Текст книги "Предпоследнее дознание"

Юрий Максимов
Предпоследнее дознание

© Юрий Максимов, 2024

© Издательский дом BookBox, 2024

* * *

К концу XXII века Предпоследнее дознание достигло пика своего влияния. Вряд ли где-то еще могла бы получить поддержку служба, занимающаяся расследованием добрых дел, но в то время и в том месте она была важной частью государственной идеологии, стремления построить позитивно-ориентированное общество.

Отбор проходил по случайному признаку – только человек, впавший в кому четвертой степени, оказывался «под следствием». Считалось, что такое событие – знак свыше, что общество должно узнать об этом человеке, прежде чем ему отключат аппарат жизнеобеспечения. Дознаватели опрашивали родных и знакомых, изучали материалы и в итоге сдавали отчет, в котором было собрано все лучшее, что можно сказать об этом человеке. Такие отчеты получали максимально широкое распространение, и «Бюллетень Предпоследнего дознания» был самым читаемым периодическим изданием, оказывая влияние на культуру, искусство и даже повседневный быт людей.

Сам по себе процесс расследования в большинстве случаев был рутинным и, откровенно говоря, скучным. Но некоторые из дел Предпоследнего дознания представляли собой яркие исключения, и далее речь пойдет о них.

Дело Сато

– Все что угодно, господин следователь. Я в вашем распоряжении.

Из-под приопущенных ресниц она с хищным интересом наблюдала за симпатичным парнем в кресле напротив. Короткие русые волосы, прямые брови вразлет, гусарские усы, крепкий подбородок с ямочкой – все ладное, нос только, пожалуй, крупноват.

– Расскажите мне о Мартине Сато.

– Ах, Мартин! – она провела рукой по густой шерсти кота, будто пряча старческие пальцы. – Милейший человек. И я говорю это не потому, что он мне брат. Любой, кто знал Мартина, вам это скажет. В юности, правда, братец был несколько угловат. Но с возрастом прошло. Мартин перебрался в город, поступил в университет, закончил с отличием. Матушка им гордилась. Он всего в жизни добился сам, а на такое, согласитесь, не каждый способен.

– Конечно. – Мелькнула рабочая улыбка из-под густых усов. – Но меня, как вы понимаете, интересуют более конкретные вещи.

– Разумеется.

Дверь гостиной приоткрылась. Сильный запах кофе разнесся по комнате. Вот и Коди! Госпожа Тахи еле заметно кивнула. Молодец. Значит, запись уже идет.

Плечистый мулат в ливрее просеменил к гостю и наклонился с подносом в руках. Утреннее солнце заиграло на золотом ободке чашечки.

Пользуясь паузой, госпожа Тахи продолжила разглядывать посетителя. Серый кашемировый костюм сидит как влитой, а вот туфли поношенные. На безымянном пальце тоненькое колечко.

Надо же, как хмуро господин дознаватель разглядывает Коди! Наверное, разгадал, что это андроид… Или нет?

Сделав знак слуге, она продолжила:

– Когда с Павлом и Анной произошла трагедия, Мартин взял Виктора к себе. Нечасто такое встретишь в наше время! Я и сама собиралась приютить сиротку, да вот Роберт, царствие ему небесное, был против. Я уже почти уговорила его, но Мартин опередил нас. Как это благородно! Он хорошо заботился о мальчике. Виктор вырос настоящим мужчиной. Мартина вообще отличала любовь к детям. Каждый год он переводил бешеные суммы на счет детской больницы, чтобы хоть как-то помочь бедным малюткам.

Коди отошел к двери и застыл с подносом в руках. «Замечательный ракурс. Ах, какая выйдет запись! Будет о чем посудачить с Одри и Ниной. То-то старые грымзы обзавидуются!»

– Ну а для подчиненных Мартин был как отец родной. Помогал чем мог, многих спас от беды. Думаю, на заводе вам лучше расскажут. Мартин очень чуток к другим. Мне вот помог с похоронами Роберта. И потом сестричку не забывал: на всякий праздник открытки присылал, очень стильные… Любовь к искусству сказывалась во всем, что Мартин делал. Вы видели его потрясающую коллекцию Савушкина?

Следователь со странной фамилией Карев сделал глоток из чашечки и пожал плечами:

– Еще нет, но собираюсь.

– Обязательно посмотрите! Мартин был большим поклонником его таланта. Кажется, ему удалось собрать почти все картины Савушкина. Надеюсь, Смоллер присмотрит за ними как следует, пока я не вступлю в права наследования. У меня, знаете, к живым слугам доверия мало. Мартин мог себе позволить такие причуды, но это не по мне. Разве можно оставлять чужого человека наедине с такими шедеврами? – госпожа Тахи провела мизинцем за черным ушком кота, и он тихонько замурлыкал, не открывая глаз. – А как вы, господин следователь, относитесь к искусству?

– Положительно. Моя жена – художница.

– В самом деле? – госпожа Тахи прищурилась, готовя шпильку. – Ах, как это, наверное, сложно…

– Отчего же?

– Ну, люди искусства… они ведь все время в поиске. Жажда новых впечатлений… чувств… Понимаете?

– Не уверен.

«Да понял, понял ты, милый господин следователь, вот и губы поджались, и брови вниз поползли. Ах, какой кадр выйдет!»

– Но в любом случае спасибо за помощь. – Карев отставил недопитую чашечку на столик и поднялся.

– Уже уходите? – довольная старушка снова погладила дремавшего на коленях кота.

– Увы, служба.

– Господин дознаватель, а не вы ли занимались делом Кайрондера?

– Нет, мой коллега.

– Знаете, это просто откровение! Когда я прочла его историю, рыдала всю ночь! До сих пор не могу прийти в себя. Целую неделю хотелось улыбаться каждому встречному… Я уверена, у вас и с Мартином получится ничуть не хуже.

– Буду стараться, – пообещал Карев, делая шаг к двери.

Молчаливый мулат проводил его до выхода.

Уже на пороге Карев вынул из кармана жетон с двумя синими треугольниками и показал андроиду со словами:

– Стереть все записи за прошедший час.

– Да, господин следователь.

Автоматическая дверь вытолкнула его в пыльную и шумную суету мегаполиса. Въедливый запах старости и кошачьей шерсти остался позади.

Выйдя на улицу, дознаватель тяжело вздохнул, добрел до своего прыгуна, стоящего на парковке, залез внутрь, хлопнул дверцей и уткнулся лицом в ладони. Его еще мутило от похмелья после вчерашнего корпоратива, но переживал он не из-за этого. Зная, что ему нельзя пить, он вчера сделал исключение, и это было большой ошибкой.

Казалось, ничего страшного, если выпить одну рюмку за здоровье шефа, ну а где одна, там и вторая. После второй, судя по состоянию организма, было много следующих, но память о дальнейших событиях была фрагментарна. Он помнил, как опрокинул стол с закусками и платье Сони было испачкано майонезом от салатов, помнил также, как бросался фужерами в Квана, а еще как кричал на шефа… и это, пожалуй, все. Прочее терялось в дымке, а оно, вероятно, было не менее чудовищным.

Проснувшись сегодня утром дома, он обнаружил, что жена ушла и забрала свои вещи. На звонки не отвечала. Инна предупреждала, что бросит его, если он еще раз сорвется – и сдержала свое слово.

Павел Карев был подавлен, растерян и не знал, что делать. Не знал, как появиться на работе, что сказать. Не знал, как вернуть Инну. В итоге он просто поехал расследовать новое дело, в надежде, что работа поможет ему собраться с мыслями и вернуться в колею. Вздохнув, дознаватель набрал на приборной панели адрес особняка Сато, и прыгун, оторвавшись от земли, стал уходить в небо, в котором туда-сюда летали точки других прыгунов, словно мухи над разлагающимся трупом мегаполиса.

* * *

Смоллер вышел в холл без пяти одиннадцать. Наметанным взглядом скользнул по бронзовым львам у лестницы, темным гобеленам, лепнине, неподвижным шторам – все чисто. Натертый до блеска мозаичный паркет отзывался на каждый шаг, старческая поступь гулко разносилась по пустому дому. Скоро привычный мир рухнет, новая хозяйка обожает андроидов и наверняка его уволит. В груди снова защемила ноющая тревога, но волевым усилием дворецкий прогнал ее, затолкал вглубь.

На секунду он замер у зеркала. Вгляделся в тощее костлявое отражение, провел кончиками пальцев по жидкой седой шевелюре и в целом остался доволен. За орлиной невозмутимостью скрывалось любопытство. До недавнего времени в этих стенах гости были исключительной редкостью. А тем более такие…

Господин дознаватель пожаловал спустя четверть часа. Им оказался невысокий молодой человек со странно закрученными усами.

«Да, у нынешнего поколения опоздание не считается признаком дурного тона», – не в первый раз подумал старый дворецкий, а вслух учтиво поприветствовал гостя и предложил познакомиться с домом.

– Давайте поглядим. – Голос у следователя был приятным.

Смотреть он начал прямо тут же, у двери – с широко раскрытыми глазами, озираясь, как провинциал в соборе. Старик мысленно улыбнулся такой непосредственности.

– Впечатляет, – сообщил гость. – Мраморная лестница… львы… Прямо как в музее. Ладно, покажите мне кабинет.

– С удовольствием.

Они вышли в коридор-галерею.

– Знаменитая коллекция Савушкина? – поинтересовался молодой человек, кивая на картины.

– Совершенно верно.

– Я слышал, Сато приобрел все его творения?

– Да. Лишь одну, уже оплаченную картину, еще не успели доставить.

Вглядываясь в небольшие прямоугольники, следователь покачал головой:

– Глядя на такие шедевры, поневоле начинаешь задумываться о заговоре искусствоведов, – мрачно изрек он. – Ну вот что это? Здесь грязный ботинок, на другой картине – кусок женского плеча, а здесь – чья-то лысина… И что тут гениального? Картины моей супруги куда интереснее, однако за все ее творчество не дадут и десятой части той суммы, что Сато отстегивал за любую из савушкинских картин.

Поразмыслив, дворецкий воздержался от комментариев. Пройдя еще десять метров, они остановились у серой двери. Сначала в кабинет вошел следователь, следом – дворецкий.

– Просторно, – заметил гость и плюхнулся в огромное кожаное кресло за стеклянным столом.

На столе его внимание привлек черный брусок компьютера – к нему-то он первым делом и потянулся. Щелчок. Вспыхнул экран. Замелькали предзагрузочные заставки. Пикнула программа-страж, запрашивая пароль.

Следователь привычным жестом извлек жетон с синими треугольниками и поднес к экрану. Допуск разрешен, загрузка продолжилась.

– Сетка файлов, как у меня, – усмехнулся гость в пышные усы. – Надо же, нашлось и у нас что-то общее с господином Сато.

Смоллер вежливо улыбнулся.

– Да вы садитесь, – предложил следователь. – В ногах правды нет.

– Благодарю вас, – дворецкий сделал два шага к дивану и осторожно присел с краешка.

«Одет прилично, а вот обувку нелишне бы обновить», – мысленно отметил он, разглядывая гостя. А еще показалось, что внутри, за деловой маской, дознавателя что-то гложет. Что-то серьезное.

– Та-ак, посмотрим… – следователь деловито подался вперед. – Отсканированные картины Савушкина. Статьи… тоже о Савушкине. Угу. А это что? «Наброски»…

– Хобби господина Сато, – пояснил Смоллер. – На досуге он писал биографию Савушкина.

– Даже так? А здесь? Программа-поздравитель… Архив открыток. Ясно, что Сато даже не заглядывал сюда: поздравления составлялись и рассылались автоматически.

– Так делают многие.

– Ладно, смотрим дальше. Счета, счета… Свидетельства подлинности картин… Да, негусто.

Молодой усач поднял пронзительно-синие глаза:

– А что вы можете сказать о вашем… работодателе?

Смоллер изогнул брови домиком, из-за чего оливковое лицо старика сразу приняло благодушный вид.

– Господин Сато всегда платил в срок, – проговорил он спокойным, хорошо поставленным голосом. – Всегда был вежлив. Знал толк в искусстве. Любил порядок.

– Хм… А что-нибудь конкретное? Ну, отношения с родственниками, например?

– Около пятнадцати лет назад господин Сато взял на воспитание племянника-сироту, – выцветшие глаза дворецкого стали задумчивыми. – Юному Виктору пришлось несладко.

– Что вы имеете в виду?

– Потерю родителей. Такое всегда тяжело, но в детстве – особенно. Иногда я думаю, что, наверное, мне следовало бы проявить к мальчику больше чуткости.

– А где он сейчас?

– В армии.

– У Сато были друзья?

– Конечно. Господин Хотеенков. Они знакомы со студенческих лет, вместе начинали в «Интре». Правда, он давно уже не заглядывает в гости – возможно, переехал в другой город.

– Кто-нибудь еще? Может быть, из коллекционеров или искусствоведов?

Старик покачал головой:

– Господин Сато был невысокого мнения о людях этого круга. Понимаете, эти картины… – степенный дворецкий вдруг запнулся, – они ведь не просто коллекция или престиж… Он говорил, что для него это… ну, очень важно, одним словом. Кстати, у господина Сато есть старшая сестра, госпожа Тахи. Думаю, она может рассказать вам намного больше.

– Спасибо, – следователь усмехнулся, выключая компьютер. – Я только что от нее.

– Правда? – чинный дворецкий вдруг заерзал на диване и сцепил пальцы рук. – А не было бы слишком дерзким с моей стороны спросить вас…

– Валяйте. – Гость энергично откинулся в кресле.

– Если это, конечно, не затрагивает тайну следствия…

– Спрашивайте!

Смоллер задумался, тщательно подбирая слова:

– Не обмолвилась ли она случайно о своих планах касательно дома господина Сато и… установленных здесь порядков?

– Если вы имеете в виду, оставит ли она вас на работе, когда получит дом в наследство, то я бы, честно говоря, особо не рассчитывал, – ответил следователь. – Но… как знать, может, Сато завещал дом не ей, а Виктору… или даже вам?

Смоллер грустно улыбнулся:

– У вас хорошее чувство юмора, господин следователь.

Помолчав, молодой человек поднялся.

Дворецкий вскочил следом:

– Чашечку кофе?

– Спасибо, нет. Меня уже сегодня поили.

* * *

Кафе, оформленное в средневековом стиле, в этот час было немноголюдным.

Каменная кладка, низкие крестовые своды, арки, массивные деревянные створки ворот, огромный камин с тлеющими углями, тяжелая, нарочито грубая мебель, свисающие на цепях литые подсвечники, мечи и щиты по стенам и дразнящий запах шипящего на огне мяса создавали атмосферу седой старины. Незримые лютни выводили ненавязчивую и приятную мелодию. Мрачный лысый официант в кожаной жилетке принял заказ, и Карев остался один.

В любой другой день он отправился бы в здание Предпоследнего дознания, чтобы обработать данные и пообедать, но сейчас было стыдно возвращаться. Карев понимал, что рано или поздно это придется сделать, однако, сколько мог, оттягивал неприятный момент. Угораздило же его так вляпаться! Он ведь был на хорошем счету у начальства, только-только наладил отношения со всеми коллегами, и теперь все насмарку. И чего ради? Тяжелее всего было думать о том, что Инна бросила его…

Чтобы отогнать тоскливые мысли, Карев, достав из кармана планшет, вошел в рабочую среду, а оттуда – в сеть корпорации «Интра».

Как он и подозревал, «благотворительное» направление провалилось. Да, корпорация ежегодно переводила суммы на счет детской больницы «Аанот», однако все они ни на копейку не превышали положенный законом благотворительный минимум для освобождения от ряда налогов. Да и выбор объекта милосердия объяснялся, видимо, тем, что в официальном списке больница благодаря нелепому названию стояла на первом месте.

Машинально покручивая правый ус, Карев перешел в почту, чтобы еще раз глянуть досье подследственного, полученное по запросу из Спецконтроля. Мартин Сато семнадцать лет назад действительно взял на воспитание осиротевшего племянника. Настораживало, правда, то, что спустя неполных два года дядюшка сдал восьмилетнего мальчугана в военную школу. Впрочем, если человек отправляет ребенка в закрытое заведение на другом континенте, это еще не значит, что он его не любит или не желает ему добра. Придется с племянничком встретиться.

Настал черед досье Виктора Сато. Закончил с отличием военную школу, потом академию – тоже с отличием. Это у них, должно быть, семейное. Смотрим дальше… Успешные операции… боевые ранения… боевые награды… очередные звания… Взгляд остановился на фотографии. Прямой аристократический нос. Вдавленные виски. Впалые скулы. Суровый взгляд из-под густых бровей. Чем-то похож на дядю. Ладно, где у нас сейчас полковник Сато? Карев присвистнул, нахмурившись. Война на Тирате, самое пекло. Таких командировок у него еще не было. Раньше он, скорее всего, отказался бы лететь туда, ограничился другими свидетелями. Но сейчас мысль о том, чтобы слетать к свидетелю на передовую вдохновила его. Это может хотя бы отчасти загладить у коллег впечатление от его вчерашнего позора.

Вздохнув, Карев перевел свой планшет в зеркальный режим, подыскал выгодный ракурс, поправил сбившийся пробор и нажал кнопку «любимого номера». Подошел лысый официант с подносом в руках, но следователь только кивнул ему, не отвлекаясь. Несколько секунд Павел пялился на свою замершую в улыбке физиономию, ожидая, пока Инна ответит, но на том конце сбросили вызов. В отражении планшета следователь увидел, как с его лица сползла улыбка.

Он собрался было отправить смску, но споткнулся о неспособность подобрать слова. «Прости», «Я последний дурак», «Больше никогда не повторится», «Готов на все, чтобы загладить вину» – были бы неплохими вариантами, если бы он уже не использовал их в прошлый раз. А у Инны на такие дела память хорошая. Тут надо что-то радикально новое.

Карев с мрачным видом наблюдал, как дымится поставленный официантом окорок с воткнутым ножом и пенится безалкогольное пиво в деревянной кружке. Вдруг планшет завибрировал, и он аж вздрогнул от неожиданности. На вызове показалось фото Халла. Карев ответил.

– Привет, Паш! Как самочувствие? – По дежурной улыбке Халла редко что можно понять, но сегодня она давала Кареву надежду, что, по крайней мере, в него он фужерами не бросался.

– Привет! Я сейчас приступил к делу Сато, мотаюсь по свидетелям. Слушай, насколько плохо вчера было? Я не все помню, но то, что помню, выглядит ужасно.

– Ну… – Халл всегда был вежлив и умел правильно подбирать слова. То, что сейчас для ответа ему понадобилась столь долгая пауза, уже не предвещало ничего хорошего. – В общем, буду честен, Соня и Кван тебя ненавидят. Это было ее любимое платье. А Квана не стоило называть «гребаным китаезой», ведь он вьетнамец, разве ты не знал?

– Конечно знал! Просто я был сам не свой…

– Да, это бросалось в глаза. Кроме того, один фужер в него все-таки попал, но на «китаезу» он обиделся больше. Даже больше, чем Соня на «шалаву».

– Кошмар… – покрасневший Карев сокрушенно ударил себя ладонью по лбу. – Кого-нибудь еще я обидел? Тебя? Семеныча?

– Думаю, тебе стоит сейчас подготовиться к разговору с шефом. Когда он мне и Бобу поручил вывести тебя и отправить домой, пока мы подходили, ты успел объявить, что увольняешь его и назначаешь себя на его место.

– Это конец…

– А еще ты называл его земляным червяком.

– Это же из Киплинга. Халл, ты прикалываешься?

– Нет, Паша, ты правда называл его земляным червяком. Не знаю, почему. В общем, я тебе звоню сказать, что тебя здесь ждут, и особо надолго тебе лучше не пропадать.

– Да, конечно. Я приеду. Просто сейчас еще на завод Сато слетаю, а то уже договорился, там ждут. А оттуда – прямиком в офис.

– Хорошо. Я сообщу Петровичу, думаю, пару часов выиграю для тебя.

– Роберт, я твой должник!

– Да не бери в голову. И вообще… ситуация, конечно, неловкая, но со временем все рассосется. Так что не падай духом.

– Спасибо тебе!

Когда экран наконец погас, Карев с отвращением уставился на окорок. Есть уже не очень-то и хотелось.

* * *

За окном спланировал синий прыгун-семерка. Хаген подался к окну и с ироническим прищуром проследил за спуском. Надо же, взбрендило какому-то дураку припарковаться у главного подъезда!

Откинулась дверца, из яйцеобразной машины вылез человечек в сером пиджаке – с пятого этажа не особо разглядишь.

Хаген хмыкнул и вернулся к экрану. Пробежался взглядом по столбикам цифр, сладко зевнул и снова отвлекся, чтобы щелкнуть кнопкой кофеварки. Послеобеденная ленца брала свое.

Минуты две спустя дверь распахнулась, и в кабинет вошли двое. Темнокожий коротышка Гуобен и малахольный голубоглазый малый с дурацкими усами и в сером франтовском костюмчике – тот самый парень из «семерки».

– Старший координатор Гельмут Хаген, – Гуобен елейно улыбнулся усатому посетителю и стер платочком испарину с шоколадного лба. – Дознаватель господин Павел Карев.

Хаген уперся кулаками в стол и грузно встал. Протянул пятерню. Рукопожатие у голубоглазого юнца оказалось крепким.

– Господин Хаген окажет вам всемерное и квалифицированное содействие. – Гуобен с приторной физиономией поклонился парню, попятился к двери и, напоследок зыркнув на Хагена, оставил их наедине.

Пауза. Несколько секунд оба молча разглядывали друг друга. Наконец зашумела и тихонько пикнула кофеварка.

– Кофейку? – поправив зеленый халат, координатор полез в ящик стола.

– Спасибо, нет, – не дождавшись приглашения, гость опустился на стул напротив.

– Не любите?

– Честно говоря, не очень.

– Я тоже, – признался Хаген, ставя на стол белую чашку с коричневым налетом внутри. – Терпеть не могу. Дрянь дрянью. – В столе что-то звякнуло, показалась вторая чашка. – Но жена приучила. Да и здесь тоже все хлещут. Не станешь ведь себе одному чай заваривать? – Координатор прихватил замызганную кофеварку и занес над чашками. – Так вам плеснуть?

– Ну, полчашечки.

И снова едкий кофейный дух распространился по комнате. Карев невольно дернул ноздрями, но чашку взял. Только после этого координатор, мрачный, как викинг, опустился в кресло и подхватил свою кружку.

– Ну?

– Расскажите мне о Мартине Сато.

Координатор хмыкнул.

– Боюсь, рассказ будет недолог. Старик любил во всем порядок. Я вот теперь отрываюсь: бороду отращиваю. – Хаген самодовольно почесал щетинистую скулу и отхлебнул кофе. – Что еще? Был прижимист. Строг. Привередлив. Но зарплату платил в срок. Помешался на каких-то новомодных картинах, весь кабинет увешал этой мазней. Говорили, будто бы он кому-то из ребят когда-то помог. При мне такого не было, но я здесь не очень давно. Вам бы лучше с Хотеенковым потолковать. Это прежний главзам, Сато выпер его лет пятнадцать назад. Я слышал, они вместе здесь начинали, еще при Касселе.

Карев поднес чашку к губам и приподнял брови:

– Возможно, кто-то из работников знает больше?

– Возможно, – координатор глянул в окно и еле приметно усмехнулся при виде патрульного робота, ползущего к «семерке»: – А их помощь поспособствует тому, чтобы Сато поскорее сдох?

Усач аж вздрогнул:

– С таким взглядом на мою работу мне еще не доводилось сталкиваться, – процедил он. – Но можно сказать и так.

– Хорошо. – Хаген поднес ко рту руку с вживленным микрофоном и объявил: – Внимание! Нас посетил господин следователь из дознавателей. Те, кто может дать информацию о господине Сато, должны немедленно явиться в кабинет 1318. Начальникам цехов вменяется в обязанность своевременно подыскать замену всем желающим оказать помощь следствию. Это все.

Еще глоток горячей мутной жидкости.

– Где кабинет 1318?

– Двадцатью этажами выше. Лифт справа по коридору.

– А можно поинтересоваться, почему к господину Сато все относятся столь неприязненно?

Хаген снова покосился на улицу: патрульный робот как раз захватил прыгуна-нарушителя.

– Что ж, вы сами спросили… Старик был бездушной тварью. Когда у Герта тяжело заболела жена, Сато отказался дать ему отпуск вне графика и уволил. Герт пытался сам выкарабкаться, занял в долг не у тех людей, отдать не смог. Через месяц ему переломали ноги. Или взять Евтича из второго цеха. У него дочь-эпилептичка. Брелок у нее есть специальный, сигнализирует о припадке. Как-то жена Евтича была в отъезде. А он получил сигнал во время смены. Парень на коленях умолял старика отпустить его. Сато не держал, нет, но предупредил, что если Евтич уйдет со смены, обратно может не возвращаться, расчет и документы вышлют по почте. Евтич остался. Слава Богу, тогда с дочкой обошлось, – Хаген нахмурился и сделал еще глоток. – Если вы знаете, что в нашем мире значит оказаться без работы, то поймете Евтича. Мне Сато в свое время то же самое сказал, когда я отпрашивался на похороны матери. Старая скотина… Так он порядок понимал. Сейчас к вам едва ли кто придет. А вот если бы вы захотели послушать тех, кто знает о Сато дурное, линию пришлось бы останавливать и очередь к 1318 выстроилась бы в несколько этажей. Но вас ведь такие вещи не интересуют, верно? Это не по вашему ведомству?

– Да, – кивнул Карев, опуская чашечку на стол. – Но все равно спасибо за откровенность.

Оба поднялись. Еще одно крепкое рукопожатие.

– Всегда пожалуйста. Кстати, а что вы делаете, если не удается ничего найти?

– Такого не бывает, – отозвался Карев, уже шагнув к двери. – Хоть одно бескорыстное доброе дело имеет за собой любой человек.

– Боюсь, за Сато этого не водилось. Это вам не Кайрондер.

– Не думаю. У меня были дела и потяжелее. Как-то я занимался одним сатанистом. Даже у него набралось в итоге вполне сносное досье.

– Что ж, буду с нетерпением ждать, удастся ли вам сделать то же с нашим сатонистом.

Следователь улыбнулся, показывая, что оценил каламбур, и закрыл за собой дверь. Хаген скосил взгляд и осклабился: кофе в чашке гостя не убавилось. А внизу, у подъезда, робот начал буксировку синего прыгуна.

* * *

Дверь с номером 1318 оказалась заперта. Сутулый мужичок нервно огляделся в пустом коридоре. Как бы кто не вышел ненароком. Не дай бог заметят! Нет, здесь торчать точно нельзя.

Мужичок прошел чуть дальше и встал у стенда, будто читая приказы. Он и впрямь попытался почитать, чтобы чуть отвлечься, но от волнения слова никак не складывались. Руки теребили пуговицу халата.

Слева звякнул лифт, и тело невольно вздрогнуло. Расползлись дверцы. В коридор ступил тот самый. Это стало ясно с первого же взгляда: строгий серый костюм, бесстрастное, словно выдубленное лицо, холодная сталь в глазах, аккуратные усы с вздернутыми кончиками.

– Я полагаю, вы ко мне?

Мужичок крякнул в ответ и мелко кивнул.

– Прекрасно. Пошли.

Серый человек шагнул к 1318, поднес к сенсорному датчику какой-то жетон, и дверь распахнулась. Они вошли.

По понедельникам и четвергам здесь принимал психолог, поэтому для релаксации вместо окна была голограмма: поле, еловый лес с зарослями малины, голубое небо да летающие туда-сюда ласточки… Сельская идиллия.

Уселись в креслах.

– Следователь Карев, – представился серый человек.

– Старший оператор Евтич.

– Что вы хотели рассказать?

Мужичок неуверенно поерзал на стуле, глядя на темные макушки елок за спиной следователя.

– Я работаю здесь почти двадцать лет… – сказал он и сконфуженно покраснел, затем сглотнул и продолжил: – Господин Сато как-то раз очень помог нашей семье. Буквально спас.

– Продолжайте, – серый человек закинул ногу на ногу.

– У моей супруги выявили стройму, – через силу выговорил оператор, избегая смотреть в глаза следователю. – Тогда от этой заразы много народу погибло. Вакцина стоила девять с половиной тысяч. У нас было отложено две. Полторы по родственникам собрали. Еще две – ребята через профсоюз скинулись, – Евтич шумно вздохнул. – Четырех не хватало. А без вакцины – смерть. Или слабоумие. Я знал, что господин Сато отменил введенные господином Касселем субсидии. Но взять больше было неоткуда. Хоть в петлю полезай. Вот и решил попытать счастья. Подумал, что уж хуже, чем в петле, не станет. Да и ребята подначивали: давай, говорят, если Сато не даст, забастовку объявим. Ну, это они так, по доброте душевной. Ничего бы не сделали. Сколько раз уже обещались, а в итоге поболтают для вида, да и успокоятся. Господин Сато ведь шутить не любил. А кому охота без работы остаться? Впрочем, все же сводил их тогда Герт к господину Хотеенкову, говорили о чем-то.

– Это тогдашний первый зам?

– Точно. В общем, собрался я с духом и подал прошение. Не знаю уж, как так случилось, но проникся хозяин в тот раз – выплатили мне ровно четыре тысячи, и не в кредит, а как субсидию! Вот уж воистину чудо Божие! Спасли мою Марьку, а потом-то уж у нас и дочка, и сынок родились. Без помощи господина Сато ничего бы у меня не было. По гроб жизни ему благодарен буду.

– А разве не вас он отказался отпустить… для помощи дочери?

– Было дело, – охотно кивнул Евтич, ничуть не удивившись осведомленности следователя. – Но он ведь правильно поступил.

– В самом деле?

– Конечно! Он помог мне уже раз – сделал исключение. А тут я снова прихожу и опять прошу исключения. Но ведь когда столько исключений, никакого порядка не будет. А для господина Сато порядок – все. И ведь обошлось в итоге с дочкой-то. А господин Сато не мог поступить иначе. Ему сверху такие вещи виднее. Да и как у меня язык повернется судить хозяина, когда без него не было бы и самой дочери? Такие вещи не забываются. Теперь уж – будь что будет, но долг я свой отдал.

– А что будет? – следователь прищурился.

– Ну… всякое… – Евтич пожал плечами, – ребят-то сейчас много молодых. Могут не понять. Шибко уж против господина Сато все настроены. А я вот как бы против течения. Считай, неприятности в коллективе обеспечены.

Следователь задумался на несколько секунд, а потом посоветовал:

– Сходите сейчас к Хагену и расскажите ему то, что мне рассказали. Привет от меня передайте. Он вас сориентирует, как ваш поступок в среде товарищей преподнести.

– Спасибо.

Они попрощались, и следователь остался один. Карев посидел еще с полчаса, меланхолично разглядывая прыгающих по полю зайцев, но больше никто не пришел.

* * *

Не стоило бросать прыгуна где попало. Патрульный робот отбуксировал его невесть куда, оставив на асфальте пластиковую квитанцию о штрафе.

– Да что же это за день такой! – в сердцах воскликнул Карев.

Следующие четверть часа он шумел, разговаривая по планшету, возмущался, давил на полицейских, но тут жетон с синими треугольничками оказался бессилен, и раньше полуночи эти задницы вернуть машину не обещали. Не зря говорят, что недолюбливают они дознавателей. Пришлось заказывать такси, но и оно, оказывается, не садится в неположенных местах, так что предстояло еще протопать полквартала на юг.

Последний раз он заказывал такси в день свадьбы, два года назад. Воспоминания о том дне напомнили о разрыве с Инной, что еще больше нагнало тоску на Карева. Глянув в серо-голубое небо, он поплелся вдоль бесконечного бетонного забора под тысячеглазым небоскребом «Интры».

Постепенно мысли оседали, становились серыми и чуть неровными, как покорябаный растрескавшийся асфальт под ногами, весь в темных потеках и белых кляксах голубиного помета. Справа возле тротуара тянулся жухлый газончик с короткой стриженой травой, под стать щетине Хагена. Да, все ж не столь простым выходит Сато, как выставлял координатор. Только Евтич нашел силы прийти и рассказать правду. Как знать, скольким еще помог хозяин, но они так и не решились подняться в кабинет 1318 из-за страха перед непониманием коллектива… Ладно, придет время, займемся и этим, решил Карев, скользя взглядом по траве, в которой пестрели окурки, смятые билеты, фантики, пробки от пива, а изредка одуванчики.