Текст книги "Убийство Сталина и Берия"

Итоги операции «Цитадель»

И вот началась Курская битва, в воздух поднялись наши штурмовики и начали посыпать колонны, предбоевые и боевые порядки немецких танковых дивизий бомбочками инженера Ларионова. Всего за Курскую битву они сбросили на немецкие танки 500 тыс. этих изделий. Каков эффект?

Прямо об этом никто не говорит: наши генералы и историки, видимо, из-за специфического устройства своего интеллекта, а немецким генералам уж очень об этом вспоминать не хочется. Там, где об этом следовало бы сказать, Гудериан зачем-то сетует, что у самоходного орудия «фердинанд» не было пулемета. А что же вы молчите, герр генерал, о судьбе «тигров» и «пантер», которые вы с Гитлером так бережно копили к Курской битве?

«Тигров и «пантер» били, конечно, все, кто дрался в этой битве. И несчастные «сорокапятки» стреляли им по гусеницам, и расчеты противотанковых ружей старались попасть в бронестекла смотровых щелей, и 85-мм зенитки выкатывали в чистое поле, и 122-мм гаубицы выволакивали на прямую наводку, и юркие «тридцатьчетверки» норовили заехать сбоку и выстрелить в борт (82-мм броня) «в упор с разбега». («Т-34» даже бортовую броню «тигра» и «фердинанда» не мог пробить, но с внутренней стороны этой техники от удара снаряда «тридцатьчетверки» скалывались раскаленные осколки брони, которые могли поджечь пары бензина в бензобаках. Такие случаи были.) Мой отец на Севском направлении поставил и взорвал под атакой немецкой пехоты с танками радиоуправляемое минное поле. Солдаты и офицеры делали все, что могли, на что голь хитра.

Но мне интересен именно рассматриваемый момент – насколько тактическая новинка Сталина определила исход Курской битвы? Кое-какие факты для размышления можно почерпнуть в других источниках. Так, к примеру, издание, расхваливающее танк «Т-VI» «Тигр», сообщает, что ремонтная служба воевавшего в СССР 502-го немецкого батальона тяжелых танков (около 40 «тигров») за 1943–1944 гг. отремонтировала и вернула в строй 102 машины, из которых только у 22 была проломлена броня [88] бронебойным снарядом, а остальные ремонтировались по причине устранения последствий пожаров, т. е. они были поражены кумулятивными снарядами – собственно артиллерийскими или авиабомбами.

Другой источник, описывающий танк «Т-V» «пантера», сообщает, что в ходе Курской битвы, где этот танк был впервые применен, основная масса «пантер» вышла из строя из-за пожаров, а не от огня артиллерии [89].

Лучший ас Германии Второй мировой войны Э. Хартманн был вольным охотником, и ему никогда не давали боевых заданий по прикрытию немецких войск. Он, в основном подкравшись незаметно, стрелял по нашим зазевавшимся истребителям и удирал от остальных. Но под Курском эти шутки кончились: ему приказали прикрывать войска от наших штурмовиков, и он, пытаясь их сбить, был сам ими сбит [90].

То есть если считать, что танковые войска Германии были ударной силой вермахта, а ударной силой танковых войск планировались «тигры» и «пантеры», то получается, что под Курском армию Германии лишили ударной силы бомбочки ПТАБ-2,5–1,5. Бомбить «тигры» и «пантеры» наши штурмовики начали 5 июля за 15 минут до начала немецких атак. По «пантерам» есть и статистика. В первый же день боев сгорело (не помогло и специальное автоматическое противопожарное оборудование) от 128 до 160 (по разным данным) «пантер» из 240, которые немцы сумели свезти к Курской дуге. Через 5 дней в строю у немцев осталась всего 41 «пантера» [91]. Без «тигров» и «пантер» преодолеть нашу оборону немцы не смогли и начали отступать, и теперь уже до конца войны они только этим и занимались на всех фронтах. Их отдельные удачные операции уже ничего изменить не могли.

Причину этого горестно раскрывает Г. Гудериан: «В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Их своевременное восстановление для ведения оборонительных действий на Восточном фронте, а также для организации обороны на Западе на случай десанта, который союзники грозились высадить следующей весной, было поставлено под вопрос. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику» [92].

Сталин не хотел быть военным вождем СССР, но бездарность советского генералитета заставила его стать стратегом. Он стал блестящим стратегом. Генералы заставили его планировать фронтовые операции и командовать ими, о чем ниже. Он стал и армиеводцем, и тоже прекрасным. Навалив на одного человека все, могли же советские генералы освободить Сталина хотя бы от необходимости быть полководцем?! От необходимости самому разрабатывать тактику – то, как и чем уничтожать противника в бою. Могли, но не освободили. Под Курском Сталин показал, что при необходимости способен справиться и с этим. Гитлер, конечно, был великим полководцем, но Сталин ему не Чемберлен с Деладье.

Июнь 1944 г

Но зато стратегические планы решающего, 1944 г., безусловно, принадлежат Сталину, поскольку наши историки и мемуаристы о них молчат и красоту стратегического решения битв на советско-германском фронте можно узнать, по сути, только из иностранных источников. Вот что об этом пишет немецкий историк Пауль Карелл:

«Как в ставке фюрера «Вольфшанце», так и в штаб-квартире главного командования сухопутных войск Германии в это время мучительно искали ответ на вопрос: «Что предпримет противник после весенней распутицы? Где он начнет свое летнее наступление?»

Гитлер и его советники дали ошибочный ответ на этот кардинальный вопрос 1944 г., и этот неправильный ответ, основанный на неверной оценке положения, стал одной из причин катастрофы.

В течение 18 месяцев Гитлер отказывался признать, что Сталин пытается навязать немцам решающее сражение на южном крыле фронта. В течение 18 месяцев он недооценивал мощь Советских Вооруженных Сил и их возросший боевой опыт. Теперь Гитлер допустил новый просчет. Он убедил себя, что Сталин нанесет решающий удар не иначе как на юге, поскольку в Галиции перед советскими войсками открывалась блестящая стратегическая перспектива для наступления на Варшаву, к Висле и, следовательно, в тыл группы армий «Центр». Гитлер отбросил все сомнения: русские, заявил он, нанесут удар между Припятскими болотами и Карпатами! Они должны ударить здесь!

Изо дня в день Гитлер проводил долгие часы над картой Восточного фронта, изучая обстановку и планируя ход возможных операций. И в каждом составленном им плане он приписывал противнику свои собственные выводы. Конечно, идея охвата гигантскими клещами выдававшегося выступом на восток немецкого фронта и окружения двух групп армий – «Север» и «Центр» выглядела весьма заманчивой. В конце концов, от истоков реки Припять до Балтийского моря расстояние не так уж велико – каких-нибудь 450 км, причем без серьезных естественных препятствий. Отличные условия для стремительного броска. Подобный замысел, безусловно, должен прийти в голову любому смелому полководцу, располагавшему достаточными силами!

Любопытно отметить, что не только Гитлер, но и его военные советники – генерал-полковник Йодль и начальник оперативного отдела генерал Хойзингер упорно придерживались подобной трактовки грядущих событий. Вера в русское наступление в Галиции была так сильна, что даже когда после 10 июня стали поступать сведения о подготовительных мероприятиях противника на фронте группы армий «Центр», они игнорировались как отвлекающие маневры русских. Призрак советского наступления вдоль Вислы к Балтийскому морю так заворожил штаб-квартиру фюрера, что возможность нанесения советским командованием решающего удара в другом месте просто не допускалась.

Вследствие этого главное командование сухопутных войск Германии сконцентрировало все имевшиеся в его распоряжении резервы, и прежде всего танковые дивизии, в Галиции. Это были значительные силы: 4 танковых корпуса в составе 8 танковых и 2 моторизованных дивизий[6]6
  Всего к югу от реки Припять гитлеровцы имели 24 танковые и моторизованные дивизии из 34 находившихся на советско-германском фронте и в резерве ОКХ.


[Закрыть], и верховное командование вооруженных сил Германии с уверенностью ожидало предстоящую битву на фронте группы армий «Северная Украина». Новый командующий фронтом генерал-фельдмаршал Модель также разделял официальный оптимизм: впервые, указал он, массированный удар советских войск будет встречен столь же мощным контрударом немцев.

…Летом 1944 г. русские поступили иначе, чем предполагали немцы. Сталин сделал то, что Манштейн летом 1943 г. предложил сделать на Курской дуге, когда оценил исключительную мощность оборонительных позиций советских войск на северном и южном фасах этого фронта: ударить в центр дуги, где оборона противника была слабее, чем на флангах.

Именно эти соображения лежали в основе русского плана операции против выступа, занимаемого группой армий «Центр». К сожалению, немецкое командование не имело своих разведчиков в Ставке Советского Верховного Главнокомандования, которые могли бы снабдить немцев соответствующей информацией.

Немецкое верховное командование пребывало в заблуждении до самой последней минуты, о чем весьма убедительно свидетельствует доклад об общем военном положении начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, сделанный им 20 июня 1944 г. В этом докладе Кейтель утверждал, что русские не начнут наступления, пока силы вторжения западных союзников, высадившиеся 6 июня в Нормандии, не добьются крупного успеха, и что главный удар русские после этого нанесут в Галиции, а не по армиям группы «Центр».

Спустя 48 часов утверждение Кейтеля было опровергнуто самым драматическим образом. Советские войска перешли в наступление. Но не в Галиции.

…Начало было положено партизанами. В ночь на 20 июня на территории за линией фронта партизаны провели широкие диверсионные операции. К рассвету 10 500 взрывов полностью вывели из строя железнодорожные коммуникации в районе между Днепром и Минском и к западу от этого города. Стратегически важные мосты были взорваны. Подвоз снабжения был приостановлен во многих случаях больше чем на сутки.

…Второй этап грандиозной битвы начался 23 июня. 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнгардта подверглась ударам войск 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта северо-западнее и юго-восточнее Витебска. Через 24 часа началось советское наступление на участке фронта 4-й немецкой армии генерал-лейтенанта фон Типпельскирха. Здесь войска 2-го Белорусского фронта обрушились на линию обороны в секторе между Оршей и Могилевом. Наконец, 24 июня соединения 1-го Белорусского фронта, которыми командовал генерал армии Рокоссовский, перешли в наступление против 9-й армии генерала Йордана. Основной целью русских был Бобруйск на реке Березина. Таким образом, лишь 24 июня до сознания верховного немецкого командования дошло, что главный удар русские наносят по фронту армий группы «Центр». А за день до этого в ставке Гитлера все еще тешили себя мыслью, что русские атаки на фронте армий группы «Центр» не более как ложный маневр, призванный отвлечь внимание от ожидавшегося основного удара в Галиции.

Мощь советского наступления, подавляющее превосходство в артиллерии, танках и авиации стали очевидными уже через 48 часов. Не веря своим глазам, Гитлер и его советники взирали на поступавшие с фронта тревожные оперсводки. Они ужаснулись, обнаружив то, чего не смогла установить немецкая разведка, – беспрецедентную концентрацию советских войск, неотразимый по своей разрушительной мощи вал огня и стали, который за несколько часов взломал немецкую оборону, до этого в течение года выдерживавшую удары русских.

…Поскольку сосредоточение таких крупных сил – более 20 армий – полностью скрыть было невозможно, советское командование создало специальные группы истребителей, осуществлявших непрерывное барражирование над фронтом, чтобы воспрепятствовать воздушной разведке немцев. Конечно, эти меры не давали стопроцентной гарантии, но они помешали немецкой разведке собрать убедительные данные.

Тем не менее каждую мелочь не предусмотришь и абсолютно безукоризненных планов не существует. В начале июня одну из русских «швейных машинок» – тихоходный связной биплан «По-2» сбили в зоне расположения 252-й пехотной дивизии. Вместе с самолетом в руки немцев попал майор – сотрудник штаба советской дивизии ВВС. В его планшете нашли исключительно интересные документы 3-й воздушной армии, позволяющие сделать далеко идущие выводы о предстоящем наступлении. Командир дивизии генерал-лейтенант Мельцер послал соответствующее донесение в 9-й корпус. Но какая польза от раскрытых секретов, если в них никто не хочет верить?

…К 28 июня карта военной обстановки в штабе армий группы «Центр» представляла собой ужасное зрелище. Какой-либо сплошной, прочной линии фронта не было и в помине, оборона немцев была прорвана во всех секторах.

…Три недели спустя советские войска оставили позади себя Брест и вышли к Мемелю (Клайпеда) и на Вислу, где немецкие части с трудом сумели на какое-то время задержать их дальнейшее продвижение. За 5 недель они прошли с боями 700 км – темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест – Смоленск – Ельня во времена «блицкрига» летом 1941 г.

Но решающее значение имела не утрата немцами огромной территории. Решающим фактором было уничтожение армий группы «Центр», невосполнимая утрата людских ресурсов. Из 38 немецких дивизий, участвовавших в боях, 28 были разбиты и уничтожены. Немцы потеряли почти 400 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из них, согласно советским данным, 200 тыс. было убито, а 85 тыс. взято в плен.

Наиболее наглядное представление о масштабах катастрофы дают следующие цифры. Из 47 участвовавших в сражении немецких генералов – командиров корпусов и дивизий – 10 были убиты или пропали без вести, а 21 взят в плен» [93].

И тем не менее, терпя сокрушительные поражения от Сталина в стратегическом и оперативном искусстве, Гитлер и его генералы до конца войны оставались лучшими полководцами мира и наносили нашим войскам при равных условиях тяжелейшие потери. Это и предопределило, что войну выиграли мы, но и самые тяжелейшие потери понесли тоже мы.

Один за всех

Ученые, занимающиеся проблемами мыслительной деятельности человека, нашли, что люди в своей оперативной памяти могут удержать от 3 до 7 мыслей одновременно, могут оперировать и искать варианты решения среди такого количества идей. Введение в мыслительный процесс новой мысли стирает какую-то старую. Причем люди не очень сильного ума оперируют тремя мыслями сразу, а люди умные – семью. Это было известно со стародавних времен, практика доказала, что у начальника должно быть именно столько непосредственных подчиненных. Поскольку дураков в начальники стараются не назначать, то оптимальным считается число 5 для мирного времени и число 3 для армии, где решение приходится принимать очень быстро.

Исходя из этого, первоначально у Верховного Главнокомандующего РККА во время войны должно было быть примерно столько же непосредственных подчиненных – командующих Главными командованиями направлений, в которые были объединены по нескольку фронтов. Маршал Ворошилов возглавил Северо-Западное направление, маршал Тимошенко (начальник штаба маршал Шапошников) – Западное, маршал Буденный – Юго-Западное, маршал Кулик возглавлял одно время войска Крыма и Кавказа. И в целом маршалы делали немало, а иногда и очень успешно воевали для тех условий. Ворошилов и Буденный не дали Гитлеру разгромить свои войска на флангах операции «Барбаросса», чем сорвали ее и остановили практически на два месяца наступление на Москву. Маршал Тимошенко поздней осенью 1941 г. фронтами своего Юго-Западного направления нанес тяжелейшие поражения войскам немецкой группы армий «Юг», что привело к снятию Гитлером ее командующего фельдмаршала Рундштедта. Но в дальнейшем Главные командования направлениями были упразднены, и Сталин сам начал командовать всеми фронтами сразу. Почему?

Ведь этих фронтов было в разные периоды от 10 до 15. А командовать фронтом – это значит командовать армиями, входящими во фронт. А их, только действующих, на фронтах находилось 50–60. Сталин принял на себя неимоверную мыслительную нагрузку. В связи с чем?

Сталин любил Родину и был ей предан всецело. Он мог бы облегчить себе работу и опереться на главнокомандующих направлениями и на командующих фронтами, если бы все эти должности тоже занимали сталины во всех отношениях – и по уму, и по преданности Родине. Но сталиных было мало. А доверить судьбу Родины негодному человеку – это халатность. Сталин не мог себе позволить быть преступно халатным Верховным Главнокомандующим. Он вынужден был вникать в дела каждого фронта сам. Вы же видите, что происходило, когда он пробовал доверяться. Доверился уверениям командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса и начальника Генштаба Шапошникова, что они отобьют удар Гудериана и не дадут окружить фронт, и что получил? Доверил Жукову провести второй этап Московской битвы, а тот ни за что отдал немцам 33-ю армию генерала Ефремова, не дал корпусу Белова замкнуть фактическое окружение 4-й немецкой армии [94].

Куда было Сталину деваться? Вот он и взял на себя командование фронтами, т. е. командование через голову главнокомандующих направлениями, в связи с чем направления стали не нужны, и их упразднили. Теоретически и «по науке» это было неправильно, но куда было деваться на практике?

Мнение компетентных лиц

После смерти Сталина всякий, окончивший литературный институт, т. е. научившийся писать без большого количества ошибок, берется судить о Сталине, хотя в своей жизни не управлял никем, кроме жены, да и то когда она спит, а величайшим для себя горем считал перенос защиты диссертации с мая на сентябрь. При этом в своих суждениях он опирается на басни хрущевцев. Но ведь они при жизни Сталина говорили одно, а после смерти – другое. Такие люди во все времена и у всех народов считаются подлецами. Как же можно судить о человеке по тому, что о нем говорит человеческая мразь – подлецы?

Может быть, лучше прислушаться к равным ему по уму и по занимаемому посту, пусть даже это будут его враги? Что думали о нем Гитлер и Черчилль – его современники?

Мне могут сказать, что иностранцы, в том числе и Гитлер, не могли знать о Сталине всего. Согласен, поскольку всего знать о Сталине не мог никто. Но согласитесь и вы – от знаний Гитлера о Сталине зависела жизнь, судьба и цель жизни самого Гитлера, поэтому, получая данные от всех видов разведки, от тысяч наших предателей и просто пленных, он вряд ли знал о Сталине меньше, чем нынешние историки. Ему его знания нужны были не для диссертации. Так вот в отличие от историков Гитлер никогда не строил иллюзий относительно того, кому именно Германия с подчиненной ей Европой обязаны поражением в войне. Никаких советских маршалов и генералов он никогда в стратегическом плане в расчет не принимал, как профессионалы они его никогда не заботили. Но уже с самого начала войны он понял, кто для него является проблемой, и в 1941 г. он поставил перед тайной полицией Германии такую задачу. «Гитлер настаивает на скорейшем создании хорошо спланированной системы информации – такой системы, которой мог бы позавидовать даже НКВД: надежной, беспощадной и работающей круглосуточно, так, чтобы никто – никакой лидер, подобный Сталину, – не мог возвыситься, прикрываясь флагом подпольного движения, ни в какой части России. Такую личность, если она когда-либо появится, надлежит своевременно распознать и уничтожить. Он считает, что в своей массе русский народ не представляет никакой опасности. Он опасен только потому, что заключает в себе силу, позволяющую создать и развивать возможности, заложенные в характере таких личностей» [95], – сообщил в конце 1941 г. начальник Главного управления имперской безопасности Р. Гейдрих своему подчиненному – начальнику управления контрразведки В. Шелленбергу.

С началом войны немцы начинают обдумывать и готовить операции с попыткой убить Сталина. Задействуются немецкие ученые и инженеры: для одного из вариантов покушения был изготовлен уникальный по тем временам гранатомет, который легко прятался в рукаве пальто. Видя отчаянное положение Германии, смертником-камикадзе вызвался стать министр иностранных дел Германии И. Риббентроп. Предполагалось, что немцы пошлют его на переговоры со Сталиным под подходящим предлогом и на этих переговорах Риббентроп убьет Сталина из специально изготовленной авторучки-пистолета [96].

Гитлеру также было понятно и то, откуда взялись мощь и стойкость советского народа в войне.

«Сообщество можно создать и охранить только силой. И не нужно поэтому осуждать Карла Великого за то, что он путем насилия создал единое государство, столь необходимое, по его мнению, немецкому народу.

И если Сталин в минувшие годы применял по отношению к русскому народу те же методы, которые в свое время Карл Великий применял в отношении немецкого народа, то, учитывая тогдашний культурный уровень русских, не стоит его за это проклинать. Сталин тоже сделал для себя вывод, что русским для их сплочения нужна строгая дисциплина и сильное государство, если хочешь обеспечить прочный политический фундамент борьбе за выживание, которую ведут все объединенные в СССР народы, и помочь отдельному человеку добиться того, чего ему не дано добиться собственными силами, например, получить медицинскую помощь.

…И было бы глупо высмеивать стахановское движение. Вооружение Красной Армии – наилучшее доказательство того, что с помощью этого движения удалось добиться необычайно больших успехов в деле воспитания русских рабочих с их особым складом ума и души» [97], – делился Гитлер в узком кругу своих единомышленников.

Риббентроп вспоминал: «В те тяжелые дни после окончания боев за Сталинград у меня состоялся весьма примечательный разговор с Адольфом Гитлером. Он говорил – в присущей ему манере – о Сталине с большим восхищением. Он сказал: на этом примере снова видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941–1942 гг., вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления. Сталин – это именно тот крупный противник, которого он имеет как в мировоззренческом, так и в военном отношении. Если тот когда-нибудь попадет в его руки, он окажет ему все свое уважение и предоставит самый прекрасный замок во всей Германии. – Но на свободу, добавил Гитлер, он такого противника уже никогда не выпустит. Создание Красной Армии – грандиозное дело, а сам Сталин, без сомнения, – историческая личность совершенно огромного масштаба» [98].

А вот премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль счел необходимым сказать об этом открыто. Спустя три года после того, как в СССР партаппаратчики спустили шавок от истории и журналистики на Сталина, после того как весь обрадованный Запад подхватил эту антисталинскую истерию, выдающийся антикоммунист Черчилль, от своего лица и от лица покойного президента Ф. Рузвельта, сказал 21 декабря 1959 г. в своем выступлении в Палате общин в канун 80-летия со дня рождения Сталина:

«Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.

Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выхода из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением. Что ж, история, народ таких людей не забывают» [99].

Наивный Черчилль! Это великие люди не забывают великих людей, а мелкая тварь испытывает удовольствие в поливании их грязью. Это мелкую шавку возвышает в ее собственных глазах.

Давайте закончим военную тему и поговорим о Сталине как об экономисте, как о хозяине страны хотя бы в общих словах и только по конечным результатам.