Текст книги "Россия накануне очередного мирового кризиса. Учебное пособие"

Соответственно, в финансово-кредитной сфере превалировали не отдельные, а общесистемные ошибки и просчеты. Так, в кредитно-денежной политике ЦБ РФ не выполнял свои главные функции – кредитора последней инстанции и эмиссионного центра. ЦБ РФ в последние годы в основном только покупал валюту у экспортеров (или иностранных инвесторов), выступая в роли «обменного пункта». Генератором валюты при этом являлись сырьевые экспортеры и они же получатели рублей после продажи валюты. Тем самым формировался дополнительный спрос для остальной экономики, которая вынуждена выполнять их заказы.

Между прочим, к масштабному развалу экономики уже привел первый этап реформ (1990–1998 гг.), который завершился двукратным снижением объемов промышленного и сельскохозяйственного производства, пятикратным – инвестиций и трехкратным – реальных (располагаемых) денежных доходов.

К сожалению, рост ВВП в условиях благоприятной конъюнктуры на мировом рынке нефти, газа и другого сырья не обеспечило в последующие «тучные» годы (2000–2008 гг.) даже достижение уровня 1990 г. Напротив, продолжалась дальнейшая деиндустриализация России, с падением многих видов обрабатывающих производств, старением основных фондов, замораживанием технической и технологической отсталости. Структура промышленного производства стала еще более деформированной, перекошенной в пользу добывающих отраслей с низкой долей добавленной стоимости. В кризисном 2009 г., по данным Росстата, произошло дальнейшее падение экономических показателей, в частности, промышленного производства – на 13 %.

Выход из ситуации общесистемного кризиса общественного воспроизводства стал возможен только при изменении всей экономической системы. Нельзя ограничиваться лишь провозглашением курса на инновационное развитие, хотя отрадно, что пришло, наконец, осознание этой необходимости; следует незамедлительно обеспечить крупномасштабные системные действия государства, поставив целью прогрессивные изменения структуры, организации, регулирования и технологий общественного воспроизводства.

На Западе неслучайно резко возрос сейчас интерес к теории Маркса, поскольку практика вновь подтвердила верность вывода о неизбежности кризисов при капитализме. В теории воспроизводства объяснение кризисов восходит до понимания основного противоречия капитализма – между общественным характером производства, усиливающимся обобществлением растущих производительных сил, и частным присвоением средств производства, в том числе сырьевых, земельных и энергетических ресурсов. Для современного этапа это крайне актуально. Корпоративная форма собственности и хозяйствования, налаживание тройственного «социального партнерства» – наемного труда, капитала и профсоюзов, использование государственного регулирования не устраняют, а переводят основное противоречие капиталистического способа производства в новую форму существования. Уменьшение масштаба кризисного разрушения и его социальных последствий возможно только при укреплении общественных начало экономики как в национальном, так и мировом масштабе.

Отсюда объективная необходимость макроэкономического регулирования, координации главных звеньев воспроизводства, использования природных ресурсов, согласование производства и потребления внутри стран и на мировой арене. Отношения же частнокапиталистической собственности являются главной помехой на этом направлении. Они насаждают анархию в капиталистическом хозяйстве, противостоят обобществлению, централизации и плановым началам, в конечном счете – социально-экономическому развитию.

Провал принятой в России в начале 1990-х годов модели экономики делает необходимым поиск альтернативной модели развития. К счастью, для этого имеются предпосылки. Дело в том, что в XX в. капитализм претерпел существенные изменения, главное их них – он превратился из однотипного в разнотипный. До этого в Западной Европе и Северной Америке существовала одна модель капитализма, выраженная формулой «laissez faire». Именно такой капитализм анализировали ведущие теоретики конца XVIII, всего XIX в., и начала XX в. Сформировавшееся экономическое мышление не только своего, но и последующих поколений. Последний кризис (2006–2009 гг.) был воспринят в мире как провал англо-саксонской модели экономики и соответственно ортодоксальной неоклассической теории. Правда, пока критика направлена на практическое воплощение модели. Основную ответственность за кризис мировая общественность возлагает на США, ибо именно они с позиций собственной модели рынка диктовали условия «Вашингтонского консенсуса» другим странам и международным организациям. Резкой критике подверглись не только американская финансовая система, но и МВФ, действующий под эгидой США, и другие международные организации. Китай и Россия выступали за создание альтернативной доллару резервной валюты. Всеобщим требованием стали национализация крупных банков и ограничение спекуляций путем установления контроля над деятельностью корпораций. Об этом еще на апрельском саммите большой двадцатки в Лондоне говорили представители всех государств, в том числе США и Великобритании. В теоретическом плане речь идет о поиске альтернативной модели экономики, в которой кризисы если не отсутствуют вовсе, то, по крайней мере, не столь значительны, как сейчас. Необходимо выбрать третий путь, свободный как от пороков бюрократического централизма, так и от опасностей рыночной спекуляции. Двухсотлетняя история кризисов свидетельствует о том, что в условиях капитализма полностью избежать их невозможно. Удалось лишь найти кейнсианский способ смягчить последствия кризисов исключить ситуации, подобные нынешней. Это не так мало, но, к сожалению, пока данный ресурс не был использован до конца. Помимо кейнсианства есть еще и опыт планового хозяйства, а именно бесспорное отсутствие циклических спадов экономики в странах с централизованным планированием. Не только Маркс, но и Кейнс и его многочисленные последователи (теперь даже совсем далекие от него) соглашаются с тем, что неконтролируемый рынок является конечной причиной кризиса. Однако даже теперь, когда кризис стал реальностью, эта истина ставится под сомнение российскими сторонниками рынка.

2.3 Антикризисная программа Правительства РФ и возможности выхода из последнего кризиса отечественного бизнеса

Несмотря на глобальный характер кризиса и многочисленные прожекты обновления мировой финансовой архитектуры, основные усилия государств были сосредоточены на формировании и реализации национальных антикризисных программ. Вашингтонская встреча лидеров «двадцатки» ведущих развитых и развивающихся стран мира в декабре 2008 г. не оставила на этот счет иллюзий. Открылся своего рода новый фронт межстранового соперничества. Его суть состоит в том, кто быстрее, а главное, с наименьшими издержками сумеет преодолеть последствия кризиса и подготовиться к послекризисному этапу развития. Это являлось едва ли не основополагающим моментом в оценке будущей конкурентоспособности экономик стран и отдельных отраслей.

В большинстве государств антикризисные меры осуществлялись в два этапа. На первом – срочные меры в «пожарном режиме», их первоочередной целью было спасение национальных кредитно-банковских структур. На втором этапе стали выдвигаться более тщательно проработанные государственные программы.

В России разработка антикризисной политики была начата весьма оперативно. Президент Д. Медведев в свое время поручил правительству в течение двух месяцев подготовить пакет антикризисных мер и взял процесс борьбы с кризисом под личный контроль.

С конца 2008 г. в стране была обнародована целая серия программ модернизации носящих антикризисный характер. Их авторами стали известные бизнесмены и политики. Среди них М. Горбачев, А. Лебедев, Р. Варданян, М. Прохоров и др. Одним из самых заметных стал доклад «Демократы: развитие российской модели», подготовленный Институтом современного развития (ИНСОР). Членами этого института являлись отечественные чиновники, министры, известные аналитики во главе с председателем попечительского совета – Д. Медведевым. Возглавлял Институт известный экономист И. Юргенс. Президиумом «Единой России» создана комиссия, которой руководил президент РСПП А. Шохин.

Механизмом модернизации по идее должен был стать равноправный диалог общественных организаций, бизнеса и государства.

В самой России с приходом к власти Д. Медведева и, особенно, в условиях начавшегося экономического кризиса модернизационные ожидания в обществе стали нарастать, открылась дискуссия о путях преобразований, множились проекты, направленные на гармонизацию отношений между обществом, бизнесом и властью. К сожалению, уже тогда эти документы не слишком обнадеживали. И вот почему.

Еще в октябре 2008 г., до принятия антикризисного пакета, государство предоставило на спасение банковской системы субординированный кредит почти в 1 трлн. руб. сроком на 10 лет. Однако первые же 319 млрд. руб. государственных средств, предоставленные российским банкам, мгновенно утекли в зарубежные структуры в счет уплаты долгов.

Основной же пакет антикризисных мер был принят в ноябре в форме плана действий, состоящего из 55 пунктов, зафиксированных в виде очередных поручений министерствам и профильным ведомствам. Запланировано оздоровление жилищного строительства, сельского хозяйства, автомобиле – и машиностроения, ОПК, сырьевого и транспортного секторов, предусмотрена социальная поддержка граждан. Вместе с тем размеры конкретных расходов бюджетных средств в документе не определены. Часть поручений носит чисто рекомендательный характер. План направлен в основном на погашение кризисных ситуаций в отдельных отраслях, кратковременных локальных шоков. Он не предусматривал мер, подразумевающих использование кризиса для освобождения российской экономики от неэффективных предприятий и банков, для повышения конкурентоспособности наиболее перспективных в техническом и технологическом отношениях фирм и отраслей.

Встает вопрос об эффективности расходования государственных средств. По некоторым расчетам, борьба с кризисом (имея в виду средства, перечисленные напрямую компаниям и банкам), а также снижение налогового бремени уже в то время обошлись государству почти в 10 трлн. руб. (15 % ВВП 2007 г.). Настораживает то, что даже по имеющимся официальным данным на конец 2008 г. до непосредственных получателей дошло лишь 13 % государственной помощи.

Очевидно, остро нуждалась в корректировке антикризисная макроэкономическая политика. Курс рубля – одна из немногих сфер, где государству удавалось держать ситуацию под контролем. Можно спорить о темпах девальвации, но именно плавное снижение курса рубля позволило тогда избежать паники. Официальное же объявление российской власти о том, что период плавной девальвации закончился, не может не вызывать вопроса: а что дальше? И бизнес, и граждане, по-прежнему, остро нуждались в четких правительственных ориентирах, но их долго не было.

Настораживал быстрый рост в стране потребительских цен. Эта тенденция полностью противоположна той, которая должна быть характерна для периода кризиса в рыночной экономике. За 2008 г. удорожание продуктов питания в России превысило рост цен на них в Евросоюзе более чем в 4,5 раза. Причины – сохраняющаяся армия посредников, подорожание импорта из-за политики протекционизма, рост тарифов на услуги естественных монополий.

Оставались неоправданно высокими цены на строительные услуги. Правительство г. Москвы (а это Ю. Лужков и его команда толстосумов) и не только оно – открыто выступало за сохранение подобного тренда. Одновременно Центральный банк повысил ставку рефинансирования до 11 % (в США она снижена до 0,5 %, в странах ЕС до 1,25 %). Жилищный кризис продолжал активно обостряться. Объявленная поддержка малого и среднего бизнеса – наиболее мобильного сектора экономики в условиях кризиса – имела нулевой эффект из-за сохраняющихся коррупционных схем.

Кризис резко изменил обстановку на рынке труда. Тогда в стране насчитывалось всего около 1,5 млн. тех, кто официально имел статус безработного, то есть зарегистрировался в таком качестве в центрах занятости. По критериям рыночной экономики это совсем немного относительно общей численности трудоспособного населения России (60 млн. человек). Однако если считать безработицу по методологии МОТ, то число не имеющих работы выходит на уровень 6–7 млн. человек, это уже много.

Исходя из упоминавшихся выше базовых параметров развития российской экономики в 2009 г. (роста ВВП в диапазоне от 0 до -3 % и инфляции в диапазоне 15–20 %), можно было ожидать, что в 2010 г. показатели безработицы могли увеличиться примерно в два раза. Иначе говоря, число официально зарегистрированных безработных в то время составляло порядка 3 млн. человек, а может и больше.

Как ни парадоксально, в масштабах страны эти цифры не столь угрожающи. Развитые государства жили достаточно благополучно и с более высокими уровнями безработицы. Проблема в том, что она снова будет концентрироваться в отдельных регионах РФ, в частности в Уральском федеральном округе, Сибири, южных регионах и Дальнем Востоке. Там показатели безработицы были намного выше средних по стране: не 10, а 30–50 %, а это уже опасно.

В каждой стране безработица имеет ряд специфических особенностей своего проявления. Но, так как вследствие процессов глобализации формируется единый экономический рынок трудовых ресурсов, все черты, присущие безработице и ликвидация ее последствий приобретают глобальный характер.

О масштабах проблем безработицы свидетельствует множество данных. Так, например, уже в 1994 г. около 30 % трудоспособного населения в мире были безработными, или имели заработок, недостаточный для проживания. В результате действия ряда факторов, прежде всего экономического порядка, безработица в отдельных странах стала хронической, хотя количество безработных непрестанно меняется. На глобальном уровне процент безработицы постоянно высок. Только в 2003 г. количество безработных достигало почти 200 млн. человек (185,9 млн.). Безработица приобретала глобальный характер, и впервые в истории человечества массы людей оказались невостребованными со стороны тех, кто управляет мировой экономикой. Последняя все больше погружалась в чистейшие спекуляции, создавая излишек трудовых ресурсов. Таким образом, есть нечто худшее от эксплуатации – когда больше не можешь быть эксплуатируемым. Так устроена мировая цивилизация – наряду с огромной потребностью в трудовых ресурсах, имеет место высокий уровень безработицы. Повсюду есть потребность в деятельности, имеющей большое социальное и гуманное значение. Еще важнее – велико количество людей, имеющих желание и способности для этой деятельности. Существующая экономическая система терпит катастрофическое поражение, хотя небольшой круг привилегированных представляет ее как большое достижением или триумф.

Можно полагать, что в России будет продолжаться и примитивизация труда. Это подтверждает современное положение дел в агросфере. Мониторинг института аграрной социологии фиксирует последовательное ухудшение условий и содержание труда, существенной причиной чему стали, прежде всего, деиндустриализация сельского хозяйства и сокращение финансирования здоровой и безопасной производственной среды.

В результате 3–5 кратного уменьшения техники при одновременном сокращении численности занятых в аграрном производстве резко сокращается объем сельскохозяйственных работ и производимой аграрной продукции, вымывается высокотехнологичное производство, квалифицированный механизированный труд замещается малоквалифицированным частично механизированным, конно-ручным и ручным.

Для того чтобы выжить, жители моногородов будут вынуждены ездить на работу в другие места, то есть заниматься отходничеством, как это было в царские времена. Тем самым будет нанесен серьезный удар по отечественному рынку труда, по перспективам его развития в цивилизованных формах.

Россия – страна рыночная, но с очень примитивной структурой экономики. Поэтому длительность и глубина рецессии в ней больше всего зависят от внешних факторов. Шансы быстро заменить внешний спрос внутренним крайне малы. Кроме того, страна вынуждена расплачиваться за две системные ошибки в государственной экономической политике последних лет. Одна – это удивительно упорная рестриктивная денежная политика, другая – преждевременная либерализация рынка капиталов.

Оценивая круг проблем, нам необходимо раскрыть мировоззренческую природу ошибок и упущений радикальных реформ начала 90-х годов.

Речь идет о необходимости полемики с радикал-либералами по вопросу об экономической роли государства в развитии рыночных отношений. Как известно, либералы слепо следуют известному принципу, согласно которому «чем меньше государства в экономике, тем лучше». Сама жизнь еще раз подсказала ответ: не вульгарное или-или», а диалектичное «и-и». Структур-формула, ход развития, реактивный сценарий тотального хозвоспроизводственного кризиса – 2008 еще раз убедительно доказали: рынок и государство не исключают, а дополняют друг друга, имея каждый свою регулятивную сферу.

На наш взгляд, концепция социального рыночного хозяйства как никакая из предшествующих наиболее близко приблизилась к оптимальному экономическому измерению вечной гуманитарно-философской дихотомии «свобода-справедливость». Сейчас, безусловно, актуальна стержневая идея концепции: без эффективной, стабильно развивающейся рыночной экономики невозможна ее социальная ориентация, а без социальной ориентации, которая реализуется главным образом посредством государственных действий, не может быть достигнута экономическая эффективность и стабильность.

Серьезные социальные проблемы связаны с распределением плодов экономического роста. По оценке специалистов, купоны с этого роста стригут всего около 15 % населения РФ, тогда как миллионы россиян живут возле черты или за чертой бедности, определенной российскими, очень щадящими наше правительство методами. При этом у богатых личные доходы росли в 5-10 раз быстрее, чем у остальной части населения. Такое распределение соответствует «наихудшему латиноамериканскому варианту».

В современном мире принято считать, что социально неприемлемое неравенство начинается с 8-кратного разрыва в доходах 10 % самых богатых и 10 % самых бедных граждан. 10-кратный разрыв считается предвестником социальных катаклизмов, а у нас ныне он уже более чем 15-кратный.

Преодолеть столь серьезные социальные перекосы, на наш взгляд, может только государство, потому что больше сделать это некому. Крупный бизнес не имеет в данном плане достаточной экономической (рыночной) мотивации, а мелкий и средний слишком слабы. Следовало бы добавить и отсутствие в России частного венчурного бизнеса, который на Западе играет очень важную роль в инновационных процессах.

В РФ все не так просто и с повышением экономической роли государства. Ведущие ученые давно выделяют такое важное последствие периода реформ, как растущая пропасть между властью и народом. Об этом свидетельствуют выдержки из обработки анкетных данных ведущих социологических служб России. Судите сами «Мы – совсем не жадные и знаем, что жадность не хорошо» (66 %, фонд «Общественное мнение»). «Но очень бедные. Прежде всего, нам не хватает материального достатка» (71 % опрошенных, ВЦИОМ). Каждый пятый респондент пытается «просто элементарно выжить» (21 %, данные авторов). Приходится урезать расходы на еду из-за роста цен (52 %, «Левада-центр»).

По мнению респондентов, главный виновник людских бед – правительство. Оно неспособно справиться с ростом цен и падением доходов граждан (57 %), не заботиться о социальной защите населения (73 %), коррумпировано (27 % – «Левада-центр»). В стране высокий уровень безработицы, а местами даже очень высокий (например, по нашим данным, в восточных районах Ставрополья, она составляет до 30 %, против 17 % в стране (ВЦИОМ). И ответственность за это лежит на государстве (63 %, ВЦИОМ). Примечательно, что на базе критики политики правительства лично Президенту и главе кабинета министров доверие со стороны опрошенных практически полное (соответственно 73 % и 83 %, «Левада-центр»).

Законодательная власть пока лишена доверия опрошенных – они скорее доверяют Госдуме (34 %, «Башкирова и партнеры») и даже «полностью не доверяют», (почти 18 %, ВЦИОМ). И все-таки, как считают респонденты, «мы чертовски счастливы!» (77 %, ВЦИОМ), хотя жизнью своей и недовольны (28 %, данные авторов). Причины тому опрошенные выдвинули довольно серьезные. «Увеличился разрыв между богатыми и бедными» (77 %, «Левада-центр»), «между властью и народом» (45 %, «Левада-центр»), «нет уверенности в завтрашнем дне» (50 %, данные авторов), «отсутствие влияния простых людей на принятие государственных решений» (72 % опрошенных, ВЦИОМ). Все эти факты формируют портрет современного россиянина, несмотря на то, что иногда опрошенные противоречат не только сами себе, но порой и здравому смыслу.

Думается, есть еще один важный довод в пользу усиления регулирующей роль государства в экономике. Отечественный частный бизнес, в своей разношерстной полисубъектности, медленно осваивает цивилизованные формы хозяйствования, по-прежнему допускает многочисленные нарушения законов и этических норм, что проявляется не только в уклонении от налогов, но и в занижении оплаты труда работников, ухудшении его условий, ведущем к росту аварийности, в необоснованном взвинчивании цен. Одним словом, новые русские бизнесмены нередко ведут себя, по сути, так же, как описанные Марксом «рыцари первоначального накопления». И одернуть их может только государство, как это уже случилось с отдельными толстосумами, которые не считались с его интересами.

Особо выделим теоретико-практические проблемы, поставленные последним мировым финансовым кризисом. Первая касается государственного регулирования рынков, вторая – эффективности государства и бизнеса, третья – роли предпринимательства в преодолении кризиса.

В современном мире надеяться на «невидимую руку» рынка, которая все расставит по своим местам, вряд ли возможно.

Если говорить об эффективности связей политики государства и бизнеса, то надо понимать, что, во-первых, у них разные задачи и, во-вторых, очень мало случаев конкуренции государства и бизнеса на однотипном объекте жизнедеятельности страны. Задачи эффективности государства – обеспечивать комфортные условия для функционирования бизнеса. Роль эффективного бизнеса – создавать больше ВВП, рабочих мест и совместно с государством участвовать в развитии образования, науки, НТП и инфраструктуры хозяйства через рентабельные инвестиции.

Финансовый кризис оборачивается катастрофической рецессией только в том случае, когда в течение длительного времени блокирован доступ бизнеса к ресурсам капитала, что вызывает волну корпоративных банкротств. В свое время консалтинговая фирма McKinsey разработала своего рода руководство по выживанию компаний в условиях кризиса:

– если компания не видит путей для выживания, ее следует срочно продавать, позже это будет невозможно;

– важно сохранить ядро бизнеса, а от непрофильных и периферийных активов лучше избавляться, в случае улучшения ситуации их можно снова приобрести;

– в условиях кризиса компании следует четко определить приоритеты и избавляться от тех активов, которые не являются жизненно необходимыми;

– компании следует концентрировать усилие на приумножении своих главных конкурентных преимуществ. Компания имеет конкурент преимущество тогда, когда может отобрать бизнес у другой фирмы с прибылью для себя или когда текущие издержки поддержания ею своего бизнеса достаточно низки, чтобы выжить в трудных условиях.

Экономический кризис для малого и среднего бизнеса в России ознаменовался уменьшением количества и платежеспособности клиентов.

Насколько известно, официально общей научной картины развития кризисных явлений, как и ее анализа, сейчас все еще не создано. Эксперты спорят, а власти даже на высоком уровне большой восьмерки разводят руками и открыто надеются, что экономический спад давно достиг своего дна. Экономика в первый период кризиса переходят на новый современный иной уровень, кризисные явления осуществляют естественный отбор, оставляя за бортом предприятия и их неэффективные методы работы.

Исходя из изложенного, возникает ситуация зарождения и развития новых предприятий и нового бизнеса. Но для их деятельности и успешного финансирования необходимы определенные условия, также как надежная перспективная идея, эффективное руководство и, естественно, финансовая база.

В условиях кризиса была разработана и действовала программа поддержки малого предпринимательства в стране. Ее основные положения:

– замена таких мер государственного регулирования, как лицензирование, страхованием, финансовыми гарантиями, саморегулированием бизнеса;

– упрощение процедуры регистрации новых предприятий;

– поддержка экспорта;

– ограничение вмешательства в деятельность органами полиции;

– формирование системы гарантийных фондов в каждом регионе;

– система микрофинансирования;

– создание муниципальных арендных фондов.

Итак, в условиях кризиса завышать цену кредита, сокращать ликвидность, дико завышать курс национальной валюты может только сумасшедший. Сейчас в мире ставки нулевые, у нас же рынок кредита уничтожен, он доступен только для привилегированных получателей. С инфляцией у нас борются монетарными методами, хотя это инфляция издержек, которые плодят монополисты. В России безумная курсовая политика: если у вас реальный обменный курс рубля при открытой экономике увеличивается в четыре раза, вам ничего больше не надо, чтобы удушить собственную промышленность.

Россия пока является крупнейшим экспортером углеводородов. Пока, потому что скоро благодаря сланцу таким экспортером станут США. Но у нас внутренние цены на газ уже выше американских. Цены на электричество для промышленности за 3 года выросли на 80 %. У нас нет ни одного ведомства, которое бы отвечало за конкурентоспособность экономики! И она падает. А правительство нагло, бесстыже врет про «исчерпание источников роста». Снижаются доходы – надо урезать расходы, и лапа протягивается к единственному источнику роста и модернизации – к оборонке.

Сегодня США обременены непосильными обязательствами по поддержанию своего тотального господства. А единственный способ для Америки выйти из системного кризиса, в котором пребывает американская модель мира, – это договариваться. И с Россией, и с Ираном. А с кем еще ей договариваться в регионе, где надо стабилизировать ситуацию? Не с Катаром же! Катар можно просто закрыть приказом по компании «Бритиш Петролиум» – как какой-нибудь завод…

Но нам давно прекратить оценивать американскую политику моральных позиций. Нам действительно выгодно спасать Америку, выгодно, чтобы Америка вернулась от абсурда к здоровому цинизму.

Еще 10, даже 5 лет назад никакие сделки для США были невозможны. У них тогда могли быть либо враги, либо сателлиты. Враги – это цели, а сателлиты – прислуга, с которой сделок не заключают. Сейчас они чувствуют необходимость договариваться, лавировать. Чувствуют необходимость сделок. Ситуация изменилась благодаря кризису. Ведь Америка делает колоссальные шаги к тому, чтобы найти выход из этого кризиса, она огромными темпами реиндустриализируется, роботизируется, возвращает производство на свою территорию. Цены на газ в США в 3 раза ниже, чем в Европе, а электроэнергия в 2 раза дешевле. Какое это конкурентное преимущество! Но все же этого мало: для того, чтобы выйти из этой колоссальной макроэкономической петли, в которую они сами себя загнали, им нужно резко сократить свои внешние обязательства. Попросту «уйти домой».

Перестать быть «мировым жандармом»? Кстати, у многих стран есть свой устойчивый имидж: Китай – «мировая фабрика», Швейцария – «мировой сейф» и т. д. А к какому образу, какой роли надо стремиться России? Какие услуги или ценности мы можем предложить человечеству? Кроме отличного оружия, разумеется…

Мировая совесть. Мы можем человечеству Бога предложить. Которого западный мир уже сам себе предложить не может, потому что он ему стал противен. Мы можем и должны предложить миру социальную модель, проект общественного устройства, который разрешал бы неразрешимые и несовместимые с жизнью противоречия нынешней модели. Это и политическое и социальное устройство экономики. Причем это будет именно новое качество, мы не можем эту модель вытащить из прошлого: ее там нет…