Текст книги "Феномен интеллигенции в России"

Феномен интеллигенции в России

(Неожиданный взгляд)

1. Определение, генезис, свойства и отличия.

Обычно интеллигенцию определяют в качестве культурного слоя над темной или недостаточно образованной массой остального населения России в основном физического или иного монотонного труда, относя к интеллигенции таких деятелей умственного труда, как ученых, представителей искусства, учителей, врачей, студентов, некоторую часть госслужащих. При этом заранее предполагается, что они есть цвет нации, и именно: они ведут народ к вершинам прогресса.

Если это было бы так, то точно так же, как в других развитых странах мира, подобных людей умственного труда именовали бы интеллектуалами.

Значит, в этом определении не хватает того, что отличает интеллигента от интеллектуала.

Каково же это отличие?

Чтобы найти его, необходимо обратиться в прошлое страны.

С конца XVII Россия благодаря реформам Петра I перешла от длительной средневековой азиатской спячки к реформам, стремясь уподобиться ведущим странам Европы как в гражданском, так и в военном отношении, без чего Россия так и осталась бы заштатным, бессильным государством, которое в дальнейшем поделили бы между собой более развитые соседи. С формальной точки зрения эта реформа во многих отношениях Петру Первому удалась, но она не затронула широкие слои населения.

Появились различные учебные заведения, включая университеты. Однако практически все они обучали лишь представителей «благородного» сословия. Подавляющая масса населения оставалась в полном отрыве от европейской культуры и была почти полностью неграмотной. Мало того, она была полностью бесправной, находясь в прикрепленном к помещикам состоянии, точнее, в России господствовало крепостничество, что означало для сознания людей не только унижение, но и полный застой, или отсутствие развития. Тем не менее, в России в результате приобщения к европейским ценностям возникла, хотя и немногочисленная, но достаточно образованная и в определенной степени культурная прослойка среди дворян. Тем самым была заложена основа для появления в дальнейшем в России представителей умственного труда.

В ХIХ веке эта прослойка увеличилась с включением в нее различных представителей недворянского сословия. Однако по сравнению с общей массой забитого населения культурный слой населения в численном отношении был незначительным.

Таким образом, можно констатировать, с одной стороны, рост общественного и индивидуального сознания в России с конца XVII века по начало ХХ века, но, с другой стороны, – немассовый характер этого роста, в отличие, например, от Европы, сравнительно неплохо в массовом отношении образованной.

Главное, если посмотреть повнимательнее, можно констатировать, что за две сотни лет в России между подавляющей частью низших слоев населения и интеллигентской прослойкой, точнее, людьми умственного труда образовался колоссальный разрыв.

Эти разнородные в отношении уровня сознания части, представляли в сущности два различных континента, более-менее скрепленные местом пребывания, языком, некоторыми традициями и религией.

При этом, сознание европеизированного высшего слоя русского общества, приобщившегося к индивидуалистическим стремлениям западного общества, захватившим его после эпохи буржуазных революций в Европе, резко контрастировало с коллективистским сознанием крестьянского населения России.

Жизнь в основном неграмотных крестьян была всё еще патриархальной, и большей частью основывалась на общинном ведении хозяйства и коллективистских устремлениях. Это, в частности, показало «хождение в народ» русской интеллигенции, на которое «народ» в лучшем случае не реагировал.

Если обратиться к основам, то, надо полагать, разделение народа на более и менее образованные части обусловлено различным уровнем самосознания, или высшего сознания, и соответствующим взаимодействием его с низшим сознанием.

Для пояснения отметим, что в каждом человеке соседствуют два непримиримых существа.

Одно из этих существ определяется низшим сознанием, которое только одно присуще всей флоре и фауне, кроме человека; этот тип сознания проявляется в единении со средой на основе ощущений.

Существа с этим типом сознания находятся в общем потоке жизни, но не способны над ним «приподняться», они не понимают, что живут. В этом отношении они напоминают заранее запрограммированные механизмы, способные ощущать, формируя собственную среду и приспосабливаясь к ней, но лишенные спонтанных или сознательных воспоминаний, фантазий, представлений о времени, они имеют лишь генетическую память при отсутствии устной или письменной памяти поколений, и не способны сознательно воздействовать на среду обитания.

Эти существа даже не имеют понятия о том, что умрут, но могут лишь инстинктивно чувствовать приближение смерти. Подобное ограничение сознания для этих существ означает невозможность любого целенаправленного изменения среды даже для наиболее развитых их представителей – эти существа полностью подчинены ей, хотя, при этом, вполне разумно и эффективно взаимодействуют с окружающим с позиции поступающей от их органов чувств в обрабатывающие центры организма информации, которая для них не искажается размышлениями, реминисценциями и переживаниями, свойственными человеческому сознанию в целом.

В этом отношении данные природные организмы являются более совершенными, чем люди, а незнание собственной сущности делает их вполне «счастливыми» в существовании, несмотря на то, что в общей природной циркуляции они только и делают, что пожирают друг друга.

И такое «существо» непременно «сидит» в каждом человеке, и не может не определять его существование в той или иной мере, как бы ни пытался человек отдалиться от него.

Другое «существо» в человеке представлено высшим сознанием, которое отделяет его от среды обитания и от соплеменников; оно проявляется в осознании им собственного существования, например, в виде отвлеченных представлений о мире и о себе, возврата в прошлое в виде воспоминаний, проектирования последующих действий на основе сознательно подобранных данных из памяти в сочетании их с вновь поступающей информацией, ответственности за совершенное, возможности принимать какие угодно решения, даже самые невыгодные и бесполезные, что на самом деле есть самое яркое проявление свободы сознания.

На этой основе человек пытается ставить себе цели, решать всевозможные задачи и менять тем самым с помощью выработанных представлений-проектов окружающее. Например, это существо способно строить себе жилище не по стандарту, а так, как ему больше нравится, придумывая по ходу строительства новые способы подвоза материалов, меняя палитру стен и крыши, внося в меру своей сообразительности те или иные нововведения, в отличие, например, от неизменных стандартов муравейника.

Новые проекты и новые идеи развивают ум человека, его проницательность, способствуют наиболее эффективному проявлению еще в течение жизни разнообразных способностей, приводят к мысли об украшении жизни, то есть культуре собственного бытия и бытия общественного.

В человеке оба этих противоположных по отношению к себе и к окружающему ипостаси сознания слиты воедино. Поэтому они не проявляются отдельно, но действуют подспудно, а степень их доминирования зависит от степени развития в человеке высшего сознания. И сам человек часто не может предсказать, что в нем вдруг в следующий момент станет преобладающим – любовь или ненависть, злоба или сочувствие, искренность или лицемерие, робость или мужество, рассудительность или безрассудство.

Низшее сознание «питается» только ощущениями, которые дают ему всё, в том числе и гармонию существования, то есть нечто приемлемое и даже приятное в нашем понимании в определенном сочетании ощущений, если, конечно, отвлечься от борьбы каждого существа за выживание. Поэтому оно ни в коем случае не желает лишаться ощущений.

Подобное тип сознания обладает естественным эгоцентризмом, автоматически стремясь выжить, невзирая ни на что.

В процессе развития живых существ этот тип сознания претерпевает сравнительно незначительные изменения, поскольку не способен изъять свое основное свойство – безотчетное стремление к выживанию, основанное на изначальной активности любого живого.

Высшее сознание, содержащееся в человеке на любом уровне его развития, является коренной противоположностью низшему сознанию.

При наличии высшего сознание в живом существе, это существо как бы прозревает, становясь не столько «влитым» в среду, сколько отделенным от нее, и, стало быть, оно обретает возможность посмотреть на нее и на себя со стороны, оценить это соотношение в попытках осознанно ставить себе цели в виду тех или иных недостатков в собственном существовании, которые, по мнению этого существа, можно было бы преодолеть, и добиваться осуществления поставленных целей в действиях.

Всё это явно выпадает из инстинктивно-рефлекторной сферы действия низшего сознания, и даже начинает противоречить ей, поскольку высшее сознание часто пренебрегает утилитарными соображениями, гоняясь за чем-то недостижимым, но любезным сердцу и уму.

Отделенное в самосознании от среды существо, с течением времени в своем развитии во взаимоотношениях с себе подобными начинает испытывать потребность в новых формах, отличающихся от первобытнообщинных отношений еще диких людей, полностью поглощенных борьбой за выживание. Во взаимном общении это существо достигает такого предела, при котором его разнообразные осознанные стремления начинают выливаться в существенные изменения окружающей среды, а не просто в ее использование.

От собирательства человек переходит к скотоводству, выращиванию злаков, прочим формам хозяйствования и соответствующего обмена продуктами труда. Возникает неравенство, собственность, борьба за сохранение и преумножение собственности, за власть и т. п., что требует в свою очередь неких институтов порядка во избежание хаоса – возникают локальные государства в лоне растущей и совершенствующейся цивилизации.

Новые формы, с одной стороны, обеспечивают ускоренное развитие сообществ уже в виде государств, а с другой стороны, не дают им развалиться в силу раздирающих последние противоречий.

Несмотря на определенный прогресс в развитии человеческих сообществ, в соответствии с развитием самосознания, сущность человеческого сознания, выражающаяся в дуализме, точнее, в разнонаправленных жизнеустремлениях низшего и высшего сознаний, никуда не девается ,и не может существенно модифицироваться.

Обе эти стороны сознания непрерывно конфликтуют как внутри человека, так и в межличностных отношениях: недовольство собой, видимая неспособность быстро измениться, ощущаемая ограниченность интеллекта, способностей и т. д.; зависть и ненависть к конкурентам моментально разнесли бы в клочья любое человеческое сообщество, если бы не государство с его институтами.

Тем не менее, каждый человек проявляет и качества высшего сознания, которые выражаются не только в интеллектуально-производственной сфере, но и в любознательности, различных религиозных и культурных формах, а также в приязненных отношениях, как-то: дружба, любовь, переживания за близких, за отечество и т. п.

Если отношения между людьми на основе самосознания медленно, но неуклонно развиваются, то низшее сознание в человеке остается неизменным.

Поэтому идеальные люди не появляются, а низшее сознание, как ни маскируют его проявления, действует на любой стадии развития человеческого сознания, выражаясь в неискоренимом эгоизме (эгоцентризм) – личном и корпоративном, лицемерии (маскировка), подозрительности (осторожность), презрении к людям иного круга (недоверие к иным сообществам), животных инстинктах в отношении противоположного пола и т. п.

Само по себе развитие сознания в различных человеческих сообществах не протекает с одной и той же скоростью. Одни локальные сообщества оказываются в более благоприятных условиях, другие, например, в силу природных условий или оторванности от других сообществ, задерживаются в развитии.

Именно локальное сообщество основной части населения России (крестьян) оказалось фактически оторванном от культуры, прогресса, да еще и попало в крепостную зависимость, сделавшись большей частью рабами, которыми можно было торговать.

Поэтому уровень их самосознания был чрезвычайно низок и сравнительно слабо по сравнению с самосознанием интеллигенции мог сопротивляться действию низшего сознания, которое в сущности ненавидит высшее сознание и всячески противодействует его намерениям.

Доминирование в основной массе населения России подобных индивидуумов объясняет как отставание России в цивилизационном развитии, так и инстинктивную неприязнь простого народа к образованной прослойке общества, для которой характерно большей частью преобладание уже высшего сознания.

Но, парадоксально, – именно этот высокий уровень самосознания интеллигенции, отдаляющий ее от воздействия низшего сознания, так же и ставит почти непроходимую перегородку между народом и интеллигенцией, которую интеллигенты разными способами пытаются преодолеть, понимая, что всё же народ есть основа нации, из которого они же сами и вышли, но поделать до сего времени ничего не может из-за медленного повышения уровня самосознания народных масс, которое производит не просто образование, а совокупность благоприятных условий, включающих не только культурные мероприятия, но и облегчение бытовых нужд, интенсификацию информационных потоков, направленных не на оглупление масс, а на проявление в них интереса к собственному развитию, что требует большого количества свободных часов в сутках. А сам этот процесс окультуривания масс весьма непрост и длителен, чего до сих пор не понимают российские интеллигенты.

Увы, всего этого даже в нынешней России не наблюдается.

Если невозможно искоренить ни один из обоих уровней сознания в человеке, то, безусловно, они должны как-то взаимодействовать и это взаимодействие должно к чему-то приводить.

Понятно, что низшее сознание обязательно предполагает эгоцентризм, а также первичные чувственные переживания. Оно является основой страстей, грубого рационализма, привычек и прагматизма. Вместе с тем только оно обеспечивает естественное совмещение (сосуществование) человека со средой. В этом отношении человек есть животное, и тут ничего не поделаешь.

В свою очередь, самосознание предполагает отвлечение человека от мира и сближение со средой уже на новой основе – стремления к сознательному и вполне обоснованному изменению мира. Правда, в этом стремлении человек может слишком далеко зайти, полагая себя царем природы и ее вечным руководителем, забывая о своей ограниченности как в наборе органов чувств, так и ограниченности разума, памяти, да и самой жизни.

Таким образом, эгоцентризм, рационализм и прагматизм, проистекающие от низшего сознания в человеке, всегда борются с высокими идеями самосознания, которому свойственны не только целенаправленные стремления к усовершенствованию жизни в целом и в частности, но и бескорыстное стремление к всеобщей гармонии.

Что же получается в результате?

Результат для конкретного человека, России и человечества в целом оказывается плачевным, что мы и наблюдаем воочию.

Однако именно эта двойственность человека обеспечивает сравнительно быстрый по сравнению с природным ход развития человеческих сообществ, но – неравномерно, что давно подметили философы, указав на ведущую роль в развитии борьбы противоположностей.

Если вернуться к XIX веку и интеллигенции, то просвещенные слои русского общества, в значительной степени впитавшие в себя дух вольтерьянства, посещая Европу и знакомясь с ее культурными и технологическими новшествами, демократическими институтами, высоким уровнем образования всего населения, довольно активно участвовавшего в тогдашней общественной жизни и в определенной степени влиявшего на управление государством, не могли не прийти к мнению о возможности аналогичного преобразования России [1, гл. 2]. Однако мысль о подобном преобразовании России не выросла на ее собственной почве, а являлась пришедшей извне со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями: все идеи, которые появились в это время у российского образованного слоя, были заимствованными, и во многом неприменимыми на российской почве в силу иного качества народных масс по сравнению с европейскими народами, технологически и культурно развивающимися уже почти тысячелетие на основе античной культуры, и во многом преодолевшими наследие феодального строя.

Поэтому неудивительно, что наиболее эффективно и эффектно эта идея выразилась в России не в гармоничности общественного или технологического развития, а в литературном творчестве отдельных индивидуумов, дав миру таких гениев, как Пушкин [2], Лев Толстой [3], Достоевский [4], которые на контрастах жалкой российской действительности и высоких гуманистических ценностей, выработанных в Европе, подобно вулканам выбросили бурлящие потоки истинных чувств, идей и стремлений – истинно живые потому, что в них, в отличие от индивидуалистической Европы, воспитанной на разумном эгоизме Гоббса [5], отразилась в целом литературно успешная попытка объединения стремлений отдельной личности с интересами тех или иных сообществ, столь характерных для тогдашней России в лице ее крестьянских общин, точнее, коллективистского сознания основной массы населения. Главное, что им удалось, – это показать истинные стремления человеческого духа в довольно жалких телах и утесненных обстоятельствах, через часто фатальные ошибки, к наиболее полному выражению себя, невзирая на невосполнимые потери и явную недостижимость желаемого, без утраты силы духа, в отличие, например, от героев Кафки [6].

Подобный интенсивный всплеск, нигде и никогда больше не повторившийся, возник не случайно, а на пике противоречий между высокими идеями гуманизма и бесправием крестьянского населения России, которые не могли не раздирать чувствительные души русский гениев слова.

Однако гении часто подобны прекрасным цветам, вдруг вырастающим на куче навоза.

Так и культурный слой России, оказавшийся в условиях разлагающегося, но еще грозного самодержавия над забитым и бесправным населением, не мог не подвергнуться разложению. Молодежь, сначала стремившаяся хоть как-то подвигнуть крестьянство к культуре и образованию, не нашла в нем понимания. От разочарования она или превращалась в обычных служак-приспособленцев или – в активных противников самодержавия, не знающих толком, как с ним бороться, и поэтому приобщаясь к террору или к соблазнительным, но в корне ложным, точнее, утопическим идеям Маркса, состоящим в неминуемом торжестве коммунизма с его кисельными берегами, или же к идее замены самодержавия на европейский демократический строй при полной неготовности основной массы населения к демократии и свободе, что, впрочем, характерно и для настоящего времени с явным стремлением страны к сваливанию опять к авторитаризму.

В результате, в отличие от остальных развитых стран мира, в России выработался слой не сугубо интеллектуалов, но слой униженно-обиженных образованных людей – униженных самовластием Романовых, а в дальнейшем – Сталина и прочих «самодержцев», которое надо было терпеть и как-то к этому самовластию приспосабливаться, и обиженных неудачными попытками от декабристов и до наших дней хоть что-то предпринять действенное и вместе с тем позитивное для всех слоев населения без изъятия в этой неповоротливой державе.

Честный и знающий интеллигент в России, так и не понявший сути отношений между народом и окультуренным слоем, и поэтому всё время колеблющийся, отличается беспомощностью и нерешительностью в определяющие периоды истории, что, в частности продемонстрировал А. Ф. Керенский в 1917 году, или же, напротив, интеллигенты, полагающие, что весь ход истории следует закономерностям общественного развития, открытым Марксом, к каковым относился Ленин, как известно, поспособствовали ввержению России в пучину жестокого авантюристического эксперимента. Это, кстати, в конце жизни понял и Ленин, повернув страну назад к капитализму в форме НЭПа.

Жесткость царского режима привила большей части интеллигенции автоматическую адаптивность, благодаря чему она приобрела способность приспосабливаться к любому режиму – будь то Романовы, Ленин, Сталин, Брежнев и т.д., неизбежно разлагаясь при подбирании крох с барского стола.

Привычка витать в высоких сферах вне разумных практических действий или же безуспешные и даже катастрофичные попытки коренных и позитивных преобразований себя и общества, нетерпение во всем, леность и пренебрежительное отношение к лапотникам, неудачливость в общении с ними, боязнь лишиться подачек от власти, не слишком благоприятствовала приобщению интеллигенции к упорному и тяжелому труду, но воспитала в ней неизбывную жалость к себе, бесплодную критичность при излишней разговорчивости, склонность к бесстыдным компромиссам с властью, чтобы сохранить в целости свое относительно сытое существование, что, например, и в настоящее время явственно проявляется в подтасовках при проведении выборов, главными оформителями которого являются такие представители интеллигенции, как педагоги [7].

Интеллигент в России всегда хочет чего-то хорошего для народа, но вместе с тем, за редкими исключениями, не способен поступиться собственным благополучием, так как жить-то надо – семья, дети, привычка к определенному комфорту и т.п., но народ он не понимает, втайне считая его быдлом, не любящим читать умные книжки, хотя сам Канта, Маркса или Беркли не прочел и не собирается читать, подбирая походя чужие мысли в Интернете.

Пассивность в мыслях и отсутствие собственных, выстраданных, плодотворных идей именно для русского народа даже таких деятелей, отличающихся необыкновенной изворотливостью и ловкостью в делах, но сугубой авантюристичностью, и безответственностью, непониманием сути вещей и событий, как Ленин и Троцкий, привела их к примитивному освоению чужих идей с неудачной попыткой использовать эти даже в общем негодные идеи на русской почве с неисчислимыми жертвами простых людей в результате.

Характерное недомыслие ведущих общественных деятелей России, непонимание ими обозначенного колоссального отставания сознания народных масс от сознания незначительной культурной прослойки, соблазн получения быстрого позитивного результата привел к катастрофам как 1917 года, так и 1991 года.

Поэтому в настоящее время наиболее продвинутые представители современной интеллигенции России, на практике понявшие бесперспективность как социалистического, так и капиталистического мироустройства, находятся или в нравственном тупике, или перешли к банальному обворовыванию народа для «счастливой» жизни на более комфортном капиталистическом Западе, устроив себе нечто вроде пира во время чумы.

Таким образом, люди умственного труда в России как внешне, так и внутренне разделены на интеллектуалов и страдающих, но бесплодных в смысле реального воздействия на авторитарную власть интеллигентов, толком не понимающих куда идти, что делать, и поэтому склонных к компромиссам, вплоть до компрадорства, которое они оправдывают якобы неисправимостью темного и глупого народа – от этого народа, мол, можно только убежать, предварительно ограбив его по возможности, на «культурный» Запад.

Более всего подобных интеллигентов среди управленцев, судейских, прокурорских, сам характер работы которых в условиях авторитарного режима делает их беспринципными, а менее всего – среди студентов, тогда как интеллектуалы, интересующихся преимущественно эффективностью собственного труда, обнаруживаются в максимальном числе среди научных работников и деятелей искусства, наиболее талантливые из которых давно уж прописались за границей.

2. Народ в России.

Вечно полуголодный, забитый, неграмотный раб – это основной представитель России XIX века. Реформа Александра II, освободившая крестьян от крепостной зависимости, сделала их вечными должниками своих бывших хозяев, поскольку за переданную им землю они остались должны, и долг был таков, что расплатиться за него оказывалось, как правило, для обычного крестьянина весьма проблематично.

Неграмотный или полуграмотный крестьянин питался от сказок, песен, былин, библейский историй, ритуальных действий, ветхозаветных обычаев, будучи чрезвычайно далеким от кипучей городской жизни, политики, получая минимум информации, да и то в основном в виде слухов и сплетен. То есть его жизнь была довольно близка к растительной, и так бы он и оставался далеким от технологического, общественного и культурного прогресса, если бы не его регулярные осенне-зимние «походы» в город на приработки в соответствие с тем или иным умением, работая, как правило, артелями по типу сельской общины.

Расслоение крестьянских общин после реформы 1861 года привело к оттоку значительного числа крестьян в города на фабрики. Тем самым информационные потоки для народных масс стали более интенсивными, но приобщение к культуре сводилось в основном к ярмарочным балаганам и пьянству, как средству забыться после тяжелой работы.

Тем не менее, народ в своей крестьянской основе имел и имеет субъектность, выражающуюся в рефлексии и соответствующих осознанных действиях, носящую как коллективистский, так и личностный характер, что явствует из противопоставления не только всей массы народа, но и каждой конкретной личности из него как врагам, так и природе (былинный эпос, принятие на себя вызова наполеоновских и гитлеровских войск, и победа над ними, несмотря на явную слабость руководящих и организующих структур, что не увязывается с утверждением о наличии у народа лишь социальных инстинктов с полным отсутствием субъектности), с превалированием первого свойства в силу специфики крестьянского труда и выживания в трудных условиях короткого лета и холодной зимы. Поэтому его самосознание отличалось и отличается преимущественно архаично-коллективистской спецификой, проявляющейся в форме общинного труда.

В определенный период из этого первоначального самосознания с зачатками понимания собственной личности, что и не могло быть иным в отрыве от общественного развития, технологических новаций и высокого искусства, выделяется уже та часть самосознания, представленная, как правило, руководящим слоем, которая захватывает иные, в основном внешние (европейские) потоки информации, преобразуя их в культурно-технологический подъем. Представители этого уровня самосознания с течением времени в интенсивном преобразовании всего вокруг, повышают этот уровень, приобретая уже объемное личностное осознание себя с пониманием возможности более независимого существования – вне рамок спаянного коллектива, в котором послушание коллективным решениям и стародавним обычаям является непреложным, образовав в итоге своего рода передовой отряд, занимающийся организационными, культурными и управленческими мероприятиями.

В России этот новый слой был назван интеллигенцией, видимо, чтобы отличить этот образованный слой нации от представителей власти, хотя на самом деле все властные структуры комплектуются не из кого-то со стороны, а именно из наиболее образованных людей различной специализации, только часть их занимается непосредственным управлением государством, а другие ведут дела по просвещению населения, заботе о его здоровье, обеспечивают технико-технологическое развитие государства, научные изыскания, защиту государства, а разговоры об интеллигенции в целом как совести нации являются бессодержательными, так как подавляющая часть интеллигенции в России была типичным слугой царского режима с соответствующими чинами и денежным содержанием.

В России, по вышеуказанным причинам исторического развития, что выразилось в значительном культурном и технологическом отставании от стран Европы, разрыв между частями самосознания нации, персонифицировавшимися в крестьянстве и дворянско-разночинской прослойке, увеличился до гигантских размеров, так как для крестьян жизненные реалии не претерпевали существенных изменений, а для управляющего и окультуренного европейскими новациями слоя эти реалии максимально сблизились с европейскими, приобретя уже не коллективистский, но, в большей степени, индивидуалистический характер, возведя тем самым почти непроходимую перегородку между двумя этими теперь уже разнородными частями единого поначалу самосознания.

Люди умственного труда в России, начиная с декабристов, хотели для страны таких же форм демократии и свобод, как в Европе, а народная масса по-прежнему считала, что под богом находится христианский государь – его помазанник, а под ним всё остальные, и все они должно правителю от бога повиноваться, причем в этом ряду крестьяне остаются последними – вслед за хозяином-помещиком.

В дальнейшем, эта ситуация в России, несмотря на все пертурбации, в принципе не изменилась – народ не желал брать на себя бремя правления, делегируя его непременно авторитарному правителю, по-прежнему не доверяя демократическим институтам, которые, как мы уже неоднократно видели, довольно быстро в России превращаются в говорильню и средство обогащения народных представителей.

Поэтому «добро» в виде демократических институтов, навязываемого уже почти двести лет народу в России интеллигенцией, оборачивается злом как для самого народа, так и для культурного и управляющего слоя страны: значительные их части в борьбе за это «добро» были уничтожены только для того, чтобы вернуться к тому же самому авторитаризму в той или иной его форме.

Иначе говоря, низкий уровень самосознания народных масс, в основе своей опирающегося на коллективизм и христианско-языческие традиции, то есть признающий личность в качестве божественной сущности и отца нации, располагая себя тем самым в качестве личности на последнем месте, предпочитает свободе в общественных отношениях патернализм и справедливость по выработанным веками понятиям, а не по законам, явно отклоняясь в этом отношении от европейского порядка, и эти массы не согласятся сойтись с интеллигенцией в отношении к гражданским свободам и демократии до тех пор, пока не произойдет сближения уровней самосознания народа и интеллигенции до величины, которая сделает возможным понимание ими друг друга. А это может случиться только в ходе длительного экономического и культурного подъема, когда появляющееся благодаря технологическим достижениям свободное время будет использоваться каждой личностью, исходя из собственных интересов и потребностей, без какого-то ни было давления со стороны. То есть люди не будут разделяться, как в настоящее время, на персон умственного и физического труда, где первые презирают, или, по крайней мере, снисходительно относятся к последним, а они будут разделяться лишь по своим интересам, делая то, что каждый умеет лучше всего при конкретном интересе к этому делу.