Текст книги "Проект Россия. Большая идея"

Проект «Россия»
Четвертая книга: Большая идея

Никому не удастся остаться в стороне. Потому что бездействуя, вы пособничаете врагу, даже если категорически не приемлете его и верите в Бога. Наступает момент истины. Какой эта истина будет Завтра, зависит от того, как вы поведете себя Сегодня.

(Проект Россия. Третья книга)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛИНЯНЫЕ НОГИ

«Я вижу голую, пустую, сгоревшую Землю.

И по ней идет кучка людей, как тень.

Чтобы поправить будущее, надо поменять сознание людей».

Ванга

ГЛАВА 1
Гусеница

Характерный признак жизни – стремление к благу. Самая простая клетка, оказавшись между благоприятной и неблагоприятной средой, будет стремиться в меру своих сил в сторону блага. Мертвая материя, в отличие от живой, ни к какому благу не стремится, все решает случай.

Человек – высшее проявление жизни, и потому его стремление к лучшему – самое сильное. Это стремление есть двигатель прогресса. Постоянное движение означает постоянное накопление новшеств. Когда количество достигает критической массы, включается закон перехода количества в качество. Возникает новое, в котором есть принципиально новые свойства, изначально не присутствовавшие. Это новое тоже не стоит на месте, оно тоже меняется, пока снова не накопится критическая масса новшеств.

Принцип перехода количества в качество хорошо заметен на изучении иностранного языка. Сначала запоминаешь первичную информацию, и когда она достигает критического объема, возникает переход на новый уровень. Ты уже не просто слова запоминаешь, ты мысли понимаешь.

Если нежнейший пух без остановки кидать в глубокую пропасть, пройдет время, и нижние пушинки окажутся под прессом верхних пушинок весом в миллионы тонн. Возникнут новые условия, которые превратят нижние пушинки во что-то принципиально иное. Нежность сменится гранитной прочностью.

Социальные процессы есть результат человеческой деятельности, то есть результат стремления к лучшему. Постоянное стремление означает постоянное накопление критической массы новшеств. Подобно гусенице, однажды общество совершает фазовый скачок: в пике своего развития окукливается, и на следующем этапе становится бабочкой.

С одной стороны, новая реальность порождена предыдущей. С другой стороны, она не похожа на нее в той же мере, в какой алмаз не похож на папоротник, из которого в свое время получился уголь, трансформировавшийся в алмаз.

С этой позиции смотрим на человеческое общество. Оно состоит из индивидов, по своей природе не способных не стремиться к благу. Ничто не стремится к благу с таким чудовищным упорством, как человек. Человек – самая прожигающая энергия и одновременно самое труднопроходимое препятствие. Покорить любую гору или реку – вопрос времени и усилий. Покорить народ зачастую невозможно никакими усилиями.

В своем стремлении к благу первобытный человек сделал из палки инструмент. С одной стороны, обычая палка. С другой стороны, палка-копалка. В ней появилась иная суть, какой нет в иных палках. Палка в руке – уже не палка, а плуг в зачаточном состоянии.

Примитивные инструменты совершенствовались (копили в себе новшества). Когда они достигли критического объема, начался переход количества в качество. Первобытный строй трансформировался в рабовладельческий.

Стремление к лучшему продолжалось. За счет уже имеющейся базы накопление следующей порции новшеств убыстрилось. Вскоре рабовладение трансформировалось в феодальную систему. Следующий шаг: феодализм преобразуется в капитализм. Но так как стремление к благу сохраняется, новшества растут. Однажды они снова скапливаются в критическую массу, и начинается новый фазовый скачок. И так бесконечно, пока жив человек, ибо он всегда будет стремиться к лучшему.

Мир сравним с живым организмом, упакованным в одежду, образуемую единой системой культурного, социального, политического и прочих укладов. На первом этапе развития одежда помогает организму – защищает его, согревает и прочее. На втором этапе организм перерастает старую одежду. Она становится тесной, трещит по швам и рвется. В рваной одежде организм вроде бы свободен в движениях, его ничто не сковывает. Но возникает неприемлемый дискомфорт: телу холодно и неуютно. Социальному телу (обществу) становится дискомфортно от анархии, возникающей при сломе предыдущего порядка.

Убегая от дискомфорта, организм шьет себе новую одежду, соответствующую новым форме и размеру. Но проходит время, и все повторяется: организм снова перерастает свою одежду и она снова трещит по швам и рвется. И опять период анархии/дискомфорта, после которого шьется новая одежда.

Весь этот процесс подробно и убедительно описан отчасти у Гегеля, отчасти у Маркса. Но, по непонятным для нас причинам, оба мыслителя вдруг перестали следовать собственным выводам. Ни с того ни с сего они сделали глупейшее заявление об остановке процесса – конце истории. Суть концепции: система по достижению определенного состояния прекратит развитие и застынет. Гегель видел концом истории модель прусской монархии, Маркс – коммунизм. Круг станет таким идеально круглым, что круглее некуда. На этом человеческая история остановится.

Мыслители каждой эпохи склонны понимать время, в котором живут, концом развития. Люди считают, мол, раньше развитие несло системе принципиальные изменения, а вот в наше время такого не будет. Подобное мнение о конце истории не просто беспочвенно, оно внутреннее противоречиво.

Чтобы наступил конец истории, новшества должны перестать копиться. Для этого человек должен прекратить стремиться к благу. Людям должно стать все равно, куда выходить – в окно или дверь. Но поскольку это нереально, то и накопление не может остановиться. Оно может идти медленно, зигзагообразно и хаотично, но не может не идти.

Пока есть жизнь, рыба ищет где глубже, человек – где лучше, что означает постоянное развитие и изменение. Следовательно, пока есть живой человек, у человеческой истории не может быть конца даже в теории.

Еще большая глупость: люди признают развитие, образно говоря, вширь, но не ввысь. С одной стороны, мыслители утверждают – развитие продолжится. С другой стороны, – новшества чудесным образом не скопятся в критическую массу. Просто будут прибавляться, но масса никогда не достигнет критического порога, за которым последует фазовый переход. Это примерно как гусеница будет постоянно расти, оставаясь гусеницей, похожей на питона, но не превратится в бабочку.

Единственное объяснение такому странному утверждению: люди не могут выйти за пределы своей эпохи. В эпоху деревянных кораблей фантасты не могли помыслить железные корабли. Это противоречило здравому смыслу. Как можно… железо не плавает… Подобные установки не позволяли даже мечтать в этом направлении. Фантасты прошлого рисовали в будущем те же деревянные корабли, но большего размера. Или воздушные корабли с пропеллерами на мачтах. За формы своей эпохи они не могли выйти даже в фантазиях.

Мыслители в первую очередь люди и потому мыслят в рамках своей эпохи. Если бы закон перехода количества в качество был открыт в эпоху рабовладения, мыслители того времени назначили бы «концом истории» рабовладение. Они бы сказали – система перешла из первобытного хаотичного состояния в новое идеальное и гармоничное, где теперь будет пребывать вечно, совершенствуясь вширь, но не меняясь принципиально, вглубь.

Гегель и Маркс, при всей глобальности и гениальности, мыслили в рамках «деревянных кораблей». Но если даже представить: Маркса осенило, он увидел, в будущем появятся компьютеры, несущие миру такие изменения, каких даже сегодня толком помыслить нельзя… Маркс пришел бы в смятение.

Попытайся он объяснить современникам свое прозрение, его бы не мыслителем посчитали, а сумасшедшим бородачом, говорящим о непонятных фантастических вещах, не имеющих основания ни в религии, ни в науке того времени.

Чтобы увидеть будущее, нужно выйти за привычные шаблоны, то есть стать выше своей эпохи на две головы. Но есть проблема: кто выше на две головы, того никто из современников не услышит. Большинство способно принять мысль при условии, что она на полголовы превышает привычные установки. Достаточно много людей может понять мысль, на голову превосходящую привычное. Они найдут ее гениальной (но для большинства она будет безумной). Единицы способны увидеть мысль, которая выше эпохи на две головы. Они кажутся сумасшедшими, но именно они задают направление.

ГЛАВА 2
Крик

Несложно заметить: чем более развита эпоха, тем жестче переход на другой уровень. Мы живем в самую развитую эпоху. Следовательно, переход будет самым кровавым за всю историю. Нет оснований утверждать, что все как-нибудь обойдется. Напротив, есть причины полагать обратное. Оперируя историческими мерками, «Титаник» по имени «человечество» от смерти отделяют даже не секунды, а мгновения. Далее слом, хаос и кровавая баня.

Сегодня мир застыл в ожидании второй волны экономического кризиса. Никто на планете не понимает природы происходящего. Мы наблюдаем видимое проявление невидимой болезни. На форуме в Давосе мировые светила экономики заявили – корни кризиса лежат за границами экономики и носят не экономический характер.

Но что представляют собой эти причины? Никто не знает. Но тогда получается, нельзя назначить правильное «лечение». Не факт, что благие намерения, заставляющие «лечить» как умеем, большее благо, чем отказ от лечения и исследование причины.

Когда не были известны причины чумы, люди, движимые благими намерениями, как могли, помогали больным, ухаживали за ними, утешали. Но заодно сами становились разносчиками болезни. Современные правители действуют методом тыка с обоснованием: «Чего тут думать, прыгать надо». Нет слов, метод проверенный, но практика показывает: многие больные не доживут до того дня, когда будет найдено верное решение. Чума целые государства выкашивала. А нынешний кризис страшнее чумы.

Ситуация усложняется, если вы в одной палате с больным, который кричит от боли. Не обращать внимания на крик не получится. Будь он в другом месте, можно было бы не думать о его проблемах, как никто не думает голодающих в Африке. Но так как больной кричит не в Африке, а у вас над ухом, жить в такой атмосфере и не реагировать на нее невозможно.

Единственный выход – колоть обезболивающее. Пока больной затих, врачи должны лихорадочно искать причину болезни. Параллельно соображать, что делать в период поиска. Например, что говорить людям. Сказать – болезнь неизвестная, значит вызвать панику. Сказать – все понятно, умники попросят объяснить и доказать, что понятно. И тут же выведут на чистую воду. Поэтому самым верным посчитали говорить: мол, лекарство найдено (выдавая обезболивающее за лекарство) и больной идет на поправку (выдавая забытье за признаки выздоровления), но от деталей уходить.

Аналогия с неизвестной болезнью очень точно передает состояние мировой системы. Все думающие люди в курсе: система болеет, но не понимают причин. Что раньше помогало, теперь не работает. Больной «кричит»: то есть социальное напряжение растет, показатели экономики падают. «Врачам» ничего не остается кроме как давать ему обезболивающее. Все большую и большую дозу.

Муки «тела» снимаются включением печатного станка (экономику в прямом смысле заливают деньгами) и комплексом частных решений типа активации потребительской активности внутри страны, увеличения пенсионного возраста, свертывания социальных программ и прочее. Печатание денежной массы приносит некоторое облегчение и в итоге иллюзию выздоровления. Люди искреннее радуются: «Ура, кризис миновал!», в то время как он еще и не начинался. Он только зреет в недрах системы. Слышно напряженное пульсирование переросшего одежду «тела». Скоро «ткань» начнет рваться.

Муки души снимают информационным обезболивающим – технологией, известной как «козел скотобойни». Ее суть: животные, отобранные для забоя, чувствуют смерть и волнуются, что затрудняет забой. Чтобы их успокоить, к ним запускают козла. Он давно живет на скотобойне, его хорошо кормят и он не боится. При виде козла приготовленные для забоя овцы и коровы успокаиваются. Козел как бы излучает флюиды спокойствия. Он словно говорит своим поведением, мол, ничего страшного, видите, я живой, здоровый и сытый. Все хорошо. Животные успокаиваются, и козел становится духовным лидером.

Второй акт трагедии: он ведет за собой успокоившихся овец с коровами в забойный цех. На следующий день козел встречает новую партию овец, которых снова успокаивает.

СМИ – «козел скотобойни». Их задача – успокоить общество, отвлечь внимание от главной проблемы, перевести его на вторичные вещи типа кто у кого в футбол выиграл, где какой пожар с землетрясением случился и прочее. Обыватели ведут себя как овцы на скотобойне при виде козла. Они успокаиваются и идут за «козлом» на забой души и тела.

Мы не пытаемся унизить или оскорбить средства массовой информации. Мы говорим факты: оптимистичные утверждения СМИ о конце кризиса предназначены для успокоения людей и ни для чего больше. Потому что правда о кризисе разрушительна. Она спровоцирует панику, что ускорит крах и без того хрупкой конструкции. В такой ситуации оптимально держать людей в неведении относительно будущего. Для этого существует технология «козла скотобойни».

Эта мера в совокупности с работающим на полную мощность денежным печатным станком дает эффект обезболивания и иллюзию здоровья. Но болезнь прогрессирует. Для глушения симптомов требуется количественное и качественное увеличение дозы. Легкие препараты сменяются тяжелыми. «Врачам» понятно: наращивание дозировки не может быть вечным. Однажды общество примет смертельную дозу.

Когда денежная масса превысит предельно допустимый объем, а дезинформация будет прямо противоречить очевидной реальности, произойдет возмущение системы. Далее каждый в меру своей фантазии и знаний может нарисовать грядущий хаос. Только можно не стараться – действительность превзойдет самые жуткие прогнозы.

ГЛАВА 3
Вероятность

Чем выше вероятность наступления события, тем больше человек принимает его во внимание. И наоборот: чем вероятность ниже, тем больше она игнорируется. После определенного минимума вероятность события считается для практики нулевой. Теоретически завтра вам на голову может упасть кирпич. Но вероятность этого события такова, что в практических расчетах вы не принимаете ее во внимание. А рабочий на стройке не может игнорировать и потому носит каску.

Швейцария не участвовала во Второй мировой войне, но вероятность нападения на нее была такой, что ее нельзя было игнорировать. Страна создала линию обороны. Сегодня туристы могут посмотреть на вырубленные в скалах лабиринты, походить по длинным запутанным многокилометровым тоннелям, увидеть пушки, которые так ни разу и не выстрелили.

Человек принимает решение, если считает наступление события реальным. Если пассажиры узнают, что вероятность падения самолета составляет 10 %, – самолет полетит пустым. Если будет известно, что вероятность аварии составляет 0,0001 %, – люди проигнорируют ее.

Если процент мал, его можно не принимать во внимание и заниматься текущими делами. Если большой, имеет смысл его учесть. Кто и как учтет эту вероятность в своих действиях, зависит от личных качеств и ситуации. Одни попросту проигнорируют. Другие будут иметь в виду. Третьи поставят тему во главу угла. Но при этом все может быть, чудо в том числе.

Вероятность катастрофы может быть 90 % и не состояться, благодаря счастливой череде событий. И наоборот, вероятность в 1 % может реализоваться на полную катушку из-за непредсказуемой случайности. Если катастрофа разразится, выиграют те, кто к ней готовился (например, мы). Если не разразится, выиграют те, кто ее игнорировал и, пользуясь случаем, скупал по дешевке традиционные «финансовые консервы» – недвижимость, золото, искусство.

Мир находится в положении раскачавшегося до максимума маятника, застывшего в верхней точке, в положении стрелки «12». Куда маятник свалится в следующий миг, предсказать трудно. От малейшего дуновения он может свалиться как налево, так и направо. Власть застыла в ожидании. Куда качнется маятник? Налево – и все полетит в тартарары? Или направо – и все в общих чертах восстановится, и еще простоит лет 20–30?

Насколько вероятно крушение системы в ближайшие пять лет (максимум десять)? Мы считаем, она так велика, что ее нельзя игнорировать. По оптимистичным прогнозам вероятность катастрофы не менее 20 %, по пессимистичным – более 90 %. Возможно, она начнется, когда нас уже не будет. Но есть такой же шанс, что гигантское ускорение событий начнется в ближайшие год-два. Все может быть, и каждый сам примет для себя решение, исходя из своего видения степени вероятности катастрофы.

Пока еще человечество смотрит на надвигающуюся гигантскую черную стену разрушительной стихии, природа которой никому на планете непонятна. Она уже показалась на горизонте, но ее последствий практически никто из ключевых политических фигур не осознает, надеясь уладить ситуацию правильными указами. По борьбе с коррупцией, например.

Отдыхавшие в юго-восточной Азии туристы в 2004 году смотрели на приближающуюся со стороны океана гигантскую волну и не понимали своего будущего. Или не хотели понимать. Или не было времени это делать (отдых важнее). Кто понимал, надеялся укрыться и потом помародерствовать.

Большинство вообще ни о чем не думали, поглощенные текущими делами. Волна смыла всех. Выжили те, кто был в океане. Стена воды прокатилась под ними гигантским бугром, но за счет массы океана они ее даже не заметили. Еще остались в живых те, кто спешно эвакуировались. Больше – никто, включая тех, кто надеялся отсидеться в подвале своего дома.

Политика «отсидеться» в преддверии катастрофы неприемлема. Лучше действовать: пусть из рук вон плохо, но что-то делать, а не сидеть и ждать, когда тебя накроет волна бедствия.

Когда лягушка болтала лапками в кувшине с молоком, она не знала, что из жидкого молока может взбиться твердое масло. Она просто болтала лапками, практически не имея шансов что-то получить от этих, бессмысленных на первый взгляд, движений.

Неистребимая тяга к жизни создала чудо: лягушка взболтала уплотнение, от которого оттолкнулась. Ловушка, откуда не было выхода, открылась благодаря упорству и желанию выжить.

ГЛАВА 4
Признаки

СССР был сильнее, чем нынешняя Российская Федерация, по всем позициям. Советская Армия, КГБ и МВД состояли из более прочного человеческого материала, чем теперешние армия, ФСБ и МВД, коррумпированные до самых глубин. И все равно такая сильная система рухнула.

Сегодня общественно-государственная система несравненно слабее и подвергается более сильным ударам. Если в 1991 году ключевые фигуры, замыкающие на себя систему, не выдержали давления, как можно надеяться, что сегодняшние устоят? При первом же намеке на большие проблемы их ветром сдует на «запасные аэродромы». И не потому, что они предатели или еще какие-то неприятные личности, а потому что человеку свойственно делать логичные мотивированные поступки. Кто сегодня может честно ответить себе на вопрос, какая мотивация защищать плеяду далеких и чуждых обществу людей, которые говорят одно, делают другое, думают третье? Нет мотивации. Поэтому в действие вступает логическое реагирование на ситуацию.

Из каких соображений систему, где вор на воре сидит и никто, в том числе и честные люди, не имеют иной цели, кроме как устроить свое благо и потешить тщеславие, можно считать более прочной конструкцией, чем прежние? Если кто считает, такие основания есть, любопытно послушать логику, а не отмахивание рукой, типа я и думать об этом не хочу, знаю, выстоит, потому что… иного не представляю. Замечательно, желание похвальное. Но одного желания маловато будет.

Косвенные признаки указывают на приближение краха. Во все времена эти признаки одни и те же. Перед катастрофой власть всегда теряет уважение. Исключений нет. Что происходит сегодня? Только ленивый не ругает власть, не высмеивает ее, не рисует в карикатурном виде. А власть как система в целом молчит (типа, кот Васька слушает да ест). Отдельные представители пытаются что-то возражать и как-то оправдываться, но неуклюже.

Чтобы лучше понять значение этого признака, представьте армию, где генералы воруют, а солдаты высмеивают их и поругивают. Генералы же только супятся, тупят взгляд… и продолжают растаскивать имущество, торговать оружием и так далее и тому подобное. Как вы думаете, велика боеспособность такой армии? И не развалится ли она при первом потрясении?

Или представьте религию, где верующие высмеивают священство, обвиняя его в нарушении заповедей и вообще во всех грехах. Вообразите: люди про верховных жрецов рассказывают анекдоты, а те только сокрушенно охают да бормочут о своей слабости. Велик ли будет авторитет такой религии? И не исчезнет ли она со смертью пожилых людей, для которых религиозный культ стал своего рода традицией?

Колоссальное падение авторитета власти сопровождается сопутствующими факторами. Исчезают принципы. Попираются законы. Падают нравы. Вымываются традиции. Нет общей цели. Появляются новые болезни. Умножаются стихийные бедствия. Чувственные удовольствия и бытовая сытость считаются высшим счастьем и главным ориентиром по жизни. Казнокрадство и коррупция достигают невиданных размеров. Меняется отношение к порокам. Теперь это уже не пороки, а свободы, права, откаты и политес. Не то же самое фиксировали в период падения Римской империи?

«Когда трудом и справедливостью возросло государство, когда были укрощены войною великие цари, смирились пред силой оружия и дикие племена, и могущественные народы, исчез с лица земли Карфаген, соперник Римской державы, и все моря, все земли, открывались перед нами, все перевернулось вверх дном. Те, кто с легкостью переносил лишения, опасности, трудности, – непосильным бременем оказались для них досуг и богатство, в иных обстоятельствах желанные.

Сперва развилась жажда денег, за нею – жажда власти, и обе стали как бы общим корнем всех бедствий. Действительно, корыстолюбие сгубило верность, честность и остальные добрые качества; вместо них оно выучило высокомерию и жестокости, выучило презирать богов и все полагать продажным. Честолюбие многих сделало лжецами, заставило в сердце таить одно, вслух же говорить другое, дружбу и вражду оценивать не по сути вещей, но в согласии с выгодой, о пристойной наружности заботиться больше, чем о внутреннем достоинстве.

Начиналось все с малого, иногда встречало отпор, но затем зараза расползлась, точно чума. Народ переменился в целом, и римская власть из самой справедливой превратилась в жестокую и нестерпимую… И все принялись грабить: кто хочет чужой дом, кто поле, победители не знают ни меры, ни совести и чинят гнусные жестокости над согражданами.

С той поры как богатство стало вызывать почтение, как спутниками его сделались слава, власть, могущество, с этой самой поры и начала вянуть доблесть, бедность стала считаться позором и бескорыстие – недоброжелательством. Итак, по вине богатства на юность напали роскошь и алчность, а с ними и наглость: хватают, расточают, свое не ставят ни во что, жаждут чужого, стыд и скромность, человеческое и божественное – все им нипочем, их ничто не остановит!..

Не в меньшей мере владела ими и страсть к распутству, обжорству и прочим излишествам. Мужчины отдавались, как женщины, женщины торговали своим целомудрием. В поисках лакомой еды обшарили все моря и земли. Спали, не испытывая нужды во сне. Не дожидаясь ни голода, ни жажды, ни стужи, ни утомления, всякая потребность упреждалась заранее – роскошью. Это толкало молодежь на преступления, когда имущество истощалось» (Гай Крисп, римский историк).

Сегодня все эти пороки наблюдаются в полной мере. Кто говорит «не вижу», подобен лицемеру, отворачивающемуся от очевидного. «Вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете» (Мф. 16, 2–3). Кто смеет утверждать, что эти косвенные признаки означают очередную ступень развития, тот просто неумен. С таким же успехом разложение можно назвать развитием. Лохам не говорят: «Курс ценных бумаг падает». Им говорят: «Наблюдается отрицательный рост». Чувствуете разницу? Аналогично совершается подмена терминов по всем фронтам. Если переделать события прошлого на современный лад, нападение Гитлера на СССР звучало бы так: «Миротворческие войска Гитлера введены на территорию СССР с целью освобождения народов СССР от тирании и установления демократии. Затем миротворческие войска Сталина были введены в Европу примерно с той же целью».

Но допустим, косвенных признаков для фиксации реальности недостаточно. Кто родился в дерьме и провел там всю сознательную жизнь, для того характерные запахи, консистенция и прочие признаки говна не являются показателями плохого. Принюхались. Но логика однозначно свидетельствует: эпоха близится к концу. «Гусеница» скоро начнет окукливаться, что означает ломку всех ключевых узлов и принципов. Потом, может быть, из «куколки» грядущего хаоса появится бабочка. Но это потом. Сейчас мы на пороге слома, которого не знала история человечества. При малейшем потрясении «карточный домик» развалится так стремительно, что никто даже не успеет толком ничего понять.