Электронная библиотека » Юрий Никитин » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 16:25


Автор книги: Юрий Никитин


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Он взял ее за плечи, притянул к себе.

– К черту вертолет. Огонь в очаге! Это мой очаг и мой огонь.

Мое вечное море…

В ужасе Вадим рванулся, позади знакомо щелкнуло. Хлынул яркий солнечный свет: к потолку взлетела расписная штора.

Освобождаясь ото сна, он лежал поперек постели, за окном серели многоэтажные панели домов. Утро… В углу комнаты засветился, сопровождаемый легким треском, экран домашней ЭВМ: это сделать, туда пойти, с тем встретиться… Меню на сегодня такое-то, мясное исключить – вчера печень перегрузил… Выплыло налитое красками, увеличенное в десятки раз сердце: объемное, цветное, в уголке экрана бежали рекомендации, что нужно подтянуть, как, чем, и кроме того – физкультура, солнцетерапия…

Еще несколько мгновений лежал ошалелый, а в нем замирали крики, плеск весел, зато нарастал шелест пронесшегося внизу трубника, шорох в транспортных линиях, шепот силовых установок в стенах, вибрация подстанций, энергоблоков, мерное пощелкивание метронома в комнате…

– Глупо, – сказала она раздраженно. – Кто-то из предков струсил, а ты переживаешь? Что, в твоей генеалогии одни герои? Как у всякого, хватает и трусов, и подлецов, и просто дураков. Как у нынешнего дурака вполне могли быть героями, мудрецами…

– Так-то оно так, – сказал он убито, – но уже который раз снится…

Татьяна досадливо повела плечом, прошлась по комнате. Он украдкой жадно следил за ней. Татьяна всегда ходила так, словно весь мир был дорожкой Дома моделей. Горделиво подав себя в центре, оттянув плечи и красиво выбрасывая и ставя ноги, приопустив ресницы, с готовностью улыбнуться мужской шутке, хотя когда шла с работы, то наверняка хотелось идти так же, как и подруги: ссутулив плечи, на полусогнутых, суетливой перебежкой за транспортом…

Он сидел так, чтобы не увидеть себя в зеркалах, которые в ее комнате на каждом шагу. Прошлый раз увидел свою желтую вытянутую физиономию с трясущимися губами, безумные глаза – потом целый месяц шарахался от витрин и блестящих поверхностей…

– Что уставился? – спросила она.

– Какая ты… Гуттаперчевая девушка. Нет, не гуттаперчевая, в тебе гибкость стальной пружины!

Она остановилась у окна, глядя во двор.

– Спасибо. Зато в тебе хребта нет вовсе. Встряхнись! Завтра уходим с туристами в горы. Пойдешь? Ночевки на свежем воздухе, ночь у костра…

– Нет, – сказал он затравленно. – Мускулистые атлеты с гитарами, девицы с вольными манерами, один профессор, которому почему-то важно выглядеть молодым балбесом…

– Зато они живут! А ты… Впрочем, пещерные времена прошли, теперь живут и слабые. Они и копаются в прошлом, потому что боятся сегодняшнего дня. Ты составляешь генеалогические таблицы?

Она как выстрелила вопросом. Вадим растерялся:

– Нет… А что?

– Теперь это модно. Как только научились скользить по генетическим линиям, так и пошло. Только сны твои с действительностью не стыкуются. Сам же говорил, что твои предки с Приднепровья! А славяне никогда не были морским народом. Напротив, они чуждались моря.

– Я так не думаю, – ответил он уклончиво, стараясь не рассердить ее.

– Тогда отправляйся в прошлое, – сказала она насмешливо. – Попробуй проскочить комиссию. Может быть, удастся воочию посмотреть на своих предков. Там не увидишь ни единого корабля, разве что скандинавов вроде Рюрика.

Он, вовсю избегая ее взгляда, возразил тихо:

– С Рюриком выяснили… Рюрик – по-древнеславянски сокол. Малый Кроливец лютичей, ныне этот город стоит на реке Рюрике, вытекающей из озера Рюрика… Столица бодричей называлась Рарог и означала сокола, Мекленбург, будучи еще славянским, назывался Рюрик и тоже означал сокола, у древлян сокол назывался руриком, у поморян рюриком, у верхних лужичан и современных украинцев – рурком…

Она расхохоталась. Смех был злой и больно резанул его.

– Вот-вот! Весь ты там, в прошлом! А зачем это тебе?

– Но разве не важно узнать истину…

– Смотря какую. Ну узнали мы, что Рюрик был не скандинав, а западный славянский князь с острова Рюген и явился в Новгород по зову своего тестя Гостомысла, новгородского посадника, на дочери которого Умиле, или Ефанде, был женат… Ну и что? Что с этого?

Он наконец встретился с ней глазами, убито уронил голову. Действительно, что с того? Не показалось ли, что стало чуть легче?

– Я на лето здесь не останусь, – сказала она неожиданно. – Извини, но я живу сейчас, в этом мире. А ты… Извини, если я несколько жестковата.

– Ничего, – ответил он с усилием, закончил хрипло: – Без околичностей…

Вернувшись домой, поспешно включил телевизор, магнитофон, распахнул окно во всю стену, чтобы и оттуда несся шум, отвлекал, не давал сойти с ума от лютой тоски и горечи.

Пальцы нащупали корешок «Всемирной истории». Увесистый том, большой формат, зеленый переплет… Врачи еще год назад прописали ему режим библиотерапии – лечение специально подобранными книгами. Болезнь перестала нарастать лавиной, книги сдерживали ее, но, уткнувшись в страницы, не пройдешь по улице…

Глаза побежали по строкам:

«К середине VII в. славяне расселились почти по всей территории Балканского полуострова. Они заселили Фракию, Македонию, значительную часть Греции, заняли Далмацию и Истрию и проникли в Пелопоннес. На своих быстроходных ладьях славяне предпринимали частые набеги на острова Эгейского моря. Славянские войска осаждали Фессалоники, доходили до стен империи – Константинополя. Немало славян переселилось и в Малую Азию»…

«Известен ряд славянских князей, которых византийцы привлекали на свою службу, назначали полководцами, начальниками эскадр, пограничных областей».

«В 860 г. русское войско, мстя за нарушение византийцами какого-то договора и за убийство русских, осадило Константинополь и едва не взяло город. Вскоре нападения руссов на Византию возобновились».

А разве не примечательно вот это:

«Несмотря на то, что хазары жили у берегов многоводной Волги и Каспийского моря, Масуди говорит о них: «Царь Хазарский не имеет судов, и его люди к ним непривычны… Море Нейтас (Черное море), говорит он в другом месте, есть Русское море, никто, кроме руссов, не плавает на нем»…

Нервное напряжение чуть ослабело. И все же болезнь зашла далеко, библиотерапия лишь успокаивает, а вылечить уже не сможет. Так что сны могут быть вовсе не случайными.


Председатель комиссии в раздумье побарабанил пальцами по столу.

– Но тут, – продолжал он, глядя на Вадима с сомнением, – вмешался психиатр… Заявил, что ваша закомплексованность прогрессирует. Вы уже, дескать, на грани госпитализации.

– В психушку? – спросил Вадим, пытаясь шуткой разрядить страх, который сдавил так, что стало трудно дышать.

– Это не обязательно надолго, – ответил председатель. – Отдохнули бы… Но психиатр, увы, высказался за археотерапию.

– Мне разрешен поиск в прошлом? – прошептал Вадим, еще не веря. Кадык нервно задергался, на глаза навернулись слезы.

– Ну, я бы не назвал это поиском.

– Но хотя бы разок.

Председатель комиссии сочувствующе отвел глаза, бесцельно подвигал бумаги на столе.

– Мнения комиссии разделились… Дело новое, еще сохранились некоторые возражения вообще. Но вам все же дано право на одно путешествие по прямой генетической линии. Будем надеяться, что это вам поможет хоть в какой-то степени. Устав, инструкции, правила – первая дверь по коридору направо.

Он падал сквозь страх и боль, зубы стиснул, чтобы не завыть от животного ужаса, но тут ноги ударились о твердое, с глаз спала пелена, и он увидел, что стоит на палубе большого судна, над головой дрожит плотное полотно паруса, а впереди море, бескрайнее море…

Сзади крикнули. Он судорожно обернулся, сглатывая слюну от страха. Там чернел берег, борт корабля почти терся о толстые бревна причала, переходной мостик был совсем коротким. На корабле замерли в строю рослые, широкоплечие воины, тяжеловооруженные: поверх кольчуг – булатные панцири, на поясах длинные мечи с широкими лезвиями, у каждого третьего – клевец или булава.

С берега к причалу спускался человек, одетый просто, в белой вышитой рубашке, только пояс оттягивал тяжелый меч. Воины вытянулись, и Вадим тоже почему-то подобрался, замер.

Человек в белой рубашке ступил на причал, остановился, зорко всматриваясь в воинов. Был он выше среднего роста, с могучими, литыми плечами, длиннорук, грудь была так широка, что там поместилась бы наковальня, зато вместо пояса ему мог бы послужить девичий венок.

Вадим встретился с ним взглядом, вздрогнул, вытянулся. Сердце разрывало частокол из ребер. Святослав!

Голова князя, чисто выбритая и загорелая, блестела под солнцем, лишь длинный клок волос свисал с макушки на левую сторону, где в ухе блестела золотая серьга с бриллиантом. Глаза князя магнетически приковывали взгляд, ярко-синие, блестящие. Вадим жадно пожирал глазами сильное, волевое лицо, твердо выкованные губы, суровые складки у рта… Вот он каков, великий воитель, разгромивший могучий Хазарский каганат, что брал дань с Руси, навеки стерший хазар с лица земли и со страниц истории, выведший Русь в число сильнейших государств Европы!

Рядом с Вадимом кряжистый могучий воин, с восторгом глядя на князя, внезапно ударил рукоятью меча в щит, сипло заорал:

– Слава князю! Слава!

Море дрогнуло от страшного крика дружины:

– Слава!

Святослав властно поднял руку, все стихло. Кряжистый воин преданно смотрел на князя. От него на Вадима несло жареным мясом и луком.

– Вои! – сказал Святослав. Говорил он без усилий, но его голос несся над волнами, словно и море ему подчинялось. – Слава росского оружия – наша слава. Вам ее нести по чужим странам! Вы не первые, кто идет на службу в Испанию: у халифа Кордовского аль-Гакема служили две тысячи славян… Отборное войско! Арабы их звали немыми, ибо нашим воинам не было нужды учиться по-арабски: знать сама была из русичей, дулебов, сербов… Абдурахман III увеличил число славян-телохранителей до четырех тысяч, а вот сейчас, после его смерти, на престол встал аль-Гакем, который тут же назначил главным визирем, гаджибом по-ихнему, Джафара аль-Саклаби, нашего земляка! Тот еще в молодости покинул Славутич, пошел искать славы в чужих землях… У аль-Гакема сейчас пять тысяч русичей в коннице и тысяча в пешем строю – это лучшие воины во всей Испании! Однако аль-Гакем просит еще две тысячи ратников. Так пусть же грозный Перун незримо сражается в ваших рядах! Ищите себе чести, а князю славы!

По знаку Святослава отроки передали ему стяг: копье с трезубцем на конце, конским хвостом у навершия и желто-синим куском материи, символизирующим солнечного бога Сварога и небо вирия, куда после смерти уходят русичи…

– На главный корабль! – велел Святослав.

Взвился лес рук, солнце раздробилось и запрыгало по лезвиям мечей. Вадим вздрогнул, когда сотни рук одновременно ударили рукоятями мечей в панцири, небесная твердь треснула от страшного клича: «Слава!»

Рослый воин бережно принял стяг. Его укрепили на корме, а суда уже снимались с якорей, и корабли, как гигантские плуги, начали вспарывать покров моря, оставляя позади белую пену…

Вздрагивая от пережитого потрясения, Вадим прижался к мачте, стараясь как можно меньше привлекать внимания, дважды помогал тащить связку пеньковых канатов, бестолково суетился, создавая видимость деятельности, и тут в глазах внезапно потемнело, запрыгали звездочки, он протянул руку, стараясь ухватиться за снасть, но пальцы вдруг уперлись в мокрое, покрытое слизью дерево. За бортом корабля грозно катились светло-зеленые волны, дул холодный резкий ветер, пронизывая до костей…

Это был другой корабль, другое море, другие люди!

Вадим в страхе оглядел себя. Теперь он был одет теплее, на толстой вязаной рубашке плотно сидела кольчуга, на грудь и плечи приятно давили пластины доспехов. Вместо меча на поясе висел клевец, боевой топор. Над головой, едва не задев, пронесся шест реи, кто-то насмешливо и предостерегающе крикнул. Вадим поспешно отпрыгнул к борту. Парус дрожал под напором ветра, мачта тоже подрагивала, а нос корабля рассекал волны со странным шумом, будто те состояли из песка.

Вадим оглянулся, едва не вскрикнул. Все море, куда ни кинь взгляд, покрыто крутобортными кораблями, вместительными, а вдоль бортов, наращивая их, один к одному прижатые, висят ярко-красные щиты, между ними ощетинились копья. «Насады черленые», – вспомнил Вадим былинное название таких судов. Нау – означает на санскрите корабль, садас – дружина. А черленые они потому, что чару – красивый, хороший, ланг – выглядеть, казаться…

Воины спали, точили мечи, удили рыбу, несколько человек следили за парусом, двое стояли у руля. Вадим, прикидываясь занятым, осторожно передвигался вдоль борта, прислушивался к разговорам, тяжелый клевец бил по коленям, мешал. Вадим старался не выглядеть мешковатым, неумелым, ибо руки у него теперь были жилистыми, кисть правой стянул бело-розовый звездообразный шрам, явно след от стрелы, на ладонях плотные мозоли от рукояти меча, рукопашных схваток…

На корме, укрывшись от холодного ветра, сидели двое дружинников. Один, постарше, сцеплял колечки в кольчуге, пытался заделать дыру, второй же, молодой и красиво одетый, посматривал насмешливо, наконец посоветовал:

– Брось… Захватим Царьград, готовых наберешь. Ромеи доспехи делают знатные!

– А как не возьмем? – усомнился воин.

– Четыре года тому тоже не взяли, но потрепали их войска так, что сам кесарь все богатства Царьграда выволок нам, последние штаны снял, только бы откупиться. Оружия и злата набрали видимо-невидимо, а дорогие ткани и грузить было некуда: кораблей не хватило!

Старший дружинник завистливо окинул взглядом товарища:

– Ты вон всего нагреб… И доспехи, как у знатного ромея, и одежда. Хорошо, повезло бы и теперь.

– А что бы нет? Аскольд и Дир показали себя воинами бывалыми. Всю жизнь с германцами воевали, не вина, что те наших западных братьев теснят…

Вадим присел за мачтой. Понятно… в 862 году с Рюриком прибыли в его дружине Аскольд и Дир, пожили в Новгороде, потом водным путем добрались до Киева, а уже в 864 году 200 вооруженных судов с русской дружиной осаждали Царьград!

В Византии недаром поднялась тревога. Прибыл огромный флот, вместивший грозное войско! Значит, уже все было готово к походу, ибо невозможно было бы Аскольду и Диру построить и оснастить флот меньше, чем за год! Киевляне уже были морским народом, иначе пришлось бы сказать, что суда построены западными мастерами, которых Аскольд и Дир после своего утверждения в Киеве вызвали из западных славянских земель, с острова Югенда. А ведь еще немало времени бы потребовалось и на то, чтобы самим Аскольду и Диру прибыть из Новгорода в Киев, заслужить доверие киевлян на избрание в князья, на вызов из отечества множества корабельных мастеров, постройку и оснащение 200 кораблей…

Чушь! Киевляне, судя по этому флоту, прекрасно знали кораблестроение, представляли собой мощное государство и мощную морскую державу!

Он ежился за мачтой, все понимая, распутывая клубки истории, но облегчение не приходило, страх все рос, заполнял грудь. Здесь все было страшное, грубое, жестокое. Суровые лица, нередко испещренные шрамами, громкие резкие голоса, надменные взгляды, груды мечей, клевцов, копий, кинжалов. И это не то, не то…

Он всей душой страстно стремился покинуть это место, уже поймал на себе несколько подозрительных взглядов, наконец один сутулый воин с лицом, похожим на ястребиное, поднялся и направился к нему.

Вадим сжался, все его существо молило о том, чтобы поскорее покинуть этот корабль, уйти, он набрал в грудь воздуха, и черная пелена ударила по глазам, в уши вонзился тончайший визг, палуба исчезла из-под ног, он падал в бездну, заледенев от ужаса, словно сорвался с крыши небоскреба, сердце останавливалось, и он в смертной тоске уже чувствовал близкий удар.

Его швырнуло, по лицу хлестнула толстая жесткая веревка, он уцепился за мачту, дрожащий от холода, мокрый с головы до ног, попав в ночь и снова оказавшись на корабле, а прямо по носу судна, освещенная ветвистыми молниями, вздымалась черная, как ночь, волна. Настил палубы уже задирался, а сзади гремел страшный голос:

– Рулевой!.. Ошую, ошую держи!

Мир опалила бледно-ядовитая молния, оглушительно грянуло, словно ночные велеты разъяренно ударили тяжелыми молотами по тверди неба, и та с треском разломилась, распалась на куски, и Вадим увидел, как в замершем, остановившемся от ужаса свете по деревянному настилу катится сбитый волной человек.

– Ошую! – Голос кричавшего сорвался на визг.

Вадим прыгнул, ударился о толстое бревно руля, в глазах от боли потемнело, но уперся в скользкую палубу, где вода гуляла по щиколотку, пошел сдвигать влево, как велел голос.

Из грохота и молний выскочил еще один: морской бог в мокрых блестящих доспехах, из щелей лилась вода. Вдвоем навалились, соприкасаясь плечами.

Море уже осталось внизу, а их вздымало на вершине водяной горы все выше и выше, и вот не стало даже моря, только низкие черные тучи с треском рвались о голую мачту, со всех сторон с шипением били ветвистые молнии, но корабль уходил вверх, а сполохи молний уходили вниз, за борта. Вадим похолодел от смертного страха, а их вздымало все выше!

Рядом побелел лицом воин в доспехах, глаза его в отчаянии вылезали из орбит, но вдруг кормовое весло пошло так легко, что оба рухнули плашмя на мокрые доски, и тут палуба под ними так же внезапно пошла вниз.

– Руль!

Сбив их с ног, у весла оказался грузный тяжелый воин, с легкостью рванул его на место и замер, как скала. Призрачный свет молний высветил богатые доспехи, черную кудрявую голову, и когда незнакомец оглянулся – Вадим удивился странной смеси веселья и ярости на его лице!

Вадим поднялся, задавливая страх, корабль уже не скользил в бездну, выровнялся, но впереди вырастала другая волна, целая стена, настоящая гора воды, и гребень ее угрожающе загибался вперед…

Он ухватился за бревно, дрожа от холода и напряжения. Кто эти воины? Доспехи почти на голом теле, значит, тут тепло. Воины тавроскифского князя Ахилла, который спешит на помощь союзникам ахейцам? Тогда это 1230 год до нашей эры… Или бежит с родины другой славянский князь, Скилл, которого соотечественники приговорили к казни за то, что изменил древним обычаям, стал поклоняться греческим богам? Или, скорее всего, обычный воинский поход в дальние страны…

Когда море успокоилось, он без сил валялся на нижней палубе среди самых слабых. Дружинники как ни в чем не бывало ходили по кораблю, удили рыбу, грохочуще хохотали над пережитыми страхами новичков.

На корме, стиснутый воинами, расположился с кобзой в руках бритоголовый, с длинным седым чубом воин, что поседел наверняка в битвах – шрамов больше, чем морщин! Негромко и торжественно трогал струны, пел. Вадим слов не разобрал и, собрав побитое тело, охая и цепляясь за снасти, добрел по борту к слушателям.

Под ногами качалась палуба, напоминая, что под кораблем – бездна, куда ни глянь – бесконечные волны, вдали измельчаются так, что дальше гладь, бесконечная гладь, а вверху такое же бесконечное море… И только здесь – такие временные люди!

Вадим ощутил тянущую пустоту, даже перегнулся в поясе. Во рту пересохло. Этих людей уже нет в его времени. Давно нет! Они только здесь, в этой точке пространства…

Старый воин трогал струны, пел торжественно, негромко, но голос звучал сильно, не старчески. Руки двигались по кобзе могучие, жилистые.

Вдруг, с маху оборвав его песню, по кораблю прокатилось резкое:

– Тревога!

Воины вскакивали, в толчее каждый пробивался к борту, где висели его щит и копье. Вадим выдернул меч, огляделся.

Далеко в море показались корабли. Вадим насчитал двенадцать судов. Длинные, ровные, с небольшими квадратными парусами, они шли с помощью двух рядов весел. У самого большого корабля даже три ряда весел… Трирема, главный корабль!

– Пеласги, – сказал рядом с Вадимом знакомый голос. Воин повернулся, Вадим узнал старого певца. На нем, закрывая седой чуб, сверкал остроконечный шлем, в руке свирепо подрагивал странно узкий меч с криво загнутым лезвием. – Протоселены, то есть долунные, как они себя кличут. Дескать, еще Луны на небе не было, когда они здесь появились…

– Друзья или враги? – нетерпеливо допытывались со всех сторон.

Старик помедлил, ответил тяжело:

– Мы одного корня… Еще и сейчас язык почти один, но они давно ушли от Славутича, от наших земель… Кровь у нас одна, но они уже забыли родство, нападают на наши корабли…

Вдоль борта, хищно пригибаясь и не отводя взгляда от приближающихся судов, быстро шел князь. Доспехи на нем блестели, как блестели и зубы, острые, словно у зверя, когда князь оскалился в жестокой усмешке:

– Изготовляются к бою… Видит Сварог, мы не хотели! Но уклоняться от битвы не в обычае нашем. Что ж, не посрамим!

– Не посрамим!

– Чести, а князю славы!

Воины пригнулись, затаились за высокими бортами. Несколько человек собрали в кольца канаты с крючьями на концах. Вадим сидел на корточках, прижавшись к доскам, а по ту сторону плескало бездонное море, доносились звучные шлепающие удары весел триремы – полторы сотни весел!

Вдруг грозно прозвенела над головой первая вражеская стрела!

Колени дрожали, губы начали дергаться. Сердце колотилось так, словно уже отчаянно отбивался, спасая жизнь. Рядом присел крепкий мужик, в глазах блистало грозное веселье.

– Пусть идут, – шепнул он свирепо. – Вина достаточно, попируем, угостим на славу, на вечный покой уложим к рыбам в гости!

Вадим судорожно кивнул, ответить не в силах. Издали донеслись хриплые от ярости крики, зазвенело оружие. Над головой снова свистнуло, хлестко ударили стрелы, упала на руки срезанная с борта мокрая щепочка, но тут корабль содрогнулся, будто налетел на каменную стену, затрещал борт.

Вадима бросило на доски. Рядом вскакивали люди, грозно крича, метали копья, взвились веревки с крючьями. Вадим вместо волн увидел за бортом целое море шлемов с гребнями из перьев: палуба чужого корабля оказалась намного ниже, но пеласги первыми забросили крючья и теперь, победно крича, подтягивали их корабль к своему, огромному и широкому, как городская площадь.

Мелькнули доспехи князя, он на миг остановился у борта, звонко и страшно крикнул:

– Вперед!.. Не посрамим! Слава!

Воины прыгали вслед, секли мечами, теснили щитами, дабы дать простор, чтобы спрыгивали свои, атакующие пеласги замялись, наткнувшись на сопротивление, которое так мгновенно перешло в ответное нападение.

Вадим вдруг ощутил, что тело ему не подчиняется, что его взяла и повела мощная неведомая сила, с которой ему не совладать.

– Вперед! – яростно закричал он и вскочил на борт. – Слава!

Выступили слезы облегчения, нет, полились по лицу, он даже разрыдался почему-то, его тут же сшибли, едва оказался на чужой палубе, два копья ударили в грудь, скользнули по панцирю, он вывернулся, одно копье отвел в сторону, за другое рванул так, что едва не вывернул противнику руки, и с наслаждением швырнул чужака на палубу под ноги прыгающих сверху.

Еще одно копье больно садануло в бок. Он отскочил с непривычной для себя ловкостью, закрылся щитом, тут же наискось рубанул по оголенной шее врага.

Пеласгов было впятеро больше, но закованные в булат воины молча и упорно теснили их по кораблю, секли, сбивали за борт, усеивали палубу телами, ибо у пеласгов доспехи закрывали только голову и грудь, лишь у немногих были еще легкие поножи и наручи. Лучники же, перебежав к носу, торопливо расстреливали столпившихся там пеласгов: каждый быстро выпускал стрелу, тут же хватал другую, почти каждая находила цель.

Вадим, яростно прорубаясь к мачте, увидел, как с другой стороны к триреме быстро скользнул другой корабль, ударился бортом. Оттуда сразу посыпались с грозным кличем воины. Пеласги стихли, разом перешли к глухой обороне, сгрудились в центре корабля вокруг мачты.

Во главе воинов со второго корабля летел… побратим Иваш! Такой же, каким являлся во сне: в красном плаще, русобородый, статный. Он и сейчас кричал весело, весь светлый и красивый:

– Вадим!.. Друже!

Вадим отбил удар пеласга, поймал на обманное движение, обрушил меч на незащищенное плечо. Иваш пробился, стал рядом. Вадим ощутил несказанное облегчение – брата не было, одинокий ребенок, а тут побратим, больше, чем брат! – но страшное воспоминание ударило, как молния, опалило возбужденный мозг.

И почти сразу же, расшвырнув воинов, вперед вырвался гигант в доспехах – башня из металла, в одной руке меч в половину человеческого роста, в другой – огромный щит. Голова с пивной котел, сквозь прорезь в шлеме брызнули злобой ямы глаз. Вадим успел заметить налитые кровью белки. Гигант взревел, прыгнул с неожиданной легкостью, палуба затрещала, меч рассек воздух…

Вадим похолодел, руки стали ватными. Щит неуверенно дернулся вверх, но страшный удар остро рванул кисть, плечо ожгло. Половинки щита запрыгали по палубе, а меч великана, сорвав пластинку панциря с плеча, ссек огромный кусок доски с борта, перерубив толстые гвозди.

Сбоку крикнул Иваш, отвлекая гиганта. Вадим споткнулся, отступая, а гигант, хищно пригибаясь, уже почти рассекал его пополам, но сбоку блеснул шлемом Иваш, отчаянно ударил пеласга обломком меча. Гигант мгновенно повернулся, Иваш отскочил неудачно, запутался в снастях, пеласг замахнулся, и Вадим увидел, как на левом боку врага чудовищные мускулы раздвинули пластины доспехов…

Сцепив зубы, теряя сознание от страха, он бросил себя вперед и, когда гигант навис над Ивашем, по панцирю огромного пеласга скользнуло лезвие меча… Вадим почти промахивался, но последним усилием воли обеими руками направил острие между полосками металла.

Меч вошел тяжело, словно гигант был из дерева. Страшный крик тряхнул корабль. Вадим увидел перед собой в прорези шлема бешеные глаза гиганта, доски ушли из-под ног, голова взорвалась от резкой боли, палуба ринулась навстречу, сверху рухнула тяжелая, как слон, волна, удушила, потащила в себе вдоль бесконечного борта.

Кто-то наступил ему на пальцы. Он с трудом поднялся на колени. Кровь бежала с разбитого лица, вся одежда промокла и отяжелела. Лязг оружия и шум боя быстро стихали, лишь изредка доносился крик – это воины находили укрывшихся, деловито приканчивали и бросали за борт.

– Вадим, ты жив?

Сильные пальцы подхватили его под руки. Иваш счастливо смеялся, тряс за плечи.

– Ты жив, – выдохнул Вадим.

– Да. Свалили чудище мерзостное… Как ты его ловко поцелил!

– Ты жив… жив…

Он дрожал, ему казалось, что тело плавится и принимает другую форму, каждая косточка трясется, ищет себе место, но находит другое, каждый нерв дрожит и, успокаиваясь, тоже, однако, сцепляется с себе подобными уже в других местах, но впервые перемен не боялся.

– Мы живы, – сказал Иваш ликующе. – И жить нам, друже, вечно!

Он обнимал Вадима, а тот невольно думал о вмешательстве в события. Ведь Иваш должен был погибнуть… Как отразится на будущем?

Палуба резко накренилась. Он ухватился за мачту, ветром забросило клочья пены ему в лицо, он инстинктивно зажмурился, и тут же наступившая тишина оглушила, в ушах раздался пронзительный звон. Он оглянулся, еще не узнавая огромный зал и аппаратуру вдоль стен.

Люди в белых халатах замерли, подавшись в креслах к большому экрану, где медленно исчезало огромное лицо Иваша, и сквозь струйку крови на его щеке уже просвечивало оборудование лаборатории.

Старший медик оглянулся, вскочил:

– О, вы уже вернулись!.. Большое спасибо вам, каждый кадр – неоценимое сокровище. Я был прав, ваша закомплексованность оказалась фактором благоприятным. Даже жаль, что теперь вам в прошлое уже нельзя.

Вадим, не слушая его, кивнул рассеянно, пожал всем руки и вышел. Нельзя так нельзя. Прошлое отныне с ним навсегда.

Улица встретила рассеянным утренним светом. Каменный город выглядел надежным, вечным, всегдашним.

Возле его дома на углу толпились туристы, ожидающе оглядывались на двери соседнего подъезда. Загорелый атлет с гитарой, весь в бицепсах и в яркой майке с чужой надписью бил всей пятерней по струнам, стучал по деке, провоцировал своих рюкзачников на песню. Все держались весело, размашисто, подчеркивая необычность людей, которые выезжают за город на природу на целый день.

Когда Вадим шел мимо, из подъезда выбежала Татьяна. Рюкзачок за ее спиной еще больше оттянул плечи назад, придав ей вид женщины модно беспомощной и беззащитной, чтобы любой слабак ощутил себя рядом с нею мужчиной. Туристы восторженно заорали, гитарист сыграл туш.

Вадим холодно отодвинул их взглядом с дороги. Прошел он весь как из гранита, с развернутыми плечами, твердым лицом. Она и эти, не желающие воскресить в себе прошлое, люди-однодневки…

Татьяна кивнула приятельски, тут же забыв о нем. Он ответил нейтрально, даже благожелательно. Она запнулась, оглянулась в красивом полуобороте, ресницы удивленно взлетели:

– Кстати… где ты был эти дни?

– В морских походах, – ответил он непривычно сильным голосом.

– Откуда ты?.. А, побывал? Разрешили?.. Да погоди же! Что-то ты какой-то… Слушай, – вдруг заторопилась она нервно, то избегая его взгляда, то жадно обшаривая глазами его лицо, – если не хочешь с нами, то могу я… Погоди же! Могу остаться. В конце концов, и на прудах ничего.

Туристы притихли. Загорелый было выдвинулся, выпячивая челюсть, но, перехватив взгляд Вадима, стих, уменьшился в размерах.

Вадим отмахнулся:

– Езжай! Какие там пруды. Работы много! Езжай-езжай! Счастливо отдохнуть, ребята. Устали, поди, наработались за свою жизнь.

Он поднимался к себе легко, пружинисто, впервые не цепляясь за перила. И темные тени в подъезде уже не заставляли сжиматься…

Какие тени? Он сам искал их и рубил под корень, очищая мир. Где мечом, где словом, но мир с каждым поколением светлел хоть чуть-чуть…

Он, Вадим Явор, рубился с врагами, водил корабли, а в страшную ночь Атлантиды успел добежать до корабля! Его миллионолетняя цепь жизни вынырнула из пещеры и протянулась до этой минуты… От него зависит: из темного вчера потянется ли цепь в светлое завтра, или же он, трус и неврастеник – ладно, бывший, – оборвет ее?

Ноги несли его со ступеньки на ступеньку. Не оборвет… Те люди имеют право на жизнь. Он просто обязан.

Гм, только одно. Если вдруг его далекому потомку понадобится скользнуть в нынешнее время за поддержкой… Что ж, надо, чтобы он ее нашел.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации