Текст книги "Пограничник против Абвера"

Оба взвода, или половина роты, успели пройти пару километров, когда показались грузовики. Из-за пленных пришлось потесниться в кузовах, но уже к четырем часам пополудни были в Калинине. Федор с пленным экипажем сразу в НКВД. Немцев в камеры поместили, а Федор с документами – к Осадчему. Тот не сразу поверил, что уничтожили самолет, но Федор положил на стол личные документы и планшеты с картами членов экипажа.

– Сам допрошу.

– С этим погодить надо. На карте у командира точки есть. Я допросил его по-быстрому. Вот эта точка – где мы самолет сожгли огнем стрелкового оружия. А вот эта точка – место высадки другой группы. Самое занятное, что этот экипаж должен забирать группу завтра в полночь.

– Что думаешь?

– По словам экипажа, у группы при себе был увесистый мешок с грузом, какие применяют парашютисты.

– Взрывчатка?

– Пилот не знает, но не исключено.

– Или доставили груз агентам.

– Мыслю, надо группу взять. Они к этой точке выйти должны для эвакуации. Допросим, на агентов выйдем.

– Шустрый ты больно, Казанцев.

– Под лежачий камень вода не течет.

– Успеешь бойцов подобрать?

– Успею. Мне два грузовика нужно. Близко подъезжать не будем, чтобы не спугнуть. Засветло подберем укрытие. А как костры развернут – возьмем.

– Если удачно все пройдет, надо будет руководству сообщить.

– А чего тянуть? Группу диверсантов в эшелоне уничтожили, самолет сожгли, экипаж пленили.

– Верно подметил. Один успех за другим – это заметно. О себе напоминать надо.

Федор имел в виду – у кого успехи, тем больше дают – автомашин, автоматов, пеленгаторы, иногда питание для бойцов качественнее. Осадчий, по всей видимости, имел в виду звания, награды, денежные премии. А впрочем, одно другому не мешает. Какой сержант не мечтает о маршальском жезле?

– Нам бы еще сухой паек, бойцы двое суток почти впроголодь.

– К вечеру в казарму мой зам что-нибудь подбросит. О ходе операции в курсе держи. Я тебе радиста с рацией дам. Оставишь его при грузовиках. Сразу после захвата группы доложишь.

– Есть.

– Постарайся хоть одного живым взять, очень важно. Хорошо бы главного.

– Как их ночью узнаешь? Тут уже как получится. Если группу планируют вывезти самолетом, то, скорее всего, все немцы, отстреливаться будут.

– Ладно, времени мало. Где эта точка?

– За поселком Октябрьский, между ним и деревней Красное.

– Далековато.

– За полтора-два часа на грузовиках доберемся.

– Тогда – ни пуха!

– К черту.

Федор вернулся в казарму. Сразу принялся отбирать людей. Десять автоматчиков, потом десяток бойцов с винтовками. Кабы не трехлинейки, не удалось бы повредить и поджечь немецкий самолет. За суетой время пролетело быстро. К нему подбежал боец:

– Там, товарищ командир, вас разыскивают.

– Иду.

Это приехал заместитель Осадчего по тылу. На грузовике привез припасы – несколько ящиков. По приказу Федора груз быстро перенесли на пищеблок. Федор бойца для охраны приставил. Сам содержимое ящиков успел осмотреть, как только зам по тылу уехал. Хорошо гэбэшники живут. Тушенка, каша рисовая с мясом в консервах, американская консервированная колбаса, несколько шматков соленого сала, сухари, пара пачек сахара-рафинада. По военному времени, целое богатство. Видимо, Осадчий распорядился не экономить.

Сам поел каши. Только сваренная, с кусками мяса, а напоследок две кружки хорошо заваренного чая с сахаром. И сразу спать. Устал за истекшие двое суток просто зверски.

Утром пришли два грузовика, с ними радист, совсем молоденький парнишка, после курсов. После завтрака отобранные бойцы погрузились. Каждый боец имел двойной запас патронов. Федор дорогу знал, тем более на северо-запад шоссе шло одно, через Торжок, потом поворот направо, на Спирово, а там уже по грунтовке. Радист сидел в кабине второго грузовика, держал на коленях рацию «Север».

Машины оставили в поселке Октябрьском, загнав их во двор МТС. Водители и радист остались там. Поселок невелик, и если бы грузовики с военными номерными знаками оставались на улице долго, это могло насторожить диверсантов. Федор не исключал, что кто-то из диверсантов или их пособников мог находиться в поселке и наблюдать за обстановкой. Гараж МТС находился на окраине, что было удобно для скрытного выдвижения бойцов к месту операции. Вышли к полю. Бойцов Федор оставил в леске рядом, для скрытности.

Сам прошелся, выбирая место для засады. Он предполагал устроить несколько таких мест. И окружить группу легче, и наблюдать.

К вечеру хоть один из диверсантов должен объявиться, обстановку разведать, приготовить сучья для костра. Попробуй их в темноте собрать, когда вот-вот самолет появится.

Лес как укрытие не годился. Диверсант в первую очередь проверит именно его. Одну группу Федор решил укрыть в камышах на конце поля. Метров двадцать стоит сухой камыш, потом начинается тонкая земля, затем вода темного цвета, как на болотах. Еще одну группу решил расположить в ложбинке. Пять человек вполне уместятся. С виду – ровное место, сюда никто проверять не пойдет. Третья группа – за насыпью железной дороги, где сложены старые шпалы. Как стемнеет, оттуда наблюдать удобно, и, случись перестрелка, насыпь и шпалы укроют от пуль. Провел подробный инструктаж. Главное, ничем себя не выдать. Не разговаривать, не курить. При команде – захват, рассредоточиться цепью и окружить. При попытке вооруженного сопротивления стрелять по ногам. Федор так расположил группы, чтобы они при вероятной стрельбе не попадали в сектор друг друга. Для подачи сигнала служил свисток, средство легкое, еще с заставской службы, а слышно хорошо и далеко.

Сам развел группы по укромным местам, назначил старших. После недолгих раздумий отправился в лес, забрался на дерево. Так делал якут Борисов, обустраивая снайперские точки на границе. С дерева видно дальше, обнаружить его сложнее. Единственный минус – не грохнуться бы с ветки в неподходящий момент. Взобравшись, сломал аккуратно ветку, загораживающую обзор, осмотрел поле. Бойцов в укрытиях не видно. Теперь оставалось набраться терпения и ждать. В кармане запасная пачка патронов к пистолету. Урок со стрельбой в эшелоне пошел впрок. Час шел за часом. Прибыли они на место в полдень, уже три часа дня. Ноги и пятая точка затекли от неудобной позы. Не пошевелиться толком, да и сучки давят. Всполошившиеся было прибытием бойцов сороки успокоились. Добрый знак, чужих рядом нет. Прошел еще час. Федор с биноклем осмотрел поле – никого. Глянул вниз и замер. Недалеко от дерева, почти под кроной, стоял человек. По одежде судить – деревенский, в ватнике, старых брюках, истасканных башмаках. Только вел он себя не как колхозник. Несколько минут стоял неподвижно, осматривая поле. Для посадки самолета место удобное, поле километра три в длину и два в ширину. Для посадки тихоходного транспортника с лихвой хватит. Ни холмов, ни одиноких деревьев, ни стогов на поле нет. Немцы явно разведали это место давно. Федор, боясь насторожить мужчину, дышал едва-едва, через раз. Наконец незнакомец не спеша двинулся вперед, сделал круг. Федор в напряжении был: заметит засады или нет? Обошлось. Мужчина снова вернулся в лес, только уже значительно дальше от Федора. Слышно было, как хрустели сучья. Вскоре он вышел из леса, неся за спиной перевязанную веревкой вязанку сучьев. Донес до середины поля, бросил. Со стороны посмотреть – мужчина сухостоя набрал для растопки печки в своей избе. Даже если проверить его сейчас, ничего подозрительного не обнаружится. Он на разведку местности вышел, для подготовки сигнального костра. Только трогать его нельзя. Группа диверсантов ждет, когда разведчик вернется. Чем больше Федор следил за мужчиной, тем больше укреплялся во мнении, что это не диверсант. Пособник из местных, агент, но не немец. Уж больно действия его привычные, ловко обращается с вязанкой. Городской житель, попав в непривычные для себя условия, в ту же деревню, выглядит неумехой. Ни воды из колодца набрать, ни дров наколоть, ни костер разжечь.

Разложив на поле три вязанки, мужчина ушел. Причем на этот раз открыто, к деревне Красное. Федор на заметку взял. Диверсанты могут появиться ночью без пособника. А как его бойцы с ними управятся, можно за пособником съездить. Потому как – гад он, выкорчевывать таких надо, без пособников разведчикам и диверсантам действовать сложно. Виселица по таким плачет, но Федор решил пристрелить его. А сейчас пусть пока дышит, не зная, что истекают последние часы его гнусной жизни.

Прошло несколько часов, томительных, нудных. Известно ведь – хуже всего ждать и догонять. Начало темнеть. На дереве больше делать нечего, обзорности из-за темноты никакой. Федор стал спускаться с дерева. В темноте спуститься оказалось сложнее, чем влезть. Уже на земле размял руки и ноги, затекшие на дереве. Сделал несколько упражнений, поприседал. Почувствовал, как разошлась, разогрелась кровь. Но к бойцам не пошел. Сержанты свои задачи знают, а он может нарваться на пособника, спугнуть. Вдруг тому придет в голову проверить поле?

Федор сел на землю, опершись спиной о ствол дерева. Со стороны Красного послышался треск мотоциклетного мотора, блеснул луч фары. Кого-то не вовремя на поле несет! Федор вскочил. Остановить мотоцикл уже поздно, да и не стоит себя обнаруживать. Мимо опушки проехал мотоцикл с коляской, в отсвете фары стали видны фигуры седоков. Мотоцикл описал широкий круг по полю, подъехал к куче хвороста. Затем раздались позвякивания. Что они делают, непонятно. Взглянул на часы. Двенадцать минут двенадцатого. Пожалуй, это не случайные люди на поле, а диверсанты. Не пешком пришли, с комфортом – на мотоцикле. Наверняка угнали в какой-то воинской части. Что разыскивать будут, не боялись. По их понятиям, уже через сорок минут приземлится самолет и их группа будет в воздухе. Донесся легкий, едва уловимый запах бензина. Так вот чем занимаются диверсанты. Для того чтобы костер легко и быстро возгорелся, сливали из бака мотоцикла бензин и поливали хворост. Похоже, рассчитали все, опытные, нахрапистые, уверенные, что легко уйдут из нашего тыла.

Мотоцикл завели, отогнали к лесу, бросили недалеко от Федора. Тоже понятно, надо освободить посадочную полосу для приземления самолета. Отогнал мототехнику один диверсант. У Федора мысль мелькнула – захватить. Диверсант один и нападения не ожидает. Момент удобный, но нельзя. Если он не вернется к группе, начнутся поиски. Пришлось смотреть, как диверсант спокойно уходит.

Когда немец удалился, Федор подошел к мотоциклу, снял высоковольтные провода со свечей зажигания, уложил их под ближайшим деревом. Если что-то пойдет не так, диверсанты не смогут воспользоваться транспортом.

Снова внимание на часы. Без пяти минут полночь. Диверсанты наверняка вслушиваются – не гудят ли в воздухе моторы? Без двух минут двенадцать разом вспыхнули костры. Диверсанты собрались у среднего костра. Но их трое, а пилот говорил о четырех. Одного не хватает. Убили, отстал или оставили в нашем тылу для выполнения задания? В принципе, четвертый мог быть не диверсантом, а забрасываемым агентом. Высадили, а дальше пути-дороги их разошлись. Тогда тем более надо брать пленного, пусть расскажет: где четвертый?

Федор секунду помедлил – вдруг четвертый появится? Достал из кармана свисток, дунул три раза. Диверсанты насторожились. При свете костра было видно, как завертели головами. Сигнал свистка не походил на крик ночной птицы. Федор знал, что по его сигналу из трех укрытий уже поднялись его бойцы и двинулись к горящим кострам. Немцы их еще не видели, тщетно надеялись, что с секунды на секунду услышат самолет. А вместо этого увидели цепь бойцов. Один из сержантов закричал:

– Сдавайтесь, вы окружены! Оружие на землю!

Диверсанты схватились за пистолеты. Со стороны цепи бойцов ударили автоматные очереди. Вокруг группы пули густо взбивали пыль. Следом за первой группой бойцов слева показалась вторая. Им было дальше идти, поэтому на минуту задержались. И вновь окрик старшего:

– Оружие на землю! Иначе открываем огонь.

Кто-то из автоматчиков дал очередь над головами диверсантов. Если какая-то надежда на спасение, на чудо в виде самолета еще теплилась, то теперь пропала. Диверсанты бросили оружие, подняли руки. А справа уже бегут бойцы, что скрывались в камышах. Федор побежал к центру поля. Диверсанты побросали на землю оружие. Федор сам тщательно осмотрел, обыскал каждого. Все имеющиеся документы, оружие, даже зажигалки – сложили в солдатский сидор.

– Связать руки и усадить на землю. А ты, – ткнул пальцем Федор в бойца, – за грузовиками.

Федор подошел к переодетому в нашу форму диверсанту, поднял его, поставил перед собой.

– С каким заданием заброшен? Кто в группе старший, где скрываются пособники?

– Ничего не знаю, вы меня с кем-то путаете, – по-русски чисто ответил задержанный.

Цацкаться было некогда, кроме того, у задержанных легкий шок после захвата. Надо додавить, сломать остальных. Федор намеренно выбрал первым самого молодого. Он не мог быть старшим группы. Среди сидящих на земле был майор, как и рассказал на допросе пилот.

Федор достал из кобуры пистолет.

– Или говоришь, или застрелю. Даю тридцать секунд на раздумье.

И, задрав рукав гимнастерки, уставился на часы. Пленный гордо задрал голову. Когда время истекло, Федор спросил:

– Слушаю. Или в молчанку играть будем?

– Ничего не знаю.

Федор вскинул пистолет, выстрелил пленному в голову. Брызги крови и мозгов попали на сидящих пленных. Тело рухнуло рядом. Тишина полная. Федор убрал пистолет в кобуру, подошел к следующему, поднял.

– Будешь говорить или желаешь умереть за великую Германию?

У пленного тряслись губы, крупно сотрясалось все тело, в глазах – ужас. Только сейчас на его глазах убили камрада. Причем русский офицер сделал это спокойно. Если молчать, та же участь постигнет его.

– Бу… бу… буду! – даже заикаться стал.

– Расскажешь все – будешь встречать нашу победу в лагере. Я слушаю.

– Нашей задачей было доставить взрывчатку в Вышний Волочек.

– Дальше, не молчи. Чем дольше и больше говоришь, тем лучше для тебя.

– Взрывчатку передали агенту. Кто он, я не знаю. Честно, не знаю. Контактировал старший группы. Он в форме майора войск связи.

– Вон тот?

– Да! – С облегчением вздохнул пленный.

– Посиди пока.

Федор подошел к старшему группы.

– Встать!

Лжемайор стал подниматься. Со связанными руками это сложно. Федор сильно пнул его концом сапога по голени. Удар болезненный. Но не жестокость Федор хотел явить перед противником. Боль помогает сломить сопротивление, делает разговорчивее. Диверсант застонал сквозь зубы.

Федор схватил его за рукав гимнастерки, рванул вверх, так, что затрещал шов.

– Хочешь жить или умереть?

– Все скажу.

Ведь подготовлен был, наверняка проигрывали в разведшколе ситуацию с захватом, допросом. Судя по возрасту, положению старшего в группе, не новичок, и заброски в наш тыл были, причем удачные, иначе сейчас не стоял бы перед Федором.

– Фамилия, звание?

– Альберт Кох, гауптман, в настоящее время – старший группы.

– В настоящее время ты пленный и первый кандидат в группе на тот свет. Добросовестно выложишь все – будешь жить. Начнешь врать, я тебя стрелять не буду, а прикажу утопить в болоте по соседству, чтобы помучился.

– Я понял.

У Федора сразу интерес появился. Не так часто в таком звании забрасывают в чужой тыл. Стало быть, задание важное.

– Кто агент, где живет, работает, фамилия?

Федор достал бумагу, карандаш, попросил сержанта подсветить фонариком. Немец посмотрел в небо.

– Самолет ждешь? Не будет, самолет мы сожгли, экипаж в плену. Хочешь, фамилию назову? Йоган Лиц, гауптман.

– Он предал группу?

– Жить сильно хотел. Я слушаю.

– Он машинист паровоза, фамилию не знаю, только адрес. Улица Девятого января, дом девять. Я ходил на встречу с ним один, по паролю.

– Кто конкретно здесь помогал?

– Группа действовала самостоятельно.

– Врешь!

Федор достал пистолет, направил его в лоб немцу, стал выжимать спусковой крючок. Гауптман заметно побледнел. В последний момент перед выстрелом Федор отвел пистолет. Выстрел!

Гауптман дернулся. Пуля пробила ухо, потекла кровь. А Федор уткнул ствол пистолета в лоб.

– Отсчитываю тридцать секунд, вторая пуля – в лоб.

Спокойно сказал, без крика и угроз. Такое обращение сильнее действует.

– Деревня Красное, по соседству. Алексеев, местный житель. Завербован осенью сорок первого, у него сын у нас в плену.

– Ладно. Разговор продолжим немного позднее, в НКВД. Последний вопрос. Ваше подразделение?

– Батальон «Бранденбург-800».

– Старые знакомые!

Федор приказал сержанту:

– Охранять, если будут переговариваться, стрелять по ногам.

– Слушаюсь!

– И двух автоматчиков ко мне.

Федор с бойцами направился к лесу. Он задумал использовать мотоцикл. Деревня рядом, и пособник слышал, что самолет не прилетел. Звук мотора мотоцикла примет за возвращающуюся диверсионную группу. При свете фонаря нашел под деревом свечные провода, поставил на мотор. Потом покачал мотоцикл. Топливо в баке плескалось, не все было слито. Немного, но осталось, для поездки должно хватить. Ключ торчал в замке зажигания, Федор завел двигатель.

– Садитесь.

Включил фару, маскировка теперь ни к чему. Десять минут езды, и уже деревня. Все избы в темноте, ни одного окна не светится. Федор постучал в первую же избу. В окно выглянул хозяин.

– Простите за беспокойство. Не подскажете, где Алексеев живет?

– Третья изба отсюда.

– Спасибо.

До искомой избы шли пешком втроем. Только приблизились, как распахнулась калитка, вышел хозяин. Федор включил фонарик, луч направил в лицо. Ошибки не было, именно его он видел днем, этот человек собирал хворост.

– Сорвалось? – спросил Алексеев.

– Не прилетел. Нам бы укрыться до завтрашней ночи.

– Это можно.

Хозяин повернулся к Федору спиной. Казанцев достал пистолет, выстрелил пособнику в затылок. Мужчина упал, Федор выстрелил еще раз. Залаяли собаки, раздались голоса жителей, встревоженных стрельбой. На улицу вышли селяне.

– Спокойно, граждане! НКВД!

Стихли, как по мановению волшебной палочки, голоса, только псы продолжали перебрех.

– Все, бойцы! Предатель получил свое, к мотоциклу.

Уже въезжали обратно на поле, как мотоцикл чихнул пару раз и заглох. Мотоцикл прокатился по инерции и встал у первого костра. А с другой стороны поля уже въезжали грузовики. Федор сразу к радисту:

– Сообщений для меня не было?

– Никак нет.

– Соедини с Осадчим.

Радист забубнил:

– Резеда-два, резеда-два, вас вызывает резеда-восемнадцать, ответьте!

Треск в эфире, потом голос в наушниках:

– Резеда-два, слушаю.

Радист протянул гарнитуру Федору. Тот наушники надел.

– Виктор Леонидович, Василий Петрович на связи.

– Понял, слушаю.

Передача шла голосовым текстом, в такой запрещено использовать фамилии, должности, звания. Немцы вполне могли прослушивать волну.

А об условных позывных в спешке не договорились. Но Осадчий сразу понял.

– Птички у нас, один холодный. И пособник из наших тоже.

– Успел попотрошить?

– Потому прошу разрешения в Вышний Волочек выехать. Большую часть бойцов и птичек отправляю к вам.

– А что в Волочке?

– Получатель груза. Боюсь, как бы не нагадил крупно.

– Бери людей сколько надо и одну машину, радиста – само собой. Остальных – ко мне. Конец связи!

– Отбой.

Федор вернул радисту гарнитуру.

Сколько же бойцов взять? Пожалуй, троих хватит, а еще мотоцикл прихватить. На нем немцы приехали, где хозяина искать? А если заправить, он еще добрую службу сослужит.

Бойцы подняли мотоцикл на руки, погрузили в кузов.

– Ты, ты и ты – полезайте в кузов. Остальным – в другой грузовик. Пленных туда же. Осокин, возвращаетесь в Калинин. Пленных сразу в НКВД, сами потом в казарму. Вопросы есть?

– Никак нет.

– По машинам!

Машины вместе ехали до Выдропужска, потом грузовик с Федором повернул направо, к Вышнему Волочку, а грузовик с бойцами и диверсантами налево, к Калинину. Уже под утро остановились перед городом.

– Парни, полчаса – оправиться и перекусить.

Позавтракали консервами, сухарями и салом. Федор, как и бойцы, взбодрился. Все же нервное напряжение, нерегулярное питание, опасность давали о себе знать. Федор устал. После еды в кабине в сон потянуло, но нельзя. Сейчас каждый час на счету. Он размышлял: с чего начать? Ехать сразу по адресу? Или на работу агента? Он машинист паровоза, может быть в поездке. Федор открыл командирскую сумку, посмотрел карту. Будь он диверсантом или руководителем диверсионной группы, в первую очередь обратил бы внимание на железнодорожный мост через Мсту на северо-западной окраине города.

Вышний Волочек – город старинный, основан в 1437 году, и название городу дал волок между реками Тверца и Цна. В этом месте междуречье было самым узким, меньше десяти верст. Суда перетаскивали волоком по деревянным желобам, смазанным дегтем. Волок позволял сократить путь из Балтики через Волгу до Каспия. При Петре I была создана сеть, водная система, проход судов стал возможен водным путем, а не по волоку.

А взорвав железнодорожный мост через Мсту недалеко от водохранилища, можно одним ударом парализовать надолго железнодорожное и водное сообщение в первую очередь между Москвой и Ленинградом.

Город невелик, немногим более пятидесяти тысяч жителей, вокзал нашли быстро. Федор нашел военного коменданта, предъявил удостоверение.

– Где паровозное депо?

– Вам лучше по путям, так короче. Сопровождающего дать?

– Буду благодарен.

Земля и шпалы пропитаны мазутом, креозотом, запах специфический, ноги периодически оскальзываются.

– Вот депо.

Сооружение Федор и сам бы узнал по разворотному кругу и рельсам веером.

– Спасибо, дальше я сам.

В депо шумно, вокруг стоящих в стойлах паровозов снуют слесари в грязных комбинезонах. На Федора в военной форме сразу обратили внимание, к нему подошел пожилой мастер. Федор заметил, что все сотрудники депо либо пенсионеры, либо подростки после ФЗУ.

– Вы кого-нибудь ищете?

– Да, мне бы начальство ваше увидеть.

– Я провожу к нарядчику.

Мастер прошел в боковую дверь, где оказалась комната. Здесь было потише и почище.

– Варвара Ильинична, к тебе гость.

– Я бы хотел поговорить с глазу на глаз.

– Это можно.

Женщина провела его в крохотную подсобку. Федор предъявил удостоверение. На обложке красной корочки золотыми буквами было вытеснено «НКВД». Этого было достаточно, на разворот, где было фото, фамилия, должность, уже никто не смотрел. У женщины при виде грозной аббревиатуры на документе поднялись брови.

– Да, я слушаю.

– Мне нужен машинист паровоза, живет на улице Девятого января, дом девять.

– Корепанов.

– Вы помните все адреса машинистов? – удивился Федор.

– А как же? Это моя работа. Когда у машиниста рейс, посылаем посыльного домой. Поневоле запомнишь, я работаю в депо нарядчицей двенадцать лет, помню всех: кочегаров, помощников машинистов, машинистов, кондукторов.

– Пусть так. Имя-отчество его?

– Фрол Власович.

– Он сейчас дома?

– Нет, на работе.

– Могу я его увидеть?

– Вот этого не скажу. Минут двадцать назад он принял паровоз в депо, а где сейчас, знает только диспетчер.

– Свяжите меня с ним. Это возможно? И еще: никому о нашем разговоре ни слова, если не хотите неприятностей.

– Я все понимаю. Мне надо к телефону, связаться с диспетчером.

– Тогда идемте.

В депо, кроме городского телефона, была еще и железнодорожная сеть связи.

– Алло, диспетчер? Сухорукова говорит. Где сейчас паровоз пятьдесят семьдесят девять? Да, с Корепановым.

Женщина прикрыла телефон рукой.

– Паровоз прицеплен к эшелону, через пять минут отправление.

– Скажите, пусть не отправляют, задержат. На каком пути поезд?

– На шестом, направление на Бологое.

– Простите?

– Как выйдете из депо – по правую сторону.

– Спасибо. Не прощаюсь, еще вернусь.

Федор вышел быстрым шагом. Бежать за бойцами? Потеря времени. До грузовика десять минут бегом, оттуда столько же. Вдруг диспетчер поезд отправит? Звонок нарядчика – повод не существенный. Пока этот Корепанов не подозревает ни о чем. Надо брать. Вдруг в мешке взрывчатка была и она уже на паровозе?

Повернул направо, как и говорила нарядчица. С этой стороны станции был выход на Бологое, с противоположной стороны – на Лихославль и Калинин.

Путей много, все сходились у выходных стрелок и семафоров. По путям сновал небольшой маневровый паровоз без тендера.

На рельсах несколько грузовых поездов, к трем прицеплены паровозы. Подходить к паровозам и высматривать номера на будках машинистов нельзя, это может насторожить предателя.

Федор начал считать пути. Нарядчица говорила про шестой. А на шестом пусто, ни поезда, ни паровоза. Ошиблась, или поезд уже ушел. Федор остановил проходящего железнодорожника.

– Не подскажете, где шестой путь?

– Да перед вами.

– Да какой же он шестой? Он первый.

– У железнодорожников свой счет.

Первый путь, как и второй, они главные, фактически посередине станции. От первого пути в сторону идут нечетные – третий, пятый. А от второго – второй, четвертый, шестой.

– Спасибо.

Везде своя специфика. Век живи, век учись.