Текст книги "Атлантида и другие исчезнувшие города"

В 2004 году за выдающийся вклад в развитие страны правительство Турции предоставило Корфману турецкое гражданство. При этом археолог взял своим вторым именем имя Осман, признав этим свое давнее прозвище – Осман-бей. Но долго пробыть турецким подданным ему не пришлось: профессор Манфред Осман Корфман умер от рака легких в 2005 году в возрасте 63 лет.

Каждый год Трою посещает огромное количество туристов. Разумеется, территория превращена в источник прибыли, где кроме музея разбросаны многочисленные магазины и сувенирные лавки, а над всей этой суетой возвышается большой деревянный конь, в точности соответствующий описанию Гомера. Троянский конь, придуманный в Гомеровской версии хитроумным Одиссеем для захвата Трои, служит нынче оригинальной панорамной площадкой и одновременно игровой площадкой для детей.

Поскольку здесь часто производились раскопки, сама местность представляет собой сплошную путаницу частично опознанных слоев города, где можно увидеть расставленные в художественном беспорядке мраморные колонны, а также находящиеся в процессе реконструкции храм, жертвенный алтарь, римский театр и здание сената.

А что же Троянская война? Была ли она на самом деле?

Известный хеттолог Тревор Брюс, выпустивший в 1998 году книгу «Царство хеттов», приводит ряд доводов, из которых следует, что историческая основа «Илиады», поэмы о Троянской войне, не вызывает сомнений. Однако, продолжает Брюс, самой Троянской войны, пожалуй, не было. Был ряд грабительских набегов, разбойничьих походов или военных экспедиций. А в памяти потомков эти события слились в одну долгую войну, длившуюся – почему бы нет? – 10 лет кряду. Возможно, вместо одной большой войны был десяток походов, один из которых увенчался взятием и разрушением Вилусы-Илиона. Возможно, некоторыми из этих походов руководили племенные вожди, которых звали Одиссей, Ахилл, Аякс, Менелай, Агамемнон. Сам Брюс полагает, что гомеровский эпос описывает события, протекавшие на протяжении 100 с лишним лет.

В памяти рапсодов и аэдов, разносивших по городам и весям рассказы о славном прошлом, эти события слились воедино. И «Илиада», возможно, начиналась с разрозненных песен, своего рода саг, воспевавших походы отдельных вождей греков к берегам Малой Азии.

С большой степенью вероятности можно предположить, что возвращение домой после удачного похода тоже было сопряжено с риском. Ахейцы подчас скитались по всему Средиземному морю, сталкиваясь с дикими племенами, населявшими отдельные острова и побережья. Из этих приключений, вернее, сказаний и песен о них, впоследствии выкристаллизовалось историческое ядро «Одиссеи» – другой великой поэмы Гомера, все еще принимаемой за сказочный вымысел.

И еще одна версия. Может быть, археологи до сих пор пребывают в заблуждении и Троя находится вовсе не на холме Гиссарлык?

Весной 2008 года австрийский филолог Рауль Шротт выпустил книгу «Родина Гомера», которая сразу же стала литературной сенсацией. Знаток античной истории, Шротт утверждал, что город бронзового века, найденный Генрихом Шлиманом на северо-западе современной Турции, вовсе не был «гомеровской Троей». К тому же, по словам автора, «о Гомере мы знаем лишь одно: ничегошеньки!».

Шротт утверждает: в «Илиаде» описан – и очень реалистично! – совсем другой город, когда-то лежавший на юго-востоке Турции, близ границы с Сирией. Это – крепость Каратепе («Черный холм»), расположенная неподалеку от Аданы, на побережье древней Киликии. Что же позволило это предположить? Да та самая «Илиада», точнее – Троянская война, которую так подробно описывают все 24 песни этой знаменитой античной саги!

С тех пор как Шлиман обнаружил «сокровища Приама» на холме Гиссарлык, поколения археологов непрестанно ищут подтверждения тому, что на исходе бронзового века у стен лежавшей здесь крепости шла ожесточенная война между ахейскими греками и троянцами. Война, описанная Гомером.

Большинство ученых уже давно сошлись во мнении, что все это происходило именно здесь. Тем бо́льшим диссонансом звучат высказывания Шрота. В пользу своей гипотезы он привел более сотни доводов, которые, впрочем, не всегда нравятся специалистам. На протяжении нескольких лет он работал над новым переводом Гомера на немецкий язык и неизменно сравнивал описания, оставленные поэтом, с пейзажами в окрестности Гиссарлыка. Многое его удивляло.

Так, гомеровская Троя была воздвигнута на крутом холме (3, 74), «открытая ветрам» (8, 499)[42]42
  Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, пер. В. В. Вересаева.


[Закрыть]. Но холм Гиссарлык возвышается над берегом моря всего на 25 м. Возведенная здесь крепость занимала площадь примерно 20 тыс. м². Не очень внушительно. А ведь гомеровская Троя выглядит едва ли не самым неприступным городом бронзового века!

В окрестности Гиссарлыка нет ни высоких гор, ни обширной равнины, на которой могла бы расположиться многотысячная армия греков. Исторические документы, относящиеся к той эпохе, ничего не сообщают о войне, продолжавшейся долгие 10 лет. При раскопках Трои так и не найдены бесчисленные наконечники копий и стрел, которые всегда можно отыскать на месте кровопролитных сражений. Писал же Гомер о том, что «тучами копья и стрелы летали, народ поражая» (319).

Что же касается развалин крепости Каратепе, расположенной в 800 км к юго-востоку от Гиссарлыка, то они как нельзя лучше подходят к описанию, оставленному Гомером. Просторная равнина окружена устремленными ввысь белоснежными горами. «Две наводненных реки, по ущелистым руслам с горных вершин низвергая шумящие грозно потоки, в общей долине сливают свои изобильные воды» (4, 452–454). Крепость находилась на громадном холме, взметнувшемся ввысь на 225 м. Два кольца стен окружали ее. «Идеальное место, чтобы выдерживать длительные осады, – отмечает Шротт. – Крепость в три раза больше Трои. С мощными стенами, увенчанными зубцами, как изображает их Гомер[43]43
  «В город вбежали троянцы, подобно испуганным ланям, пот осушили и пили, и жажду свою утоляли, вдоль по стене прислонившись к зубцам» (22, 1–3).


[Закрыть]. Расположенная на реке, что позволяло контролировать здешнюю переправу. Это – Каратепе, прототип гомеровской Трои».

Немецкий археолог Хельмут Теодор Боссерт обнаружил руины Каратепе в 1946 году. На протяжении десятилетий турецкие археологи в сотрудничестве с немецкими коллегами реконструировали облик античной цитадели. В частности, здесь была найдена двуязычная надпись, билингва, выполненная на финикийском и лувийском иероглифическом языках, что немало способствовало расшифровке последнего.

После длительного перерыва, в 1997 году, были возобновлены раскопки Каратепе. Работами руководили Мартина Зиккер-Акман из Германского археологического института и видный турецкий археолог Халет Чамбел, в молодости изучавший здешние развалины.

Многое, очень многое вспоминается знатокам «Илиады» при виде Каратепе. Двое ворот вели в гомеровскую Трою: Скейские и Дарданские. Двое монументальных ворот вели и в Каратепе. Эта крепость нависала над обширной равниной. А вот на узкую прибрежную полосу, лежащую перед гаванью гиссарлыкской Трои, можно было вытащить, в лучшем случае 12, но никак не 1200 кораблей, как это сделали греки. Рядом с кораблями, по Гомеру, располагался лагерь ахейцев. В шлимановском городе рядом с береговой полосой, где могли лежать суда, начиналось болото.

Река Дюмрек, больше похожая на ручеек, никак не напоминает Симоис, несущий свои «быстрокатные воды» (5, 774, пер. Н. И. Гнедича). А другой ручеек – Карамендерес – разве похож на «Скамандр, водовертью богатый» (21, 124)? В одном из эпизодов поэмы «троянцы до брода реки добежали Ксанфа пучинного» (21, 1–2). Так началась битва у реки. Возле исторической Трои им незачем было отчаянно сражаться, чтобы захватить брод, – переправиться на другой берег тамошних рек можно было едва ли не в любом месте. Здесь же, в окрестности Каратепе, важно было добраться до брода. Так было веками. Справиться с коварным норовом здешней реки и пересечь ее в стороне от брода было непросто. Гомер описывает подобную попытку: «Троянцы в потоке плавали с криком туда и сюда, крутясь в водовертях» (21, 10–11). Еще в 1940-е годы караваны, груженные товарами, переходили здесь реку, только добравшись до брода.

Вот лишь некоторые странности, обнаруженные Шроттом. Чем они объяснялись? Промахом Шлимана? Или прошедшими за три тысячелетия изменениями ландшафта? Или тем, что Гомер, описывая события, разыгравшиеся несколькими веками ранее, думал о совсем другом городе, судьба которого была ему не чужда?

Отвергая возобладавшую в последнее время традицию видеть в поэме Гомера лишь историческое сочинение, украшенное мифологическими мотивами, Шротт считает «Илиаду» еще и политическим памфлетом, который иносказательно описывает реалии того времени, когда жил поэт. В таком случае Каратепе как нельзя лучше отвечает его задачам.

История появления крепости Каратепе известна. Она была сооружена в VIII веке до н. э. близ караванного пути, что позволяло ее обитателям, как и троянцам, контролировать важный торговый маршрут, собирая дань с проезжающих мимо купцов. Выгодное положение крепости у многих вызывало зависть. Противник же был могущественным – Ассирия, завоевавшая к тому времени многие области Азии.

Теперь же ассирийцам противостояла непокорная крепость, полная несказанных богатств. Царские войска подошли к стенам Каратепе. Гордая крепость долго выдерживала осаду, но в 676 году до н. э. она наконец пала и была сожжена. Победители не знали пощады. Устрашая всех, кто попробует противиться Ассирии – а среди непокорных были и малоазийские греки (гомеровские ахейцы), – они казнили правителя Каратепе.

По гипотезе Шротта, Гомер был очевидцем борьбы киликийцев с огромной, противостоявшей им ассирийской ратью и, рассказывая о древней Трое, описывал события недавней войны. Изображал хорошо знакомые ему места, которые видел своими глазами[44]44
  Сведения о том, что Гомер был слеп, ничем документально не подтверждены. Этот образ исходит не из реальных фактов его жизни, а представляет собой реконструкцию, характерную для жанра античной биографии. Поскольку многие выдающиеся легендарные прорицатели и певцы были слепыми, по античной логике, связывавшей пророческий и поэтический дар, правдоподобным выглядело и предположение о слепоте Гомера.


[Закрыть]: равнину, лежавшую у стен крепости; бурные реки; брод; скалистые вершины; «крепкостенную» цитадель, к которой так долго не удавалось подступиться. У стен Каратепе поэт, несомненно, провел немало времени.

На чьей же стороне он был?

И здесь итогом расследования, проведенного Шроттом, становится ответ, не особенно приятный для любителей греческой классики. Падение Трои (или Каратепе?) описывает, несомненно, победитель – человек, состоявший на ассирийской службе.

Возможно, он был писцом при одном из ассирийских военачальников и хорошо знал и историю ассирийских завоеваний, и древневосточную литературу, например «Эпос о Гильгамеше». Гильгамеш, легендарный царь шумерского города Урука (Месопотамия), жил на 1000 лет раньше Гомера, тем не менее его приключения очень похожи на то, что довелось пережить героям гомеровских поэм.

Согласно шумерским мифам, Гильгамеш вступает в борьбу с царем Киша – Агой, пожелавшим поработить жителей Урука. Они отказываются покориться, и Ага, прибывший с войском на ладьях, берет город в осаду, но терпит поражение. После славной победы Гильгамеш вместе с другом Энкиду отправляется странствовать – искать бессмертие.

Связан со смертью и другой мотив восточного эпоса: друг Гильгамеша, Энкиду, умирает. Смерть друга заставляет шумерского правителя пересмотреть свои взгляды: он понимает, что жизнь не может продолжаться вечно.

Центральное место в «Илиаде» Гомера, как и в шумерских мифах, занимает война – поход греков (ахейцев, данайцев и аргивян) под предводительством македонского царя Агамемнона против Трои (Илиона) и ее союзников. Обидевшись на царя, отважный воин Ахилл отказывается участвовать в войне. И возвращается на поле боя лишь тогда, когда его ближайший друг Патрокл принимает смерть от руки Гектора, старшего сына троянского царя Приама. Примирившись с Агамемноном, Ахилл убивает Гектора. Его сердце переполняет жажда мести, он готов глумиться над бездыханным телом. Но в греческий стан является сломленный горем царь Трои, и Ахилл отдает ему убитого сына. В этот момент недавние враги, совсем как Гильгамеш, вынуждены пересмотреть ценности: перед лицом смерти они смотрят друг на друга без ненависти, в их глазах только боль.

Дальнейшая судьба героев «Илиады» тоже перекликается с шумерским сказанием. Вся «Одиссея» посвящена странствиям, которые так любил Гильгамеш.

И таких параллелей множество, констатирует Рауль Шротт. Вряд ли можно считать случайным совпадением, к примеру, то обстоятельство, что обоим – и Гильгамешу, и Ахиллу – является умерший друг и сообщает, что происходит в загробном мире. Гомер прочитал о Гильгамеше на ассирийских клинописных досках – вот в чем причина этих перепевов и вариаций, убежден австрийский литератор.

Гомер искусно вливает «молодое вино в мехи ветхие» – вплетает местный колорит и подробности сражений, которые ему доводилось видеть, в траченную ткань забытых легенд, наполняя их красками, возвращая им жизнь. Природный талант и прекрасное образование – «восточная ученость» – помогают ему создать эпическую поэму, которая переживет не века, а тысячелетия.

В «Илиаде», по мнению Шротта, можно встретить многочисленные параллели с ассирийскими текстами и даже с «Книгой Бытия». Почему они не были до сих пор замечены? «В филологии, в отличие от археологии и этнографии, Запад и Восток все еще разделены и идеологически, и культурно», – полагает Шротт. Литературные и мифологические мотивы, метафоры и компоновка сцен – многое указывает на знакомство Гомера с образцами древневосточной словесности. Киликия, область, лежащая на границе Сирии и Малой Азии, регион, где соприкасаются разные языковые пространства (древнегреческое, ассирийское, арамейское), где, возможно, на основе финикийского алфавита был создан алфавит греческий, как нельзя лучше подходит для появления поэта, который, отталкиваясь от хорошо известных ему памятников письменности Востока, создал первую поэму на греческом языке.

Разумеется, подобные заявления принять на веру, равно как и доказать их, сложно. «Оснований для критики версии Рауля Шротта более чем достаточно», – убежден главный оппонент австрийца Вальтер Буркерт, профессор классической филологии Университета Цюриха. Крепость Каратепе, рассуждает профессор, расположена почти в 45 км от моря. Если именно ее считать гомеровской Троей, то рядом должна быть гавань Тарс, где стояли греческие корабли. Между тем, доказательств присутствия греков в Киликии времен Ассирийского царства не существует. Здесь нет даже греческой керамики. В VIII столетии она появляется южнее – в Сирии и Ливане. В противовес версии писателя ученый приводит и множество других фактов.

Однако Шрот парирует все обвинения с хитроумием легендарного Одиссея. «Я утверждаю, что это совершенно естественно, что Гомер, рассказывая старинную историю о Трое, подобно любому поэту, наполнил ее намеками на современные ему события, на людей, которых он знал. Во времена Гомера от древней Трои почти ничего не осталось, и то, что он описывает, все эти подробности, эти дворцы, эти стены, окружавшие их, он, как и любой поэт, описывает, глядя на то, что у него находится перед глазами, передает это во всех деталях, все эти киликийские пейзажи, все, все, все, что он видит» – так в интервью одной из немецких радиостанций Рауль Шротт излагал творческий метод Гомера.

А что же подлинная Троя? Да, Шлиман действительно нашел ее руины, раскопав Гиссарлыкский холм, соглашается мятежный исследователь. Но Гомер, по-видимому, никогда не был там, где лежала Троя. Да и что ему было там лицезреть? Поросшие мхом камни давно повергнутых стен? Убогое греческое поселение, лежавшее на месте некогда златом обильной Трои?

Но как бы ни были увлекательны дискуссии по поводу реальности содержания «Илиады» и обстоятельств ее создания, установить истину трудно, потому что о жизни Гомера не известно почти ничего, а дошедшие до нас отрывочные «биографические» сведения часто похожи на легенду. Версий множество: одни доказывают, что Гомер был слепым, другие, в частности Шротт, называют его евнухом, третьи утверждают, что поэта не было вообще, а «Илиада» и «Одиссея» – сборник произведений разных авторов. И каждый из исследователей знает, что никогда не встретит другого «гомериста», с мнением которого можно было бы безоговорочно согласиться.

Истина же, как обычно, лежит где-то посередине. Но так ли важны детали? Ведь в любом случае имена критиков со временем забудутся. А Гомер в памяти человечества будет жить вечно.

На юго-западе современной Турции, между Антальей и Даламаном, под метровым слоем песка скрывается забытое царство. Там, невдалеке от туристического рая, погребена Ликия. В древности эта страна входила в состав Персидской державы и империи Александра Македонского, государств Птолемеев и Селевкидов, Римской и Византийской империй. На протяжении нескольких столетий, с III века до н. э. по IV век, ее столица, Патара, лежавшая на берегу Средиземного моря, оставалась одним из важнейших транспортных узлов Малой Азии. Сюда прибывали многочисленные корабли из Греции и Леванта. В ту пору в Патаре проживало 15–20 тыс. человек.

Но со временем все изменилось. Сама природа восстала против города. Укрепленную гавань, имевшую важное стратегическое значение, постепенно занесло песком, который приносил с собой Ксанф – город был основан в устье этой реки, упоминаемой еще в «Илиаде» (2; 875: к стенам Трои прибывает войско «из отдаленной Ликии от водоворотного Ксанфа»). Под толщей песка оказались и руины зданий, тем самым сохраненные для археологов. Теперь они изучают древние строения, стремясь восстановить историю таинственного народа, который почти две тысячи лет был забыт. А история эта уходит в далекое прошлое, и многое в ней все еще не понятно исследователям.

На одном из обелисков, найденных на земле Финикии, в Библе, упоминается некий народ «лукка». Возможно, речь идет именно о ликийцах. Этому обелиску – 4000 лет. Если догадка археологов справедлива, то истоки культуры ликийцев уходят в III тысячелетие до н. э. Впрочем, древнейшие археологические находки на территории Ликии относятся лишь к VIII веку до н. э., а потому археологи не могут пока пролить свет на ранний период в ее истории.

Сама по себе Ликия очень мала – примерно вдвое меньше современной Албании. Значительную часть ее территории занимают карстовые горы. Это – царство, прилепившееся к скалам, затерянное среди них. Еще и сегодня эта горная местность кажется средоточием первозданной дикости, хотя глаз неизменно выхватывает руины древних построек: широкие аллеи, обрамленные колоннами, величественные храмы и театры, термы и акведуки. Особое внимание всех, кто приезжает сюда, привлекают скальные гробницы. Вырубленные на отвесных склонах горной гряды, они напоминают издали пчелиные соты. Когда-то эти склепы, в которых навсегда останавливалось время, сооружались по окраинам ликийских городов. Особенно знамениты скальные гробницы Миры, связанной с именем святого Николая – Николая Мирликийского. Их начали сооружать еще в IV веке до н. э. Рядом с ними и теперь виднеются высеченные в камне проклятия, адресованные тем, кто посмеет осквернить дорогой прах. Но даже эти магические формулы не уберегли древние некрополи от разграбления.

А здесь было чем поживиться! Ликия лежала буквально на перекрестке различных культур. Сюда прибывали купцы из Финикии и Греции, Персии и Рима. Многие завоеватели устремлялись в эту горную страну, чтобы украсить ею, словно дорогой жемчужиной, свою корону. Удивительный народ, живший здесь, смело перенимал чужие достижения, но не утрачивал своей самобытности. Долгое время ликийцы сохраняли собственное наречие, принадлежавшее к индоевропейской семье языков, и придерживались веры, заповеданной им отцами и дедами. Их архитектура отличалась большим своеобразием. На протяжении многих веков Ликия входила в состав крупных держав, но никогда не была оккупирована ими, здесь, подчеркивают историки, не размешались чужие войска.

Ликийцы создали даже свою письменность. Первые ее памятники относятся к концу VI века до н. э. При создании алфавитной системы вновь проявилась извечная двойственность, в которой пребывали ликийцы. Многие письменные символы, которыми они пользовались, напоминают буквы греческого алфавита, и лишь 10 букв из 29 выглядят оригинально.

Ключевую роль в частичной расшифровке ликийского языка сыграли два памятника: найденная в 1974 году трилингва – надпись на греческом, арамейском и ликийском языках, датируемая 337 годом до н. э., и стела, обнаруженная при раскопках города Ксанфа с надписями на ликийском и греческом языках (примерно 400 год до н. э.). Однако полностью расшифровать эту загадочную письменность так и не удалось. Лингвистам известны лишь значения отдельных слов и некоторые особенности грамматики.

Проблема в том, что сохранилось слишком мало текстов на ликийском языке: примерно 180 надписей на камнях и 200 – на монетах, относящиеся в основном к V и IV векам до н. э. Ведь после того как в 333 году до н. э. Александр Македонский завоевал Ликию, здесь окончательно утвердился греческий язык и таинственный алфавит больше не употреблялся.

Чужое и самобытное, подлинно ликийское и заимствованное – как их разделить? Одни археологи, изучающие культуру древних ликийцев, всячески стремятся подчеркнуть малейшие следы влияния греческой и финикийской цивилизаций, другие, напротив, настаивают на своеобразии их культурных достижений.

Так, исследователи обращают внимание на то, что некоторые образы греческой мифологии могли зародиться в Ликии. Например, в одном из гомеровских гимнов говорится, что божественные близнецы Аполлон и Артемида родились под пальмами. Может быть, местом их рождения был не остров Делос, как традиционно считается, а Патара? В окрестностях этого города есть пальмовая роща. С такой гипотезой выступил руководитель раскопок ликийской столицы – турецкий археолог Фахри Ишик. Впрочем, большинство специалистов с ним не согласны. Можно добавить, что в Патаре находился оракул Аполлона, который соперничал в древности с Дельфийским оракулом.

В XI веке новой эры на территории Ликии начали расселяться тюрки. Вскоре местность пришла в запустение. Лишь пастухи со своими стадами кочевали теперь по некогда цветущей стране. Археологи могут только радоваться этому внезапному вторжению варваров. Их равнодушие и неведение сохранило многочисленные памятники культуры, оставленные ликийцами. Ученые, приезжающие сюда в наши дни, чувствуют себя так же, как первые открыватели древностей Месопотамии и Египта в XIX веке.

Так, археологи из Тюбингенского университета (Германия), обследовав территорию площадью 110 км² близ Патары, обнаружили остатки более 3000 античных поселений. Вся эта местность была покрыта плотной сетью зажиточных хозяйств. Здесь возделывали пшеницу, пасли коз, выращивали оливки и виноград, делали масло и вино, ценившиеся далеко за пределами Ликии.

Особое внимание исследователей привлекает сама Патара. Именно здесь, на территории площадью в 100 га, ведутся наиболее масштабные раскопки. Обнаружены руины дворца, возведенного в VII веке до н. э., осколки керамики, пролежавшие в земле около 4000 лет. Самые поздние постройки относятся уже к византийской эпохе, к тому времени, когда гавань занесло песком и город стал быстро приходить в упадок. Большинство зданий, исследованных археологами в Патаре, возведены в римскую эпоху, в I–III веках.

Проводимые здесь раскопки приносят все новые любопытные находки. Так, на одной из стен обнаружен указатель всех дорог Ликии, высеченный в 46 году по распоряжению первого римского наместника Квинта Верания. На нем указаны расстояния между ликийскими городами. Например, можно прочитать, что от Патары до Ксанфа – 56 стадий, то есть 10,4 км (1 стадий равнялся 184,98 м), от Тлоса до Телмеса – 160 стадий. Археологи подчеркивают, что речь идет об уникальном памятнике. Благодаря ему появилась возможноть не только ознакомиться с транспортной системой Ликии, но и точно узнать, где находился тот или иной город, упоминавшийся в письменных источниках: известные нам названия без труда соотносятся с обнаруженными археологами руинами – в то время как при проведении раскопок на территории других государств Древнего мира снова и снова приходится дискутировать об этом. Ведь даже местоположение Трои, как мы убедились, до сих пор вызывает споры ученых.

Еще одна уникальная находка – величественное здание, напоминающее театр. Это был булевтерий – место заседания властей Ликии, своего рода Совет Федерации этой страны. Ведь Ликия была федеративным государством, союзом целой группы городов-государств, объединившихся когда-то, чтобы противостоять могущественным противникам. Это произошло предположительно в 167 году до н. э. Несомненно, при создании этого союза был использован опыт полисов Греции, часть которых объединилась не позднее 367 года до н. э. в Этолийский союз, а еще часть около 280 года до н. э. – в Ахейский союз.

В булевтерии могло разместиться до полутора тысяч человек, призванных решать судьбы страны. Организация союза была поразительно современной. Каждый полис – в зависимости от территории и количества жителей – делегировал одного, двух или трех депутатов. Каждый год на собрании депутатов избирались глава государства – «ликиарх», а также правительство страны. Споры между городами решались в стенах суда. Руководители Ликийского союза следили за тем, чтобы все города, входившие в его состав, соблюдали принятую конституцию. После того как в 43 году, при императоре Клавдии Ликия последней из областей Малой Азии вошла в состав Римской империи, Союз лишился части своих полномочий, но продолжал существовать примерно до 400 года.

В середине XVIII века французский философ Шарль Монтескье восторженно отозвался о Ликийском союзе, живописав его как образец федеративной республики. В отличие от таких же объединений, созданных в Греции, его преимущество было в том, что количество депутатов разнилось в зависимости от величины полиса. К мнению Монтескье прислушались через несколько десятилетии на другом конце света – в Америке. Отцы-основатели Соединенных Штатов учли опыт создания этого союза, принимая конституцию новорожденной страны.

Примерно в десяти минутах ходьбы от булевтерия располагался древнеримский маяк, который был обнаружен в 2004 году почти в неизменном виде – он не был перестроен в позднейшую эпоху, только пострадал от стихийных бедствий. Пока это – единственный в мире подобный памятник, ведь он точно соответствует известным нам античным изображениям. Когда-то он находился в западной части порта, а в его восточной части, по некоторым сведениям, был сооружен другой маяк (но пока никаких следов его не найдено).

К началу раскопок древний маяк оказался почти в километре от берега и был полностью скрыт под толщей наносов – так сильно затянуло песком гавань. Археологам пришлось вывезти более 6000 грузовиков песка, чтобы освободить уникальное сооружение. Оно было возведено на квадратном постаменте площадью 20 × 20 м и высотой 5 м. На этом фундаменте и высилась башня, состоявшая из трех встроенных один в один цилиндров. Башня, впрочем, была опрокинута. По мнению некоторых исследователей, маяк был когда-то снесен волной цунами, поскольку все его блоки рухнули на землю в одном направлении. Если бы он был разрушен землетрясением, то эти каменные глыбы лежали бы в полном беспорядке.

Раскопки в Патаре ведутся вот уже два десятилетия. «Всего два десятилетия», – уточняет Фахри Ишик, неизменно добавляя, что для того, чтобы разгадать все тайны Ликии, понадобится не менее пяти веков…