Электронная библиотека » Юрий Корчевский » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 10 сентября 2015, 16:30


Автор книги: Юрий Корчевский


Жанр: Попаданцы, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Стоило ли так рваться к своим, чтобы тут же попасть в лапы «органов» с перспективой быть расстрелянным? Многих, вышедших из окружения, обвиняли в измене Родине, и, согласно Приказу Наркомата обороны, приговаривали к расстрелу или осуждали на большие сроки и отправляли в лагеря на Колыму или Воркуту. В то время, когда фронт требовал подготовленных воинов, тысячи командиров разных рангов – от лейтенантов до командармов – томились в лагерях, а в бой бросали необученных ополченцев. Вот такое непростое было время.

Единственное, о чем я жалел, – документы Петра остались в руках особиста. Я пока не связан, не за решеткой – убежать вполне можно, а потом пристать к какой-либо воинской части. Сейчас неразбериха, солдат и командиров из разбитых полков и дивизий собирают на сборных пунктах и доукомплектовывают потрепанные, но боеспособные части. Уговорить старшину бежать вместе? Но он, похоже, из фанатиков, свято верящих в идеалы коммунизма и законность власти. Я же хотел только защитить Родину от сильного и бес-

пощадного врага. Меня этому учили, я был к этому готов – так не дадут же, вот что обидно.

Ни за Сталина, ни за его окружение я воевать не собирался, чужды они мне были, и тем более не хотелось быть расстрелянным с клеймом «враг народа». Кто из нас больший враг, большее зло именно для народа, еще надо разобраться.

Пока я размышлял, сержант вышел из землянки, поправил на поясе кобуру с наганом. В руке он держал пакет – видимо, с нашими документами.

– Встать! Вперед – шагом марш! И смотрите мне – шаг в сторону расцениваю как попытку побега, стреляю без предупреждения.

Мы побрели по дороге. Сзади, весело посвистывая, шел сержант. На наше счастье, нам не связали руки.

Отошли от землянки особиста уже довольно далеко – километра три-четыре, как сзади донесся быстро нарастающий рев мотора.

– Воздух! – крикнул старшина. Мы стремительно бросились в разные стороны от дороги.

– Куда! Стоять! – Сержант схватился за кобуру нагана, и это промедление стоило ему жизни.

Раздался приглушенный ревом мотора треск пулеметов, над нами пронеслась тень «мессера», и сержант упал.

Я поглядывая на небо, выжидал, опасаясь возвращения истребителя. Нет, улетел дальше.

С другой стороны дороги поднялся старшина. Я перевел дух: «Жив!» Мы, не сговариваясь, бросились к сержанту, лежащему на дороге.

Готов! Две пули крупнокалиберного пулемета буквально разорвали грудную клетку. Это тебе не в землянке арестованных в ухо бить, сержант, на фронте реакция нужна.

Я расстегнул на сержанте ремень с кобурой и протянул старшине:

– Надевай!

– Ты что, мародерствуешь?

– Дурень ты, старшина! У тебя ремень в землянке отобрали, от тебя арестованным за версту несет. Надевай, пропадешь ведь ни за что!

Больше уговаривать старшину не пришлось. Он надел ремень, расправил гимнастерку, крякнул.

– А ты как же?

– К комбинезону ремни не положены.

Я вытащил из сжатой руки мертвого сержанта пакет.

– Почитаем, что особист написал.

– Да ты что, танкист, никак не можно! – изумленно-испуганно глядел на меня старшина.

– Лечить голову тебе надо, старшина.

Я вскрыл пакет, достал красноармейскую книжку старшины, передал ему. Книжку Петра с фотографией жены сунул в свой карман. Развернул сопроводительную бумагу.

– Так, «…препровождается в Вязьму…», так, «…НКВД… двое изменников Родины…» Слышь, старшина, мы изменники!

– Тьфу!

Я разорвал сопроводительную бумагу на мелкие клочки и пустил их по ветру.

– Радуйся, старшина, мы свободны. Куда теперь?

– К своим.

– Мы и так у своих. И встретили нас неласково, я – так даже в ухо получил. Думаю, в Вязьму нам надо, наверняка войска в городе или на подступах к нему. Идем мы не из тыла, и если ты про особиста и окружение молчать будешь, так повоюем еще.

– Врать нехорошо.

– Вот что, старшина, – вспылил я, – иди куда хочешь, можешь даже назад вернуться, в землянку к особисту. Я же в Вязьму иду.

Я направился по дороге.

– Погоди, танкист, я с тобой.

Старшина догнал меня, зашагал рядом:

– Хоть бы покормили, жрать охота – сил нет. Красноармейцев, что с нами вышли, небось уже накормили обедом.

– Эк ты пожрать любишь.

– Привык по распорядку жить, – посетовал старшина.

К вечеру мы подошли к расположению какой-то части.

В лесу, укрытые ветками, стояли пушки, машины, сновали красноармейцы.

– Идем в штаб, старшина. Скажем – бригаду нашу разбили, попросимся.

– В армии порядок есть, – рассудил старшина. – Что значит – «попросимся»?

– Тогда сам и объясняйся.

В одной из брезентовых палаток и был штаб.

Только мы подошли к палатке, как навстречу нам вышел капитан. Форма как влитая, выцветшая от стирок, сразу видно – кадровый, не из запаса.

Старшина шагнул вперед:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!

– Разрешаю. Погоди-ка. – Капитан пристально всматривался в лицо старшины, что-то припоминая, суровое лицо его просветлело. – Если не ошибаюсь, это ты в прошлом году на окружных соревнованиях по стрельбе благодарность и часы в подарок получил от самого Ворошилова?

Старшина расплылся в улыбке и вытащил из кармана часы на цепочке:

– Я. А часы – вот они, целы.

– Чего хотел? Только коротко и четко, некогда мне.

– Бригаду нашу разбили немцы, к своим пристать хотим, да где теперь свою часть сыщешь?

– Понял.

Капитан обернулся к палатке:

– Твердохлебов, внеси в списки и поставь на довольствие старшину… э-э-э… Как там тебя?

– Старшина Никифоров.

– Никифорова. И определи его в первую роту, в пулеметный взвод. Ну, бывай, старшина, еще свидимся.

– Не один я, товарищ капитан. Вместе воевали с товарищем, да танк его сгорел с экипажем.

Капитан внимательно посмотрел на меня, потом окинул взглядом мой комбинезон:

– Взять-то его могу, только танков у меня нет – батальон пехотный, из тяжелого вооружения только станковые пулеметы да взвод минометчиков.

– Да мне всяко воевать доводилось, товарищ капитан.

– Документы есть?

– А то как же!

Я протянул капитану красноармейскую книжку Петра.

– Так, кадровый танкист, в финскую воевал, сержант. Танкистов не хватает, сержант, а ты – в пехоту.

– По-моему, и танков не хватает тоже.

– Это ты верно заметил. Ничего, подойдут из тыла части – еще зададим немцам жару. Ладно, будешь здесь служить. В батальоне некомплект, в штабе дивизии сказали – задерживать всех, отбившихся от своих, и доукомплектовываться. Иди в палатку, оформляйся.

– Спасибо, товарищ капитан.

– Не благодари, не за что.

Мы со старшиной прошли в палатку, где молоденький писарь внес нас в списки батальона, поставил на довольствие.

– Идите в первую роту, оба будете там служить. Командиром – старший лейтенант Синельников.

Мы вышли из палатки и, спросив у бойцов, где первая рота, нашли командира. Старшина, как старший по званию, представился.

– Пулеметчик? Очень хорошо. Вас только двое? Не густо. А ты чего в комбинезон вырядился? – обратился он ко мне.

– Я не вырядился, я танкист. Танк сгорел.

– Цирк прямо. Вчера кавалеристов прислали – без коней. Сегодня танкист без танка. Чего мне с тобой делать-то?

– Вы командир, решайте.

– Воевал, опыт есть?

– Еще с финской.

– Это хорошо, а то у меня в основном молодежь необстрелянная. Командиром отделения пойдешь во второй взвод. Оружие у взводного получишь. Старшина, командиром пулеметного взвода будешь.

– Есть!

– Свободен.

Я нашел командира второго взвода, молодого лейтенанта. Изучив мою, а вернее, Петра, книжку, лейтенант задумался.

– Мне бы сержанта бывалого, а они танкиста прислали. Ладно, на безрыбье и рак – рыба. Пошли, с отделением познакомлю.

Лейтенант подвел меня к бойцам, сидевшим у полуторки и при нашем появлении вскочившим.

– Представляю вам нового командира отделения – сержанта Колесникова.

Лейтенант повернулся ко мне:

– Оружие есть?

Я развел руками.

– Пошли со мной, поистине царский подарок сделаю.

В палатке лейтенант вытащил из ящика новенький автомат «ППД» и два магазина к нему.

– Владей! Стрелял когда-нибудь?

– Не приходилось.

– Патроны только экономь, прожорливая машинка. И далеко не стреляй, он только для ближнего боя хорош.

Я вернулся к отделению. Солдаты завистливо поглядывали на автомат. У всех были мосинские трехлинейки. Это потом появятся автоматы Шпагина – «ППШ», Судаева – «ППС», но сейчас автомат Дегтярева был редкостью. Живьем

я видел его в первый раз. Проще швейной машинки, удобный в бою, он донимал лишь хлопотным снаряжением дисковых магазинов.

Прозвучала команда «Принять пищу». Красноармейцы потянулись к полевой кухне. Впервые за те несколько дней, что я был в этом времени, мне удалось нормально поесть. Жиденькому, но горячему супчику я обрадовался, как ребенок конфете. На второе – картошка с селедкой. Хлеб – черный, липкий, чаек – едва закрашенный, с двумя кусками сахара. Немудреная еда, но когда брюхо от голода к позвоночнику прилипло, все это показалось мне пиршеством.

После обеда потянуло в сон, но прибежал посыльный от командира взвода, передал приказ:

– Приготовиться к движению.

Бойцы закинули тощие вещмешки и скатки шинелей в полуторку и со смешками и матерком полезли в кузов горьковской «ГАЗ-АА». Я было уже сам поставил ногу на подножку кабины, как истошно закричали: «Воздух!» Все бросились от машины, вжались в землю, используя для укрытия небольшие ямки, ложбины.

Сначала проплыла в вышине «рама» – самолет-разведчик, а вскоре пожаловали стервятники – ненавистные пикировщики Ю-87. Ну до чего же паскудные создания!

Лес с пехотным батальоном обрабатывали бомбами и пулеметным огнем долго и тщательно. И чувства при этом у меня были самые несовместимые – страх за себя, обида за отсутствие наших истребителей и беспокойство за вверенное мне отделение.

Самолеты делали один заход за другим. Казалось, бомбардировке не будет конца.

Но вот гул мотора стих, улеглась пыль. Я поднялся. Рощица была вся перепахана – деревья повалены, а между ними – горящие и перевернутые машины, и убитые – много убитых, раненые. Не успев выйти на позиции, батальон понес тяжелые потери.

– Все живы? Доложитесь!

Из моего отделения погибло трое. Я, честно признаться, ожидал худшего. А вот полуторку нашу изрешетило осколками и пулями. Колеса пробиты, из радиатора течет вода. Похоже, пешком придется топать.

И точно. Примчался лейтенант:

– Как у тебя?

– Трое убитых и машине – каюк.

– У других – хуже. Строй отделение, выходим.

Изрядно потрепанный бомбежкой, батальон вышел на

грунтовку.

Глава 4

Позицию нам отвели – хуже не придумаешь. В широкой лощине, перед нами – ручей. Сзади, на пригорке, наши пулеметчики «максим» поставили. Впереди – холм небольшой. Это плохо. С него немецкий наблюдатель запросто в бинокль наши позиции разглядит. А коли у немцев минометы есть, они головы поднять не дадут. Но выбора не было. Я – лишь командир отделения, на армейском жаргоне – «комод». Где приказали, там и должен стоять.

Начали окапываться. Для пехотинца главное – зарыться поглубже, тогда и пуля вражеская поверху пролетит, и от бомбежки окопчик спасет. И сколько пехотинцу той землицы перекидать-перелопатить за войну пришлось, ни один бульдозер не осилит, сломается. Вот и зарывались.

К вечеру вполне приличные окопы вышли. Уже в сумерках пришел комвзвода, оглядел окопы и остался доволен:

– Молодец, основательно окопался.

– Гранат бы нам, товарищ лейтенант.

– Знаю, да где их взять? У пулеметчиков, что за нами, патронов – на полчаса боя.

М-да, хреновато. Готовились к войне, разные общества создавали, вроде «Осоавиахима», на значки ГТО нормы сдавали, а грянула война – не готовы оказались. Как у наших коммунальщиков – зима пришла неожиданно.

– Действуй по обстановке, держись. Если что – я рядом с пулеметчиками буду, на высотке. Оттуда весь взвод виден.

Утром, едва рассвело, на холм выскочил мотоцикл с коляской. Пулеметчики с пригорка дали из «максима» короткую очередь, но мотоциклист крутанулся и невредимым скрылся за холмом. Похоже, разведка, значит, вскоре надо ждать подхода основных сил.

И немцы не заставили себя ждать.

На пригорок выехали две бронемашины и начали интенсивную стрельбу из пулеметов. А затем из-за холма пехота появилась – две густые цепи. Спустились в долину и – давай от живота из автоматов поливать. Далековато еще для авто-

матного боя, но немцы патронов не жалели. Выпустит автоматчик магазин, достанет из-за голенища широкого новый и снова огонь ведет. Жутковато: пули над головой свистят, в бруствер окопа шлепаются, вздымая фонтанчики пыли.

– Приготовиться к отражению атаки, – скомандовал я.

Защелкали затворы винтовок. С позиций соседних отделений захлопали выстрелы. Эх, рановато вы, ребята, чего попусту патроны жечь? Пусть поближе подойдут.

Вот уже различимы лица. Сто пятьдесят метров, сто… Пора, иначе сомнут.

– Огонь!

И сам стал стрелять скупыми – по три-четыре выстрела – очередями.

У немцев появились потери, но это их не останавливало.

Вот какой-то немец, похоже, унтер, с нашивками на рукаве, руками машет и что-то кричит. Я прицелился, дал очередь. Унтер упал. Надо выбирать офицеров или фельдфебелей. Только издалека погон не видно. Стоп! У рядовых – автоматы или винтовки. Стало быть, надо выцеливать тех, у кого в руках пистолеты. Вот бежит такой, в правой руке пистолет поблескивает. Я прицелился, дал очередь! Готов!

А немцы все ближе и ближе.

От окопов соседнего отделения раздалась команда:

– Примкнуть штыки!

Черт! В штыковую атаку «комод» собрался свое отделение вести – выкосят ведь! Я же продолжал вести огонь из автомата. Получалось удачно, по крайней мере, попадания видел.

От соседей из окопов выскочил командир отделения:

– За Родину, за Сталина, в атаку – вперед!

Из окопов выскочили бойцы и рванули вперед, держа перед собой винтовки с примкнутыми штыками. Теперь хочешь не хочешь – надо поддержать взвод, тем более что и третье отделение тоже поднялось в атаку.

Я, подтянувшись на руках, выскочил на бруствер:

– Отделение! В атаку! За мной!

И сам ринулся вперед.

А до немцев – всего полсотни метров. Многие из них, расстреляв все патроны, на ходу меняли магазины. Если не успеем добежать – выкосят.

Я дал от живота очередь перед собой. Рядом – слева и справа – бежали бойцы.

– Ура!

Только уж больно жиденько получилось.

Сошлись! Крики, стоны, звуки ударов, русская и немецкая ругань. На меня набежал здоровенный откормленный веснушчатый немец. Взмахнул автоматом, пытаясь ударить прикладом. Я подставил свой. Хрясь! Приклад от сильного удара переломился по шейке. Немец отбросил свой – без магазина, как я успел заметить – и навалился на меня. Вернее, попытался. Не тут-то было! Не зря же в училище нам преподавали боевое самбо.

Я присел под его руками, ударил кулаком ему в пах, рванул за ногу и, когда он запрокинулся на спину, каблуком сапога ударил по шее – по кадыку. Немец обмяк. А на меня уже второй летит, держа в руке штык. У немцев он плоский, им можно резать и колоть. У наших же трехлинеек он подобен стилету: четырехгранное лезвие позволяет наносить только колющие удары.

В последний момент, когда немец уже выбрасывал руку со штыком вперед, я уклонился вправо, схватился обеими руками за его правую руку, резко крутанул вокруг себя, подсек ногу, а руку со штыком вывернул и всадил его же штык ему в шею. Обернулся на истошный крик:

– Помоги!

Долговязый немец сидел на нашем бойце и бил его по лицу кулачищами.

Я выдернул скользкий от крови немецкий штык, в два прыжка подлетел к немцу и всадил этот штык ему в спину, под левую лопатку. Немец обмяк, стал заваливаться набок. Я столкнул его в сторону и помог подняться бойцу. Тот был испуган, на его разбитое лицо было страшно смотреть – сплошное кровавое месиво.

Не выдержав штыкового удара, немцы побежали.

– Всем подобрать оружие – и в окопы! – заорал я.

Перед окопами оставались только наши бойцы. Бронемашины немецкие, как и наш «максим», не стреляли – боялись своих задеть. Но я знал: как только убегающие немцы отдалятся немного от нас, бронемашины возобновят обстрел.

Я поднял свой автомат со сломанной ложей, подобрал немецкий автомат, сорвал с убитого немца подсумок с магазинами и – бегом в свой окоп. Бойцы – за мной.

Увы, но добежать и укрыться удалось не всем. Видя, что цель вот-вот скроется, немецкие пулеметчики открыли по нам огонь. Пули густо шлепались по брустверу и земле рядом с окопами. Но землица родная – окопчик – защищали надежно. Эх, гранатомет бы сюда или, что более реально, проти-

вотанковое ружье. Мы бы живо заставили пулеметы бронемашин замолчать.

Пока шел обстрел, я рассматривал немецкий автомат. И дело было даже не в любопытстве. Ложа автомата – моего «ППД» – была сломана, а в диске оставалось всего два патрона. Ей богу, ситуация – только застрелиться. Вот и приходилось осваивать трофей, чтобы не остаться совершенно безоружным.

Я нажал кнопку, отсоединил магазин – почти полон. Попробовал сложить и разложить приклад, передернуть затвор. Все вроде бы понятно.

Стрельба внезапно, как по команде, смолкла. И тут немцы меня удивили. Такого ни до, ни после я не видел никогда.

От леска вышли двое немцев – без оружия. Один размахивал веткой с белым флажком и красным крестом. Сначала у меня мелькнула нелепая мысль – в плен сдаться хотят? Тогда зачем красный крест? Да ведь это же санитары! Мне стало интересно, и я высунулся из окопа.

С нашей стороны выстрелов не было.

Немцы боязливо дошли до первого раненого, взяли его за ноги, под мышки и понесли в лес.

– Не стрелять! – раздался сзади окрик лейтенанта.

Санитары снова вышли из леса – на этот раз уже более

смело и подобрали второго раненого. Да что же это делается? Мы что, хуже немцев?

Я вылез из окопа, оставив там автомат.

– Савельев, оставь винтовку, иди со мной!

Из соседнего окопа выбрался молодой красноармеец.

Мы пошли к месту рукопашной. Было боязно, по спине потекли струйки пота. Сердце стучало, губы пересохли.

Мы начали осматривать своих. Один убитый, второй… А вот этот боец еще дышит. Мы подхватили его и потащили в свои окопы. Немцы не стреляли. Поглядев на немецкие окопы, мы сделали еще две ходки. Потом нас сменила другая пара – из другого отделения. Я же сидел в окопчике, переосмысливая увиденное.

Как совместить недавнюю рукопашную, когда только что не зубами рвали горло врагу, и одновременный с обеих сторон вынос раненых с поля боя? Причем первый шаг сделали немцы. Командир у них идейный, чтящий Женевскую конвенцию, или сами санитары выказали инициативу, проявив милосердие к раненым товарищам, истекающим кровью на русской земле?

Раненых с обеих сторон унесли. Над полем боя установилась недолгая тишина.

А через час, когда немилосердно палившее весь день солнце покатилось к горизонту, немцы обстреляли наши позиции из минометов. Видимо, минометы стояли сразу за холмом, потому что были слышны хлопки выстрелов. Мины небольшого калибра, по всей видимости, ротного миномета, падали вокруг окопов. Все заволокло пылью и дымом. Но особого ущерба они нам не нанесли – отвесно падающие мины опасны при прямом попадании в окоп, а немцы стреляли неточно. Так что это – не гаубичный огонь осколочно-фугасными снарядами крупного калибра.

И в завершение гитлеровцы стали вещать из установленного в лесу динамика: «Воины Красной Армии! Сдавайтесь! В плену непобедимой германской армии вас будут сытно кормить…» И все в таком же духе. Сдаваться призывал явно немец – его выдавал сильный акцент.

Брехня, знаем мы, что такое немецкий концлагерь. Единственное, что зацепило, так это сообщение, что «доблестные германские войска окружили в районе Вязьмы крупные советские соединения». Вот это могло быть правдой. Как-то нехорошо на душе стало, Вязьма-то – вот она, рядом совсем, в полсотне километров.

До сумерек немцы атак больше не предпринимали, а ночью – известное дело, немцы не воюют. Орднунг – порядок, стало быть; ночью спать надо.

Когда стемнело, я пошел к командиру взвода.

– Живой, невредимый? – обрадовался взводный. – Молодец! Слушай, ты чего пошел за ранеными?

– Так немцы же своих выносят, а мы чем хуже?

– Они – империалисты.

– А милосердие? А сострадание к раненым?

– Ты где нахватался таких поповских слов? Комсомолец?

– Нет.

– И не член партии?

– Нет.

– Плохо. А вообще, хоть и есть в тебе поповская червоточина, коли надумаешь в партию вступить, рекомендацию я тебе дам. Видел в бинокль, как ты в рукопашную шел.

– Спасибо, – только и смог я вымолвить. Здорово же ему коммунисты мозги промыли, если обычное человеческое сострадание и желание помочь своим же раненым товарищам он расценивает как поповское мракобесие. То ли атеист упер-

тый, то ли действительно не придает этому значения. Наверное, из тех, кто перед войной грозили врага шапками закидать.

– Потери большие?

– Троих бойцов потерял.

– Терпимо. Попозже подносчиков боеприпасов пришлю и старшину с сухим пайком. Горячего не будет – кухню при бомбежке разбило.

Я откозырял и уже повернулся было уходить, как лейтенант остановил меня:

– Ты чего германский трофей носишь?

Автомат немецкий у меня сзади висел, потому комвзвода его сразу и не увидел.

– Свой в рукопашной сломал – приклад разлетелся. В мастерскую бы его.

– Подбери винтовку убитого, а автомат выброси. Ты тем самым перед бойцами пропаганду ведешь, что германское оружие лучше нашего.

– Да брось ты, лейтенант, – не удержался я, – обороняться-то надо, а из автомата сподручнее.

– Разговорчики! Какое-то нутро у тебя… – лейтенант выписал в воздухе кистью, подбирая подходящее слово… – конформистское.

Хм, вот уж никогда не думал.

– Ладно, иди.

Я пополз к окопам. Обошел своих бойцов, подбодрил, как мог, пообещал, что скоро патроны доставят и сухпайки подбросят. Конечно, паек этот – название одно. Фактически – только ржаные сухари, иногда с гороховым концентратом в прессованной пачке. Его же варить надо, а разве на передовой это возможно?

Лейтенант слово сдержал. Уже ночью нам притащили ящик винтовочных патронов, вещмешок сухарей и несколько селедок. То, что соленое, не страшно – ручей рядом.

Мы набили животы и распределили патроны. Я свернулся в окопе калачиком. Коротковат окопчик, ноги не вытянешь, – и незаметно уснул. А к утру продрог. Невелик ручеек, а сыростью от него тянет, как от реки.

Светало. Нацепив на ствол автомата каску, я приподнял ее над бруствером и покачал из стороны в сторону. Никто не купился на обманку, не выстрелил. Неужто немцы еще не проснулись?

Я по-пластунски сползал к ручью, умылся, попил воды.

Осмотрел со стороны наши позиции. Проснулись уже бойцы – то голова мелькнет над окопом, то дымок от махорки повиснет сизым облачком, кто по нужде в кусты отойдет. А со стороны немцев – тишина. Не то что выстрелов – разговоров, лязга оружия – ничего не слышно. Странно! Отошли или обошли? Оказаться в окружении мне совсем не хотелось.

От ручейка в немецкую сторону вела небольшая, поросшая травой ложбинка. Скорее всего ее промыло по весне вешними водами, таявшим снегом. Я опустился в нее и пополз. Автомат мешал – цеплялся за все, но и бросить его нельзя.

Метров через двести я подобрался к опушке леса и, лежа в ложбине, прислушался. Птицы щебечут, листва шелестит, а звуков, выдающих присутствие человека, что-то не слышно.

Я приподнялся и оглядел опушку – никого. Пригнувшись, метнулся в лес, к немецким позициям. Окурки сигарет, пустые консервные банки, россыпи стреляных гильз. И – ни одного немца.

Я перекинул автомат со спины на живот и прошелся по лесу. Пусто!

Вышел из леса и, уже не таясь, направился к своим. Из наших окопов поднялись головы, высунулись стволы винтовок.

– Спокойно, свой! – крикнул я. Не хватало только, чтобы спросонья кто-нибудь выстрелил.

Дошел до окопов, а тут уже лейтенант. Лицо белое от бешенства, пистолетом размахивает:

– Ты… ты… Сдаться хотел? Да я тебя…

– Охолонись, лейтенант! Где ты немцев видишь? Нет их в лесу ни одного – ушли.

– Куда? – опешил лейтенант.

– Мне не доложили, а только нет там никого.

Лейтенант сунул «ТТ» в кобуру и ткнул пальцем в двух

красноармейцев:

– Ты и ты! Сходите на холм, проверьте – только осторожно.

Бойцы взяли винтовки на изготовку и пошли через лощину. Все с любопытством и тревогой наблюдали за ними.

С холма один из бойцов помахал рукой.

Лейтенант уселся на бруствер, свесил ноги в окопчик. Лицо его было озадаченным.

– Где же они могут быть? И с батальоном связи нет.

Чувствовалось, что он растерян и не знает, что предпринять.

Однако странная, загадочная ситуация с внезапно исчезнувшими немцами разъяснилась быстро.

Из-за поворота дороги показалась колонна людей – наших, гражданских: дети, женщины, старики. Вначале все приняли их за беженцев, бредущих с обжитых мест от войны. Однако же и лейтенант, и я узрели – за спинами людей поблескивали каски немецких пехотинцев. Вот суки! Собрали из окрестных деревень мирных жителей и гонят перед собой, прикрываясь ими. Ход поистине изуверский!

Сразу в голове всплыло вчерашнее происшествие с санитарами. Немецкий командир не только своих раненых вытащил с поля боя – он еще и нас проверил. И когда мы не стали стрелять по санитарам, позволив им вынести раненых, он, видимо, решил, что нащупал нашу болевую точку. Уж по своим-то, гражданским и беззащитным, мы тем более стрелять не будем. Умен он и хитер! В этом ему не откажешь!

– Приготовиться к стрельбе! – закричал лейтенант. И тут же: – Отставить!

– Лейтенант! Прикажи бойцам – отойти к опушке и занять оборону там. Немцы вперед пойдут, и тогда «максим» им в тыл ударит, где гражданских нет.

– Я и сам так подумал, – подхватил мою идею комвзвода. – Отводи бойцов, я – к пулеметчикам.

И лейтенант, пригибаясь, побежал к позициям пулеметчиков.

Я передал бойцам приказ взводного, и они стали перебегать через лощину и подниматься к лесу.

Меж тем немцы стали подгонять жителей прикладами автоматов и сами ускорили шаг. Вот они миновали ручей, пошли по лощине. И в тот момент, когда фашисты оказались спиной к «максиму», пулеметчик открыл огонь. Не ожидавшие удара с тыла немцы опешили, но было поздно. Один за другим падали убитые и раненые.

Деревенские при первых же звуках стрельбы запаниковали и кинулись врассыпную, открыв нам немецких пехотинцев. Мы тут же поддержали пулеметчика. Однако прицельно стрелять было сложно – мешали деревенские. Охваченные страхом, они метались близ дороги, пытаясь хоть как-то укрыться от пуль. А «максим» не унимался – бил короткими и точными очередями.

Дрогнули немцы, побежали. Да и как тут устоять, когда

потери столь велики! Задумал коварный командир устроить нам каверзу, а вместе со своими солдатами сам в ловушку попал.

Понесли потери и деревенские жители. Немцы стреляли по нашим позициям, ничуть не заботясь о попавших под обстрел мирных жителях.

Наш взвод отделался незначительным ущербом – несколькими ранеными. Одно было плохо – наша разведка не сработала, как полагается. По принципу «баба с воза – кобыле легче». Ну, ушли вчера немцы с позиций – так это их дело. А куда ушли? «На войне не должно быть непонятых и необъясненных действий противника», – такой вывод сделал я для себя.

Подошел лейтенант. Он был в хорошем настроении, улыбался.

– Дали мы немцам жару! Молодец, «комод», вовремя сообразил отойти из окопов на бывшие немецкие позиции. Вот что значит – фронтовой опыт. Не зря финскую прошел. Что дальше делать думаешь?

– Перво-наперво, оружие трофейное собрать, думаю – пригодится. Во-вторых, со штабом батальона связаться надо, обстановку выяснить и о нашем положении доложить.

– Я уже послал связного, жду его возвращения.

– А еще бы разведчика послать, узнать, где сейчас немцы.

– Кого посылать-то? Из взвода половина осталась, да и то новобранцы, из запаса призванные. Пусть у комбата голова болит.

Взводный распорядился, и красноармейцы прошлись по полю боя, подбирая оружие и патроны. Набрали много – один из окопов полностью трофеями завалили.

А у меня на сердце было неспокойно – не верилось, что немцы ушли насовсем. Не для того они на нас напали. Вероятно, опять какую-то пакость придумывают. Вояки они умелые, сильные, умные и, как мы только что убедились, коварные. И вооружение у них на высоте, и применяют его они умело. А главное – связь! Без четкой связи об успешном управлении полком в бою и говорить не приходится. Она есть у всех подразделений. Любой взводный может связаться хоть с командиром роты, хоть с командиром полка. Комбат их, зная частоту радиосвязи, может вызвать помощь артиллерии, танков, авиации. Мы к такому уровню управления войсками придем только в 1943 году, набив немало шишек и заплатив за это огромными людскими потерями. И еще: каждый немец-

кий офицер на своем месте мог самостоятельно принимать решения о тактике ведения боя.

У нас же было иначе. Обескровленное репрессиями 1937–1938 годов, командование РККА панически боялось самостоятельности в принятии решений – начиная с командира взвода и заканчивая командующими армиями. Потому как даже правильно принятое, но не одобренное вышестоящим командованием решение могло привести к отстранению от должности и в лучшем случае – отправке в лагерь. Но в первые месяцы войны решение у особых отделов было чаще всего – расстрел. В начале войны командиры практически всех уровней оказались дезорганизованы – приказов сверху нет, сведений от нижестоящих командиров о положении на позициях нет, поскольку отсутствовала оперативная связь. И при всем при том каждый рядовой или командир на своем месте проявляли чудеса героизма, обороняясь часто до последнего патрона.

Мои худшие предположения подтвердились. Нет, немцы нас не оставили. Спустя полчаса послышался свист мин. Один разрыв, другой – пока пристрелочные. Бойцы успели укрыться в окопах. А дальше – массированный минометный обстрел. И без того обескровленный взвод нес потери.

Когда обстрел закончился и я отплевался от пыли и рукавом протер глаза, то подполз к командиру взвода:

– Лейтенант! Давай позиции менять – надо уходить на опушку леса и пулемет туда же перенести. Немцы на открытом месте всех перебьют.

– У меня приказ был – здесь стоять, перед ручьем!

– Людей потеряешь – приказ не выполнишь.

Лейтенант насупился:

– Колесников, иди в свой окоп!

Я по-пластунски подполз к окопу, где лежало трофейное оружие, набрал магазинов с патронами к немецкому автомату, даже три гранаты нашел – смешные, с длинными деревянными ручками, похожие на колотушки. Ну что ж, коли приказано, будем стоять до последнего.

Показалась немецкая цепь. Зря лейтенант не разрешил поменять позицию – немцы уже знали наше расположение.

– Огонь! – скомандовал лейтенант и сам стал стрелять из автомата короткими очередями. Захлопали редкие винтовочные выстрелы.

Я стрелял по наступающим длинными очередями, не экономя патронов. К тому же, подпустив немецкую пехоту по-

ближе, вступил в бой «максим» на пригорке. Немцы, оставив в ложбине много убитых и раненых, отошли.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 3.2 Оценок: 10

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации