимое облегчение.

Сжигая страницу за страницей, я прощалась со своими воспоминаниями, чувствовала острую душевную боль и слепо верила в то, что боль обязательно пройдет, потому что она не может длиться вечно. Она притупляется и не ощущается столь остро. Все закончится долгожданным, исцеляющим облегчением.

Как только одна тетрадь была сожжена, я тут же взяла вторую и открыла первую страницу. Перед глазами пробежали так и не позабытые слова, выстроенные в предложения. Взяв в руку бокал красного терпкого вина, я сделала глоток и вырвала одну из страниц. Собираясь с духом для того, чтобы скормить ее пламени, я почувствовала, как какая-то непреодолимая сила еще раз заставила меня пробежать глазами по написанному. И в очередной раз передо мной возникло то, что произошло тем роковым вечером.

«…Я плохо помню, что произошло в тот момент. Еще не было поздно. Просто зимой довольно рано темнеет. Я шла к своему подъезду, смотрела на красивый пушистый снег и чувствовала себя почти счастливой… Я научилась быть счастливой от элементарных вещей и даже от того, что пошел долгожданный снег и все деревья оделись в роскошные белоснежные одежды. Я ловила снежинки в свои ладони и, как только они таяли, тут же принималась ловить новые. На моем лице появилась безмятежная улыбка, а в моих глазах светилась радость от того, что вокруг тихо, хорошо и спокойно. Где-то прогуливались счастливые парочки. Кто-то гулял с собакой, а кто-то парковал машину на находящуюся рядом с домом стоянку. Зайдя в пустой подъезд, я прошла мимо почтовых ящиков и направилась к лифту.

…Я не поняла, откуда он взялся. Он успел заскочить в лифт следом за мной, когда уже закрывались двери. Все произошло слишком быстро. И я оказалась в лифте один на один с незнакомцем. Только позже, при общении с правоохранительными органами, я узнала, что мой убийца ждал меня, притаившись, задолго до моего появления, под лестницей, ведущей вверх.

Меня даже не успела охватить паника, а мои глаза так и не успели изобразить страх. У меня совершенно не было времени ни для того, чтобы молить о пощаде, ни для того, чтобы попытаться себя защитить. Все произошло буквально за считаные секунды. Человек, так молниеносно заскочивший в лифт, заставил меня потерять сознание всего лишь от одного удара по голове. Он нанес его в тот момент, когда я еще не успела опомниться, прокрутить ситуацию и подумать о том, что происходит. Мое тело поползло по стенке лифта вниз, а затем я почувствовала, что сознание меня покидает, и с грохотом упала на пол, ударившись головой о железный выступ в лифте.

Иногда я все же приходила в сознание, но от сильнейших ударов ногами, которые наносил мне убийца, снова теряла его. А затем… Затем я помню, как пришла в себя еще раз, совсем ненадолго. Незнакомец сдернул с моей шеи косынку, сел на корточки, расстегнул верхние пуговицы залитой кровью дубленки и взял мою тонкую длинную шею в свои могучие, сильные руки. Я не просила его меня пощадить. По той причине, что я просто не могла говорить, а из моей груди вырывались только едва слышные, слабые, хриплые стоны. Я не могла видеть – мои глаза застилала кровь. Но все же, несмотря на непрерывный гул в ушах и затуманенное сознание, все же я услышала последние слова своего убийцы:

– Что ж ты, девка, такая хрупкая, а такая живучая?! Говорил же, надо пулю в тебя всадить, так нет, меня уверили, что ты на ладан дышишь. На тебе же места живого нет, а в тебе еще тлеет жизнь. Жить хочешь… Оно и понятно, да только хрен у тебя это получится. Все мы там будем…

Мужчина нервно рассмеялся и принялся сжимать мою шею. А мне… мне совсем не было больно. Просто в глазах вновь стало темно, и где-то глубоко в подсознании мелькнула мысль о том, что меня уже нет. Или почти нет. Где-то по-прежнему бурлит жизнь, но меня в ней уже нет. Сегодня меня не стало, и эта жизнь бурлит без меня. Я уже почти не дышала. Я хотела одного – чтобы это как можно быстрее закончилось. Как можно быстрее…»

Сделав глоток вина, я вновь скормила несколько страниц прожорливому огню и, вырвав из тетради следующий листок, пробежала его глазами.

«…Все врачи в один голос заявили, что я родилась в рубашке, потому что вообще-то после той трагедии, которая со мной произошла, у меня не было никаких шансов выжить. Убийца не задушил меня до конца, потому что лифт вдруг остановился, двери открылись и нас увидели ожидавшие лифт люди. Убийца тут же бросился прочь и, воспользовавшись эффектом неожиданности, покинул подъезд. Врачи говорят, что я осталась в живых по двум причинам. Если бы лифт открылся минутой позже и если бы карета „Скорой помощи“ по великой случайности не проезжала после очередного вызова мимо моего дома, все для меня закончилось бы гораздо печальнее.

После произошедшего я недосчиталась сущих мелочей: кошелька, сережек, мобильного телефона. Несмотря на то, что мой убийца и представил случившееся как грабеж, эту версию хоть и приняли во внимание, но не как основную. Уж больно жестоким для грабежа было избиение. Как-то неправдоподобно. Так что основной версией рассматривалось заказное убийство. Даже в реанимации, едва придя в сознание, я прокручивала мысленно слова напавшего на меня человека, которые прочно засели в моей голове: «…Говорил же, что надо пулю в тебя всадить, так нет, меня уверили в том, что ты на ладан дышишь».

Впереди были долгие месяцы борьбы за жизнь. К глубокому удивлению врачей, которые собрали мое лицо буквально из кусочков, я смогла полностью восстановиться. Ко мне даже вернулся тот внешний вид, который я имела ранее. Больше всего я переживала за свой раздробленный нос. Но современная хирургия достигла великолепных результатов, и сейчас форма моего носа ничем не отличается от той, которую он имел до того страшного вечера.

Бог дал мне силы, и ко мне вернулось здоровье. И это несмотря на многочисленные гематомы, на частичное кровоизлияние в мозг и другие малоприятные вещи. Когда я вышла из больницы, на улице уже было тепло, а от того рокового снежного вечера остались лишь воспоминания…»

Огонь начал скрючивать брошенный в него листок дневника, а в моих руках был уже следующий.

«Я не очень люблю вспоминать о днях, проведенных в больнице, о постоянных повязках на лице, об изнурительных процедурах, плохом самочувствии и сострадании медицинского персонала. Когда я шла по коридору, медсестры смотрели на меня глазами, полными жалости, и озадаченно качали головами:

– Господи, кто ж тебя так… Что ж за изверг… Сколько тебе, милая, пришлось натерпеться…

Я как-то глупо улыбалась, и становилось непонятно, кто кого пытался успокоить и приободрить: я – медицинский персонал или медицинский персонал меня. Тогда я не понимала, что именно они имеют в виду, чего мне пришлось натерпеться. Ведь в тот злополучный зимний вечер мне не было больно. Меня убивали, а я просто хотела, чтобы это как можно быстрее закончилось. Мне стало невыносимо больно потом, когда я поняла, что я осталась жива…

В больнице я часто смотрела в окна на черные силуэты деревьев, и они заставляли меня думать о том, что где-то там, далеко, существует смерть. Наблюдая за прощальным разгулом зимы, я смотрела в небо и просила у бога здоровья и сил. И бог услышал мои молитвы, вернув мне мое здоровье и мои жизненно необходимые силы. Я уже привыкла к визитам оперативников, рассматривала фотороботы, фотографии и ощущала, как на меня наваливается шквал различных воспоминаний. Я беседовала с многочисленными психологами, которые убеждали меня в том, что я лицом к лицу встретилась с демоном и он не смог взять надо мной верх, что теперь я должна все забыть и продолжать жить. Продолжать жить… Легко сказать и как трудно продолжить.

Я часто думала о том, что никогда и ничего не сделала в жизни плохого. Никому… Разве только всегда отстаивала свою честь и никогда не изменяла чувству собственного достоинства».

Бросив очередной листок в камин, я вновь вернулась в воспоминания и представила себя во все той же больничной палате с сидящим напротив психологом. Он требовал от меня результатов, а я заметно нервничала и просила его дать мне время для того, чтобы посмотреть на мир теми глазами, которыми я смотрела раньше. Психологи необычайно жестокие люди. Они учат нас жить и не терпят, если их уроки проходят даром. Они навязывают нам свои мысли, эмоции и убеждают нас в своей правоте.

Задумчиво посмотрев на постепенно затухающее пламя, я бросила в него еще несколько страниц дневника и принялась читать то, что первым попалось мне на глаза. Одним словом, я вновь вырвалась из настоящего и опять пересеклась с прошлым.

«Это был вполне обычный день. Одна из медсестер сказала, что ко мне пришел гость и если я не против, то сейчас он поднимется. В тот момент я лежала под капельницей и чувствовала себя отвратительно. Увидев в дверях человека, с которым прожила несколько лет, я сморщилась от недовольства и посмотрела на чересчур огромный букет роскошных роз вполне равнодушным взглядом. ОН сел рядом, заметно занервничал и как-то глупо улыбнулся.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь просто паршиво? – Видимо, ОН попытался меня немного развеселить, но это была неуместная шутка.

– Да, я слышу подобные комплименты каждый день.

Я внимательно посмотрела на того, которого когда-то любила, и отметила про себя, что его волосы чересчур растрепаны, а глаза странно воспалены и налились кровью. А еще от него несло перегаром.

– Веселился где-то?

– Нет. Я просто узнал, что с тобой произошло. Я чуть с ума не сошел. Я… Почему ты мне не позвонила? Почему я узнал об этом последний? Почему ты не захотела мне сообщить?

– Зачем?

– Как это зачем? Мы с тобой столько лет прожили, а ты спрашиваешь – зачем? Может, тебе нужна моя помощь?

– Я уже почти год обхожусь без твоей помощи. Мне не привыкать.

– И кто в этом виноват?

– Я. – Я даже не задумалась над ответом, потому что уже тысячу раз так же отвечала на подобный вопрос.

Почувствовав гул в ушах, я посмотрела на сидящего рядом мужчину усталым взглядом и тихо произнесла:

– Я сейчас слишком слаба для того, чтобы объяснять тебе причины, по которым я не хочу с тобой жить. Мне кажется, я тебе уже все сказала. Я не хочу и не могу повторяться. Прости.

– Это все твой дурацкий характер.

– А при чем тут мой характер?

– При том, что ты сознательно разрушила наши с тобой отношения. И вот результат.

– Какой результат?

– Результат того, что ты осталась одна. Не успели мы с тобой расстаться, как ты тут же стала жертвой грабителя. При нашей совместной жизни не наблюдалось ничего подобного.

– Ты хочешь сказать, что во всем, что со мной произошло, виновата я сама?

– Шляешься где-то по ночам… А нормальные женщины сидят в это время дома вместе со своими мужьями.

– Все произошло не ночью, а вечером. Просто зимой рано темнеет.

– Какая разница?! Наверно, сама спровоцировала своего грабителя.

– Чем?

– Длинными сапогами, тонкими чулками и короткой дубленкой.

– Если бы я была так одета и таким образом спровоцировала его, перед тем как убить, он бы сначала меня изнасиловал.

– Подожди. У тебя еще все впереди.

– Что значит «у меня впереди»?

– Поживешь еще немного без мужа, тебя не только ограбят, но и изнасилуют.

– Да пошел ты!

Дотянувшись до прикроватной тумбочки, я взяла железную кружку и кинула ее в сторону некогда близкого мне человека, но он вовремя пригнулся, и кружка пролетела мимо его головы. Увидев на моих глазах слезы, он склонился ко мне как можно ближе и заговорил, словно в бреду:

– Прости. Я сам не знаю, что со мной творится, что творится с нами. Я старался… Ведь мы неплохо жили! Ну, скажи же, что неплохо! А ты перечеркнула все в один день. Жирной чертой. Ты сама совершенно сознательно разбила нашу семью. Я же говорил, что ты без меня пропадешь. Говорил! Ты без меня не сможешь… Ты никогда не найдешь того, кто бросит к твоим ногам целый мир…

– Я никого не ищу.

– Ты не сможешь долго одна. Придет время, и ты будешь кого-то искать. Обязательно будешь. Я видел тебя с мужчиной. Скажи, ты с ним спишь?

– Что?! – Я буквально оцепенела от столь хамского вопроса.

– Я же тебя ясно спросил: ты спишь с тем мужиком, с которым я видел тебя в парке?

– Это тебя не касается. Никто не лишал меня права на личную жизнь. Ты тоже не одинок.

– Я не одинок, потому что ты меня выгнала. Как бродячего пса. Просто открыла дверь, выставила вещи в коридор и попросила больше никогда не появляться в твоей жизни.

– Все было совсем не так. О своем решении расстаться с тобой я сообщила тебе совершенно деликатно за ужином, с бокалом вина в руке. Я не скандалила и не впадала в бабскую истерику. Я просто сказала тебе, что все кончено, что у меня своя система ценностей и ты не вписываешься в нее никаким боком. Я призвала тебя расстаться красиво. Без слез, взаимных оскорблений и ненависти друг к другу. Да, были моменты, когда нам было хорошо вместе, но их было слишком мало для того, чтобы продолжать дальнейшую совместную жизнь. Я говорила с тобой совершенно серьезно, но ты не принял мои слова всерьез, потому что ты уже давно разучился относиться ко мне по-серьезному. Ты просто вышел из-за стола и ушел смотреть телевизор. А утром уехал в так называемую командировку.

– И когда я из нее вернулся, мои вещи были на улице, а замки в квартире заменены.

– Я же объявила тебе о своем твердом решении расстаться. Я не виновата в том, что ты всегда меня игнорировал. Твоя командировка затянулась на несколько месяцев.

– Я хотел, чтобы ты остыла. Хорошенько подумала, все взвесила и поняла, что мы единое целое. Мы семья.

– Давай не будем пускаться в дебаты по поводу твоей затяжной командировки. Ты неплохо провел время на вольных хлебах и даже временно позабыл о моем существовании. Все это в прошлом. Я больше не хочу его ворошить. Я очень устала от всего этого.

– Ты развалила нашу семью и избавилась от меня, как от ненужной, надоевшей вещи, – уже в стотысячный раз принялся упрекать меня мой бывший супруг.

– И ты сразу пошел искать утешения к другой женщине.

– Ты же прекрасно знаешь, что это только до того момента, пока ты не позовешь меня обратно.

– Я никогда тебя не позову.

– Но почему?

– Потому что мне совершенно не хочется снова начинать жить так, как я жила раньше… Когда я думаю о нашей с тобой совместной жизни, мне становится по-настоящему страшно.

– Что-то, когда мы с тобой жили, я твоих страхов не замечал.

– Потому что, когда мы с тобой жили, я была слишком безмолвна и слишком опустошена для того, чтобы вообще что-то чувствовать.

– Люба, я больше так не могу. У меня не получается жить и знать, что ты не моя. Давай поговорим по душам.

– Ты столько лет не интересовался моей душой, так о какой душе мы можем говорить сейчас?

– Но ведь прежде чем начать жить вместе, мы с тобой обговорили то, что начинаем жить вместе на всю жизнь.

– В тот день, когда я произносила эти слова, я и подумать не могла о том, что ты предложишь мне жизнь, выкрашенную в цвет боли и ненависти. Извини, но ты позабыл предупредить меня об этом.

– Ты сама себе все придумала. Ты себя накрутила. Я же так сильно тебя любил! Я никого так никогда не любил и уже не смогу полюбить!

– Ты никогда меня не любил. Ты любил только себя. А я… Я была тебе просто удобна. Хорошо иметь рядом с собой удобную жену.

– Хватит!

– Действительно, хватит. Я устала от твоих ежедневных нотаций по телефону. Теперь ты достал меня в больнице. Уходи. Я плохо себя чувствую. Я устала.

– Не прогоняй меня.

Мужчина наклонился ко мне близко и приложил палец к моему рту:

– Не прогоняй меня. Я тебе нужен.

Увидев лихорадочный блеск в его каких-то хитрых и безумных глазах, я подняла руку, на которой не было капельницы, и убрала уже почти чужой палец от своих губ.

– Уходи, – еще раз повторила я ту же фразу.

– У меня без тебя ничего не получается. У меня начинает темнеть в глазах, когда я о тебе думаю. Я вспоминаю, как ласкал твое тело, и не могу представить, что его будет ласкать кто-то другой. Ведь мы же были с тобой счастливы. Ты же так сильно меня любила… – Мой бывший супруг откинул одеяло и сунул руку под мою ночную рубашку так быстро, что я просто не успела опомниться. – Я тебя хочу… Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу…

– Ты сошел с ума! Я же в таком состоянии… В любой момент сюда могут зайти… Прекрати немедленно. Пожалуйста, прекрати.

Но он меня не услышал. Он вообще не любил ко мне прислушиваться, потому что считал, что ОН всегда прав. Вместо того чтобы остановиться, он запустил свою руку как можно глубже и навалился на меня своим телом, не обращая внимания на то, что нарушилась работа капельницы.

Поняв, что словами его уже невозможно остановить, я собрала последние силы, вскинула колено и ударила его в пах. Он отшатнулся, скорчился от боли и со словами: «Ты еще пожалеешь», – направился к выходу.

Как только хлопнула больничная дверь, я закрыла глаза и уже в который раз принялась размышлять о своей семейной жизни. Она всегда представлялась мне каруселью, в которой всего два всадника на деревянных лошадках, причем они постоянно выталкивают друг друга из седел. Я всегда мечтала о том, чтобы эта карусель меня отпустила, но из-за множества непонятных мне самой страхов боялась сделать хоть какой-нибудь шаг. Я не хотела выйти из этой игры победителем. Я была готова стать побежденной, только бы эта игра закончилась. Закончилась навсегда.

«Браки свершаются на небесах», – пронеслась в моей голове до боли знакомая мысль. Господи, как бы мне хотелось заглянуть в ту небесную канцелярию и задать вопрос тем, кто там: как они смогли благословить и допустить брак двух совершенно несовместимых людей? Из-за того, что и там, на небесах, такая бюрократия, из-за того, что свыше было допущено недопустимое, я должна насиловать собственную память и мучить себя совершенно непонятными укорами совести…»

Скомкав прочитанный листок, я кидаю его в камин и допиваю бокал вина. Затем скармливаю почти всю тетрадь прожорливому огню и начинаю читать то, что осталось на последней странице.

«Это был особенный день. Я подошла к зеркалу, висевшему на стене больничной палаты возле умывальника, и посмотрела на свое отражение.

– Милая, а ты ничего. Почти прежняя. Разве что только глаза изменились… – сказала я самой себе вслух.

В них появился страх, который раньше напрочь отсутствовал. Это были глаза одинокой женщины с искалеченной душой и разбитым сердцем, которая стала бояться даже собственной тени. «Время вылечит», – попыталась я втолковать своему отражению и с улыбкой на лице подумала о том, что придет время, страх обязательно меня отпустит и я еще станцую что-нибудь такое, веселое, скажем, канкан. И все же, несмотря на все пережитое, из зеркала на меня смотрела сильная женщина. Я знала, что она сильная, но мне почему-то захотелось ее пожалеть.

А затем пришел следователь. Он спросил, как я себя чувствую, и попросил меня сесть, потому что он должен сообщить мне что-то важное, что может вызвать у меня шок. Я села, как прилежная ученица, и мысленно прокрутила в голове то, что должна услышать. Наверно, он хочет сообщить мне о том, что мое дело зависло на мертвой точке, что все равно никого не найдут и что в этом году не выполнен план по раскрываемости преступлений, а это значит, что я должна посодействовать тому, чтобы поскорее закрыть уголовное дело, помочь поставить лишнюю галочку в плане и пообещать, по возможности, не ездить в лифте одной.

Но в этот раз я ошиблась. Следователь протянул мне стакан воды и произнес возбужденным голосом:

– Выпейте, вам станет легче.

– От того, что я выпью воды, мне не станет легче.

– Вчера мы задержали человека, который чуть было вас не убил.

– Что? – Я не поверила собственным ушам и выронила стакан с водой на пол. – Вы шутите?

– Нет. Я никогда не шучу при исполнении. Велась долгая работа. Мы вышли на одного подозреваемого. Затем произошло опознание, на котором присутствовали люди, увидевшие душащего вас преступника. Его тут же опознали. А после проведенной с ним серьезной беседы он раскололся…

Слова следователя слышались где-то вдали – у меня вдруг очень сильно загудело в голове и застучало в ушах. Я смотрела на протянутую мне фотографию и ощущала, как все плывет у меня перед глазами.

– Посмотрите внимательно. Это и есть тот человек, который совершил против вас уголовно наказуемое деяние.

– Я его не знаю, – судорожно закивала я головой. – Чертовщина какая-то… Я вижу его первый раз. Я его не помню…

– Немудрено. Ведь вы же почти сразу потеряли сознание. Какая может быть память, если он чуть было не вышиб вам мозги?!

– Кто он?

– Он тот, кто чуть было вас не убил. Вернее, почти убил. Вы же выжили по просто невероятной случайности.

– Он сумасшедший?

– Вполне нормальный молодой человек. Безработный. Увлекается восточными единоборствами.

– А за что он меня так? – Я задала вопрос и ощутила, как по моим щекам потекли слезы.

– Да вообще-то у него к вам никаких претензий нет. Он вообще вас не знает. Ему просто вас заказали.

– Как это?

– Показали фотографию, рассказали то, что рассказывают в таких случаях. Он немного за вами последил. Для того, чтобы не ошибиться. Чтобы действовать наверняка.

– Надо же. И долго следил?

– Да, нет. Пару дней.

– А я и не знала.

– Для того чтобы отвлечь внимание неизбежного следствия, заказчик велел обстряпать дело как грабеж. Он надеялся таким образом отвести от себя подозрение. А так… Девушку ограбили и избили с особой жестокостью. Она скончалась от многочисленных нанесенных побоев.

– А кто меня заказал?

– Вы и вправду хотите это знать?

– А то нет!

– Вы готовы услышать, кто это?

– Конечно. Я никому и никогда не делала плохого. Неужели я могу представлять для кого-то хоть какой-нибудь интерес? Разве таких, как я, заказывают?

– Моя практика заставила меня убедиться в том, что этот мир так жесток, что заказывают всех подряд.

– Кому я помешала? – почти задыхаясь, задала я вопрос.

– Вас заказал ваш бывший муж.

– Что?

– Я же вам ясно сказал: вас заказал ваш бывший муж. Знаете ли, некоторым мужчинам проще «отпустить» женщину на тот свет, чем знать, что она жива, но будет жить уже независимо от них. Некоторые не любят терять то, что совсем недавно безраздельно им принадлежало. От любви до ненависти один шаг.

– Этого не может быть! Это какая-то ошибка. Он приезжал ко мне в больницу с огромным букетом цветов и уговорами по поводу того, чтобы сойтись. Он звонит мне почти каждый день… Он все еще надеется, что мы будем вместе. Да он меня просто изводит звонками. Я даже мобильный отключаю, потому что он достает – сил нет. Он…

Я замолчала и потянулась к тумбочке для того, чтобы взять мобильный.

– Сейчас я ему позвоню, и вы поймете, что это ошибка. Вы не знаете этого человека, как вы можете о нем так говорить!

– А вы его знаете?! – Вопрос следователя прозвучал слишком резко.

– Конечно, я же прожила с ним несколько лет.

– Значит, вы были слепы, если даже сейчас не поняли, с кем вы жили…

– А с кем я жила?

– Я поражаюсь, до чего же иногда женщины бывают слепы.

– У меня еще пока хорошее зрение. Я недавно проверяла. Врач сказал, что я не нуждаюсь в очках. А вы… Нашли крайнего! Решили оклеветать невиновного человека. Придумали бы что-нибудь пореальнее. Да у него кишка тонка! Он трусливый. Он даже мухи не обидит. Тоже мне, нашли убийцу! Он скорее в штаны наложит, чем на убийство пойдет! Я его один раз попросила убить комара, который сидел на стене, так он его пожалел! Представляете, комара пожалел! Он трус. Я вас уверяю – он трус. Он даже рисковать не умеет. В нашей семье всегда все на мне было. А у вас в органах всегда так: вас хлебом не корми, дай найти козла отпущения. Только не там ищете! Я хоть с ним и не живу уже, но посадить ни в чем не повинного человека за решетку не дам!

Взяв телефонную трубку в руки, я принялась набирать до сих пор не забытый номер.

– Что вы делаете?

– Набираю номер бывшего мужа.

– Можете не стараться.

– Почему?

– Потому что этот номер уже не работает.

Следователь был прав. На том конце провода раздалась печальная фраза: «Абонент временно недоступен».

– Проезжает, наверно, по туннелю или телефон разрядился, – пояснила я.

Следователь посмотрел на меня раздраженно и не менее раздраженно произнес:

– Люба, вы умеете кого-нибудь слушать, кроме себя?

– Вы сделали такой спешный вывод, потому что я отказываюсь слушать ваш бред?

– Потому что вы боитесь принять правду.

– И все же я не умею слушать бред.

– Это правда. Пусть страшная, но правда, и от этого никуда не денешься.

– Я не могу в это поверить.

– Придется. Вы никогда не сможете дозвониться бывшему мужу, потому что этого номера больше не существует. Ваш муж в бегах.

– В каких еще бегах? Он живет у своей новой женщины.

– Мы знаем. Он оставил нам свой адрес после того, как мы проверяли его алиби.

– И где он сейчас?

– Вчера, после того, как мы задержали исполнителя преступления и узнали имя заказчика, мы сразу отправились по тому адресу, чтобы взять вашего бывшего мужа под стражу. Но нам не удалось… – Следователь заметно занервничал и закурил сигарету.

– Почему?

– Потому что он выглянул во двор и почувствовал опасность. Дверь долго не открывали, а когда нам пришлось ее выбить, он уже ушел через окно по пожарной лестнице на чердак. А там его след пропал. Помимо него, в квартире находилась его любовница. Или гражданская жена, я даже не знаю, как правильно сказать, кем она ему приходится, – немного смутился следователь.

– Наверно, гражданская жена. Любовница – это та, с кем мужья гуляют от жен, а он с ней жил. Я ведь к ней хорошо относилась. Она же не разлучницей была, а палочкой-выручалочкой. Если бы он ее не встретил, то мне бы еще дольше мозги полоскал. Мне очень хотелось, чтобы у них все хорошо было. Хотя в глубине души я эту женщину жалела, потому что с ним не может быть все хорошо. Думала, только бы он исправился и хоть с ней начал жить нормально. А вместо этого он все ко мне с уговорами бегал.

– Вот и добегался. Видимо, устал бегать. Так вот, эта его новая жена была в ванной заперта.

– Как это?

– По всей вероятности, женщина услышала, что в квартиру ломится милиция, испугалась и хотела открыть дверь, но он, чтобы она не мешала, ее в ванную затащил и там запер.

– А что дальше будет? – Я посмотрела на следователя устало.

– А дальше мы объявим его в розыск, как и полагается в таких случаях.

– Найдете?

– Будем искать, – уклончиво ответил следователь.

Когда следователь ушел, я зажмурила заплаканные глаза и громко завыла, раскачиваясь всем телом, принимая брошенный вызов судьбы и понимая, как тернист и долог будет мой путь до того, как я научусь жить с этой болью дальше. Человек должен испытать все до конца. Все, что предначертано и уготовано ему судьбой. А это значит, что я должна найти в себе силы для того, чтобы жить дальше.

Перестав выть, я встала и назло всему, что со мной произошло, включила стоящий на тумбочке радиоприемник. Поймав энергичную музыку, почувствовала, как меня понесло в безумном танце. Это был какой-то дикий, даже, можно сказать, животный танец, состоящий из моего прошлого балетного опыта, современных этюдов, горьких слез, отчаяния, боли, страха, охватившего меня ужаса и чувства одиночества. Я уже перестала принадлежать себе, я временно потеряла разум, почувствовала невесомость своего тела и… страх от того, что я выжила.